Изучение взаимоотношений и этнокультурных связей пришлых булгароких и суварских племен с аборигенным населением Среднего Поволжья имеет немаловажное научное значение, поскольку эти связи предопределили дальнейшее развитие этнической истории края. При решении данной проблемы исследователи сталкиваются с целым рядом сложных вопросов: во-первых, какие племенные союзы (этнические объединения) существовали в Волго-Камье до прихода булгар и сувар и носителями каких археологических культур они являлись; во-вторых, каков был характер взаимоотношений пришлых племен и местного населения: ограничивались ли они только культурным влиянием друг на друга, или же имел место процесс ассимиляции; наконец, какоза была роль булгар и сувар и местных пламен в формировании культуры Волжской Булгарии и в истории народов Среднего Поволжья (вообще. Совершенно очевидно, что каждый из поставленных вопросов требует самостоятельного исследования имеющихся источников.

В связи с изучением материалов раскопок городища Хулаш и булгареких памятников на территории современной Чувашии окладывается определенное мнение по указанным вопросам.

В настоящее время среди советских археологов, занимающихся исследованиями памятников добулгарско- го времени в Среднем Поволжье, не существует, кажется, больших принципиальных расхождений в определении территории обитания ряда племенных объединений и их археологической культуры: в бассейнах рек Суры, Мокши и Цны обитали древнемордовские племена, носи-

74

гели городециой культуры; в правобережье Волги жили также носители городецкой культуры; левобережье Волги и Прикамье занимали племена пьяноборской культуры (древние удмурты и мари) ¹.

Спорным является вопрос о составе племенных объединений, обитавших в Волго-Камье, в центре будущего Булгар-ското государства, с которыми пришлые булгары прежде всего вступили в непосредственный контакт; нет также единого >мнения о происхождении и характере археологической культуры раннего средневековья этой области.

В современной литературе рядом археологов . применяется термин "именьковская культура", носители которой обитали в Волго-Камье накануне прихода с юга булгар. Территория расселения именьковских племен определяется в границах: на западе — среднее течение р. Свияги, на юге—Унгорские горы севернее Ульяновска и р. Утка по левому берегу Волги, на севере — правобережье р. Камы до устья р. Вятки, на востоке — р. Шешма и правый берег р. Черемшана до устья р. М. Черемшан².

При определении археологической принадлежности именьковской культуры и выяснении этнической общности, ее создавшей, возникли различные гипотезы, порой диаметрально противоположные по выводам.

Об этническом составе племен именьковской культуры одним из первых высказался Н. Ф. Калинин, котш рый считал создателями ее буртасские племена и памят

1 А. П. Смирнов. Железный век Чувашского Поволжья, стр. 103, 127 и др.; В. Ф. Г е н и н г. Очерк этнических культур Прикамья в эпоху железа. "Труды КФАН СССР", вып. 2. М., 1959, стр. 157; Н. Ф. Калинин, А. X. Халиков. Итоги археологических работ за 1945—1952 гг., стр. 39—44: В. Ф. Каховский. Происхождение чувашского народа. Чебоксары, 1965, стр. 121; В. Ф. Г е н и н г, А. X. Халиков. Ранние болгары га Волге, стр. 150—151; П. Н. Старостин. Этнокультурные общности предбулгарского времени в Нижнем Прикамье. Сб. "Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья". Казань. 1971, стр. 37.

2 В. Ф. Г е н и н г, А. X. Халиков. Ранние болгары на Волге,

стр. 149—150; Н. Ф. К а л и н и н, А. X. Халиков. Итоги археологических работ за 1945—1952 . гг/, стр. 44—56; В. Ф. Г е н и и г, В. Е. Стоянов, Т. А. Хлебникова, И. С. Вайнер, Е. П. Казаков, Р. К. В а я е е в. Археологические памятники у села Рождествено. Изд. КГУ, 1962, стр. 11—50:;' _: • ■;"

75

ники Волш-Камья V—VIII ив. отнес к в осточно — бу. ртас- ской культуре³. Финно-угорские племена явились одним из основных компонентов этноса Волжской Булгарин домонгольского периода⁴ . Ниже мы более подробно остановимся на этой весьма интересной точке зрения.

Ряд советских археологов (А. П. Смирнов⁵, А. М. Ефимова⁶, Б. Б. Жир омский⁷ и др.) происхождение именьковской культуры связывает с позднвгородецкой культурой. В. Ф. Генинг⁸, А. Х. Халиков⁹, П. Н. Старостин¹⁰ и др. очитают, что создателями именьковской культуры явились пришлые древнетюркокие племена.

Заслуживает внимания точка зрения П. Д. Степанова¹¹, согласно шторой именьковское население принадлежало к угро-мадьярским племенам.

Таким образом, вопрос о происхождении именьковской культуры и этнической природе ее населения приобретает в настоящее время актуальное значение для выяснения ряда вопросов истории Волжской Булгарин, поскольку племена, создавшие эту культуру, оказались основной этнической массой, на которую наслоились пришлые булгары, ассимилировав их. Следовательно, имеется необходим ость на основе накопленного материала попытаться выяснить объективную картину формирования этой культуры и установить этническую принадлежность ее населения.

Как было отмечено, памятники Среднего 'Поволжья

³ Н. Ф. Калинин, А. X. Халиков. Итоги археологически* работ, стр. 56—63.

⁴ Н. Ф. Калинин. Древнейшее население Татарии. "Материалы по истории Татарии", Казань, 1948, стр. 95—96.

⁵ А. П. Смирнов. Железный век Чувашского Поволжья, стр. ПО.

⁶ А. М. Ефимова. Городецкое селище и болгарское городище у с. Балымеры Татарской АССР. МИА, № 111, 1962, стр. 25—33.

⁷ Б. Б. Жиромский. Древнеродовое святилище Шолом. МИА, № 61, 1958, стр. 424—450.

8 В. Ф. Генинг. Проблемы изучения железного века Урала, стр. 44.

⁹ А. X. Халиков. Истоки формирований тюркоязычных народов Поволжья и Приуралья, стр. 19—20.

1° П. Н. Старостин. Памятники именьковской культуры. САП, вып. Д1—32. М. 1967, стрт 31—32.

¹¹ П. Д. Степанов. Памятники угро-мадьярских (венгерских) племен Среднего Поволжья. Сб. "Археология и этнография Башкирии", т. II. Уфа, 1964.

1 тыс. н. э., т. е. добулгарокош времени, Н. Ф. Калинин отнес, к восточню-бургасской культуре¹². По его определению, бургасскую культуру характеризует наличие лепной плоскодонной керамики с примесью шамота или дресвы, с неровной, бугристой поверхностью стенок со: судов, со следами сглаживания; обжиг слабый, но черепки прочные; цвет темно-серый, реже желтоватого и красноватого оттенков. Описанная керамика выделена им в тип А¹³, в котором преобладают горшковидные оо- суды е высокими прямыми или дугообразно расширенными кверху шейками и стенками. Края венчиков срезаны горизонтально, реже закруглены, у небольшой части сосудов венчики срезаны внутрь. Закраины днищ шире стенок. Диаметр венчика составляет 20—22 см, реже 12—18 см, наибольший диаметр тулова — 10—20 см, диаметр днища. — 10—12 см. Сосуды орнаментированы ямочными вдавлениями;по плечикам и резными линиями по шейке. Встречаются . сквозные отверстия в горловинах и нижних частях сосудов, предназначенных, очевидно, для процеживания творога.

Эта посуда сопровождается керамикой типа Б, куда отнесены лепные сосуды небольших размеров, кругло- донные, редко плоскодонные, из хорошо промешанной глины без шамота и дресвы, со сглаженной поверхностью, темно-серого, серого, реже желтого цветов. Этот тип керамики восходит к пьяноборской культуре и в численном отношении уступает посуде типа А. Тонкостенная гладкая посуда типа Б чаще встречается в нижних горизонтах культурного ‘слоя, поэтому исследователи относят ее к более раннему периоду, чем керамику типа А¹⁴.

То обстоятельство, что керамика типа А находится в одном слое с булгарской гончарной посудой домонгольского времени, свидетельствует о формировании смешанных буртаоско-булгараких памятников. Буртас- ское население, отмечает Н. Ф. Калинин, ‘"постепенно подвергалось, воздействию булгараких племен, пришедших в Среднее Поволжье в VII в. и. э. Последние не

¹² Н. Ф. Калинин, А. X. Халиков. Итоги археологических работ за 1945—1952 гг., стр. 44.

¹³ Там же, стр. 49—51.

¹⁴ Там же, стр. 51.

77

уничтожили аборигенов, на землях которых они поселились, не изгнали их на другие места, а сожительство- вали с ними, оказывая на них культурное влияние, подвергаясь в свою очередь влиянию аборигенов"¹⁵.

Явление культурной ассимиляции местных племен булгарами прослеживается на материалах булгарских городищ (Болгар, Балымеры, Биляр, Сувар. Хулаш) и многочисленных селищ.

Находки железных сошников и оартюв в Ташкирме- н,и и в нижнем слое Янтиковакого городища говорят о большой роли земледелия в хозяйстве буртасов. Поселения их расположены обычно на плодородных черноземных почвах вдоль рек.

Выясняя по археологическим данным и на основе свидетельств арабских авторов территорию расселения буртасских . племен, Н. Ф. Калинин приходит к заключению, что она охватывает обширную область от Средней Оки на северо-западе до Саратова на юге и от водораздела Дона и Цны на западе до меридиана Куйбышева (областного) на востоке ¹⁶. Указанная территория была заселена, как известно, племенами городецкой культуры, позднюю 1хронолопичеакую гран которой исследователи определяют в пределах IV—V вв. н. э. ^{17 18}. Памятники буртасской культуры датируются V—XI вв. Исходя из такой датировки добулгарских памятников в Среднем Поволжье, Н. Ф. Калинин считает, что буртаоскую культуру не следует рассматривать как городецкую¹³. По его мнению, ее нельзя относить и к позднегородец- кой, для 'которой характерно присутствие тонкостенной гладкой посуды темного цвета, лощеной посуды черного и коричневого цветов (тип Б), которая постепенно вытеснялась буртасской керамикой (тип А) ¹⁹.

Следовательно, главным образом на основе разбора особенностей керамики типов А и Б Н. Ф. Калинин отрицает генетические связи буртасской культуры с поз- днегородецкой. При таком подходе проблема происхож

¹⁵ Н. Ф. Калинин, А. X. X а. л и к о в. Указ. соч., стр. 52.

¹⁶ Там же, стр. 55.

¹⁷ Н. В. Трубникова. Племена городецкой культуры. "Труды" РИМ, вып. 22. М., 1953, стр. 63—96.

¹⁸ Н. Ф. Калинин, А. X. Халиков. Указ, соч., стр, 55.

¹⁹ Там же, стр. 56.

73

дения буртаоской культуры повисает в воздухе: бургасская культура, по мнению Н. Ф. Калинина, оказывается не связанной с местными культурами, хотя буртаеы являлись аборигенным населением.

Тщательное сопоставление вещественных комплексов добулгарских памятников позднегородещкой и так называемой буртаоской культуры обнаруживает больше сходных черт, нежели различия. Некоторые особенности лепной посуды типов А и Б и их процентные соотношения еще не могут служить основанием для выделения археологических культур: керамика типа Б, относящаяся ко времени существования городецкой культуры, естественно, отличается от более поздней лепной посуды, в которой получило отражение развитие керамического производства в позднегородецкое время, т. е. здесь мы иросто имеем дело с разновременным материалом.

Памятники буртаоской, по определению Н. Ф. Калинина, культуры объединяются в настоящее время рядом археологов под общим термином именьковской культуры, характеризующейся теми же чертами — грубой выделки глиняной плоскодонной посудой горншовидных форм, с примесью в тесте крупнозернистого песка й шамота (тип А) и наличием сосудов с гладкими стенками (тип Б); широким распространением усеченно-бикп- ничеоких острореберных пряслиц; из жилищ — землячками и полуземлянками, а также специфическими особенностями погребального обряда с трупосожжением²⁰.

По мнению В. Ф. Генинга и некоторых других, именьковцы—в Прикамье и Среднем Поволжье пришлые племена: "Об этом свидетельствует,— пишут исследователи именьковских памятников,— весь облик их материальной культуры. Полуземляночные жилища, плоскодонная горшковидная посуда совершенно не встречались в рассматриваемых районах в предшествующую эпоху"²¹.

Следует, однако, заметить, что указанные черты именьковских памятников: наличие полуземляночных жилищ и плоскодонных горшковидных сосудов — не могут свидетельствовать, что именьковцы были пришлым

²⁰ В. Ф. Г е н и н г и д р. Археологические памятники у села Рождествено, стр. 84—92.

²¹ Там же, стр. 91.

79

населением. Как уже отмечалось, землянки и полуземлянки в качестве основных типов жилищ, плоскодонные горшковидные сосуды весьма широко бытовали среди племен позднегородецкой культуры²².

Сторонники теории тюркского происхождения имень- ковцев не последовательны в своих суждениях: с одной стороны, они категорически утверждают, что поршковид- ная плоскодонная посуда совершенно не встречается в Среднем Поволжье, с другой стороны, вынуждены признать, что этот тип посуды имеет "широкое распространение" и встречается как на . западе, так и на воотоке²³.

Появление именьковеких племен в Прикамье они связывают с великим переселением народов: "В III веке Прикамье захлестнула мощная-волна переселявшихся из Зауралья и Сибири племен, отходивших из мест своего прежнего расселения, по-видимому, под натиском гуннов накануне их нашествия на Европу. Пьянобор- ский . племенной союз был разгромлен пришельцами, и большинство его населения ушло на Нижнюю Каму и Вятку"²⁴. Между тем в материалах именьковеких памятников встречается множество разнообразных вещей пьяноборской культуры (привески в виде гусиных лапок, уточек, бронзовые бутыльчатые привески, лунницы, чашевидные сосуды и т. д.), что никак не увязывается с представлением о разгроме племенного ооюза пьяно- борцев и вытеснении их из прежней области обитания в узкий район Нижней Камы я Вятки.

Обнаружив явное противоречие в суждениях, некоторые сторонники указанной точки зрения вынуждены признать факт наличия пьяноборских элементов и тра^ диций в именьковокой культуре. Происхождение этой культуры представляется ими теперь как результат слияния двух ко,мпонентов: местного финно-угорского и пришлого тюркского²⁵. Основными элементами восточного, тюркского, компонента считаются те же горшковидные сосуды, сходные по фактуре, формам и приме

²² А. П. Смирнов, Н. В. Трубникова. Городецкая культура, стр. 12.

²³ В Ф. Генинг и д р. Археологические памятники у села Рождествено, стр. 88.

²⁴ Там же, стр. 92.

²⁵ П. Н. Старостин. Памятники именьковской культуры, стр. 31.

80

сям с керамикой Турбасли нско-ку шиаренковских памятников²⁶. При этом почему-то не принимается во внимание сходство сосудов этцх форм в именьковских и Городецких памятниках. Исследователи указывают также на сходство погребального обряда Рождественского могильника и некоторых кушнаренкавюких захоронений, хотя общеизвестно, что в первом существовало трупо- сожжение, а в кушпареиковсиих могильниках преобладал обряд ингумации²⁷.

Трудно согласиться с аргументацией некоторых археологов. Так, например, П. Н. Старостин, отмечая, что "... некоторые чарты погребального обряда турбас- лйнюко-'кушиаренковоних погребений (наличие у дна ям' невысоких заплечиков, ниш-подбоев в изголовье, а также широкое распространение в могилах жертвенных костей лошади) сближают их с Бол ыне!та,р|Ха неким могильником, тюркская этническая принадлежность которого не вызывает сомнения",—делает вывод: "Тюркский компонент в именьковских памятниках вполне вероятен... "²⁸, хотя памятники относятся к различным этническим общностям.

Отмечается также нахождение головного убора, "напоминающего чувашскую тухью", в материалах Азелин- скош и Суворовского могильников²⁹, которые принадлежали, как известно, отнюдь не тюркскому населению, а финно-угорским пламенам Прикамья. В именьковских погребениях подобные головные уборы, как мы знаем, не встречаются.

Между тем А. X. Халиков считает, что азелинцы будто бы переняли этот убор от именьковакого населения, и на этой основе категорически заявляет, что именъков- ские племена являлись тюркоязычным населением, и

²⁶ Н. А. Мажитов. Поселение Ново-Турбаслы II. Сб. "Археология и этнография Башкирии", т. I. Уфа, 1961; В. Ф. Г е и и н г. К вопросу об этническом составе населения Башкирии в 1 тысячелетии нашей эры. Сб. "Археология и этнография Башкирии", т. II. Уфа, 1964, стр. 122.

²⁷ В литературе высказано мнение о принадлежности Рождественского могильника славянам, ушедшим с юга, из лесостепи, под воздействием гуннов. (См.: МИА, № 80. М., 1960, стр. 7.)

²⁸ П. Н. Старостин. Памятники именьковской культуры, стр. 31.

²⁹ Там же; В. Ф. Г е н и н г. Азелинская культура. ВАУ, вып. 5. Свердловск, 1963, стр. 53—54.

81

даже определяет, что тюркский язык их был скорее всего близок к чувашскому³⁰.

Следует отметить, что азелинская шапочка имеет сходство с тухьей только в том, что также имеет полусферическую форму. В деталях же украшений и узоров их ничего общего не наблюдается. Собственно чувашская тухья анатри имела, как правило, еще шишечку наверху, чего нет у азелинокой шапочки.

По всей вероятности, азелинская шапочка являлась специфическим убором аборигенного населения Поволжья, и ее происхождение уходит в глубь веков. Еще в абашевокое время женщины ноаили головной убор, покрытый медными и бронзовыми бляшками, пронизями и бисером, сзади к нему прикреплялся "коснвк" /из шнура с медными пронизками. Описываемый убор, как отмечают П. П. Ефименко и П. Н. Третьяков, "очень напоминает головные уборы, бытовавшие у племен Прикамья и Поволжья во второй половине 1 тысячелетия до н. э" равно как и позже, в начале и середине 1 тысячелетия н. э... В абашевокое время были заложены некоторые основы тех своеобразных традиций в области элементов женского костюма, в особенности украшений, пережитки которых сохранялись здесь затем в течение многих последующих столетий"³¹.

В качестве аргумента в пользу гипотезы о тюркоя- зычеости именьковцев А. X. Халиков приводит сравнение некоторых других деталей костюма с одеянием соседнего сними населения — азелинцев и чувашей: "Так, прямоугольной формы нагрудники азелиноких женщин,—■отмечает он,—не только по форме, но и по характерной расшивке их медными накладками, бусами и т. п. сближаются с чувашскими женскими нагрудни- кам/и — девичьими шулюеме и женскими сурпансакки"^{32 33}. В этих украшениях действительно наблюдается большое

³⁰ А. X. Халиков. Истоки формирования тюркоязычных народов Поволжья и Приуралья. Сб. "Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья. Археология и этнография Татарии", вып. I. Казань, 1971, стр. 20.

³¹ П. П. Е ф и м е н к о, П. Н. Третьяков. Абашевская куль

тура в Поволжье. "Абашевская культура в Среднем Поволжье". МПА, № 97. М" 1961, стр. 59.

³³ А. X. Халиков. Истоки формирования тюркоязычных народов Поволжья и Приуралья, стр. 19.

82

сходство. Однако он" отнюдь не являются элементами костюма тюркоязычных народов, а бытовали у населения Поволжья с древних времен. "Шулкеме и сурпан <щкки,— указывают авторы монографии о чувашах,— представляли оригинальные украшения, имевшиеся в таком виде только у чуваш и горных мари. Но они (особенно сурпан дакки верховых чувашек) представляли как бы дальнейшее развитие особой брошки сюльгам, носившейся марийцами и мордвой"³³. Следовательно, украшения этого типа чуваши переняли от своих местных предков, родственных марийцам.

Таким образом, точка зрения о тюркском или смешанном тюр коко-угорском происхождении именьков- ской культуры не получила пока убедительной аргументации. Приверженцы этого мнения обычно ограничиваются оопоставлением керамического материала и некоторых сходных черт в погребальных обрядах, упуская из виду другие не менее важные элементы, характеризующие ту или иную археологическую культуру: поселения, типы жилищ, систему оборонительных сооружений, специфические особенности хозяйства, характерные для данной этнической культуры, предметы украшения и многие другие стороны материальной и духовной культуры. Такого всестороннего освещения именьковской культуры в работах сторонников тюркской теории но находим.

Следует заметить, что в тот бурный период истории, переходный от древнего общества к средневешвыо, группы тюркоязычных племен. могли проникнуть в Среднее Поволжье. Однако этот факт археологически пока не прослеживается. Что касается .. памятников именьков- ской культуры, то они не являлись древнетюркскимщ для которых совершенно не характерны были жилища земляночного и полузам ланодного типов и другие черты добулгарской культуры Среднего Поволжья. Тем более нелогичным является представление, что пришлые кочевые племена оказали якобы большое влияние на население, которое еще в раннем железном веке занима- ^{* Ч.}

зз н. И. Воробье в, А. Н, Львова, Н. Р. Романов, А. Р. Симонова. Чуваши (Этнографические исследования).

Ч. 1. Чебоксары, 1956, ст. р. 324.

6*

83

лось ^первобытным земледелием, именно в этой области их занятия-’⁴.

В 1964 г. П. Д. Степанов выступил с обоснованием точки зрения о принадлежности именьковшой культуры, в 'частности, памятников типа городища Ош-'Пандо, венграм. Разбирая материал исследованного им огро- дища Ош-Пандо, П. Д. Степанов отмечает, что этот памятник, так же, как и некоторые вещи с соседних памятников—■ городища Ашна-Пандо и селища у села Гулешево Ульяновской области, дают ценные сведения для выявления культурного (комплекса угро-мадьярских племен VI—IX вв. ^{34 35}

Выводы П. Д. Степанова основаны на материале, полученном в итоге четырехлетних раскопок этого городища. Первое, что, по его мнению, выделяет угро-мадьярский комплекс и отличает его от дре) вне|мо1рщовшого,— это отсутствие красных пастовых бус, столь характерных якобы для всех древнемордовашх памятников середины 1 тыс. н. э., а также привесок с грузиком и спиралькой, нагрудных блях, втульчатых топоров и т. п. Второе — то, что, по его мнению, на левобережье Волги и Нижнем Прикамье древняя мордва в 1 тыс. н. э. не проживала.

В литературе не раз высказывалось мнение о раннем проникновении мордвы на левый берег Волг:!. С первых веков н. э. установлена значительная инфильтрация племен городецкой культуры в Левобережное Поволжье. Это хорошо прослежено по памятникам марийского течения Волги, в частности, по ветлужсквм городищам, на которых нижние пласты принадлежат ана- ныинокой культуре, верхние—• смешанному иьяноборско- городецкому. Продвижение на левый берег шло широкой полосой до куйбышевского течения Волш. Такие памятники, как селище Бабий бугор на Болгарском городище, Балымерское городище и Шолом, а в районе Ульяновска—селища у дд. Ботьма³⁶, М. Палициео, Ер-

³⁴ В. Ф. Г е н и н г. Азелинская культура, стр. 92; А. X. Халиков. Истоки формирования тюркоязычных народов Поволжья и Приуралья, стр. 19.

³⁵ П. Д. Степанов. Памятники угро-мадьярских (венгерских) племен в Среднем Поволжье, стр. 137.

³⁶ А. Смирнов, В. Т и х (о м и р о в а. Археологические памятники левобережья Волги. "Историко-археологический сборник". М., 1948, стр. 188.

84

зовка, Н. Урень³⁷, свидетельствуют о проникновении городецких пламен на левый берег. Керамика с этих поселений (с шероховатой поверхностью, лепленная от руки) характерна для мордовской культуры на протяжении длительного времени, вплоть до XIII—XIV вв.

П. Д. Степанов, относя Ош-Пандо к именьковской культуре, отмечает черты, характерные для угро-мадь- ярюких племен, и отличие их культуры от древнемордов- окой. На городище Ош-Пандо не оказалось массовых находок красных паетовых бус, привесок с грузиком и спиралькой, нагрудных блях, втульчатых топоров. Бросается в глаза нарочитость подбора признаков и их случайность, то, что характерные признаки культуры не выделены. П. Д. Степанов сравнивает мордовские могильники с городищами. Как правило, украшения на городищах встречаются сравнительно редко, в то время как могильники дают их целые комплексы. Что касается красных бус глухого стекла, или, как их иногда называют, настовых, то они имеют широкое распространение не только у мордвы. Можно . назвать, например, Мощинский клад, находящийся далеко за пределами расселения мордовских племен, в котором группу бронзовых изделий сопровождает большой набор красных бус³⁸. Красные бусы встречены и на р. Чепце, о чем можно судить по раскопкам Мыдлань-шая³⁹. Наконец, в могильниках Башкирии, которые ряд исследователей приписывает древним венграм, находки красных бус довольно часты. Так, исследователь Бахмутинюкош могильника А. В. Шмидт отмечает наличие их в инвентаре погребший в значительном количестве⁴⁰. Это же отметил и Н. А. Мажитов⁴¹, указавший, что число красных бус среди украшений этой категории в ранних могильниках достигает 23 % (их было найдено 812 экз.). В поздних погребениях красных бус почти нет. Следовательно, из числа этнических признаков красные бусы прихо

³⁷ Там же, стр. 189.

³⁸ Н. И. Булычов. Журнал раскопок по части водораздела верхних притоков Волги и Днепра. М., 1899.

³⁹ В. Ф. Г е н и н г. Мыдлань-шай, удмуртский могильник VIII—IX вв. ВАУ, вып. 3. Свердловск, 1962, стр. 48—49.

⁴⁰ А, В. Шмидт. Археологические изыскания Башкирской экспедиции Академии наук. Уфа, 1929.

^4! Н. А. Мажитов. Бахмутинская культура. М" 1968, стр. 12—13.

8S

дится вычеркивать. Далее П. Д. Степанов указывает на отсутствие на Ош-Пандо височных подвесок с грузиком и спиралью, характерных для мордовских племен мокши и эрзи. Однако такие подвески отсутствуют на значительной территории распространения племен, родственных мордве. Их нет по Рязанскому и по Муромскому течениям Оки, где жили, по одним данным, мещера и мурома, а по мнению П. Д. Степанова, мордва-эрзя. П. Д. Степанов считал отмеченные височные привески . характерными для мокши. Таким образом, отсутствие височных привесок данного типа не может служить доказательством отсутствия на этой территории мордовских племен. Нагрудные бляхи также имеют сравнительно широкое распространение, и отсутствие их ни о чем не говорит. Втульчатые топоры, которые привлечены И. Д. Степановым в качестве характерного признака мордвы⁴², тоже не являются этническим признаком. П. Д. Степанов правильно отмечает, что круглые височные кольца с кубиком на конце и нагрудные бляхи с парными выступами по окружности не характерны для мордвьС³. Эти украшения вообще широко распространены в Европе и не могут, по-видимому, служить основой для выделения культуры. П. Д. Степанов сам указал на их широкое распространение в Приуралье, на Северном Кавказе, в Венгрии. Можно добавить и район р. Чепцы, где такие нагрудные бляхи представлены рядом вариантов⁴⁴. Известны они в Деменкозском могильнике^{45 46}. На р. Чепце есть и кольца с кубиками, в качестве примера можно указать находки на Мыдлань-шае⁴⁵. Такие кольца бытуют в измененном виде до XIII— XIV вв. Их поздние варианты известны в армянской колонии в Волгаре⁴⁷. Следует отметить, что в изучае-

⁴² П. Д. Степанов. Указ, соч., стр. 144.

⁴³ П. Д. Степанов. Ош-Пандо. Саранск, 1967, стр. 104.

⁴⁴ Н. Г.. Первухин. Опыт археологического исследования Глазовского уезда Вятской губернии. "Материалы по археологии восточных губерний России", вып II. М" 1896, табл. XI, 11. 13, 14.

⁴⁵ В. Ф. Ген и н г. Деменковский могильник, памятник ломо- ватовской культуры. ВАУ, вып. 6. Свердловск, 1964, стр. 153. табл. И, рис. 1, 2, 3.

⁴⁶ В. Ф, Г е н и н г. Мыдлань-шай,,., . табл, 1, рис. 5.

,,⁴⁷ А. П. Смирнов. Армянская колония . города Болгарп. МЙА, № 61. М.,‘ 1958, ст,р. 355, рис. 9, 4.

моё нами время происходит значительная нивелировка культур. Одни и те же типы вещей, в частности, оружие и поясные наборы, получают распространение от Алтая до Пан-нонии, и это вполне понятно: волны кочевников разносили и. х по разным местам. Этим объясняется нахождение одинаковых типов вещей и на Ош-Пандо, л, в частности, на Пасторском городище⁴⁸.

При решении этнических вопросов нельзя опираться на сходство иля различие в предметах вооружения и орудиях труда, которые, как правило, имеют широкое распространение. Если бы Л. Д. Степанов картографировал все материалы, приведенные в его работе, он бы увидел, что они расходятся далеко за пределы очерченных им границ именьковской культуры. Многие из этих вещей можно встретить и на территории Венгрии, что, однако, не дает оснований для сопоставления этих двух групп населения. Находки на территории Венгрии, на которые указывает П. Д. Степанов, основываясь на материале могильника Шонгр ад-Кон дер фольде, принадлежат к числу широко бытовавших вещей. Это серьги с кубиком, наконечники копий и стрел, бронзовые пряжки, ножи, бусы кирпичиком со срезанными углами. Отмеченное же сходство керамики основано на недоразумении ⁴⁹.

В 1 тыс. и. э. происходила инфильтрация населения как с запада на восток, так -и, по-видимому, в обратном направлении. Этот процесс хорошо документирован керамикой пьяноборского времени в Западном Поволжье. Движение "а восток также документируется в основном керамикой. Мордовские племена проникли на территорию Башкирии, доказательством этому служат сосуды, названные исследователями керамикой романовского типа. Есть и типичные мордовские украшения, но они одни не могут служить свидетельством проникновения самого населения.

Территории Среднего Поволжья, правого и левого Приоурья на всем протяжении были тесно связаны в культурном отношении. Однако у нас нет никаких данных, чтобы утверждать, что в бассейне р. Суры сущест

ве П. Д. Степанов. Памятники угро-мадьярских племен, стр. 144.

⁴⁹ Там же, стр. 146.

87

вовала сколько-нибудь значительная группа угро-мадьярского населения. Отсутствие здесь свойственной этому населению керамики говорит об этом достаточно убедительно.

<На основе анализа /материаловдобултарскихпамятни. ков Волто-Камья приходим к выводу, что именьковская культура -сложилась в результате /интеграции племен пшднегородецкой и пьяноборокой кулытур. -В доказательство данного положения произведем сопоставление основных признаков и элементов городецкой, именьков- скюм и пьяноборокой культур . по тем данным, какие имеются в "Своде археологических источников" (САИ).

Городецкая культура (САИ, вып. Д1-14)

Именьковская культура (САИ, зып. Д1—32)

Поселения

Городища и селища располагаются по соседству, занимая удобные для обороиы места.

Городища размещаются на мысах, огражденных естественными преградами (оврагами), и в излучинах рек.

С напольной стороны городища защищены валом и рвом, иногда несколькими рвами и валами. Конструкции валов: 1) земляные насыпи;

2) сооружения из обожженной глины, положенной пластами;

3) насыпи на деревянные конструкции (плетни, столби в два ряда) (стр. 11—12) н

4) бревенчатые изгороди (стр. 21). На стрелках некоторых мысов возводились дополнительные укрепления в виде валов с деревянной конструкцией внутри (стр. 22).

На узких мысах с площадкой треугольной формы валы округлые, овальные в основании, рвы дугообразные (табл. 2.)

Поселения обычно располагаются небольшими группами, состоящими из городищ и нескольких селищ (стр. 9).

Городища занимают естественно укрепленные высокие мысы между оврагами или в излучинах рек.

Система оборонительных сооружений состоит из земляных валов, возведенных на бревенчатых конструкциях, и фвов. Иногда со стороны стрелок мыса площади городищ укреплены дополнительными валами (стр. 11). Формы валов: шишкообразные, конусовидные, округлые или овальные в основании; рвы дуговидные; иногда прямые валы и рвы (стр. 12).

88

Края городищ укреплялись напластованиями обожженной глины и положенными на них в виде углов бревнами, скрепленными для прочности вертикальными столбами (22 стр.).

Селища расположены на мысах между оврагами и по берегам рек.

Основные типы жилищ: землянки, полуземлянки и легкие наземные строения; землянки округлой формы диаметром 3,75 м, при глубине 1,3 м, и вытянутой формы.

Полуземлянки прямоугольной формы размером от 7 до 13 м в длину и 6 м в ширину, при глубине около 1 м.

Наземные жилища типа легкого шалаша с очагом.

На вершинах валов и по краям площадок воздвигались бревенчатые стены (стр. 13).

Селища расположены на:

краю высоких надлуговых террас, редко на мысах между оврагами.

Основные типы жилищ: землянки и полуземлянки.

Землянки прямоугольные размером 3,9X5,3 м, с округлыми углами; вход — тамбур с земляными или деревянными ступеньками. Очаги прямоугольные с округлыми углами (60x90 см), сбиты из глины, с песком.

Полуземлянки: 1) с цент

ральными столбовыми ямами,, размеры 4,4X5,4 м при глубине 0,65 м; вход тамбурный;, очаг устроен в деревянном ящике; 2) с деревянными срубами (Именьков. ское городище), размеры 9X7 при глубине 0,5—0,6 м (там же, сто.. 13—14).

Наземные легкие строения в виде шалаша с очагом.

Могил ь н и 'К и

Погребения — грунтовые захоронения в неглубоких прямоугольных ямах с закругленными углами, ориентированных головой на север, восток или северо-запад; костяки в вытянутом положении; с покойниками клали сосуды, предметы вооружения (меч, стрелы), украшения (серьги, стеклянные золоченые бусы, перстни, браслеты, гривны), костяные гребни, пояса с же-

Выявлен единственный могильник (Рождественский) с трупосожжением. Могильные ямы различных форм: овальные, круглые, больше прямоугольные, размеры их 0,6—• 0,8 м при глубине 0,6- м.

Погребальный обряд: 1) сожжение умерших, в полном одеянии, вне ямы; 2) помещение остатков кремации в небольшие ямы и 3) наличие в могильных ямах глиняных

лезными пряжками и бронзовыми бляшками (табл. 4).

сосудов, не являющихся урнами ⁵⁰.

Вещевой комплекс

Керамика: большинство сосудов изготовлено из глины с примесью песка и шамота, имеет шероховатую поверхность; гладкой посуды до

30 %.

Орнамент — ямочные вдаз- ления, насечки по венчику, гребенчатый штамп, защипы (табл. 6, 2; 7, 2, 3, 16; 9,1,2,3).

Встречаются сосуды со сквозными отверстиями под венчиком (очевидно, для подвешивания), с отверстиями по стенкам и днищу (для процеживания пищевых продуктов, например, творога) (табл. 7, 2, 3, 14).

Форма: горшки с вертикальной и отогнутой шейкой, чаши и баночные; днища плоские (табл. 10).

Обжиг — костровой, черепки плотные, цвет серый и темно-серый.

Пряслица: биконические, цилиндрические с точечным орнаментом на плоских сторонах, плоские и блоковидные (табл. 14, 18, 19, 20).

Керамика по примесям и глине подразделяется на две группы: а) количественно преобладают (до 70 % и более) сосуды с неровными стенками, с примесью в тесте крупнозернистого шамота с песком; б) сосуды с гладкими стенками, с примесью в тесте песка или мелкого шамота.

Орнаментированы края срезов и шейки сосудов; орнамент — насечки, оттиски гребенчатого штампа, треугольные и четырехугольные вдавления, пальчатые защипы; по шейкам сосудов ямочные вдавления и прочерченные волнистые линии (табл. 24). Часть сосудов ймеет сквозные отверстия — для подвешивания и процеживавания пищевых продуктов.

Формы сосудов: горшковид- ные, чашевидные и баночные; днища с закраинами и без закраин.

Обжиг —- костровой, черепок плотный и звонкий; цвет —серый, бурый и темно-серый.

Пряслица: усеченно-бикони- ческие (в преобладающем количестве), некоторые украшены орнаментом (насечки, прочерченные прямые или волнистые линии, крестики, свастики, ямочные наколы), цилиндрические, линзовидные, плоские (табл. 21).

⁵⁰ В. Ф. Г е и и н г и д р. Археологические памятники у села Рождествено. Казань, 1962, стр. 27—32.

90

Изделия из железа

Кельты, цапки для обработки почвы.

Слабоизогнутые серпы с клиновидным в сечении лезвием, небольшого размера — 12—24 см длиной (табл. 14, 5, 16 и 17).

Удила: однозвеньевые с подвижными круглыми кольцами (табл. 15, 23); псалии прямые (табл. 15, 20, 21).

Ножи: серповидные и простые, с короткими и широкими черенками и уступами на переходе к черенкам (табл. 13, 8, 13, 17, 18; табл. 14, 4, 5, 6).

Шилья, тесло, долота, струги.

Железные наконечники

стрел — трехперые, втульчатые, со стержнем (табл. 15, 2-16).

Втульчатые копья (табл. 15, 18, 19, 24).

Ральники небольших разме-. ров (11,5—14 см) с суживаю-. щнмися книзу втулками и острыми режущими краями лезвия (табл. 13, 13, 15).

Слабоизогнутые серпы с лезвием клиновидной в сечении формы, рукоятки заканчиваются загнутыми пяточками; размеры небольшие: 13—20 см (табл. 13, 3, 8).

Косы — горбу ши (13, 2) ^

Удила: 1) с простыми круг-, лыми подвижными кольцами;

2) двузвеньевые с подвижными кольцами; 3) ‘ двузвеньс- вые со стержневыми псалия- ми (табл. 15, 2, 12, 14, 15),

Железные ножи: 1) с короткими и широкими плоскими черенками и уступчиками на переходе от обушков к че-. репкам; 2) с узкими лезвиями,, сравнительно длинными череп-, ками и плавным переходом от обушков к черенкам (табл. 14).

Долота с круглыми рукоят-. ками и четырехугольным лезвием. Молотки, шарнирные клещи, дугообразный струг.

Наконечники стрел — черешковые, по форме пе (5а под-, разделяются на две группы: 1) плоскоромбические с упором и . без упора; 2) трехперые с хорошо выраженной шейкой и упором при переходе от шейки к черешку'; 3) с узелком на переходе лопастей к черенку (табл. 15, 3—11).

Втульчатые копья (табл. 15, 1, 13, 16).

Изделия из кости

Гарпуны, черешковые стре- Пряжки с заполированной

лы овальной, трехгранной, поверхностью (табл. 18); ко-

"1

прямоугольной и ромбической форм, иглы, проколки.

Костяной топорик; кочедыки; псалии (табл. 11 и 12).

чедыки и проколки (табл. 18, 8, 10—15, 17—20); наконечники стрел линзовидные, прямоугольные, треугольные, ромбические (табл. 16).

Принадлежности костюма и украшения

Сюльгамы бронзовые и железные (табл. 16).

Поясной набор: пряжки

бронзовые и железные (округлые, прямоугольные и др.) (табл. 16).

Бляшки бронзовые (табл. 16, 6, 21, 25 и 26).

Подвески-лунницы, коробчатые, в виде колокольчиков и уточек (табл. 16, 5, 7, 15).

Бронзовые браслеты с утолщенными концами (табл. 16, 27); железные браслеты (табл. 18, 29, 30, 34).

Бусы: 1) стеклянные — мелкие, шаровидные позолоченные, синие; из стеклянной пасты с глазками голубого цвета и шашечным узором (табл. 16, 17); 2) глиняные

(пастовые) — выпукло-вогнутые, круглые, линзовидные, эллипсоидные (табл. 16, 17).

Сюльгамы: бронзовые и железные, с округлым в сечении и расплющенным кольцом (табл. 19).

Пряжки бронзовые и железные различных типов (округлые, прямоугольные и др.) (табл. 19).

Бляшки-накладки (табл. 17, 2, 5).

Бронзовые литые полые бу- тыльчатые привески (табл. 20, 28); привески-лунницы с овальным верхним краем (табл. 17, 16).

Бронзовые браслеты (табл. 17, 3, 25, 26, 27); 1) дротовые, с утолщенными гладко обрубленными концами; 2) пластинчатый с расширяющимися концами.

Бусы: 1) стеклянные —•

мелкие шаровидные голубоватого цвета; круглые колесовидные голубоватого цвета; темно-синие четырнадцаги- гранные; 2) глиняные: круглые, слегка сплющенные с боков; выпукло-вогнутые; эллипсоидные и линзовидные;

3) эллипсоидные халцедонные;

4) сердоликовая четырнадцатигранная (табл. 20).

Хозяйство

Мотыжное земледелие. Возделывали пшеницу, полбу, ячмень.

Пашенное земледелие с применением железных ральни- ков. Возделывали пшеницу,

92

Животноводство: разводили коров, овец, лошадей, свиней.

Охота: на соболя, куницу, лисицу, медведя, северного оленя, зайца и др.

Рыболовство с помощью сетей и крючков.

Металлургия железа: сыродутные горны ямного типа.

Остатки цветной металлургии: льячки, тигельки, литейные формы, куски металлических шлаков.

Домашнее ремесло: косторезное дело, ткачество, плетение лаптей, обработка дерева и Др-

просо, рожь, овес, полбу, ячмень, горох⁵¹.

Животноводство: разводили коров, овец, лошадей, коз, свиней; встречены кости верблюда (Маклашеевское II городище).

Охота: на куницу, соболя, горностая, медведя, лисицу, лося, северного оленя, зайца- беляка, волка, бобра и др.

Рыболовство с помощью сетей и крючков.

Металлургия железа: сыродутные горны ямного типа.

Цветная металлургия представлена остатками меднолитейных материалов, обломками тиглей, льячек, литейных форм, кусками бронзового шлака.

Косторезное дело, ткачество, плетение лаптей (находки костяных кочедыков), обработка дерева и т. д.

Хозяйственная жизнь как племен Городецкой, так и племен именьковской культур определялась земледелием и скотоводством—ведущими отраслями в лесостепных условиях.

Приведенные археологические данные не позволяют сомневаться в существовании генетических связей именьковской и горадецкой культур. Полное сходство в расположении памятников, одинаковые конструкции их укреплений, однотипные жилые строения —полуземлянки и землянки, комплекс вещевых остатков городищ, представленный однотипными предметами, обнаружившими полное сходство форм и материалов, идентичность хозяйственных занятий населения Городецких и именьковоких городищ и селищ и, в довершение всего,— совпадение территории распространения именьков-

⁵¹ А. В. Кирьянов. К вопросу о раннеболгарском земледелии. МИА, № 61, М" 1958, стр. 282—291.

93

еких памятников с областью расположения памятников городецкой культуры⁵² — факты, которые не могут не быть решающими в выяснении вопроса о происхождении именьковской культуры.

Обращают внимание на резкое различие в погребальных обрядах: у именьковоких племен бытовало, как утверждают исследователи их памятников, трупоеож- жение, в то время как для городецкой культуры характерна нигумация. Однако погребальный обряд имень- ковцев изучен пока еще слабо, в сущности, археологами не следован только один Рождественский могильник, поэтому этот единичный факт преждевременно считать общим признаком всей культуры. Дальнейшие исследования несомненно внесут ясность в этом вопросе. Наличие городецких элементов в именьковской культуре не вызывает никакого сомнения.

Вместе с тем исследователи отмечают в вещевом комплексе памятников именьковской культуры наличие также пьяноборского облика⁵³. Следовательно, в формировании этой культуры пьяноборские племена также приняли участие. Именьковская культура сложилась в результате ассимиляции племен городецкой культуры, проникших в левобережье Волги в III—IV вв., с местным населением пьяноборской культуры. Сложившаяся из этих двух компонентов именьковская культура представляет собой новый этап в истории племен Волго- Камья, и в этом смысле ее выделение вполне правомерно. В результате этнокультурного смешения двух родственных по происхождению и языку финно-угорских племенных объединений сложилась новая этническая общность —• территориальный союз племен именьковской культуры.

Нет ничего невероятного в том, что пламена именьковской культуры могли носить этноним "буртас". Ряд историков (А. П. Смирнов, Н. Ф. Калинин и др.) признает, что буртаеы были по происхождению родственны мордве — носителям лозднегародецкой культуры. "... Территория буртаеав,— отмечает Н. Ф. Калинин,—

⁵² Н. Ф. Калинин, А. X. Халиков Итоги археологических работ за 1945—1952 гг., стр. 55; Н. В. Трубникова. Племена городецкой культуры. "Труды ГИМ", вып. XXII. М.. 1953, стр. 63.

⁵³ П. Н. Старостин. Памятники именьковской культуры, стр. 31, табл. 17 и 20.

94

начиная от сонорных частей Саратовской области до Свияжска, совпадает с (территорией распространения археологических памятников, генетически связанных с племенами Среднего Поволжья, в первую очередь с мордвой и их соседями"^{54 55}. Буртасские племена являлись, следовательно, представителями люзднегородецкой культуры. Не случайно топонимы и гидронимы с корнем "буртас" встречаются в Среднем Поволжье именно в области распространения памятников именьковской культуры: в Татарии — селения Большие и Малые Бур- таеы (В Камско-Устьинюком районе; в Чувашии — д. Полевые Буртасы в Батыревском районе, д. Буртас в Ур- марском районе, Буртасово поле, Буртасов лес (Партас варманё), Буртасов а река (Партас £авалё) и д-р. ^6Г>. После переселения бунтарских племен в Среднее Поволжье их западными соседями, как упоминают источники, стали буртасы. "Земля буртасов,—- пишет Ибн- Русте,— лежит между хазарской и бунтарской землями..." ⁵⁶. По языку они отличались от булгар. "Язык булгар сходен с языком хазар,— говорит Ибн-Хау- каль,— буртасы же имеют другой язык, также язык русое различен от языка хазар и буртасов" ⁵⁷.

Из вышесказанного можно сделать вывод: весьма возможно, что именьковскую культуру . создали племена буртасов, родственных мордве.

т * *

В булгароведенни сложным и опорным является вопрос о . взаимоотношениях пришлых тюркоязычных племен и местного населения. Исследователи селища у с. Рождествено, установив факт наличия на одном поселении остатков как именьковской, так и бунтарской культур, пришли к заключению, что здесь имело место "механическое смешение материала различных по вре-

⁵⁴ Н. Ф. Калинин, А. X. Халиков. Итоги археологических работ за 1945—1952 гг., стр. 59.

⁵⁵ См.: Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка. Вып. X. Чебоксары, 1936, стр. 143.

⁵⁶ Д. А. X в о л ь с о н. Известия Ибн-Даста, стр. 20.

⁵⁷ А. Я. Г а р к а в и. Сказания мусульманских писателей, стр. 219.

95

меии поселений, но существовавших па одном месте" ⁵⁸. Такие поселения, по их мнению, не могут служить подтверждением процесса ассимиляции одного населения другим.

В. Ф. Генинг и А. X. Халиков в совместной работе о ранних булгарах на Волге категорически заявляют, что "пришлые болгарские племена, оказавшись на имень- ковской территории, не вступили с местным населением в ка:кой-либ,о контакт. Возможно, что к приходу болгар на Среднюю Волгу имешжовцы уже покинули эту местность и ушли в . другой район. Это предположение подкрепляется и тем, что в памятниках именьковского типа (Именьковское, Балымерское, Шеломское и Ош-Пан- динюкое городища и Рождественский могильник) абсолютно неизвестны (Подчеркнуто нами. — В. К-, А. С.) ■предметы, характерные для Болыпе-Тарханского могильника и аналогичных памятников юго-восточной Европы"⁵⁹. Основанием для такого утверждения служит, по мнению авторов этой книги, то обстоятельство, что среди лепной керамики Болыпетарханского могильника "нет ни одного сосуда..., который можно было бы назвать именьковским, за исключением сосудов, имеющих по краю горла насечку или зубчатые защипы (табл. VII, 6, 16) "⁶⁰. Между тем сосуды этого типа являются, по мнению ряда исследователей, типично городецкими⁶¹. Примечательно, что В. Ф. Генин г и др. отмечают, что эта керамика попала на территорию распространения именьковских памятников "от древне- марийских и мордовских племен, у которых она известна еще в памятниках IV—VII вв." ⁶². Сторонники тюркской теории происхождения именьковской культуры оказываются вынужденными признать факты, подтверждающие точку зрения о сложении этой культуры путем

58 В. Ф. Г е н и н г и д р. Археологические памятники у с. Рож- дествено, стр. 93.

59 В. Ф. Г е н и н г, А. X. Халиков. Ранние болгары на Волге, стр. 153.

⁶⁰ Там же.

⁶¹ А. М. Ефимова. Городецкое селище и болгарское городище у с. Балымеры Татарской АССР. МИА, № 111, стр. 31; В. Ф. Г е- н и н г и д р. Археологические памятники у с. Рождествено, стр. 24.

⁶² В. Ф. Ген инг и др. Указ, соч., стр. 153.

96

взаимной ассимиляции древнемордавоких, родственных им бургасских и древнем арийских плем ен.

Далее в качестве аргумента для подтверждения положения об отсутствии контактов между булгарами и именьковцами упомянутые авторы указывают на то, что пряслица Большетарханского могильника будто бы резко отличаются от иманьковоких ⁶³, и ссылаются нт табл. XI, 1—4, помещенную в книге "Ранние болгары на Волге". Между тем, сопоставляя формы ' ц-ряслиц, приведенных в этой таблице, с именькойскимн⁶⁴,; легко можно убедиться в их большом сходстве и даже тождестве. — ...

Приведенные аргументы (лепная поеуда с насечками и зубчатыми защипами по краю горла и формы пряслиц) не оголыюо подтверждают положения авторов, сколько опровергают их.:;

Не менее убедительные сведения имеются в самой книге В. Ф. Генинга и А. X. Халикова "Ранние болгары на Волге", хотя авторы пытаются дать им иную интерпретацию, своеобразно толкуя археологические материалы.

Разбирая, находки из. Большетарханского могильника, исследователи отмечают, что среди них имеется ряд предметов, характерных для мордовских могильников V—VIII вв. ^{65 * * 68}. Хотя, с другой стороны, В. Ф. Генинг и А. X. Халиков категорически заявляют, что в имень- кавских памятниках "абсолютно неизвестны предметы, характерные для Больше-Тарханокого могильника" ^6Г\ Следует заметить, что часть предметов из инвентаря этого могильника является типичной для мордовских могильников и была широко распространена в памятниках позднегородецкой культуры. Рассмотрим приведенные в книге примеры. Различные пронизи из перевитой проволоки (табл. XV, 12, 13, 14), распространен:- ные в финно-угорских памятниках и весьма характерные также для мордвы, нередко встречаются в именьков- ских поселениях (Маклашеевокое II, Именьковсксе I

⁶³ Там же.

⁶⁴ П. Н. Старостин. Памятники именьковской культуры,

табл. 21.

⁸⁵ В. Ф. Генинг, А. X. Халиков. Ранние болгары на Вол

ге, стр. 154.

⁶⁸ Там же, стр. 153.

97

городища, Рождественский могильник) ⁶⁷. Подвески из медного листа трапециевидной формы (табл. XVI, 9), широкие бутыльчатые подвески (табл. XVI, 14, 15) и подвески других форм также хорошо представлены в памятниках именьковокой культуры⁶⁸. Многие типы бляшек, ременные наконечники и другие детали пояс- пых украшений, обнаруженные в Большетарханском могильнике, считающиеся типично древнемордовскими, получили распространение в именьковских памятниках^{67 68 69}.

Точно так же типы удил, пряжки различных форм, железные и костяные наконечники стрел и многие другие предметы, найденные в Большетарханском могильнике, представлены в материалах как мордовских памятников, так и поселений именьковской культуры ⁷⁰.

Приведенные данные говорят о том, что булгарские племена вступили в Среднем Поволжье в близкие этнокультурные связи с позднегородецким населением, включавшим различные мордовские племена. Взаимное влияние племен друг на друга завершилось ассимиляцией аборигенов тюркоязычными пришельцами.

С другой стороны, существование общих элементов в древнемордовоких и именьковских памятниках лишний раз свидетельствует об их этническом родстве, т. е. об участии городецких племен в формировании именьковской культуры.

В материалах Большетарханского могильника содержится также целый ряд предметов, близких и даже одинаковых с культурным комплексом древних мари. К таким общим предметам относятся: спиральные накладки с дужкой (табл. XV, 15), характерные подвески в виде утиных лапок (табл. XVI, 3), бутыльчатые подвески (табл. XVI, 13, 14, 15), шумящие подвески с арочным ажурным щитком, спирально навитые пронизи,

⁶⁷ П. Н. Старостин. Памятники именьковской культуры, стр. 81, табл. 17, 8, 19, 24.

⁶⁸ В. Ф. Ген инг, А. X. Халиков. Ранние болгары на Волге, стр. 155; См.: П. Н. Старостин. Памятники именьковской культуры, табл. 17, 14; 20, 24.

⁶⁹ В. Ф. Г е н и н г, А. X. Халиков. Ранние болгары на Волге, стр. 155—156; П. Н. Старостин. Памятники именьковской культуры, табл. 19.

⁷⁰ П. Н. Старостин. Памятники именьковской культуры, табл. 15, 3—9, 12, 14; табл. 16—20 и др.

98

бубенчики и т. д. ⁷¹. Все указанные типы украшений, характерные для пьяноборокой культуры, опять-таки представлены и в памятниках именьковской культуры⁷². Следовательно, в них мы находим еще одно убедительное подтверждение того, что в -сложении именьковской культуры немалую роль играли пьяноборские племена.

Исследователи Большетарханского могильника приходят к заключению, что булгарские племена, придя на Среднюю Волгу, вступили в тесные взаимоотношения прежде всего с такими местными племенами, как складывающиеся группы древней мордвы и мари ⁷³, и вмес- те с тем делают совершенно противоположный вывод: "Таким образом,— отмечают они,— . — материалы Боль- ше-Тархакского -могильника отчетливо показывают связи пришлых болгар в первую очередь только с волжскими местными племенами—древней мордзой и мари. В то же время в Больше-Тарханском могильнике нет ни одного захоронения с характерными чертами местных племен Среднего Поволжья. Это обстоятельство заставляет полагать, что представители местных племен не включались -в среду пришлых болгар и последние, по крайней мере в. VIII—IX вв., продолжали сохранять свою монолитность и относительную чистоту"⁷⁴. Остается совершенно неясным, в силу каких причин даже в условиях взаимопроникновения "в эти комплексы (т. е. материалы Большетарханского и мордовских могильников VIII—IX вв. —В. К., А. С.) отдельных предметов или явлений, -свойственных тем или другим памятникам"⁷⁵, и при установившемся "тесном контакте" ⁷⁶ и "тесных взаимоотношениях" ⁷⁷ булгар с мордовскими племенами сохранилась их "монолитность -и этническая чисгэта". Археологические данные говорят другое, а именно: тесные и всесторонние связи приш

⁷¹ В. Ф. Г е н и н г, А. X. X а л и к о в. РаннЯе болгары на Волге, стр. 159—161.

⁷² П. Н. Старостин. Памятники именьковской культуры, табл. 17, 19, 20.

⁷³ В. Ф Г е н и н г, А. X. X а л и к о в. Ранние болгары на Волге, стр. 161.

⁷⁴ Там же, стр. 162.

⁷⁵ В. Ф. Г е н и н г, А. X. Халиков. Ранние болгары на Волге, стр. 154.

⁷⁶ Там же, стр. 159.

⁷⁷ Там же, стр. 161.

99

лых племен с местным населением очень рано приобрели характер этнической ассимиляции, в результате которой сформировалась булгарская народность на Волге.

Исследования городища Хулаш показывают, что

пришлые булгары осели среди местного населения. И при этом произошло не механическое смешение элементов двух -культур, а их органическое взаимопроникновение. Дело не только в том, что именьковские вещи находятся в одном культурном слое с булгарскими, главное заключается в условиях их залегания. Керамика ручной лепки о шероховатой поверхностью, разнообразные предметы быта и украшения именьковокого типа обнаружены в Хулаше в жилищах наземного типа и в их подпольях. Например, предметы позднегородец- кого типа (обломки лепной посуды, синяя стеклянная бусина, глиняные пряслица биконичеокой формы и др.) найдены в кирпичном здании вместе с булгарскими предметами (гончарной посудой, бусами салтовекого типа и др.). Принадлежность кирпичного дома к бул- гарскому времени не вызывает сомнений. Вокруг бунтарских жилищ много зерновых ям, совершенно идентичных по своей конструкции с подобными сооружениями в именьковских' памятниках. Следует отметить и то, что при расчистке засьши этих ям часто находились обломки булгарсюой посуды вместе с предметами именьковокого облика. Так, например, на дне ям (опор. 4, раскоп XIV) были найдены глиняные фигуры животных: лошади, овцы и др. — вместе с гончарной посудой желтого и коричневого цветов; в другом случае при таких же условиях вместе с аналогичными фигурками

Рис. 36. Глиняные фигурки животных. Хулаш.

100

обнаружена пуговица салтовокого типа (coop. 3, раскоп III). Подобных примеров можно привести немало. Эти факты свидетельствуют о том, что в Хулаше можно было наблюдать ассимиляцию пришлых племен с имень- ковцамн, традиции которых существовали вплоть до конца XII в., т. е. до самой гибели городища. Невозможно представить себе, как могли "мень'ковские вещи попасть к булгарам, если именьковиы, как говорит А. X. Халиков, ушли куда-то. С другой стороны, если бы не было культурной ассимиляции двух разноязычных этнических объединений, то именьковские традиции не дожили бы до расцвета Хулаша.

Материалы раскопок исследуемого городища подтверждают, что до прихода булгар здесь существовало финно-угорско-городецкого типа поселение. Пришлые племена осели и ассимилировали его жителей в условиях мирных взаимоотношений.

Историческое явление этнического смешения пришлого тюркоязычного населения с аборигенами Прикамья находит подтверждение в м:атериалах Танкеез- екого могильника, расположенного в левобережье Волги. По утверждению А. X. Халикова, в этом могильнике было выявлено две группы погребений: первая — захоронения в глубоких и длинных ямах с заплечиками, с гончарными кувшинами в качестве погребального инвентаря, с жертвоприношением лошади; вторая группа— захоронения в простых грунтовых ямах, с лепными чашами. Для погребений данной группы характерны остатки поминальной нищи в виде скопления косней животных (свиньи, коровы, КОЗЫ И др.), ПТИЦЫ и рыбы. В женских погребениях обычно находятся бусы и металлические украшения (шумящие подвески, браслеты, серьги, перстни и др.) ⁷⁸. Этническая принадлежность второй группы погребений, как отмечают исследователи Танкее1вско1го могильника, вплоть до мельчайших деталей увязывается с древнеудмуртским и древнепермским населением Прикамья. Особенно близкие аналогии наблюдаются в древнеудмуртских могильниках 'бассейна р. Чепцы — Поломском и М'ыдлань-шай. "Здесь совпадают и погребальный обряд Со всеми: чертами свое

78 В. Ф. Ген инг, А. X. Халиков. Ранние болгары на Волге, стр. 75—76.

101

образия; и погребальный инвентарь—глиняная посуда, орудия труда и украшения" ⁷⁹. Погребения второй группы, по аналогии вещей с древ-неудмуртскими, датируются VIII—IX вв.

Следует отметить, что вещи, найденные в погребениях второй группы, идентичны с предметами имень- ковоких поселений. Этот факт . можно объяснить только тем, что п-огребания данной группы принадлежали племенам пьяноборской культуры, прикам-ская группа которых, как уже говорилось, приняла . непосредственное ■участие в формировании именьковской культуры.

По мнению А. X. Халикова, погребения первой группы оставили появившиеся в Прикамье значительно раньше IX в. тюркоязычные племена Средней Азии, которые якобы не имели прямого отношения к болгарской орде⁸⁰. Археологические раскопки последних лет на Танкеевском могильнике показывают, что утверждение А. X. Халикова о существовании здесь двух различных типов погребений, принадлежавших различным этническим группам, оказывается ошибочным. Как отмечает Е. П. Казаков, "в основной массе погребения могильника дают настолько смешанный между собой материал, что он представляется нам принадлежащим этнически единому или близкому населению" ^8I. В вещевом материале погребений не наблюдается резких различий, почти нет вещей, которые были бы присущи только одной из групп⁸².

Таким образом, булгарские племена Правобережья Волги, в отличие от населения, оставившего Танкеев- сиий могильник, оказавшись в сходных или одинаковых с ними условиях, по какой-то причине не могли смешаться с местным населением.

Доводы, выдвинутые А. X. Халиковым по этому поводу, подробнее, рассмотрим несколько ниже. Теперь же нас интересует та часть населения, которой принадлежали погребения первой группы. Как было указано,

⁷9 Там же, стр. 76.

⁸⁰ Там же, стр. 85.

81 Е. П. Казаков. Погребальный инвентарь Танкеевского могильника. "Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья. Археология и этнография Татарии", вып. 1. Казань, 1971, стр. 150.

⁸² Там же, стр. 151.

102

А. X. Халиков считает ее совершенно :не связанной с булгарами. Между тем (погребальный обряд и инвентарь этой группы погребений указывает как раз на генетическую связь с булгарами. В этом отношении совершенно прав В. Ф. Генигаг, который находит близкую аналогию погребениям первой группы Танкеевского могильника в древнебулгарских могильниках Казказа ⁸³. Группа кувшинов с шаровидным туловом и невысоким горлом со сливом и различные украшения (серьги, перстни, бусы и др.) из Танкеевского могильника близки к керамике и украшениям Агач-калинского могильника, расположенного близ средневекового города Бе- ленджер (Варачан) ⁸⁴ в Северном Дагестане, где обитали, по предположению М. И. Артамонова⁸⁵, древне- булгарские племена берсилов, которые, по нашему мнению, принадлежали к группе аувараких племен, и Бе- ленджер являлся их столицей⁸⁶.

Генетическое родство волжских булгар, оставивших Болылетарханский могильник, с населением, обитавшим в районе расположения Таикеевокого и других сходных могильников, хорошо прослеживается при сравнении всего комплекса материалов тех и других. На наш взгляд, в погребальных обрядах большетарханского и танкеевского населения существенных различий не наблюдалось. В обоих случаях захоронения совершались в грунтовых ямах с заплечиками — односторонними у танкеевцев и двусторонними —в Больших Тарханах. Костяки ориентированы, как правило, головой на запад, с некоторыми отклонениями: к югу — в Танкееве, к северу — в Болыпетарханском могильнике. Покойников сопровождали ритуальные захоронения коней или их частей (черепа, ноги и др.) : в Танкеев- ском могильнике они были положены вдоль туловища или в ногах покойного, a ib Больших Тарханах черепа лошадей обычно лежали поперек могильной ямы, но

83 В. Ф. Г е н и н г, А. X. Халиков. Ранние болгары на Волге, стр. 85.

⁸⁴ К. Ф. Смирнов. Агач-калинский могильник —- памятник хазарской культуры Дагестана. КСИИМК, вып. XXXVIII. М" 1951, стр. 113—119.

⁸⁵ м. И. Артамонов. История хазар. Л., 1962, стр. 312.

⁸⁶ В. Ф. Каховский. Происхождение чувашского народа. Чебоксары, 1965, стр. 288—289.

103

иногда и вдоль нее⁸⁷. Отмеченные различия в погребальных обрядах объясняются скорее всего небднород-’ насггью этнического состава крупного союза булгарскис племен. В. Ф. Генинг, по-видимому, прав, когда указывает, что различные группы булгар были весьма неоднородны, 'поэтому не следует ожидать и полностью идентичных памятников ^{88 89}.

В керамике из могильников обеих групп преобладают одноручные кувшины с высокой шейкой, покрытые горизонтальным и вертикальным лощением, ангобиро- ванные^8Э, е мелким песком в тесте. В орнаментальных узорах встречаются общие элементы (нарезные прямые и волнистые линии, елочки и итр.) ⁹⁰. Пряслица танкее-в- сюого типа представлены и в Болынетарханокбм могильнике, так же как и все типы танкеевских украшений имеются в материалах Большетархаеского могильника⁹¹.

Что касается отличий форм наконечников стрел, деталей колчанов и различных украшений⁹², то они имели место частично, не в такой степени, чтобы могли служить аргументом для резкого -противопоставления указанных групп могильников. Тем более, что памятники еще полностью не изучены, и можно -надеяться; что будут сделаны находки, взаимно дополняющие многие детали погребального обряда и инвентаря.

Таким образо-м, утверждение А. X. Халикова о том, что комплекс Болынетарханакого могильника отличается от комплекса Танкеевокого некро-поля, несмотря на их территориальную и хронологическую близость, что могильники о-ста-вл-ены якобы различными в этническом и культурном отношении племенами, не соответствует исторической действительности и опровергается вещевыми данными. Наоборот, имеется много оснований говорить об этническом р-одстве этих -племен: Боль- шетарханский могильник был оставлен булга-рскими

⁸⁷ В. Ф. Генинг, А. X. X а л и к о в. Ранние болгары на Волге, стр. 23 и 73.

⁸⁸ Там же, стр. 85.

⁸⁹ Там же, стр. 34—35, 82.

⁹⁰ Там же.

si Там же, стр. 78, рис. 21; табл. XIV, XV, XVI, XVII.

⁹⁸ Там же, стр. 84—85.

104

племенами, пришедшими на Волгу, может быть, несколько раньше той группы родственных им племен, которые появились в левобережной части Средней Волги. Следует еще раз отметить, что различия в их составе, несомненно, имелись, что нашло свое отражение в некоторых незначительных деталях погребального •обряда и могильного инвентаря. С большой долей вероятности погребения первой группы Танкеевского Могильника можно приписать бераилам (берсула), которые относились к группе суварских племен.

Невольно возникает вопрос: чем вызвана такая искаженная интерпретация всего комплекса Болыне- тарханского и труппы могильников танкеевского типа?

Корень ошибочного толкования указанных памятников заключается в неправильной оценке исторической роли булгарских племен. По глубокому убеждению А. X. Халикова, булгарские племена в формировании культуры Волжской Булгарин играли незначительную роль: "... роль культуры населения,—пишет он,— оставившего Болыше-Тарханский и близкие ему могильники, в формировании культуры Волжской Булгарин была невелика. Очевидно, определяющая энно-культурная основа 'Последний была иная, во всяком случае отличная от болышетарханокой" ⁹³. Основная этническая масса населения Волжской Булгарин состояла, по-его мнению, из тюркских племен иного происхождения и местных финно-угорских Народностей — предков мари, удмуртов, коми-пермяков и др. ⁹⁴. Далее он заключает, 4iTO основу культуры Волжской Булгарин заложили тюркские ■ племена, оставившие могильники танкеевского типа. Состав этих племен — четко не указывается, однако, судя по ссылкам А. X. Халикова на письменные источники, указывающие по соседству с булгарами башкир, печенешв и огузов, можно предположить, что именно с этим кругом этнических общностей он связывает группу памятников танкеевского типа. Указанные племена, по его мнению, обитали в Среднем Поволжье еще до прихода булгарских племен.

В своей последней работе А. X. Халиков относитель

⁹³ В. Ф. Ген инг, А. X. Халиков. Ранние болгары на Волге, стр. 170.

⁹⁴ Там же, стр. 162. щ.

105

но состава пришлого тюрмокого' населения высказал такую точку зрения: "... решающее значение для начала процеаса тюркизации Поволжья и Приуралья имели не приход болгар из Приазовья, а более раннее, неоднократное включение тюркоязычных племен из степей Южного Урала и Западной Сибири в период гуннского нашествия III—IV веков и Великого Тюркского каганата рубежа VI—VII веков. Более того, есть основание думать, что этими включениями, вероятно, были заложены этнические основы всех современных народов края — чуваш, тюркизация предков которых началась, очевидно, в период гуннского нашествия, и татар Поволжья и Приуралья и башкир, общие предки которых, очевидно, появились в крае в период Великого Тюркского каганата"⁹⁵. Когда же булгары здесь появились, то "... болгарская знать с дружиной в IX—X в®, сумела захватить власть в складывающемся государстве в свои руки, поэтому естественно это государство получило название от имени господствующей группы" ⁹⁶.

Нет нужды йодробно рассматривать здесь вопрос о происхождении Булгарекого государства на Волге. Совершенно очевидно, что возникло оно отнюдь не путем военного захвата власти булгарской знатыо. Формирование феодального государства на Волге явилось закономерным следствием тех глубоких социально-экономических изменений, которые произошли в развитии бул- гарекого общества и местного населения в IX—X вв. При этом следует иметь в виду тот исторический факт, что булгарские племена в последний период обитания на Кавказе уже вступили в полосу формирования классового общества и были знакомы с зачатками государственного строя. В формировании государства в Волго- Камье булгары "сыграли решающую роль, так как уровень их социально-экономического развития и степень военной организации были выше, чем у местных племен"⁹⁷.

⁹⁵ А. X. Халиков. Истоки формирования тюркоязычных народов Поволжья и Приуралья. "Археология и этнография Татарии", вып. 1. Казань, 1971, стр. 36.

96 В. Ф. Ген инг, А. X. Халиков. Ранние 'болгары па Волге, стр. 174.

⁹⁷ "История СССР". Первая серия, т. 1, стр. 473.

106

Невозможно согласиться и с утверждением А. X. Халикова о малочисленности булгарского населения в Среднем Поволжье^{98 99 *}. Письменные источники и археологические данные говорят о том, что Волго-Камье и бассейн р. Свияги были оплошь заселены булгар- скими племенами, в том числе и эсегель, в булгарском происхождении которых сомневается А. X. Халиков, несмотря на совершенно четкие указания источников на этот счет". Не случайно Гардиан отмечал, что в булгарском народе был-о "до 500 000 знатных людей"¹⁰³. Конечно, численность знатных людей явно преувеличена, однако нет оснований сомневаться в том, что указанная цифра в какой-то мере отражала общую численность населения Волжской Булгарин, в которой собственно булгарсгое население составляло, по всей вероятности, немалую часть.

Весьма характерным является то обстоятельство, что почти все средневековые города на Волге носили, как правило, названия тех булгареких пламен, на территории которых они появлялись, на что было обращено внимание в литературе. И среди них не было ни одного города, который был бы основан печенегами, огузами или башкирами и носил был их этнонимы. Численность населения булгареких нородов (например, Болгара, Су- вара) составляла немалую по тем временам величину— до 10 тыс. человек ¹⁰¹. Ремесленники и купцы из других стран, естественно, составляли среди городского населения небольшую часть. Кстати, в источниках опять- таки нет каких-либо указаний относительно пребывания башкир, "печенегов или огузов в булгареких городах. Некоторые группы из этих племен обитали на периферии Волжской Булгарин и вряд ли могли играть заметную роль в какой-либо области жизни этого государства. Что же касается печенегов, то они, как установили

9" В, Ф. Ген инг, А. X. Халиков. Ранние болгары на Волге, стр. 171—172.

⁹⁹ См.: А. П. Ковалевский. Книга Ахмеда ибн-Фадлана, стр. 139.

юо г а р д и з и. Перевод В. В. Бартольда. См.: Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью в 1893—1894 гг. Записки АН, VIII серия по историко-филологическому отделению, т. 1, № 4. СПб., 1897, стр. 121.

¹⁰¹ Д. А. X в о л ь с о н. Известия Ибн-Даста, стр. 84.

107

В. В. Бартольд и Б. Н. Заходер на основе анализа письменных источников (ИЙн-Хюрдадбех, Йбн-Хаукаль, "Худуд ал-’Ал ем"), до переселения в Причерноморские степи (X в.) кочевали между низовьями Волги и Яиком (Уралом) и никогда не обитали в среднем течении Волги ¹⁰² Не случайно Бируни, указывая область, занимаемую "седьмым климатом", отмечает, что она "проходит через горы Башхарт, через пределы печенегов, города С увар и Булгар... "¹⁰³, т. е. печенегов указывает южнее булгарсмих и суварских земель.

Вместе с тем еще раз следует подчеркнуть, что в тот бурный период истории раннего средневековья отдельные группы тюркоязычных племен Средней Азии могли, конечно, проникнуть и в Среднее Поволжье. Однако ни археологически, ни этнографически они четко не выделяются, чтобы можно было их противопоставить или же сопоставить с булгарокими и суварсюими племенами. Утверждение же А. X. Халикова, что пришлые булгары якобы встретились в Поволжье со значительной массой тюркоязычных племен, включавших в свою среду и группы местного финно-угорского населения, является пока искусственным построением.

Данные исторических источников позволяют утверждать, что этнокультурную основу Волжской Булгарин составили булгарские и суваракие племена и местное финно-угорское население (буртасы, мари, удмурты и,др.). 0-ни и создали ее богатую и iMiHororpэнную материальную и духовную культуру.

Поскольку вопрос о роли булгарских племен в сложении культуры Волжской Булгарин является чрезвычайно важным и принципиальным в истории народов Среднего Поволжья, позволим себе остановиться на нем более подробно.

В. Ф. Генинп и А. X. Халиков в IV главе книги "Ранние болгары на Волге" выделили специальный раздел — "Роль болгарских племен в сложении культуры

Ю2 Худуд ал-’Алем. Рукопись Туманского с введением и указателем В. Бартольда. Изд. АН СССР, Л., 1930, стр. 30; Б. Н. Заходер. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Горган и Поволжье в IX—X вв. М., 1962, стр. 238.

юз Б. Н. Заходер. Каспийский свод сведений, стр. 95.

108

Волжской Болгарии" ^|04, где тщетно пытались доказать, ссылаясь, при атом на археологические данные, что Бунтарское государство и булгарс. кую культуру создали не бунтарские племена. Свидетельством этого является, по их мнению, тот факт, что вблизи Большетарханского и Кайбельского могильников нет синхронных им поселений. Однако авторы тут же противоречат сами себе, признавая, что "такое положение 'Объясняется характером хозяйства и быта раннеболгароких племен, которые, вероятнее всего, были в значительной степени полукочевыми скотоводами, что подтверждается анализом погребального обряда и погребального инвентаря Болыпе-Тар- ханского могильника" ¹⁰⁵. Стало быть, отсутствие булгар- оких поселений того времени объясняется не слабой ролью пришлых племен в жизни края, а особенностями их хозяйственной деятельности и образа жизни: занятием кочевым скотоводством.

Археологические исследования раннебулгарских памятников на Волге свидетельствуют, что им органически присущи вещевые комплексы салтовского типа. "Обилие в материалах Танкеевского могильника вещей салтэз- ского типа,— отмечает Е. П. Казаков,— раскрывает тесную связь основной массы та;нкеевско1го населения оо скотоводческим и полукочевым населением степей Евразии"¹⁰⁶. При сравнительном анализе вещевого материала Танкеевского могильника выясняется, что значительная часть его, имеющего сходство с салтовским (керамика и украшения), "связана своим происхождением с более узкими районами в пределах вышеуказанной большой территории. Это район юго-востока Европы с центром в Подонье и на Северном Кавказе и район Прикамья и Приуралья" ¹⁰⁷.

Исследователи указывают, что только в Танкеевском могильнике и памятниках Подонья и Северного Кавказа встречаются височные подвеоки с напускными бусами и низкие приземистые серо- и чер1нолощеные гончарные

Ю4 в. Ф. Генин г, А. X. Халиков. Ранние болгары па Волге, стр. 162—176.

Ю5 Там же, стр. 163.

Юб в. П. Казаков. Погребальный инвентарь Танкеевского могильника, стр. 149.

1°⁷ Там же.

109

кувшины. Этот же набор характерен и для материалов Ьо л ь ше тар хан ско го м ог и л ы i и к а.

Таким образом, в формировании нового этноса, названного волжскими булгарами, приняли участие два основных компонента—пришлые с юга булгарские племена и население Прикамья и Приуралья.

Однако в целях опровергнуть это истинное историческое явление, А. X. Халиков утверждает, что керамика Большетарханского могильника едва ли легла в основу развития керамики X—-XIII вв., т. е. времени расцвета Волжской Булгарин, "окорее ©сего, здесь определяющей была керамика, представленная в Танкеевском могильнике" ^|08. Со всей категоричностью авторы книги "Ранние болгары -на Волге" заявляют, что большетарханского типа сосудов ее обнаружено на булга-рских памятниках, датируемых временем не ранее X в., в том числе ни в Тигашевоком городище, ни в Хулаше ^|09. При этом делается сопоставление керамического материала ранне- булгарского времени с керамикой X—XIII вв., что исторически не совсем правомерно, поскольку за прошедшие столетия несомненно произошли изменения в материальной культуре, в том числе и керамическом производстве, вызванные большими сдвигами в хозяйственном развитии и в быту. Тем не менее, большетарханокие традиции хорошо прослеживаются и в памятниках X—XIII вв., в том числе и в материалах -городища Хулаш. Все формы оосудо-в (кувшины, к-рин-ки, кружки) большетарханского типа, как и посуды танкеевокого облика, хорошо представлены в керамике Хулаша (разнообразие форм сосудов объясняется усложнением хозяйственной жизни). Полная преемственность наблюдается даже в деталях керамического производства: характер лощения булгар- ск-ой посуды X—XIII вв. не обнаруживает существенного отличия от ранних типов сосудов; тонкие вертикальные, горизонтальные и крестообразные полосы широко применялись в керамическом производстве -в Хулаш-е. В орнаментальных мотивах хулашюкой посуды имеются и тар- ханские, и тан-кеевски-е традиции (горизонтальные каннелюры, резные горизонтальные п-рямые и волнистые линии, арочные украшения и гор.). ^{108 109}

108 в. Ф. Ген инг, А. X. Халиков. Ранние болгары на Волге, стр. 165.

¹⁰⁹ Там же, стр. 163.

10

Исследователи Большетарханского могильника теряют чувство некоторой осторожности в толковании полученного материала, копда заявляют, например, что копий клейм, обнаруженных на днищах ряда большетар- ханских сосудов, якобы "нет ни на одном оосуде X—XIII вв. "¹¹⁰. Сопоставим образцы клейм на днищах сосудов из Большетарханского могильника и Хулаша.

Рис. 37. Клейма на днищах сосудов: верхний ряд — из Большетарханского могильника, нижний — с городища Хулаш.

Комментарии здесь излишни.

Преобладание в керамике X—XIII вв. красного, коричневого и желтовато-красного или красновато-желтого цвета, па что указывается в качестве аргумента для подтверждения тезиса о прекращении большетарханскнх традиций¹¹¹, само по себе служит убедительным свидетельством дальнейшего развития керамического производства с широким применением закрытого горна.

Некоторая эволюция форм глиняных напрясел в памятниках X—XIII вв. произошла, по всей вероятности, вследствие дальнейшего совершенствования техники прядения и под влиянием широкого распространения шиферных пряслиц преимущественно биконической формы. ^чо

чо В. Ф. Г е н и н г, А. X Халиков. Ранние болгары на Волге, стр. 165.

^1;1 Там же, стр. 154—170.

111

При сопоставлении других категорий предметов из Болыпетарханского могильника и городища Хулаш наблюдаем подобную же картину: культурные традиции ранних булгар преемственно сохраняются в памятниках X—XIII ВВ.

В материалах городища Хулаш имеются кресала большетарханского типа¹¹². В коллекции ножей значительную часть составляют ножи с выступающим обод-ком при переходе от клинка к 'черешку, которые считаются характерными для Большетарханюкого могильника¹¹³. Поскольку в этом могильнике топоры не обнаружены, то находки их в Хулаше можно сравнить с образцами из Тан1кееааколо могильника: все формы топоров, бытовавших у ранних булгар, известны в исследуемом нами и в других памятниках (Большая Таяба, Ти-гашево).

Из предметов вооружения -в Хулаше встречаются почти все типы наконечников стрел Большетарханского могильника. Найдена рукоятка -сабли с навершием в виде трубки с крышкой, подобная находке из того же могильника¹¹⁴. В булгар-оких городищах, в том числе и в Хулаше, найдены также части к-остяных накладок лука и колчанные крючки и петли.

Вопреки утверждению А. X. Халикова о том, что горлышки от бурдюков якобы отсутствуют в материалах X—XIII вв. ¹¹⁵, в коллекции находок в Хулаше они представлены несколькими экземплярами, совершенно аналогичными тархан-оких. '

Украшения из -металла, стекла и других материалов представлены б Хулаше самыми разнообразными формами, среди них имеются бусы как танкеевского, так и тарханекого типов, есть и серьги салтовского типа, встречены браслеты различных типов: пластинчатые, др-отовые с заостренными концами, плетенные из . проволоки и других форм, обнаруженных в Большетархан- ском и Танкеевоком могильниках¹¹⁶.

На. городище, найдено также несколько экземпляров бронзовых застежек ("костыльков"), часто встречаемых

В. Ф. Генин г, А. X. Халиков. Ранние болгары на Волге, табл. X, 2, 4.

чз Там же, табл. X, 6, 8.

П4 Там же, стр. 52, рис. 16.

П5 Та-м же, стр. 168; ом. также табл. XVIII, 17, 18.

П6 Там же, та-бл. XIV, 17, 18.

112

в Большетарханоком могильнике. Наравне с подобными застежками в Хулаше найдены и полушарозидные бронзовые пуговицы "^{7 *}.

Сопоставление погребального инвентаря раннебул- гарских могильников (Большетарханекого, Танкеевского ■и др.) с материалами городища Хулагд и других бунтарских памятников X—XIII вв. дает основание утверждать, что роль булгарских и суварских племен в формировании культуры Волжской Булгарии была огромной.

Между пришлыми булгаро-суварскими племенами и автохтонным населением Среднего Поволжья, особенно Волго-Камья, сложились теаные взаимосвязи. Племена разноязычных этнических общностей, живя в близком соседстве "или совместно в одном поселении, перенимали друг у друга хозяйственные навыки, а также различные элементы быта и культуры. Ярким свидетельством этих связей служат тюркские заимствования терминов земледелия, скотоводства, различных областей быта и культуры в венгерском ^м8, марийском, удмуртском и других языках Поволжья и Приуралья. Как известно, заимствования в венгерском языке имеют фонетические особенности, характерные для чувашского языка, сохранившего древнетюркские звуковые своеобразия ^пэ. Эти же фонетические особенности были свойственны, судя по надгробным надписям XIV в., языку волжских булгар ^|20.

Это обстоятельство несомненно говорит о той большой роли, какую тюркоязычные племена играли в экономической жизни края. Дальнейшее развитие плужного земледелия и складывание новых форм земельных отношений, бурный рост ремесленного производства, расширение внешнеторговых связей, в конечном итоге складывание и развитие феодальных отношений произошли не только на базе социально-экономического

¹¹⁷ Там же, табл. XV, 1—3.

48 Z. Gombocz. Die bulgarisch-tiirkischen Lehnworter in der ungarische Sprache. MSFOu, XXX. Helsinki, 1912.

и⁹ Там же, стр. 188; см. также: М. К. Р а 1 1 о. Hungaro-Tschu- waschica. UAJb, Bd. XXXIII, 1961, S. 246.

^,2° В. Г. E г о p о в. Современный чувашский литературный язык в сравнительно-историческом освещении Ч. 1. Чебоксары, !Э54, стр. 22—25.

113

развития местного населения, но и в значительной мере на той почве, которую имели булгаро-!су>вар1<Ж|ие племена.

Примечательным является также я то обстоятельство, что в Волжской Булгарин народным, государственным, литературным письменным языком являлся булгарший, а не огузокий, башкирский или какой-нибудь язык печенежской группы тюркских языков.

Вместе с тем ни в коем случае не следует игнорировать роль местного финно-угорского населения в формировании и развитии богатой культуры Волжской Булгарин. Приведенные выше многочисленные археологические сравнительные данные свидетельствуют о культурной ассимиляции булгарами аборигенов Среднего Поволжья, в результате которой сложилась булгарокач народность, сыгравшая большую роль в формировании тюркоязычных народов Поволжья и Приуралья.

Яркий свет на роль булгаро-суварских племен в формировании чувашской народности проливают материалы археологических исследований памятников средневековья на территории Чувашского Поволжья.

Некоторые историки, археологи и этнографы до недавнего времени утверждали, а иные и поныне продолжают утверждать, что булгарские племена появились на территории современной Чувашии, притом лишь в ее южной части, только в XIII—XIV вв" опасаясь ог монголо-татарского нашествия и набегов золотоордын- ск. их ханов *. "... Все имеющиеся исторические источники свидетельствуют о том, — заявляет Р. Г. Фахрутдинов,— что территория Чувашии ни в домонгольское, ни в золотоордынское время не была занята булгарским населением, кроме ее юго-восточной части, связанной с 'бассейном реки Свинги"^{1 2}. 1П0 (мнению этих историков, пришлые тюркоязычные племена оказали на местное население аильное культурное и языковое влияние—• этим ограничилась их роль в этногенезе чувашского народа ³. "... Мы поддерживаем П. Н. Третьякова, — пишет Р. Г. Фахрутдинов, — отметившего, что основное значение Волжской Булгарин в истории чувашского народа не в том, что определенная часть пришлых кочевников смешалась с местным финно-угорским населением, а в том, что богатое и культурное для своего времени государство волжско-камских булгар

¹ Н. И. В о р о б ь е в, А. Н. Львова, Н. Р. Романов, А. Р. С и м о н о з а. Чуваши. Этнографическое исследование. Чебоксары, 1956, стр. 34; Н. Ф. Калинин,' А. X. Халиков. Итоги археологических работ 1945—1952 гг, Казань, 1954, стр. 106—107; Р. Г. Фахрутдинов. О степени заселенности булгарами территории современной Чувашской АССР. "Археология и этнография Татарии", вып. 1. Казань, 1971, стр. 201.

² Р. Г. Фахрутдинов. О степени заселенности булгарами территории современной Чувашской АССР, стр. 201.

³Н. И. Воробьев идр. Чуваши, стр. 35—36.

115

оставило глубокий след на культуре всей массы окрестного населения"⁴." н. ь~ъ

Открытые на территории Чувашской АССР за послевоенные годы памятники средневековья убедительно показывают, что булгаракие и суварские племена заселяли не только южную часть современной Чувашии, но и центральные и северные районы начиная с IX—X в-в.

Первые булгаракие (возможно¹, и суварские) поселения появились,на черноземных полях вдоль рр. Булы, Улемы и Кубни. Здесь еше в 1926—1927 гг. близ современных селений Большие Яльчини, Байбатырево, Бай- деряково, Арабузи и в других местах были открыты булгаракие селища ⁵, которые обычно расположены на невысоких берегах рек, как и современные чувашские деревни. При обследовании этих поселений были найдены обломки гончарной посуды (горшков, кувшинов с одной ручкой), пряслица, кости домашних животных и другие культурные остатки. Археологической разведкой в 1958—1959 гг. ⁶ были открыты булгарокие селища у дд. Новое Ахпердино, Старые Тойси, Русские Норва- ши, Янашевои др. В 1967 г. Татарской археологической экспедицией открыт ряд булгароких памятников в бассейнах Булы и Бездны. Кроме вещевых остатков бул- гарского времени, на поселениях найдено большое число обломков лепной посуды того же времени, по формам и орнаментальным узорам—позднегородецкогэ типа.

Среди булгароких памятников юга Чувашии выделяются известные городища близ селений Большая Таяба и Тигашево, материалы исследования которых опубликованы в археологической литературе и хорошо известны специалистам в области археологии Среднего Поволжья. Здесь же мы кратко приводим их под углом зрения выяснения взаимосвязей булгароких племен с аборигенным населением.

⁴ Р. Г. Фахрутдинов. О степени заселенности булгарами территории современной Чувашской АССР, стр. 201.

⁵ П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории Чувашского Поволжья. Чебоксары, 1948, стр. 61.

⁶ Археологические работы в Чувашской АССР в 1958—1959 гг. УЗ ЧНИИ, вып. XXV. Чебоксары, 1964, стр. 26.

116

Городище Большая Таяба. Памятник впервые описан С,_: Е. Мельниковым ⁷, который отнес его к болгарскому времени. Материалы С. Е. Мельникова использованы С. М. Шп ил ев ски м при составлении свода булгаро-татарских памятников⁸. В 1931 г. П. Н. Третьяков обследовал городище и датировал его также бунтарским временем⁹. Археологические раскопки на городище произведены в 1948 г. А. П. Смирновым^{10 *}, затем в 1957 г. Г. А. Федоравым-Давыдовым ^и.

Городище расположено к югу от с. Большая Таяба (Яльчикский р-н) на невысоком плато. С запада и юга примыкает к речке Таябинке, с востока — к ручью Кивё Еурт, впадающему в юго-восточном углу городища в р. Таябинку. Окружено двумя рядами рвов и валов,, причем вторая линия вала в южной части сохранилась только местами и сейчас разрушается вешними водами, накапливаемыми Таябинкой. Северный вал сохранился лучше я в настоящее время достигает высоты до 3 м.. За этим валом прослеживается заплывший ров глубиной около 70 см и шириной до 5 м. В конце XIX в. в северном валу были устроены земляные ворота для проведения обряда "очищения от болезней"¹².

Валы были насыпаны на черноземе, содержащем культурные остатки бултарокого времени. Маосив вала представляет собой однородную массу, состоящую из кирпичного щебня и кусков алебастра, перемешанного с глиной. Подстилающий слой содержит вещевые остатки XII—начала XIII вв. (обломки желтой и коричневой посуды, пряслица из розового шифера, фрагменты красной гончарной посуды, украшенной фестончатым орна

7 "Казанские губернские ведомости", №№ 38—39 за 1856 г.

⁸ С. М. Шпилевский. Древние города и другие булгаротатарские памятники в Казанской губернии. Казань, 1877, стр. 503.

⁹ П. Н. Третьяков. Средневековые феодальные городища ЧАССР. "Сообщения ГАИМК", 1932. № 5—6, стр. 65; е г о же. Памятники древнейшей истории Чувашского Поволжья, сгр. 60—61.

ы А. П. Смирнов. Исследования городища и могильника золотоордынской эпохи у с. Б. Таяба Чувашской АССР. "Записки" ЧНИИ, вып. IV. Чебоксары, 1950, стр. 131—153.

н Г. А. Ф е д о р о в-Д авыдов. Раскопки городища у с. Большая Таяба Чувашской АССР в 1957 г. УЗ ЧНИИ, вып. XIX. Чебоксары, 1960, стр. 82—95.

12 НА ЧНИИ, инв. № 346, стр. 12—16.

117

ментом в сочетании с линейно-волнистым, керамические крышечки биляракого типа). На распаханной поверхности городища найдены многочисленные обломки сосудов, обычных для булгароких памятников домонгольского времени.

Обнаруженный в раскопе III целый сосуд желтого цвета с широким горлом, плавно переходящим в округлое тулово, со слабоотопнутым овальным венчиком имеет, по форме, близкую аналогию е ранней формой булгарской посуды, обычной для Кайбельского и Боль- шетарханского могильников и нижнего слоя Балымер- окого городища. Эта керамика, как отмечает Г. А. Федоров-Давыдов ^{13 *}, может быть увязана с формами салтовской посуды.

Наряду с булгарской керамикой встречены обломки лепной посуды городецкого типа и более раннего времени (срубной эпохи). Обнаружены куски металлического шлака, скопления угля и золы, указывающие на существование кузнечного производства. Основным типом жилища являлся глинобитный дом, от которого остались куски обмазки со сглаженной поверхностью. Судя по находкам, население занималось земледелием и скотоводством.

Первоначально здесь возникло открытое булгарокое селище. В XIII в. поселение было укреплено. Вокруг него была построена деревянная стена из срубов, поставленных впритык один к другому и засыпанных глиной, щебнем, кусками алебастра. Нижняя часть наружной стены и верхняя половина ската рва были покрыты слоем обожженной глины толщиной у стены до 40 см. Глинистый слой первоначально был закреплен кольями. Подобная конструкция оборонительных сооружений была общераспространенной на булгароких городищах Правобережья Волги. В частности, такую же оборонительную систему имели Хулаш и Ошель¹¹. В этом отношении они очень сходны с укреплениями древнерусских городов¹⁵. Исследователи городища

¹³ Г. А. Федоров-Давыдов. Раскопки городища у села Большая Таяба, стр. 87.

и ПСРЛ, т. IX, стр. 93.

15 См.: "Материалы и исследования археологии Москвы", т. II.

. 18

Большая Таяба считают, что в строительстве его укреплений участвовали русские мастера-строители ¹⁶.

Рядом с валом, в 1,5 м от наго, при раскопках городища открыты остатки кирпичного здания. Фундамент его был выложен из кирпичей, размеры которых колеблются в длину от 18 до 22, в толщину от 2,7 до 5,5 см. Кирпичи положены на черноземе. В нижней части кладки следов алебастрового раствора не обнаружено. Кладка стен производилась на алебастровом растворе. На некоторых кирпичах были тамги— одинарные, двойные или тройные линии.

Кирпичный дом имел подпольную систему отопления. Печь топилась из ямы, вырытой перед южной стеной здания. Устье печи находилось значительно ниже уровня пола. Топка была устроена в фундаменте южной, наиболее толстой стены дома, "иже пола, и, суживаясь, превращалась в дымоход, расположенный вдоль оси здания. В фундаменте внутренней стены дома для центрального дымохода была устроена сводчатая арка. Узкие дымоходы, отходящие от осевого дымохода в стороны, были образованы тонкими перегородками, выложенными в один кирпич впритык к внешним стенам здания. Вся подпольная система отопления установлена на кирпичном основании на глубине 45—50 см от дневного уровня котлована. Система дымоходов имела общий выход в (виде вертикального дымохода, сложенного из кирпичей, поставленных на ребро ¹⁷.

По конструкции описанная система отопления не отличалась от подпольной отопительной системы, изученной при раскопках кирпичных домов в Суваре и Ху- лаше.

На раскопе III на городище были обнаружены остатки керамического горна, колоколовидной формы в сечении, диаметрам по дну 1,45 м¹⁸. Устройство порна, с кирпичным подом с продухами, под которым разводился огонь и сверху ставились сосуды для обжига, и предгорновой прямоугольной ямы, соединенной с горном топочной камерой размером 50X45 см, имеет полное

¹⁶ А. П. Смирнов. Исследование городища й могильника у с. Б. Таяба, стр. 138.

¹⁷ Г. А. Федоров-Давыдов. Раскопки городища у села Большая Таяба, стр. 89—90.

¹⁸ Там же, стр. 91—92.

119

конструктивное сходство с керамическими горнами Хулаша.

Керамика местного производства представлена несколькими типами сосудов. Широко были распространены кувшинообразные сосуды с широким горлом, корнали с маленькими ручками, горшки, светильники. Обнаружены также фрагменты сфероконуоов, имеющие белое или красное пористое тесто. Гончарная керамика почти (вся изготовлена на ручном кругу. Из орнаментальных мотивов преобладает характерный линейно-волнистый, встречаются также штампованный, реже — веревочные оттиски; найден один фрагмент с циркульным орнаментом; некоторые тонкостенные сосуды украшены пальцевыми вдавлениями ¹⁹.

Привозная посуда представлена фрагментами поливной зелено-коричневатой керамики киевского типа.

Городище представляло собой укрепленный замок и являлось резиденцией или золотоордынского баскака, или феодала с его дружиной. О военном характере поселения говорят многочисленные находки стрел, секир и других предметов вооружения. Среди местного населения бытует предание, что будто бы жил здесь татарский царь. Когда Иван Грозный разгромил "город", то татарский царь улетел на белой птице²⁰.

В легенде гибель "городка" связывается с бурными событиями середины XVI в., между тем городище пришло в упадок еще в XIV в., когда баскаки утратили свое прежнее значение, вместо них выдвинулись местные князья—посредники между населением и ханом, осуществлявшие сбор с населения налогов в пользу хана. В начале XIV в., с уходом баскака, городище пришло в упадок и запустение²¹.

Рядом с городищем, на правом берегу речки Таябин- ки обнаружен могильник, частично раскопанный в 1948 г. Раскопки позволили выявить мусульманский обряд погребения: костяки лежали в неглубоких прямоугольных ямах, как правило, головой на запад, лицом к югу, с руками, вытянутыми вдоль туловища. Вещей

¹⁹ Г. А' Федоров-Давыдов. Раскопки городища у села Большая Таяба, стр. 93.

²⁰ НА ЧНИИ, инв. № 346, стр. 25.

²¹ Г. А. Федоров-Давыдов. Раскопки городища у села Большая Таяба, стр. 95.

120

в могилах не найдено, в засыпи некоторых погребений встречены обломки булгарской посуды красно-желтого цвета с гладкой поверхностью, покрытой ангобом. По инвентарю и обряду погребения могильник датируется домонгольским временем, т. е. оставлен населением булгарского селища. Возможно, что захоронения совершались здесь и в золотоордынское время.

Тигашевское городище. Остатки небольшого булгарского замка расположены на западной окраине современной деревни Тигашево (Батыревокий р-н). Памятник впервые описан П. Н. Третьяковым²² и отнесен им к домонгольскому времени. Раскопки городища проведены экспедициями Чувашского научно-исследовательского института в 1956, 1958 и 1959 гг. под руководством А. П. Смирнова и Г. А. Федорова-Давыдова²³.

Городище занимает на правом берегу старого русла р. Булы округлую площадь около 170 м в поперечнике. В нижних прослойках культурного слоя при раскопках были встречены фрагменты посуды срубной эпохи. По особенностям керамики (сплошная орнаментация не-^г которых, сосудов, незначительный процент острореберных сосудов, большой процент фрагментов с крупно- зубчатым штампом и т. д.) Г. А. Федоров-Давыдов относит стоянку к ранней стадии срубной культуры²⁴.

До сооружения оборонительной системы на месте городища находилось булгарское овятилище, обнесенное деревянным забором. В средней части юго-восточной стены находился глинный вход. Внутренняя площадь святилища была огорожена второй оградой. Пространство между наружной и внутренней оградами служило местом расположения участников ритуальной трапезы. На главной площадке совершались религиозные обряды с жертвоприношениями. Остатки жертвенных животных обнаружены в ямах по соседству.

Этнографическую параллель описанное овятилище находит в чувашских киреметях — местах проведения религиозного обряда чукления с жертвоприношениями.

22 П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории Чувашского Поволжья. Чебоксары, 1948, стр. 61.

23 Г. А. Федоров-Давыдов. Тигашевское городище (Археологические раскопки 1956, 1958 и 1959 гг.). МИА, № 111. М., 1962, стр. 49—89; А. П. Смирнов. Железный век Чувашского Поволжья, МИА, № 95. М., 1961, стр. 140 и сл.

²⁴ Г. А. Федоров-Давыдов Тигашевское городище, стр. 51.

J21

С культовыми обрядами связаны находки на святилище глиняных фигурок птиц, медведя, овцы, лошади и других животных, сходных с фигурками животных из святилища Шолом ²⁵. городища Хулаш и других памятников средневековья в Поволжье. Изучив остатки святилища в Тигашеве, Г. А. Федоров-Давыдов пришел к выводу, что "... в культе киреметей у чувашей сохранились в пережиточной форме остатки культа доисламских болгар"²⁶.

Тигашевское святилище являлось религиозным центром булгарских племен, поселившихся в этом крае еще до возникновения городища. Во второй строительный период на месте разрушенного святилища на поселении было построено мощное укрепление из трех линий валов и рвов, прикрывавших городище с востока, юга и юго-запада. С северной и северо-западной сторон городище было защищено ракой, поэтому в этой части укрепления устроен только один вал без рва. Валы насыпаны из рыхлой земли, укрепленной деревянной конструкцией с обожженной глиняной облицовкой, как на городище у с. Большая Таяба²⁷. На гребне вала мог быть воздвигнут деревянный сруб, как это наблюдалось на других булгарских городищах ^{28 29}.

Фортификационная система Тигашевского городища была создана по хорошо продуманному единому плану. Проходы в валах располагались уступом оправа налево, что имело важное тактическое значение. Как отмечает Г. А. Федоров-Давыдов, осаждающие войска, если им удавалось прорвать "первые ворота внешнего оборонительного кольца, попадали в межстенное пространство между первым и вторым валами... Чтобы штурмовать ворота второй фортификационной линии городища, нападающие должны были развернуться так, что незащищенный щитом правый бок бойца оказывался под фланговым обстрелом со второй линии укреплений... "²⁵.

25 Б. Б. Жир омский. Древнее святилище Шолом. МИА, № 61. М" 1958, стр. 441.

²⁶ Г. А. Федоров-Давыдов. Тигашевское городище,

сгр. 85.

27 А. П. Смирнов. Исследование городища и могильника у сёла Б. Таяба, стр. 137—138.

28 А. П. Смирнов. Сувар, стр. 138—140.

29 Г. А. Федоров-Давыдов. Тигашевское городище,

стр. 63.

122

В центре городища открыты остатки богатого дома, фундамент которого был сложен из плинф. В развале дома найдены фрагмент среднеазиатского типа бело- глиняного сосуда с поддоном, керамическая фигура птицы <и орнаментированная костяная накладка. В доме, по-видимому, жил феодал или представитель его ад ми-, нистрации³⁰.

С возникновением городища святилище не потеряло, религиозного значения. Рядом со старым святилищем было поставлено новое, хотя и меньшего размера. Оно. также было окружено прямоугольной оградой. Внутри ограды, против входа стоял идол, от которого осталось основание —- дубовый столб, врытый глубоко в землю. Дубовый столб вместе с другими материалами городища в настоящее время экспонируется в Краеведческом музее Чувашской АССР.

Раскопки открыли . остатки деревянного строения с хорошо сохранившимися деталями. Прослежены дзе лроти|ВО!положные. стены, между которыми лежали переводины, служившие опорой для дощатого пола. В северо-восточном углу дома обнаружен под печи в виде глинобитной площадки (2x2,5 м), на которой лежал развал свода печи — скопление кусков обожженной глиняной обмазки и камни со следами действия огня. Стенки каменки опирались на деревянные брусья прямоугольного сечения. Исследователь городища Г. А. Федоров-Давыдов отмечает, что расположение печи в углу дома и наличие деревянных брусьев под ней имеют параллели в устройстве чувашского крестьянского дома³¹.

Рядом с этим жилищем, восточнее его, открыт дом бредзолитейщика и кузнеца, в развале дома найдены остатки ремесленного производства. В этой же часта городища открыты остатки других жилищ, представленные в основном развалами печей и фрагментами деревянных полов.

Постепенно территория замка расширилась за счет уничтожения внутренней линии обороны: валы были

³⁰ Там же, стр. 65.

³¹ Там же, стр. 70; См.: В. Сбоев. Чуваши в бытовом, историческом п религиозном отношениях. М., 1865, стр. 22.

123.

срьгты, ров засыпан. Замак превратился в феодальную усадьбу.

Материал памятника характеризует уровень развития феодального хозяйства. Находка плужного резака говорит о распространении в крае в X—XI вв. плужной обработки земли. Из других сельскохозяйственных орудий следует отметить косу-горбушку, обломок серпа, жернова ручной мельницы. О составе стада можно судить по многочисленньш находкам костей крупного рогатого окота, лошади, овцы. Были обнаружены также кости диких животных—косули, бобра, зайца, лтиц и рыб.

В материалах раскопок ixopoiuo представлены некоторые отрасли ремесленного производства, стоявшего на довольно высоком уровне. В мастерской бронзоли- тейщика обнаружены тигельки, слитки меди и бронзы, обрезки медных пластин и проволоки³². Ремесленник изготовлял изделия, переплавляя медь из руды, лома и готовых слитков металла и выполняя все этапы брон- золитейного дела. Он занимался также холодной обработкой бронзы, вырезыванием изделий из пластин, золочением проволоки и изготовлением из нее колец. При взвешивании компонентов бронзы мастер пользовался весами и гирьками,-— они обнаружены в его мастерской. Найдены три гирьки -—одна бочковидной и две кубической формы, веоом 27,5 и 55,9 г, по форме и весу одинаковые с гирьками из Хулаша и др. городов волжских булгар.

На городище найдены разнообразные бытовые предметы из железа: ножи, удила, цепи, замки и ключи, гвозди, кованые скобы, рыболовные крючки и др. Из предметов вооружения следует отметить железные стрелы различных типов: широкие плоские; узкие двушипные; ромбические в сечении; трехгранные широкие; узкие клиновидные и др.; трехгранный дротик с втулкой; "чеснока"— шипы против кавалерии; детали панциря и т. д.

В замие работал и мастер косторезного дела. Из его изделий обращает на себя внимание прекрасной отделим костяная пластинка, покрытая резным витым

32 г. А.. Федоров-Давыдов. Тигашевское городище, стр. 80—81.

124

узором и близко напоминающая предметы чувашского и татарского прикладного искусства. Одна костяная рукоятка ножа покрыта характерным булгарским циркульным орнаментом³³. Среди находок имеются обрезки костей и рогов, заготовленные для ^последующей обработки.

Богатый керамический материал раскопок насчитывает более 19 тыс. фрагментов. Из них наибольшее количество— от 47,4 до 81,5 % — приходится на желтую нелощеную посуду плохого обжига; на долю серой и коричневой керамики падает от 20 до 40 %; красная составляет всего 0,5—3,6 %. Лепной посуды мало, всего 6—17 % ³⁴.

Гончарная посуда изготовлена на ручном круге: на днищах сосудов постоянно присутствуют следы песочной присыпки.

Орнаментальные узоры разнообразны. В процентном отношении преобладает линейный и линейно-волнистый орнамент, на втором месте зубчатый штамп, встречаются оттиски веревки, прямые и косые насечки и другие мотивы, распространенные в материалах других домонгольских булгарских поселений.

По своим формам тигашевская керамика также весьма разнообразна: узкогорлые кувшины с ручками; большие корчаги с массивными петлевидными ручками и резко профилированными венчиками; плоские миски, лощенные вертикальными полосками внутри и горизонтальными снаружи; горшки с высоким прямым или несколько выпуклым горлом и шаровидным туловом: кринки с плавно отогнутым венчиком и шейкой, плавно переходящей в тулово; чашки различных форм и размеров; кувшины с высокой ручкой и носиком; сосуды на трех ножках.

Ленная бунтарская керамика содержит в тесте некоторое количество шамота, дресвы и песка, реже встречается примесь толченой раковины. Лепная посуда украшена теми же орнаментальными узорами, что й гончарная. Часть лепной посуды по форме и составу теста напоминает керамику городецких городищ.

33 Г, — А, Федоров-Давыдов. Тигашевское городище, стр. 81—82.

34 Там же, стр. 73—74.

125

Соотношение лепной и гончарной посуды в Тигашев- ском замке такое же, как и "а других булгароких городищах X—XI вв. Преобладает желтая керамика, при незначительном количестве красной; сравнительно высок процент коричневой керамики³⁵. По керамическому материалу Тигашевское городище близко стоит к исследованному нами памятнику Хулаш; оба эти памятника. как известно, существовали в одно и то же время (X— XII вв.).

Археологической разведкой 1957 г. вблизи Тигашез- ского феодального замка открыто четыре булгароких селища. На одном из них, расположенном близ озера, найден жернов ручной мельницы, на другом — фрагменты плинфы. На всех четырех селищах встречено большое количество обломков бултарской керамики. Замок и окружающие его селища представляли собой небольшое княжество, сложившееся в X в.

Пришлые булгарские племена, имевшие более высокую . культуру, оказали огромное влияние на местное население. Находки обломков поперечной пилы и зубчатого колеса от самострела служат прекрасной иллюстрацией уровня культуры населения Ткгашевского городища. Булгарские племена могли перенять самострел от византийцев, у которых он бытовал с античных времен ^Э6.

Тигашевский городок, расположенный на важном торговом пути, идущем от правобережных городов на запад, имел регулярные торговые связи прежде всего с Хулашом, находившимся в 30 км от него. Некоторые формы сосудов (кувшинообразные, миски, чашки, светильники), имеющие близкое сходство с сосудами Ху- лаша, могли быть завезены именно из этого города: в небольшом замке вряд ли могло быть налажено производство керамики всех типов и форм, обнаруженных при раскопке.

Сложившиеся в домонгольской Булгарин экономические связи, естественно, способствовали сближению, а затем и этническому смешению местного населения с булгаро-суварскими племенами.

35 Г. А. Федоров-Давыдов. Тигашевское городите, стр. 78.

36 Г. Дильс. Античная техника. М. -Л" 1934, стр. 168.

126

Вторая группа памятников средневековой древности открыта в бассейнах рр. Малого и Большого Цивиля. Булгаргакие селища располагались, как,правило, вблизи водоемов и лугов . на черноземных полях. По мере освоения лесных массивов постоянные поселения возникали и на равнинных местах.

Кратко охарактеризуем новые археологические памятники эпохи средневековья в Центральной Чувашии.

Близ с. Шихазаны (Канашский р-н), на левом берету реки Малый Цивиль. Археологической разведкой обнаружены отдельные фрагменты бунтарской желтой гончарной посуды.

Недалеко от с. Шигали (Канашский р-н) в 1966 г. разведкой обнаружен фрагмент бунтарской посуды^Зг. При обследовании левого берега р. М. Цивиля на всхолмлении южнее села найдены обломки бунтарской гончарной посуды желтого цвета, а также лепной посуды с шероховатой поверхностью ' и примесью дресвы в тесте.

Раскопки на поселении не проводились.

Селище "Палаху" расположено на холме с таким же названием, на правом берегу р. Б. Цивиля, в 1 км западнее д. Кирегаси (Красноармейский р-н). Холм овальной формы, вытянут в направлении с С на Ю и имеет длину 315, ширину — около 280 м. Вокруг холма тянутся черноземные поля.

Памятник впервые обследован в 1956 г. Н. В. Трубниковой и назван ею Янмурзинюким селищем ^{37 38}. В итоге разведочных раскопок выявлены вещевые остатки разных эпох: в западной части холма найдены материалы срубной культуры, а в восточной —остатки булгарского поселения, датируемого X—XII вв.; на восточном склоне хол-ма открыт могильник.

Раскопки селища произведены нами в 1966 г. ³⁹. При

³⁷ См.: "Археологические открытия 1966 г." М., 1967, стр. 94.

³⁸ Н. В. Т р у б н и к о в а. О работах 2-го отряда Чувашской археологической экспедиции 1956 года. УЗ ЧНИИ, вып. XVI. Чебоксары, 1958, стр. 246—248.

³⁹ В. Ф. Каховский. Археологические работы в Чувашии в 1966 и 1967 годах. УЗ ЧНИИ, вып.. XL. Чебоксары, 1968, стр. 188—199.

127

обследовании выяснилось, что булгарское селище занимало не только восточную часть холма, но и западную ело половину. По обломкам посуды определены границы селища. На северо-западном склоне холма обнаружены скопления кусков металлического шлака и криц, которые указывают на местную варку железа.

В центре селища стратиграфия слоев следующая:

1) верхний распахиваемый слой гумусированной супеси толщиной до 25—30 с,м содержит вещевые остатки булсарокого времени, а также современные предметы;

2) культурный слой представлен сильно гумусированной супесью мощностью до 75—80 ом; здесь находится основная масса вещевых остатков булгарского и городецкого времени;

3) на отдельных участках залегает плотный слой супеси, в нижнем горизонте которой обнаружены культурные остатки бронзового века;

. 4) материк — желтая глина., ' ■-'•■"т®"--**- > Материал раскопок позволяет выделить на поселении три культурных напластования: 1) в нижнем горизонте культурного слоя залегали фрагменты толстостенной посуды срубного типа; 2) в вышележащих: прослойках находятся обломки посуды и вещи Городецкой культуры; 3) основная масса вещевых остатков в культурном слое представлена гончарной ' посудой булгарского типа и предметами средневековой древности. В этом же слое обнаружены кости домашних животных (норовы, овцы, лошади, свиньи), домашней птицы и рыбы.

В нижних прослойках был найден бронзовый наконечник стрелы, трехгранный в сечении, с втулкой, имеющий полную аналогию со стрелами из скифских курганов⁴⁰. Найденный в первом раскопе костяной наконечник стрелы ромбической формы в сечении и с черенком, имеющим упор при переходе к перу, относится к типу, широко распространенному в памятниках Городецкой культуры. К тому же времени относится лепная посуда с шероховатой поверхностью, темного и темносерого цвета, нередко с отверстиями в шейке, для подвешивания. ⁴

⁴° А, П. Смирнов. Скифы. М., 1966, стр. 151.

128

Сводная таблица керамики селища Палаху

г

о н ч

а р

Н О

Г О

Г1

р О И 3 В О д с т

в а

К

Р 3

н а

я

ж е л

т а

я

к о р и ч

н е в а я

с е

a f

Ш тык

Р у ч н

ой л е

ПКИ

хорошего обжига

плохого обжига

хорошего обжига

плохого обжига

хог оше- го обжига

плохого обжига

хоро шего обжига

плохого обжига

желтая

серая

черная

с лощением

без лощения

с лощением

й * 531 О в,

с лощением

Й " S3 1 VO а

<г> 3 о s ^ — О в

без лощения

с лощением без л о щей и я

с лощением

без лощения

с лощением

без лощения

с лощением

без лощения 1

1

2

3

4

1 5

1 6

1 7

1 8

9

10

11

12

13 I И 1

15

1б 1

17

1 18 I

19 |

20

Раскоп I

1	34		186		3	1		1	2 3		2	— 14 1		— 2 7			16
2 3	81 9		197 10			5 1		1	—		1	— — — —		6 4 — — 2 —			7
									Раскоп II
1	23		149		4	41		36	1 — 6		4
2	2		74		—	10		24	— 17 —		—
3j	2		12		. ттг			—	-г 2		2	к i
1		i 2 |		3 1 4			1 5 | 6 |			7 1 8 |	9 | 10 | 11 |		| 12 | 13 | 14 | 15 | 16		1 17	|l8 119 | 20
										Раскоп	III
1		11		29
2		—		43
3		—		22
Итого							7 %				1,2 %		0,6 %			1,4 %
1		68 = 6 %		364 = 35 % 7			42 37			1 2	9 6		1 4 1		—	2 7 16
							3 %				1,8 %					1,3 %
2		00 40 II 00 о~~		314 = 40 % —			15 25			— 17	— 1				6	4 — 7
3		11=0,9 %		44 = 4 % —			1 —			— —	2 2

В 1966 г. на селище открыты остатки шести наземных жилых сооружений. В раскопе II на уч. 5 под распаханным слоем были обнаружены скопления кусков обожженной глины от развала печи; после зачистки этого слоя открылась яма—подполье дома. Остатки сруба прослежены в виде следов бревен от нижних венцов. В развале дома обнаружена нижняя челюсть лошади, положенная, по бунтарскому обычаю, в качестве оберега. В заполнении подполья найдены обломки гончарной посуды хорошего обжига, с вертикальным лощением, желтого и коричневатого цвета, а также железный нож и гвозди.

Рядом с этим домом открыты остатки наземного строения типа легкого летнего жилища — лачуги.

Остатки наземных деревянных жилищ и развалы глинобитных печей были открыты также на северо-западном склоне холма.

По сохранившимся остаткам строений можно предположить, что основным типом жилищ являлся бревенчатый дом с глинобитной печью. Кроме того, на селище бытовали, по-видимому, летние легкие жилища типа лачуги.

На восточном склоне холма, где при распашке, поля трактором выпахивались человеческие кости, было заложено три раскопа общей площадью 306 кв. м л открыто 70 погребений. Очертания могильных ям во многих случаях не прослеживаются, так как неглубокие погребения совершены в мощном черноземе. Однако характерные черты погребального обряда прослежены-

Чтобы читатель мог получить четкое представление о характере погребального обряда, даем описание погребений раскопа 1966 г.

Погребение 1. Скелет взрослого мужчины лежал на глубине 45 см от поверхности почвы, в вытянутом положении, головой;на запад, лицом кверху, левая рука слегка согнута, кисть лежала на тазовых костях; правая рука согнута под углом в 45°, кисть лежала на локтевых и лучевых костях левой руки. Вещей в погребении не было.

Погребение 2 открылось под распаханным слоем на глубине около 55 см от поверхности почвы.

131

Скелет -взрослого мужчины лежал на спине в вытянутом положении, головой -на запад, с небольшим отклонением к северу; руки вытянуты -вдоль туловища.

Вещей в погребении не обнаружено.

Погребение 3. Групповое захоронение трех покойников (двух -взрослых и ребенка) вок-рыто на глубине около 30 см^- -от поверхности. Анатомический порядок костяков нарушен при распашке. Ориентировку можно установить -по расположению череп-ов в западной части могильн-ой ямы. Могила, по-видимому, принадлежала одной семье. Находок в погребении не было.

Погребение 4 залегало неглубоко, в 30 см от поверхности почвы. Костяк сильно потревожен при распашке, анатомический порядок нарушен: кости грудной клетки и рук растащены в стороны, череп раздавлен, под ним обнаружены угольки —остатки тризны. В -ногах покойника стоял гончарный сосуд желтого цвета типа горшка.

Погребение 5 открылось на глубине всего 25 см от поверхности. Аиато-минеший п-оря-док также нарушен: мости грудн-ой клетки и ру-к растащены вправо и лежали рядом с шей-ными п-озвонка-ми, тазовые кости сдвинуты -влево, череп раздавлен. Вещей в погребении не обнаружено.

Погребение 6. Груда человеческих -костей вскрыта на глубине -около 30 см от поверхности (на уч. 20 и 25). Анатомический порядок костяка также сильно нарушен -распашкой, и определить ориентировку было невозможно.

Погребение 7. Очертания могильной ямы, вырытой в толще чернозема, не прослеживаются. Хорошо сохранившийся костяк -взрослого мужчины вскрыт на глубине около 45 см от поверхности. Лежал он головой на запад-с небольшим отклонением к югу, лидом кверху, обе руки оогнуты в локтях под углом в 45°, кисти лежали на груди, йоги вытянуты.

Вещей в -погребении не обнаружено.

Погребение 8. На глубине около 30 см (уч. 18, 22 и 23) открыта груда человеческих костей. Находок не было.

432

Погребение 9 вскрыто -на глубине около 30 см от поверхности (уч. 20, 25, 30 и 31). 'Костяк ориентирован головой на запад, кости грудной клетки и позвонки сдвинуты в разные стороны, кости ног лежали параллельно. В погребении вещей не обнаружено.

Погребение 10. На глубине около 28 см от поверхности (уч. 17 и 22) вскрыто три костяка, ориентированных головами на запад: с северной стороны лежал костяк взрослого мужчины, -в середине—женский костяк, в южной части погребения — детский скелет. Сравнительно хорошо сохранился костяк мужчины. Череп его лежал лицом кверху, руки согнуты в локтях- правая под углом 90°, ее кисть лежала на локтевых и лучевых костях левой руки; левая согнута под углом в 45°, -кисть ее лежала на шейных позвонках, как бы подпирая подбородок. Ноги вытянуты. Женский и детский скелеты плохой сохранности.

Погребение было, по-видимому, семейным.

Погребение 11. В прямоугольной яме (205X128 см) на глубине 60 см от поверхности обнаружен женский костяк, лежавший в вытянутом положении, головой на запад, -с незначительным отклонением к югу (под 265°). Правая рука согнута под углом в 45°, кисть ее лежала на грудной клеше; левая согнута под прямым углом, ее кисть лежала на тазовых костях. Череп хорошей сохранности лежал лицом кверху.

На стенках на расстоянии 15 см от дна прослежены заплечики — выступы для укрепления настила.

В заполнении ямы найдены обломки по-суды ручной лепки темно-серого цвета с шероховатой поверхностью и глиняное пряслице цилиндрической формы. Под костяком прослежены остатки деревянного настила.

Описание погребений раскопок 1970 г. дается -в настоящем сборнике в -статье Г. А. Алексава и В. Ф. Каховского "Об изучении болезней людей по остеологическим материалам могильника Палаху".

Исследованный частично могильник Палаху даег картину булгарокого погреб ал ыного обряда: захоронения совершены с -ориентировкой головы на запад, с небольшими отклонениями к югу или северу. Могильные ямы вырыты в -почве, в одном случае прослежены заплечики. В погребениях вещей почти нет. Указанные черты погребального обряда были характерны для бул-

133

гарских могильников ⁴¹. Как отмечает А. М. Ефимова, общими чертами булгароких могильников (на Бабьем бугре, в С уваре и близ с. Б. Таябы) являются "неглубо- кие могильные ямы, вытянутые трупоположения, четко ориентированные по линии запад—восток, без каких- либо украшений и могильного инвентаря"⁴².

Комплекс вещевых остатков, полученный при раскопках селища, и характерные особенности погребального обряда его населения позволяют датировать селище и могильник булгареким временем: X- XIII вв. Нахождение в одном культурном слое материалов поздне- городецкого типа и булгароких вещей свидетельствует о том, что население селища Палаху сложилось в результате смешения аборигенов е пришлыми булгарами, внесшими ряд новшеств в хозяйство и быт.

В результате смешения двух этнических компонен- тов, различных по происхождению, языку и культуре, сложилась своеобразная археологическая культура, совмещавшая в себе черты Городецкой и булгарской культур.

Селище Челкасы. Памятник разведан нами в 1965 г. Селище расположено в 3 км южнее Палаху, около д. Челкасы (Аликовский р-н) на холме под названием Тёме (Холм), имеющем форму овала размером в основании по линии СЮ 150 м, ЗВ—90 м, высотой 4 м. С востока и юга к холму примыкают поля, с запада —• широкий луг.

Раскопки памятника проводились в 1967 и 1968 гг. Было заложено 8 раскопов.

В раскопе I прослежено следующее чередование слоев: 1) верхний слой (20—25 см) —распахиваемая супесь, насыщенная гумусом; содержит фрагменты бул- гарокой посуды желтого цвета, отдельные обломки сосудов ручной лепки и современной поливной посуды;

2) культурный слой — плотная гумусированная супесь более темного цвета, мощностью от 10 до 25 см, содержит материалы раннего железного века и булгар- ското времени;

⁴¹ А. П. Смирнов. Волжские булгары, стр. 183, 15*1;

В. Ф. Ген и н г, А. X. X а л и к о в. Ранние болгары на Волге, стр. 20—23.

42 А. М. Ефимова. Могильник на Бабьем бугре городища Болгары. МИА, № 80. М., I960, стр. 193.

134

3) в пред материке — подзолистом слое серого цвета—'встречены фрагменты керамики бронзового века;

4) материк — желтая глина.

В раскопе открыто четыре сооружения.

Сооружение 1. Остатки наземного жилища прослежены в виде полос древесного тлена на глубине 20—22 см. Полосы тлена лежали в нераспаханной части культурного слоя в направлении с СВ на ЮЗ и напоминали остатки пола. Ширина полос колеблется от 12 до 30 см.

Сооружение 2. Хозяйственная яма размером 73x43 ом углубляется в материк на 20 см, заполнена гумусированной супесью с включениями угольков и обломков керамики.

Сооружение 3 открылось в виде слоя обожженной глины, под которой оказалась овальная яма длиной вдоль северной стенки раскопа 2,40 м, шириной — 0,57 м.

Сооружение 4. Темное пятно овальной формы открылось на глубине 4 см от поверхности. На уровне материка оно имело размеры 2,20X1,95 м. Вокруг него прослежены следы шести столбов диаметром 10—15 см; в северной части лежали полосы древесного тлена. Темное пятно представляло собой заполнение ямы, при расчистке которой были найдены обломки гончарной посуды красного цвета,кости животных, угольки и несколько фрагментов сосуда ручной лепки. Ниже залегала тонкая прослойка глины и древесного тлена коричневого цвета — остатки деревянного пола. Здесь же были найдены железный нож, лощило, позвонки рыбы и несколько обгорелых зерен злаковых. Ниже этой прослойки заполнение состояло из плотного слоя чернозема.

Стенки ямы были облицованы деревом, от которого остался тонкий слой тлена. На глубине 20 см от поверхности материка в стенке подполья устроены горизонтальные углубления для закрепления переводин.

После выборки заполнения открылась яма котловид- ной формы, углубленная в материк на 1,45,м и представлявшая собой подполье наземного дома. По своей конструкции оно имеет близкое сходство с подпольями домов, открытых в других булгарских поселениях на территории Чувашского Поволжья.

135

На дн. е ямы найдены обломки красной гончарной посуды, орнаментированной параллельными и волнистыми линиями, глиняные пряслица, кости животных — коровы, овцы, свиньи, домашней птицы.

Сооружение 5. Пятно овальной формы было обнаружено на глубине 40 см от поверхности. На уровне материка открылась яма длиной с запада на восток 2,60 м, шириной 1,64 м, углубленная в материк на 40 см.

Рядом с первым раскопом был заложен раскоп И (16X16 м). Чередование слоев и состав находок здесь имели такой же характер, что и в раскопе I. После зачистки первого штыка на уч. 33 открылись полосы древесного тлена, лежавшие в том же направлении, что и на соседних участках раскопа I. Полосы тлена образовались от развала наземной части сооружения. В раскопе II- открыты остатки наземных жилищ и ямы- погребки.

На уч. 9 открыт сыродутный горн ямного типа округлой формы диаметром 85 см. Яма была заполнена рыхлой гумусированной супесью, отвесные стенки ее сильно прокалены. На дне, покрытом слоем золы, найдены куски металлического шлака и крицы.

Другой сыродутный горн, также ямного типа, открыт на соседних участках. Он имел в плане овальную форму. Его размеры 3,70 м по линии СЮ, 2,20 м по линии ЗВ, глубина ее в материке 1,10 м, от дневной по-

Рис. 38. Сыродутный горн. Челкасы.

135

верхности 1,45 м. В разрезе яма "мела чашевидную форму. В ее заполнении слои чередовались следующим образам: в центральной части лежал слой обожженной глины (толщиной до 20 см) —■ развал стенок горна; ниже залегала рыхлая гумусированная супесь (20 см); под ней находилось линзообразное скопление золы толщиной до 30 см; затем слой обожженной докрасна глины, в восточной части которого обнаружены куски металлического шлака, угля, крицы, фрагменты посуды гончарного производства хорошего обжига; далее яма до самого дна была заполнена плотной супесчаной землей. Дно горна сильно прокалено.

Горн был расположен в южной части сооружения. Здесь залегала масса крупных кусков шлака, крицы, шлакованной глиняной обмазки, уголь. С западной стороны находилась предгорновая яма, откуда с помощью меха в горн накачивался воздух.

В культурном слое вокруг горна обнаружены обломки венчиков и стенок лепной посуды черного цвета с пальцевыми "давлениями; один фрагмент имел сквозное отверстие; здесь же найдены обломки булгарокон гончарной посуды, украшенной волнистыми линиями.

В составе керамики преобладала лепная посуда (в % %) :

Л	е п н а я		г	о н ч а р н а я
черная	серая	желтая	желтая	красная	коричне вая	серая
3,5	34	35	7	10	2	8,5

Фактура лепной посуды характеризуется содержанием дресвы и шамота, в небольшой части — толченой ракушки. Часть гончарной посуды формована на ножном круге; в тесте содержится мелкий песок; часть сосудов покрыта вертикальным лощением.

В 1968 г. раскопки селища были продолжены, заложено еще пять раскопок общей площадью 640 кв. м.

Стратиграфия: 1) верхний слой — пахотный, гумусированная супесь;

137

2) нераспа. хиваема-я часть культурного слоя представлена гумусированной супесыо более темного цвета, плотного состава. Она имеет различную толщину в раскопах: в западной части поселения — до 15—17 см, южной — до 20, восточной— 10—12; в северо-западной части культурный слой распахивается на всю глубину. Мощность культурного слоя значительно возрастает в местах расположения жилищ и хозяйственных сооружений;

3) прадматериков'ый супесчаный слой сероватого оттенка (до 10 см толщины) содержит фрагменты толстостенной посуды волосовского типа;

4) материк—желтая глина средней влажности.

При дальнейших раскопках открыты остатки еще

двух жилищ наземного типа, пять ям-зернохранилищ и ямы-погребки.

Жилище 1. На уч. 2 и 3 раскопа IV в предмате- р и ко в ом слое открылись полосы древесного тлена коричнева того цвета, лежавшие параллельными рядами в направлении СВ—ЮЗ. Ширина полос составляла от 20 до 40 см, длина их доходила до 3,40 м. На прилегающем уч. 7 прослежен развал глинобитной печи — скопление золы, угольков и кусков обожженной глины.

Полосы древесного тлена и развал печи являлись остатками наземного бревенчатого сооружения.

Жили ще 2. На уч. 9, 10, 20, 21, 22, 23, 32, 33, 34, 35, 45 и 46 после зачистки первого штыка на глубине 20 см открылось темное пятно округлой формы значительных размеров: длиной по линии ЗВ 5,40, по линии СЮ—5 м. В центральной части сооружения на этом же уровне открылись зольные пятна толщиной около 10—12 см, образовавшиеся от развала печи, растащенные при распашке.

В ходе расчистки ямы-подполья открылись слегка наклонные стенки, ровное уплощенное дно; в разрезе яма имела ладьевидное очертание. После выборки заполнения общая глубина достигла около 1 м от уровня материка.

На дне ямы найдены обломки сосудов гончарного производства желтого цвета, с лощением, обработанный рог оленя, нижняя челюсть лошади, положенная, по-видимому, под фундамент жилища в качестве оберега. В заполнении ямы на различной глубине обнаружены

138

обломки посуды такого же типа, железный нож, детали цилиндрического замка, предметы украшения из серебра (подвеска, кольцо) и кости животных.

Яма представляла собой подполье бревенчатого наземного жилища с глинобитной печью. Остатки наземной части полностью разрушены распашкой, и установить точные размеры сооружения не удалось.

Рядом с жилищем открыто три хозяйственные ямы.

Я м а № 1, округлой формы, диаметром около 90 см, глубиной в материке до 50 ам, имела слегка суживавшиеся ко дну стенки, покрытые глиняной обмазкой. Яма была заполнена однородной массой гумусированной супеси с включениями обломков гончарной посуды светло-серого и желтого цветов. Страти граф и чески она связана с жилищем и первоначально служила зернохранилищем.

Я м а № 2 находилась на 0,5 м юго-восточнее жилища и имела вытянутую форму: в длину около 2,15 (гю линии СВ—ЮЗ), в ширину до 1 м (. по линии СЗ—ЮВ). Стенки были покрыты глиняной обмазкой, дно ровное. Яма углублялась в материк на 45 см, заполнена однородной массой гумусированной супеси с включениями обломков гончарной посуды желтого цвета.

Я м а № 3 (уч. 17 и 18, раскоп VI) имела округлую форму, диаметр ее около 90 и 85 см. Вертикальные стенки и ровное дно были покрыты глиняной обмазкой. Глубина ямы 38 см от уровня материка. В заполнении

Рис. 39. Зерновая яма. Челкасы.

139'

из гумусированной супеси обнаружены обгорелое зерно пшеницы, обломки гончарной посуды и кости животных. Яма первоначально служила зернохранилищем.

Еще одно зернохранилище, также я много типа, открыто в раскопе V на 'уч, 11 и 12. Яма цилиндрической формы диаметром около 1,5 м была заполнена. гумусированной супесью с включениями кусков глиняной обмазки стен и уголыков. Отвесные стенки и дно были покрыты деревом, следы которого сохранились в виде тонкой прослойки тлена (5—7 см). Глубина ямы от уровня материка:—65 см. У северной и восточной стенок прослежены столбы диаметром до 25 см, служившие опорой наземной части сооружения. В нижней части заполнения и на дне ямы обнаружены зерна злаковых (анализ Н. А. Кирьяновой) :

Avena sativa L. (овес) —- 123 зерна;

Secale cereale L. (рожь) —23 зерна;

Tritiicum vulgare Vill. (мягкая пшеница) — 16 зерен;

Hordeum sativum L. (ячмень) — 1 зерно.

По численному соотношению найденных зерен трудно судить о значении той или иной культуры в хозяйстве насельников селища. Известно, что указанные злаковые издавна возделывались в Чувашском крае. По письменным свидетельствам и археологическим данным, эти культуры были широко распространены в Волжской Булгарин Г Зерна ржи были найдены в ямах-хранилищах на многих булгарских селищах ^{1 2}. Следует отметить, что названия всех зерновых культур в чувашском языке тюркские и восходят, ио-аддимаму, к древнебул- гарским.

Зернохранилище № 5 открыто в раскопе

VII (уч. 14 и 15) на глубине 30 см от поверхности почвы. Яма имела форму усеченного конуса, диаметр ее 1,40 м в верхней части, ко дну суживался до 50 см. Стенки ямы наклонные, ровное дно покрыто глиной. Рядом с хранилищем на уровне материка прослежены полосы древесного тлена и столбовые ямы диаметром окодо 20 см —остатки наземной конструкции.

¹ См.: А. Я. Г а р к а в и. Сказания мусульманских писателей о славянах и русах. СПб., 1870, стр. 263.

² А. П. Смирнов, Волжские булгары. "Труды ГИМ", вып. XIX. М., 1951, стр. 30.

140

Сводная таблица керамики селища близ д.

				I-		У ч i	а я	л е	п к а
		серый		Ж		е л т ы	й	ч е р п ы й			кор	и ч я е	в ы й	Ж	е л т
Ш т ы	С дресвой	С шамотом	С ракуш кой	с дресвой		с шамотом	с ракуш кой	с дрес вой	с шамотом	С ракуш кой	с дресвой	с шамотом	с ракуш кой	с дресвой	с шамс
1	1											Раско	п IV
		1	5	6						1				1
2	2		1				4
3			1			1	8								•
Итого	3=3,6 %	1=2,1 %	7 = 14,5 %	6 12,5 %		1=2,1 %	12-25 %			1=2,1 %				1=2,1 %
1	1											Раскоп V
		3	13	4		65	24		2						с
2	21	16	4	7		152	6		1
3	1	9	1	1		68	9		1	3
1		1										Сооружение №		1
2		58				4							1
3		4
	23=4,5 %	91 = 18 %	18=3,5 %	12=2,4 %		289=	39=7,7 %		4 0,8 %	3=0,6 %					6=1
						=57,1 %						Рас	коп VI
1		5	15			9			12			Сооружение № i
2			2			1								\	4
3		2	1			3						Яма	№ 1
1 1		8				6						Соору	жение №	2	4
	3	48	17	10		4						21			С
2	26	37	21	19		16	6		1
		1				4
1	20											Сооружение № 1
				1		5	18
2
3			40				4
4							49
5				38
6			59
Итого	49=8,3 %	101 = = 17,2 %	155 = =26,2 %		58=9,9 %	49 = 8,3 %	77= = 12,9 %		1=0,1 %	12 = 2,1 %	21=3,5 %		1		10=
												Раскоп VII
1		8	3			1		3		}
2	5	9		4		13
3		1		3								t		1
Итого	5=9,0 %	18=	j 7=5,4 %	*7=12,3 %		14=25 %		3 =
		=32,1 %	!	1				5,4 %
												Раскоп VIII
1		7	4	9		8
2		1	4
												Поселение ПАЛАХУ
1			5										.
2			2			2	1
		8 = 18,1 %	15=34 %	2=4,5 %		10= =22,7 %	1=2,3 %

ца близ д. Челкасы

			Гои	ч	а р н		о е п р		0 и	3 В 0	д	С т в о
	Ж	е л т ы й		к о р и ч		н е в	ы й	краем	ы й		е	р ы й		черный
ш- i	с дресвой	с шамотом	С ракуш кой	с лощением	с шамотом	без лощения	с ракушкой	с лощением	без лощения	с ракуш кой	с лощением	с дресвой	без лощения	с ракуш кой
	1		1									1	14
	1 —2,1 %		1=2,1 %									1 =2,1 %	14=29 %
		2 4	2 3		-			5		1	1 1	1		1
к № 1
		6=1,2 %	1 6 12=2,4 %					5=1 %		1 0,2 %	2=0,4 %	1 0,2 %		1=0,2 %
VI ■ №	1
		4	1				2			5 1
1		4	3				2	4		2
е Jf	2	2		1		1	2		4	1		1	1	1
;ени	№ 1			1 8	19	6		1	1
и		10 = 1,6 %	4=0,7 %	10= 1,6 %	19= 3,2 %	6= i %		5=0,8 %	5= 0,8 %	9=1,5 %		1=0,1 %	1=0,1 %	1=0,1 %
								3	3
					I			3=5,4 %	3 5,4 %
						1
1ЛА	ХУ					i= 2,3 %			7 7= 10 %

Отрытые на селище зернохранилища различных: форм (цилиндрические, конические, в виде усеченного конуса и др.) имеют полную аналогию с хранилищами, бытовавшими у волго-камских булгар и еувар ³.

Материал раскопок 1968 г. насчитывает 3187 вещей (по полевой описи). Основную массу находок составляет керамика, относящаяся к двум культурам: Болотовской и булгарской. По технике производства последняя делится на две группы: ручной лепки и гончарного производства. Первая встречена в небольшом количестве (2—3 %). Сосуды этой категории изготовлены, судя по характеру обломков, ленточной техникой. Венчики в большинстве случаев скошены внутрь. Толщина стенок сосудов колеблется от 0,5 до 1,4 см, основная масса фрагмента имеет толщину 0,7—0,8 ом. Орнамент нанесен зубчатым штампом,

встречаются ямки круглой и овальной формы, а также желобчатые параллельные линии.

Узоры состоят из зигзагообра з н ы х гребенчатых штампов, ромбов и наклонных линий,

'Образующих пояса вокруг сосудов.

На соседнем холме Тёме расположено воласовокое поселение, на котором позже появилось бултарекое селище.

Обломки посуды волоеовюкого времени залегают в

³ А. П. Смирнов. Сувар. "Труды ГИМ", вып. 16. М., 1941, стр. 144—Г49.

141

нижних горизонтах культурного слоя. В западной части селища, где культурный слой тоньше и полностью распахивается, фрагменты волосовских сосудов перемешаны с булгарской керамикой. В группе булгар- ши х сосудов ручной лепки преобладающей формой являются горшковидные, содержащие в тесте толченую раковину, дресву и растительные включения. Обжиг их очажный, неровный. Преобладают сосуды желтого цвета (от 30 до 70 % от общего количества обломков керамики этой группы). Далее идет серая посуда (от 20 до 25 %), также содержащая толченую раковину и растительные включения.

Булгарская керамика гончарного производства составляет от 10 до 35 % от общего количества сосудов. Посуда изготовлена на ручном круге, о чем можно судить по остаткам песочной подсыпки на дне. В большинстве случаев сосуды покрыты вертикальным лощением. Больше всего сосудов желтого цвета, в небольшом количестве встречаются красные (до 5 %) и коричневые (1—3 %). В тесте гончарной ке- р а мики соде р ж и т- ся шамот и дресва; в сероглинной посуде —- толченая раковина. Отдельные фрагменты покрыты ангобом . серого и палевого цветов. Преобладающ и,м и формами являлись горшки, кувшины и миски, орнаментированные волнистыми и параллельны-

Рис. 41. Обломки венчиков керамических ^ми линиями, . нане- сосудов. Челкасы. сенными С ПО-

142

мощью палоч!кй\при вращении круга. Венчики сосудов отогнуты нар ужу л

Описанный ти1 г гончарной посуды был широко распространен в булгарских памятниках Северной Чувашии X—XII вв. ⁴.

Из других глиняных изделий следует отметить пряслица биконичеокой и цилиндрической форм.

Найдены также различные металлические изделия: железные ножи, кованые гвозди, скобы, части цилиндрических замков и др.; из предметов украшения следует отметить серебряное кольцо и каплевидную подвеску.

В остеологическом материале представлены кости следующих видов животных (по определению проф. В. И. Цалкина) :

Крупный рогатый скот	Количество костей 42	Количество особей 3
Мелкий рогатый скот	3	1
Свинья	34	5
Лошадь	45	4
Собака	5	1
Лось	1	1
Бобр	1	1
Рыба	2	—
По данным таблицы, в	составе стада	преобладали

крупный рогатый скот и свиньи, т. е. те виды домашних животных, разведением которых население лесостепной полосы Восточной Европы занималось повсеместно. Жители селища употребляли в пищу и конину, о чем свидетельствует обнаружение костей лошади в кухонных отбросах; некоторые из костей, особенно трубчатые, разрублены и расколоты для извлечения костного мозга.

4 А. П. Смирнов, В. Ф. Каховский. Булгарское селище близ деревни Большое Янгильдино в Чувашской АССР. УЗ ЧНИИ, вып. XXV, Чебоксары, 1964, стр. 249—252, 255—263.

143

При раскопке найдено несколько костяных изделий: ручки ножа, наконечник стрелы; найден рот северного оленя.

Комплекс вещевых остатков показывает, что памятник был многослойным: первоначально на холме Тёме была стоянка волоеовокой культуры (конец III—начало II тыс. до н. э.); в раннем железном веке здесь появилось открытое селище городецкой культуры, на котором в X в. поселились пришлые булгары и омеша- лись с местным населением. Булгарское селище было расположено, как и в других местах Чувашии, на черноземе, вблизи лугов и реки, недалеко от источников болотной железной руды. Состав керамики, характер жилых строений и хозяйственных сооружений свидетельствуют, что булгарское селище появилось в домонгольский период. Прекращение его жизнедеятельности было связано, по-видимому, с переходом населения в новую деревню, основанную на более удобном месте, вблизи обширных полей, возникших по мере вырубания лесов.

Вопреки утверждениям некоторых археологов, что территория Чувашии "в достаточной степени изучена" и ожидать новых открытий якобы не приходится, тщательные обследования местности обнаруживают все новые и новые археологические памятники даже в тех местах, где археологические экспедиции прошли ранее.

В Северной Чувашии памятники булгарской эпохи и места находок предметов этого времени за последние годы открыты близ современных селений Криуши, Яндашево, Б. Янгильдино, Самуково, Икково, Синьялы, Кдычево и др.

Селище Криуши расположено на песчаной дюне на берегу Волги, вблизи устья р. Аниш. Там были прослежены остатки культурного слоя с обломками одноручного кувшина с лощеной поверхностью, бронзовые украшения салтовского типа, железные ножи с черенками, железные удила и металлический шлак. Среди пищевых отбросов имелись кости домашних животных— лошади, коровы, свиньи, а также диких — лося,

144

северного оленя, бобра, медведя и птиц ⁵; количественно кости домашних животных преобладали.

На Яндашевской стоянке, расположенной в устье р. Кукшу м, притока р. 'Циюиля, и относя щей с я ко времени существования абашевской культуры, в верхних напластованиях культурного слоя было найдено несколько обломков бунтарской посуды гончарного производства желтого цвета и различные предметы, бытовавшие в X—XII вв. (железный наконечник стрелы ромбической формы, браслет, голубая бусина и др.) ⁶.

Одним из значительных и интересных памятников является селище Большое Янгильдино. Расположено оно на правом берегу р. Свинарки, недалеко от впадения ее в р. Рыкшу, в 1 км западнее д. Б. Янгильдино. Занимает площадь 250x150 м ⁷.

Чувашской археологической экспедицией в течение трех лет (1959—1961 гг.) на селище было вскрыто 1492 кв. м площади.

Во всех раскопах наблюдается примерно сходный характер залегания слоев: 1) верхний рыхлый гумусированный подзолистый слой распахивается; 2) ниже залегает плотный, сильно гумусированный слой мощностью до 40 см; 3) затем следует еще более плотный, аморфный, супесчаный, слабо гумусированный слой — 20—25 см; 4) местами, вокруг строений, залегает погребенный светло-серый подзол незначительной мощности; 5) в заполнениях ям, подпольев жилищ—плотный, сильно гумусированный чернозем (0,4—1,3 м); 6) материк представлен желтой глиной.

Культурные остатки первых двух штыков — в распахиваемой и нетронутой части культурного слоя — однотипны по своему характеру и распределяются почти равномерно; количество находок резко сокращается в 3—4 штыках, в подпольях жилищ и хозяйственных ямах число их значительно возрастает.

⁵ П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории Чувашского Поволжья, стр. 62; Н. В. Трубникова. Отчет о работе 2-го отряда Чувашской археологической экспедиции за 1957 год. УЗ ЧНИИ, вып. XIX. Чебоксары, I960, стр. 70—74.

⁶ В. Ф. Каховский. Итоги работ III (IV) отряда Чувашской археологической экспедиции за 1958—1959 гг. УЗ ЧНИИ, вып. XXV, стр. 50.

7 Н. Ф. Калинин, А. X. Халиков. Итоги археологических работ за 1945—1952 гг., стр. ПО.

145

. Материал раскопок заключает в себе керамику, изделия из железа, кости животных; преобладает, как обычно, керамический материал.

Сосуды по технике изготовления подразделяются на два типа: ручной лепки и гончарного производства. Значительное число лепных сосудов относится к Городецкой культуре. Это слабого обжига толстостенные сосуды из грубо промешанной глины с примесью дресвы или, реже, толченой раковины. Подавляющее большинство фрагментов не имеет орнамента. Гончарная керамика по степени обжига делится на две группы: 1) плохо обожженные, темно-серого цвета, с примесью дресвы и толченой раковины; 2) сосуды хорошего обжига, желтого, коричневого, редко красного цветов, содержат в тесте примесь мелкозернистого песка.

Орнамент гончарной посуды характерен для ранне- булгарского времени: преобладают одинарные и двойные волнистые линии по верхней части тулова, прочерченные по горлу и тулову прямые параллельные линии, вертикальные и косые насечки по венчику, прерывистые волнистые линии; встречаются овальные ямки по венчику. На отдельных фрагментах встречен фестончатый мотив. В оформлении венчиков прослеживается определенная закономерность: у лепной посуды венчики имеют плавное утолщение, слабо отогнуты наружу; у гончарной они имеют плавный отгиб наружу, утолщения с внутренней и наружной сторон. Венчики последнего типа большей частью у кувшинов. Горшки и миски различных размеров, с вертикальными и горизонтальными лощениями наружной поверхности, имеют вертикальные или слегка отогнутые венчики. Толщина стенок сосудов колеблется от 0,3 до 1,2 см; преобладают сосуды средней толщины — 0,5—0,8 см. Все сосуды плоскодонные. Преобладают кувшины с узким горлом, горшки и миски. На Некоторых обломках днищ обнаружены клейма — в виде колеса и буквы А.

Значительная часть бунтарской гончарной посуды содержит примесь дресвы (число фрагментов) :

Штык		Р аскопы
XI	XII	XIII	XIV
1 82	81	86	74
2 75	—1	97	87

146

3 63	—.	85 —
4 34	—	•—. —
5 62	—	62
Сооружения1	11	82
	12	25
	13	71,5
	15	100
	16	35
	17	57
	18	75

Из общего количества черепков булгарской посуды лепная составляет около 15 %, гончарная с дресвой (преимущественно желтого цвета) —50 %, гончарная с песком —20 %, черная — 30 % и в небольшом количестве встречается красная (около 4 %). Совершенно отсутствует поливная посуда зол ото ордынского времени. Такой состав керамики, как известно, характерен для булгареких поселений X—XII вз. в правобережной части Волжской Булгарин⁸.

Между тем некоторые казанские археологи (Р. Г. Фахрутдинов⁹, Т. А. Хлебникова ¹⁰ и др.) считают, что гончарная посуда Большеянгильдинского селища датируется золотоордынским временем (XIII— 1 пол. XIV вв.). Причем позднебулгарская керамика попала якобы сюда из булгареких городов правобережных районов Волжской Булгарин в результате культурных связей или торговли. На позднюю дату керамики указывает, по их мнению, наличие в ее составе обломков с наружным утолщением в виде паленного валика по шейке и многозонным резным орнаментом.

⁸ А. П. Смирнов. Железный век Чувашского Поволжье

МИА, № 95. М., 1961, стр. 150; Н. В. Тухтина. Раскопки

1957 года близ села Криуши Ульяновской облает и МИА, № 80, стр. 152; Г. А. Федоров-Давыдов. Болгарское городище- святилище X—XI вв. СА, 1960, № 4, стр. 122.

⁹ Р. Г. Фахрутдинов. О степени заселенности булгарами территории современной Чувашской АССР, стр. 182—184.

1° Т. А. Хлебникова. Археологические памятники XIII—XV вв. в Горномарийском районе Марийской АССР. Сб. "Происхождение марийского народа". Йошкар-Ола, 1967, стр. 90—92.

117

В янгильдинской керамике встречается несколько обломков (всего три!) с наружным утолщением¹¹. Абсолютное большинство сосудов имело венчики типов, широко распространенных в Волжской Булгарии домонгольского времени, в чем легко можно убедиться, орав- нив соответствующие сводные данные ¹². Кстати, сосуды с малепным валиком по шейке встречаются в небольшом количестве и в составе гончарной керамики на поселениях центральных районов Волжской Булгарии домонгольского времени ¹³. Что же касается многозон- ного резного орнамента, то в материалах Болыиеянгиль- д янского селища, как и других булгарских поселений Волжской Булгарии ¹⁴, в том числе и Хулаша, он редко встречается.

Таким образом, по керамическому материалу, Боль- шеянгильдинекое селище твердо датируется домонгольским временем.

Из металлических вещей на селище встречены: железный серп, плужный резак, цилиндрические замки разных размеров и ключи, удила, ножи, гвозди, подковы, кузнечные орудия (пробойники, зубила), наконечники стрел и другие предметы, которые по форме и технике изготовления обнаруживают близкое сходство с материалами из поселений центральных областей Волжской Булгарии. Судя по многочисленным находкам кусков шлака в северной части поселения, металлические изделия были местного производства.

Найдено . несколько костяных предметов: кочедык из оленьего рога, иглы, ручки ножей.

На селище открыты остатки 18 сооружений: глинобитных жилищ округлой формы, бревенчатых домов с подпольями, землянки — и множество хозяйственных ям, округлой, прямоугольной и цилиндрической форм. Распространенным типом жилища являлся глинобитный дом с подпольем. Стены такого дома возводились из

¹¹ А. П. Смирнов, В. Ф. Каховский. Булгарское селище близ деревни Большое Янгильдино в Чувашской АССР. УЗ ЧНИИ, вып. XXV. Чебоксары, 1964, стр. 261, табл. 5.

¹² Там же, табл. б. Ср. Т. А. Хлебникова. Гончарное производство волжских болгар X —начала XIII вв. МИА, № 111. М," 1962, стр. 140, рис. 37, 38, 39 и др.

¹³ Т. А. Хлебникова. Указ, работа, стр. 140, рис. 37.

¹⁴ Там же, стр. 103, 135.

148

плетя, обмазанного глиной и покрытого штукатуркой, затем подвергались обжигу. Внутри жилища у стены, налево или направо от входа, ставилась глинобитная же печь.

Дома . на селище были расположены без какой-либо определенной планировки, что заставляет вспомнить описания чувашских деревень прошлого столетия, ог- шчавшихся отсутствием какой-либо планировки ¹⁵.

Открытые на Янгильдинском поселении хозяйственные ямы по своей конструкции были довольно простые: это неглубокие ямы прямоугольной или цилиндрической формы с плоским дном, со следами деревянной облицовки стен. Подобные ямы-кладовки являются постоянными атрибутами булгарских поселений домонгольского времени.

Исследованный памятник по комплексу материалов датируется X—XII вв.: 1) на поселении найдено шиферное пряслице, распространеннее в Поволжье, как известно, до монголо-татарского нашествия (кстати, на этот факт почему-то не обращают внимания те, кто отрицает принадлежность памятника к домонгольскому времени); 2) цилиндрические замки и железные стрелы ромбической формы широко бытовали в указанный период; 3) состав керамики на селище, как отмечено выше, также указывает на ранний период его существования.

Таким образом, Большеянгильдинское селище относится к поселениям, возникшим в результате появления в крае булгарского населения и смешения его с местными племенами. Булгарские культурные традиции в вещевом комплексе памятника объясняются не торговыми связями, а обитанием самих булгар в этом месте. С их приходом здесь появились глинобитные жилища булгарского типа, ямы-погребки различных форм, развилось плужное земледелие и т. д., возникновение которых в Чувашском Поволжье невозможно было бы объяснить -лишь культурными и торговыми связями с бултарскими городами правобережных районов Волжской Булгарии.

15 в. А. Сбоев. О быте крестьян Казанский губернии. Казань, 1856, стр. 18—19; А. Ф. Риттих. Материалы для этнографии. России. Казанская губерния. Ч. II. 1870, стр. 62.

149'

Жизнь поселения прервалась, по-видимому, в связи с переселением его жителей на новое, более удобное и плодородное место. Какие-либо признаки катастрофического разрушения памятника или следы пожара отсутствуют.

Селище близ д. Самуково (Чебоксарский р-н) расположено на высоком левом берегу р. Сетнерки, притока р. Рыкши, в 2 км западнее вышеописанного булгар- ското селища. Разведочный раскоп размером 2X2 м дал керамический материал неоднородного состава: вместе с обломками сосудов ручной лепки, плохого обжига, имеются фрагменты хорошо обожженной гончарной посуды красного и коричневого цветов, с типами венчиков, встречающихся на селище близ д. Б. Янгиль-

ДИ. НО.

Икковское селище. На западной окраине с. Иккова (Чебоксаракий р-н) археологической разведкой были найдены фрагменты лепной посуды темно-серого цвета с шероховатой поверхностью, близко напоминающей керамику позднегородецкого типа, а также несколько черепков гончарной посуды красного цвета, с мелкозернистым песком в тесте.

Культурные остатки булгарского времени обнаружены также в верхних слоях позднегородецких городищ (Каршлых, Малахай и др.), расположенных в северо- западных районах Чувашии.

В 1966 г. Н. В. Трубниковой¹⁶ обследовано булгар- ское селище близ д. Таутово (Аликовский р-н). На селище открыта землянка прямоугольной формы, при раскопках которой найдены обломки гончарной посуды; на днище одного из сосудов было клеймо в виде свастики, встречающееся на керамике из поселений Волжской Булгарин. В частности, на городище Хулаш подобное клеймо обнаружено на днище сосуда из уч. 16 раскопа XIX. Среди находок глиняные напрясла, костяное пряслице, изделия из железа (ножи, кованые гвозди и др.). По характеру находок и составу керамики (преобладание гончарной посуды желтого и коричневого цветов, наличие клейма, распространенного в Булга-

¹⁶ Н. В. Трубникова. О работах 2-го отряда Чувашской археологической экспедиции. УЗ ЧНИИ, вып. XVI. Чебоксары, 1958, стр. 246.

150

ре в XI в.) селище датируется домонгольским временем, Находки керамики ручной лепки позднегородецкого типа свидетельствуют о том, что до прихода булгар здесь существовало открытое поселение. Обнаружение обломков чугунного котла позволяет говорить, что данное селище еще существовало в XIII в. (может быть, и в XIV в.), когда стали распространяться изделия из чугуна.

* *1

В связи с изучением памятников булгарской культуры и ее традиций в культуре чувашского народа большой иоторико-этнопрафичеокий интерес представляют языческие кладбища XVI—XVII вв., открытые нами во многих местах Чувашии (близ селений Пиково, Тос- кинеево, Яядашево в Чебоксарском районе, Кочино—в М ар и инско — П ос а док о м, Таушкасы — в Цивильском и др.) и имеющие много общих элементов в погребальном обряде и могильном инвентаре.

Сравнительно хорошо изучены погребения близ с. Икково. Раскопки начаты в 1961 г.

Языческое кладбище Кивё $ава расположено в 2 км западнее с. Икково (Чебоксарский р-н) на высоком плато правого берега р. Сетнерки, притока р. Рыкши, недалеко от булгарокого селища Б. Янгильдино. В раскопе I размером 4x6 м было открыто шесть погребений.

Погребение 1. После снятия верхнего задернованного слоя обозначилась могильная яма, ориентированная с 3 на В, прямоугольной формы, размером 2,17X0,78 м, глубиной около 20 см в материке. Костях истлел; у восточной стенки ямы обнаружено скопление кусков древесного угля. 1

Погребение 2. Могильная яма размером 1,95Х 0,52 м и глубиной около 15 ом в материковом грунте дала единственную находку — железный нож, лежавший поперек ямы в ее средней части.

Погребение 3. На уровне желтой материковой глины четко обозначилось темное пятно — могильная яма прямоугольной формы, размером 2,10Х1,60 м, глубиной около 20 см. Костяк взрослого мужчины лежал в вытянутом положении на огтине, головой на запад,

151

с небольшим отклонением к северу. Череп лежал на (правом виске, руки согнуты в локтях, кисти лежали "а тазовых костях; в левой руке (находился зуб лошади, под тазовой костью — железный нож, положенный поперек ямы. Около головы покойного найдено несколько фрагментов гончарной посуды желтого цвета; в области кисти правой руки —одна серебряная монета чеканки времен правления царя Алексея Михайловича (80-х гг. XVII в.). От кожаной обуви покойного сохранились фрагменты подметки с железными подковками.

Погребение 4. На дне ямы прямоугольной формы (1,56X0,65 м) глубиной около 15 см в материке найдена серебряная монета времен Алексея Михайловича. Костяк разложился полностью.

Погребение 5. В могильной яме прямоугольной формы (2,23x0,65 м, глубина около 25 ом в (материковой глине) лежал костяк женщины в вытянутом положении, головой на запад с небольшим отклонением к северу, череп лежал на правом виске, руки согнуты в локтях, кисти рук на тазовых костях. Под черепом и вокруг него обнаружены мелкие куски древесного угля, около ног—обломки гончарной посуды желтого цвета. Под черепом найдена серебряная монета с изображением всадника с копьем, 'выбитая на обороте надпись сохранилась плохо; под тазовой костью найдена еще одна серебряная монета чеканки того же времени (70-е гг. XVII в.).

Погребение 6 обозначилось на уровне материка в виде темного пятна прямоугольной формы. Яма размером 2,0X0,60 м, глубиной около 15 см в грунте. Костяк не сохранился.

В 1966 г. на могильнике заложен еще один раскоп, вскрыто 10 погребений.

Погребение 7. Могильная яма прямоугольной формы размером 1,40X0,60 м открылась на уровне материка, на глубине 40 ом от поверхности. Яма заполнена гумусированным подзолом. Глубина ее в материке 20 см. Костяк не сохранился, вещей не было.

Погребение 8 (уч. 3). Могильная яма открылась на уровне материка (40 ом от поверхности), имела незначительные размеры: длина — 1 м, ширина—'30 ом, углублялась в материк на 12 см. Судя по размерам могильной ямы, погребение датское. Костяк не сохра

152

ни лея. В засыпи ямы найдены обломок железного ножа,, угольки, фрагменты керамики.

Погребение 9 (уч. 4 и 8). Могильная яма прямоугольной формы размером 1,30X0,50 м открыта на глубине 29 см от поверхности, углубляется,в материк на 20 см. Костяк очень плохой сохранности ориентирован головой на СЗ. В заполнении ямы найдены обломки сосуда ручной лепки.

Погребение 10 (уч. 9) вскрыто на глубине 30 ом от поверхности. Могильная яма прямоугольной формы размером 1,30x0,45 м, ориентированная с 3 на В, имела глубину в материке около 20 см. Костяк плохой сохранности, лежал головой на запад, лидом кверху, руки вдоль туловища. В области таза найден железный нож.

Погребение 11 (уч. 13). Могильная яма прямоугольной формы длиной 1,75, шириной 0,50 м открылась-на уровне материка, глубина в материке — 25 см. Костяк не сохранился. У западной стенки ямы обнаружен кусок кожи с нашитой тонкой золотой пластинкой (часть головного убора); найдена серебряная монета с изображением всадника с копьем (XVII в.); в центральной части ямы лежал обломок железного серпа.

Погребение 12 (уч. 9 и 10). Небольшого размера могильная яма (1X0,6 м) открылась на глубине 30 см от поверхности, глубина в материке около 10 см.. Костяк не сохранился, вещей не было. Погребение, судя по размерам ямы, детское.

Погребение 13 (уч. 11 и 12). Могильная яма размером 1X0,3 м открылась на такой же глубине от поверхности, глубина в материке около 15 см. Детский костяк очень плохой сохранное™ ориентирован головой на СЗ; вещей при нем не найдено.

Погребение 14 (уч. 14 и 15). В могильной яме длиной 1,25, шириной 0. 50 м, глубиной з материке около 20 см детский костяк плохой сохранности лежал головой на СЗ. В области таза найден обломок железного ножа. В заполнении ямы, выше костяка, обнаружены угольки.

Погребение 15 (уч. 11). На глубине 32 см от поверхности открылась могильная яма длиной 1,80 м, шириной 0 55 м, глубиной в материке 20 ом. Костяк плохой сохранности лежал головой на запад, руки ле

153

жали вдоль туловища. В области ступней найдены железные подковы кожаной обуви, под тазом лежали медные трубочки, голубые 'Стеклянные бусы — остатки поясного украшения типа чувашского хуре.

Вскрытые погребения, судя по комплексу находок, принадлежат языческому населению, по найденным серебряным монетам с изображением всадника с копьем (копейка) датируются 70—80 гг. XVII в. Хорошо прослеживаются характерные черты языческого обряда захоронения: неглубокие могильные ямы, ориентировка покойников головой на 3 и СЗ, находки вещей (монет, ножей, обломков керамики), говорящие о почитании огня, культе металла и прочих верованиях.

По погребальному обряду Икковское языческое кладбище отдаленно напоминает булгарские могильники, открытые на территории Чувашии (близ с. Б. Таяба и д. Кирегаси — могильник Палаху), что проливает некоторый свет на проблему формирования этнической группы верховых чувашей, к которым принадлежало население, оставившее исследуемые погребения.

* I# I*

Булгарские древности г. Чебоксар. Первое летописное упоминание о Чебоксарах относится, как известно, к XV в. В связи с описанием похода русского войска под (предводительством воеводы Ивана Дмитриевича Руна на Казань в мае 1469 г. в летописи по Воскресенскому списку сказано: "И того же дни отплывше о г Новагорода шестьдесят верст начевали, наутреи обедали на Рози еж и, а начевали на Чебоксари; а от Че- боксари шли день весь да ночь всю ту шли, и приидоша под Казань на ранней зоре, маиа 21, в неделю 50-ю"¹⁷. Выбор Чебоксар для ночевки многотысячного войска, по-видимому, был не случайным. Судя по тому, как русское войско до этого останавливалось в крупных укрепленных пунктах, Чебоксары в этом отношении не составляли, очевидно, исключения. На характер поселения проливает некоторый свет топоним "Чебоксар" (до XIX в.), или "Чебоксары", который происходил от чувашского названия "Шупашкар". По предположению

¹⁷ ПСРЛ, т. VIII, етр. 156.

154

проф. В. Г. Егорова, слово "Шупашкар" состоит из двух частей: шупаш—вариант этнонима "чуваш" и кар — город, крепость, отсюда Шупашкар означает "крепость, или город, чувашей"^!8. В. Д. Димитриев, присоединяясь к мнению В. Г. Егорова и других лингвистов, тоже считает, что "Шупашкар означает укрепленное поселение чувашей"^{18 19}.

Скудные письменные свидетельства о ранних Чебоксарах и сохранившиеся легенды не позволяют установить начало существования города. Археологические исследования 1966, 1968, 1969 и 1970 гг. дали датированные материалы, говорящие о существовании поселения на правом берегу Волги, в устье р. Чебоксарки, задолго до основания крепости в 1555 г. В раскопе, заложенном нами в 1966 г.;во дворе кинотеатра "Родина", на территории дренней крепости, прослежено мощное культурное напластование, достигающее на холме 3,5 м толщины. Причем нижние культурные слои,, относящиеся к древнему периоду жизни поселения, залегающие под строительным ярусом, связанным с постановкой крепости (1555 г.), достигают здесь мощности до 40 см ²⁰.

Находки обломков посуды позднегородецкого типа (темно-серого, с шероховатой поверхностью и со сквозными отверстиями) и других предметов позволяют- предполагать существование здесь поселения, возможно, городища, еще в 1 тыс. н. э.

Место расположения городища было, весьма удобным для организации его обороны: с севера надежной защитой служила Волга, с востока естественную преграду составляла р. Чебоксарка; крутой скат холма с южной стороны также являлся хорошей естественной оборонительной линией; лишь с запада местность была открытой, но ее легко можно было укрепить рвами и валами. Не случайно именно на этом холме в 1555 г. была поставлена деревянная крепость.

При раскопках в 1966 г. на территории Чебоксар-

18 В. Г. Е г о р о в. Этимологический словарь чувашского языка. Чебоксары. 1964, етр. 338.

¹⁹ В. Д. Димитриев. Дореволюционное прошлое города Чебоксар (К 500-летию города). Чебоксары, 1969, стр. 4.

²⁰ В. Ф. Каховский. Археологические работы в Чувашии в 1966 и 1967 гг. УЗ ЧНИИ, вып. XL. Чебоксары, 1968, стр. 203.

155.

ской крепости в нижних слоях вместе -с позднегородец- кой керамикой было найдено насколько фрагментов булгарокой гончарной посуды желтого и коричневого цветов, с лощением. В древней части города (на современных улицах Кадыкова, Луговой, Калинина и др.) во время земляных работ, при рытье траншей и котлованов, неоднократно обнаруживались черенки бул-гарской лощеной посуды и поливной золотоордынской керамики. Это дает основание считать, что Чебоксарское городище в эпо-ху Волжской Булгарин являлось, по-видимому, довольно крупным торговым пунктом, где жили ремесленники и купцы. Не исключено вероятия предположение, что Чебоксарское городище служило религиозным центром для окрестного чувашского населения, которое издревле поклонялось доброму духу Шупашкар (Шо- пашкарта выртсъкан ыра) ²¹. Существование святилища придавало городищу особую значимость как центру приволжских чувашей.

Новые археологические материалы, полученные раскопками 1968—1972 гг., позволяют совершенно определенно говорить о Чебоксарах как о ремесленно-торговом центре Чувашского Поволжья начиная с XIV в. В раскопе, заложенном в посадской части средневекового города (во дворе школы № 15 по ул. Чернышевского), прослежено культурное напластование мощностью до 4,5 м, состоящее из культурных слоев начиная с XIV и кончая XVII—XIX вв. Слои, подстилающие напластования времен основания крепости и существования посада, преимущественно с русским населением, достигают значительной толщины—-до 1,5 м. Следовательно, еще до середины XVI в., когда официально был освящен город, в течение ряда столетий в Чебоксарах шла интенсивная хозяйственная жизнь городского уклада. Об этом красноречиво свидетельствуют прежде всего находки остатков ремесленных предприятий —сыродутного горна наземного типа, меднолитейных мастерских, орудий ювелирного производства (миниатюрной наковальни для обработки цветного металла, молоточков, железной пластинки с отверстиями—'"глазками" разного диаметра для волочения проволоки из цветного металла,

²¹ Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка, т. XVII. Чебоксары, 1950, стр. 224.

156

льячек, тигельков и др.), а также ювелирных изделий из золота и меди (застежек, колец, наперстков и гор.). Конструкция горнов и ювелирные изделия близко напоминают подобные ремесленные сооружения и предметы украшений, найденные в Сарай-Верке и булгар- ских городах золотоордынского времени ²². Материалы раскопок не оставляют сомнений в том, что в Чебоксарах в XIV в. существовало ремесленное производство именно городского типа, тесно связанное с рынком.

Ранние этапы жизни города хорошо датируют также другие вещевые остатки в нижних культурных слоях— находки позднебулгарокой гончарной посуды красного цвета с лощением, полихромией посуды золотоордын- ского времени, круглого зеркала и других вещей, относящихся к XIV—XV гав. В материалах раскопок 1971 г., нижних слоев (25—27 штыки), определенно преобладают обломки булгарской посуды желтого и коричневого цветов, с лощением, с резным волнистым и линейным орнаментом. Среди находок имеется мозаичная бусинка, датируемая булгароким временем. Дальнейшие исследования несомненно внесут ясность в вопрос о датировке начала существования Чебоксар.

Новый подъем в экономическом развитии города наступил в середине и во второй половине XVI в., в связи с вхождением чувашского и других народов Среднего Поволжья в состав Русского государства.

* * *

В итоге изучения археологических памятников раннего средневековья и эпохи Волжакой Булгарин на территории современной Чувашии выясняются некоторые общие закономерности в развитии материальной культуры края, обусловленные ростом производительных сил в период перехода от патриархально-родового общества к феодальному строю.

Памятники юго-восточных районов Чувашии, входивших в центральную область бывшей Волжской Булгарин, отражают влияние городской культуры, поскольку они были расположены вблизи тортово-ремесленных центров Правобережья Волги. Несколько иная

22 А. П. Смирнов. Волжские булгары, стр. 105—152.

157

Схематическая карта археологических памятников средневековья Чувашского Поволжья.

I—городище Б. Таяба; 2—городище Тигашево; 3, 4—селища близ городища

Тигашево; 5—селище близ д. Б. Арабузи; 6—Именевское селище; 7—Яншиховское I селище; 8—Яншиховское II селище; 9—Новоахпердинское селище; 10—Ново- сюрбеевское селище; 11—Новобайбатыревское селище; 12—Яльчикское селище; 13—Б. -Яльчикское селище; 14—Байдеряковское селище; 15—Новочуринское селище; 16—Ст. -Янашевское городище; 17—Б. -Таябинский могильник; 18—Никитинское селище; 19—Яблоновское селище; 20—Альменевское городище; 21—Аль- меневский клад вещей и монет; 22—Криушинское селище; 23—Чебоксарское городище; 24—Б. -Янгильдинское селище; 25—Самуковское селище; 26—местонахождение булгарской керамики у с. Убеево; 27—могильник Палаху близ д. Кирегаси; 28—селище Палаху; 29—Челкасинское селище; 30—Таутовское селище; 31—местонахождение булгарских вещей у с. Шихазаны; 32—местонахождение булгарской керамики у с. Шигали; 33—местонахождение у д. Тихомирово.

158

картина наблюдается в центральных и северных районах современной Чувашии, некогда составлявших окраину Булгарского государства. ( Между прочим, . памятники и местонахождения булгарских вещей в Центральной и Северной Чувашии по каким-то соображениям не включены в общий список булгарских памятников "а территории Чувашской АССР²³.) Древности средневековья в этих районах испытывали слабое влияние городской культуры, что наложило определенный отпечаток на весь характер материальной культуры края. Памятники эпохи Волжской Булгарин, расположенные в бассейнах рек Большой и Малый Цивиль, имеют ряд специфических особенностей, связанных с этническим смешением местного населения, носителя позд негородецкой культуры, с пришлыми булгарекими и суварскими племенами. В памятниках прицивильской группы элементы позднегородецкой культуры прослеживаются в значительно большем объеме, нежели в центральных районах Волжской Булгарии. Вследствие этого удельный вес материальных остатков булгар-ской культуры не является в них преобладающим. Тем не. менее, наблюдаем здесь четкую картину интеграции двух археологических культур — городецкой и булгар- ской, а не только влияние последней на местное население, как считают некоторые исследователи²⁴.

В археологическом плане городецкие традиции прослеживаются в ряде типов вещей и сооружений: 1) значительную часть керамики (от 40 до 60—70 %) составляет в них лепная посуда с шероховатой поверхностью; 2) на раннем этапе этой культуры (X—XII вв.) продолжали бытовать землянки и полуземлянки, а также наземные легкого типа летние жилища; 3) вещевые остатки того периода представлены сравнительно небольшим числом металлических изделий; 4) были широко распространены украшения типа сюльгамов, гривен, шумящих подвесок . и т. д.

23 "Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья. Археология и этнография Татарии". Вып. 1. Казань, 1971, стр. 193—194.

24 См.: П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории Чувашского Поволжья, стр. 65; е г о же. Вопрос о происхождении чувашского народа в свете археологических данных. СЭ, I960, № 3, стр. 48.

159

С приходом бунтарских племен в материальной культуре произошли изменения: 1) широко распространилось в крае плужное земледелие, в связи с чем началась расчистка лесов под пашню; 2) на базе достижений бултарокого ремесленного производства интенсивно развивалось деревенское ремесло, в котором выделились кузнечное дело, гончарное производство и ювелирное искусство; 3) первоначально >в поселениях бытовали глинобитные дома; 4) появился гончарный круг, благодаря чему началось местное производство различных форм булгарской гончарной посуды; 5) ярким свидетельством этнического смешения аборигенов с булгарами является распространение в крае булгарского погребального обряда: захоронения в неглубоких ямах, ориентировка костяков головой на запад, относительно бедный погребальный инвентарь и т. д.; 6) появились новые типы украшений (бусы, браслеты, пряжки и пуговицы салтовокого типа и др.).

В хозяйстве населения ведущее место заняло земледелие— возделывание злаковых культур (пшеницы, ржи, полбы, ячменя, овса, проса), конопли и овощей.

•Ф И*

Археологические исследования, проведенные за последние десятилетия на территории Чувашии и западных районов Татарии, значительно расширили наши представления о границах распространения культуры волжских булгар. В настоящее время можно утвердительно, сказать, что влияние булгар и территория Булгарского государств а не ограничивались на западе рекой Свиягой. Совершенно определенно можно говорить теперь о двух компонентах в этническом составе чувашского народа. Его субстратом несомненно является финно-угорский, вероятнее всего, марийский, элемент, что хорошо доказывается не только этнографическими, но и археологическими данными. Этнографический материал, изученный и учеными прошлого столетия, и современной наукой, достаточно хорошо доказывает это положение'.

¹ К. И. К о з л о в а. Об этнических связях чувашей и мэрий' цев. "Вестник МГУ", № 4, 1958, стр. 153 и сл.

160

За последние годы археологами обоснован тезис, что основой этноса марийцев, его субстратом является пьяноборокая культура, на которую уже с первых веков н. э. наслоились Городецкие племена, составившие основу ряда мордовских племен. Можно считать установленной инфильтрацию пьянобарских племен в область правобережья, что продолжает, таким Образом, процесс, который шел с начала 'раннего железного века, а вероятнее всего, и Значительно раньше. Во всяком случае, керамика и вещи ананьинского типа встречаются довольно далеко на западе. Таким образом, в начале нашей эры оба берега Волги были заселены родственными племенами, по всей вероятности, марийцами. На этот субстрат и наслоились пришедшие сюда булгары.

Мы не знаем на этой территории более ранних племен, которые могут быть отнесены к числу тюркоязычных. Как уже отмечено, предположение о тюркской принадлежности именьковской культуры не подтверждается никакими данными. Имеющийся материал позволяет говорить лишь о том, что именьковская культура сформировалась на оонове городецкой, а вторым ее компонентом была пьяноборокая. Границы именьковокой культуры в основных чертах были правильно отмечены П. Н. Старостиным,— это основная территория финно- угорскою населения. Точка зрения на раннее появление тюрок, точнее, пратюрок гуннов, едва ли может быть подтверждена сейчас каким-либо археологическим материалом. Тюркизация финно-угорских племен на территории Чувашского течения 'Волги, как показывает публикуемый материал, началась с прихода булгар.

В науке были высказаны разные взгляды на время появления булгар по правому берегу Волги. Некоторые последователи относили появление их здесь к золого- О'рдЫ'НСкому времени, ничем особенно не мотивируя овои соображения. Существует другое мнение, о раннем появлении булгар, которое подтверждается и случайными находками вещей салтовокого типа на Криушской дюне и на территории г. Чебоксар. Наконец, были открыты могильники, из числа которых Болыпетарханский является важнейшим памятником ранних булгар. Если учесть, что большой разницы между Танкеевским и Большета'рхансиИ'М могильниками нет, что в обоих присутствуют булгарокий и финно-угорский компоненты,

161

то станет ясно,, что оба могильника принадлежат вв всяком случае близким этническим группам. Была высказана мысль о западной границе Булгарюкого государства где-то по линии реки Суры. Эта точка зрения получила на территории Чувашии подтверждение в материалах исследований Чувашской экспедиции последних лет. Как отмечено выше, булгарекие поселения возникли здесь довольно рано. Приведенные факты опровергают утверждение, что появились булгары по Чувашскому течению Волги только в золотоордынокий период.

Следует заметить, что наличие ранних булгарских поселений хорошо согласуется с историческим и данными. Известно существование на месте современного г. Горького, где в 1221 г. был основан Нижний Новгород, 'булгарюкого торгового центра. Существование этого форпоста свидетельствует о торговых и политических интересах булгар далеко на западе. Нельзя при этом не отметить взятие булгарами города Мурома в 1088 г. и неудачную осаду Суздаля в 1107 г. Можно напомнить свидетельство летописи о торговых экспедициях булгар, подвергавшихся разбойничьим нападениям на Волге и Оке. iBice это достаточно ясно говорит о больших интересах булгар в западных областях. Нет ничего странного, что булгарекие поселения все больше распространялись на запад в среде финно-угорского населения.

Вся ли приеурюкая территория принадлежала Б уиганском,у государству или, нет, сказать в настоящее время довольно затруднительно. Однако отсутствие укрепленных поселений в междуречья Большого и Малого Цивиля свидетельствует как будто о вхождении этой территории в состав Булгарюкого государства, которое и обеспечивало безопасность населения.

В 1968 г. Р. Г. Фахрутиинов защищал, диссертацию на тему "Территория 'Волжско-Камской Булгарин домонгольского и золотоордынского периодов", в которой приводились свидетельства восточных писателей о проживании булгар на правобережье Волги, со ссылкой на ряд конкретных данных. Вместе с тем автор заявляет: "Что же касается северных районов, то имеющиеся письменные источники не позволяют отличить собственно булгарекие земли от земель, находившихся под

62

влиянием булгар"². Для разрешения поставленной задачи автор привлекает археологические данные, к сожалению, весьма неполные. Им отмечено большинство известных тогда в науке памятников, свидетельствующих о заселении Поволжья в X—XI в:в. Однако поднятый им вопрос о расширении территории Булгарин в XII в. при современном состоянии наших знаний едва ли может быть решен. Отличить (комплекс X—XI вв. от памятников XII в. трудно, особенно если учесть слабую изученность средневековых поселений, раскопки которых в большинстве своем ограничивались только небольшими рекогносцировочными шурфовками. При изучении материала это обстоятельство следует иметь в виду.

Трудно согласиться с оценкой керамики —основного материала, происходящего из западных районов Булгарин. Р. Г. Фахрутдинов несомненно прав, когда отмечает значительное число финно-угорских (материалов. На это обстоятельство обратили внимание и археологи Чувашской экспедиции, работавшей под руководством В. Ф. Каховского.

В указанной работе Р. Г. Фахрутдинова³ дана ошибочная оценка керамического материала этих (памятников. Автор не придал значения тому, что не существует резкого различия в типах и формах домонгольской и золотоордынокой керамики, отличие заключается лишь в процентном соотношении разных групп. Уже в домонгольское время появляются все сорта керамики всех цветов, что говорит лишь о различии в степени обжига. Оценивая характер керамического материала, необходимо во всех случаях учитывать процентное (соотношение разных типов, что только и дает основание для датировки памятников. Приведенные данные о небольшом количестве булгарюкой посуды могут говорить или о воздействии булгар на местное население, или о проникновении их в среду финно-угорокого населения, однако имеющиеся ограниченные сведения отнюдь не дают оснований для датировки этого процесса в целом.

2 Р Г. Фахрутдинов. Территория Волжско-Камской Бул-: гарии домонгольского и золотоордынского периодов. Автореферат. Казань, 1968, стр. 11.

³ Там же, стр. 15.

163

Можно отметить, чго на Янгильдинсжом селище, расположенном к югу от Чебоксар и к северу от р. Уты, при больших стационарных раскопках было найдено лепной, типа позднегородецкой, посуды 15 %’, булгарской гончарной с примесью |Нрупнозер"иатого песка или дресвы— посуды, весьма характерной для раинях булгар- ских памятников и салтювокой культуры,—50 %, керамики с примесью мелкого песка с хорошо промешанным тестом — 20 %, посуды черного цвета — 5 % и краской высокого обжига—4 %. Такой . состав керамики характерен для раннего 'времени, вероятнее всего, не позднее XI в. Поэтому неприятное впечатление оставляет фраза в автореферате и тексте диссертации Р. Г. Фахрутданова: "Отдельные памятники указанных районов отнесены . некоторыми авторами к булгарской ошибочно из-за произвольной интерпретации результатов исследований этих памятников (Тихомировское городище из исследований К. В. Элле, Каршлыхское и Калугинское городища из исследований П. Н. Третьякова, поселения близ Тури Выла, Изванкина, Досаева из исследований Н. В. Трубниковой) "⁴. С таким утверждением трудно согласиться, оно противоречит материалу, . полученному монографическими исследованиями поселений, проведенными коллективом археологов под руководством В. Ф. Каховского. Положение о финно-угорском субстрате и булгарском компоненте, который явился решающим в сложении чувашского народа, приведшим к тюркизации в области языка я материальной культуры, доказано всем материалом публикуемых памятников. Оно нашло отражение и в сводной работе В. Ф. Каховского о происхождении чувашского народа⁵.

Несомненно, после погрома 1236 г., когда хлынула новая волна переселений из основных районов Булгарин, процесс тюркизации края усилился. Однако начальным этапом тюркизации населения Чувашского Поволжья является первая волна булгар-сувар, которая приходится на VIII—X вв. н. э. Более ранних следов пребывания тюркоязычных племен в Поволжье но

4 Р. Г. Ф а х р у т д и н о в. Указ, соч., стр. 15.

⁵ В. Ф. Каховский. Происхождение чувашского народа. Чебоксары, 1965.

археологическому материалу не улавливается. Надуманным и несерьезным кажется положение, высказанное А. X. Халиковым в статье "О происхождении казанских татар", опубликованной на страницах газеты "Советская Татария"⁶, где он связывает с чувашами не булгар, а первую волну прототюркоких племен, проникших е гуннами. Несомненно, гуннская орда в лице представителей суваров сыграла большую роль в формировании чувашского народа. Однако сувары попали в Среднее Поволжье не с 'первой волной гуннов, а значительно позднее — с булгарами. Это достаточно убедительно обосновано в работе В. Ф. Каховского "Происхождение чувашского народа" ^{7 8}.

Помимо бесспорных археологических данных, большую ценность имеет этнографический и лингвистический материал, свидетельствующий об общности многих элементов культуры чувашей и булгар. Этот материал давно привлекает внимание историков и этнографов и убедительно свидетельствует о генетическом родстве тюркоязычных предков чувашей с аспаруховыми болгарами, До распада союза болгарских племен в Приазовье они в своем историческом развитии прошли длительную совместную жизнь, что ярко отразилось почти во всех сферах материальной и духовной культуры, общественного и семейного быта дунайских. болгар и чувашей*. Общие элементы хорошо прослеживаются в костюме, в частности, в женской ту ник ооб разной рубашке, ее вышивке, и в свадебных принадлежностях, и других элементах материальной культуры⁹. Общность обычаев также подчеркивает этногенетичеокое родство. Это отмечают и в отношении сватовства, и свадебного церемониала ^{10 11}, и во многих языческих представлениях ^п. Интересен вопрос о каменных бабах, сопоставляемых с чувашскими юпа ¹². Нельзя не заметить, что вопрос

® "Советская Татария" № 155 (14 323), 3 июля 1966 г., стр. 3.

⁷ В. Ф. Каховский. Происхождение чувашского народа,

стр. 311.

⁸ П. В. Денисов. Этнокультурные параллели дунайских болгар и чувашей, стр. 172.

⁹ Там же, стр. 17 и сл., 25—29.

¹⁰ Там же, стр. 51, 66—70.

¹¹ Там же’, стр. 55—120.

¹² Там же, стр. 91—96.

165

о каменных бабах и их этнической принадлежности еще не вышел из рамок гипотез, и точка зрения о принадлежности их половцам не может быть аргументирована с достаточной степенью убедительности. Историки музыки отмечают также общность между чувашами и болгарами в элементах музыкальной культуры ¹³.

Все эти данные позволяют говорить об общности многих элементов культуры булгар и чувашей и подкрепляют археологические данные о решающей роли булгар в формировании чувашского народа. ^•

•¹³ Н. Кауфман. Чувашската и българската народна музика. "Българска музика", 1970, № 6, стр. 15—24.

Вступление

Волжская Булгария — первое-государственное образование в Среднем Поволжье — составляет важную веху в истории народов этого края. Высокий уровень ее социально-экономического развития и достижения в области духовной культуры оставили, как известно, глубокие следы: к булгарской эпохе восходят многие элементы быта, материальной и духовой культуры чувашей, казанских татар, башкир и других народов Среднего Поволжья и Приуралья. Булгария, расположенная на магистральном торговом пути и являвшаяся связующим звеном между славянскими землями и восточными странами, на протяжении многих столетий средневековья играла важную роль в политической истории Восточной Европы.

Богатая событиями история этого государства продолжает привлекать к себе неослабный интерес и внимание многих историков, археологов, этнографов и лингвистов. В послевоенные годы в широких масштабах осуществляется планомерное исследование археологических памятников булгарской культуры. Экспедицией. Института археологии АН СССР в 1947—1962 гг. произведены раскопки многочисленных булгарских памятников в зоне строительства Куйбышевской ГЭС *— на. территории Татарской АССР, Куйбышевской и Ульяновской областей, а также Чувашской республики. В итоге полевых работ получен материал огромной научной ценности. Опубликованные в трудах Куйбышевской археологической экспедиции и других изданиях

3

материалы и исследования освещают различные стороны жизни’племен и народов, входивших в состав Волжской Булгарин

Из булгарских памятников домонгольского времени давно интересует археологов городище Хулаш, расположенное в правобережной части Волжской Булгарии, в пределах современной Татарской АССР. Описание городища впервые дал чувашский этнограф Г. Т. Тимофеев в рукописи "Тахаръял" (Девять деревень) ^{1 2}. Археологическое обследование памятника было проведено в 1949 г. разведывательным отрядом экспедиции Казанского филиала АН СССР³. Участниками этой экспедиции было зафиксировано бытовавшее среди местного населения предание о том, что в Хулите некогда находилась резиденция бул/гарекого хана⁴. На основе данных археологической разведки, существование города Н. Ф. Калинин датировал X—XII вв. ⁵, что получило подтверждение в материалах наших последующих исследований.

Средневековый город Хулаш находился на важном торговом пути от Волги на запад в русские города,

¹ А. Г1. Смирнов. Волжские булгары. "Труды ГИМ", выл. XIX. М., 1951; "Труды Куйбышевской археологической экспедиции", т. I, МИА. № 42. М., 1954; т. II, МИА, № 61. М., 1958;

111, МИА,№ 80. М" 1960; т. ' IV, МИА, № Hi. М" 1962; А. П. Смирнов. Итоги археологических работ в зоне затопления Куйбышевской ГЭС в 1955 году. Казань, 1956; его же. Раскопки городища Великие Булгары в 1957 году. Казань, 1959; А. П. Смирнов, Н. Я. М е р п е р т. Из далекого прошлого народов Среднего Поволжья. "По следам древних культур. От Волги до Тихого океана". М., 1954; Н. Ф. Калинин, А. X. Халиков. Итоги археологических работ за 1945—1952 гг. "Труды Казанского филиала АН СССР. Серия исторических наук". Казань, 1954; В. Ф. Генин г, А. X. Халиков. Ранние болгары на Волге (Болыне-Тар- ханский могильник). М., 1964; В. Ф. Каховский. Булгарское

селище близ деревни Большое Янгильдино в Чувашской АССР. СА, № 2, 1966; А. П. Смирнов. Железный век Чувашского Поволжья. МИА, № 95. М., 4961; "Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья. Археология и этнография Татарии". Вып. I. Казань, 1971.

2 Г. Т и м о ф е е в. Тахаръял. (На чуваш, яз.) Дополнения к 1 части, стр. 73. НА ЧНИИ, отд. 1, ед. хр. 119, инв. № 4102.

³ Н. Ф. Калинин, А. X. Халиков. Итоги археологических работ за 1945—1952 гг., стр. 85—89.

⁴ "Дневник 4-го отряда археологической экспедиции КФАН за 1949 г. ". НА Тат. НИИ, ф. 5, оп. 32, ед. хр. 5, стр. 172.

⁵ Н. Ф. К а л и н и н, А. X. X а л и к о в. Указ, соч., стр. 89.

4

вплоть до Киева ⁶. Этот путь лежал через южные районы современной Чувашии, где довольно рано возникли булгарсше поселения, с которыми Хулаш имел теоные торговые связи. Это обстоятельство послужило для нас главной причиной выбора городища в качестве объекта монографического исследования.

Чувашский отряд Поволжской археологической экспедиции (начальник экспедиции А. П. Смирнов, руководитель отряда В. Ф. Каховский) в течение четырех лет (1962—1965 гг.) на средства Научно-исследовательского института при Совете Министров Чувашской АССР планомерно производил раскопки булгар- ского города, Было вскрыто около 5 тыс. кв. м площади, итог полевых работ богатый: общее количество находок превышает 160 тыс. единиц. Состав археологического материала следующий: керамика — 91 966 единиц, кости животных— 55 797, шлак металлический — 2268, металлические изделия — 944, пряслица — 112, предметы украшения — 41 и др.

В расколках ежегодно участвовали студенты исторического отделения Чувашского педагогического института и учащиеся старших классов Кошки — Н да оти м б а е в- ской средней школы во главе е учителем Н. С. Байдеря- ковым. База экспедиции размещалась в здании местной средней школы, ее директор С. Н. Баимкин оказывал всяческую помощь и содействие в успешном проведении полевых работ. В исследовании городища участвовал ст. преподаватель Чувашского педагогического института А. Б. Рабинович. В 1962 г. в раскопках Хулиша принял участие Г. А. Федоров-Давыдов, ныне профессор Московского государственного университета.

В настоящей статье подводятся итоги археологического исследования городища Хулаш.

Общее описание городища

Городище Хулаш расположено в живописной местности на высоком правом берегу р. Кильны, притока р. Свияги, в 3 км к западу от с. Кошки-Новотимбаева в ТетюшскОм р-не Татарской АССР. Занимает площадь

⁶ Б. А. Рыбаков. Путь из Булгара в Киев. "Древности Восточной Европы". М., 1969, стр. 189.

5

в виде неправильного четырехугольника, северная сторона которого составляет 230 м, восточная—150, южная— около 300 и западная— 100 м. По краям городища сохранились земляные валы и рвы: на севере, с стороны поля,— два вала и один ров; на востоке —- один вал и ров по краю оврага, служившего дополнительной естественной преградой; на юге — один вал, сильно разрушенный и размытый рекой, протекающей рядом с городищем, у подножия холма. Наиболее сложной была система оборонительной линии по северо-западной границе городища, где находился главный въезд в город со стороны луга, тянущегося вдоль р. Кильны. Мощные валы с северной и восточной сторон достигают в настоящее время 4 м высоты и 8—12 м ширины. Между валами и рвами сохранились проезды: один с юга, два с севера и по одному с запада и востока.

С северной, северо-восточной и восточной сторон к крепости примыкал обширный пригород площадью 800x2000 м. Общая площадь городища с пригородом составляет около 40 га.

Судя по обнаруженным при раскопках древесным остаткам, городище располагалось в полосе смешанного леса, где произрастали дуб, береза, липа, сосна, ель и др. деревья. Не случайно арабский географ и путешественник Ибн-Руета (X в.), отмечая особенности приволжских земель, писал: "Страна их состоит из болотистых местностей и дремучих лесов, среди которых они (булгары) живут"¹.

Город располагался на плодородном черноземе; рядом с ним, вдоль р. Кильны, тянулись луга, сливавшиеся с широкими и ровными лугами вдоль р. Свияги; берега рек заросли густым ивняком. Небольшая речка Кищаки, приток Кильны, протекающая по дну глубокого оврага, образует западную границу городища. Местами в крутых берегах обнажаются выходы желтой строительной глины.

Таким образом, ландшафт местности, где был расположен город, благоприятствовал хозяйственным занятиям населения.

I Д. А. X в о л ь с о н. Ибн-Даста, Абу-али-Ахмед Бен Ома|". Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах н русах. СПб., 1869, стр. 22.

7

Древнее название города не сохранилось, во всяком случае, в летописях и других письменных источниках обнаружить его пока не удалось. Современное наименование городища Хулаш происходит из двух чувашских слов: хула — "город", ашё — "внутри, внутренность", и означает "внутренность города", или "городище". Можно лишь предположить, что название города было тюркское, поскольку -население его составляли булгары.

В 1930 г. внутри городища возник хутор из 14 дворов, получивший то же название Хулаш. В 1955 г., в связи с укрупнением колхозов, хуторяне переселились в с. Кошки — Новоти мбаево. От чувашской деревни на городище сохранились подпольные ямы, остатки строений и различные современные бытовые предметы.

Археологические раскопки городища были -начаты в июне 1962 г. Было заложено 27 раскопов, н-а которых вскрыто в 1962 г. 843 кв. м, 1963 — 780, 1964 —1740, 1965 — 1132 кв. м—в-сего 4495 кв. м. Удалось проследить стратиграфию слоев -на широкой площади. В северо-западной части городища она имела следующий характер:

1) 'Верхний распаханный слой — аморфный, супесчаный, сильно гумусированный (толщина 25—30 см);

2) -под -ним более темная гумусированная супесь — основной культурный слой булгар-акого времени, содержащий большое -количество культурных остатков города (мощность слоя 0,80—1 м);

3) на отдельных участках — слой погребенного чернозема, в котором найдены, в небольшом количестве, материалы позднегороде-цк-ой, как некоторые археологи называют, именьковской, -культуры;

4) материк представлен желтой глиной.

В центральной части городища напластование слоев имело примерно такой же характер:

1) на всей площади сверху — перепаханный слой темной гумусированной супеси аморфного строения, мощностью от 20 до 30 см; в этом слое содержатся культурные остатки булгарского времени, а также современные предметы;

2) ниже аморфный -слой желтой супеси со следами пожарища (скопления угля, золы, обломков обожженной глины), толщиной 15—30 см;

8

3) слой плотной гумусированной супеси, перерезаемой в ряде мест контурами сооружений и хозяйственных ям; толщина данного слоя — 20—30 ем; на многих участках культурный слой лежит непосредственно на материковой глине;

4) в отдельных местах прослеживается слой погребенного чернозема ореховатого строения коричневатого тона (до 15 см толщины); от вышележащего слоя он отделяется тонкой прослойкой растительного тлена;

5) материк представлен желтой глиной.

Стратиграфия в южной части городища:

1) верхний перепаханный слой рыхлой, серого цвета, гумусированной супеси содержит современные вещи и культурные остатки булгарокого времени (мощность слоя — 25—30 см);

2) под ним залегает довольно плотный слой сильно гумусированной супеси мощностью от 35 до 50 см; верхняя граница этого слоя ровная, срезана распашкой, нижняя линия местами углубляется в подстилающий слой. На ряде участков в верхнем горизонте лежит слой пожарища, насыщенный угольками, золой и кусками обожженной глины, причем в некоторых местах зольные кучи достигают мощности до 40 см;

3. суглинистый предматерикавый слой (толщиной в 10—30 см) с затеками гумуса содержит незначительное количество находок, главным образом фрагментов керамики срубной культуры;

4) материк—желтая глина.

В посадской части города, в раскопе XI, заложенном вне линии оборонительного вала к северо-востоку от городища, чередование слоев следующее:

1) верхний слой—гумусированный, аморфный по строению суглинок (18—20 ом толщины), содержит культурные остатки булгарокого времени и строительный мусор;

2) ниже залегает гумусированный суглинистый слой также аморфного строения, более плотный, чем верхний, значительной толщины (40—60 см); в этом слое встречены отдельные вещи эпохи бронзы и раннего железного века; на ряде участков прослежены скопления строительного мусора, образовавшегося при постройке кирпичного дома;

9

3) на отдельных участках прослеживается погребенный чернозем незначительной толщины (около 5—6 см);

4) материк — плотная желтая глина с включениями красного сурика.

Изучение стратиграфии слоев и культурных остатков в них показывает, что на мысу в эпоху бронзы существовала стоянка срубной культуры; в железном веке здесь возникло поселение городецкой культуры, сохранившееся почти до прихода булгарских племен, которые основали здесь город. В конце XII в. в результате военной катастрофы город был разрушен и перестал существовать.

В ходе раскопок на городище открыто 183 сооружения: остатки деревянных жилищ— 19, остатки глинобитных строений — 17, землянка—1, кирпичный

дом—1, сыродутные горны — 3, гончарные горны—3, кузница — 1, погреб—1, хозяйственные ямы —98, мусорные ямы — 39.

По остаткам сооружений и их материалам удается в общих чертах проследить социальную топографию городища. В центральной части его без строгой планировки располагались жилые постройки, главным образом деревянные дома, и при них хозяйственные сооружения. В западной части городища, в районе, примыкающем к внутренней линии вала, были открыты хозяйственные сооружения (погреба и зерновые ямы). Группа хозяйственных строений располагалась также в восточной части городища, вдоль берега лощины. В юго-восточном районе города находились ремесленные мастерские (кузница, сыродутные и гончарные горны). Мыс в юго- западной части служил местом свершения общественных жертвоприношений и различных религиозных об- р ялов.

По остаткам строений, расположенных за пределами оборонительных сооружений, можно заключить, что в посаде бытовали такого же типа жилища, что и в городе. Кроме того, здесь находился кирпичный дом, принадлежавший какому-то богатому человеку, скорее все- то купцу.

Дома и хозяйственные постройки в городе располагались скученно, и трудно установить его планировку. Этим Хулаш напоминает южные поселения, в частности Саркел. Как отмечает С. А. Плетнева, проследить

1"

порядок или хотя бы отсутствие порядка в Саркеле трудно, вследствие тесноты в городе и частых перестроек. "В результате жилища перекрывают или перерезают друг друга, а хозяйственные ямы, постоянно переносимые с места на место, почти сплошь источили материк и культурный слой.... В Саркеле не было улиц, и он внешне ничем не отличался от обычного салтовско- го поселения"².

Такая же картина наблюдается и в Хулаше, в котором еще были живучи кочевые традиции: Весьма возможно, что в нем бытовал обычай селения "куренем", когда вокруг дома старейшины располагались жилища сыновей³.

При изучении булгарских поселений перед нами невольно встает картина прежней чувашской деревни, где планировка была довольно сложной: улицы располагались концентрическими кругами, обширные усадьбы родоначальников со множеством домов семей их сыновей образовывали околотки. "Самобытные виды чувашского расселения таят в себе,— отмечает Н. В. Никольский,-— элементы былого кочевого устройства. К элементам кочевья относятся круговое селение, стремление селиться по замкнутой кривой, включающей в себя отдельное гнездо селения"⁴.

Внутренняя планировка чувашских деревень по гнездам и куреням, отражающая древние традиции, проливает свет на характер расположения поселений булгар и сувар — предков чувашского народа.

Полученный раскопками богатый археологический материал служит ценным источником для изучения хозяйства, различных сторон быта и культуры населения города, помогает выяснить торговые связи с русскими городами и восточными странами, проследить этнокультурные связи булгарских племен с аборигенами края.

Укрепления городища

Городище Хулаш имело мощную по тому времени систему оборонительных сооружений, состоявшую из

² С. А. Плетнева. От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура. М., 1967, стр. 69.

³ Там же.

⁴ Н. В. Никольский. Краткий курс этнографии чуваш. Казань, 1919, стр. 220.

11

Рис. 2. Укрепление северной границы городища.

валов и рвов, а также деревянной стены с башнями. В ходе полевых работ были выяснены детали конструкции оборонительных сооружений.

Раскоп II, заложенный в виде траншеи длиной 44 м и шириной 2 м, перерезавший северную систему обороны города, помог установить, что в этой части укрепления имелось два вала и два р:ва и что оборонительная система сооружалась в два периода.

В первый строительный период на погребенном черноземе был насыпан массив внешнего вала, разрез которого дал следующую картину: непосредственно на черноземе лежал слой темно-коричневого плотного суглинка мощностью в центре вала около 20 см, с культурными остатками; на этом слое лежала линза глины, мощностью до 10 ом, и массив пестроцвета, составляющий основу вала, мощностью до 65 ом; в нижней части этого массива был обнаружен череп собаки, положенной в качестве оберега. В насыпи вала прослежены включения древесного тлена—остатки деревянной конструкции. К югу от вала, непосредственно рядом с ним, расположен ров шириной до 14 м, глубиной более 2 м от дневного уровня. Стратиграфически этот ров также относился к первому строительному периоду. Этим же временем датируется и внутренний вал, состоящий из массы чернозема, выброшенного из рва, и пестроцвета.

12

Рис. 3. Разрез внешнего рва городища.

В насыпи внутреннего вала также прослежены включения древесного тлена.

Во второй строительный период внешний вал был значительно расширен, к северу от него вырыт глубо

кий ров. Остатки реконструированного вала второго периода представлены следующими слоями: внизу лежала линза выброшенного из рва чернозема, на ней слои пестроцвета и масса глины, составлявшей основу вала, достигавшего ширины до 12 и, высоты около 1,5 и. В верхнем слое насыпи вала, относящегося к первому периоду, открыты остатки ритуального кострища, на которые легли слои чернозема, выброшенного при сооружении внешнего рва. Ров шириной около 1,2 м и глубиной до 2 м в разрезе имел крутую стенку.

Рис. 4. Раскоп через северный вал городища.

13-

Западная линия обороны во второй строительный период была дополнительно укреплена, на отлогом склоне мыса насыпан третий наружный вал шириной по подошве около 4 м, высотой в настоящее время до 60 см. Разрез вала показал следующее напластование слоев: верхний слой — дерн (до 6 см толщины); под дерном слой суглинка темно-серого цвета мощностью до 60 см; нижележащий пестроцвет имел мощность около 80 ом- Судя по сохранившимся . прослойкам древесного тлена и . пятнам округлой формы по его краям, по наружному склону вала существовала ограда в виде тына или плетня.

Южная линия оборонительных сооружений состояла из одного вала и рва. Раскоп (XXV) в виде траншей поперек линии обороны показал, что вал был насыпан на черноземе, ров имел ширину около 4 м и глубину от поверхности 2,6 м. Был определен дневной уровень укреплений, время постройки рва. Этот уровень проходит по верхней грани погребенного чернозема, что дает основание относить постройку оборонительных сооружений к началу жизни поселения. Здесь первоначальная глубина рва определена в 3,4 м. Заполнение рва состояло из культурного слоя, перемешанного с суглинком от вала городища, который мог попасть в ров после разрушения городской стены. На последующих участках раскопа II прослежен вал, насыпанный на слое погребенного чернозема. Намечено два этапа насыпи вала. Первоначально насыпь была небольшая, высота ее хорошо определяется слоем древней почвы на ее поверхности. Высота вала была 0. 9 м, ширина 4,6 м. Погребенная почва прослежена только по южному склону вала. В северной части погребенной почвы не обнаружено, что служит косвенным свидетельством существования стены.

Спустя некоторое время насыпь была поднята еше на 0,7 м, в таком виде вал имел высоту 1,5—1,6 м и ширину 6 м. Грань погребенной почвы, покрывающей южный склон вала, позволяет наметить границу стены, достигавшей 2,:м ширины. На уч. 48 открыты . следы столба, который¹ мог представлять собой остатки тына перед стеной крепости.

В разрезе южного вала отмечены остатки деревянной конструкции — вертикальные столбы.

14

Рис. 5. Профиль стенок раскопа II.

Стена, проходившая по верхнему гребню валов, имела, по-видимому, башни, квадратные и прямоугольные в основании. Судить о форме башен можно по сохранившимся углублениям с заплывшими краями. Такие углубления четко обозначиваются на восточном валу, в северо-восточным углу внешнего вала, два сильно вытянутые углубления имеются на северном валу, где, по- видимому, находились въездные ворота (об их существовании позволяют думать сохранившиеся здесь перемычки во рву и характер расположения углублений).

В раскопе X, заложенном через внутренний вал в западной части городища, где имеются углубления прямоугольной формы, обнаруживается картина нарочито-

Рис. 6. Укрепления западной границы городища.

15

РаскопXI. Южный профиль участков 30, МО

Раскоп XI. Северный профиль участков 30,1-11

Рис. 7. Раскоп чере; западную оборонительную линию.

го разрушения вала в последний период жизни города. На дне рва непосредственно рядом с валом, в нижних напластованиях заполнения, найдены остатки дерева. По всей вероятности, это были части деревянной конструкции обороны, которые обрушились в ров с вала.

Таким образом, система оборонительных сооружений городища и их конструктивные особенности напоминают укрепления других булгароких городов домонгольского времени, в частности Сувара и Булгара: линии укреплений их также состояли из рядов валов и деревянной стены из срубов с башнями¹. Оборонительные сооружения Хулаша — валы с деревянными конструкциями и рвы — обнаруживают также некоторые традиции укреплений городищ позднегородецкой культуры².

Жилища и хозяйственные строения

В сочинениях арабских писателей в качестве основных типов жилищ волжских булгар упоминаются деревянные срубы и юртообразные глинобитные дома. Так, Истахри (X в.), описывая города Булгар и Сувар, отмечает: "... у них —деревянные строения, укрываются в них зимой, а летом располагаются в шатрах"¹. О бул- гарских жилищах . такого типа писали и другие восточные авторы (Мукаддеси, Димашки, Казвини) ². Анда- луси уточняет, что булгары строили свои дома "из соснового дерева, стены из дубового "³ (под "дубовыми стенами" подразумеваются оборонительные сооружения вокруг городов). Якут (XIII в.) описывает способ кладки бревен: "Булгары строят авюи дома только из дерева, одно бревно кладут на другое и соединяют их крепкими, тоже деревянными гвоздями"⁴.

¹ А. П. Смирнов. Сувар. Итоги раскопок 1933—1937 гг. "Труды ГИМ", вып. X*VI. М., 1941, стр. 138—140; его же. Волжские булгары. "Труды ГИМ", вып. XIX. М., 1951, стр. 93—94.

² Б. Б, Жиромский. Древнеродовое святилище Шолом. МИА, № 61, 1958, стр. 432—435; Н. Ф. К а л и н и н, А. X. Халиков. Именьковское городище. МИА, № 80, 1960, стр. 238—239.

¹ Б. Н. Заходер. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т. И. М., 1967, стр. 37.

² Там же, стр. 38.

³ Д. А. X в о л ь с о н. Известия... Ибн-Даста, стр. 87.

⁴ С. М. Шпилевский. Древние города и другие булгаротатарские памятники в Казанской губернии. Казань, 1877, стр. 13.

17

По известиям средневековых авторов можно проследить эволюцию жилищ волго-камских булгар: в начале X в. еще широко бытовали войлочные юрты (Ибн- Фадлан говорит, что "все они живут в юртах"⁵), которые служили основным типом жилища в период их кочевой жизни на юге и на первых порах после переселения и в Среднем Поволжье. На новой родине, в более суровых климатических условиях, у булгар появились бревенчатые жилища, по образцу тех, какие существовали здесь у местного населения, лучше, чем юрты, защищавшие людей и скот от зимних холодов. Так, у буртасов, обитавших в Среднем Поволжье по соседству с булгарами, деревянные дома являлись основным видом жилища⁶. В булгарских городах домонгольского времени преобладали деревянные дома. В Суваре, как выяснено при раскопках, избы строились из сосновых бревен диаметром до 30 см, 'полы настилались дощатые или из полубревен. Печи были сводчатые глинобитные, встречены также печи цилиндрической формы; перед печью находился лаз в подполье, где хранились запасы продуктов⁷.

В Хулаше основным типом жилища являлись деревянные дома размерами от 4X5 до 6X8 м в плане. Остатки срубов сохранились в виде древесного тлена и обгоревших деревянных плах. В раскопе IV (в северо-западной части городища) хорошо прослежены остатки дома: плохо сохранившийся нижний венец, плахи от пола и переводины, лежавшие перпендикулярно к плахам; у восточной стенки — развал глинобитной печи на фундаменте из песчаниковых плит. Печи в домах стояли с правой или левой стороны от входа, в углу. Определить формы и размеры их бывает затруднительно, так как ни одна печь в неразрушенном виде не сохранилась. В других булгарских городах при исследовании остатков жилищ были открыты печи прямоугольной или овальной формы, со сводчатым перекрытием⁸. По аналогии можно полагать, что в Хулаше также бытовали указанные типы печей, простых по конструкции и удобных для пользо-

⁵ А. П. Ковалевский. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его г. утешествии на Волгу в 921—922 гг. Харьков, 1956, стр. 137.

⁶ Б. Н. За ход ер. Каспийский свод сведений, т. II, стр. 37.

⁷ А. П. С м и р н о в. Волжские булгары, стр 239—240.

⁸ А. П. Смирнов. Волжские булгары, стр. 237, 139.

18

Рис. 8. Общий вид раскопок городища Хулаш.

ваиия. Подполье, с лазом перед печью (остатки дома в раскопе IV), имело вид овальной ямы размером 150X230 ом при глубине около 1 м. В центральной части подполья открылась вторая яма, меньшего размера, диаметром около 1 м, глубиной 52 см; на дне этой ямы в засыпи обнаружены обгорелые зерна проса. Яма-подполье служила, следовательно, хранилищем зерна и других пищевых продуктов.

Во многих случаях от деревянных жилых строений остались лишь следы тлена в виде параллельных полос шириной в 25—30 см с просветом между ними or 10 до 35 см. В отдельных случаях удавалось проследить остатки переводин под полом. Полосы древесного тлена имели в сечении форму полуовала или линзы (от бревен), или тонкой прослойки (от половых досок). Остатки деревянных домов открыты главным образом в центральной части городища (в раскопе XII на участках 2—6, 12—14; в раскопе XIII на участках 32—33, 42—44, 52— 54 и др.). Следы бревенчатых строений залегают, как правило, под р'аопаханным слоем, на глубине 25—40 см от поверхности земли. В этом же слое отмечены следы пожарища — обгорелые бревна, скопления угля, золы, развалы печей.

Рис. 9. План раскопа XX с остатками деревянных строений.

Подполья домов обычно имели овальную или округлую форму диаметром от 1,5 до 3 м, в отдельных слоях они были меньшого размера (до 1 м в поперечнике). Стенки подпольных ям делались отвесными и обкладывались досками; отмечены подполья ладьевидной формы в сечении: с наклонными стенками, суживающимися ко дну. Иногда к одной из стенок подполья, против лаза, были приделаны ступени — для спуска и подъема. Дно подполья обычно ровное, в заполнениях ям четко

20

прослеживаются прослойки, отложившиеся с развалом наземной части жилища: в верхней части — остатки плах, бревен, полосы древесного тлена, образовавшиеся от разрушения стен, нередко—груды беспорядочно лежавших бревен; ниже этого слоя развал печи—скопление обломков обожженной глины; под ним прослойка древесного угля—остатки пола — в гваде дугообразной линии, вершиной книзу. В отложении на дне ямы нередко обнаруживаются разнообразные бытовые вещи: обломки кухонной посуды, пряслица, железные ножи, шилья, кочедыки и пр.

Рядом с деревянными бревенчатыми домами располагались глинобитные строения. По конструкции они были сходны с юртами, стенки их были сделаны в виде каркасной опоры из плетня, обмазанного глиной. У входа в дом (у двери) и по углам массивные столбы (диаметром 25—30 см) поддерживали всю конструкцию дома; между основными столбами были вбиты столбы меньшего размера (10—15 см в диаметре), которые

являлись опорой для плетневых стен. Иногда мелкие столбы и колья забивали, для ‘прочности глинобитных стен, в два ряда (раскоп XV, сооружение 12). Во время пожара деревянные конструкции домов сгорели, и обрушившиеся стены образовали груды обломков обожженной глины.

Эти наиболее простые по конструкции и ранние по времени бытования дома сложились на основе прототипов — юрт кочевников. Подобного типа жилые сооружения были известны еще древним хуннам⁹. Постройки со стенами из тростника, обмазанными глиной с обеих сторон, бытовали у древних болгар в Приазовье. Так, на Карнаух'Овоко*м поселении было открыто пять таких наземных жилищ, прямоугольной формы в плане, с земляным полом¹⁰. В этих домах строили тарелкообразные очаги, нередко применяли камельки. Такие строения служили летним жилищем, заменяя на теплое время года юрты¹¹. Болгары и сувары на Кавказе имели подобные наземные глинобитные дома; такие строения су-

⁹ А. V. Dayydova. The Ivolga gorodishche. "Acta archaeological, t. XX, f. 1—4. Budapest, 1968, p. 216.

¹⁰ И. И. Ляпушкин Карнауховское поселение. МИА, № 62,

1958.

¹¹ С. А. Плетнева. От кочевий к городам, стр. 61.

21

шествовали и в городах. Так, арабский географ Иста. х- ри (X в.) сообщает, что постройки в Семендере — "войлочные палатки, за исключением некоторых жилищ, построенных из глины"¹². В другом месте этот же автор уточняет, что "постройки Семендера деревянные, плетеные, кровли на домах выпуклые"¹³. Другой арабский автор X в. — Мукаддеси—указывает, что "жилища се- мендерцев из дереза, переплетенного камышом, крыши у них остроконечные"¹⁴.

Глинобитные дома в булгарских деревнях и, на первых порах, даже в городах имели, вероятно, аналогичную с семендеровокими жилищами конструкцию: деревянные столбы, плетень (вместо камыша), остроконечные крыши, подобно юрте. Однако для суровых зимних условий более приспособленными и просторными были бревенчатые дома-срубы, бытовавшие у местного населения, как показывают археологические раскопки, еще в раннем железном веке¹⁵. В булгарских поселениях домонгольского времени, как в деревнях, так и в городах, деревянные дома постепенно становятся основным типом жилища; в качестве летнего жилища глинобитные хижины продолжали строиться, но затем исчезли. Кирпичные здания возникли в домонгольских городах довольно рано, однако их было мало, а в деревнях они •совершенно отсутствовали: их строили только состоятельные, в основном торговые люди.

Сосуществование в Хулаше различных типов жилищ придавало городу своеобразный облик, сближающий его с ранними городами болгар в Приазовье и Подонье, а также в Хазарии, где оседали недавние кочевники. Однако города Волжской Булгарин отличались от южных городов тем, что в первых сравнительно быстро распространились бревенчатые дома, перенятые у местного населения пришлыми с юга кочевниками. За все время полевых работ на городище Хулаш была открыта только одна землянка типа, бытовавшего у племен именьков-

¹² Ал-Истахри. Из книги путей и царств. СМОМПК, т. XXIX. Тифлис, 1901, стр. 41.

¹³ Там же, стр. 47.

¹⁴ Ал-Мука ддеси. Лучшее из делений для познания климатов. СМОМПК, т. XXXVIII. Тифлис, 1908, стр. 5.

¹⁵ Н. В Трубникова. Раскопки городища Пичке Сарчё в Чувашии. УЗ ЧНИИ. вып. XXV. Чебоксары, 1964, стр. 171.

22

ской культуры. Она исследована на уи. 25, 35, 48 раскопа XVII. Это — четырехугольной формы сооружение, ориентированное по странам света. Стороны четырехугольника не совсем правильные: восточная стена 4,20 м, западная—3,92, северная и южная — по 3,10.

В пестроцвете, которым была засыпана землянка, встречены обломки булгарской посуды, кости животных, куски песчаника. На глубине 1,34 м прослежен ровный иол. От деревянной облицовки стен сохранились следы тлена. В северной части землянки обнаружены остатки очага в виде полусферического углубления примерно на 0,10 м, диаметром 0,65 м. Дно очага сильно прокалено. Вдоль северной и восточной стен на глубине 1 м (0,34 м "т пола) отмечены следы древеоного тлена шириной 0,40 м,— по-видимому, следы нар¹⁶.

В Хулаше было открыто множество хозяйственных ямных вооружений различных конструкций, размеров и назначения. Вблизи каждого дома обнаружено по нескольку хозяйственных ям. Ямы-зернохранилища строились конусообразные, котловидные, цилиндрические, бочковидные, прямоугольные, чашевидные. Преобладали конусовидные (до 41 %) и цилиндрические (около 25 % от общего числа).

Ямы-хранилища в виде усеченного конуса имели в верхней части диаметр от 1 до 2,5 м, диаметр дна — 0,4—1 м. Постепенно суживающиеся ко дну наклонные стенки и дно ямы во многих случаях были покрыты слоем глины и подвергнуты обжигу, для прочности. Стенки ям-погребков нередко покрывались досками. Так, яма № 15 (раскоп III) имела в плане округлую форму (диаметр 1,14 м), в разрезе была конусообразной; от покрывавших стенки деревянных досок остался темно-коричневый тлен, четко указывающий границы сооружения. С двух сторон ямы сохранились следы столбов, служивших опорой для навеса над погребком.

Котловидные ямы-хранилища, диаметром в верхней части от 1 до 2 м, имели сходную конструкцию: стенки их, покрытые глиной, плавно суживаясь, постепенно- переходили в уплощенное дно.

Широко были распространены ямы цилиндрической формы, от 1 до 1,8 м в диаметре, глубиной от 0,4 до 1,

¹⁶ Архив ИА, р-1, № 2902, стр. 12—13.

23.

Рис. 10. Хозяйственные ямы в раскопе XXVI.

редко до 1,5 м от поверхности земли. Например, яма № 3 (раскоп IV), открывшаяся под распаханным слоем в виде темного пятна, на уровне материка имела диаметр 1,08 м при глубине 80 см от дневного уровня. Остатки деревянной облицовки отвесных стенок прослежены в виде тлена темно-коричневого цвета, очертания которого напоминают кадушку без дна. Такую же конструкцию имела яма № 4 (раскоп XIV), диаметр этого погребка также был незначительным—около 1,20 м_т

24

глубина от дневного уровня —• 1,24 м. Стенки покрыты глиняной маооой и деревом. По-видимому, изготовленный заранее плетень соответствующего размера опускали в яму и затем замазывали глиной. В этом случае погребок имел более прочную стенку, защищавшую продукты от сырости и грызунов.

Бочковидные ямы были устроены так же, как и цилиндрические, но стенки их в центральной части выпукло расширялись.

Вследствие многократной перестройки хозяйственные ямы иногда перерезали друг друга (сооружения 20, 21 и 23 в раскопе XIV). *

Многочисленные прямоугольные и чашевидные ямы- погребки не отличались по конструкции от описанных выше типов. В квадратных ямах по углам ставились столбы для опоры деревянного каркаса стен и крыши. В отдельных случаях по верхнему краю ям прослеживались следы столбов — крупных по углам и мелких по сторонам, тоже служивших опорой наземной конструкции погребков. Встречены ямы и небольших размеров— диаметром 50—60 см при глубине 60—70 см.

К позднему этапу существования городища относятся погреба значительных размеров: боковые стенки их достигали от 2,85 Х1,5 до 4X3 м при глубине до 1,5 м. Погреба так же укреплялись деревянной облицовкой, укрывались деревом и землей.

Хозяйственные ямы различных форм, размеров и устройств имели, очевидно, неодинаковые назначения. Погреба сравнительно крупного размера использовались, по всей вероятности, для хранения разнообразных продуктов долговременного хранения (соленого и сушеного мяса, грибов и т. д.). Ямы среднего размера, преимущественно цилиндрической формы, покрытые изнутри глиной или деревом, как можно судить по находкам в них зерен, служили зернохранилищами. В мелких ямах, расположенных вблизи домов и внутри их, в виде подполья, держали продукты п/итания повседневного потребления (мясо, молоко, рыба и пр.).

Неглубокие овальные ямы неопределенных очертаний возникли, очевидно, при добыче глины, употреблявшейся для строительства глинобитных домов, печей и хозяйственных сооружений.

Хозяйственные ямы, непрочные по конструкции, бьист-

ро выходили из строя вследствие осыпания стенок. После этого они становились мусорными ямами, в которые выбрасывали кухонные остатки, обломки разбитой посуды, сломанные бытовые предметы, золу, уголь, разнообразные отбросы. По мере заполнения ямы засыпали сверху землей и утрамбовывали. При необходимости строили рядом новые погребки, причем в расположении их во дворе не было какой-либо строгой последовательности, поэтому они обнаруживаются в разных местах вокруг дома.

Описанные хозяйственные сооружения получили очень широкое распространение в булгарсиих поселениях, в том числе и в городах. По своей примитивной конструкции и разнообразному применению они восходят, по-видимому, к сооружениям древних кочевых племен. В большом количестве подобные хранилища открыты на хуннском Иволгинском городище¹⁷. Среди хозяйственных ям на этом городище преобладали погребки округлые и продолговатые, с закругленными углами, размеры их значительны: 2,50X2,80, глубиной до 1,5 м; но около половины общего количества открытых ям небольшого размера и неглубокие. Стенки погребков покрывали деревом, берестой, глиной; иногда над ямой устраивали крышу, поддерживавшуюся на столбах, поставленных по углам погребка. В ямах-погребках хранили разнообразные пищевые продукты и фураж для скота.

Широко бытовали подобные сооружения и у кочевников Восточной Европы. В частности, ямные погребки открыты в большом количестве на поселениях салтово- маяцкой культуры ¹⁸. Как отмечают исследователи, у древних булгарских племен были распространены ямы- хранилнгца четырех типов: конусовидные, цилиндрические, спаренные и с глубоким подбоем с одной стороны. Стенки ям укреплялись плетнем, обмазанным глиной; над ямой ставили шалаш из жердей и соломы, перекрытия их также обмазывали глиной. Цилиндрические ямы иногда покрывали массивной крышей.

Приемы древних кочевников по устройству хозяйственных ям-погребков и зернохранилищ можно воестано-

¹⁷ А. V. Davydova. The lvolga gorodishche, p. 218.

¹⁸ С. А. Плетнева. От кочевий к городам, стр. 65.

26

вить по некоторым этнографическим данным. Так, кочевые народы Казахстана и Средней Азии, как известно, в недавнем прошлом запасы зерна хранили в специально оборудованных ямах. Актюбинские и адаевские казахи зерновые ямы рыли вблизи домов и готовили заранее до урожая: для просушки стенок летом их выдерживали или прокаливали с помощью костра. Размеры ям были небольшими — в среднем 1X1,5 м, при глубине до 2 м. Заполнив яму зерном, сверху закрывали слоем соломы, засыпали землей и плотно утрамбовывали. Благодаря обжигу стенок зерно в сухом грунте не портилось и не сырело¹⁹.

Подобные ямы-зернохранилища (ороо) бытовали и у киргизов²⁰.

Древние булгары строили свои ямы-хранилища, по- видимому, примерно так же, как кочевники Средней Азии. Открытые в Хулаше и других булгарских поселениях в Среднем Поволжье²¹ зернохранилища по формам, размерам и функциям наиболее близкую аналогию находят в салтовских поселениях. После переселения в Среднее Поволжье булгары и сувары продолжали широко пользоваться подобными примитивными хранилищами. Не случайно арабский путешественник Ибн-Фад- лан отмечает в путевых записках: "... у них нет помещений, в которых они складывали бы свою пищу, ... они выкапывают в земле колодцы и складывают в них пищу"²².

Ямы-хранилища являются распространенным типом погребков и в булгарских поселениях в Чувашском Поволжье.

Хозяйственные ямные сооружения цилиндрической формы и кладовки открыты также в именьковских поселениях²³. Некоторые типы из них в Хулаше восходят, по-видимому, к добулгарскому времени. По мере интен-

¹⁹ "Казахи". Л., 1927, стр. 131—132.

20 "Народы Средней Азии и Казахстана", т. II. М., 1963,

стр. 262.

21 А П. Смирнов. Волжские булгары, стр. 241—245.

22 А. П. Ковалевский. Книга Ахмеда ибн-Фадлана, стр. 136.

23 н. Ф. К а л и н и н, А. X. Халиков Именьковское городище. стр. 232—235; А. М. Ефимова. Городецкое селище и болгарское городище у с. Балымеры Татарской АССР. МИА, № 111. М., 1962. стр. 28—29.

27

Рис. 11. Сечения хозяйственных ям.

сивного развития земледелия булгары начали строить для хранения сельскохозяйственных продуктов прочные бревенчатые амбары.

На городище Хулаш открыты также легкие наземные сооружения —хлевы для зимнего содержания домаш-

28

Рис. 12. Зерновая яма.

него окота. Остатки хлевов открыты в южной части города, рядом с . жилым,и строениями. В раскопе XXVI на значительной площади (на уч. 1—6, 13—19, 32, 45—46, 63—68, 73—77 и 82—99) под распаханным слоем, на глубине 20—25 см от поверхности, обнаружены остатки слег, лежавших в направлении с СВ на ЮЗ. На ряде участков следы древесного тлена лежали также в перпендикулярном направлении. В некоторых местах были обнаружены пятна обожженной глины и скопления золы. По-видимому, здесь находились дома с глинобитными печами. К домам вплотную примыкали надворные постройки с хлевами.

Остатки легких надворных строений сохранились плохо, поэтому реконструкция их весьма затруднительна. Можно предполагать, они были похожи на клавы (карта), какие существовали в старых чувашских деревнях, построенные из плетня е глиняной обмазкой или из жердей и досок, плотню пригнанных друг к другу; сверху такие сооружения покрывались соломой, служившей запасом корма для окота на зимний период.

Кирпичный дом. Развалины кирпичного здания обнаружены к СВ от городища, рядом с наружным валом. Дневной уровень здания по профилю северной стенки уч. 1—2 в раскопе, заложенном здесь, залегает на глубине -58 и -74 ом от точки 0. Руины представляли собой фундамент здания, имевшего размеры . в длину 8,8 м, ширину в северной части — 3, южной — 3,5 м.

29

Вокруг ""го на различной глубине культурного слоя обнаружились скопления строительного мусора.

Фундамент имел глубину около 95 см, сложен из сырцовых и обожженных кирпичей в 16 рядов; кладка состояла в основном из обожженных кирпичей, в отдельных местах, в виде вставок, в один и два ряда, встречаются также сырцовые кирпичи; толщина стенки составляет 50 см, что соответствует размерам 1,5—2 кирпичей. Выложен фундамент неровно, небрежно; кирпичи положены непосредственно на культурный слой на глиняном растворе, алебастрового раствора в фундаменте нет. Стены же здания сложены на алебастровом растворе, толщина прослойки которого колеблется от 0,5 до 5 см, в среднем же 2 ем. Кирпичи квадратной формы, размеры их варьируют от 18X18X5 см до 27X27X5 см; количество кирпичей толщиной 4,5—6 см составляет 56,3 %, 2,5—4 см —43,7 %.

В фундаменте здания устроены дымоходы, идущие от подпольной системы отопления. В западной стенке на глубине 31 см от пола расположено прямоугольное отверстие дымохода высотой 35 и шириной 19 см; в южной стенке дымовое отверстие имело ширину 31 см (высота не прослежена); в восточной стенке открыто два дымохода размерами 48x10 и 29X13 см.

В южной части дома отмечены остатки пола из кирпича и песчаника, покрытых белой известковой вымост- кой толщиной 2,5—5 см, наложенной последовательно двумя-тремя слоями в ходе неоднократного ремонта. Общая толщина достигает 20 см.

У западной стенки дома находилась небольшая камера размером 55X106 см. Стенки ее 'Сложены из двух рядов кирпичей на алебастровом растворе. Пол камеры покрыт слоем известковой массы толщиной около 10 см. Пол здания уходит под . вымостку пола камеры, что свидетельствует о ее более позднем строительстве. Судя по ее небольшим размерам, камера могла служить кладовкой.

Подпольная система отопления обстояла из Предвечной ямы, печи и каналов-дымох'бдов. Предпечная яма размером 3x5 м расположена у северной части дома, примыкая к его стене; опускались в нее по ступенькам... Над ямой был, сооружен навес на столбах.

30

Рис. 13. План кирпичного дома.

Печь в виде камеры под фундаментом здания имела размеры 1,1 X 1,6 м. Стенки топки сложены из крупных плит песчаника. При разборке печи обнаружены сильно прокаленные кирпичи, из которых отдельные имели ■плакированную поверхность, найдены также обломки булгарских сосудов. Дно печи было заполнено золой и углем.

От южной стенки печи начинался центральный ды исходный канал, идущий под полом по центральной линии здания, от него отходили боковые ответвления: длина их до стенки составляла около 1 м. В разрезе каналы имели форму прямоугольника (10 х 12 см). Горизонтальные боковые ответвления в конце попарно соединялись, и от них шли вертикальные каналы, устроенные в стене здания. На месте слияния двух горизонтальных каналов в один вертикальный прослежен люк для очистки сажи, в обычное время заложенный плитами песчаника и замазанный плотным слоем глины. Горизонтальные боковые каналы сверху покрыты кирпичами, над ними лежали плиты пола, покрытые известкочо"- мостка л.

Исследованная подпольная аистом а атолл i

близкое сходство с отопительной системой кирпичного здания, открытого в Суваре²⁴, а также г городище Большая Таяба²⁵.

Подпольная система отопления бытовала еще у древних хунну²⁶, была широко распространена в Средней Азии в домонгольское время. Есть основания полагать, что проникла она в Волжскую Булгарию именно из Средней Азии.

Кирпичное здание, открытое в Хулаше, датирует"я домонгольским временем по ряду данных: дневной voo- вень дома лежит в культурном слое, в котором содержится ранняя булгарская керамика; в развалинах здания также обнаружены многочисленные обломки домонгольской булгарской посуды преимущественно желтого цвета; соотношение большемерных кирпичей с мало

²⁴ А. П. С м и р н о в. Сувар. "Труды" ГИМ, вып. XVI. М., 1941, стр. 150—159.

25 Г. А. Ф е д о р о в-Д а в ы д о в. Раскопки городища у села Большая Тояба Чувашской АССР в 1957 году. УЗ ЧНИИ, вып. XIX. Чебоксары, 1960, стр. 89—90.

²⁶ А. V. Davydova. The I Volga gorodishche, p. 217

32

мерными (56,3 и 43,7 %), использованными при кладке стен здания, обычно для домонгольской строительной техники²⁷. Найденные в развале обломки русской плин- фы, которая широко применялась в строительстве в домонгольской Руси, также свидетельствуют о домонгольском времени существования этого здания.

Судя по характеру и мощности культурных напластований, дом существовал непродолжительное время: он был построен незадолго до катастрофического разрушения города в конце XII в.

При расчистке остатков стен- в юго-восточном углу дома обнаружены кости задавленных рухнувшей кровлей собаки, овцы и домашней птицы, лежавшие в анатомическом порядке.

Среди находок в кирпичном здании преобладают обломки желтой керамики; обнаружены также железные ножи, дверной пробой, костяная накладка от сложного лука, две стеклянные бусины: одна из синего гладкого стекла, вторая — голубая поливная, обломок сосуда из прозрачного стекла, два глиняных пряслица, голубая полированная каннелюрованная бусина салтовоко- го типа, глиняные шарики—детские игрушки и др. Судя по находкам, кирпичный дом принадлежал, по-видимому, богатому торговому человеку.

Производственные постройки

К производственным постройкам относятся открытые при раскопках керамически? и сыродутные горны, дом кузнеца и остатки ювелирных мастерских.

Керамические горны я много типа были вырыты в материковом грунте. Один такой горн открыт в раскопе XII (на уч. 19, 20, 29, 30 и 40). Под распаханным слоем прослежены в виде полос древесного тлена остатки наземной деревянной постройки. На глубине 70 ем от поверхности обнаружены горн ямного типа и примыкающая к нему с юга предшрновая яма. Горн имел форму цилиндра диаметром около 194 см, отвесные стенки его были выложены квадратными кирпичами. В центре ямы стоял сложенный из кирпича столб, на который опиралось перекрытие топочной камеры, являвшейся подом печи и имевшей в разрезе прямо-

²⁷ А. П. Смирнов. Сувар, стр. 155.

33

угольную форму (40x52 см). Глубина ямы в материке равнялась 96 см. С южной стороны находилось топочное отверстие горна, такж^ прямоугольное в разрезе (40X40 см); длина его немного больше 80 см. Загрузку и выгрузку горна производили сверху. При разборке в топочной камере найдены в большом количестве об ломки булгарской посуды красного цвета; в -нижней части камеры находились кирпичи, как целые, гак и обломки.

Соединенная с горном топочным отверстием нред- горновая яма, расположенная с южной стороны горна, была вытянутой формы и имела около 2,68 м длины при ширине 1,86 м, углубляясь в материк до 1,08 м. Стенки ее были слегка наклонные. В предгорновой яме найдено несколько целых керамичеаких светильников хорошего обжига и горшковидиые оооуды, а также множество обломков булгарской посуды. Отсюда осуществлялась топка горна, сюда же временно складывали после обжига готовые изделия.

Второй гор:н, также двухъярусный, близко напоминает горны, открытые на других булгарских поселениях¹.

¹ О. С. Хованская. Гончарное дело города Болгара. МИА, № 42. М., 1954, стр. 355; К. А. Смирнов. Керамический горн на булгарском поселении Ага-Базар. МИА, № 111. М" 1967, стр. 90—92.

'34

Подобные горны существовали в булгарских городах еще в домонгольское время —в X—XII вв.; открыты они во многих домонгольских славянских городищах (Донецкое, Вщиж, Рязань и др.) ². Гончарные горны Хулаша явля лись совершенными в технологическом отношении. Керамическое производство в Хулаше стояло на уровне тогдашней передовой техники.

В раскопе XVIII (на уч. 57) был открыт еще оди" гончарный горн, также цилиндрической формы, диаметром около 1,04 м. Верхняя часть горна высотой около 30 см слегка расширена, образуя усеченный конус. Н" этом уровне был расположен под, выложенный маломерными кирпичами (длиной в среднем 10 см, при толщине 2,5—3 см). Сильно деформированный под имел в диаметре около 95 см. Хорошо сохранилось только два ряда кирпичной кладки в северной и западной части горна. Кирпичи были положены на уступы. В центре под оказался разрушенным, образуя отверстие размером 30X40 см. После расчистки обрушившейся части свода открылась топочная камера диаметром 6G см в верхней части и 60 см по дну. Стенки топочной камеры сильно прокалены, на дне остался слой золы. Топка с прямоугольным отверстием высотой 22 см и шириной 26 см находилась с юго-восточной стороны, почти на уровне дна. Со стороны топки была расположена и предгорно- вая яма размером 3x4 м. Арка горна выложена кирпичом. В заполнении горна обнаружено 473 кирпича, размеры которых колебались в пределах: 5x12,2x2,2; 5X5X8; 7X7,4X2. 6; 8X12,2X7,2; 9,2X8,9X2,9; 9. 6X5,5X3,2; 10X9,4X3,9; 11,6x9,4x2,8; 11,8X9,4X2,8. По толщине кирпичи распределяются следующим образом: 20—25 мм— 80 штук, 26—29 мм— 182, 30 мм — 145, 31—33 мм — 51 и свыше 33 мм — 15 штук.

Развал керамического горна был открыт также в раскопе XIX (на уч. 72 и 73). Горн имел круглую форму диаметром около 1,95 м, глубиной 1,30 м. Стенки и дно его сильно прокалены. В заполнении камеры обнаружена груда разбитой гончарной посуды.

Сыродутные горны. В Хулаше открыто несколько сыродутных горнов. Они расположены на окраине?

² Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси, М., 1948, стр. 350—351.

35

в юло-восточной части города. Один из горнов (исследован в раскопе XVI (на уч. 34 и 35). Круглой формы в плане, диаметром 1,40 м, он углублен в материк примерно на 85 см. Отвесные стенки ямы, покрытые глиной, сильно прокалены. На дне горна найдены куски металлического шлака.

Другой сыродутный горн был изучен в раскопе XVIII (на уч. 71). Имел глубину около 0,70 м от поверхности. Диаметр его 1,40 м. Остались части стен, покрытых обожженной глиной, и сильно прокалившееся дно, где найдены куски железного шлака. Вследствие разрушения горна установить его размеры и детали устройства не представляется возможным.

Хорошей сохранности сыродутный горн открыт на площади раскопа XX в юго-восточной части городища на глубине 0,70 м от поверхности. Вместе с остатками горна была обнаружена пред горновая яма чашевидной формы. Размеры ее по линии СЮ 1,42 м, по линии ЗВ — 1,38 м, глубина от дневного уровня 0,70 м. Яма оказалась заполненной супесью с включениями кусков обожженной глины и угля. В супеси содержались также обломки бул- гарской керамики и кости животных, попавшие при завале ямы после прекращения функционирования горна. Яма соединялась с горном канавкой, где были найдены куски прокаленной обмазки и обломок сопла для подачи воздуха в горн. Самый горн — колоколовидной формы, на стенках сохранилась прокаленная глиняная обмазка. Диаметр верхнего отверстия 0,5 м, основание 1X1,08 м, глубина 0,84 м от дневного уровня. В заполнении горна обнаружены куски бурого железняка и обломки обмазки.

Рядом с горном находился дом кузнеца. Дом сгорел, остатки его в виде скопления угля, золы, обуглившихся плах открылись в раскопе XXI на глубине 0,50 м от поверхности. В развале печи обнаружены куски металлического шлака и крицы. В заполнении подполья, имевшего в разрезе котловидную форму, на глубине 46 ом от поверхности земли найдены куски металлического шлака, крицы и несколько металлических предметов: железный наконечник стрелы, медное кольцо, обломок железного кольца, кроме этого, несколько костяных наконечников стрел, шиферное пряслице, обломки орнаментированной гончарной посуды. Судя по находкам в доме, кузнец занимался и ювелирным делом.

36

Ремесло

Хулаш, как и другие города Волжской Булгарин, являлся значительным ремесленно-торговым центром. Коллекции ремесленных изделий, представленных в Государственном музее Татарской АССР, в собрании В. И. Засуйлова в Хельсинки, в Эрмитаже в Ленинграде и в фондах Краеведческого музея Чувашской АССР, как и археологические материалы, полученные при раскопках Хулаша, свидетельствуют о том, что булгарское ремесленное производство стояло на одинаковом с русским ремеслом уровне.

В городе существовали различные отрасли ремесленного производства: выплавка железа и кузнечное дело, гончарное дело, ювелирное искусство, обработка кожи и сапожйое дело, резьба по кости, обработка дерева и т. д.

Металлургия. Этот вид ремесла состоял из двух отраслей, тесно связанных между собой: сыродутной варки железа и его кузнечной обработки.

На производство орудий труда и предметов быта: тяжелых плугов для возделывания стенной почвы и плугов облегченного типа, мотыг, кос, серпов, топоров, ножей, замков и др., в чем постоянно нуждалось население города и окрестных селений, а также на изготовление предметов вооружения: мечей, копий, кольчуг, наконечников стрел, шипов для конницы и т. п. — требовалось много металла, прежде всего железа. Открытые в Хула- ше горны, судя по их размерам, могли давать продукцию в значительном объеме.

Основным сырьем для выплавки металла служили болотные и озерные руды, хотя и бедные железом ]от 18 до 40 %), но доступные для добычи и наиболее легко восстановимые. Болотная руда — бурый железняк, гидрат окиси железа (2Fe₂0₃-3H₂0), органического происхождения,— широко распространена в зоне лесов и лесостепей Восточной Европы Среднее Поволжье и Прикамье лежат в зоне рудных месторождений^{1 2}. Более качественные никелевые руды булгары привозили с Урала.

Процесс варки железа,в примитивных горнах хорошо

1 Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси, стр. 122—133.

2 В. В. Б а т ы р е в, А. А. Трофимчук и А. М. М я с н и- ксва. Полезные ископаемые в Татреспублике и перспективы на использование в евязи е Камстроем. Казань, 1932, стр. 11, 42.

37

Рис. 15. Мотыги, кайло, тесло, пробойник.

известен по этнографическим данным. Академик С. Г. Струмилин следующим образом описывает примитивное доменное дело: "Горн наполняется углем, зажи- тается через отверстие, служащее для выпуска сока (шлака). Когда уголь разгорится, то, начав дутье мехами, насыпали на раскаленный уголь размельченную руду.

Руда при самом начале обжигается, т. е. лишается содержащейся в ней воды и прочих летучих частей, а

38

потом, от сильного жара, производимого дутьем, расплавляется. Железо, находящееся в руде в виде окисла, восстанавливается углем и оседает на дно горна, землистые же части руды, расплавившись, образуют сок, который во время плавки несколько раз выпускается через нижние отверстия горна.

Когда положенная в горн руда расплавится, то опять насыпают новое . количество угля и руды и продолжают поступать таким образом до тех пор, пока заметят, что железа в горну много накопится, тогда останавливают дутье, выгребают из горна уголь и вынимают клещами железную крицу"³. Можно представить себе, что доменных дел мастера в Хулаше работали подобным же образом. При извлечении крицы глиняные стенки горна ломали. Большое количество невоостановившепося железа (от 50 до 70 %) выбрасывалось вместе со шлаком.

Горн обслуживали обычно два-три человека: мастер руководил загрузкой горна углем и рудой, регулировал ход "варки"; подмастерья загружали горн, работали мехами, извлекали крицы и производили их первичную проковку.

, По соседству с горном располагались кузницы, где из кричного железа изготовлялись различные изделия. Из мягкого железа производили предметы, не требующие особой

прочности (ключи, замки, кочедыки, пряжки, скобы, цепи и пр.). Режущие инструменты: ножи, долота, буравы и пр. —. де-

³ С. Г. Струмилин. Черная металлургия в России и СССР Т. 1. М" 1954, стр. 71.

39

Рис. 17. Бытовые предметы: детали замков, крючки, удила и цепи.

лали с самозатачивающимися лезвиями: полосы стали наваривали между железными пластинами, при изнашивании б. олее мягкого наружного слоя железа внутренний слой из закаленной стали оставался и . служил режущей кромкой⁴. Сталь булгарокне кузнецы получали, закладывая в . печь для варки железную руду разного состава, с добавлением никелесодержащих⁵. Еще в домонгольское время металлурги освоили технологию производства стали и стальных изделий⁶. Обнаруженные в Хулаше режущие орудия труда (ножи, долота и пр.), весьма возможно, изготовлены на месте, из стали местного производства.

Кузнецам был известен и способ цементации железных изделий для получения более твердой стальной поверхности. Цементацию производили, помещая железные предметы в смеси с мелким углем в закрытом ящике при температуре 800—1000°С; при этом происходило соединение выделяемого углерода с железом обрабатываемого изделия. После 3—4-кратной цементации поверхность наружных слоев утолщалась на 3—4 mim⁷. Есть основание

⁴ А. В. Королева и Т. А. Хлебникова. К вопросу о черной металлургии у волжских булгар. МИА, № 80. М., 1960, стр. 162.

⁵ Там же, стр. 161.

⁶ А. М. Ефимова. Черная металлургия города Болгара МИА, № 61. М" 1958, стр. 298.

⁷ Там же, стр. 597.

40

предполагать, что способ цементации был известен бул- гарским металлургам, как и русским кузнецам, с X в. ⁸.

Из предметов вооружения местного производства следует упомянуть находки боевых топоров, мечей, железных наконечникоз стрел разных размеров и форм, копий, дротиков, рогаток (чесноков") против кавалерии, обнаружены также обрывки кольчуги.

Археологи отмечают, что булгар- ские кузнечные изделия изготовлены из хорошо прокованного качествен: ного железа, поэтому металлические предметы хорошо сохранились (В недавнем прошлом местное население найденные при пахоте булгарские металлические вещи переплавляло на новые изделия⁹.)

Значительное развитие в городе получило меднолитейное дело. Тигли, молотки, зубила, пробойники и другие орудия и инструменты медников, обнаруженные при раскопках, почти не отличались по форме от орудий русских ремесленных мастеров.

В Хулаше существовало и ювелирное дело, о чем свидетельствуют находки отдельных инструментов юве-

8 Б. А. Кол чин. Черная металлургия и металлообработка в Древней Руси. МИА, № 32. М., 1953, стр. 130 и сл.

э А. Ф. Лихачев. О некоторых археологических находках в Казанской губернии. "Труды VII археологического съезда", т. II М., 1891, стр. ПО.

41

лиров и их изделии. В 1929 г. житель деревни Хулаш Назаров обнаружил при рытье колодца серебряные плетеные браслеты. Во время полевых работ на городище местное население находило серебряные и золотые украшения, слитки серебра и другие предметы^|0. При раскопках нами найдены разнообразные предметы и украшения из меди и серебра (браслеты, височные кольца, гривны), настовые и стеклянные бусы, железные пряжки, застежки и другие вещи, сходные с украшениями и предметами одежды из поселений с ал ново — маяцкой культуры ^и.

Следует также отметить, что многие предметы вооружения (топорики, ромбовидные стрелы,, "чеснока", кольчуги и пр.) обнаруживают близкое сходство с русским оружием, ^{10 11}

¹⁰ Н. Ф. Калинин, А. X. Халиков. Итоги археологических работ за 1945—1952 гг., стр. 88.

¹¹ С. А. Плетнева. От кочевий к городам, стр. 135—142, 161.

42

что свидетельствует о несомненных связях, прежде всего торговых, между булгарскими и русскими городами. Русское влияние шло также через русское население, проживавшее в булгарохих городах, через ма-стероз- ремеслси. дков из русских военнопленных. Булгарские ювелиры перенимали у русских мастеров ювелирного искусства приемы литья и ковки металла, сканной техники ¹².

Керамическое производство. Выделилось в самостоятельную отрасль ремесленного производства и занимало в нем ведущее место изготовление глиняных изделий, что видно прежде всего из огромного количества керамического материала в археологических находках. О том же свидетельствует открытие горнов совершенной по тому времени конструкции и высокой производительности.

Керамика, являющаяся достоверным и массовым датирующим . материалом, позволяет /выделить три хронологических этапа существования городища: 1) в северо- западной части поселения в нижних прослойках культурного слоя (местами в самостоятельных слоях) обнаружены в незначительном количестве обломки сосудов срубной культуры (XIV—X вв. до н. э.);

2), на всей площади городища залегает слой, содержащий керамику Городецкой и позднегородецкой эпох. Остатки позднегородецкой культуры не везде образуют самостоятельный слой, они перемешались с булгарским материалом;

3) основной культурный слой насыщен обломками булгарекой керамики домонгольского времени.

Керамика, обнаруженная в добулгарских слоях почти на всей территории городища, не отличается по своей фактуре и формам сосудов от тех образцов позднегоро- децкой посуды, которые встречаются на городищах и селищах Чувашского и Татарского Поволжья. Она представлена в основном толстостенными сосудами с примесью дресвы и песка в глине, отчего поверхность их нерозная, шероховатая. Днища сосудов плоские, несколько выступающие за линию стенок, венчики слегка отогнуты, иногда украшены косыми насечками¹³. Как и на

¹² А. П. Смирнов. Волжские булгары, стр. 162.

¹³ Н. Ф. Калинин и д р. Именьковское городище, стр. 242; В. Ф. Ген инг и д р. Археологические памятники у села Рождест- вено, стр. 50.

43

других домонгольских булгарских поселениях, в пред- булгарских слоях на Хулашском городище встречаются обломки чашевидных сосудов с утолщенным дном, с примесью толченой раковины в тесте.

То обстоятельство, что позднегорсдецкая, или имень- ковская, керамика залегает в добулгароком слое и нередко смешивается с булгаракими остатками, свидетельствует о том, что в гтри-св и я жских землях до прихода южных кочевников жило финно-угорское население, участвовавшее впоследствии в этногенезе булгарского народа.

Значительную часть булгаракой керамики составляют сосуды хорошего обжига, желтого цвета различные оттенков (светло-желтые, ярко-желтые, желтые с красноватым оттенком, бурые). Сосуды этого /типа изготовлены из маложелезистых глин, залежи которых распространены на территории расположения городища. Весьма возможно, что из Хулаша и других городов Правобережья посуда вывозилась в левобережные поселения Волжской Булгарин: при раскопках этих поселений най-. жены сосуды указанного типа, хотя глины такого состава там не встречаются ^и.

В широком употреблении у населения исследуемого города были также сосуды красного цвета, местного же производства. Значительное количество окислов железа в тесте при незначительном содержании окислов кальция и магния, ослабляющих красный цвет при обжиге, обуславливало появление желтого цвета у сосудов, изготовленных из такой глины. Как отмечает О. С. Хованская ^{14 15}, различные варианты цвета и оттенков булгарских сосудов связаны также с температурой обжига. При температуре 300—400° происходит распад каолинита в глине, закисное железо переходит в окисное, придавая изделию желтый цвет. По мере повышения температуры, начиная с 700—800° постепенно образуется ангидрид алюмосиликата в виде непрозрачной темно-бурой массы бледных и бледно-желтых оттенков; в пределах 1200—1400° глина плавится и остекловывается.

Распространенной домонгольской посудой была также посуда коричневого цвета с вишневым оттенком, с глад-

¹⁴ О. С. Хованская. Гончарное дело города Болгара, стр. 341.

¹⁵ Там же, стр. 341—342.

44

кай маслянистой поверхностью. Количество обломков сосудов этого типа в керамическом материале доходит до 5—10 %.

Позднегородецкая посуда отличается от булгарской наличием дресвы и крупнозернистого песка в тесте. Лепная посуда обычно тонкостенная, сглаженная, обжиг — очажный, вследствие чего стенки имели прослойки серого и черного цветов; поверхность же сосудов обычно желтая с участками красноватого оттенка.

С приходом булгарских племен в технике изготовления глиняных изделий произошли коренные изменения. Еще в бытность их обитания на юге булгарские мастера применяли ручной гончарный круг, перенятый ими от византийцев,⁶. Они умели изготовлять сосуды самых различных форм, владели техникой лощения, разнообразными приемами орнаментации, производили хороший обжиг в закрытых горнах. Эти изменения хорошо прослеживаются на керамическом материале Хулаша.

Керамика городища Хулаш, по разработанной классификации типов посуды ^{* 17}, разделяется на следующие категории: 1) роршковидные— глубокие сосуды с невысоким широким горлом и раздутым туловом; 2) кувшинообразные —■ глубокие сосуды с высоким узким горлом и раздутым туловом; 3) мискообразные— неглубокие сосуды с широкой горловиной и слегка расширяющимся туловом; 4) чашевидные и блюдообразные — неглубокие сосуды без горловины, сужающиеся ко дну, и 5) стакановидные.

1. Горшковидные сосуды делятся на три группы. Первая группа: сосуды с диаметром горла меньше половины диаметра тулова; наиболее широкая часть тулавз приходится на 2/3 общей высоты; нижняя часть тулова имеет форму усеченного конуса. К плечикам прикреплены две-три небольшие, овальные в сечении ручки. Сюда относятся и корчаги.

Вторая группа: аосуды с диаметром горла больше половины наибольшего диаметра тулова; нижняя часть тулова также имеет форму усеченного конуса; в большинстве случаев без ручек (горшки).

*6 С. А. Плетнева. От кочевий к городам, стр. 134.

¹⁷ Т. А. Хлебникова. Гончарное производство волжских болгар X — начала XIII вв. МИА, № 111. М., 1962, стр. 96—100, 124.

45.

Третья группа: сосуды с диаметром горла несколько меньше наибольшего'диаметра тулова; наибольшее расширение тулова почти у самого горла, ко дну оно сильно суживается, дно значительно уже горла; ручек нет (горшки).

II. Кувшинообразные сосуды. Первая группа: диаметр составляет 1/3 наи- ' большего диаметра тулова; тулово высокое, наибольшее расширение его приходится на середину 'высоты. Днище по диаметру шире горла. Ручка, овальной формы в сечении, прикреплена верхним концом к середине горла, нижним — к верхней части тулова; некоторые типы сосудов имеют слив. К данной группе относятся кувшины.

Вторая группа: диаметр горла равен или немного больше половины диаметра тулова. Дно и горло примерно одинакового диаметра. Высота сосуда превышает наибольшую ширину. Овальная в сечении ручка прикреплена к горлу и тулежу таким же образом, как и у кувшинов. Сосуды данной группы, имеющие более широкое горло и низкое тулово, определяются как кринки.

Третья группа: сосуды с диаметром горла примерно на треть меньше диаметра тулова. Низкое тулово имеет расширение па середине его высоты. Общая высота сосудов приближается к диаметру тулова. Ручка прикреплена таким же образом, как и у сосудов первой и второй групп. Дно сосудов уже горла.

46

III. Мискообразные сосуды имеют диаметр горла несколько меньше наибольшего диаметра тулова. Диаметр сосуда значительно больше его общей вьюоты. Некоторые миски имеют небольшие ручки в верхней части.

IV. Чашевидные и блюдообразные сосуды не имеют горловины. В этой категории также выделено три группы Первая группа: верхняя часть сосудов имеет цилиндрическую форму; диаметр у венчика равен диаметру верхней части тулова:

(нижняя часть тулова суживается ко дну; сюда относятся чаши.

Вторая группа сосудов характеризуется расширенным верхом: диаметр венчика больше диаметра тулова; в зависимости от глубины определяются как чаши (глубокие) и миски (мелкие).

Третья группа: сосуды с суживающейся верхней частью (миски, чаши, светильники).

V. В самостоятельную категорию мы выделяем стакановидные сосуды особого назначения. Они имеют вид усеченного конуса с расширенной верхней частью тулова и сильно оттянутым наружу плоским венчиком. В Хула- ше в развалах- жилищ их найдено несколько.

Сосуды всех категорий и групп имеют венчики различных форм. Преобладающими типами являются венчики закругленные и заостренные в верхней части. У вен-

Рис. 22. Кувшины,

47

чяков горшковид- ных сосудов часто встречаются наружные утолщения, иногда с желобком, у незначительной части сосудов венчики имеют внутреннее утолщение.

В отдельную группу следует выделить также посуду типа хумов— больших толстостенных сосудов, служивших тарой. Обломки хумов, или пифосовидных сосудов, были найдены как в центральной части городища, так и по его окраинам.

Численно в керамике городища преобладают горшки, затем идут кринки, кувшины, корчаги, миски, чаши, светильники, а также пряслица различных форм. По составу теста и формам керамика не обнаруживает отличий от гончарных изделий других булгар- оких памятников домонгольского времени ¹⁸. Подавляющее большинство сосудов изготовлено из тонкоотмучен- ной глины с мелкозернистым песком, отдельные экземпляры горшков и крышки их — из хорошо отмученного теста с примесью мелкой толченой раковины или шамота. Некоторые сосуды (в основном горшки) содержат в тесте растительную примесь.

Лепная булгарская посуда обнаруживает такую же картину: горшки и кувшины изготовлены из тонкоог-

Рис. 23. Кувшины и стакановидный сосуд.

¹⁸ Т. А. Хлебникова. Гончарное производство волжских болгар X — начала XIII вв., стр. 130—131.

48

мученной глины с примесью мелкого песка, некоторые горшки вылеплены из грубого теста с шамотом.

При отделке сосудов булгарокие гончары широко применяли лощение, в качестве инструмента для этого обычно служили прямоугольной формы черепки. При раскопках гончарных горнов такие лощила обнаружены среди обломков посуды. Лощение наносилось по сырой глине после оформления орнамента. Лощили как столовую, так и кухонную посуду. Лощение производилось горизонтальными и вертикальными полосами, реже встречается наклонное и зигзагообразное лощение.

Нередки в керамике Хулаша сосуды, ан1Рабированн1ые тонким слоем вишнево-малинового оттенка. Для составления ангобного раствора использовали железистые глины в смеси с ми

Рис. 25. Светильники и погремушки.

неральной краской (охрой). Ангобиро- вание применялось для залицовки неровностей на поверхности сосудов и придания керамическим изделиям соответствующею вида и цвета. Ангобировавие гончарных изделий применялось булгарами еще ' и бытность их на юге¹⁹.

В оформлении ручек сосудов наблюдается своеобразие, свойственное в крае только булгарским керамическим изделиям. Основная масса ручек имеет в сечении овальную форму и полукруглую или вытянуто овальную профилировку. Вместе с тем в комплексе керамического материала имеется значительное количество ручек в виде стилизованных фигурок животных, очень похожих или совершенно одинаковых с подобными изделиями, найденными на других булгареких поселениях (Рождественское селище, Муромское, Билярское и другие городища²⁰). Такие ручки имели плоское сечение и представляли собой фигурки различных животных (лося, барана, медведя и др.). В некоторых стилизованных изображениях реальные формы утрачены настолько, что трудно определить, какое животное хотели изобразить. Встречено несколько экземпляров ручек с волютами в нижней части. Как отмечает С. А. Плетнева, сосуды с подобными ручками бытовали еще в сарматское время; в VIII—IX вв. они были широко распространены в поселениях Северского Донца (Дмитровский могильник), а также в Саркеле²¹.

Булгарская посуда на городище Хулаш богата разнообразием узоров. По способу нанесения можно выделить орнаменты следующих видов: резные, прочерченные, штампы и вдявления.

¹⁹ С. А. Плетнева. От кочевий к городам, стр. 116, 129.

²⁰ Т. А. Хлебникова. Гончарное производство волжских болгар X — начала XIII вв., стр. 136.

²¹ С. А. Плетнева, От кочевий к городам, стр. 116.

Рис. 26. Ручки сосудов.

-50

Резные орнаменты нанесены с помощью заостренных палочек. Наиболее широко распространены из этого "ид а орнаментов прямые и волнистые линии, нанесенные по горлу, шейке и тулову сосудов. Встречаются они как

самостоятельно, так и в сочетании друг с другом и с ямочными вдавления- ми и прочими узорами. К этому же виду орнаментов относятся треугольники, расположенные по плечикам и тулову сосудов, образуя фестоны. Шейки некоторых сосудов украшены каннелюрами, довольно часты разные елочки на шейках и по плечикам.

Прочерченные'орнаменты по способу нанесения сближаются с резными, но отличаются от них сложностью узоров: с помощью гребешка прочерчены параллельные волнистые линии, сплошные, прерывистые и очень мелкие "зуб чатые" волны и пр, которые встречаются в сочетании с прямыми линиями, ямочными ад явлениями, каннелюрами и другими узорами. Применялся также зубчатый чекан.

Рис 27. Орнаменты сосудов.

51

Сводка керамики по раскопам XX—XXVII

Штыки	К	Р 3	н а	Я	Ж е		т а	Я	Корич невая лощеная			Z е	э а я		Лепная булг				а р с к а я		С р у б н а я	Го родецкая	Итого !
	лощеная		простая		лощеная		простая				лощеная		простая		грубая с примесью		сглаженная с примесью
	хорошего обжига	ПЛОХОГО обжига	хорошего обжига	плохого обжига	хорошего обжига	плохого обжига	хорошего обжига	плохого обжига	хорошего обжига	плохого обжига	хорошего обжига	плохого обжига	хорошего обжига	плохого обжига	пе:ка	дресвы	песка	дресвы	раковины	шамота
	3	5	4	6	7	9	8	10	и	13 15		17	16	18
1	97	3	16	3	2332	148	674	ОО о X)	288 215 1'7			142	51	487	4				3				5088
2	44	3	1	—	1506	166	256	229	171 144 21			137	53	311									3045
3	47	—	—		768	46	149	182	111 72 8 20				44	91		4							153S
4	9	—	2	—	141	1	26	19	26 28 -			6	9	33									300
В	% %
1	1,9	0,03 0,3		0,03 45,8		2,9	13,3	11,9	5,6 4,5 0,3 -2,7 0,9 9,5 0,04										0,03
2	1,4	0,8	0,02	—	42,7	5,4	8,4	7,5	5,7 4,7 0,7 4,5 1,7					10,2
3	3	—	—	—	48,0	3	9,7	11,6	7,1 4,8 0,5 1,3 3,5					6,6
4	3	—	0,7	—	47,0	0,3	8,7	6,4	8,6 9,3 -			2	2	11	*

Сводка керамики по раскопам XI—XIV

S X 3 t- g	К	Р 3	н а	Я	Желтая				Корич невая лощеная		Серая				Лепна		я булгарская				К ЯЗ X О >>  о. и	Г о родецкая	Булгарская грубая гончарная												Итого
																							С шероховатой поверхностью с примесью						С гладкой поверхностью с примесью
	лощеная		простая		лощеная		простая				лощеная		простая		грубая с примесью		сглаженная с примесью
																							шамота		1 дресвы		крупного песка		шамота		дресвы		круп ного песка
	хорошего обжига	ПЛОХОГО обжига	хорошего обжига	плохого обжига	хорошего обжига	плохого обжига	хорошего обжига	2 2 о Ь х ^ о * ^ ХС П О	хорошего обжига	плохого обжига	хорошего обжига	плохого обжига	хорошего ' обжига	плохого обжига	песка	дресвы	песка	дресвы	раковины	шамота
																							хорошего обжига	ПЛОХОГО обжига	хорошего обжига	плохой обжига	хорошего ' обжига	плохого обжига	1 хорошего I обжига	плохого обжига	хорошего сбжнга	плохого обжига	хорошего обжига	плохого обжига
1	221	30	65	40	1662	1323	1643	2767	230	259	83	126	72	352	211	131	166	25	9	2	4	2	7					7		2	1	4		2	9446
2	117	23	80	24	1118	982	831	887	138	199	89	126	104	390	393	97	255	24	29	8	10	3				4						22	1	3	5957
3	46	2	14	—	428	273	326	404	52	74	26	64	34	137	50	83	79	29	5	2					2		37	11	1				2	4	2185
4	43	—	16	—	255	76	285	166	21	40	7	28	8	42	13	10	17	10	4	—														4	1045
5	5	11	3	40	22	9	2	22	22										3																139
6	3				12	41	13	9																											78
В % %		2,6	1	1	31,5			49		5,1		2. 2		4,5	3,6		десятые доли % %																Всего		18850

Сводка керамики по раскопам I, III—VI

Штыки	К	Р 3	сна	Я	Ж е л		т а	Я	Корич невая лощеная		Сер		а я		Л е		и н а	я	б у л	г а р с к		а я	С р у б н а я	Г ородецкая	Булгарская грубая гон							ч а р н а я
																									С шероховатой поверхностью с примесью						С гладкой поверхностью с примесью
	лощеная		простая		лощеная		простая				лощеная |		простая		грубая с примесью				сглаженная с примесью
																									шамота		дресвы		крупного песка		о 2 03 -г э 2	дре свы	круп ного песка
	хорошего обжига	! плохого 1 обжига	хорошего обжига	плохого об/: ига	хорошего обжига	ПЛОХОГО обжига	хорошего 1 обжига	ПЛОХОГО обжига	хорошего обжига	ПЛОХОГО обжига	хорошего обжига	ПЛОХОГО обжига	хорошего обжига	ПЛОХОГО обжига	песка	дресвы		шамота	песка	дресвы	раковины	шамота
																									о | 2 3 ж о * СХуО §°	плохого обжига	хорошего обжига	ПЛОХОГО обжига	хорошего обжига	плохого обжига	хорошего обжига	плохого обжига	хорошего обжига
1	99	14	18	28	1821	66i	639	541	245	192	170	238	29	101				14		104	29	35	77		5		16
2	118	1	4	—	1306	741	338	747	204	191	91	123	23	143				127		134	110	113	280		16		21
3	164	-	48	2	860	432	341	462	173	210	94	341	21	67				236		152	21	79	323		26		53
4	36	1	—	—	708	401	198	535	68	76	20	56	85	86				78		147	19	17	140		1		13
5	16	-	2	1	177	43	51	96	31	26	3	7	4	18				21			7	6	19		4		3
6	—	22	5	—	150	26	53	44	64	28	1	—	—	1				3		44	—	2	16
7	7	—	4	—	131	61	50	57	22	8	—	1	6	12				10		—	8	1	2
8 о	1	—	—		27	3	6	6	10	—	-	2						1		—	8	—	3		4
Ров	17	5	7		17	10	87	66	12	6	—	1

Из указанных видов орнаментов наиболее широко применялись резные линии и прочерченные волны, которые покрывали верхнюю часть сосудов почти всех форм и размеров. Ямочными узорами орнаментированы большей частью мелкие сосуды, каннелюры нанесены на горловины крупных сосудов (кувшинов, кринок и др.).

Из указанных украшений характерными для булгареной керамики были линейные и волнистые орнаменты, которых в добулгарское время в Поволжье не встречалось. По мнению С. А. Плетневой, этот тип орнамента и древности являлся типичным для византийских простых сосудов, и появился он среди приазовских булгар под влиянием византийских мастеров, поселившихся в Крыму ²². Следует также отметить, что линейно-волнистый врнамент был известен еще древнетюркским кочевникам Центральной Азии²³.

v Орнамент Форм Ы 'ч сосудов \

X —— ■- линейный

волнистый

гребенчатый

округлые вдавления

прямоугольные вдавления

| "резная- 1 елочка

каннелюры

треугольники заштрихован ные

фестоны

оттиски веревки

растительный узор

Горшки ...

+

+

+

+

+

+

+

+

Корчаги ...

+

+

+

+

+

+

Кувшины ..

+

+

+

Кринки...

+

+

+

_i_

Миски ....

+

+

Блюда, чашки

+

+

+

Светильники .

+

Крышки ...

+

+

+

На днища сосудов, изготовленных на ручном круге, обычно в центральной части днища иногда наносились ремесленные рельефные знаки-клейма. Некоторые клейма на днищах хулашских сосудов идентичны клеймам на

²² С. А. Плетнева. От кочевий к городам, стр. 134.

²³ С. И. Руденко. Культура хуннов и Ноинулинские курганы. М,—Л., 1962, табл. XXVI и XXVII.

53

гончарной посуде из Большетарханского могильника ²⁴ и Билярского городища ²⁵.

Клейма на булгарскчх сосудах обнаруживают сходства и параллели с тамгами — родовыми знаками собственности, какими широко пользовались древнетюркские племена, а также древние чуваши и казанские татары. За неимением достаточного материала трудно дагь объяснение этому явлению, но тем не менее можно предположить происхождение знаков мастеров от тамг: с ними и. х роднит не только близкое сходство, но и существование различных вариантов внутри той или иной группы, что указывает, по-видимому, на родственные связи р е м е с л ениик ое — гон ч а р ов.

Рис. 28. Клейма на днищах сосудов.

Наличие сходных знаков на сосудах из различных булгарских памятников, в данном случае из Хулаша, Большетарханского могильника и Билярского городища, указывает, как полагают, на генетические связи некоторых групп их населения, оказавшихся в разных местах в результате расселения их предков. Однако это явление также требует дальнейшего накопления материала и тщательного изучения ²⁶.

При раскопках на городище Хулаш найдено большое число глиняных пряслиц различных форм: цилиндрической, усеченно-биконической, блоковидной, уплощевно- шаровидной. Значительная часть пряслиц имеет одина-

²⁴ В. Ф. Г е н и н г, А. X. Халиков. Ранние болгары на Волге, отр. 38; табл. I, 8, 9; II, 5, 9; III, 2; IV, 5; V, 2, 6; VI, 4, 9.

²⁵ Т. А. Хлебникова. Гончарное производство волжских болгар X — начала XIII вв., стр. 151—152.

²⁶ Там же, стр. 152.

54

ковы о размеры и стандартные формы. Некоторые напряс- ла плоско-цилиндрической формы изготовлены из обломков толстостенных сосудов, края их обработаны на каменных круговых точилах. На отдельных экземплярах подобных пряслиц имеются орнаменты, характерные для сосудов. Напряела этой группы изготовлены, по-видимому, в домашних условиях, как это наблюдалось еще в недавнем прошлом среди чувашей.

Керамическ и е пряслица различных форм, широко распространенные на булгарских поселениях, известны и в памятниках добул- гарского времени²⁷. Глиняные пряслица Хулаша находят себе аналогии, в частности, в материале Большетар- ханекого могильника ²⁸.

Рис. 30. Крышки сосудов, детские сосудики и глиняные шарики (шак чулё).

²⁷ П. Н. Старостин. Памятники именьковской культуры, стр. 21, табл. 21.

²⁸ В. Ф. Г е н и и г, А. X. Халиков. Ранние болгары на Волге, стр. 45, табл. XI, 1—4_

55

При раскопках останков жилых строений к хозяйственных ям обнаружено множество глиняных шариков небольших размеров диаметром от 0,8 до 1,3 см. У чувашей подобные шарики служили детскими игрушками (шак чулё). Найдены также глиняные погремушки, мелкие сосудики :и другие поделки.

Косторезное дело. На городище найдены изделия из кости и рога: рукоятки ножей, накладки лука, гребешки, наконечники стрел, кочедыки, мундштуки для музыкального пузыря, трубочки от бурдюков, напершие булавы и пр. Некоторые костяные предметы (ручки ножей, гребешки и игр.) тщательно отполированы и украшены циркульным орнаментом. На поверхности костяного наперший булавы обнаружена надпись, содержащая некоторые рунические знаки.

Обработка кожи. Местное кожевенное производство обеспечивало потребности населения,в различных изделиях. Из кожи выделывались принадлежности сбруи, обувь, бурдюки, хозяйственные сумки, ремни и другие изделия. Население города пользовалось, по-видимому, кожаной обувью. Не случайно русский летописец отмечал, что "они (булгары) все в сапозех" ^{29 30}. О форме обуви судить трудно, поскольку целых экземпляров не сохранилось. Можно лишь предполагать, что недавние кочевники носили, по традиции, обувь на мягкой подошве.

Значительная часть горожан, особенно бедные слои, и сельское население носили лапти. Об этом свидетельствуют находки на булгарских городищах и селищах ³⁹, в том числе и в Хулаше, костяных и железных кочедыков.

Обработка дерева. Обработка дерева и плотницкое дело занимали в городском ремесле важное место. На Хулашском городище найдены разнообразные инструменты и орудия плотников: топоры, скобели, долота, буравы, стамески и др. Смешанные леса в окрестностях города давали необходимый лесоматериал в достаточном количестве. Фундаменты зданий и оборонительные стены с башнями сооружались из дубовых бревен, остатки их сохранились в отдельных местах в виде плах.

28 ПСРЛ, т. 1, вып. 1, стр. 84.

³⁰ А. П. Смирнов. Волжские булгары, стр. 127.

56

Стенки многих хозяйственных ям и погребов были обшиты дубовыми досками. Из дерева изготовляли посуду и тару: ложки, блюда, корытца, бочки, кадушки, . бураки и пр., а также различные предметы быта. В большом количестве дерево шло, естественно, н а строительство срубов, глинобитных домов, телег, лодок, ручек разнообразных орудий труда.

Рис. 31. Изделия из кости.

Украшения. Современное местное население неоднократно находило на городище различные. украшения, которые хранятся ныне в Государственном музее Татарии и в фондах экспедиции КФАН. В числе их в литературе упоминаются серебряные плетеные браслеты, золотые предмет: л

(к сожалению, не указано, какие), метал аическая ушарь и слитки серебра ³¹.

Рис. 32. Предметы украшения.

31 Н. Ф. Калинин, А. X. Халиков. Итоги археологических работ, стр. 88.

57

В ходе раскопок на городище нами найдены предметы одежды и украшения (сюльгам, брас- *леты, пряжки, бронзовые пуговицы, бусы).

Бронзовый сюльгам с гнездами на концах был найден в четвертом штыке раскопа XVI. Из подвесок следует упомянуть височное бронзовое 'кольцо в полтора оборота, ножевидную лодвес- Рис. 33. Изделия из цветных металлов. _Ку _с обломленным

ушком (раскоп XX, уч. 68, шт. 4). Простые медные кольца с . незамкнутыми концами и серьги с овальным кольцом и других форм встречаются в материалах Большетархэнского могильника ³². Из нагрудных украшений следует отметить лунницу с выступающим ушком, пронизи из витой медной проволоки, коромыслообразные коетыльки- подвески, бронзовые пуговицы салтовского типа с орнаментированной поверхностью. Поясные пряжки встречаются двух типов: бронзовые с полукруглым кольцом и железные подпрямоугольной формы.

Большим р'азнообраэием отличаются бусы, среди которых по материалу выделены: 1) оердоликовые — плоские, восьмигранные, призматические; 2) стеклянные— шаровидные и бочковидные — голубого, синего и желтого цветов. В кирпичном здании была найдена крупная бусина из глухого стекла с глазками белого цвета, имеющая полное сходство с глазчатыми бусами, найденными в Большетарханском мошлынике³³.

Изучение всего комплекса материалов позволяет представить четкую картину культурной прееметвен-

32 в. Ф. Г е н и н г, А. X. X а л и к о в. Ранние болгары на Волге, табл. XIV, 1—3, 8.

33 Хам же, табл. XIX, 18.

58

ности булгарских памятников раннего средневековья, в частности Большетархаиского и ■ Танкеевского могиль- ников, и городища Хул aim.

Многие типы предметов украшений из этого городища имеют близкие аналогии в материалах памятников салтоео-маяцкой культуры³⁴. Это обстоятельство несом-, . неюно свидетельствует о сохранении волжскими булгарами культурных традиций обоих . степных предков, а также о существовании широких торговых связей между Хулашом и южными городами.

Торговля

Булгарские города занимали ключевые позиции в торговле Руси со странами Востока. Русские летописцы отмечали особое значение волжского магистрального пути: "Из Руси можеть ити по Болзе в Болгары и в Хвалисы и "а въсток доити в жребии Симов" ’. Столица государства город Булгар, расположенный у слияния Камы с Волгой, являлся центром торговли пушниной и был связан с И тилем, крупной международной ярмаркой в низовьях Волги и Прикаспии. С Булгаром имели тесные связи другие булгарские города, в том числе и Хулаш.

Купцы из южных стран поднимались в булгарские города по Волге в полую . воду, с открытием навигации. Изображения пейзажа Поволжья с погруженными в воду . деревьями в арабских и персидских известиях^{* 1 2}- отчетливо говорят о весеннем паводке, когда начиналась, торговля по Волге. Характер самой торговли: закупка пушнины—обусловливал необходимость прибытия купеческих судов к рынкам вскоре после окончания охотничьего сезона.

По свидетельству арабских географов, суда шли вверх против течения два месяца, вниз это расстояние покрывали за 20 дней³. На один рейс судам требовалось около трех месяцев. Следовательно, за навигацию

34 См.: С. А. Плетнева. От кочевий к городам, табл. 3 и 4,

1 ПСРЛ, т. И, вып. 1. Пг., 1923, стр. 6.

2 Б. Н. За ход ер. Каспийский свод сведений о восточной Европе. М.. 1962, стр. 24.

3 ф. ф. Вестберг. К анализу восточных источников о Воет точной Европе. ЖМНП, н. с., т. XIII, 1908, стр. 400.

59

караваны судов могли совершить по Волге только один полный рейс: вверх и вниз или вниз и вверх.

Основную массу пушнины булгарскве купцы доставляли из стран -вису и йура. Однако пушным зверем издревле славилось и Среднее Поволжье, в жизни населения которого лесной промысел играл очень немаловажную роль. Шкуры соболя служили здесь в качестве денег, ими же население платило дань.

В международной торговле Хулаш также играл, по-видимому, видную роль. Он являлся крупным ремесленно-торговым центром в западной части Волжской Булгарин. Не исключено вероятия предположение, что восточные купцы на своих судах заходили не только в камские воды, но и в Свиягу, по которой по высокой воде весной легко могли добраться до Кильны и по ней до Хулаша. И в настоящее время в весеннее половодье р. Кильна в своем нижнем течении, сливаясь с Свиягой и образуя широкую пойму, становится судоходной для мелких судов. Население присвияжских деревень и южных лесных районов Чувашского Поволжья могло сбывать свою охотничью добычу именно в Хулаше, с которым имело тесные торговые связи, поскольку Хулаш занимал ключевую позицию в сухопутной торговле с русскими городами. Весьма возможно, что хулашские купцы сбывали изделия городских ремесленников среди населения лесостепных районов междуречья Цивиля и Свияги. Хулаш мог являться перевалочным пунктом в торговле между приволжскими булгарокими городами и западными районами Волжской Булгарин, границы которой простирались до самой Суры. Город был расположен всего в 30 км от Волги и 40 км от Булгара и, естественно, имел постоянные связи с приволжскими городами, куда восточные товары поступали в первую очередь. В их числе следует отметить стеклянные и штампованные белоглиняные сосуды из Средней Азии, широко распространенные там с XI по XIV вв. включительно. По-видимому, отсюда шли и некоторые типы бус. Заслуживают большого внимания фрагменты стеклянных изделий, найденные на городище. В лаборатории МГУ они были подвергнуты спектральному анализу, результаты которого показывают, что стекло оливково- коричневого цвета изготовлено из натриево-кальциево- кремнеземпого ооетава с повышенным содержанием оки

60

си алюминия. По предположению Ю. Щаповой, производившей лабораторный анализ, такое -стеклянное изделие могло происходить, -судя -по составу, из средневековых мастерских Закавказья. Понвидимому, из Закавказья шли и некоторые образцы -посуды, покрытой зеленой поливой.

Оживленными были торговые отношения с Ру-сыо. Об этом свидетельствуют найденные при раско-пках в Хулаш-е поливная -зеленовато-моричневатого тона -посуда, -сердоликовые бипирамидальные и -призматические бусы и большое число шиферных пряслиц, . преимущественно розового цвета, различных форм (цилиндрические, бикон-ические, бочковидные, преобладают, однако, бикониче-окие пряслица). Нельзя не отметить, редкую, правда, находку русских плинф, изготовленных, по всей вероятности, руоскими . мастерами.

Рис. '34. Веси с гирьками.

Pi

Много вещей поступало из Хазарского каганата, главным образом металлические украшения и бусы из глухого стекла различных гонов с глазками.

На городище Хулаш найдены весы с чашечками для развешивания драгоценных металлов и гирьки кубической формы.

Являясь значительным ремесленно-торговым центром в западной части Волжской Булгарин, Хулаш играл значительную роль в развитии производительных сил края, в укреплении экономических связей между городами и сельскими поселениями и в целом способствовал развитию феодальных отношений в междуречье Свияги и Волги. По своему экономическому и социальному укладу Хулаш являлся феодальным городом.

Существование городов, подобных Хулашу, значительных по численности населения и уровню развития ремесленного производства, свидетельствовало о наступлении в X в. периода развитого феодализма в Волжской Булгарин.

Хозяйство

В хозяйственных занятиях населения Волжской Булгарин ведущую роль играли земледелие и скотоводство, причем земледелие постепенно вытеснило на второе место скотоводство,' являвшееся в. первый период жизни булгар на Волге их основным занятием. Такая эволюция хозяйства, обусловленная ростом производительных сил, отражала общую тенденцию развития феодальных отношений в Волжской Булгарии.

Земледелие. В Волго-Камском междуречье имелись благоприятные почвенно-климатические условия для развитии земледелия. В V—VI ibib. мордовские племена городецкой культуры освоили широкие степные пространства левобережья Средней Волги, возникло плужное земледелие. Находки в раскопках памятников добул- гарского времени (городище Балымеры, святилище Шолом) зерен полбы, ячменя, проса, пшеницы свидетельствуют о существовании вполне сложившейся системы обработки земли. Из указанных Зерновых культур наиболее древней являлась пшеница-двузернянка (полба), древняя мордва возделывала ее, наравне с другими

62

злаками, во второй половине 1 тыс. я. э. '. И в домонгольской Булгарин эта культура занимала ведущее место в хлебопашестве. В последующем преобладающее место среди зерновых стала занимать пшеница Не случайно Ибн-Русте, характеризуя булгар как народ земледельческий, из зерновых культур, ими возделываемых, в первую очередь упоминает пшеницу, затем ячмень, просо и др. ³. Гардиан в перечне культур тоже ставит пшеницу на первое место: "У них (булгар) существует обработка полей и сев, производятся разные зерновые, как-то: пшеница, ячмень, чумиза, чечевица, маш и кроме того всякое другое"⁴. В питании булгар продукты земледелия имели большой удельный вес⁵.

Почти все эти культуры возделывались местным населением еще до прихода булгар, однако некоторые из них стали играть большую роль в хозяйстве в булгар- скую эпоху. Так, значительно возросло значение бобовых и технических культур, главным образом конопли. Если у племен Городецкой культуры рожь не играла заметной роли, то в домонгольской Булгарин она получила широкое распространение⁶. В раскопках в Су- варе и других бунтарских поселениях в ямах-хранилищах были обнаружены зерна злаковых культур⁷.

Хулаш не представлял в этом отношении исключения; здесь в многочисленных зерновых ямах обнаружены зерна пшеницы мягкой (Tritieum vulgare ViH.), полбы (Triti'cum dieoccum Chiile), овса (Avena sativa L.) и др.

С приходом булгарских племен в Поволжье значительно расширилась обработка целинных земель с при-

1 П. Д. Степанов. К вопросу о земледелии древней мордвы. СЭ, III, 1950, стр. 163.

2 А. В. Кирьянов. К вопросу о раннебулгарском земледелии, стр. 285.

ЗА. Я. Г а р к а в и. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII века до конца X века по р. х.). СПб., 1870, стр. 263.

4 В. Бартольд. Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью. 1893—1894 гг. СПб., 1897, стр. 121 (ЗИАН, VIII серия по историко-филологическому отделению, т. 1, № 4).

ЗА. П. Ковалевский. Книга Ахмеда ибн-Фадлана, стр. 136.

3 А. В. Кирьянов. К вопросу о раннебулгарском земледелии, стр. 287.

⁷ А. П. Смирнов. Сувар, стр. 144 и др.

63

Мёнён'ием плугов с тяжелым лемехом. Хулаш был расположен на мощной степной черноземной почве, где сложилась, по-видимому, паровая система севооборота. Найденные на городище обломжи тяжелого лемеха и серпы развитой формы с зубцами свидетельствуют, что наступил новый этап в развитии земледелия в крае. Поэтому трудно согласиться с категорическим утверждением А. В. Кирьянова о том, что булгарские племена не принесли ничего нового в земледелие племен поздней городецкой культуры ⁸. Археологические данные убедительно доказывают, что с приходом булгар началась обработка земли тяжелым плугом (лемех обнаружен при раскопках на булгараких поселениях X—XII вв.) ⁹,— позднегородецкие племена применяли для обработки земли легкий безотвальный рал и мотыгу ^{10 *}. Тяжелый плуг пришел с юга, где его широко применяли земледельческие племена салтово-маяцкой культуры, в том числе и ооедлые булгары ^п.

Тюркоязычные племена сувар, или савир, по свидетельству восточных авторов, еще на Кавказе жили оседло, занимались скотоводством и полеводством ¹² и, по всей вероятности, имели совершенные по тому времени орудия обработки земли. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что арабские авторы, описывая жизнь волго-камских булгар и сувар, нище не выделяют последних как кочевых скотоводов. С самого начала заселения плодородных земель в бассейне рек Черемшана и Утки сувары прочно осели, занимаясь земледелием и скотоводством. Не случайно их вождь Вырыг решительно отказался от предложения Алмуша переселиться на летние пастбища. Помимо политических и идеологических мотивов —сохранения самостоятельности суварского княжества и отказа от принятия ислама,— немаловажную роль при этом играл, очевидно, сложившийся уклад их земледельческой жизни.

8 А. В. Кирьянов. К вопросу о раннебулгарском земледелии, стр. 283.

⁹ А. П. Смирнов. Волжские булгары, стр. 17.

ы А. В. Кирьянов. К вопросу о раннебулгарском земледелии, стр. 290.

и С. А. Плетнева. От кочевий к городам, стр. 144—145.

¹² Н. А. Караулов. Сведения арабских географов IX—X вв. по р. х. о Кавказе, Армении и Азербайджане. СМОМПК, вып. XXXVIII. Тифлис, 1908, стр. 5.

64

Небезынтересно отметить, что в земледельческой терминологии в чувашском и татарском языках названия многих зерновых культур восходят к булгарской эпохе и находят себе параллели в тюркских языках: ячмень — чув. урпа, тат., башк. арба; овес — чув. оёлё, тат. солы; горох — чув. парда, тат. борчак; конопля — чув. кангар, тат. киндер я т. д.

Можно предположить, что и земледельческий календарь чувашей восходит к бултарекому периоду интенсивного развития земледелия.

Таким образом, в булгарскую эпоху в технике обработки земли в Среднем Поволжье наступил новый этап: сложилась развитая по тому времени система полеводства е плужной обработкой почвы. Дальнейшее развитие земледелия хорошо прослеживается также на материалах раскопок Хулаша- Здесь были найдены разнообразные сельскохозяйственные орудия: обломки тяжелого лемеха, серпы, плужные ножи, мотыги, косы- горбуши тех типов, какие применяли булгары еще в бытность свою на юге ¹³.

Для размола зерна широко использовались ручные мельницы,— на городище жернова встречены неоднократно.

Найденные при раскопках глиняные фигурки хлебцев и лепешек, изготовленные для жертвоприношений, дают представление о том, какие караваи и лепешки выпекали булгарские женщины, какие наносили на них символические изображения солнца с обозначением четырех сторон горизонта. Обычай чувашских женщин ставить на сажаемые в печь хлебы подобные символические изображения невольно напоминает булгарские

Рис. 35. Ритуальные глиняные изображения хлебцев.

¹³ С. А. Плетнева. От кочевий к городам, стр. 145, рис. 38,

65

традиции в приготовлении хлеба, прослеживаемые на упомянутых имитациях хлеба.

Волжская Булгария, являвшаяся -страной развитого земледелия, играла большую роль в хлебной торговле в Восточной Европе. В русских летописях очень часто отмечаются факты вывоза пшеницы из Волжской Булгарин в Русь. При этом использовались, естественно, не только речные пути, но и -сухопутные через западные земли Волжской Булгарин.

Уровень техники земледелия, достигнутый в булгар- ское время, оказал большое влияние на дальнейшее развитие хлебопашества у народов Среднего Поволжья. Потомки булгаро-сувазских племен — чуваши, перенявшие -от своих предков навыки обработки земли, издавна славились как народ земледельческий.

Животноводство. На городище Хулаш в раскопах 1963 г. найдены кости следующих животных (определено В. И. Цалкиным) : крупного рогатого скота — 1113/33*; мелкого рогатого окота — 374/29; лошадей— 237/7; птицы — 251.

Кости домашних животных распределяются по пластам следующим образом (в раскопах 1964 г., определено В. В. Коло-цей) :

Пласты (штыки) Виды животных	1	2	3	4	Итога
Крупный рогатый скот	507/7	604/11	298/6	67/2	1476/26
Лошади	431/8	565/9	256/7	47/1	1299/25
Мелкий рогатый " скот	314/7	411/9	169/5	-*	894/21

В небольшом количестве встречены кости свиньи, собаки, кошки и домашней птицы, а также несколько костей верблюда.

Из приведенных данных видно, что в животноводстве ведущее место занимали разведение крупного рогатого скота и коневодство. Примерно в одинаковом

* В числителе указано общее количество определенных костей, в знаменателе-—число особей.

66

количестве с названными видами животных разводился и мелкий рогатый скот. Это количественное соотношение сохранялось как в первый период жизни города, так и в последующее время.

В этом отношении Хулаш значительно отличается от левобережных бунтарских -памятников. В остеологическом материале Булгара численно преобладали кости мелкого рогатого окота—-почти исключительно овец, на долю которых приходится более половины обнаруженных 1в слое X—XIV вв. особей. Второе место занимал " скотоводстве крупный ро-гатый скот, в значительном количестве представлены кости лошади. Количество свиных костей в Булгаре было крайне незначительным: 0,9 % костей и 6 % особей от общего числа костных остатков. Наличие их в остеологичвеком материале мусульманского города В. И. Цадкин ¹⁴ объясняет тем, что славяне- ремесленники занимали здесь целый квартал. Нахождение костей свиньи в Хулаше можно объяснить не столько проживанием в нем русских ремесленников, численность которых была, ш-видимому, незначительной, сколько почитанием большой частью населения языческой религии, как убедительно свидетельствуют об этом остатки языческих жертвоприношений на святилище, расположенном в черте города.

Трубчатые кости животных, в том числе лошадей, как правило, расщеплены для извлечения костного мозга. Содержание в большом количестве коней было обусловлено тем, что конина продолжала оставаться одним из основных продуктов питания. Ибн-Фадлан в мясном рационе булгар отмечает только конину: "Пища их — просо и мясо лошади, но и пшеница и ячмень у них в большом количестве" ¹⁵. Лошади -разводились и в качестве боевых животных. Упоминаемая в русской летописи тяжелая конница в булгарских войсках являлась основной ударной силой. Конь служил также в качестве тягловой силы при обработке земли, тяжелым плугом.

¹⁴ В. И. Цалкин. Фауна из раскопок археологических памятников Среднего Поволжья (Материалы для истории скотоводства — и охоты в СССР). МИА, № 61. М., 1958, стр. 274.

¹⁵ А. П. Ковалевский. Книга, Ахмеда ибн-Фадлана,. стр. 136.

Для изучения состава стада и характера скотоводства у хулашского населения важное значение имеют наблюдения В. И. Цадкина над скелетами и краниологическим материалом, полученным при раскопках бул- гарских памятников. Сравнивая скелеты крупного рогатого скота разных археологических периодов, он приходит к заключению, что по своим (размерам булгарский окот превосходил древнерусский лесной ¹⁶. Конское поголовье было неоднородно: часть лошадей по краниологической структуре была ближе к азиатским коням, другая — к древнерусским лесным. Это обстоятельство объясняется широкими связями Волжской Булгарин как со странами Средней Азии, так и с Древней Русью¹⁷. Мелкий рогатый окот представлен в костном материале молодыми особями: около половины овец и коз использовано в пищу в возрасте не более полутора лет. Бул- гарские овцы были более крупными, чем древнерусские лесные овцы, разводившиеся в X—XV вв., и по своим средним размерам приближались к современным туркменским ¹⁸. Возможно, крупные породы овец преемственно сохранились от времени кочевого скотоводства древних булгар. Свиньи своими размерами походили на свиней лесной полосы ¹⁹.

Скот давал не только мясо-молочные продукты, но и разнообразное сырье (шерсть, шкуры, рога и пр.), поставляемое для целого ряда городских ремесел (кожевенного, сапожною, ткацкого, войлочного, косторезного), изделия которых обнаружены при раскопках как в целом виде, так и в фрагментах.

Охота, лесные промыслы. Население города, расположенного вблизи больших лесных массивов, занималось охотой, главным образом добычей пушнины. Остатки диких животных, большей частью кости пушного зверя, а также лося, косули, кабана, лисицы, зайца составляют (В остеологическом материале 0,6 %• Примерно такая же картина наблюдается и на других булгар- ских поселениях: на городище Булгар, и селище Березовском дикие -составляют 0,5—0,7 % от общего коли-

16 В. И. Ц а л к и н. Фауна из раскопок археологических памятников Среднего Поволжья, стр. 235.

>⁷ Там же, стр. 249.

'б Там же, стр. 251.

19 Там же, стр, 257.

68

чеотва костей и 3,3—3,8 % особей. В. И. Цадкин справедливо утверждает, что в хозяйстве населения Волжской Булгарин охота имела сравнительно малое значение²⁰.

Из других лесных промыслов население занималось бортничеством, сбором дикорастущих плодов, ягод, грибов и пр. "В их лесах,— отмечает Ибн-Фадлан,— много меда в жилищах пчел, которые они знают и отправляются [к ним] для сбора этого [меда]"²¹. В смешанных лесах (повсеместно рос орешник: "Я не видел в их стране чего-либо в большем количестве, чем деревьев орешника",— пишет арабский путешественник²². В раскопках па городище частой находкой является скорлупа лесных орехов. В хозяйственных ямах обнаружены также семена лесных яблок. Как сообщает Ибн-Фадлан, дикие лесные яблоки отличались "большой зеленью и еще большей кислотой, подобной винному уксусу..." В сезон созревания в лесу собирали ягоды, Веоной, в период усиленного сокодвижения, в употреблении был березовый сок — жидкость "более приятная, чем мед. Если человек много ее выпьет, она опьянит его, как опьяняет вино и [даже] более"²³.

Сезонные сборы грибов, желудей и других лесных продуктов несомненно имели место в леоном промысле населения Хулаша.

Рыболовство. Исследуемый город был расположен в окружении малых и больших рек, из которых самое крупное — Свияга — протекает на расстоянии ©сего 1 км западнее его. Среди рыбьих костей, обнаруженных при раскопках, встречаются позвонки, ребра и чешуя довольно крупнык экземпляров карповых, леща, судака, щитки стерляди. Рыболовные крючки из железа, массивные грузила для сетей, найденные здесь же, могли быть использованы, по своим значительным размерам, для ловли крупных рыб. Населению приречных поселений рыболовство доставляло немалую долю продуктов питания. Кроме того, купцы регулярно привозили в город

²⁰ В. И. Ц а л к и н. Фауна из раскопок археологических памятников Среднего Поволжья, стр. 173.

²¹ А. П. Ковалевский. Книга Ахмеда ибн-Фадлана, стр. 138.

²² Там же, стр. 136.

²³ Там же.

69

свежую и соленую рыбу из приволжских городов. Волга славилась изобилием рыбы: "И в этой реке,— отмечает Абу Хамид,— есть такие виды рыб, подобных которым я вообще не видел на свете"²⁴. Рыбий жир употреблялся для освещения жилищ²⁵, так как он горит ровным пламенем без копоти. Судя по многочисленным и повсеместным находкам глиняных светильников, такой способ освещения домов в Хулаше являлся основным.

Ценным предметом вывоза в другие страны являлся рыбий клей. Благодаря высоким оклеивающим качествам рыбий клей широко применялся в различных отраслях ремесленного производства. Как сообщает Эллан, "он все склеивает, очень крепко держится на всем, к чему прилипает, и очень прозрачен на вид... Даже мастера изделий из слоновой кости употребляют его и выделывают прекрасные вещи"²⁶. Ремесленники Хулаша пользовались, надо полагать, рыбьим клеем местного производства.

Домашнее ремесло. В домашних промыслах большое место занимали прядение, ткачество и шитье одежды из домотканого сукна или холста. Среди вещей, обнаруженных при расчистке развалов жилищ, постоянно встречаются глиняные и шиферные пряслица.. Тяжелые керамические пряслица применялись, вероятно, при прядении шерсти; льняные нитки более плотны и тяжелее, при прядении их применяли небольшие легкие шиферные пряслица хорошей выделки.

В условиях сырой черноземной почвы в культурном слое ткань не сохраняется, поэтому судить о характере одежды населения города весьма затруднительно. Можно лишь предположить, что древние хулащцы носили такую же одежду, как и остальные волжские булгары в то время. Из деталей одежды при раскопках обнаружены пуговицы из бронзы и кости, застежки-крючки, пряжки от поясных ремней, фрагменты кожаной обуви. В небольшом количестве найдены портняжные инструменты (иглы, каменные утюжки) и сапожные (шилья и пр.).

42 "Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131—1153 гг.) ". М., 1971, стр. 27.

²⁵ Там же, стр. 28.

²⁶ Э л и а н, кн. VIII, гл. 7.

70

Время существования городища

Вопрос о датировке городища Хулаш впервые был поставлен Н. Ф. Калининым и А. X. Халиковым¹. На основании небольшого, но достаточно ясного материала они датировали поселение домонгольским временем, отметив ранний облик посуды и металлических изделий.

В числе находок ими указаны типичные бунтарские украшения, как, например, плетеные серебряные браслеты XI—XII вв. При раскопках 1962—1965 гг. были найдены сюльгамы с гнездами на концах, хорошо датируемые по аналогии с материалом мордовских могильников XII веком;н. э" и височное бронзовое кольцо в полтора оборота. Встречено несколько вещей салтов- ского типа, в том числе медные кольца с незамкнутыми концами, серьга в виде овального кольца. Не упоминая о вещах, имеющих широкие границы бытования, отметим сердоликовые бусы, многогранные плоские и призматические, как крупные, так и мелкие, датируемые XI в.; шаровидные бусы голубого и желтого стекла; встречены бусы лимонного тона, характерные для IX—X в,в. Найденная на территории пригорода глазчатая бусина цилиндрической формы характерна для сал- товской культуры и Болыпетарханскоро могильника. Такие украшения были распространены в домонгольское время. Надо отметить также шиферные пряслица, обломки поливной посуды киевского типа зеленовато-коричневого тона на красноглиняной основе, обломки русских плинф. Весь этот материал достаточно убедительно позволяет датировать городище домонгольским временем.

К настоящему времени неплохо изучена булгарская керамика, установлены ее изменения за время с X по XV вв. Выше, при характеристике гончарного производства, было отмечено, что разная степень обжига придает посуде различные цвета и оттенки. Как установлено, начиная с X в. встречаются различные категории сосудов всех цветов. Если для всего периода существования Булгарского государства характерно преобладав

¹ Н. Ф. К а л и н и н, А. X. Халиков. Итоги археологических работ..., стр. 85.

7 к

ние желтой посуды, точнее, темно-желтой, или, как ее некоторые называют, бурой, то для золотоордынского периода наиболее распространенной является, наряду с темно-желтой, красная и серая. Домонгольский период характеризуется темно-желтой, светло-желтой, коричневой и весьма небольшим числом красной. Для домонгольского периода характерно также лощение посуды. Конечно, единичные находки не дают возможности использовать образцы и фрагменты посуды в качестве основы датировки, и только располагая большим количеством керамического материала, можно решать вопрос определения возраста памятника.

За четыре года раскопок городища Хулаш было получено более 91 тыс. фрагментов керамики. За исключением отдельных находок срубной и Городецкой посуды, встреченных в переотложенном состоянии, полученный комплекс довольно четко укладывается в рамки домонгольского периода. Сравнительно небольшое количество посуды относится к салтовскому времени, таких обломков со всего городища имеется в собрании не более 500 штук. Остальная посуда представлена изделиями из хорошо отмученной глины с примесью тонкого песка. В их числе красной посуды не более 4 %, считая посуду хорошего и плохого обжига; желтой около 50 %; количество коричневой достигает 10 %. Число серой, весьма распространенной в золотоордынское время, невелико и составляет всего несколько процентов. Лепной немного, около 4 %. Крайне небольшое число посуды с примесью шамота и грубого песка, характерной для раннего периода (VIII—IX вв.), не дает оснований датировать сооружение городища этим временем, тем более, что для этого периода неизвестна посуда красного цвета, на городище же она встречается начиная с самых ранних слоев. Это позволяет относить время возникновения города примерно к X в. Соотношение отдельных групп сосудов, выделенных по цвету, характеризующему степень обжига, говорит о домонгольском времени, в пределах не позднее XII в. Вместе с тем незначительное колебание числа отдельных групп керамики по отдельным штыкам, в пределах нескольких процентов, позволяет утверждать, что город существовал недолго. Отсутствие вещей, характерных для золото- ордынского периода, и весь керамический материал не

72

позволяют относить памятник к XIII в., тем более к зо- лотоордынскому времени. Аморфность культурного слоя, многолетняя распашка и то обстоятельство, что в 30-х гг. XX в. здесь существовал поселок, исключают возможность расчленить толщину культурного слоя по отдельным небольшим хронологическим этапам.

В настоящее время мы располагаем только некоторыми цифровыми данными; позволяющими определить во времени комплекс керамики городищ центральной части Булгарокого государства. По-видимому, на периферии соотношение отдельных типов посуды будет иное. В частности, количество красной посуды здесь намного меньше, чем на городище Булгар, лощеной посуды несколько больше. Почти нет аветло-желтой керамики, которая на левобережье Волги, наряду с коричневой, является хорошим показателем домонгольского времени.

Все имеющиеся материалы дают основание датировать существование городища в пределах X—XII вв.

Вопрос о булгарских традициях в широком смысле требует разрешения в двух планах: во-первых, необходимо выяснить роль булгарских племен в этногенезе тюркоязычных народов Среднего Поволжья и булгарские традиции в их культуре; во-вторых, следует изучить влияние булгарюкой культуры на другие народы края. В настоящей статье мы рассматриваем булгарские традиции в культуре тюркоязычных народов — чувашей и татар.

Имеющаяся обширная историография по Волжской Булгарин свидетельствует о том, что вопрос о булгарских культурных традициях не является праздным, он давно интересует историков и имеет важное научное значение.

В рамках статьи не представляется возможным дать подробный историографический обзор поставленной проблемы. Тем не менее, считаем необходимым остановиться на некоторых характерных высказываниях историков, этнографов и археологов относительно исторической роля булгарской культуры.

Следует отметить, что интерес к истории волго-камских булгар и их культуре возник давно. Первым, кто со знанием дела подошел к булгар1акому культурному наследию, следует назвать татарского ученого муллу Хусейна Фейзханова, известного своими открытиями элементов чувашизма в булгарских эпитафиях '. Иселе- ¹

¹ X. Фейзханов. Три надгробных булгарских надписи. ИАО, т. IV. СПб., 1863, стр. 395—404.

167

давания "Именника болгарских царей" показали родство чувашского и дреинебулгарского языков ². В прошлом столетии такие видные ученые, как А. А. К уник³, В. В. Радлов ⁴, Н. И. Ашмарин⁵, 3. Гомбоч⁶, J. J. Мгк-,ко1а⁷ и др. на лингвистических данных обосновали теорию булгарского происхождения чувашского народа. В XIX же веке некоторые татарские историки стали выступать с возражениями против этой точки зрения. Так, Шит а б уд дин Марджани утверждал, что чуваши—-это саклабы (сакалибы), под которыми он понимал финнов⁸. Г. Ахмаров ⁹, доказывая родство казанских татар с древними булгарами, ссылался на то, что татары занимаются торговлей (Булгарекое царство было тоже тортовым), что развалины Болгар почитаются татарами, а чувашами якобы нет и т. д. При этом он упускал из (виду немаловажные исторические свидетельства о занятии сельского населения булгар и особенно сувар плужным земледелием, по каким-то неизвестным нам соображениям игнорировал общеизвестный факт почитания чувашами развалин Сувара и Би- ляра¹⁰. Еще В. Ф. Смолин ¹¹ убедительно показал

² J. J. М i к к о 1 а. Хронология дунайских болгар. ИОАИЭ, т. XXIX, вып. 4. Казань, 1916, стр. 129—161; А. Попов. Обзор хронографов русской редакции. М., 1866, вып. 1, стр. 25—26.

3 А. К у н и к. О родстве хагано-болгар с чувашами по славяноболгарскому именнику. "Записки" Академии наук, т. XXXII. СПб., 1879, стр. 120—121.

⁴ Там же, стр. 138.

5 Н. И. Ашмарин. Болгары и чуваши. ИОАИЭ, т. XVIII, вып. 1—3. Казань, 1902.

в Z. Gombocz. Die bulgarisch-tiirkischen Lehnworter in der ungarische Sprache. Helsinki, 1912.

⁷ J. J. Mikkoia. Die Chronologie der turkischen Don;iu- bulgaren. USFOu, XXX. Helsinki, 1914.

⁸ Ш. Марджани. Книга полезных сведений о состоянии Казани и Булгар. Ч. 1. Казань, 1888, стр. 13 (На татарском языке).

⁹ Г. Ахмаров. История болгар. Казань, 1909 (На татарском языке).

¹⁰ Н. И. Ашмарин. Об одном мусульманском могильном камне в загородной архиерейской даче в Казани. ИОАИЭ, т. XXI, вып. 1. Казань, 1905, сгр. 105; В. Г. Егоров. К вопросу о происхождении чуваш и их языка. "Записки" ЧНИИ, вып. VII. Чебоксары, 1953, стр. 79.

¹¹ В. Ф. Смолин. К вопросу о происхождении народности камско-волжских болгар. Казань, 1921, стр. 55.

168

несостоятельность и примитивность аргументов, приведенных упомянутым автором.

По пред положению Н. Н. Фирсова ¹², в Волго-Камье чуваши обитали еще до прихода булгар. Такая точка зрения находит себе сторонников, как известно, и в настоящее [время (А. X. Халиков, П. Н. Старостин).

Чувашские буржуазные националисты в первые годы Советской власти отстаивали мнение, [Согласно которому чуваши и только чуваши — единственные потомки булгар Так, например, М. П. Петров писал: "Прямыми и чистыми потомками булгар необходимо и должно считать одних чуваш" ¹³. Д.,П. Петров (Юман), М. П. Петров, А. П. Прокопьев-Милли раздували в своих работах миф о "золотом веке", который будто бы существовал в эпоху Волжской Булгарин; в этом "здоровом государстве" чуваши якобы были "свободны и самостоятельны"^{14 15} и т. д. Идеализация булгарской истории буржуазными националистами, игнорирование ими классового строя в булгарском обществе и социальных противоречий в нем преследовали националистические политические цели возрождения Булгарского государства в условиях Советской власти.

Фальсификация булгарской истории буржуазными националистами своевременно была разоблачена. Тем самым были заложены теоретические основы для изучения роли булгарского наследия в истории народов Среднего Поволжья. Тем не менее, вопрос о булгарском культурном наследии до сих пор продолжает оставаться объектом острых споров на [научных конференциях л в печатных работах. Так, на конференции, посвященной происхождению казанских татар (1946 г.), отдельные татарские историки категорически утверждали, что чуваши яе имеют никакого отношения к булгарам, что "казанский татарский язык является прямым продолжением булгарского языка", что о чувашах "нельзя сделать вывод, что они являются прямыми потомками булгар"'⁵ и т. д.

¹² Н. Н. Фирсов. Чтения по истории Среднего и Нижнего Поволжья. Вып. II. Казань, 1919, стр. 26.

¹³ М. П. Петров. О происхождении чуваш. Чебоксары, 1925, стр. 52.

¹⁴ Там же, стр. 44; его же. Краткие очерки из чувашской истории. Чебоксары, 1928, стр. 98—99 (На чувашском языке).

15 Сб. "Происхождение казанских татар". Казань, 1948, стр. 142.

169

Известные советские ученые —■ историки и лингвисты— не раз указывали на абсурдность споров о причастности и непричастности чувашей к булгарской культуре. Академик М. Н. Тихомиров на сессии в Казани в 1946 г. заявил, что "спор-то о том, кто является потомками булгар — татары или чуваши — происходит потому, что мы не хотим обратить внимание на то, что и татары, и чуваши являются потомками булгар" ¹⁶. С. П. Толстов также подтвердил эту мысль, утверждая, что "безусловно историческими потомками тех булгар, которые оставили нам эпиграфические памятники XIII—XIV века, являются и чуваши, и татары" ¹⁷. Известный тюрколог С. Е. Малов заявил на той же сессии, что признает "болгарскую теорию происхождения чуваш совершенно правильной, пока не опровергнутой для меня как для языковеда"¹⁸.

Таким образом, в советской исторической науке и этнографии вопрос о роди булгарской этнической общности в формировании чувашского и татарского народов в основных чертах давно разрешен. Казалось бы, усилия ученых должны быть теперь направлены на углубленное изучение наследия булгар в культуре генетически родственных с ними народов Поволжья. Однако в историко-этнографических и археологических работах некоторых казанских исследователей, изданных за последнее десятилетие, булгаракая проблема снова приобрела остро дискуссионный характер. В монографиях "Введение в булгаро-татарскую эпиграфику" Г. В. Юсупова ¹⁹, "Татары Среднего Поволжья и При- уралья"²⁰ и других работах упорно проводится мысль о том, что будто бы казанские татары являются единственными потомками волго-камских булгар²¹. "С гибелью Булгарюкого государства,— читаем в книге о татарах,—• высокая культура его населения не исчезла, а была унаследована и развита казанскими татарами"²²;

¹⁶ Сб. "Происхождение казанских татар", стр. 120.

¹⁷ Там же, стр. 135.

¹⁸ Там же, стр. 118.

19 Г. В. Юсупов. Введение в булгаро-татарскую эпиграфику. М,—Л., 1960, стр. 88.

20 "Татары Среднего Поволжья и Приуралья". М., 1967 (Далее: "Татары").

²¹ Там же, стр. 374.

²² Там же.

170

"булгары, пришедшие из Закамья, постепенно консолидировались в народ, который русские стали называть "новые булгары", "казанцы", а позднее "казанские татары" — и т. д. в этом же духе. Чуваши же везде представлены в числе финно-упорших народов края²³. Совершенно очевидно, что не следует противопоставлять культуру финно-угорских племен бунтарской по уровню их развития. Очевидным является тот исторический факт, что аборигенное население Среднего Поволжья в вековой трудовой деятельности добилось огромных успехов в освоении края, в развитии производительных сил и выработало самобытную материальную и духовную культуру, которая оказала немалое (влияние на пришлых кочевников. В настоящее время не вызывает сомнений и то (научное положение, что местные предки чувашей были выходцами из (среды финского населения края. Вместе с тем исторические данные убедительно свидетельствуют, что не меньшую роль играли в формировании чувашей буЛгаро-суваракие (сувазюкие) племена. Следовательно, никто не думает искусственно приобщать чувашей к булгарокой культуре,—- объективная действительность этнических процессов убедительно подтверждает участие булгар и сувар в этногенезе чувашей. В этом отношении книга "Татары Среднего Поволжья и Приуралья" дает огромное множество фактических этпографичеаких данных, подтверждающих, как будет показано ниже, родство предков чувашей и татар.

В книге В. Ф. Генияга и А. X. Халикова о ранних булгарах на Волге в сущности пересматривается ранняя история Волжской Булгарин под тем углом зрения, что 'В формировании ее культуры булгары решающей роли якобы не играли. Что же касается чувашей, то авторы этой книги снова поднимают на щит старую гипотезу о появлении их предков в Поволжье еще до прихода бунтарских племен и независимо от них.

Краткий обзор историографии проблемы булгарско- го наследия в культуре народов Поволжья убеждает нас в том, что данный вопрос не утратил своего- научного значения и что необходимо более подробно осветить его.

²³ "Татары", стр. 133, 349.

171

Следует, однако, оговориться, что в данной статье не ставится задачей рассмотреть вопросы происхождения казанских татар и чувашей, поскольку сложность этой проблемы требует комплексного решения ее усилиями многих специалистов. Тем не менее, совершенно очевидным является тот факт, что одним из основных компонентов в этногенезе татар и чувашей безусловно являлись волго-камские булгары. Археологические данные, подтверждающие участие булгар и сувар в этногенезе чувашей, в настоящей книге приведены в достаточном объеме. В этнографической литературе о чувашах и казанских татарах содержится огромный фактический материал, свидетельствующий о генетическом родстве их общих предков, выходцев из волго-камоких булгар.

В материальной культуре двух братских народов сохранилось немало традиций, восходящих к бунтарской древности.

Селения татар и чувашей, особенно анатри (низовых), расположены, как и булгарские селища, обязательно вблизи рек, в низинах. Усадьбы теснились, располагаясь кучками, вследствие чего улицы и переулки делали неожиданные повороты и нередко оканчивались тупиками²⁴. Подобное кучное расположение усадеб родственников являлось характерным не только для чувашских и татарских, но и для башкирских селений²⁵. По мнению Bj. А. Сбоева ^2б, Н. В. Никольского²⁷ и других этнографов, околотки древней чувашской деревни первоначально состояли из одной обширной усадьбы родоначальника, внутри которой ставились дома его сыновей. Когда заполнялась вся территория усадьбы, другие члены рода селились по соседству, основывая новую обширную усадьбу, которая также постепенно заполнялась. Как полагает Н. В. Никольский, заселение происходило от жилища родоначальника по радиусам, и усадьба его оказывалась в центре околотка; между отдельными группами

²⁴ И. И. Воробьев. Материальная культура казанских татар (Опыт этнографического исследования). Казань, 1930, стр. 175—177; См.: "Татары Среднего Поволжья и Приуралья", стр. 87.

²⁵ С. И. Руденко. Башкиры. Историко-этнографические очерки. М. —Л., 1955, стр. 247.

²⁶ В. А. Сбоев. О быте крестьян Казанской губернии. Казань, 1856, стр. 18—19.

27 Н. В. Никольский. Краткий курс этнографии чуваш. Чебоксары, 1928, стр. 220.

172

усадеб образовывались кривые улички и тупики²⁸—создавалась своеобразная планировка, вернее, отсутствие всякой планировки чувашских деревень. "Эти признаки явились,— отмечает он,— как результат влияния родового быта на расселение чуваш. Самобытные виды чувашского расселения таят в себе элементы былого кочевого устройства становищ. К элементам кочевья относятся круговое заселение, стремление селиться по замкнутой кривой, включающей в себя отдельное гнездо селения"²⁹.

У чувашей и татар долгое время бытовали традиции патронимических групп, которые выражались прежде всего в том, что пахотная земля одной деревни делилась по жребию по числу корневых тамг родственных поколений; в свою очередь, каждый участок делился внутри родовой группы по семейно-дворовым тамгам, по которым обозначались полосы земли³⁰.

Устойчивые традиции кучного расселения у чувашей и татар в прошлом несомненно восходили к древним булгарам, в поселениях которых, как уже отмечалось, не удается при раскопках проследить какую-либо строгую планировку: дома в них располагались отдельными группами, образуя гнезда.

Основным типом жилищ у чувашей (?урт) и татар (jurt) был четырехстенный сруб³¹. Древнебулгарский дом-сруб, квадратный,в плане, с глинобитной печью можно считать прототипом этих жилищ. Открытые в Суваре жилища имели подполья, вследствие чего пол возвышался над поверхностью земли³². Такими же конструктивными особенностями отличался чувашский дом. По древнетюркскому обычаю, жилища ставились выходом на восток³³. Планировка усадьбы, открытой раскопками в

²⁸ Н. В. Никольский. Краткий конспект по этнографии чуваш. Казань, 1919, стр. 44.

²⁹ Н. В. Никольский. Краткий курс этнографии чуваш, стр. 220.

⁸⁰ "Татары", стр. 223; В. Д. Димитриев. История Чувашии XVIII века. Чебоксары, 1959, стр. 140, 465—467.

³¹ А. П. Смирнов. Волжские булгары, стр. 203, 237—239; Н. И. Воробьев. Материальная культура казанских татар, стр. 194—195; "Чуваши", ч. 1, стр. 176—177.

³² А. П. Смирнов. Сувар, стр. 84.

³³ Н. И. Воробьев. Материальная культура — казанских татар, стр. 202.

173

Суваре, огражденной со всех сторон забором³⁴, близко напоминает чувашскую усадьбу.

В конструкции других типов булгарских жилищ (глинобитных домов и легких летних шалашей), а также хозяйственных сооружений и погребков можно найти немало элементов, которые сохранились и впоследствии нашли продолжение в жилых и подсобных строениях чувашей и татар).

В хозяйственных занятиях чувашей и татар этнографы отмечают наличие специфических особенностей, уходящих корнями также к древним булгарским предкам. Н. И. Воробьев указывает, что у татар "остатки кочевничества сильно сохранились, больше, чем у чувашей"³⁵. Исторические корни этих особенностей Н. И. Воробьев справедливо искал в экономике древних булгар. "... В Булгарском государстве,— отмечает он,— среди несвязанного с торговлей... сельского населения было две группы: оседлая земледельческая и кочевая скотоводческая... При татарском завоевании... население потерпело значительные сдвиги, подавшись к северу и северо-западу, причем, после успокоения военных событий, одна часть населения так и осталась вне древней территории Болгарии, изолировалась и явилась предками современных чуваш, а другая, оставшаяся на месте, превратилась впоследствии в татар, получив немалое количество новых этнических примесей... Под влиянием разгрома бежали обе указанные части населения, а так как военные события... продолжались не один год, то возможно, что земледельческая часть населения на новых местах опять занялась своим делом и уже не вернулась, а кочевая, как более подвижная и тем паче лишенная возможности вести хозяйство в лесном правобережья Волги и северном Закамьи, вернулась на прежние места. Таким образом, после татарского завоевания на старой болгарской территории перевес резко перешел на сторону кочевников, к которым присоединились еще новые кочевые же элементы, явившиеся в результате завоевания. и из этих элементов начали формироваться татары. Конечно, нельзя говорить, что все земледельцы ушли.

³‘^! А. П. Смирнов. Волжские булгары, стр. 84,

³⁵ Н. И. Воробьев. Материальная культура казанских татао, стр. 427.

174

или, что все не вернулись, но указанное нами допущение может объяснить большее количество пережитков кочевой эпохи у татар, чем у чуваш, т. к. иначе пришлось бы допустить резкую смену болгарского населения татарским, что противоречит историческим фактам и, в значительной степени дакав ааной, теории болгарского происхождения чуваш" ³⁶. Далее Н. И. Воробьев заключает, что "кочевой быт для татар приходится считать основой их культуры... "³⁷. К остаткам кочевнического быта относятся некоторые особенности обстановки жилища татар — с вмазанным в печь котлом, с нарами и многочисленными перинами и подушками на них; в одежде— бытование широких шаровар, своеобразная конструкция ткацкого станка и т. д.; большая, чем у соседей, любовь к скоту, особенно к лошадям, скачки во время народных праздников джиена и сабантуя и т. д. ³⁸

Общепризнано, что основу культуры чувашского народа составляло земледелие. Булгарские традиции земледельческого уклада наблюдаются у них во всех областях быта и культуры. Долгое время у чувашей бытовали булгарские орудия обработки земли — ага (чув. акапус, тат. сабан), а также косуля. Металлические части чувашского агапусь — тёрен (лемех) и шарт (резец) —совершенно однотипны с булгарскими, найденными при археологических раскопках³⁹. К древнебулгарскому времени восходят, по-видимому, многие термины, связанные с земледелием, и названия злаковых культур в чувашском и татарском языках:

чувашек.	-татарск.	русск.
пари	борай	полба
сёлё	СОЛЫ	овес
урпа	арпа	ячмень
парда	борчак	горох
кантар	киндер	конопля
тула	бодай	пшеница

³⁶ Н. И. Воробьев. Материальная культура казанских татар, стр. 427—428.

³⁷ Там же, стр. 428.

³⁸ "Татары", стр. 58—59.

³⁹ А. П. Смирнов. Волжские булгары, стр. 84.

175

ыраш	арыш	рожь
кёлте	колтэ	сноп
капан	кибэн	стог
аван	эвен	овин, сушилка и т. д.

То обстоятельство, что в венгерском языке тюркские заимствования терминов земледелия, скотоводства, а также слов из различных областей быта имели фонетические особенности, свойственные чувашскому языку⁴⁰, сохранившему древнетюркские особенности, позволяет сказать, что чувашский язык развился из бунтарского.

Немало общих элементов прослеживается у казанских татар и чувашей в одежде. По мнению Н. И. Воробьева, общим предшественником их одежды был бунтарский костюм. "По-видимому,— пишет он,— татарский костюм еложился, с одной стороны, из какого-то предка современного татарского и чувашского костюма, вероятно, болгарского, с сильными финскими влияниями, а с другой — все увеличивающееся количество кипчакских переселенцев в край приносило одежду кочевых турок Азии и южной Европы. -. "⁴¹. О булгарском происхождении многих элементов чувашской одежды говорит также тот факт, что сходные древние черты сохранились в костюме бесермян — небольшой этнической группы удмуртов. "Близость к чувашам в покрое одежды, вышивках, головных уборах,— отмечает В. Н, Белицер,— подтверждает предположение о том, что бесермяне — потомки какого-то древнего населения, по всей вероятности, булгар- ского, жившего небольшими группами в бассейне р. Чепцы" ⁴². Кстати, генетические связи бесермян с волжскими булгарами убедительно показал М. Н. Тихомиров на

⁴⁰ Z. Qombocz. Die bulgarisch-tiirkischen Lelinworter in der ungarischen Sprache, S. 188; В. Г. Егоров. Современный чувашский литературный язык в сравнительно-историческом освещении. Ч. 1. Чебоксары, 1954, стр. 22—25.

⁴¹ Н. И. Воробьев. Материальная культура казанских татар, стр. 348.

⁴² В. Н. Белицер. Народная одежда удмуртов. М., 1951, стр. 106.

176

основе анализа летописных данных ⁴³. Т. И. Тепляшинй⁴⁴

прослеживает параллели бесермянских терминов, выражающих понятия ’мать’ и ’отец’, с чувашскими родовыми наименованиями. Эти данные косвенно подтверждают, что чуваши и бесермяне являются потомками булгар.

Многие элементы одежды низовых чувашей: белая туникообразная рубаха, халат (сахман), шуба (кёрёк), чапан (азям), головные уборы девушек (тухья) и замужних женщин (хушпу), повязки (сурпан) и т. д. — имеют общие черты с одеждой казанских татар и других тюркских народов. Головной убор казанских татар такыя— шапочка, вышитая серебром, и башкирская шапочка такыя по форме и мотивам украшений близки к чувашской тухье⁴⁵. Девичий головной убор этого типа под примерно таким же названием бытовал также у мари, удмуртов и бесермян, которые могли перенять ее у тюркоязычных народов Поволжья еще в булгарскую эпоху^{46 47}. Головной убор замужних женщин типа чувашского хушпу известен также у башкир -— кашмау, у та — тар-кряшен — кашбау и бесермян — кашпу^А7 (. По толкованию Н. И. Золотницкого, название хушпу произошло от тюркских слов каш — бровь, бау — завязка, тесьма⁴⁸.

Чувашский сурпан имеет сходство со старинным головным убором казанских татарок тастар, головным полотенцем башкир под таким же названием, головной повязкой казахских женщин джаулок и с аналогичными головными покрывалами других тюркских народов ⁴⁹.

⁴³ М. Н. Тихомиров. Бесермяне в русских источниках. СО. "Исследования по отечественному источниковедению". М. -Л.,

1964, стр. 50—57.

⁴⁴ Т. И. Т е п л я ш и и а. Бесермянские термины, выражающие понятия мать и отец. СФУ, II. Таллин, 1966, стр. 51—57.

45 н. И. Воробьев. Материальная культура казанских татар, стр. 379; С. И. Руденко. Башкиры. Историко-этнографические очерки. М. -Л., 1955, стр. 193.

⁴⁶ В. Н. Бе лидер. Народная одежда удмуртов, стр. 57—58.

⁴⁷ С. И. Руденко. Башкиры, стр. 189—190; В. Н. Белице р. Народная одежда удмуртов, стр. 64.

•*8 И. И. Золотницкий. Корневой чувашско-русский словарь, сравненный с языками и наречиями разных народов тюркского, финского и других племен. Казань, 1875, стр. 237.

⁴⁹ О. А. Сухарева. Древние черты в формах головных уборов народов Средней Азии ТИЭ, т. XXL М., 1954, стр.

302—312.

177

В одежде верховых чувашей сохранились, наряду с тюркскими, местные элементы, сближающие их с горными мари (черные онучи, белый кафтан, из украшений сюльгам — шулкеме и др.).

В терминах, связанных с ткачеством и одеждой, в чувашском и других тюркских языках имеется множество этимологически сходных слов, например:

чувашек.	тюркск.	русск.
эварла	тат. эрлеу	прясть
сип	тат. епь	нитка
кёпе	тат. кэп—одежда	рубаха
сахман	тат. чикмэн	кафтан
кёскё	казах, кесте	нагрудная
	узбек, кашта	вышивка
тала	тат. туда	сукно (домотканое) и др.,
как и в названиях пищи:
чувашек.	татарск.	русск.
уйран	эйрэн	молочный напиток, пахта
салма	салма	клецки
тултармаш	тутырма	домашняя колбаса с мясом и крупог
ханарту	кабартма	пышка, лепешка
пуремеч	пэрэмэч	ватрушка, круглый пирог с мясом
паранка	бэрэнге	картофель
хуплу (пелеш) бзлещ		пирог с начинкой
шерпет	ширбэт	медовый напиток и т. д.

Можно с уверенностью сказать, что многие из видов пищи, особенно мясо-молочные, бытовали еще в древ- кебулгарское время. Как известно, арабский путешественник Ахмед ибн-Фадлан среди продуктов питания у

булгар называет мясо лошади и хлеб (просо, ячмень, пшеницу) ⁵⁰.

⁵⁰ А. П. Ковалевский. Книга Ахмеда ибн-Фадлана, стр. 136.

178

В общественной жизни и быту казанских татар и чувашей до недавнего времени существовали обычаи и народные празднества, происхождение которых также ведется с булгарской эпохи. Древние пережитки в наиболее ярком виде отражаются в народных праздниках акатуй у чувашей и сабантуй у татар ("свадьба плуга"). Этот праздник проводился перед началом весеннего сева. Во время праздника устраивались конские скачки, борьба, состязания в беге и прыжке. У татар на сабантуе особенно популярны были скачки. Чувашский акатуй носил ярко выраженный земледельческий характер. Во время акатуя^чуваши вокруг своих деревень проводили плугом борозду — заградительную линию от злых духов. Плуг везли только девушки, которые для этого обряда распоясывались и распускали волосы; правил плугом мужчина ⁵*. После этого все шли на акатуй, проводимый на окраине деревни, на опушке леса или на лугах, где устраивались конские скачки, бег взапуски, борьба и т. д. Победителям вручали* подарки — головные платки, полотенца и др. ^{51 52}.

Печать очень древних традиций несут на себе широко практиковавшиеся помочи (чув. ниже, тат. бмэ) — работа "миром" в помощь односельчанину, родственнику (жатва, молотьба, перевозка и установка сруба и т. д.). Судя по распространенной терминологии, помочи бытовали у многих тюркских народов: др. тюрк., МД, туркм., казах, уме, башк. оме, азерб. имэчилик и т. д. ⁵³.

Татарские молодежные увеселения аулак ой — посиделки, устраиваемые деревенской молодежью в каком-либо доме в отсутствие старших, были весьма похожи на чувашские улах — посиделки. Небезынтересно, что на многих тюркских языках сходное слово имеет значение ’охотиться’: МД, Замахш. аглак ’безлюдное, уединенное места’, кирг. оолак, казах., к. калп., башк . аулак ’укромный, глухой’, тур. авлак ’место охоты’, монг. авлах ’охотиться группой’⁵⁴.

⁵¹ Н. И. А шмар и н. Словарь чувашского языка. Вып. 1. Казань, 1928, стр. 84.

⁵2 В. К. Магницкий. Материалы к объяснению старой чувашской веры. Казань, 1881, стр. 20—21.

⁵³ В. Г. Егоров. Этимологический словарь чувашского языка. Чебоксары, 1964, стр. 140.

⁵⁴ Там же, стр. 271—272; "Татары", стр. 308.

179

До недавнего времени среди чувашей бытовал дрея- небулгарский обычай приветствия, описанный Ибн-Фад- ланом: "Все они (болгары) носят шапки. Когда царь едет верхом, он едет один, без отрока, и с ним нет никого. Итак, когда он проезжает по базару, никто не остается сидящим,— [каждый] снимает с головы свою шапку и кладет ее себе под мышку. Когда же он проедет мимо них, то они опять надевают свои шапки себе на головы" ^5S.

Н. И. Ашмарин приводит множество примеров соблюдения чувашами этого древнего обычая при проведении религиозных обрядов и отмечает, что "... способ выражения почтительности, заключающийся в держании шапки под мышкой, составляет непременную особенность чувашских молений, где последние ни происходили, в поле или дома, в холодное или в теплое время года" ⁵⁶. Обычай этот строго соблюдался не только при проведении религиозных обрядов, но и в обычное время, поскольку стал нормой поведения ("... Слова старших слушать, держа шапку под мышкой" ⁵⁷; "... при виде почтенного человека почти его, держа шапку под мышкой" ⁵⁸ и т. д.).

У булгар, по данным письменных источников, не было затворничества. Как сообщает Андалуси, у них девушки выходили :из даму с непшрытой головой, так что каждый мог их видеть⁵⁹. То же самое наблюдалось у чувашей, свободных от мусульманского обычая затворничества.

Многочисленные этнографические параллели наблюдались в космогонических представлениях чувашей и татар. По их воззрениям, земля и небо состояли из семи ярусов. Небо имеет ворота (чув. кавак хуппи, тат. кук капугы), момент их открытия могут видеть лишь особо достойные люди. У татар существовало поверье, что "все земные просьбы и моления людей могут быть приняты лишь в том случае, если они совпадут с моментом,

⁵⁵ А. П. Ковалевский. Книга Ахмеда ибн-Фадлача, стр. 136.

⁵⁶ Н. И. Ашмарин. Болгары и чуваши. Казань, 1902 стр. 107.

⁵⁷ Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка. Вып. ХШ. Чебоксары, 1937, стр. 64.

⁵⁸ М. П. Петров. О происхождении чуваш, стр. 39.

⁵⁹ А. Я- Г а р к а в и. Сказания мусульманских писателей о славянах и русах. СПб., 1870, стр. 188.

180

когда эти ворота окажутся открытыми"⁶⁰. Чувашское кавак хуппи означает те же небесные ворота, по отношению к которым существовало такое же, как у татар, поверье: если эти ворота открыты, то что бы ни просить, все исполнится; однако нужно успеть выразить просьбу за то короткое мгновение, пока ворота открыты ^б1. В одной легенде повествуется о том, что один мальчик, пасший лошадей в лесу, во время кавак хуппи попросил у бога уздечку и тот сбросил ему кучу уздечек. Потом соседи упрекали мальчика, что он не догадался попросить чего-либо другого, получше⁶².

У чувашей и татар существовала одинакового содержания легенда о девушке с коромыслом и ведрами, вознесшейся на луну ⁶³.

Названия планет и звезд (космонимия) в чувашском и татарском языках, за некоторыми исключениями, совпадают по смыслу и этимологически. Например: Полярная звезда — тат. Тимер казык, чув. Тимёр шалда салтар ("Железный кол") ^{64 65}; Большая Медведица — тат. Чу меч йолдыз, чув. Алтар далтар ("Ковшик-звезда") ⁶⁷; созвез дие Ориона — тат. Коянтэ йолдыз, чув. Кёвенте далтйп ("Коромысло-звезда") ⁶⁶; созвездие Плеяды — тат. Илзь йолдыз, чув. Ала далтар ("Решето-звезда") ⁶⁷; Млечный путь — тат. Киек каз юлы, чув. Хур кайак дуле ("Дорога диких гусей") ⁶⁸ и т. д.

Многочисленные приметы и поговорки татар о погоде по содержанию и форме очень близки к чувашским, русским, башкирским, марийским и др. ⁶⁹. В счете времени

⁶⁰ "Татары", стр. 314.

^S1 Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка. Вып. VII Чебоксары, 1935, стр. 95.

⁶² В. К. Магницкий. Материалы к объяснению старой чувашской веры, стр. 63.

63 "Татары", стр. 314; Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка. Вып. III. Чебоксары, 1929, стр. 177.

64 "Татары", стр. 315; Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка. Вып. XIV. Чебоксары, 1937, стр. 45.

65 "Татары", стр. 316; Н. И. Ашмарин Словарь чувашского языка. Вып. I. Казань, 1928, стр. 177.

66 "Татары", стр. 216; Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка. Вып. VII. Чебоксары, 1935, стр. 229.

67 "Татары", стр. 316; Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка, вып. I, стр. 107.

68 "Татары", стр. 316; Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка. Вып. XVI. Чебоксары, 1941, стр. 193.

69 "Татары", стр. 322—325.

181

тю фазам луны и их терминах у народов Поволжья обнаруживаются сходные понятия и обозначения.

Если взять народную медицину, то в этой области люди с незапамятных времен широко применяли средства растительного, животного и минерального происхождения и различные процедуры. В этом отношении у народов Поволжья трудно выделить этнографические особенности, поскольку народные средства возникли в глубокой древности из практических потребностей, в одинаковых природных уСЛО0ИЯХ и во многом имели общий характер.

В области религиозных представлений и их пережитков у татар и чувашей, несмотря на то, что придерживались они различных религий, прослеживаются многочисленные общие элементы, восходящие к древней исторической эпохе. Хотя с принятием ислама многие языческие верования и обряды у татар был вытеснены, однако их пережиточные явления сохранялись долго, а некоторые из элементов языческой религии вошли в состав мусульманских воззрений. Даже после принятия мусульманства у них сохранился термин тэнгре — наименование общетюркского верховного божества (тангри, тангра — у дунайских болгар⁷⁰). В. Г. Егоров с общетюркским термином тенгри связывает происхождение чувашского тура — ’бог’ (енис. тенгри, древнеуйг. тангри ’небо’; азерб. тори ’бог’, ’небо’; чаг. тенгра, кирг. тенгри ’бог’; к. кали, тангри, тур. танры, якут, тангра, башк. тэнре ’бог’, ’небо’; башк., тат. тэре, чув. тура, тураш ’икона, образ’; бур. -монг. тэнгэри, калм. тенгер ’небо’⁷¹.

Можно отметить наличие общих элементов в религии народов Поволжья, общих элементов, уходящих корнями в религиозные воззрения волго-камских булгар.

Как показывают материалы археологических раскопок, в языческой религии булгар важное место занимали культ животных и жертвоприношения домашних животных на святилищах. Древние булгары приносили в жертву собак, остатки которых обнаружены под фундаментами зданий и в основаниях оборонительных валов Хула-

то В. Бешевлиев. Верата на първобългарите. София, 1939, стр. 34.

71 В. Г. Егоров. Этимологический словарь чувашского языка, стр. 259; Н. И. Золотницкий. Корневой чувашско-русский словарь, стр. 142.

182

ша, Тигашева и других памятников. В древности культ- собаки и волка был широко распространен у кочевых народов, в том числе и у тюркских племен. По свидетельству Ибн-Фадлана ⁷², волжские булгары по лаю собак предсказывали благополучие. В источниках зафиксировано бытование культа собаки у дунайских болгар: в 815 г. византийский император, по требованию болгар, дал клятву на собаке, по их обычаю: участники трапезы пили кровь только что убитого волка или собаки⁷³. Этот древний культ долгое время бытовал у народов Поволжья. В религиозных обрядах чувашей собаке придавалось магическое значение⁷⁴. Почитание собаки у чувашей особенно строго соблюдалось при поминках. По свидетельству В. А. Сбоева, "ни один чувашенин не осмелится отогнать от могилы собаку, отнять у нее лакомый кусок или ударить ее, хотя бы она очень невежливо стала рвать хлеб или мясо из его рук"; собаку угощали как усопших ро¹ дичей: "ешь, пей, батюшка, или матушка, или братец, или сестрица"⁷⁵, т. к., по дохристианским верованиям чувашей, во время поминок души покойных входят в собак, и все, что поедается собаками, поедается на самом деле усопшими⁷⁶. По булгарскому обычаю, чувашские крестьяне в прошлом клали под фундамент нового дома труп собаки — в качестве оберега от нечистой силы ⁷⁷.

Особо почитаемым животным у древних булгар являлся конь — друг и неизменный спутник кочевого человека. В булгарских могильниках остатки жертвоприношений коня составляют непременную деталь погребального обряда. Из этнографических материалов известно, что в недавнем прошлом чуваши приносили коня в жертву после смерти его хозяина. Как сообщал К- Милько-

⁷² А. П. Ковалевский. Книга Ахмеда ибн-Фадлана, стр. 135.

⁷³ В. Б е ш е в л и е в. Няколко бележки към българската история. София, 1936, стр. 23—24.

⁷⁴ Г. И. Комиссаров. Чуваши Казанского Заволжья. ИОАИЭ, т. XXVII, вып. 5. Казань, 1911, стр. 380.

⁷⁵ В. Сбоев. Исследования об инородцах Казанской губернии. Казань, 1856, стр. 136—137.

⁷⁶ Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка, вып. IV, стр. 302—303.

⁷⁷ П. В. Денисов. Этнокультурные параллели дунайских болгар и чувашей. Чебоксары, 1969, стр. 90.

183.

вич, чуваши "вывозят и оставляют на могиле покойного телегу, сани, хомут, со всею упряжью, и топор, а если умерший был плотник, то и весь прочий его инструмент. Иногда, по завещанию умершего, ставят на его могилу лачугу, в которой оставляют привязанную лошадь, пока она не умрет с голоду; они думают, что умерший на ней ездит" ^{78 79}. В дни поминок (семик) приносили коня в жертву не только в память умерших близких родственников- мужчин, но и женщин: "... Запрягают в телегу лощадь, которую покойница велела заколоть в свое поминание. Потом обнимают эту лошадь за шею и плачут над нею. Надевают на эту лошадь узду с длинным поводом, шлею, подпруги, чересседельник и вожжи, все сделанное из узкой холстины. Это последнее употребляется при поминании женщины, в знак того, что она была хорошею пряхою; когда же поминается мужчина, то надевают на лошадь только один простой хомут... Заколотую лошадь, сварив, едят и пьют пиво" ^7Э.

Почитание животных, в особенности собаки и лошади, жертвоприношения, обычай выставлять черепа и рога животных на пасеках, на заборах и жилищах и другие пережитки, связанные с тотемизмом, а также изображения животных и птиц на бытовых предметах, фронтонах домов у чувашей и татар обнаруживают очень много сходства, свидетельствуя об общих древних корнях их происхождения.

Культ священного дерева и почитание одиноко растущих посреди поля деревьев (березы, сосны, вяза, дуба) также были широко распространены среди народов Поволжья. Почитание священных деревьев велось с глубокой древности. У сувар — древних предков чувашей — в системе религиозных воззрений важное место занимало почитание священных деревьев, связанное с культом бога Тенгрихана — "спасителя богов, жизнеподателя и держателя всех благ". Как сообщает Моисей Каганкатваци, "высоким густолиственным дубам поклонялись как скверному идолу Аспандеату (персидское название Тенгрихана. — В. К-), принося ему в жертву лошадей; кровь их

⁷⁸ К. Милькович. О чувашах. Этнографический очерк писателя конца XVIII века. "Северный архив". СГ16., 1827, №№ 9—11 стр. 15.

⁷⁹ Там же, стр. 18—19.

184

проливали вокруг дерева, а голову и кожу вешали на сучья деревьев" ⁸⁰. Кровавые жертвоприношения Тенгри- хану должны были способствовать достижению всеобщего благополучия, поскольку этот бог "исцелял больных, возвышал неимущих и нищих".

Культ священных деревьев у тюркоязычных народов Поволжья близко напоминает почитание суварами дубо- еых рощ, где они устраивали капища. Чуваши в прошлом устраивали в дубовых рощах святилища-киремети- ща, где совершали общественные жертвоприношения, приуроченные или к началу и завершению полевых работ (акатуй, ака патти), или же в связи с тяжелыми стихийными бедствиями — засухой, падежом скота, эпидемиями и т. д., т. е. по поводу важных событий в жизни народа ⁸¹. Как и древние сувары, чуваши испытывали" суеверный страх перед священными деревьями; не только запрещалось их рубить, но даже использовать "падшие ветви или сучья для своих нужд" —■ во избежание страшных мук, бешенства, смерти, истребления дома it даже всего рода⁸².

В прошлом татары и чуваши приносили священным" деревьям в жертву домашних птиц — уток, гусей, индюков; татарские женщины обнимали "доброе" дерево, чтобы избавиться от бесплодия ⁸³; чувашские женщины молились у березы-родильницы, чтобы облегчить роды ⁸⁴. Особенно почитаемым деревом являлась рябина. Для защиты от злых духов ветки рябины и можжевельника татары затыкали в щели бревен в доме, привязывали к люльке ребенка, пришивали в качестве оберега на головные уборы, на одежду детей, к ошейникам коров — от "сглаза"⁸⁵. То же наблюдалось у чувашей: рябина считалась священным деревом, способным защитить от злых духов, поэтому чуваши носили кресты из рябины, пришивали амулеты к одежде, привешивали к ошейникам ко

⁸⁰ "История агван Моисея Каганкатваци". Перевод и предисловие К. Патканьяна. СПб., 1861, стр. 201.

81 В. А. С б о е в . Исследования об инородцах, стр. 12, 51, 90

82 "История агван", 'стр. 193—194; Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка, вып. VI, стр. 230—237.

88 "Татары", стр. 354; Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка, вып. IV, стр. 322; вып. XVI, стр. 214—215.

84 В. К. Магницкий. Материалы к объяснению старой чувашской веры, стр. 82—83.

85 "Татары", стр. 354—355.

185.

ров, телят и т. д., рябиновому пруту приписывали очистительные свойства против нечистой силы ⁸⁶.

Как земледельческий народ, чуваши глубоко почитали землю, которая ими обожествлялась в образе ама (мать), окруженной целым семейством духов: родителями земли— отцом дёр ашшё, матерью дёр амйшё, духом, оплодотворяющим землю. Существовали особые земледельческие праздники — акатуй, динде, или уяв, проводимые торжественно и всенародно⁸⁷. Перед выходом на сев совершался обряд моления божеству — покровителю земледелия. Во время сева в борозду клали вареные яйца, чтобы урожай был изобильным, а зерна уродились крупные⁸⁸. У татар также существовал подобный обряд: при посеве из лукошка вместе с зерном разбрасывали на вспаханный участок заранее для этого приготовленные круто сваренные яйца, чтобы колосья были ядреными. Затем одно из разбросанных яиц закапывалось — совершался обряд кормления духов земли⁸⁹. После уборки урожая земле приносили в жертву курицу или петуха ⁹⁰.

У татар и чувашей в прошлом был обряд приношения жертвы земле при постройке нового дома — тат. ни- гез боткасы, чув. никёс патти "каша фундамента, основания": после укладки нескольких венцов сруба готовили кашу для плотников, в трапезе участвовали и хозяева дома, во время обряда соблюдали тишину, "чтобы дома было спокойно". У чувашей на никёс патти приглашались соседи и родственники, которые должны были приносить хозяевам различные подарки или угощение^{91 92}.

Обряд прохождения для очищения от болезней через "земляные ворота" у татар и у чувашей был одинаков⁹⁹.

У обоих народов широко бытовало заклинание зем

⁸⁸ Н. И. А ш мари н. Словарь чувашского языка, вып. IX, -стр. 209—210.

87 Н. Маторин. Религия у народов Волжско-Камского края прежде и теперь. М., 1929, стр. 50.

⁸⁸ Н. В. Никольский. Краткий курс этнографии чуваш, стр. 80.

⁸⁹ "Татары", стр. 356.

⁹⁰ Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка, вып. 1, "стр. 60—61; "Татары", стр. 356.

91 Там же; Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка, вып. IX, стр. 22.

92 "Татары", стр. 355.

186

лей: "да поглотит меня земля, да провалится землям (чув. сер даттар, тат. жир йотсын илц жир упсын) ⁹³.

Пережитки культа огня и солнца 'прослеживаются в различного рода очистительных обрядах и поверьях. Так, у крещеных татар, бесермян, чувашей и других народов в прошлом широко практиковался обряд очищения путем перепрыгивания через костер.

Культ огня относится к очень древним формам религиозного представления людей, в жизни которых огонь играл чрезвычайно большую роль. Как сообщает византийский историк Феофилакт Симокатта (VII в.), "тюрки превыше всего чтут огонь, почитают воздух и воду, поют гимны земле... "⁹⁴. Известен такой исторический факт: в 568 г. византийский посол Земарх должен был пройти обряд очищения огнем, чтобы быть принятым тюркским ханом⁹⁵. Огонь широко почитали алтайские тюрки⁹⁶; у хакасов существовал культ матери-огня⁹⁷. У древних, сувар существовал культ бога огня Куар ^{98 99}. В чувашском: языке существет, наряду с общетюркским от (оот), ут* вут ’огонь’ специфическое слово кавар ’огонь, жар, горящие, раскаленные угли’. Во многих тюркских языках имеются слова, созвучные с названием гуннского бога грома Куар и сходные с ним по смыслу: курз (азерб.) — ’плавильная печь’: курэ (узб.) — ’яма для обжигания угля’; куыру (тат., башк.) —’жарить’; куазь (бесерм.) — ’небо’. Куар, полагают, был языческое божество грома у тюрков Волго-Камья ".

В представлении чувашей огонь — живое существо, у которого есть родители: отец вут ашшё, мать вут амашё. Кроме них, одушевленные существа — различные виды огня: мунча вучё (огонь бани), дурт вучё (огонь дома), вут кайакё (огненная птица), вутла делен (огненный

⁹³ Там же, стр. 357; Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского- языка, вып. XIII, стр. 96—97.

⁹⁴ Феофилакт Симокатта. История. Перевод С. П. Кондратьева. М., 1957, стр. 161.

95 "Менандра Византийца продолжение истории Агафиевой. Византийские историки". СПб., 1860, стр. 18—20.

⁹⁸ Л. П. Потапов. Очерки по истории алтайцев. М. -Л., 1953," стр. 98.

⁹⁷ Н. Ф. К а т а н о в. Отчет о поездке в 1896 году в Минусинский округ. Казань, 1897, стр. 11.

⁹³ "История агван", стр. 193.

⁹⁹ "Татары", стр. 358.

змий) и т. д. Огонь бывает добрый и злой; злой огонь насылает на людей болезни, добрый защищает человека, обогревает, кормит его. Как все живые существа, огонь нуждается в пище и воде, поэтому, чтобы умилостивить его, бросали в огонь различные яства. Девушка, выходящая замуж, целовала печь в родном доме, откалывала от нее кусочек глины и уносила его с собой в новую семью ¹⁰°. У татар-мишарей бытовал обряд целования не- вестой лечи три ее первом 'приходе в дом мужа, что символизировало приобщение ее к очагу нового рода — рода мужа ^{100 101}. Подобный обряд существовал в прошлом и у чувашей ¹⁰².

По отношению к огню у чувашей, как и у многих других тюркских народов, был установлен целый ряд запретов: над огнем нельзя шутить, нельзя его осквернять, бросать в него нечистое, в противном случае огонь заказывает, посылая людям бедствия. У алтайцев, гагаузов, чувашей и других народов запрещалось также давать огонь на сторону: "счастье уходит" ^{103 *}. К магической силе огня прибегали в борьбе с пожарами и болезнями ^ш.

Знак огня в виде свастики был широко распространен в изобразительном искусстве волжских булгар, чувашей и казанских татар ¹⁰⁵.

С культом огня было тесно связано почитание молнии. Древние булгары молнию почитали как всемогущую силу, карающую людей за грехи и провинности. "Если молния ударит в дом,— говорит Ибн-Фадлан,— то они не приближаются к нему и оставляют его таким, каким он есть и [также] все, что в нем [находится],— человека и имущество и все прочее,— пока не уничтожит его время. И они говорят: "Это дом [тех], на которых лежит

¹⁰⁰ Н. В. Никольский. Краткий курс этнографии чуваш, стр. 118.

¹⁰¹ "Татары", стр. 357—358.

^|02 Н. В. Н и к о л ь с к и й. Краткий конспект по этнографии чуваш, стр. 81.

¹⁰³ "Религиозные верования народов СССР", т. 1. М. -Л., 1931, стр. 193; В. А. Мошков. Гагаузы. ЭО, № 4, 1901, кв. LI,

етр. 57; Н. В. Никольский. Краткий курс этнографии чуваш, стр. 119.

Ы4 Там же, стр. 119.

105 "Татары", стр. 358.

188

гнев" ¹⁰⁶. По суеверному представлению чувашей, бог преследует молнией чертей, которые, спасаясь, прячутся в печных трубах, в деревьях, даже в волосах у людей. Поэтому во время грозы чуваши тщательно 'закрывали двери, трубы, окна, не снимали головные уборы, избегали стоять под деревьями и т. д. Дом, в который ударила молния, считался непригодным для жилья, поскольку в нем "черти находили себе убежище" ¹⁰⁷.

Народы Поволжья с древнейших времен почитали солнце — подателя тепла, света и благополучия. Культ солнца занимал ведущее место в религии волжских булгар. Широко распространенный циркульный орнамент — круги с точкой посредине — символизировал у них солнце, его наносили на керамику, костяные и металлические предметы ¹⁰⁸. Символ солнца — один из ведущих мотивов в орнаменте чувашей, им украшали резные столбы ворот, наличники окон и "полотенца" на фронтонах домов В вышивках нередко символом солнца является квадрат, перекрещенный по диагонали, или ромб, заключенный в круг ¹⁰⁹. По представлению чувашей, солнце — существо одушевленное, у него есть как родители, так и дети. В числе языческих божеств упоминаются хёвел ашшё, хё- вел амашё, хёвел ывалёсем (отец солнца, мать солнца, сыновья солнца) и др. ^{110 * * *}. У кряшен также в молитвах упоминались отец и мать солнца ("О отец солнца, о мать солнца, если избавите от этой глазной хвори, принесу вам белую утку") ^ш. Солнце фигурировало как могучая сила в клятве ("да померкнет для меня солнце, если я лгу", "клянусь солнцем") "². Солнечному божеству приносили в жертву белое животное — коня, петуха, являвшихся символами солнца ^из.

¹⁰⁶ Л П. Ковалевский. Книга Ахмеда ибн-Фадланэ, стр. 137.

*07 Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка, вып XII, с. тр. 173.

¹⁰⁸ А. П. Смирнов. Волжские булгары, стр. 123, 125.

¹⁰⁹ П. В. Денисов. Религиозные верования чуваш. Чебоксары, 1959, стр. 15.

^мо Н, И. Золотницкий. Корневой чувашско-русский словарь, стр. 153.

in "Татары", стр. 359.

ns ф Виноградов. Следы язычества в домашнем обиходе чуваш. Симбирск, 1897, стр. 3.

из "Татары", стр. 359.

С обожествлением солнца связан культ коня ^ш. Отмечается взаимосвязь солнечного божества с богом грома, которого татары называли Хызр-Ильяс, чуваши — аслати или Илле-пророк, подобно Илье-пророку у русских ^пз.

Близкие параллели наблюдаются у чувашей и татар в различных культах, связанных с духами. Татарский культ матери воды су анасы с обрядом умилостивления водяного духа ничем не отличается от чувашского поверья в божество воды шыв амашё^П6. Известен был также водяной дух под названием у татар су угезе, у чувашей шыв вакри (водяной бык) ^{114 115 116 117 * 119}.

Представления о лесном духе шурале, или урман иясе, у татар во всех деталях обнаруживают сходство с ар^ури у чувашей. Шурале считался злым духом: как и ардури, он любил устраивать людям козни, сводить их с пути в лесу, щекотать до смерти, скакать на лошади, доводя ее до изнеможения,и т. п. В Заказанье и на правобережье, так же как и у чувашей ар^ури, образ шурале представляли в виде крупного, обросшего волосами человека с рогом на лбу и длинными пальцами ^|18.

Отголоски глубокой древности чувствуются в одинаковом у татар и у чувашей обряде добывания "живого огня" и опахивания села, когда нападет мор на скотину, т. е. во время эпизоотий. Обряд совершался в полной тишине. В соху впрягались девушки или молодые вдовы, распоясанные и с распущенными косами, предводительствуемые у татар старухой имче-карчык, у чувашей — мужчиной (у татар также местами руководили мужчины). Затем все жители села, поднимая шум, размахивая палками, прогоняли мор за пределы села, за заградительную линию, отмеченную свежепроведенной бороздой ^ш.

¹¹⁴ А. П. Смирнов. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья. МИА, № 28. М., 1952, стр. 270.

¹¹⁵ "Татары", стр. 360.

¹¹⁶ Там же; Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка, вып. XVII, стр. 177.

47 "Татары", стр., 360; Н. И. А ш м а р и н. Словарь чувашского языка, вып. XVII, стр. 181.

48 "Татары", стр. 361.

¹¹⁹ Там же.

190

В представлениях татар об орэке, злом существе, привидении, появляющемся иногда в образе человека в белом или в образе девочки и обитавшем в местах насильственной смерти людей, там, где пролита кровь ¹²°, обнаруживается сходство с верованием чувашей в йёрёх — некогда женское доброе божество, ставшее затем, в патриархальном обществу, мужским ^{* 121}.

Среди народов Поволжья в прошлом было широко распространено поверье, что злой дух упырь (чув. вапйр, тат. убыр) вызывает у людей различные болезни, он же является причиной затмений луны и солнца. Убырами становились старухи-колдуньи, они могли принимать вид любого животного или превращаться в огненного змия вут дёлен. Вупар наваливается на спящего человека, отчего тот испытывает удушье ¹²².

Большой популярностью пользовались в прошлом и у татар, и у чувашей заклинатели-ворожеи, обычно это были старухи — чув. юмад карчак, тат. имче-карчык, занимавшиеся знахарским лечением, гаданием, знавшие язык заклинаний и наговоров. Среди различного рода юмад—имче существовала даже определенная специализация— по роду их занятий. Так, например, различались кан теле белуче — юн чёлхи пёлекен (знающий язык крови), елан теле белуче — делен чёлхи пёлекен (знающий язык змеи) и т. д. Обряд имче по изгнанию болезней порой полностью совпадает с заклинаниями и действиями, какие совершали чувашские юмад карчак ¹²³.

Таким образом, при сравнительном изучении религиозных верований чувашей, татар и других народов Поволжья обнаруживается множество параллелей и сходств, которые невозможно отнести к случайным. Они с достаточной убедительностью показывают, что языческая религия чувашей и многочисленные элементы ее у татар, уходящие своими корнями в древнейшую историческую эпоху, формировались среди общих их предков, которые прошли совместную жизнь в сходных условиях

- 120 Там же, стр. 346.

121 П. В. Денисов. Религиозные верования чуваш, стр. 34—38.

122 "Татары", стр. 362; Н. И. Ашмарин. Словарь чувашскс-о языка, вып. V, стр. 269—272.

123 "Татары", стр. 365—367; В. К. Магницкий. Материалы к объяснению старой чувашской веры. Казань, 1881.

191

хозяйственной жизни, общих социально-политических укладов и культурных традиций. Как было уже отмечено, многие элементы их сложились и бытовали среди булгарского народа. Несомненно, народы Поволжья, живя в тесном соседстве, в течение столетий оказывали друг на друга всестороннее влияние.

При этом, однако, трудно представить себе явление обратного порядка — влияние татар-мусульман на чувашей в укреплении языческой веры последних. В то же время и чуваши вряд ли могли оказать сильное духовное влияние на мусульманский народ, вера которого нетерпимо относится к другим религиозным системам, в том числе и языческим верованиям и обрядам.

Следовательно, языческие элементы в религиозных воззрениях казанских татар, обнаруживающие параллели и сходства с представлениями и обрядами чувашей, сложились и существовали в ту историческую эпоху, когда их предки почитали общую веру, будучи еще не знакомы с исламом. Многие языческие обряды, праздники и верования существовали в Булгарском государстве, в котором долгое время шла упорная борьба между язычеством и мусульманской религией.

Устойчиво сохранившиеся у народов Поволжья, особенно у татар и чувашей, древние булгарские традиции в изобразительном искусстве — искусстве вышивки, аппликации по войлоку и ткани, литье, чеканке, гравировке, художественном тканье и др. — обнаруживают древние связи с искусством тюркских народов Средней и Центральной Азии. Вместе с тем в изобразительном искусстве казанских татар и чувашей прослеживаются также связи с искусством соседних финноязычных народов.

В орнаменте татарского жилища главное место занимает богатая полихромная раскраска, в которой на основном зеленом или желтом поле даются узкие полосы белого цвета, перемежающиеся с синими и красными ^|24. В украшении жилищ чувашей и татар северных районов Заказанья широко применялась резьба по дереву. Особенно тщательно украшали фронтоны домов и ворота изображениями солнца, звезд, птиц, веревочным орнаментом и другими узорами, характерными для булгарского искусства ¹²⁵.

¹²⁴ А. П, Смирнов. Волжские булгары, стр. 79.

¹²⁵ "Татары", стр. 483—484.

Что касается вышивок на предметах одежды, то у чувашей наблюдаются типы узоров, близкие как с татарскими (у низовых), так и марийскими (у верховых). Техника тамбурного шва и его орнамент, распространенные у казанских татар, широко бытовали среди чувашей с древнейших времен, появившись, по-видимому, не з результате татарского влияния, как утверждают некоторые казанские этнографы ¹²⁶, а на базе булгарской вышивочной техники. Вопреки отрицательному мнению тех же этнографов, у чувашей бытовали, кроме шитья тамбуром, и гяадевой шов, как и ковроткачество, изготовление войлока, техника аппликации и другие традиции булгарско- го домашнего ремесла и изобразительного искусства. В мотивах чувашских вышивок сохранилось немало элементов булгарского орнамента, а именно: линейные узоры (зигзаги, зубчатые, елочные, спирали, бараний рог, волна, веревка), геометрические фигуры (ромб, квадрат, треугольник, круг, полукруг и дрД и их сочетания. У татар, как известно, особенно широко применяется геометрический стиль в украшениях жилищ, ювелирных изделий и т. д. ¹²⁷. Авторы книги "Татары Среднего Поволжья и Приуралья" в главе XVI "Изобразительное искусство" отмечают, что многие ленточные орнаменты по композиции и мотивам "почти совпадают с подобными булгарского периода, что лишний раз свидетельствует об их традиционности в искусстве народа" ¹²⁸. Данное положение в такой же мере применимо и к оценке традиций в искусстве чувашского народа.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что у казанских татар высокое развитие получило ювелирное искусство, сложившееся на базе булгарского ¹²⁹. У чувашей этот вид искусства не получил дальнейшего развития, что, несомненно, объясняется условиями их сельской жизни, в отдалении от приволжских городов. Этим же обстоятельством объясняется и отсутствие у них монументальных каменных строений, резьбы по камню и некоторых других видов декоративного искусства.

¹²⁶ См.: "Татары", стр. 487.

¹²⁷ См.: "Татары", стр. 498.

¹²⁶ Там же, стр. 499—500.

¹²⁹ Там же, стр. 481—482.

193

* * *

Устное творчество казанских татар и чувашей содержит богатый материал, проливающий свет на их историческое прошлое и вековые связи.

Исследователи арабских источников о волжских булгарах, в особенности записок Ибн-Фадлана, обращают внимание на повествование о сражающихся джиннах и о человеке-великане "чрезвычайно огромного телосложения". По представлению булгар, великан был выходцем из северной страны, "из числа йаджудж и маджудж", легендарных народов гог и магог, запертых на севере стеной Александра Македонского ¹³°.

Сказания о великанах были широко распространены среди народов Поволжья. Причем сюжетные мотивы чувашских сказаний имеют близкое сходство или даже совпадение с подобными сказаниями у марийцев и татар ^{130 131}.

В одном из распространенных вариантов чувашского эпического сказания о великанах улап говорится следующее. В незапамятные времена на земле не было нынешних людей, а жили тогда великаны, которые были настолько большими, что когда, например, после пашни вытряхали землю из лаптей, то из этой земли образовывались высокие холмы и курганы, называемые ныне улап тапри. Когда великаны ходили по земле, то топтали могучие дубы так же, как мы топчем теперь траву. Говорят, однажды один улъп увидел человека обыкновенного роста, пашущего сохой. Дивясь находке, улъп взял его, сунул в карман вместе с лошадью и сохой и принес показать матери, которая сказала ему, что скоро на земле улъящв не станет, а останутся только эти люди¹³².

Особый интерес вызывает сказание о переселении сыновей улъпа. Когда на нашей родине еще не было ни

130 А. п. Ковалевский. Книга Ахмеда ибн-Фадлана, стр. 138—139, 219.

131 См.: "Ученые записки" Марийского НИИЯЛИ, вып. IV. Йошкар-Ола, 1951, стр. 158; "Татарские легенды о прошлом Камско-Волжского края". "Вестник научного общества татароведения". Изд. Академцентра Народного комиссариата просвещения. Казань, 1926, № 4, стр. 82—83.

132 "Сказки и предания чуваш". Собрал и перевел Н. Ф. Данилов. Чебоксары. 1963, стр. 22—23; Н. И. Ашмарин. Словарь чувашского языка, вып. III, стр. 213—214.

194

одного человека, а только шумели дремучие леса, далеко на юге спустился улъп с высокой горы Арамаза. Он был послан на землю отцом, громовержцем Аслади, поведать людям правду и бороться со злом. Улъп обладал громадным ростом и необыкновенной силой. Глубокие реки и высокие леса ему были только по пояс. Спустившись с горы, улъп увидел стада, пасущиеся в долине. Стада принадлежали маленьким людям, которые кормились, обувались и одевались, разводя скот. Позабыв наказ отца, улъп впервые в жизни почувствовал зависть, и так как он был батыр, то захватил себе все стада, самую красивую женщину взял себе в жены, а людей разогнал. Жена родила ему двух близнецов. Сыновья выросли громадного роста и необыкновенной силы, помогали отцу пасти стадо, развлекались охотой. Но неожиданно жена улъпа умерла, и он пошел на гору Арамаза искать себе в жены другую женщину. Он долго не возвращался, и встревоженные сыновья пошли искать отца и нашли его на вершине горы прикованным к скале цепями. Отец наказал сыновьям никогда не делать зла людям и из этих мест переселиться: "Сначала вы идите прямо на север. Через три дня вы дойдете до большой реки, впадающей в море, и продолжите путь вдоль этой реки. Через семь лет вы дойдете до слияния двух больших рек. Здесь вы сотворите молитву и поселитесь: младший — между реками, а старший—на правом берегу одной из них. Это будет родиной вашего племени. Пусть ваши потомки, ваш род почитают ее во веки веков и посеют на ней добрые семена".

Сыновья пошли со своими стадами на север, добрались до впадения в море реки, которую они назвали Адыл, а потом пошли вдоль нее и через семь лет дошли, наконец, до слияния больших рек. "Здесь они остановились и в среду, зарезав утку, сотворили молитву. Младший брат поселился в междуречье, а старший — на правом берегу реки Суры. Жили они тем, что распахивали землю и сеяли яровые хлеба и озимую рожь.

Чувашский народ произошел от племени улъпа"¹³³.

В "Истории улъпа" нашел отражение исторический факт переселения предков чувашей — булгар и сувар — с предгорьев Кавказа в междуречье Камы и Волги ("сли-

133 "Сказки и предания чуваш". Чебоксары, 1963, стр. 23.

195

янне больших рек") и правобережье Суры. В этой связи небезынтересно напомнить другие предания чувашей об их предках, пришедших с юга. В одной из таких легенд, зафиксированной чувашским этнографом С. Михайловым, говорится: "Они (чуваши) пришли из-за Черного моря и из-за дальних гор; но как, когда и по какому случаю было сие их переселение, они... ничего сказать не могут. Древним своим предком они считают какого-то Чуваша и себя по нему называют чуваши"¹³⁴. В. А. Сбоев среди чувашей бывшего Цивильского уезда записал предание о том, что предки их очень много лет тому назад пришли с юга ¹³⁵. Венгерский ученый Г. Вамбери не без оснований считал, что это предание отражает исторические события. Как отмечает Н. В. Никольский, "Вамбери признает чуваш за тюрков, "которые, задолго до появления ислама, из своей отчизны, лежащей на юге, переселились на Волгу". По его словам, на это указывает предание чуваш: "Они (чуваши) уверяют, что пришли от Черного моря, через горы, и называют своими предками Чуваша"¹³⁶.

Переселение булгар и сувар с юга на Волгу нашло отражение в татарских легендах о братьях Турк, Гази и Улып. Когда Турк и Улып поссорились с братьями за право наследования отцовских земель, они покинули родину и поселились у большой реки в холодной стране. Улып во время охоты заблудился в дремучем лесу. После долгого скитания по лесам он вышел к берегу большой реки, где до его прихода проживали люди маленького роста. Из них Улып выбрал себе девушку и женился на ней. У него родились два сына: Булгар и Буртас, от которых произошли два родственных народа, булгары и буртасы¹³⁷.

В этой легенде прослеживается тот же лейтмотив — приход булгар с юга. Буртасы, названные в легенде родственным булгарам народом, являлись близкими соседями булгарского народа на Волге. Легко заметить,

134 с. Михайлов. Предания чуваш. НА ЧНИИ, 11-47, ннз. № 146, етр. 228.

135 В. А. Сбоев. Исследования об инородцах, стр. 82.

136 Н. В. Никольский. Краткий курс этнографии чуваш, стр. 19.

137 "Татарские легенды о прошлом Камско-Волжского края" Казань, 1926, стр. 83—84.

196

что сказание о сыновьях Улыпа — Булгаре и Буртасе — напоминает чувашский вариант о двух сыновьях великана.

Многие мотивы сказания об Улъпе сближаются с "Алпамышем" — богатырским сказанием тюркоязычных народов Урало-Алтая и Средней Азии¹³⁸. В частности, следует отметить сходство с мотивами казахского сказания "Алпамыс", узбекского "Алпамыш", хакасского "Алтын-Арыч" и др.

Чувашская легенда об Улъпе находит себе параллель в венгерском сказании о заселении мадьярскими племенами берегов Меотиды — Азовского моря. В легенде говорится о том, как сыновья великана Нимрота, братья- близнецы Гунор и Могор, однажды во время охоты, погнавшись за серной, заблудились в незнакомой местности. Долго блуждали охотники и, исходив всю страну вдоль и поперек, вернулись домой. Страна, где они были на охоте, им так понравилась, что они, с согласия отца, вернулись туда и прожили там пять лет. Однажды они встретили в степи жен и детей сынов Белара и похитили их со всем скарбом, бывшим при них. Среди пленников оказались дочери аланского вождя Дуло, на одной из них женился Гунор, на другой Могор, и от них пошел род всех гуннов и венгров¹³⁹.

Венгерская легенда представляет для нас интерес в том отношении, что она по своему сюжету (о путешествиях по степям, о двух сыновьях, от которых пошли два народа) весьма близко напоминает эпические сказания об Улъпе, вызывая мысль об общих корнях их (происхождения, •поаколыку древние венгры и булгары, долгое время живя по соседству, оказывали друг на друга культурное влияние и, возможно, частично смешались в результате перекрестных браков.

* * *

Богатая булгарская культура оказала свое влияние на финно-угорские народы Поволжья, жившие в составе Волжской Булгарин или по соседству с ней. Булгарский

¹³⁸ П, В. Денисов. Этнокультурные параллели дунайских болгар и чувашей. Чебоксары, 1969, стр. 116.

¹³⁹ Н. Н. Поппе. Чуваши и их соседи. Чебоксары,, 1927, стр. 8; Э. Моль нар. Проблема этногенеза и древней истории венгерского народа. Будапешт, 1955, стр. 107.

197

язык, как наиболее распространенный в Волго-Камье, оказал воздействие, например, на марийский язык, в котором сохранились сотни тюркских слов, общих с чувашскими и татарскими; к примеру:

марииск.	чувашек.	татарск.	русск.
ола	хула	кала	город
у рем	урам	урам	улица
ога	ака (булг. ага)	сабан	соха
шульб	сёлё	СОЛЫ	овес
йыранг	йаран	ызан	межа, гряда, борозда и т. д.

В свою очередь, тюркоязычные народы Поволжья испытывали разностороннее влияние культуры и языка соседственных финно-угорских народов. Как уже было отмечено, это влияние особенно ярко прослеживается в быту и культуре верховых чувашей. В современном чувашском языке имеются марийские слова, многие из которых вошли в него в глубокой древности. К примеру: шапка — хворост, паши ■—■ олень, караш — дергач, пурт ■— дом, катка — муравей, нимёр — мучная каша, кукаль — пирог, шопар — белый халат и т. д. Однако вопрос о культурном влиянии финно-угорских народов на чувашей и татар является предметом самостоятельного исследования.

Таким образом, эпоха Волжской Булгарин, знаменующая собой экономический и культурный подъем, обусловленный развитием феодального общественного уклада, являлась временем формирования тюркоязычных и финно-угорских народов Поволжья, между которыми существовали вековые исторические связи, сопровождавшиеся взаимным этнокультурным влиянием.

Чувашский и татарский народы, потомки древних булгар, унаследовали от своих предков богатые культурные традиции во всех областях материальной и духовной культуры. Чуваши унаследовали от булгаро- суварских племен их древний тюркский язык. Как и предки — суваро-булгарские племена, чувашский народ являлся типичным земледельческим народом. Булгарские орудия сельскохозяйственного труда, навыки и термины земледелия преемственно бытовали у чувашей повсеместно. Типы жилищ, планировка поселений, элемен

198

ты одежды, предметы украшения, орнаментальные мотивы, ремесленное производство, строительное искусство и другие отрасли хозяйства и культуры развились у них на базе булгарской материальной культуры. В области религиозных воззрений элементы древнебулгарской религии выражались, как уже было сказано, в почитании сил природы, в культах огня, солнца, металлов и т. д. Бытовавшие среди чувашей и татар многие легенды, мифы, народные празднества имели общие корни в бул- гарском прошлом.

Накопленный археологический материал и этнографические данные убедительно свидетельствуют, что казанские татары и чуваши являются родственными по происхождению народами, которых связывают многовековые узы братства и совместный путь исторического развития.

Каховский В. Ф.. Сувары и чуваши // Городище Хулаш и памятники средневековья Чувашского Поволжья. – Чебоксары: НИИ при Совете Министров Чувашской АССР, 1972. - С. 200-217.

---

Основоположник чувашского языкознания Н. И. Ашмарин еще в начале нынешнего столетия обратил внимание на тот интересный факт, что марийцы в прошлом называли своих южных соседей чувашей суас или суас- ла мары. "С самого первого раза,— отмечает он,— нас поражает сходство этого имени с тем наименованием "чаваш" или "чуаш" (чываш, цываш, чуаш), которое дают себе сами чуваши и под которым они известны у многих, живущих по соседству с ними, народностей"¹.

Луговые марийцы называли суасами также и казанских татар, однако в татарском языке этот термин отсутствует. Горномарийцы называли суасла мари (еу- асские люди) только чувашей, своих непосредственных соседей, татар же — своим именем тадар ².

В марийском названии чувашей звук ч передан в форме с. Ашмарин делает предположение, что в старину слово "чаваш" произносилось самими чувашами несколько иначе, чем теперь, а именно: суас, суас, сывас или сывас (gyag, дуас, давад, давас). "... В этом-то более древнем виде,— полагает Н. И. Ашмарин,— оно и было взято черемисами в их богатый чувашизмами язык"³.

Термин суасла мари первоначально означал только очувашившихся черемис, а впоследствии было перенесено и вообще на чувашей. "Произошло это, вероятно, по той причине,— считает Ашмарин,— что горные черемисы имели сношения только с своими очувашившими-

¹ Н И. Ашмарин. Болгары и чуваши (К вопросу о волжских болгарах и их отношении к нынешним чувашам). Казань, 1902, стр. 45.

² Там же, стр. 50—51.

³ Там же, стр. 46.

200

ся собратиями, жившими к ним в непосредственной бли- зоети, тогда как с коренными чувашами им приходилось сталкиваться реже. Этим и объясняется то обстоятельство, что самого слова суас, помимо термина суасла мары, горные черемисы теперь уже не имеют и внутреннего смысла выражения "суасла мары" не понимают"⁴.

Следует отметить, что термин суасла мари означает в марийском языке не "зареченские мари", как полагает Г. В. Юсупов⁵, а "чувашские люди" или "люди по-чувашски" (в мар. яз. "мари" — люди) ⁶. Следовательно, марийский термин суас представлял собой несколько видоизмененное самоназвание древних чувашей—сувазов.

Происхождение этнонима "чуваш" от племенного названия суваз или сувас находит себе подтверждение в

материалах топонимики. Так, д. £авад (Сывас) в бывш. Шибылгинской вол. Цивильского у., по мнению Ашмарина, могла получить название от ее первоселов. "... Местность, где теперь расположена эта деревня,— указывает он,— была некогда заселена другою народностью, и, составляя таким образом отдельную чувашскую колонию, поместившуюся среди населения иного происхождения, и была отмечена подобным наименованием в отличие от других соседних селений, принадлежавших другому племени"⁷.

Открытый Н. И. Ашмариным древний этноним чувашей в форме суваз получил в настоящее время подтверждение и обоснование в трудах советских ученых. Историк-арабист А. П. Ковалевский, занимавшийся исследованием текста сочинения Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии в Волжскую Булгарию, установил, что название одного из народов, описанных арабским писателем, следует читать "суваз"⁸, а не "суван", как читали,

⁴ Н, И. Ашмарин. Болгары и чуваши, стр. 50.

⁵ Г. В. Юсупов. Булгаро-татарская эпиграфика и топонимика как источник исследования этногенеза казанских татар. "Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Поволжья. Археология и этнография Татарии", вып. 1. Казань, 1971, стр. 220.

⁶ Н. Т. П е н г и т о в. Современный марийский язык. Йошкар- Ола, 1960, стр. 4.

7 Н. И. Ашмарин. Болгары и чуваши, стр. 49.

⁸ А. П. Ковалевский. Чуваши и булгары по данным Ахмеда ибн-Фадлана. УЗ ЧНИИ, вып. IX. Чебоксары, 1954, стр. 14—15.

201

так как в старой арабской графике конечные буквы "н" и "з" писались почти одинаково ⁹. В оригинале сочинения Ибн-Фадлана стояло слово — как бы сувар, но

с точкой над "р", т. е. с конечным "з" — "суваз"¹⁰.

В древнечувашском языке существовали, по-видимому, (диалектные различия в самоназвании народа. По предположению профессора В. Г. Егорова, в суварском союзе племен одни произносили свое племенное название как сувар, другие — как суваз¹¹. Старинное название народа чуваш, отмечает А. П. Ковалевский, "засвидетельствовано в памятниках начиная с X в., причем, по- видимому, в тех формах, которые соответствуют выводам Н. И. Ашмарина, добытым совсем иным путем" ¹².

В. Г. Егоров подчеркивает, что "после открытия проф. А. П. Ковалевского становится совершенно ясным, почему именно марийцы с древнейших времен чуваш называют "суас" или "суасла мари". Слово суваз в устах дотюркских предков чуваш легко могло получить форму чуваш и шубаш (ср. Шубашкар — столица Чувашской республики, буквально селение (или город) шубашей, чувашей) "¹³. Необходимо также указать на наличие в источниках варианта названия столицы Суварского княжества города Сувара в форме Шувар — ¹⁴,

что также говорит в пользу утверждения В. Г. Егорова.

Таким образом, можно считать установленным происхождение этнонима "чуваш" от названия одного. из древних поволжских народов — сувазов.

Однако за последнее время некоторые казанские историки стали выступать в печати с отрицанием достоверности научных открытий А. П. Ковалевского и В. Г. Егорова относительно возникновения этнонима "чуваш" от "суваз", начали высказываться против теории булгар- ского происхождения чувашской народности и участия

⁹ А. П. Ковалевский. О степени достоверности Ибн-Фадлана. "Исторические записки Академии наук СССР", № 35, 1950, стр. 265—292.

¹⁰ А. П. Ковалевский. Чуваши и булгары, стр. 14.

¹¹ В. Г. Егоров. Современный чувашский литературный язык в сравнительно-историческом освещении. Ч. 1. Чебоксары, 1954, стр. 20.

¹² А. П. Ковалевский. Чуваши и булгары, стр. 29.

В. Г. Егоров. Современный чувашский язык, стр. 20.

и А. П. Ковалевский. Чуваши и булгары, стр. 29.

202,

в этом процессе сувар. Так, А. X. Халиков пытается: опровергнуть научную теорию происхождения чувашского народа от "пресловутых", по его выражению, бул- гаро-сувазских племен ¹⁵. Некоторые же молодые историки с ловкостью факира начисто отметают научные положения советских ученых А. П. Смирнова, Н. И. Воробьева,А. П. Ковалевского, В. Г. Егорова и др. по проблемам этногенеза чувашей. Так, Р. Г. Фахрутдинов заявляет, что А. П. Ковалевский чувашей связывает... "с мифическими сувазами", ни больше ни меньше¹⁶, что мысли об участии сувазов, переселившихся на правый берез Волги, в формировании чувашского народа якобы "... основывались лишь на одних предположениях и на внешней близости слов "сувар" и "чуваш". Предположения о передвижениях суварских племен,— пишет он,— ни археологическими, ни письменными источниками не подтверждались"¹⁷. Возражая А. П. Ковалевскому и В. Г. Егорову, установившим существование племенного названия сувар в форме суваз, Фахрутдинов считает, что "превращение "р" в "з" в чувашском языке не может быть, ибо этот язык ротацирующий и ему чужды зокающие элементы. Поэтому,— заявляет он,— нет смысла ни в настоящем, ни в прошлом чувашском языке искать "сувазов" и превращать их в чувашей"¹⁸. Далее же этот автор категорически заявляет: "... к настоящему времени нет ни одного источника (подчеркнуто нами. — В. К-), ни археологического, ни письменного, позволяющего отождествлять чуваш с суварами. Племя "суваз" — явная выдумка, рожденная потребностью найти предков чуваш"¹⁹.

Прежде всего приходится констатировать, что все это словопрение вокруг вопроса о суварах—сувазах, а также булгарах затевается с одной определенной целью — опровергнуть научное положение об этногенезе чувашей от тюркоязычных племен — волжских булгар

¹⁵ А. X. Халиков. Истоки формирования тюркоязычных народов Поволжья и Приуралья. "Археология и этнография Татарии", вып. 1. Казань, 1971, стр. 8.

¹⁶ Р. Г. Фахрутдинов. О степени заселенности булгарами территории современной Чувашской АССР. "Археология и этнография Татарии", вып. 1. Казань, 1971, стр. 196.

¹⁷ Там же, стр. 196.

¹⁸ Там же, стр. 197.

¹⁹ Там же, стр. 198.

203

и сувар. Попытка сводить проблему этногенеза чувашского народа к толкованию некоторых фонетических явлений в его языке, в частности утверждение, что поскольку чувашский язык является ротацирующим, постольку племена или народ с названием, имеющим конечное "з" — суваз, реально не могли якобы существовать — по филологическим соображениям,— все это представляет собой метафизический подход к решению вопроса о сложнейшем историческом явлении. Кстати говоря, в чувашском языке немало слов и терминов с подобным окончанием, точно так же в татарском языке, относящемся к "з"-группе тюркских языков, содержатся термины с окончанием на "р", например, этноним татар.

Этногенез народа — сложный исторический процесс, протекающий в определенных социально-экономических условиях и охватывающий все стороны жизни этноса, бытовые, культурные явления, межэтнические отношения, складывание и развитие языка и т. д. Следовательно, решение этой проблемы требует научно объективного объяснения возникновения и развития основных атрибутов этноса.

Вопреки категорическому отрицанию Р. Г. Фахрутди- нова, мы располагаем достоверными данными исторических источников, подтверждающими участие булгар и сувар в формировании чувашской народности.

Открытие А. П. Ковалевским в арабском источнике названия народа суваз признают ведущие советские ученые-арабисты. Б. Н. Заходер, как известно, принимает вариант чтения суваз ²⁰. О. Г. Большаков и А. Л. Мон- гайт в публикации сочинения Абу Хамида ал-Гарнатн указывают²¹, что название города Сувара у других арабских авторов передается в формах 'j\$_M ‘

Известный советский этнограф Н. Й. Воробьев, много занимавшийся вопросами происхождения чувашской народности, в своей последней работе указывает, что эта формировавшаяся в XII—XV вв. в Поволжье народность получила "наименование от одного из булгарских племен

²⁰ Б. Н. Заходер. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т. II. М., 1967, стр. 39.

21 "Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131 —1153 гг.) ". Публикация О. Г. Большакова, А. Л. Монгайта. М., 1971, стр. 27, 67.

204

сувазов, или суваров, звучавшее на ее языке как "чуваш" ²². Существование этнонима "суваз" и народа под этим названием признает и Г. В. Юсупов, который пишет на этот счет следующее: "Вполне возможно, что древние марийцы, живя на правом берегу Камы, или, быть может, древнейшие тюрки края, поселившиеся задолго до булгар на правом берегу Камы, оставившие могильник III—IV веков у с. Тураева в Елабужском районе ²³ и другие памятники, назвали булгар термином "суас", т. е. зареченцами, по их расположению по другой стороне Камы" ²⁴. В качестве примера названия народов по их месторасположению Г. В. Юсупов указывает, чт© по отношению к течению Волги чуваши делятся на верховых и низовых, а марийцы по отношению к сторонам Волги — на горных и луговых. Последние называют чувашей "суасла мари", что, по его мнению, означает "за- реченские мари", поскольку он считает чувашей отюре- ченными финнами, близкими к марийцам ²⁵.

Ошибочность такого толкования термина видна хотя бы из того, что суасла мари называли чувашей и горно- марийцы, которые издавна жили с чувашами по соседству, на одной, правобережной, стороне Волги, между ними никакой значительной реки не существовало, поэтому называть чувашей "зареченскими", естественно, не было им никакого смысла.

Итак, термин суаз, суваз существовал реально и означал конкретную этническую общность — сувазский народ, совершенно четко зафиксированный в письменных источниках. Впервые упоминает имя этого народа Ибн- Фадлан: "... он (царь Алмуш. — В. К.) захотел, чтобы произошла перекочевка [племен], и послал за народом, называемым суваз... "²⁶. Абу Хамид ал-Гарнати уточняет,

22 Н. И. Воробьев. Чуваши. "Народы Европейской части СССР", II. М" 1964, стр. 599.

23 Ссылка на В. Ф. Генин га. Тураевский курганный могильник в Нижнем Прикамье. ВАУ, вып. 2. Свердловск, 1962, стр. 72—80.

24 Г. В. Юсупов. Булгаро-татарская эпиграфика и топонимика как источник исследования этногенеза казанских татар, сгр. 220.

25 Там же, стр. 220—221.

26 А. П. Ковалевский. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг. Харьков, 1956, стр. 139.

205

что "... народность, которую называют "жители Сувара", она тоже многочисленна"²⁷. Арабские авторы упоминают в составе "балкарского народа" (ал-балкариа) три группировки родственных племен (кабила) : барсула, эсегель и балкар (булгар) ²⁸. Среди племен ал-балкариа сувары (сувазы) не указаны по той простой причине, что составляли самостоятельную народность, занимавшую область со столицей в городе Суваре.

Развалины Сувара, расположенные на р. Утке, левом притоке р. Волги, известны татарскому населению под древним названием Суар, а местные чуваши называют их Свар (Савар). Имя древнего города перешло на современные русские селения Кузнечиха (тат. Иске Суар, мув. Кивё Савар) и Новая Кузнечиха (тат. Янга Суар, чув. £ёнё Савар) ²⁹.

В памяти чувашей сохранилось представление о величии этого древнего города, игравшего важную экономическую и политическую роль в Волжской Булгарин. "В старое время,— отмечает В. Г. Егоров,— старики-чуваши относились к этим развалинам весьма почтительно, как к чему-то весьма близкому и родному" ³⁰.

Почти одновременно с образованием государства Волжской Булгарин в Среднем Поволжье возникло Су- варское княжество как самостоятельное политическое образование, которое просуществовало, по новейшим нумизматическим данным, вплоть до 970, а может, и до 980 г. ³¹. Чеканка монет правителями Сувара — признак самостоятельности, суверенности этого феодального государства.

Совершенно очевидно, что сувары (сувазы) как самостоятельный народ, образовавший отдельное княжество, имели свой язык, свои обычаи и традиции. Махмуд Кашгарский (XI в.) в "Словаре тюркских языков" в чис

27 "Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати", стр. 27.

²⁸ Д. А. X в о л ь с о н. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и русах Абу-Али Ахмеда Бен Омар ибн-Даста. С. Пб., 1869, стр. 22; А. Я. Г а р к а в и. Сказания мусульманских писателей о славянах и русах. СПб., 1870, стр. 262—263.

²⁹ Г. Ах м а ров. Экскурсия на место древнего Сувара.

ИОАИЭ, т. XI, вып. 5. Казань, 1893, стр. 478—481.

³⁰ В. Г. Егоров. К вопросу о происхождении чуваш и их языка. "Записки" ЧНИИ, вып. VII. Чебоксары, 1953, стр 79.

³¹ С. А. Янина. Новые данные о монетном чекане Волжской Болгарии X в. МИА, № 111. М., 1962, стр. 194.

Д06

ле тюркских племен указывает булгар, сувар, печенегов, башкир, кыпчаков, киргизов, татар и совершенно определенно говорит: "Языки же булгар, сувар и печенег, находящихся вблизи Рума, [являются] тюркскими с одинаковым способом опускающимися окончаниями [слов]"³². Следовательно, языки булгарского и сувар- ского народов были близкими по своему строю, что указывает, несомненно, на происхождение их от общего корня.

В этой связи большой интерес представляют наблюдения Б. А. Серебренникова над особенностями чувашского языка по сравнению с булгарским. "Есть некоторые основания предполагать,— указывает он,— что в древнее время в Нижней Волге существовала языковая тюркская общность, которая впоследствии распалась на три отдельных языка — хазарский, булгарский и чувашский. Хазары остались сидеть на своих местах, тогда как часть булгар вместе с чувашами проникла в Волго-Камье, ассимилировав отчасти жившие там финно-угорские племена. Каким путем возник чувашский язык, сказать трудно. 'Возможно, что он составлял с булгарским один язык и уже на территории Волго-Камья он распался на два диалекта. У нас все же есть некоторые основания предполагать, что он был самостоятельным языком булгаро-хазарской группы"³³. Это положение основывается на данных современного чувашского языка. Б. А. Серебренников указывает на пять характерных особенностей его по сравнению с булгарским:

1) язык камских булгар не пережил некоторых фонетических процессов, которые пережил чувашский язык. Так, переход древнего начального а в о и далее ib у (в низовом диалекте) чувашского языка не был свойственен булгарскому языку (чув. уйах, булг. айх "месяц"; чув. ултта, булг. алта "шесть" и т. д.);

2) языку камских булгар, по-видимому, также не был свойственен процесс спирантизации аффрикаты (дж) : в соответствующих словах чувашскому с всюду соответст

³² Махмуд Кашгарский. Диван лугат-ат-турк. Ташкент, 1960, стр. 66.

³³ Б. А. Серебренников. К вопросу о действительных взаимоотношениях между чувашским, булгарским и татарским языками. УЗ ЧНИИ, вып. XIV. Чебоксары, 1956, стр. 74.

207

вует в надписях звук, обозначающийся арабским "Джимом" ( JU., чув. дул "год");

3) соноризация интервокальных согласных языку камских булгар, как предполагает Б. А. Серебренников, также не была свойственна: например, порядковое числительное "четвертый", которое в чувашском языке имеет форму таватам (тавадам), в булгарских надписях представлено как ^ уt_Sj', где т,не заменено д;

4) языку камских булгар не было свойственно удвоение согласных: встречающееся в надписях соответствует чувашскому таххар "девять" (в верховом диалекте тохар);

5) палатализация,и переход древних т и д в ч перед

гласными переднего ряда языку камских булгар также не были свойственны: ср. булг. ит "было" соответ

ствует чувашскому -ччё; ^jL". "седьмой", чув. дич- чёмёш. "Эти скудные данные,— заключает Б. А. Серебренников,— все же позволяют говорить о каком-то различии между чувашским и булгарским языками" ^{* 33 34}. Чувашский язык, как он считает, являлся самостоятельным языком, родственным булгарскому.

Таким языком, родственным булгарскому, мог быть именно суварский (сувазский) — язык самостоятельного народа, который входил в булгарскую группу тюркских языков, характеризовавшихся рядом общих черт (ротацизмом, лямбдаизмом и т. д.). Весьма возможно, что суварский язык и лег в основу низового диалекта чувашского языка, в котором не случайно более четко выступают некоторые отмеченные отличия от болгарского.

Вместе с тем филологи отмечают близость чувашского языка к булгарскому, особенно его верхового диалекта. Как указывает В. Г. Егоров, булгарский элемент "густо отложился и в лексике и в грамматике чувашского языка и сыграл преобладающую роль в истории формирования чувашской народности и языка"^3S. Все те слова, термины, личные имена, которые были обнаружены в булгарских надгробных надписях, можно

³⁴ Б. А. Серебренников. К вопросу о действительных взаимоотношениях между чувашским, булгарским и татарским языками, стр. 74—75.

³³ В. Г. Егоров. Современный чувашский литературный

язык, ч. 1, стр. 25.

203

найти сохранившимися в таком же виде в чувашском языке³⁶. Причем фонетические и морфологические особенности чувашского языка одинакового характера е булгарскими: "1) чувашскому р, соответствую щем у тюркским д, з, й, з булгарскам языке соответствовал тоже р; 2) чувашскому л, имеющему кюошветствйе тюркским з, ш и монгольскому и, в булгарюком соответствовал л; 3) чуваше кому в (вон, вун) в булгарском слове ван соответствует звук в"³⁷. В морфологическом отношении анализ слов обнаруживает такие общие явления: "1) слово айх (месяц), соответствующее тюркскому ай, имеет одинаковое образование с чувашским ойах, уйах; 2) образования порядковых числительных в булгарском и чувашском языках также совпадают. В булгарских надгробных надписях порядковые числительные употреблены с аффиксами -м, -ш, -мш (нш), которым в чувашском языке соответствуют аффиксы -ам (-ём, -м), -аш (-ёш, -ш), -маш (-мёш) ". Как отмечает Н. А. Андреев, в булгарских эпитафиях вместо порядковых употреблены количественные числительные "точно так же, какое употребление имело место в недавнем прошлом в кур- мышском говоре"³⁸, входящем в верховой диалект чувашского языка.

Приведенные материалы позволяют высказать предположение, что чувашский язык сложился, в процессе формирования народа, из двух тюркских языков — булгарского и суварского, причем булгарский язык оказал наибольшее влияние на образование верхового окающего диалекта, развившегося, по-видимому, из акающего булгарского диалекта, суварский же язык лег в основу низового укающего диалекта чувашского языка (отсюда можно также предполагать, что булгарский язык был акающим, суварский — укающим).

Таковы были, по нашему мнению, аспекты взаимосвязей булгарского, суварского и чувашского языков. Можно надеяться, что дальнейшие исследования истории чувашского языка внесут полную ясность в этот вопрос.

³⁶ Там же, стр. 22—23.

³⁷ И. А. Андреев. Данные языка к вопросу о происхождении чуваш. Сб. "О происхождении .. некого народа". Чебоксары, 1957, стр. 65—67.

³⁸ Там же, стр. 67.

209

Возвращаясь к истории древнего суварского народа, необходимо отметить, что, по предположениям В. Г. Егорова ³⁹, А. П. Ковалевского⁴⁰ и др., сувары (сувазы) представляли собой объединение местных дотюркских племен, перенявших язык пришлых булгар.

В настоящее время историческая наука располагает достоверными данными письменных источников о продолжительной совместной жизни булгар и сувар на Кавказе до переселения их в Волго-Камье. История кавказских сувар (в арабских источниках савир) и булгар довольно подробно освещена в монографии М. И. Артамонова ⁴¹ и других работах, поэтому нет необходимости излагать ее здесь.

По проблеме этногенеза сувар (савир) существуют различные гипотезы и теории. Еще в середине XIX в. чешский историк П. И. Шафарик высказал предположение, согласно которому савиры являлись гуннским племенем. "Без сомнения,— писал он,— сабиры... были народом уральского поколения, родичи гуннов". Зауральская родина их первоначально называлась Сибирью, откуда они, захваченные "гуннским ураганом", переселились в Восточную Европу" ⁴². Отсюда произошло, по его мнению, и название этого племени.

В конце XIX в. была высказана гипотеза о монгольском происхождении савир (сувар). "Сибирь", как думал Г. Н. Потанин,— слово монгольского происхождения (от Siibiir, Сымыр, Сумыр — "горы"). Гунны, переселяясь в Южную Европу, термин "Сибирь" стали применять по отношению к Уральскому хребту; название закрепилось у тюрков Поволжья: город Сувар в Камско-Волжской Булгарин был памятью о былом пребывании здесь гуннских племен (в том числе и савир) при передвижении их на запад⁴³.

С. К- Патканов с сабирами византийских авторов отождествлял древний народ сывыр (сыбыр), обитав

³⁹ В. Г. Егоров. Этногенез чувашей по данным языка. СЭ, № 3, 1950, стр. 81.

⁴⁰ А. П. Ковалевский. Чуваши и булгары, стр. 49—51.

41 М. И. Артамонов. История хазар. Л., 1962.

42 П. И. Шафарик. Славянские древности. Т. 1, кн. II. М., 1847, стр. 100—101.

43 Г. Потанин. О происхождении географического имен* "Сибирь". "Сибирский вестник", 1890, стр. 180—183.

210

ший, по преданиям тобольских татар, по берегам Сред^ него Иртыша. Отсюда он делал заключение, что "... присутствие в Европейской России в разные времена кочевых племен, называвшихся "сибир", "себер", "сувар" и т. д., заставляет видеть в них прежних обитателей Сибирской области" ⁴⁴. Сабиры были, по мнению С. К. Пат- канова, народом финно-угорской группы, обитавшим по Иртышу. Часть их, увлеченная гуннами, перешла в Восточную Европу и осела в Среднем Поволжье, где выступала в X в. под именем сувар в составе Камско-Волжской Булгарин ^{45 46}.

Некоторые советские историки (В. Н. Чернецов^4в, 3. Я- Бояршинова ⁴⁷ и др.) считают, что сабиры по происхождению были родственны уграм. В I в. н. э. тюрки- зированные угры попали в среду влияния гуннов. Сы- парские племена в составе гуннского союза в III—IV вв. постепенно продвинулись в степи Прикаспия и Северного Кавказа. В VI в. они становятся известными византийским авторам и Иордану под именем юабиров (са- бир-угров).

Проблемы происхождения ситар—сувар затрагивает также М. И. Артамонов в монографии о хазарах. По мнению М. И. Артамонова, в древности савирами (са- бирами) называлось угорское население Западной Си бири ⁴⁸. В Приуралье угры-сабиры смешались с хуннами (гуннами), в результате чего у нового народа "угорский физический тип восторжествовал над монгольским. Западные гунны утратили многие культурные признаки своих предков и усвоили местную распространенную среди угров сарматскую культуру. Зато тюркский язык пришельцев не только сохранился у гуннов, но и получил господствующее положение у связанных с ними угорских племен. В свою очередь, и угорские племена ока

⁴⁴ С. К. П а т к а н о в. О происхождении слова "Сибирь". "Сибирский сборник", приложение к "Восточному обозрению", кп. II, 1892, стр. 132—133.

⁴⁵ С. К П а т к а н о в/ О происхождении слова "Сибирь", стр. 133.

46 В. Н. Чернецов. Усть-полуйское время в Приобье. МИА, № 35. М" 1953, стр. 239.

⁴7 3. Я. Бояршинова. О происхождении и значении слова "Сибирь". "Научные доклады высшей школы. Исторические науки", № 3, 1959, стр. 101—110.

48 М. И. Артамонов. История хазар, стр. 66.

211

зали влияние на этот язык, явившийся предком болгарского и хазарского языков, основные признаки которых доныне сохранились в языке чувашского народа" ^4Э. Как и савиры, болгары и хазары также представляли собой тюркизированных угров ^{49 50}.

Участие угорских элементов в формировании саби- ров действительно могло иметь место, поскольку между уграми и тюркскими племенами, обитавшими в Северном Казахстане и юго-западных областях Сибири, на протяжении многих столетий существовали тесные контакты. Однако, судя по языку, особенностям быта и своеобразной культуры сувар и булгар, тюркоязычные этнические общности играли в их формировании субстратную роль.

Характерные черты древнетюркской культуры особенно ярко прослеживаются у них в религиозных воззрениях, являющихся наиболее консервативной формой идеологии. В настоящей книге мы уже имели случай сказать (стр. 182), что сувары, как и все древние тюрки, поклонялись Тенгрихану, владыке неба, "спасителю богов, жизнеподателю и дарователю всех благ", исцелителю больных^5I. По данным рунических текстов, у древних тюрков особо почитаемым духом и божеством являлся Кок-тенгри (чув. кавак тёнче) "синее небо"⁵². Алтайцы до недавнего ©рамени поклонялись этому божеству ⁵³. Следы культа этого божества у чувашей сохранились в почитании ими бога Тура, олицетворявшего небо и всю вселенную (Тёнче). В. А. Сбоев справедливо считал, что в чувашском Торе слышится отголосок монголо-татарского Тангри, Тори⁵⁴.

У кавказских сувар, потомков гуннов и угров, с культом Тангрихана были тесно связаны почитание священных деревьев и рощ и обряды жертвоприношений. В священных рощах они приносили в жертву лошадей,

⁴⁹ М. И. Артамонов. История хазар, стр. 43.

⁶⁰ Там же, стр. 43, 83, 98, 115.

⁵¹ "История агван Моисея Каганкатваци, писателя X в." Перевод и предисловие К. Патканьяна. СПб., 1861, стр. 193, 200.

⁵² С. Е. Малов. Памятники древнетюркской письменности. М. -Л., 1951, стр. 395, 429.

⁵⁸ Л. П. Потапов. Очерки по истории алтайцев. М. -Л., 1953, стр. 86.

⁵⁴ В. А. С б о е в. Исследования об инородцах Казанской губернии. Заметки о чувашах. Казань, 1856, стр. 101.

212

"кровь их поливали вокруг дерев, а голову и кожу вешали на сучьях деревьев... ели и пили тело и кровь жертвенных животных"⁵⁵, что должно было содействовать всеобщему благополучию.

Церемония жертвоприношения у сувар в мельчайших деталях совпадала с подобным обрядом древних хуннов, которые приносили жертвы своим предкам, небу, земле и духам ⁵⁶. Древние тюрки уделяли особое внимание этому обряду, по принесении в жертву овец и лошадей головы их вывешивали на ветках деревьев ⁵⁷. Древние сувары приносили жертвы также огню и воде, поклонялись богам путей, луне и "всем творениям, которые в глазах их казались удивительными"⁵⁸.

Жертвоприношения в священных рощах занимали у чувашей в прошлом важное место в цикле религиозных обрядов. Для жертвоприношений существовали у них постоянные места — чук выранё⁵⁹.

Культ кровавого жертвоприношения существовал, как известно, у многих народов, в том числе и у финно- угров. Однако в исполнении обрядов у финно-угров наблюдаются, по сравнению с древнетюркскими обычаями, некоторые специфические особенности.

Древние сувары почитали также, как уже было описано выше, бога огня Куар ⁶⁰. Культ огня с незапамятных времен занимал в религиозных обрядах тюркских пародов важное место. По свидетельству Феофилакта Симокатты, тюрки "превыше всего чтут огонь, почитают воздух и воду, поют гимны земле, поклоняются же единственно тому, кто создал небо и землю, и называют его богом. Ему в жертву они приносят лошадей, быков и мелкий скот..." ^{61 *}.

Все виды религиозных воззрений древних тюрков сохранились в языческой религии чувашей, что вместе

55 "История агван", стр. 200.

⁵⁶ Н. Я. Бичурин (Иоакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. 1. М. -Л., 1950, стр. 49.

57 Там же, стр. 230.

58 "История агван", стр. 193—194.

58 п. С. П а л л а с. Путешествие по разным провинциям Российского государства. СПб., 1809, т. 2, стр. 140.

so "История агван", стр. 193.

61 Феофилакт Симокатта. История. Перевод

С. П. Кондратьева. М., 1957, стр. 161. •

213

с этнографическими параллелями и сходствами свидетельствует о генетическом родстве древних тюрков, су- ьар и чувашей, находя подтверждение в сходных явлениях в области материальной и духовной культуры этих народов ⁶².

Археологические, этнографические и письменные данные говорят о том, что сувары до прихода на Волгу продолжительное время, на протяжении многих столетий, жили на Северном Кавказе. По предположению М. И. Артамонова, на Кавказе савиры появились не раньше V в. Между тем Птолемей еще во II в. упоминает их среди народов Западного Прикаспия ⁶³.

Объединение савирских племен представляло собой значительную этническую общность. Как указывает Иоанн Малала, численность савир достигала 100 тыс. человек ⁶⁴, по свидетельству же Агафия, это число означало количество их семейств⁶⁵. Прокопий Кесарийский говорит, что "племя это очень многочисленное, разделенное, как полагается, на много самостоятельных колен" ⁶⁶. В исторических событиях в Восточной Европе раннего средневековья сувары играли заметную роль.

Следы многовековых исторических связей савир—су- вар с кавказскими народами сохранились в чувашском языке в виде заимствований из грузинского, армянского, осетинского, персидского и арабского языков⁶⁷. Только непосредственными связями предков чувашей — сувар — с арабами можно объяснить тот факт, что в некоторых словах арабского и персидского происхождения, заимствованных в чувашский язык, наблюдаются звуковые особенности, которые "никак не могут быть

⁶³ В. Ф. Каховский. Происхождение чувашского народа. Чебоксары, 1965.

⁶³ М. И. Артамонов. История хазар, стр. 69—70; В. В. Латышев. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. Т. 1, вып. 1. СПб., 1893, стр. 231.

⁶⁴ Joannis Malalae Chronographia. B'onnae, 1831, р. 140

⁶⁵ А г а ф и й. О царствовании Юстиниана. Перевод М. В. Левченко. М. -Л., 1953, стр. 116—117.

⁶⁶ Прокопий из Кесарии. Война с готами. Кн. V—VIII из "Истории войн Юстиниана с персами, вандалами и готами". Перевод с греч. С. П. Кондратьева. М., 1959, стр. 407.

⁶⁷ В. Г. Егоров. Современный чувашский литературный язык, ч. 1, стр. 23—25; его же. Этимологический словарь чувашского языка. Чебоксары, 1964, стр. 196.

214

объяснены их передачею от татар"^в8. В числе заимствованных арабских слов Н. И. Ашмарин приводит: хакал в сочетании ас-хакал (тат. акыл), "ум, разум" от Jk; техем "вкус (пищи) ", (тат. тэм) от _tk "вкус", харсар "смелый, озорной" (тат. эрсез "бесстыжий, дерзкий") от и "стыд"; хисеп "счет" (тат. исэп-хи- сап) от ejL*" "счет"; хатёр "готовый" (тат. хэзер) от klo. и т. д. Некоторые арабские и персидские слова, имеющиеся в чувашском языке, в языке казанских татар отсутствуют, например: арабск. OsjLj, чув. тупак "гроб"; персид. $j| у чув. тараса "весы"; арабск. jkjS", чув. капар "важный, щеголеватый"^{68 69}.

В культуре чувашского народа наблюдаются близкие этнографические параллели и сходства с кавказскими народами (например: миф о низком небе, культ металлов со специфическими особенностями, верования, связанные с радугой, культ лягушки и т. д.), которые могли возникнуть у них в результате тесных исторических взаимосвязей и культурных взаимовлияний⁷⁰.

Среди языческих чувашских личных имен встречаются такие, как Хосар, Аварии, Савир, Булгар и др. ⁷¹. которые, по всей вероятности, сохранили названия племенных групп, участвовавших в различной мере в формировании тюркоязычных предков чувашского народа в период их жизни на Кавказе.

Таким образом, исторические источники позволяют утверждать, что предки чувашей — древние сувары и булгары — в раннем средневековье обитали на Северном Кавказе; волжские сувары являлись потомками кавказских сувар (савиров). Переселение древнесувар- ского народа в Среднее Поволжье было вызвано, по- видимому, бурными военными событиями 732—737 гг., когда их земли подверглись разорительным набегам арабов под предводительством Масламы и Мервана.

68 Н. И. Ашмарин. Болгары и чуваши, стр. 121.

69 Там же, стр. 121—122.

70 В. Ф. Каховский. Происхождение чувашского народа, стр. 259—263.

71 В. К. Магницкий. Чувашские языческие имена. Казань, 1905, стр. 24, 34, 71, 91.

215

В Среднем Поволжье сувары и булгары, поселившиеся в тесном соседстве, в едином государстве, выработали общую во всех областях материальную и духовную культуру. Как показали археологические раскопки Сувара, вещевой комплекс его был совершенно одинакового характера с материалами булгарских памятников ⁷².

Суварский народ занимал территорию по левому берегу Волги. Булгарские племена, как известно, еще в IX—X вв. поселились на правобережных землях Среднего Поволжья. Нет ничего невероятного в том, что и часть суварского народа тогда еще могла занимать правобережную территорию Волжской Булгарин. Не случайно Эдриси упоминает Сувар на правобережье Волги⁷³. На карте Махмуда Кашгарского (XI в.) Сувар (город или народ) также указан на правом берегу этой реки ⁷⁴. Археологические исследования городища Хулаш, расположенного на берегу р. Кильны, показали, что по ряду деталей строительного дела и вещевому комплексу он сближается с Суваром.

Переход сувар (сувазов) в западные области Волжской Булгарин, по-видимому, был обусловлен не только сопротивлением их насаждению чуждой им мусульманской религии и идеологии, отказом подчиняться центральной булгарской власти, но и, прежде всего, необходимостью освоения новых плодородных земель, в условиях интенсивного развития земледелия. Весьма возможно, что многие средневековые памятники южной и центральной части Чувашии принадлежали переселившимся суварам. Как отмечают В. Д. Димитриев и И. П. Паньков, значительные массы сельского населения основной территории Волжской Булгарин, как левобережной, так и правобережной части ее, включая, несомненно, суварский народ, "еще в 30—40 гг. XIII в., спасаясь от опустошительных походов татаро-монголов, а в дальнейшем укрываясь от невыносимого золотоордын

⁷² А. П. Смирнов. Сувар. "Труды" ГИМ, вып. XVI. М" 1941; его же Волжские булгары. "Труды" ГИМ, вып. XIX. М., 1951.

73 Д. А. X в о л ь с о н. Известия Ибн-Дзета, стр. 75.

74 И. П. Умняков. Самая старая турецкая карта. "Труды" Самаркандского гос. пед. института, т. 1, вып. 1. Самарканд, 1940, сгр. 112—113.

Я6

ского гнета, переселились в Приказанье и в северные районы Чувашского Поволжья" ⁷⁵.

В этих районах еще в IX—X вв. среди местного, преимущественно марийского, населения появились булгар- ские поселения. В процессе взаимной ассимиляции аборигенного населения (черемисов-мари, буртасов и частично мордвы) и пришлых тюркоязычных булгарских племен сформировалась этнографическая группа вирьял— верховых чувашей, в культуре которых, как показывают этнографические данные, наблюдается органическое сочетание местных (финских) и тюркских элементов.

Переселившиеся компактной массой сувары (сувазы) образовали ядро этнографической группы анатри — низовых чувашей, этноним которых сувазы — чуваши стал общим для единой чувашской народности.

Преобладающая роль тюркоязычных элементов в формировании группы анатри совершенно четко прослеживается во всех областях материальной и духовной культуры, суварская (сувазская) этническая общность служила при этом субстратом. Распространение среди них личных имен типа Савас, Саваш, Савир, Сювастей, Чуваш и т. д. ⁷⁶ лишний раз подтверждает: во-первых, реальное существование сувазского (суварского) населения; во-вторых, участие его в формировании чувашского народа, который унаследовал от него свое название.

С вхождением в состав Русского государства в условиях развитых феодальных социально-экономических отношений создались благоприятные условия для слияния вирьял и анатри в единую народность. Появление этнонима "чуваш" в русской летописи в начале XVI в. ⁷⁷ служит свидетельством того, что к этому времени формирование чувашской народности в основном завершилось.

⁷⁵ В. Д. Димитриев, И. П. П а н ь к о в. Население Чувашского Поволжья под властью Золотой Орды. "Материалы по истории Чувашской АССР", вып. 1. Чебоксары, 1958, стр. 90—91.

⁷⁶ В. К. Магницкий. Чувашские языческие имена, стр. 71, 79 и др.

⁷⁷ ПСРЛ, т. XXIV, стр. 218.