Заключение

Вышеизложенный материал позволяет сделать вывод о том, что в культуре и быту чувашского народа весьма устойчиво сохранились древнетюркские — болгарские элементы. Наличие этих же элементов в этнографии дунайских болгар свидетельствует о генетическом родстве тюркоязычных предков чувашей с аспаруховыми болгарами. До распада союза болгарских племен на Северном Кавказе и Приазовье они в своем историческом развитии прошли длительную совместную жизнь, что ярко отразилось почти во всех сферах материальной и духовной культуры, общественного и семейного быта дунайских болгар и чувашей.

В данной работе рассмотрены далеко не все вопросы, связанные с проблемой болгаро-чувашских этнокультурных параллелей. В частности, нами не затронуты такие важные проблемы, как сравнительное изучение хозяйственных занятий (например, земледелие, скотоводство) и орудий труда, жилища, хозяйственных построек и типов их планировки, музыкального фольклора и других элементов культуры дунайских болгар и чувашей. Причина в том, что эти вопросы или совершенно не освещены в научной литературе, или же накопленный материал разработан лишь

172

в археологическом плане, без привлечения этнографических данных более поздних периодов. Например, в трудах советских и болгарских исследователей имеются ценные наблюдения по археологическим материалам о сходстве во внутреннем устройстве, планировке, отоплении, водоснабжении жилых сооружений в Дунайской и Волжской Болгарии и Хазарском каганате. Однако данные, выявленные в ходе археологических раскопок, недостаточно прослежены на последующих этнографических материалах. На наш взгляд, разработка данной проблемы во многом содействовала бы углублению наших познаний о культурном наследии древних болгар в быту населения Среднего Поволжья и Дунайской Болгарии.

Многовековое пребывание тюркоязычных предков чувашей в составе Волжской Болгарии оставило значительные следы в хозяйственных навыках чувашского народа. Можно считать бесспорным, что в период Болгарского государства в Среднем Поволжье широкое развитие получило земледелие, что в свою очередь содействовало переходу от кочевого и полукочевого образа жизни к оседлому образу жизни. «Относительная или полная оседлость в сочетании с более или менее спокойной внешнеполитической обстановкой и крепкой центральной государственной властью привела к расцвету и экономической, и культурной жизни: появились разнообразные ремесла, развились прикладное искусство и архитектура, возникла письменность»1.

В районах Поволжья земледелие достигло известного развития еще до прихода болгарских племен, а в эпоху Волжской Болгарии пашенное земледелие стало одной из основных отраслей хозяйства. По утверждению археологов, в Волжско-Камском районе уже с XI века сложилась своя земледельческая культура с наличием паровой системы, довольно развитой для того времени2. Арабские путешественники Ибн-Фадлан и Ибн-Русте сообщают о возделывании пшеницы, ячменя, проса и других культур на территории Волжской Болгарии в X веке. Ибн-Фадлан

1 С. А. Плетнева. От кочевий к городам, стр. 185.
2 А. П. Смирнов и Н. Я. Мерперт. Куйбышевская археологическая экспедиция. «Материалы и исследования по археологии СССР», № 42, М., 1953, стр. 16—17.

173

давая характеристику хозяйства болгар, говорит: «Пища их — просо и мясо лошади, но и пшеница и ячмень (у них) в большом количестве, и каждый, кто что-либо посеял, берет это для самого себя»3. Ряд сведений о развитии земледелия у болгар сохранила нам русская летопись. О значении земледелия говорят находки в раскопках земледельческих орудий — частей плуга (сошников, резаков), топоров, кос и серпов, зерен злаков — пшеницы, ржи, ячменя, проса, гороха, а также обнаружение большого количества зерновых ям. Земледельцы Болгарского царства обрабатывали землю с помощью плуга с железным лемехом, по форме близкого к чувашскому плугу акапуҫ. Металлические части акапуҫ: лемех (тӗрен) и резец (шӑрт) — совершенно аналогичны болгарским, хорошо известным по ряду музейных собраний Государственного музея Татарской АССР, Исторического музея в Москве и Эрмитажа в Ленинграде4. В пределах Чувашской республики найдены также лемехи, относящиеся к болгарской эпохе. В коллекции Государственного музея Татарии хранятся лемехи с территории бывшего Цивильского уезда Казанской губернии. Они довольно большого размера: длина их иногда превышает 30 см, ширина достигает 20—25 см. Изготовлялись они из двух пластин треугольной формы, которые потом склепывались, причем боковые режущие стороны нередко имели несколько дугообразное начертание5. Такие лемехи ставились на тяжелые плуги, предназначенные для степного грунта; необходимой принадлежностью подобных плугов являлись резаки. Чувашский акапуҫ, имеющий много общего с болгарским плугом, применялся еще в XVIII—XIX столетиях. Этот тип плуга бытовал и в северо-восточных областях Дунайской Болгарии6. Быть может, этот вид земледельческого орудия употреблялся еще протоболгарами, оседавшими на землю. Но для решения этого вопроса требуется более углубленное изучение пахотных

3 А. П. Ковалевский. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг., стр. 136.
4 А. П. Смирнов. Древняя история чувашского народа. Чебоксары, 1948, стр. 28.
5 См. Н. Ф. Калинин. Бытовые предметы Волжско-Камской Булгарии. «Выставка булгарских древностей*. Казань, 1929, стр. 37.
6 См. Ж. Н. Выжарова. О происхождении болгарских пахотных орудий (К вопросу об этногенезе болгарского народа). М., 1956.

174

земледельческих орудий с широким привлечением данных археологии и этнографии.

Необходимо отметить, что болгарские специалисты в области музыкального фольклора (С. Петров, Н. Кауфман и др.) в числе важнейших задач выдвигают сравнительно-историческое исследование музыкального фольклора дунайских болгар и народной музыки чувашей с целью выяснения восточных элементов в болгарской музыке. Видный болгарский музыковед С. Петров считает, что ряд особенностей музыкального фольклора дунайских болгар следует рассматривать как наследство от музыкального фольклора протоболгар, в частности, он утверждает, что «интервал увеличенной секунды, который некоторые рассматривают как влияние турецкой музыки, появился в музыке балканских народов не после прихода турок, а значительно раньше, ибо мы встречаем его в церковной музыке, в сочинениях, написанных в XII—XIII веках»7. Из имеющейся литературы по вопросам музыкальной этнографии известно, что исследования в области истории музыки тюркских народов Среднего Поволжья указывают, что основной запас старых музыкальных мелодий чувашей имеет много общего с музыкой тюркских и азиатских народов. Несмотря на большие трудности, сравнительно-историческое изучение музыкального фольклора дунайских болгар и музыки других народов, по утверждению С. Петрова, не только возможно, но и весьма необходимо. Важным условием для этого, по его мнению, является координирование усилий и поисков ученых различных специальностей — музыкальных фольклористов, этнографов, языковедов, историков и т. д.8. Вполне разделяя это мнение С. Петрова, считаем, что такие совместные исследования необходимы и в области этнографии, и с уверенностью можно предсказать, что в результате их будут получены ценные материалы по проблеме этнокультурных параллелей дунайских болгар и чувашского народа.

7 С. Петров. О некоторых новых и неиспользованных методических способах исследования музыкального фольклора в Болгарии и других балканских странах. Resumes des Communications. Ethnoeraphie et Arts. I-er Congress International des Etudes Balkaniques et Sud-Est Europeennes. Sofia, 1966, стр. 145.
8 Там же, стр. 146—147.