Этнографическое обозрение чувашей

Чуваши — второй по численности народ в населении Казанской губернии. Общее количество их простирается до 334 000 душ, в том числе: в уезде Ядринском 97 000, Цивильском более 85 000, Чебоксарском до 60 000, Козьмодемьянском более 36 000, Чистопольском 28 000, Тетюшском почти 16 000, Спасском 9 000, Свияжском 1 000 и в Лаишевском до 250. Отсюда усматривается, что чувашское население держится на правом берегу Волги: в уездах Ядринском, Цивильском, Чебоксарском и Козьмодемьянском чувашские селения идут сплошною массою, проникая далее на запад в соседние уезды Симбирской губернии. Впрочем, в уезде Козьмодемьянском чуваши перемешиваются с черемисами, а в Тетюшском с татарами. За Камою чуваши живут также большею частию смешано с татарами, однако заметно, что их селения преимущественно располагаются вблизи границы Самарской губернии, где в уездах Бугульминском и Бугурусланском число чувашей также довольно значительно. В Свияжском уезде чуваши занимают одно селение Малые Мими, да еще живут вместе с татарами и русскими в селениях Шигаеве, Больших Мимиях и Малом Русакове; точно так же в уезде Лаишевском незначительное их количество находится в д. Сабанайке вместе с русскими. Нет никакого сомнения, что чуваши в здешнем краю принадлежат к древнейшим обитателям, хотя имя их встречается в истории лишь с XVI столетия. Между самими чувашами сохраняется неясное предание, что их предки пришли сюда откуда-то от моря, из-за дальних гор и что их родоначальником был Чувас или Чуваш. Некоторые прежние филологи относили чувашский язык к финской ветви, допуская, что он значительно потерпел изменения под влиянием татарского; ныне большинство лингвистов наоборот признают в языке чувашей основу чисто тюркскую, а все финские в нем считают наплывшим впоследствии. Так как о чувашах не упоминает ни один из арабских писателей, посещавших здешний край, ни наш Нестор1, то и предполагают, что они были известны тогда

52

под другим названием и хотят отыскивать их или в булгарах, или в буртасах2. Но если филологические изыскания определяют чувашам место в ряду турецких народов, то едва ли не следует и появление их относить к более позднему времени. С другой же стороны народ довольно многочисленный (вообще чувашей в пяти губерниях: Казанской, Симбирской, Саратовской, Самарской и Уфимской насчитывается более 500 000 душ), и живущий почти сплошною массою на значительном пространстве, не мог бы появиться не замеченный современниками. Молчание арабов о чувашах в сущности ничего не доказывает. Известно, что арабы или называли народ по главному или столичному городу, или наоборот. А в таком случае нельзя ли в неприуроченном доселе городе Суваз (Сивар, Сиваз) видеть корень слова «чуваш»? По крайней мере, такой догадке не будет противоречить свойство чувашского языка, изменяющего буквы с в н и р в з3. Молчание Нестора о чувашах, тогда как он упоминает о черемисах, нельзя принимать за полное доказательство, что их не было тогда на здешней земле. Скорее должно допустить, что у него и чуваши скрывались под именем же черемисов. Такое предположение очень вероятно, если принять в соображение, что и в XVI столетии русские считали чувашей заодно с черемисами, например, князь Курбский4, лично знакомый с этими народами, выражался: «Черемиса горная, а по их чуваши зовомые, язык особливый». В летописях в первый раз упоминаются чуваши под 1524 годом, когда великий князь Василий Иоанович, построив на устье Суры град Василь, отправил на Казань войско и оно на Свияге имело бой, и на том бою многих князей и мурз, и татар, и чувашу избиша. С этого времени имя их постоянно встречается во всех актах исторических, относящихся до Здешнего края. Впрочем, почти везде о них говорится как о жителях правой стороны Волги5. И действительно, кажется, по всему следует признать, что здесь находилось главное их обиталище и что на левый берег Волги они перешли позднее: по крайней мере, в закамскую сторону они явились уже гораздо позже завоевания Казани и особенно усилили свои переселения сюда в XVII и даже в XVIII столетиях. Чуваши, как начинает говорить о них история, являются зависимыми и подчиненными другим народам, более сильным и самостоятельным. Так в период совершенного покорения русскими Казани, чуваши прежде других инородцев здешнего края стали изъявлять покорность. Местность по речкам Цывилям, принадлежащая к главнейшим становищам чувашского населения,

53

является почти в полной зависимости от русских еще в конце XV столетия. Есть предания, что здешние чуваши впоследствии сами просили о построении у них города, куда бы они могли являться для сдачи ясака. Один из чувашских старшин или князьков Пулад уступил под постройку Цивильска свой поселок Сюрби-ял, жителей которого перевёл на другое место, где ныне стоит деревня Новосюрбеево. По этой причине город Цивильск у чувашей носит название «Сюрби-хола» — Сюрби-город6.

Эти обстоятельства, без сомнения, имели немаловажное влияние на характер чувашей, от природы тихий и робкий. Они же, быть может, послужили главною причиною, что чуваши селились преимущественно в глуши лесов, в стороне от больших дорог, и непременно в каком-либо овраге, так что самое слово «овраг» — сирмы1 сделалось синонимом слова «деревня», и нередко слышится в названиях чувашских селений: Оба-сирмы, Ирх-сирмы, Ялдым-сирмы и пр. Надобно к тому присовокупить, что обычай чувашей селиться патриархально, усадьбами, «каждо с родом своим» имеет последствием то, что в чувашских деревнях дворы располагаются не улицами, но более или менее сближенными группами, между которыми пролегают вообще не широкие, прихотливо извивающиеся проезды. Эта беспорядочность даже обратилась у русских людей здешнего края в пословицу. Правительство, хотя и принимало меры к более правильному расположению чувашских селений, однако и ныне селений, выстроенных по правильному плану и с «белыми» избами, еще весьма немного. Здесь кстати заметить, что в издаваемом ныне списке весьма многие селения уездов Ядринского, Цивильского, Чебоксарского и Козьмодемьянского, где по преимуществу обитают чуваши, нередко носят по два, по три и даже по четыре названия. Это происходит именно от упомянутой выше привычки чувашей селиться родовыми усадьбами. Там, где эти родовые усадьбы удалились одна от другой на более значительное расстояние, они носят одно, исключительно им принадлежащее, название, большею частию по имени родоначальника, с прибавкою слова касы8, а иногда ял9 и сола10, соответствующих слову «выселок». Там же, где усадьбы между собою так, что составляют общее, неразделенное селение, то в название такому селению усвоены все названия составляющих его родовых поселков. Относительно постройки самих домов можно сказать, что они вообще отличаются обширностью и прочностью; дверь в них всегда обращена на восток, страну священную по древнерелигиозным понятиям чувашей. К дому примыкают такой же прочной постройки амбары и

54

другие хозяйственные заведения, между прочим, пивоварни и особые здания для летнего житья. Все это придает чувашскому селению вид благосостоятельности. И действительно, зажиточность распространена между чувашами ровнее, быть может, главным образом от того, что в чувашах нет наклонности к щегольству, а напротив заметна скупость и крайняя неприхотливость в жизни. Главный промысел чувашей — земледелие, и они считаются в здешнем краю даже лучшими, усерднейшими земледельцами, умеющими с выгодами пользоваться каждым клочком земли для пашни, хотя и не очень удобряют свои поля. Успешности их земледельческих занятий в немалой степени способствует и то, что чуваши по преимуществу живут немноголюдными поселками, и потому пахотные поля имеют в недальнем расстоянии, да к тому же сами селения, как сказано выше, стоя в оврагах, ничего не отнимают у пахотных полей. Другие промыслы между чувашами не развиты; к ремеслам и торговле они не обнаруживают особого влечения, — и в этом отношении они состоят под влиянием русских, которые с промышленно-торговыми целями живут весьма во многих чувашских селениях. Впрочем, некоторые из обрусевших чувашей известны как состоятельные торговцы в г. Чебоксарах. Чуваши почти все обращены в христианство, но еще весьма не тверды в познании этого учения, что в большей степени происходило не от их собственной вины, как это замечено выше, при изображении христианства между татар. Курьезнее всего то, что с принятием христианства чуваши от русских получили насмешливо-почетное прозвища «Василиев Иванычей», усвоенное и самими чувашами, хотя вообще они склонны к употреблению русских имен собственных в уменьшительном виде: Митька, Тишка и проч. Сохраняется предание, что поводом к упомянутому прозвищу послужило следующее обстоятельство: один из главных крестителей чувашей иеромонах Вениамин Пуцек-Григорович (впоследствии митрополит Казанский) крестил их целыми толпами, причем любил им давать свое мирское имя «Василий»; восприемником же был состоявший при Вениамине Иван Алексеев, получивший потом место в одном из чувашских сел.

Впрочем, если христианство привилось к чувашам только одною внешнею обрядностию и если они не очень немного усвоили от русских, — тем не менее, нельзя сказать, что они не способны вовсе к развитию более высшему. Учителя училищ, заведенных в чувашских селениях, вообще весьма выгодно отзываются о понятливости и прилежании чувашских учеников.

55

В этом случае замечательный пример самообразования представляет государственный крестьянин деревни Юнга-Ядриной, природный чувашенин Спиридон Михайлович Михайлов, служивший впоследствии переводчиком при Козьмодемьянском земском суде. Род Михайлова между чувашами если не знатный, то старинный: прапрадед Михайлова Тевеля участвовал в походах Петра I под Азовом, и его рассказы долго сохранялись между чувашами. Михайлов с малолетства жил довольно времени у одного из козьмодемьянских купцов, выучился русской грамоте и, женившись на русской ростовской мещанке, также грамотной, вовсе пристрастился к чтению. Долгое время, если не единственно, то главным образом, мог он удовлетворять себя чтением разных книг духовного содержания. Наконец ему попались разрозненные томы «Истории Государства Российского»11. Увлеченный и богатством содержания этих книг, и прелестию их слога, Михайлов с этого времени душевно предался чтению всего исторического; а это чтение самым естественным порядком навело его на мысль собирать по возможности сведения о минувших судьбах и настоящем состоянии своего родного края. В 1851 году он решился попытать свои силы на литературном поприще и доставил в «Казанские Губернские ведомости» одну историческую статейку о Козьмодемьянске «как знак уважения и благодарности к козьмодемьянским гражданам за то, что они его, инородца по происхождению, возвысили на степень человека русского и научили гордиться этим славным именем». Привет, встреченный Михайловым со стороны редактора губернских ведомостей (автора настоящего обозрения), а также и от некоторых профессоров университета, ободрил его, и он стал с большим усердием заниматься историческими, этнографическими, статистическими исследованиями о западных уездах Казанской губернии. Некоторые из статей его доставлены были им в Императорское Русское Географическое Общество и приобрели ему звание члена-сотрудника этого общества и серебряную медаль. Вместе с этим он был избран и в члены-корреспонденты Казанского статистического комитета. Ученые путешественники, например Регули12, Кастрен13, Альквист14, посещая Казанскую губернию для филологических исследований, знакомились с Михайловым и пользовались его указаниями. Как природный чувашенин, он знал превосходно язык и быт своего племени, и как человек значительно развитый чтением, мышлением и практическою жизнью в среде русской, — он с родственною любовью, но и беспристрастно судил о своих соплеменниках. В этом отношении все его статьи очень замеча

56

тельны, но самое обширное и обстоятельное исследование его о чувашах, отправленное им в редакцию одного из столичных журналов, к сожалению, осталось не напечатанным и, сколько известно, вовсе утратилось. Михайлов умер в 1861 г. еще в полной силе лет15.

Некоторая часть чувашей, особенно живущих вместе с татарами, приняла мухамеданство. Вообще давность близких сношений их с татарами сопровождалась для обоих народов замечательными последствиями. В Козьмодемьянском и в Ядринском уездах, например, нет татар вовсе, а между тем положительно известно, что некоторые чувашские деревни основаны были татарами, переженившимися на чувашках и окончательно превратившимися в чувашей. Это превращение показывает, что татары и чуваши в ту пору стояли между собой на более близкой степени гражданственности, тогда как ныне распространение между татарами собственной грамотности ставит их выше чувашей. Поэтому в прежнее время не было и принятия чувашами мухамеданства, а все заимствования их от татар главным образом состояли во внешности. Так, прежде они брили свои головы, любили есть лошадиное мясо и гнушались свининою, — и эти обстоятельства, быть может, служили причинами, что чуваши как особый народ узнаны русскими довольно поздно. Чувашей, сохраняющих свои языческие верования, в настоящее время насчитывается до 3 000 человек, из которых, более 3/4 живут в Чистопольском уезде и отчасти в Спасском; затем значительное количество язычников (так называемые «мижеры») находятся в Цивильском уезде и еще несколько семейств в Свияжском и Тетюшском.

Основанием языческого вероучения чувашей служит чистый дуализм, признание двух враждебных одна другой божественных сил. Тора16 — начало благое, бог добра и света; Шойтан17 — начало злое, бог всех зол и мрака. В областях как доброго, так и злого богов состоят духи служебные, собственно — олицетворения разных свойств верховных богов и обоготворенные силы природы; затем многие из богов имеют свои семейства. Таким образом, число всех богов становится довольно значительным. Добрые боги разделяются на два разряда: на небесных, живущих на небе, и на земных, имеющих местопребывание на земле. Высочайший из богов первого разряда есть «Сюльди-Тора»18, распорядитель и властитель всего надзвездного, духовного мира. Главнейшим из земных богов добрых признается «Сирди-Патша»19 — земной царь, по понятиям чувашей вообще представитель высочайшего бога и имеющий чисто божественную натуру. Злых богов еще более у

57

чувашей, чем добрых, потому собственно, что каждая чувашская деревня, кроме общих злых духов, признавала еще свои местные злые божества, суеверный страх к которым не истреблен христианством. Самое высшее злое существо есть «Киреметь», бывший однако сыном-первенцом верховного небесного доброго бога. Он также первоначально приносил повсюду обилие благ земных, довольство и счастье; но неблагодарные люди убили его и, желая скрыть свое преступление, труп сожгли, а прах рассеяли по ветру. Там, где пал на землю этот прах, выросли деревья, а с ними возродился и Киреметь, но уже, так сказать, привязанный к земле и раздробившийся, а вследствие того озлобившийся, мстящий людям за то, что они лишили его возможности жить в небесах. Чуваши верят, что люди давным-давно были бы истреблены с лица земли, если бы не умилостивляли Киреметь жертвоприношениями. Вследствие этого и поклонение чувашей преимущественно делается Киреметю, да и сами места таких молений также назывались «киреметями».

Эти подробности о мифологии чувашей мы считаем не лишними потому, что вероучение и других языческих инородцев здешнего края, особенно в отношении к понятию о злой силе, сходствует с чувашским. Замечательнее всего то, что поклонение Киреметю усвоено даже и некоторыми татарами в уезде Казанском, Мамадышском и Царевококшайском, хотя муллы это и преследуют.

Примечания

1. Нестор (годы рождения и смерти не установлены) — монах Киево-Печерского монастыря (с 70-х годов XI в.), историк и публицист. По мнению многих исследователей, Нестор был составителем крупнейшего произведения древнерусской исторической мысли «Повести временных лет», возникшей около 1113 г.

2. Буртасы — средневековое племя, известное восточным авторам с VIII в. Предположительно обитало в Поволжье на пространстве от современной Сызрани до Волгограда. Буртасы занимались земледелием и скотоводством, в IX — начале X вв. попали под власть хазар. Часть буртасов была ассимилирована булгарами и влилась в состав формирующегося чувашского этноса. После монголо-татарского нашествия буртасы продвинулись к северу и постепенно утратили свои этнические особенности. Некоторые исследователи склонны сближать их с ираноязычными аланами. В настоящее время гипотеза о буртасском происхождении чувашей считается несостоятельной.

3. Суваз (Сивар, Сиваз) — вопрос о возможном родстве слов суваз (сувар) и чуваш находит сторонников и в конце XX в. Однако тщательный анализ однозначно отрицает их родство. Во-первых, реальной является только ротацированная форма сувар, восходящая к более ранней форме сабир, о чём свидетельствуют все исторические источники (за исключением Ибн Фадлана), ср.: Птолемей (II в.) — савар; Приск Паннийский (V в.) — сабир; Захария Ритор (V в.) — сабир; Прокопий Кесарийский (VI в.) — сабир; Мовсес Хоренаци (VI в.) — савир; Менандр Протектор (VI в.) — сабир; Иордан (VI в.) — савир, сабир; Феофилакт Симокатта (VI—VII вв.) — сабир; Константин Багрянородный (X в.) — сабар асфал — «белые сабиры»; Ибн Хордадбех (IX в.) — сувар; аль-Масуди (IX—X вв.) — савардия; эль-Балхи (X в.) — сувар; Ахмед ибн Фадлан (X в.) — суваз; аль-Истакри (X в.) — сувар; ал-Мукадесси (X в.) — сувар; Иосиф, хазарский каган (X в.) — сувар; Худуд аль-Алам (X в.) — сувар; Ибн Хаукаль (X в.) — сувар; Махмуд Кашгари (XI в.) — сувар; аль-Гарнати (XII в.) — сувар; ал-Идриси (XII в.) — сувар; Якут (XIII в.) — сувар; булгарская эпитафия (XIV в.) — сувар; карта Фра Мауро (1459 г.) — веда суар.

Анализ приведенных фактов показывает, что в древнебулгарскую эпоху интересующий нас этноним бытовал в архаичной форме сабыр или савир; в среднебулгарскую эпоху она трансформировалась в сувар. Эта форма реально сохранилась в татарском

59

(суар, чит.: сӑвар) и чувашском названии деревень Кивӗ Сӑвар и Ҫӗнӗ Сӑвар (рядом с Суварским городищем). Что же касается единственной формы суваз у Ибн Фадлана, то она объясняется простой опиской переписчиков. В результате перестановки точки снизу буквы над ней форма сувар преобразовалась в ошибочную суваз. Даже если принять форму суваз за реально существовавшую, она по фонетическим законам никак не может перейти в современное чӑваш, так как среднебулгарский звук с в начале слова никак не переходит в чувашский ч, точно так же среднебулгарский звук з (а тем более р) не может дать в чувашском ш.

4. Курбский А. М. — русский политический и военный деятель, писатель-публицист. В 1540—1550 гг. был близок к царю Ивану Грозному, занимал высшие административные и военные посты. Активно участвовал в Казанских походах 1545—1552 гг. Его перу принадлежит одно из первых упоминаний о чувашах в русских источниках.

5. В русских писцовых книгах, актовых и иных документах XVII—XVIII вв. постоянно упоминаются также и чюваша, проживающие в Предкамье и Заказанье.

6. Сюрби-хола — в современной орфографии Ҫӗрпӳ хули — чувашское название Цивильска, буквально «Город сотника». Выселившаяся из-под Цивильска деревня Новое Сюрбеево (чуваш. Ҫӗрпӳел, букв. «деревня сотника») входит в Цивильский район Чувашской Республики.

7. Сирмы — в современной орфографии ҫырма «овраг», ҫырми — форма 3 лица, букв. «его овраг»; следовательно: Оба сирмы, точнее Упа ҫырми — «Медвежий овраг», или «Овраг человека по имени Упа», Ирх сирмы — точнее Йӗрӗх ҫырми — «Овраг злого духа, называющегося Йӗрӗх», Ялдым сирмы — точнее Ялтӑм ҫырми — «Овраг человека по имени Ялтӑм».

8. Касы — (чуваш. касси) — элемент, часто встречающийся в чувашских названиях населенных пунктов (от глагола кас — «отрезать», «отделить»), соответствует русскому «выселок», «отруб», «дочерняя деревня».

9. Ял — компонент, часто встречающийся в названиях чувашских населенных пунктов, буквально «род», «племя» (какого-либо родоначальника), соответствует русскому «деревня».

10. Сола — (чуваш. сала, от русск. село) — обычно этим словом обозначались русские поселения.

11. Имеется в виду «История государства Российского» Н. М. Карамзина — известного русского историка и писателя.

12. Регули А. (1819—1858) — венгерский языковед, историк и

60

путешественник, в 1841 г. был командирован в Россию с целью исследования древней прародины венгров. Во время путешествия побывал в чувашских селениях Чебоксарского, Цивильского, Козьмодемьянского уездов, собирая материалы по языку, фольклору и этнографии.

13. Кастрен М. Х. (1813—1852) — финский учёный-путешественник, работал в Гельсингфорсском университете, исследовал финно-угорские, тюркские и др. языки, во время своих путешествий по России собирал материалы и по чувашскому языку.

14. Альквист А. Э. (1826—1889) — профессор Гельсингфорсского университета, автор статей о чувашском языке, рукописных чувашско-русского и чувашско-шведского словарей.

15. О жизни и деятельности С. М. Михайлова подробнее см.: Михайлов С. М. Труды по этнографии и истории русского, чувашского и марийского народов. Чебоксары. 1972.

16. Тора — в современной чувашской орфографии Турӑ (из пратюркского Тангри «небо как персонифицированный бог»)

17. Шойтан — в современной чувашской орфографии шуйттан «сатана», «дьявол», «чёрт»; через татарское и персидское посредство восходит к арабскому наименованию шайтан.

18. «Сюльди-Тора» — в современной орфографии Ҫӳлти Турӑ — букв. «Всевышний Бог».

19. «Сирди-Патша» — в современной орфографии Ҫӗрти Патша — букв. «Земной царь». Чуваши-язычники считали Земного царя посланником Бога; ритуальную формулу: «Ҫӳлте Турӑ— ҫутҫанталӑк унӑн,ҫӗрте Патша— хура халӑх унӑн...» («Наверху Бог — вселенная в его власти; на земле царь — простой народ в его власти»). Следовательно, царь воспринимается как бы земной ипостасью Всевышнего Бога.