Средневековая Казань

Этот очерк о Казани XV—XVI вв. — столицы самостоятельного средневекового государства — Казанского ханства, о том, как выглядел этот город до присоединения к Русскому государству в 1552 г.

Вначале несколько слов об образовании Казанского ханства, когда и кем оно основано. По мнению одних. Казанское ханство основано в 1437 г. изгнанным из Зо

159

лотой Орды бывшим ее ханом Улу-Мухаммедом. Другие считают, что ханство образовалось при его сыне Махмутеке в 1445 г. Этот вопрос является научно принципиальным, ибо речь идет не только о небольшом отрезке времени между 1437 и 1445 годами и не только о том, создано ли государство при Улу-Мухаммеде или его сыне. Он принципиален главным образом потому, что имеет отношение к той совокупности письменных источников, которые по-разному доказывают возникновение Казанского ханства, является ли оно золотоордынским, «обломком Золотой Орды», или же основано на местной, булгарской почве.

Мнение о том, что основателем Казанского ханства был Улу-Мухаммед, основано на «Казанской истории» (русская историческая повесть второй половины XVI в.), по которой к Улу-Мухаммеду, восстановившему, якобы, Казань в 1437 г., стали собираться люди из Орды, Астрахани, Азова, Крыма, и Казань постепенно росла как новая орда взамен старой, Золотой Орды. Так писало большинство историков XVIII—XIX вв., эта точка зрения в некоторой степени распространена и теперь.

Против такого мнения впервые серьезно выступил еще В. В. Вельяминов-Зернов, академик-востоковед прошлого столетия, который, проанализировав русские летописи и другие источники, пришел к убедительному выводу о том, что Улу-Мухаммед не имел какого-либо отношения к Казани и казанскому престолу. Эта концепция, нашедшая защиту у таких крупных знатоков истории Волжской Булгарии и Казанского ханства, как С. М. Шпилевский и Н. Ф. Калинин, подтверждается всем ходом исторических событий 30—40-х годов XV в.

Итак, события развернулись таким образом. Изгнанный из Золотой Орды Улу-Мухаммед бежал в 1437 г. к Белеву, небольшому городку на Оке, думая перезимовать в нем. Великий князь московский Василий II (Василий Темный) захотел выжить его оттуда и послал против него многочисленное войско, но оно было разбито. Через два года Улу-Мухаммед появился под стенами Москвы, выжег посад и, простояв 10 дней, отступил. Зимой 1445 г. он ходил на Муром, но взять его не смог и сбежал. Весной того же года Улу-Мухаммед отправил против великого князя двух своих сыновей: Махмутека и Якуба. Василий II выступил против них, но попал в плен в большом сражении 7 июля, и царевичи отвезли

160

его к отцу в Нижний Новгород, где тот обосновался В конце августа Улу-Мухаммед двинулся со своими сыновьями из Нижнего к Курмышу (местность в современной западной Чувашии), где 1 октября Василий II получил свободу. За все это время Улу-Мухаммед никогда не был в Казани, а жил в Нижнем Новгороде с кратковременными выездами, о чем наглядно свидетельствуют русские летописи: «Из Белева поиде царь к Новугороду к Нижнему и засяде Новгород Нижней Старой», «из Новагорода из Нижнего из Старого поиде к Мурому», «взвратися бегом к Нижнему Старому, в нем же живяше» и другие подобные сообщения летописей.

Имя Улу-Мухаммеда после 1 октября 1445 г. больше не упоминается в источниках. Его внезапное исчезновение в какой-то степени находит прояснение в сообщении «Казанской истории» о том, что Махмутек убил своего отца и младшего брата Якуба (вернее будет сказать Юсуфа, ибо Якуб жил еще до 1452 г. и нес службу у Василия II). Этому сообщению про убийство Улу-Мухаммеда следует верить, ибо он навсегда исчезает, и на политической арене его заменяет Махмутек, убивший своего отца и младшего брата с целью захвата власти в Казани, куда направлялась армия Улу-Мухаммеда.

Имеется серия источников, коротко и ясно свидетельствующих о том, что Махмутек убил потом и казанского князя, овладел городом и стал первым ханом («царем» в летописях) в Казани. Так пишут: Воскресенская летопись— «Тое же осени царь Мамотяк, Улу-Магметов сын, взял город Казань, вотчича казанского князя Либея убил, а сам сел в Казани царствовати»; Никоновская летопись — «А царь Мамутяк пришед из Курмыша Казань взял, а казанского князя Азыя убил, а сам на Казани воцарился, и оттоле нача царство быти казанское»; Родословная книга: «У Улу-Махметя сын Мамотяк, то первый царь на Казани». С этими источниками в значительной степени созвучен Сборник летописей, составленный на татарском языке в г. Касимове в 1602—1605 гг.: «У Улуг-Мухамед хана же сын Махмутек, пришел в страну казанскую».

¹ Улу-Мухаммед жил не в новой, а в старой части города, заброшенной к тому времени. Есть мнение о том, что там раньше существовал булгарский городок. Вполне вероятно, что Улу-Мухаммед избрал в качестве резиденции бывшее мусульманское поселение.

161

Взятие Казани Махмутеком и убиение им казанского князя является фактом захвата существовавшей до него местной власти с правом престолонаследия (вотчич — это наследник). Либея (Али-бия; «бий» означает князя) можно отождествлять с «царевичем и князем Али-бабой», упомянутым в Воскресенской летописи и Пискаревском летописце при сообщении о походе казанцев на Галич чуть раньше, в 1429 г. (Азый мог быть его параллельным именем или же его сыном-наследником-«вотчичом», ставшим князем к 1445 г.). Все эти материалы убедительно свидетельствуют о существовании отдельного, самостоятельного Казанского княжества с местным населением и с местным управлением. Завоевание этого княжества Махмутеком явилось не закономерным историческим процессом, а случаем, вызванным изгнанием из Золотой Орды его отца Улу-Мухаммеда и приходом последнего на восточно-русские земли, рядом с которыми, а именно в Казанском княжестве с его тюркским населением, возникла возможность восстановления низверженной в Орде ханской власти.

Безусловно, как политическое объединение, Казанское ханство образовалось после распада Золотой Орды. Именно тогда, когда пала некогда единая и мощная Орда, возникла возможность образования отдельных самостоятельных государств на ее перифериях, заселенных местным домонгольским населением. По марксистскому учению, «не государство обуславливает и определяет общество, а гражданским обществом обуславливается и определяется государство» Задолго до прихода чингизидов-ордынцев в Казани и на казанской земле жили волжские булгары, названные к тому времени казанцами — «булгары, глаголемии казанцы», по определению русских летописей.

Дальнейшее развитие Казанского ханства, как и всякого другого феодального государства, характеризовалось закрепощением трудового народа, тяжелыми налоговыми повинностями, феодальными смутами. Непрекращавшиеся войны между Москвой и Казанью сыграли отрицательную роль в истории русского и татарского народов. В то же время, создание Казанского ханства явилось восстановлением национальной государственности волжских булгар, нарушенной монгольским завоеванием. На базе концентрации производительных сил, по-

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 21, с. 220.

162

лучивших дальнейшее развитие, создаются большие экономические и культурные центры на Средней Волге, объединенные в одно централизованное государство. Многие отрасли экономики и культуры булгар поднимаются на новую ступень: развиваются пашенное земледелие, ремесленное производство и торговля. Зодчество, декоративно-прикладное искусство волжских булгар не только получают дальнейшее развитие, но по своему содержанию и форме становятся классическими (ювелирное искусство, резьба по камню, орнаментация, монументальная архитектура).

Казань в качестве столицы нового самостоятельного государства превращается в один из крупных городских центров Восточной Европы, имевший экономическую связь со многими городами и странами. Она, подобно Булгару, становится центром транзитной торговли между Западом и Востоком.

Венецианский путешественник XV в. Иосифат Барбаро побывавший в Восточной Европе в 1436—1452 гг., т. е. в период образования и начальной истории Казанского ханства, писал о Казани следующее: «Это — торговый город; оттуда вывозят громадное количество мехов, которые идут в Москву, в Польшу, в Пруссию и во Фландрию. Эти меха получают с севера и северо-востока, из областей Дзагатаев и из Мордовии»¹. Иностранцы — купцы и путешественники, послы и миссионеры,— как всегда, в первую очередь обращали внимание на то, чем знаменит город, с какими странами он держит связь. Как и в прежние булгарские времена, они видели в этих краях богатую торговлю с дорогой пушниной. Помимо торговли, несомненно, были развиты и другие виды хозяйственной деятельности жителей города.

Строительное и оборонное дело, ремесло и ювелирное искусство, получившие особенное развитие в первой половине XVI в., были широко распространены и в начальный период существования Казанского ханства и его столицы, что в значительной степени подтверждено раскопками кремля и некоторыми археологическими наблюдениями за его пределами. Уже в XV в. Казань представляется политическим центром крупного, многонационального государственного образования, объединявшего в себя ряд народов Среднего Поволжья. Это

¹ Барбаро и Контарини о России. К истории итало-русских связей в XV в. Л., 1971, с. 159.

163

видно из сообщений русских летописей при описании похода русского войска на Казань в 1469 г. К этому войску, стоявшему на Волге под Казанью, прибежал из города русский пленник и сообщил, что «дополна собрался на них царь казанской Обреим ( Ибрагим — Р. Ф.) со всею землею своей, с Камской и с Сыплинскою и с Костяцкою и с Веловоложскою и Вотяцкою и с Башкирскою». Кстати, с этим сообщением созвучно более конкретное определение национального состава Казанского ханства, сделанное в XVI в. известным русским политическим и военным деятелем Андреем Курбским, воеводой Ивана Грозного при взятии Казани в 1552 г.: «бо кроме татарского языка, в том царстве 5 различных языков: мордовский, чувашский, черемисский, воитецкий, або арский, пятый башкирский».

Казань, как и все средневековые города, состояла из двух частей — кремля и посада. Кремль, место ханской резиденции и административно-управленческого аппарата с военным гарнизоном, в XV в. занимал северную часть современного кремля (до здания Министерства просвещения). Он возник еще в конце XIV в. и, став политическим центром столицы нового государства, значительно видоизменился, благоустроился. К. югу от него, за оврагом начинался посад — место жизни и деятельности ремесленного, торгового и другого городского населения. По мнению Н. Ф. Калинина, казанский посад возник чуть раньше кремля в качестве открытого поселения.

Посадов, собственно, было два: верхний, занимавший территорию от кремля до современной улицы Университетской, огражденной глубоким оврагом, по дну которого в настоящее время проходит улица Куйбышева; нижний посад располагался юго-западнее кремля до Булака, занимая районы современных улиц Профсоюзная, Баумана и Лево-Булачная. Имеется одно небольшое упоминание русскими летописями казанских посадов в связи с походом 1469 г. Сообщается, что «посады их все со всех сторон зажгоша», а многие горажане, не пожелавшие сдаться в плен, заперлись в храмах (мечетях) со всем их богатством и детьми и погибли в пожаре.

Казань первой половины XVI в. — развитого и последнего периода существования Казанского ханства — это один из крупных городов Восточной Европы. Располагаясь на высоких холмах, разделенных между собой

164

глубокими оврагами, Казань представляла собой сильно укрепленный и довольно красивый город с крепостными стенами и башнями, с высокими минаретами и дворцами на горе. «Град же Казань зело (очень — Р. Ф.) крепок, велми (весьма — Р. Ф.), и стоит на месте высоце, промеж двою рек Казани и Булака, и согражден в 7 стен, в велицех и толстых древесех дубовых; в стенах же сыпан внутре хрящ и песок и мелкое каменье»,— писал о городе автор «Казанской истории», живший в Казани 20 лет в качестве пленника перед ее завоеванием¹. Более подробное описание внешнего вида Казани оставил Андрей Курбский; «,.. бо стоит оный град (кремль — Р. Ф.) и место (посад — Р. Ф.) не на Волге, но речка под ним, Казань реченная, от нее и же наречень... Егдаж (когда — Р. Ф.) приидохом близ места Казанского, еже в великой крепости лежит: с востоку от него идет Казань река, а с западу Булак речка, зело тиновата и непроходима под самое место течет и впадает под угольную вежу (башню — Р. Ф.) в Казань реку; а течет из озера, Кабана глаголемаго, не малого, которое озеро кончится аки полверсты от места; и як переправитися тую нужную речку, тогда междо озером и местом, лежит с Арского поля гора зело прекрасная и ко восхождению нужная. А от тое реки, около места, ров копан, зело глубокий (Тезицкий ров — Р. Ф.), аж до озерка, реченнаго Поганого, еже лежит подле самую Казань реку; а от Казани реки гора так высока, ижи оком воззрити прикро (имеется в виду кремлевский холм — Р. Ф.) \ на ней же град стоит и палаты царские и мечети, зело высокие, мурованные (каменные — Р. Ф.), идеже их умершие цари клались; числом памятамися пять их»².

И не зря Иван Грозный, видевший много русских городов, удивлялся величию и красоте дворцов и мечетей Казанского кремля, въезжая в него после взятия города 2 октября 1552 г.: «... князь великий во фторник въехав в стольный град Казань, в 3 часа дни, со всею силою своею... и приехав на великую площадь ко цареву двору, и ту соиде с коня своего, дивяся во уме своем и чюдяся... и жалости и радости наполнився, рече: «О колико народ людии паде единым малым часом, единого ради града сего! И не без ума положиша главы своя казанцы до смерти, яко велика бе слава и красота царьства сего».

¹ Казанская история. М. —Л., 1954, с. 128.

² Курбский А. Избранные сочинения. Спб., 1902, с. 14.

165

И поиде во царев двор, та же и на сени, и в полаты, и в златоверхие теремы. И походи в них, красуяся и веселяся, разруши бо ся красота их и охуде ото многого биения пушечного» '.

На общем фоне древнего города выделялся кремль, огражденный мощной дубовой стеной и высокими башнями. В его северной части, на самом высоком месте, располагался ханский дворец, «царев двор» русских источников. Он состоял из нескольких палат и прилегающих построек, огражденных высокой каменной стеной. Дворец явился последним местом убежища для осажденных: А. Курбский писал, что здесь в последний момент штурма города собралось до 10 тысяч казанцев. Через 12—15 лет после событий 1552 г. отдельные палаты этого дворца были превращены в военные склады и пороховые погреба. В начале XVIII в. некоторые его части вошли в состав комендантского дома и вскоре исчезли совсем.

Известный историк Казани К. Ф. Фукс в 1817 г. писал, что остатки ханского дворца были окончательно разломаны в 1807 г. В 1845 г. на этом месте построен губернаторский дворец (ныне здание Президиума Верховного Совета и Совета Министров ТАССР). Из гражданских построек монументальной архитектуры татарской Казани был известен еще дворец князей Ширин под названием «Муралеева палата» (Муралей, вернее, Нур-Али — это последний князь из этой родовой фамилии в Казанском ханстве). Были в кремле некоторые культовые сооружения каменного зодчества, т. е. мечети. Так, писцовые книги, составленные в 1565—1568 гг., отмечают там наличие грех мечетей: одну у остатков ханского дворца, вторую против Благовещенского собора, сооруженного в 1556—1560 гг., и третью — Муралееву мечеть. Одна из них, бесспорно, была соборной, может быть, та, которая была ближе к ханскому дворцу. Предположительно можно было бы связывать ее с той восьмиминаретной мечетью, о существовании которой писал Ш. Марджани на основе каких-то известных ему древних источников (М. Худяков высказал предположение, что эта мечеть явилась прообразом для московского собора Василия Блаженного на Красной площади, сооруженного в честь взятия Казани. Девятый, центральный купол этого собора олицетворял собой

¹ Казанская история, с. 160.

166

победу креста над полумесяцем — русских над татарами в 1552 г.).

Ш. Марджани писал также о существовании в Казани еще одной мечети, скорее мечети и медресе, принадлежавших Кул-Шерифу, главе татарского духовенства — казанскому сеиду. Мечеть Кул-Шерифа упоминают и русские летописи, помещая ее у Тезицкого рва: здесь произошла отчаянная схватка между ворвавшимися в кремль русскими и защитниками города во главе с упомянутым сеидом. Местонахождение Тезицкого рва до конца не выяснено: некоторые считают, что он пересекал кремль примерно посередине, напротив Дмитриевской башни (у современного Министерства здравоохранения, бывшей консистории); другие полагают, что этот ров был перед кремлем, возле современной Спасской башни. Более убедительным кажется нам второе мнение при учете данных А. Курбского и того обстоятельства, что название этого рва, означающее «купеческий» (такой перевод дал впервые назвавший ров А. Курбский), подходит к этой местности, ибо рядом, на месте современных Госмузея ТАССР и городского загса располагались Гостиные (торговые) ряды. Тогда в некоторой степени становится известным расположение медресе и мечети Кул-Шерифа с внутренней стороны упомянутого рва, во дворе военного гарнизона, в районе бывшего Спасо-Преображенского монастыря.

Более известна третья, Муралеева мечеть — возле башни Сююмбеки. После взятия Казани, она подобно палатам ханского дворца, была превращена в артиллерийский склад (С. М. Шпилевский, Н. П. Загоскин и другие исследователи связывают ее с дворцовой церковью, реставрированной в 40-х годах прошлого столетия).

Сообщение А. Курбского о том, что возле мечетей были могилы татарских ханов, подтвердилось и археологически. Так, захоронения были обнаружены возле упомянутой бывшей церкви на месте Муралеевой мечети в 1929 и 1976 гг. По зарисовкам Э. Турнерелли 1830-х годов, около Сююмбекиной башни видна часть древнего кладбища.

Вопрос о времени сооружения башни Сююмбеки до сих пор остается открытым. Представители обеих точек зрения, т. е. точки зрения о сооружении ее в эпоху Казанского ханства и точки зрения о строительстве башни в русский период ( в XVII или даже в XVIII вв.), к со-

167

жалению, не смогли пока привести убедительных доказательств своих теорий. Время сооружения многих памятников русской архитектуры Казани XVI—XVIII вв. известно, но о строительстве башни Сююмбеки не осталось никаких сведений. Строительство такого выдающегося объекта культового или оборонного зодчества, как эта башня, должно было бы, как мы полагаем, найти фиксацию в официальных бумагах, вызвать резонанс в общественном мнении того или иного русского периода, оставить неизгладимый след в народной памяти. Однако память связывает ее с татарской эпохой, с именем одной из наиболее ярких фигур в истории Казанского ханства и ее столицы, какой являлась царица Сююмбеки. Об этой башне татарским народом сложены легенды, которые нашли определенное отражение и в русской исторической литературе.

Вопрос о времени строительства башни Сююмбеки, несомненно, найдет свое решение в будущем. Нам же хочется привести отрывок уже известного нам князя Курбского, указавшего высокую башню перед воротами ханского дворца в последний период штурма казанской крепости: «... потекохом ко градским стенам и той великой башне (подчеркнуто нами — Р. Ф.), аже пред враты стояла на горе... оные (русские — Р. Ф ), секущесь и колющесь с бусурманы (казанцы — Р. Ф.), в окна оные великие башни влезше, а из башни сметавшись во врата великие градные... бусурмане же... стены градные оставив, побегоша на великую гору, ко двору цареву...» ‘.

Ворот, вернее крепостных башен с проездными воротами в татарской Казани было около 10 («Царственная книга» называет 10 ворот, «Казанская история» — 9; сравнив их названия, Н. Ф. Калинин пришел к выводу о том, что ворот было 11). Эти ворота-башни, как и сама крепостная стена Казани, были деревянными, из толстых дубовых бревен. После взятия города, в процессе сооружения новой каменной стены крепости, возникли каменные башни с новыми названиями, однако наиболее крупные из них, т. е. башни с проездными воротами, были построены на месте бывших татарских башен-ворот.

Названия татарских ворот связаны либо с теми дорогами, которые начинались от этих ворот (например, от Арских ворот шла Арская дорога, от Ногайских

¹ Курбский А. Избранные сочинения, с. 24.

168

ворот — Ногайская дорога и т. п.), либо с именами исторических личностей, имевших, очевидно, непосредственное отношение к сооружению этих ворот (Муралеевы ворота — упомянутый выше Нур-Али, Аталыковы ворота — татарский военачальник Аталык и т. д.).

Помимо уже названных Елбугиных ворот (современная северо-восточная башня), в кремлевской стене были еще ворота: Муралеевы (современная Тайннцкая башня; название связано с тем тайником или подземным ходом, по которому ходили казанцы к единственному источнику, оставшемуся в период осады города и который был взорван по приказу Ивана Грозного); Тюменьские (современная Преображенская башня) в юго-западной части кремля со стороны улицы Баумана; Сбойливые (современная Дмитриевская башня) по восточной стене кремля со стороны улицы Батурина и, как уже отметили, у здания Министерства здравоохранения. К Тюме/ньским и Сбойливым воротам примыкали острожные стены, т. е. стены, окружавшие посад — собственно город.

Выше было отмечено, что стены древней Казани были деревянными. Однако некоторые исследователи полагают существование каменной стены с северной стороны кремля в пролете между Муралеевыми и Елбугиными воротами. С. М. Шпилевский, мапример, обращает внимание на то, что при взрыве тайника многие казанцы были раздавлены камнями, о чем сообщали русские летописи: «... на ранней заре, взорвало тайник с людми казаньскими, которые по воду ходили, и стена городная оплела и обрушилася, и множество в граде казаньцов побило камением и бревны, с высоту великие падающе, еже зелием взорвало»

Данных о границах казанского посада в XV в. и о наличии там крепостной стены нет. Некоторые сведения на этот счет появились в самом начале XVI в. Под 1500 г. русские летописи сообщают, что против ногайцев «царь же казанский повеле около града нарядити острог». Более подробные сообщения о постройке, вернее о возобновлении казанского острога перед походом русского войска относятся к 1530 г.:

«И слышав казанский царь Сапкирей (Сафа-Гирей — Р. Ф.) великих воевод московских в велицей силе иду-

¹ Полное собрание русских летописей (далее сокращенно ПСРЛ), т. XIII. М., 1965, с. 210.

169

ща их, посла во все улусы казанские по князи и мурзы, веля им в Казань собратися изо отчин своих, приготовившимся сести в осаде, и сказуя многу, необычную силу русскую... Загна же черемиса всю многу и повеле им делати подле Булака острог, около посаду, по Арскому полю, от Булака и до Казани реки, округ его рвы копати, по за острогу; да в нем седят черемиса с прибылыми людми, яко да и граду помощь будет и посады целы от запаления огненного устоят. Пришли до тогда в Казань в помощь царю и паче же на всю погибель 30 ООО нагаи, хатяще битися с Русью, обогатитися русским пленом и наймом царевым. Град бо Казань всего народа своего не можаше в себе вместити с прибылыми людми, за умаление пространьствия его, и зделану бывшу острогу повелением царевым, вскоре, крепку и велику, с камением и с землею, двема же концы ко граду (кремлю — Р. Ф.) притчену» Следовательно, к 1530 г. город заметно вырос, и в кратчайший срок была сооружена более мощная стена по Булаку и со стороны Арского поля, примыкавшая с двух сторон к кремлю.

Тщательный анализ всей совокупности источников позволяет наметить границы татарской Казани. Городская стена начиналась от Тюменьских ворот кремля и через Аталыковы ворота на спуске горы через современную улицу Баумана шла к Булаку. Идя по правому берегу Булака (по этой речке отмечают ее все источники; согласно некоторых из них, за Булаком было полеГ, примерно до современных гостиницы «Дуслык» и комбината «Здоровье», где стояли Крымские ворота, она сворачивала на юго-восток и постепенно шла на подъем по склону университетской горы, огражденной с юга широким и глубоким оврагом, по дну которого в настоящее время проходит улица Куйбышева, бывшая Рыбнорядская.

На университетской горе, примерно там, где университет почти подходит к краю оврага, стояли Ногайские ворота; некоторые исследователи считают, что этих ворот было двое: Верхние и Нижние Ногайские—последние стояли ниже, в районе пересечения улиц Баумана и Университетская. От Ногайских ворот на горе стена постепенно шла на спуск (мимо «Старой клиники»), вдоль того же оврага и упиралась в главные ворота татарской Казани — Царевы, стоявшие в районе останов

¹ Казанская история, с. 69.

170

ки «Ленинский сад» на пересечении улиц Куйбышева и Галактионова. Это было весьма удобное место для основных городских ворот: именно здесь пролегал наиболее отлогий подъем из нижней части города в верхний. Далее стена шла вдоль современной улицы Пушкина до площади Свободы, а с внешней стороны от Царевых ворот был вырыт глубокий искусственный ров.

Оборонительные укрепления Казани на этом участке отличались особой мощностью, что объясняется уязвимостью данных мест: к югу начиналось Арское поле — ровное плато на горе, по которому очень удобно было подойти к городу широким фронтом. Поэтому были особо укреплены фортификации со стороны Арского поля между Царевыми и Арскими воротами (последние стояли в районе пересечения современных улиц Пушкина и Карла Маркса). Источники сообщают, что толщина городской стены составляла здесь 7 саженей (14,91 м; в других местах она имела толщину в 4 сажени, т. е. 8,52 м); глубина рва за стеной составляла также 7 саженей при его ширине в 3 сажени (6,39 м).

Далее городская стена сворачивала на северо-восток и север и через современные площадь Свободы, улицы Тельмана, Зои Космодемьянской и Нагорную снова примыкала к кремлю, к его Сбойливым воротам. На этом расстоянии, где-то в районе улицы Тельмана, стояли Кебековы ворота, название которых связано с именем казанского князя Кебека. Определение «Казанской истории» «согражден в 7 стен» означает большие пролеты казанской стены между наиболее крупными воротами.

Этими стенами был огражден казанский посад, который занимал довольно большую территорию для тех времен и вместе с кремлем представлял солидный средневековый город. По словам А. Курбского, он был чуть меньше Вильны (Вильнюса).

Однако древняя Казань покажется нам еще большей, если учесть прилегавшие к ней слободы. Это прежде всего Кураишева слобода на Царевом лугу в левобережье Булака (район современных улиц Галиаскара Камала, Гаражной и Кирова). Летописи отмечают там наличие Отучевой мечети, связанной с именем князя Отуча или Утеша. Небольшой поселок, выявленный археологами в 1950 г., находился недалеко от Кураишевой слободы у современного железнодорожного вокзала, на месте бывшего стекольного завода. Это были бли

171

жайшие к городу слободы, между которыми и собственно городом, очевидно, были мосты через Булак. Источники отмечают на Булаке две водяные мельницы. За пределами городской стены, но непосредственно под кремлем, на правом берегу Булака были какие-то строения, среди них и белокаменная «Даирова баня», принадлежавшая некоему богачу Тагиру (от нее был сделан русскими подкоп к городу при штурме его в 1552 г.).

Значительно южнее Кураишева, на восточном берегу Нижнего Кабана, в районе современного зоопарка на улице Хади Такташа располагалась слобода Кульмаметово. Название поселка Ометьево (Аметьево) в черте нынешнего города также связано с татарской деревней, существовавшей там в период Казанского ханства; по преданиям, ее основал некто Ахмед. Сохранились также предания о существовании загородной дачи казанских ханов на месте позднее возникшей Архиерейской дачи за озером Средний Кабан. Рассказывается, что здесь был красивый «сад Сююмбеки» с летними постройками.

Согласно других преданий, записанных профессором Казанского университета Н. Ф. Высоцким, в прошлом столетии на месте Суконной слободы в период татарского владычества существовала армянская слобода; в районе скверика на пересечении улиц Свердлова и Ульяновых, на месте Георгиевской церкви, была армянская церковь. Немного выше «Суконного базара», при (начале современной улицы Калинина Н. Ф. Высоцким было обнаружено 6 армянских надгробий. Это была слобода, заложенная армянскими купцами, проводившими большую торговлю с Казанью, а через нее и с северными народами. Экономические связи Среднего Поволжья с Кавказом имели свои давние традиции, идущие еще с булгарских времен. Такая же торговая колония существовала, например, в городе Булгаре.

На юго-западном краю бывшей Адмиралтейской слободы, в старом центре нынешнего Кировского района, еще в период Казанского ханства существовала татарская деревня Биш-Балта («Бешболда» русских летописей), сохранившая свое название до настоящего времени. Места же западнее и южнее Биш-Балты также историчны.

Около устья Казанки, называвшегося тогда «Тирян узяк» («Глубокий проток» — было два протока Казанки; другой из них назывался «Эчке Казан», по-русски — «Ичка»), находилась Бакалдинская пристань. Недалеко

172

располагался известный «Гостиный остров» (очевидно, в районе затопленного к настоящему времени водами Куйбышевской ГЭС острова «Маркиз» — излюбленного места отдыха казанцев), где ежегодно, в июне проходила международная ярмарка, близко напоминая булгарский Ага-Базар. В целом, эти места отличались своей оживленностью. Помимо торговли, здесь, на перепутье, устраивали встречи и проводы высоких гостей, здесь происходил обмен военнопленными.

Внешний вид города отличался своеобразием. Добротные дворцы и палаты, «златоверхие терема», устремленные ввысь минареты мечетей, огражденные крепостной стеной с высокими боевыми башнями, которая шла, то поднимаясь на крутизны, то спускаясь в низины между ними, придавали Казани неповторимый облик восточного города. Окруженный со всех сторон водами— длинной цепью живописных озер Кабан, извилистой Казанкой и могучей Волгой — город выглядел удивительно красивым, особенно в период весеннего разлива, когда широкие поймы этих рек, соединившись вместе, образовывали широкий простор водной глади. Ранним летом освобождались из-под воды широкие заливные луга — по описанию очевидцев, «великие, и пространные, и гладкие, зело веселые луга», которые «травою много веселяся и цветы вельми различными красяся».

Живописным было само место, где располагался город, с его покрытыми зеленой травой и не везде заселенными склонами гор и оврагов. В то же время нижние улицы и переулки, проложенные по дну оврагов, покрывались грязью ранней весной и в период осенних дождей. Местами существовали никогда не пересыхавшие лужи. Талые и дождевые воды текли по оврагам в поймы Казанки и Булака, в целый ряд маленьких озер, расположенных в большой впадине, идущей по современной улице Дзержинского. В районе Ленинского сада находилось Белое озеро, ниже шли Черное и Банное озера с общим названием Верхнее Поганое озеро. Еще ниже, на пересечении современных улиц Дзержинского и Чернышевского, начиналось Нижнее Поганое озеро, продолжавшееся до поймы Казанки (позднее почти все эти озера, помимо Черного, были засыпаны). Исследователи связывают название «Поганое» от стоячей воды, засоренной отбросами и стоками из бань, стоявших при верхних озерах.

173

Источники сообщают, что в последнюю неделю осады города в 1552 г., после взрыва тайника с чистой водой под кремлем, казанцы вынуждены были пользоваться водами этих озер, в результате чего в городе началась эпидемия, «люди пухли и умирали». Брать воду из Белого, более чистого озера не было возможности, ибо недалеко за городской стеной стояла подвижная башня осаждавших, из которой стреляли по подходившим к воде.

В отличие от кремля с его каменными постройками, посад Казани, заселенный торгово-ремесленным и иным городским людом, был деревянным. Во всяком случае, ни один источник не указывает какого-либо каменного здания в городских кварталах. Как было вообще принято в средневековье, эти кварталы строились почти стихийно. Дома и усадьбы ставились постепенно, по мере необходимости, считаясь с рельефом местности. В городе было несколько больших улиц, к которым примыкали переулки. Эти основные улицы-дороги остались позднее, в русский период, главными улицами города. Так, центральная улица татарского кремля проходила почти там же, где и нынешняя — улица Шейнкмана.

В направлении современной улицы Ленина, по верху длинного бугра, известного в историографии Казани под названием «Воскресенского бугра» (бывшая Воскресенская улица), проходила основная улица верхнего посада древней Казани, которая, в конце разветвляясь на две части, шла к Царевым и Ногайским воротам. У подошвы этого бугра с запада, между Аталыковыми и Нижними Ногайскими воротами, проходила центральная улица нижнего посада, почти соответствующая современной улице Баумана. К. каждым воротам шли улицы, переходящие за чертой города в большие дороги.

Были известны Алатская, Арская, Галицкая (Гаречская), Ногайская дороги, названия которых четко свидетельствуют о направлении этих дорог. Некоторые дороги, например, Алатская и Арская, в известной степени отождествлялись с отдельными административными районами ханства, названия которых были связаны с функциями управляющих улусов бывшей Золотой Орды («даруга», «дарухачи»).

Казанским подземным ходам посвящена довольно большая литература. К сожалению, точных археологических сведений о подземных ходах нет. Однако, несмотря на это, о существовании каких-то ходов, особенно в

174

центре древнего города, под его крепостью или в прилегающем районе со стороны улицы Ленина, можно говорить без опасения. Выше уже было отмечено наличие одного из таких ходов — тайника к ключу со стороны Муралеевой башни. Этот ход, но уже в сильно заваленном виде, был известен еще до конца 20-х годов XIX в., а сам ключ существовал еще в начале нашего столетия.

Имеются некоторые сведения о наличии подземных ходов с восточной стороны «Воскресенского бугра», в сторону Поганого озера у бывшего цирка. Наконец, некоторые дореволюционные исследователи, например, Н. П. Загоскин и М. М. Хомяков, зафиксировали интересные сведения о ходах и глубоких подвалах в северной части Воскресенской улицы и примыкавших к ней переулках. Каменная кладка этих подвалов отличалась древностью и сами эти подвалы, состоявшие порой из нескольких этажей, не были связаны с поздними русскими постройками над ними. Под бывшим домом Харитонова (позднее там была размещена типография «Шарк» — «Восток»), носившем в народе название «Дом Сююмбеки», было выявлено подземелье с толстой каменной стеной, в конце которого виднелась ниша, явившаяся следом заложенного когда-то хода. По рассказам старожилов, напротив этого дома при рытье канавы было обнаружено подземелье с «какими-то татарскими рукописями».

Естественно, в рассказах о казанских подземных ходах не все вызывает доверия. Нельзя, например, верить довольно широко распространенным слухам о том, что от памятника погибшим воинам в пойме Казанки у Кировской дамбы в сторону кремля был подземный ход, который, якобы, существует и поныне. Этот памятник не имеет какого-либо отношения ни к татарской Казани, ни к периоду после взятия Казани — он построен в 1823—1826 гг.

В древней Казани было несколько кладбищ. На территории кремля, помимо отмеченных выше могил татарских ханов, в районе здания Министерства здравоохранения зафиксировано кладбище XV в. В верхнем посаде, на южном краю бывшего Гостиного двора, в 1798 г. был обнаружен надгробный памятник казанского князя Мухаммед-Али-бека, погибшего 10 июля 1530 г. «от руки неверного», то есть во время штурма Казани, когда был взят ее посад. Более обширное кладбище располагалось значительно южнее, в районе скверика на углу

175

улиц Ленина и Лобачевского, кладбище нижнего посада — за Булаком, в районе пересечения современных улиц Татарстан и Гражданская.

Этнический состав населения Казани был довольно пестрым. Основным, преобладающим населением города, как и всего ханства, были, конечно, татары. В целом, слова «Булгар» и «Казань», «булгары» и «казанцы» в те времена употреблялись рядом, являлись своего рода синонимами. Недаром Иван III, взяв Казань в 1487 г., присвоил себе дополнительный титул «князь Болгарский». Для наименования населения города XV в. параллельно с определением «казанцы» русские летописи применяют также термин «бесермены» (от слова «бусурмане», т. е. мусульмане), как частенько называли они население булгарских земель XIV—XV вв. Однако для развитого периода Казанского ханства население города уже больше называлось казанцами.

Жили в Казани и ногайцы, о которых уже было сказано выше при сообщении современников о приходе в Казань большого числа ногайцев в 1530 г., в результате чего пришлось расширить городские кварталы для их размещения. Значительную долю татарского населения города составляли и крымские татары, приток которых усилился в период правления Сафы-Гирея, выходца из Крыма. Из местных народностей жили в Казани черемисы (марийцы), неоднократно упомянутые в «Казанской истории» и летописях в качестве строителей и воинов.

Наконец, в городе немало было и русских — не только в качестве пленников, но и свободного населения: купцы, ремесленники, различные слуги при дворах русских воевод, наместников и дипломатов, вооруженные отряды для их охраны. Надо полагать, их стало еще больше в период русского протектората. Они жили в постоянных домах, было, конечно, и русское кладбище. Пестрота населения Казани усилилась и за счет армян, ближайшая слобода которых располагалась рядом, за счет среднеазиатских купцов и других пришлых людей.

Социальный состав населения города также был довольно сложным. Основное население составляли различные ремесленники, земледельцы, мелкие торговцы. Все это входило в категорию «меньших» по определению русских летописей, т. е. в состав городской бедноты, «черных людей», что характерно было и для других средневековых центров. В городе было большое число пленников (полоняников), главным образом, русских,

176

попадавших в Казань в периоды нашествия русских князей или походов татарских ханов на восточно-русские земли. Никоновская летопись сообщает, что по обоюдному договору 1551 г. через Свияжск было выведено» 60 ООО пленников. Общее число русских пленных в Казани автор «Казанской истории» округляет до 100 000. Несмотря на то, что здесь есть значительная доля преувеличения, вызванная патриотическими чувствами составителей русских источников, число пленников в Казани было, конечно, немалым. Значительная их часть находилась также в бастионе Старой Казани.

Довольно большое число населения города составляла категория «больших», т. е. светская и духовная знать, богатые купцы. Помимо хана и его свиты, в кремле жила титулованная верхушка — Карачи, султаны, эмиры, мурзы, уланы, крупные военачальники. Здесь же находилась личная гвардия хана в количестве 5000 воинов. Наконец, тут обитало высшее духовенство во главе с сеидом — шейхи, имамы, которые держали мечети и и медресе со значительным числом прислуги. Заметная часть феодалов, мулл и купцов проживала и в посаде, имея добротные усадьбы, мечети и торговые ряды.

К сожалению, общее число населения города к середине XVI в. не известно. Попытка выяснить его, исходя из площади города при учете возможного количества дворов, не дает положительных результатов, ибо крайняя расчлененность площади города (большое число не заселенных или слабо заселенных впадин, увалов и оврагов) не дает возможности определить хотя бы примерное число дворов. К тому же, ни один источник —• ни русский, ни татарский — подобных сведений не содержит. Однако при учете того, что в последний момент защиты города число воинов его гарнизона достигло 30 000, можно с уверенностью говорить, что количество населения всего города было гораздо больше.

В Казанском ханстве, прежде всего в его столице Казани, была широко развита строительная деятельность, развивалась монументальная архитектура; широкое развитие получили искусства. Приведенные выше сведения русских и татарских источников о дворцах, палатах, мечетях, «златоверхих теремах», хотя эти сооружения не сохранились до наших дней, свидетельствуют о высоком уровне архитектуры и строительного дела в Казани. Для того, чтобы создать это всего за 100-летний период существования государства, требова-

177

. лись глубокие традиции монументальной архитектуры я градостроительства, идущие от волжских булгар.

Булгарский Малый минарет (XIV в.) и касимовский минарет ханской мечети (XV в.), построенный выходами из Казани, относятся к одной — булгарской школе архитектуры. Булгарские традиции проявляются в технике кладки фундаментов некоторых каменных зданий древней Казани, выявленных раскопками Н. Ф. Калинина в кремле. В изображениях дворцов и палат татарской Казани по русским миниатюрам XVI в. (Лицевой летописный свод) М. Г. Худяков видит булгарские, среднеазиатские и малоазиатские архитектурно-декоративные приемы. В то же время, в монументальной архитектуре Казани проявились новые черты, которые, по наблюдениям Ф. X. Валеева, объясняются изменениями s объемно-пространственном решении гражданских и -культовых сооружений, исходящими из повышенных требований новой эпохи. Не кочевническая, а городская культура предшествующей булгарской эпохи создала ту прочную основу, на которой была построена вся экономика и культура Казанского ханства, его столицы Казани. «Эти татары — образованнее других, так как они и возделывают поля, и живут в домах, и занимаются разнообразною торговлею»,— писал о казанских татарах С. Герберштейн, австрийский дипломат и путешественник, побывавший в Восточной Европе в 20—30-х годах XVI вв.

Не менее важное значение в градостроительстве Казани уделялось оборонному зодчеству. Мощная двухрядная дубовая стена с тяжелыми воротами, высокими «башнями и стрельницами — свидетельство высокого уровня военно-инженерного дела казанцев XV—XVI вв. Взять эту оборону одним приступом было невозможно, и воеводам Ивана Грозного пришлось потратить огромное количество пороха для взрыва этой стены. Потом тот же Грозный удивлялся мощности казанских укреплений — «смотряше стенные высоты и мест приступных и увилев удивися необычайной красоте стен крепости города». Требованиям эпохи в значительной степени отвечало и вооружение, хотя оно уступало русскому, особенно в огнестрельном оружии.

Несмотря на то, что такое оружие существовало в •тогдашней Казани (летописи отмечают пушки и пищали у казанцев), однако оно было в основном трофейным и сами казанцы плохо пользовались им. Главным оружием казанского войска было холодное оружие, и его разновидность говорила о достаточно широком распро-

 

Шлем, кольчуга, щит и сабля татарского военачальника — из Казани I половины XVI в. Госмузей ТАССР

179

странении оружейного дела: различные наконечники

стрел и копий, сабли разных форм, булавы, кистени и шестоперы, колчаны и щиты, шлемы и кольчуги. Некоторые виды этого вооружения выявлены археологически, часть из них упомянута в русских источниках и произведениях татарского народного фольклора.

Имеются некоторые сведения о благоустройстве города. Вышеприведенное сведение «Казанской истории» о расширении казанского посада и сооружении нового •острога свидетельствует о больших мероприятиях правительства в этой области. Татарским историком прошлого столетия М. -З. Хусайновым были записаны предания, по которым при хане Мамуке (1496—1497 гг.) расширилось строительное дело, увеличилась сеть городских базаров. Эти же предания свидетельствуют о прорытии Булака от Кабана до Казанки при хане Абдул-Латифе (1497—1502 гг.), в результате чего прежнее узкое русло небольшой речки стало полноводным. Тогда, очевидно, и образовался второй правый проток Булака, в отличие от прежнего, названного потом Гнилым Булаком.

По рассказам старожилов, при очищении Булака в начале XIX в. был открыт под слоем тины очень старый, толстый дубовый настил. Весьма вероятно, что эти остатки имеют отношение ко времени благоустройства этой речки. Прорытие и углубление Булака, помимо цели осушения местности и устройства водной защиты с западной стороны (с востока и севера текла Казанка), преследовали и другую важную цель — иметь летний торговый путь к нижнему посаду и к армянской слободе на Кабане.

Торговля в Казанском ханстве и Казани была сильно развита. Казань фактически заменила Булгар в качестве центра транзитной торговли между Востоком и Западом на Средней Волге. В Казани соединялись важнейшие торговые пути, здесь на Волге, на Гостином острове, каждый год проходила крупнейшая международная ярмарка. С целью лишить татар важных торговых позиций, в 1523 г. великий князь московский Василий III запретил русским купцам ездить на казанскую ярмарку и основал близ Нижнего Новгорода новую ярмарку, получившую позднее название Макарьевской. Однако, по словам С. Герберштейна, «от подобного перенесения ярмарки Московия ощутила столько же невыгоды, как н сами казанцы. Ибо следствием этого явились дорого

180

визна и недостаток в весьма многих товарах, которые привозились по Волге с Каспийского моря, из торжища Астраханского, а также из Персии и Армении» '.

Помимо основной ярмарки, в Казани происходили торги и в других местах, например, в упомянутом Гостином дворе, на Арском поле, нижнем посаде, которые являлись базарами внешней и внутренней торговли в течение года. Казань получала много ценных товаров из отдаленных стран и от ближайших соседей. Важнейшим торговым партнером Казани была Москва — оттуда и через нее из западных стран шли в Казань сукно, бумага, соль, некоторые виды оружия и конского снаряжения, бытовые товары, например, топоры, ножи, иглы, зеркала и т. п. С востока и юга получали шелковые ткани, дамасскую сталь, книги, изюм, вино, восточные пряности и другие заморские товары.

Из Казани вывозились в основном меха, рыба, мед, хлеб, кони, кожевенные, гончарные, кузнечные и ювелирные изделия. Часть этих товаров Казань сама получала от соседей, например, коней из Ногайской орды, некоторые виды мехового сырья — от северных племен. Основная же часть перечисленного ассортимента товаров являлась продукцией казанских ремесленников. Современники отмечают исключительное природное богатство казанской земли, ее богатство хлебом, скотом, медом, рыбой, дорогими мехами (С. Герберштейн, А. Курбский, автор «Казанской истории»).

Кожевенным ремеслом славилась средневолжская земля еще с булгарских времен. Юфть и сафьян, лучшие их сорта под названием «булгари» являлись одним из основных видов экспорта как Волжской Булгарии, так и Казанского ханства. Эти традиции сохранились и до настоящего времени — цветная национальная обувь казанских татар (знаменитые казанские ичиги) и сегодня пользуется большим спросом как в нашей стране, так и за рубежом. Из других видов ремесла необходимо упомянуть кузнечное и оружейное дело. Археологический материал, обнаруженный при раскопках Камаевского, Чаллынского городищ и Казанского кремля, свидетельствует о большом ассортименте изделий из черного и цветного металла: орудий труда и оружия, разных бы

¹ Герберштейн С. Записки о московитских делах. СПб., 1908, с. 157.

181

товых предметов, кузнечных инструментов, тиглей и большого числа железных и медных шлаков.

Археологические находки свидетельствуют также о развитии плотничьего и столярного дела (топоры, долота, стамески и другие инструменты, широком развитии гончарного производства, возникшего на основе булгарского. Казанские гончары изготовляли высококачественную лощеную орнаментированную посуду самых различных форм и назначений: хумы, кувшины, горшки, чашки, сфероконусы и многие другие виды простой и поливной керамики. В письменных источниках имеются прямые указания на наличие пошивочно-портняжного ремесла; они же сообщают о судостроении, когда пишут о военных ладьях, о «борзоходных стругах», о богато украшенном «струге царском». Существование строителей-каменщиков доказывается не только цитированными выше сообщениями современников о каменных зданиях в Казани, но и выявленными там археологическими находками. В строительном деле применяли камень, кирпич, цемент, орнаментальный гипс.

Весьма широкое развитие получила резьба по камню, выражавшаяся, помимо архитектуры, в изготовлении богато орнаментированных эпитафий первой половины

XVI в. Эпиграфика Казанского ханства родилась исключительно на основе булгарской эпиграфики, о чем прекрасно свидетельствует техника орнаментации и письма. В то же время казанская эпиграфика выделяется выразительностью и богатством резной орнаментации, четкостью моделировки мотивов и узоров, совершенством техники резьбы.

Высокого уровня достигло ювелирное искусство, изготовление различных украшений из драгоценных и полудрагоценных металлов. Работы казанских золотых и серебряных мастеров поражали автора «Казанской истории». Он сообщает о Мухаммед-Амине: «подела себе царь венцы драгия, и сосуды и блюда сребряныя и златыя, и царьский наряд драгий устрой» И при описании событий последующих периодов он неоднократно упоминал «множества злата и серебра, и жемчюгу, и камения драгого» и другие драгоценности у казанских царей и богатых сановников. Ханская казна за свое 100-летнее существование обогатилась ценнейшими ювелирными изделиями, о чем свидетельствует опись, про-

¹ Казанская история, с. 59.

182

 

Золотые поясные застежки — изделия казанских ювелиров I половины XVI в. Музей этнографии народов СССР

веденная князем Василием Серебряным в 1551 г. после ареста царицы Сююмбеки: «... преписавше цареву казну всю и до пороха, и запечатав самодержцавою печатаю, и наполнив до угружения 12 лодей великих, златом и

183

серебром, и сосуды серебряными и златыми, украшенными постелями, и много различными одеянми царьскими и воиньскими оружии всякими, и выела ис Казани преже царицы со инем воеводою в новый град (Свияжск — Р. Ф.) « К

К сожалению, эти драгоценности исчезли, и нельзя теперь восстановить ювелирное искусство Казанского ханства во всем его богатстве и разнообразии. Естественно, это искусство не утратило себя и нашло последующее развитие в искусстве казанских татар более поздних периодов, яркие образцы которых дают материалы традиционной этнографии казанских татар XIX — начала XX вв. Однако и от периода непосредственно Казанского ханства остались некоторые образцы изделий казанских ювелиров: три золотые поясные застежки крупного размера, выделяющиеся красотой форм, богатством и изящностью сканых узоров; пять серебряных амулетниц, также отличающихся изящностью сканого и зерневого узора — эти изделия находятся в Музее этнографии народов СССР в Ленинграде; некоторые образцы золотошвейной вышивки и золотые пуговицы из фонда Госмузея ТАССР; хранящийся в том же музее богато орнаментированный кувшин-кумган. Нельзя также не упомянуть знаменитую «Казанскую шапку» — золотую царскую корону. Считают, что она сделана по приказу Ивана Грозного для последнего казанского хана Едигера. Некоторые предполагают, что корона была сделана в Москве приехавшими из Казани татарскими ювелирами. По мнению искусствоведа Ф. X. Валеева, шапка по своему облику, характеру трактовки форм деталей, системе инкрустации определенными самоцветами, технике чернения, орнаментальными мотивами и узорами из них является произведением татарских ювелиров первой половины XVI в. Поддерживая это мнение, хочется сказать, что Иван Грозный едва ли заботился о Едигере, последнем хане Казани перед ее взятием, правившим менее полугода. К тому же прекратились всякие связи между московским правительством и Казанью после прихода к власти Едигера, которого пригласили из Астрахани сами казанцы (как известно, после взятия Казани Едигер был крещен и послан в монастырь —в крещении Симеон). Можно предположить, что шапка была собственностью казанского двора и именно она была увезена вместе с ханским жез-

¹ Казанская история, с. 98.

184

 

«Казанская шапка» — золотая корона XVI в. Оружейная палата

лом и знаменем в Москву, о чем сообщают русские летописи.

Нельзя, конечно, полагать, что вс£ ремесленники и ювелиры Казани первой половины XVI в. были только татарскими. Среди них, бесспорно, были представители и других народов, в первую очередь, русские. Период Казанского ханства является временем большего сближения с Русью, чем период Волжской Булгарии. Да и влияние русского искусства было значительно сильным, чем раньше. Можно полагать, что часть казны составляли драгоценности, поступившие тем или иным путем

185

из других стран, в том числе и из Руси. Однако при всем этом, главными мастерами в изготовлении этих драгоценностей были свои — казанские, и ювелирное дело здесь в XV—XVI вв. стояло на высоком уровне.

Достаточно широкую распространенность получила письменность, основанная на арабском алфавите, появившемся еще в период Волжской Булгарии с начала X в. Грамоте обучались в мектебе (начальная школа) и медресе (средняя школа); вероятно существование и медресе высшего типа — медресе Кул-Шерифа. Грамота необходима была в первую очередь представителям администрации и духовенства, но и среди прочих горожан, главным образом среди купцов и ремесленников, она также имела распространение. На этой грамоте писались официальные документы внешнеполитического характера, деловые бумаги, разные ярлыки, эпитафии, книги.

Большая часть литературы носила, естественно, религиозный характер, что было в целом присуще средневековью, но существовала в Казани и светская литература. Среди казанцев выдвинулись такие поэты, как Мухамедьяр, Эмми-Камал (первая половина XVI в.), Мухаммед-Эмин (конец XV—начало XVI вв.), Гариф-бек (середина XVl в.). О достаточно высоком уровне развития поэзии свидетельствует творчество Мухамедьяра, который в своих поэмах «Тухфаи-мардан» («Дар мужей» — 1539 г.) и «Нуры-содур» («Свет сердец» —• 1542 г.) проводит идею справедливости и верного служения народу. Кроме названных, в Казани было много других придворных и народных поэтов. Мухамедьяр писал, что от поэтов в городе стало тесно.

Кроме письменной литературы, последующее развитие получило и устное народное творчество. Легенды и предания о возникновении Старой и Новой Казани своим происхождением, несомненно, связаны с этим периодом. Литературоведы относят к периоду Казанского ханства такие произведения эпического характера, как «Алпамыш», «Чура-батыр», «Джик-Мэргэн», «Ханэкэ-Солтан байты» и др. В казанский период получил широкое распространение героический эпос «Идегей».

И среди представителей высшего класса и в народе популярностью пользовалась вокальная и инструментальная музыка, основанная на пентатонике (гамма из пяти тонов). Татарские протяжные народные песни имеют глубокие корни и, естественно, пелись они в пе

186

риод древней Казани. Автор «Казанской истории» слушал, как казанцы в осажденном городе «играния по своему обычаю, и бяше слышати играния их, яко некая плачевна вещь совершается...» Но были не только грустные, протяжные песни. Тот же автор раньше видел у казанцев и другое: веселье и задор — «И радоватися и веселитися почаща, лики творяще, и прелестный песни поющи, и плешущи руками, и скачущи, и пляшущи, и играющи в гусли своя, и в прегудница ударяющим...» ’ Эти песни и пляски сопровождали народные праздники и гулянья, которые часто бывали в окрестностях Казани, на Царевом лугу и на Арском поле. Источники сообщают, что на этих праздниках участвовали все — и цари, и «гражане вси, мужи и з женами, гуляюще...» Это, конечно, были праздники типа позднейших джиинов и сабантуев.