Иван Иванович Георги (Иоганн Готлиб, Иоанн Готлиб Георги) — русский этнограф, натуралист и путешественник; академик Санкт-Петербургской академии наук, участник академических экспедиций 1768— 1774 гг.
И. Г. Георги родился 31 декабря 1729 г. в немецком городе Вахгольцхагене в семье пастора. Получив образование в школе главного города Померании, Иоганн Готлиб несколько лет занимался аптекарским делом, затем поехал в Швецию. Изучал медицину в Уппсальском университете, слушал лекции Карла Линнея. Получил ученую степень доктора медицины. По возвращении на родину И. Г. Георги несколько лет занимался фармацией в городе Стендале.
Узнав о намечавшихся Санкт-Петербургской академией наук экспедициях, И. Г. Георги предложил свои услуги и был вызван в Россию. В 1768 г. он участвовал в экспедиции П.-С. Палласа. В 1770 г. был назначен в помощь профессору И. П. Фальку в 5-ю академическую экспедицию, снаряженную для изучения Оренбургской губернии и потому получившей название «Оренбургской». В 1771 г. они обследовали берега Урала, кочевья Башкир, Исетскую провинцию. Из Омска поехали через Барабинскую степь к Колыванским серебряным рудникам, побывали в Барнауле, исследовали Алтайские горы и находившиеся там рудники. В конце ноября путешественники прибыли в Томск. Здоровье Фалька ухудшалось, и он вернулся в столицу.
В марте 1772 г. Георги выехал в Иркутск. Там, по поручению Палласа, он предпринял самостоятельное путешествие вокруг Байкала, снял карту озера, добрался до устья Селенги, оттуда вернулся к устью Ангары, чтобы ознакомиться с климатом, жизнью местных народностей и рудниками вокруг Даурского хребта. В Иркутске тогда работала японская навигационная школа. Георги собрал, прибывши туда, сведения о Японии,которые затем опубликовал в описаниях своего путешествия.
Из Иркутска И. Г. Георги направился в обратный путь и в 1773 г. в Красноярске присоединился к экспедиции Палласа. Затем, по его указанию, поехал в Тару, Тобольск, обследовал местности до Екатеринбур
170
га, затем направился к реке Чусовой, осмотрел заводы, лежащие между Сылвой и Камой. Затем путь Георги пролегал через Уфу, Оренбург, Уральск, Саратов и Царицын в Астрахань. Из Астрахани он поднялся по Волге в Казань, где в это время скончался И. П. Фальк. Георги собрал все его материалы, а впоследствии издал их.
Во время своего путешествия по Волге и пребывания в Казани Георги осматривал различные достопримечательности, собрал материал по этнографии народов Поволжья — чувашей, марийцев, мордвы. Вернувшись в 1774 г. в Санкт-Петербург, Георги был награжден императрицей Екатериной II большой золотой медалью и значительной суммой денег.
Во время своего путешествия И. Г. Георги собрал массу ценного материала, снял множество карт, составил большую коллекцию изображений представителей различных народностей, частью которых воспользовался П.-С. Паллас при издании описания путешествия по Российской империи.
В 1775 г. Георги начал издавать свои рисунки в виде журнала «Открываемая Россия». Переводил их в гравюры художник Х. Рот.
В итоге многолетних научных экспедиций российская наука к концу XVIII в. располагала обширным запасом этнографических сведений по многим народам. Стало возможным появление свободной, обобщающей работы. Труд по его созданию взял на себя И. Г. Георги и успешно с ним справился. Используя свои путевые записки и сочинения других путешественников, Георги составил обширное описание народов, населяющих Россию. Оно впервые было издано в Санкт-Петербурге в 1776—1780 гг. на немецком языке. Затем последовало издание на французском языке (СПб., 1776), в 1783 г. работу на немецком языке напечатали в Лейпциге. Русское издание труда Георги под названием «Описание всех обитающих в Российском государстве народов, их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей» появилось в 3-х частях в 1776—1777 гг., переиздано в 4-х частях в 1799 г. В нем помещены 100 изображений представителей разных народов в национальных костюмах. При классификации народов России он опирался на разработанную В. Н. Татищевым историко-лингвистическую классификацию. Несмотря на некоторые неточности, труд Георги до сих пор не утратил научного значения. Более того, он является одним из важнейших первоисточников по изучению культуры народов России, в том числе народов Поволжья.
И. Г. Георги был многосторонне одаренным исследователем. В 1776 г. он назначается адъюнктом академии наук по химии, в 1781 г. ему было поручено заведывание академической химической лаборато
171
рией. Кроме своих прямых обязанностей по академии, И. Г. Георги занимался медицинской практикой и считался одним из лучших медиков в Санкт-Петербурге.
Работа И. Г. Георги была высоко оценена современниками. В 1783 г. он избран академиком по кафедре химии. За свои ученые труды И. Г. Георги неоднократно получал награды, в том числе трижды — от академии наук. И. Г. Георги состоял членом многих зарубежных академий и научных обществ.
В честь Георги вывезенные из Мексики цветы были названы георгинами.
Умер И. Г. Георги 27 октября 1802 г.
Чуваши, которые как сами, так и от россиян сим единственным именем, от мордвы же видками, а от черемис курко марами (горными людьми), называются, живут по обеим сторонам Волги, в Нижегородской и Казанской губерниях и Оренбургской области. Они и теперь еще составляют многолюдный народ, который больше, нежели с 20 000 душ платит подать. Все почти с 1723 года крещены в греко-российскую веру, которую, можно сказать, внешне исповедуют.
Говорят они собственным, от финнского происшедшим, языком; но не знают ни грамматики, ни букв. Они вели кочевую жизнь и пребывали в идолопоклонстве, но теперь возлюбили землепашество и постоянное на одном жительство. Однако живут не в городах, но в деревушках, которые, ежели только можно, заводят в лесах; и хотя они очень много язык свой смешали с татарским, однако ж, при всем том, прародительское наречие, также одеяние, нравы, обычаи и суеверия удержали.
Зима да лето составляют их год, начинающийся с нашим ноябрем месяцем. Годов они по порядку не числят, а месяцы (ойх) считают. Чӳк ойх, жертвенный месяц, есть наш ноябрь и проч. Неделя начинается у них с пятницы (ама), которая есть притом и день их отдохновения, а среду называют кровавым днем (йонкон).
Они весьма походят на черемис по телесному виду, по нравственным качествам, по расположению деревень, по сельским распорядкам, по состоянию жилищ, по употребляемой ими в домашнем своем быту утвари, по расположению хозяйства и жизни, имению и податям, также по мужским и женским упражнениям. Лицом они по большей части бледны, неповоротливее и разумом еще тупее черемис, да и около себя они не опрятнее; и в избирании пищи и приготовлении не рачительнее черемис. Пребывающие в языческом суеверии чуваши гнушаются свининою, и это переняли они от татар; напротив того хищных зверей, а в случае недостатка и падальщину едят без разбору. Бешеную рыбицу, которой россияне не едят, покупают чуваши,
173
называя оную Темир пола, сиречь железной рыбой, очень дешево и употребляют в пищу свежую в воде сваря или провялив.
К звериной ловле они крайне пристрастны и употребляют теперь больше винтовки, нежели лук и стрелы.
Мужчины по запущению волос и бороды, также по вышитым рубахам уподобляются черемисам, прочее же их одеяние, как-то портки, обувь, чулки, онучи, охабни, шляпы и шапки, делают их на русских мужиков похожими. У верхнего их одеяния нет таких широких воротников, какия носят черемисы.
Бабы и девки разнятся между собою, в рассуждении одеяния, по тому единственно, что девки носят платье похуже. Нижнее одеяние и рубахи во всем подобны черемисским. Верхняя рубаха есть обыкновенное и общее летнее одеяние. Пояс, от которого пускают на обоих боках по одной бахромкою обшитой лопасти, сарою называемой, прижимает оное к телу. Зимою надевают на рубахи таким же почти образом сделанные шубы или суконные разных цветов охабни. Женская шапка (хушпу) вся покрыта корольками и мелкими, наподобие чешуи расположенными серебряными монетами. Точно так же украшена и верхняя половина проведенного под пояс долгого хвоста (ама). Под шапкою носят они белую вышитую, по краям корольками унизанную фату, которою невесты как бы покрывалом (сурбан) лицо свое занавешивают; у баб же висят просто оба конца на груди и бывают нередко украшены кисточками и бахромками. Волосы заплетают они в две косы и прячут под рубаху. В некоторых деревнях бабы вместо шапок носят только подобные черемисским головные повязки, осыпанные мелкими монетами, корольками и фарфоровыми раковинками, от которых небольшой хвост, как и от шапки, висит по спине. В продолжение оного проведен сзади от пояса вниз и другой подобный оному хвост. Еще перевешивают они иногда через левое плечо ремень, подобный жалованной ленте, который бывает шириною в ладонь и весь покрыт корольками, змеиными головками и поддельными червонцами.
Когда обедают или ужинают, то сидят за столом. Прежде, нежели примутся есть, говорят вместо молитвы: «Боже! Даждь нам хлеб!» А наевшись приговаривают: «Господи, не отринь меня!» Гостей своих потчуют они ложками и кормят их как будто на убой. Вместо кроватей служат им, как и татарам, широкие полати, на которых, не очень скудные, спят на перинах.
Когда родит чья-нибудь жена, то приятели и подруги приходят к ней на посещение, пьют пиво, дают новорожденному младенцу имя и одаривают его, кидая в стакан по нескольку копеек.
174
Пиршество сие называется у них положением младенца в колыбель (пие ачи хывас).
Ежели кто вздумает жениться, то сват торгует девку очень крепко. Обыкновенная невестам цена простирается от двадцати до пятидесяти рублей, но некоторые за пять и за десять рублей получают также себе жен. Напротив того, богатые дают за невесту и до восьмидесяти рублей. Невестино приданое, состоящее в дворовом скоте, домашней утвари и одеянии, бывает почти равно платимым за нее женихом деньгам. Торг о невесте называется у них сватовством (хота).
По заключению оного бывает особый с дарами поезд. Жених приезжает с родителями своими к невесте, платит за нее договорные деньги, одаривает новых родственников рубахами, платками или холстом. Невестин отец, для сугубого в женитьбе счастья, приносит в жертву пшеничный хлебец, небольшое количество меду, сырцу. Он держит дар свой против солнца и творит молитву, после чего едят, пьют, веселятся и напоследок определяют, когда быть свадьбе.
Во время свадьбы сидит невеста, занавеся лицо за отгородкою; напоследок, вышедши оттуда, ходит прискорбно в гостеприимной избе кругом, а девки носят перед нею пиво, мед, сырец и хлеб. Как обойдет она в третий раз избу, то жених срывает с нее покрывало, целует её и меняется с нею перстнями. С сей поры называется она обрученною девкою и разносит гостям хлеб, мед, сырец и пиво, а напоследок уходит опять за отгородку, где бабы вместо худой девичьей шапки надевают на нее бабью, богаче убранную (хушпу).
Когда станут молодых раздевать, то невеста должна скинуть с жениха сапоги. На другой день поутру происходит о девичьей непорочности следствие: ежели окажется, что она до замужества жила нецеломудренно, то невестин прислужник подает старейшине с пивом такой стакан, у коего на дне пробуравлена дырочка, которую зажав пальцем, удерживает пиво. Но как скоро старейшина возьмет стакан в свои руки, то начинает напиток бежать из дырочки. Гости поднимают превеликий смех и приводят тем невесту в стыд, других не бывает никаких последствий. На другой день молодая принимает гостей уже как хозяйка, в рассуждении чего и веселья бывает больше, нежели в первый день. Пляшут же они по гуслям, по волынке и по губному органу. Крещеные венчаются в церкви, спустя иногда и долгое время после оных обрядов. Свадьбу играют больше у жениховых родителей, и она походит несколько на общественную пирушку,
175
потому что всякий гость несет что-нибудь с собою. Впрочем, ставят еще на стол и блюдо с хлебом, в который воткнута стрела. Тут, кто изволит из гостей, кладет молодым на разведение несколько копеек.
Муж имеет во всем полную власть, а жена должна повиноваться ему без всякого прекословия, в рассуждении чего и не бывает почти никаких в семействе ссор. Но ежели муж чрезвычайно женою своею недоволен, то разрывает её покрывало (сурбан), и тем уничтожается навек супружеский между ними союз. Таким же образом разводятся с женами своими и все языческого суеверия придерживающиеся черемисы, мордва, вотяки и вогуличи, однако ж таковые случаи бывают редко.
Умерших своих погребают они по черемисскому обыкновению и наделяют их так же, как и они. На могилу кладут, по зажжении восковых свечек, блин и кусок вареной курицы, причем говорят: это тебе пригодится. Остатки же прибирают провожатые и думают, что вместе с мертвецом ели. Напоследок бросают худое одеяние умершего на могилу, моются и подвеселяют себя пирушкою в той избе, из которой вынесли покойника. В третий и седьмой день правят поминки, подобные первым черемисским. В октябре же всяк закалывает у могилы своих родственников овцу, корову, бычка, а иногда и лошадь, и сваря там же, едят так, что невеликие бывают остатки, кои кладут на могилу, и ставят при том небольшую меру пива. В четверг на страстной неделе выносит всякий хозяин для каждого из рода своего покойника на двор по небольшому количеству пищи, и для каждого ставит восковую свечу. Собаки, вместо умерших, питаются сим приношением. Впрочем и те, кои уже крестились, думают, что без сего обряда не могут умершие их родственники лежать в гробах своих спокойно.
Языческая вера чуваш сходствует в главных мнениях и обрядах с черемисскою. Жрецы их, принося жертвы одну после другой, молятся, колдуют, предсказывают и называются юммами и еммами. Где их нет, там вступает в должность их, под именем чук тоата, разумный старик. Керемети их подобны во всем черемисским, а называются еще и ирсанами4.
Общего бога называют они Торам, а супругу его Тор Амишею (матерью божков). Между добрыми божками, кои считаются детьми или роднею Тора, кажется кереметь главнейшим, потому что молебные и жертвенные места ему посвящены, да и самыя жертвы ему же там приносятся. Кроме оного почитают еще Полихса, Хирлсира, Пихамбара, Кабу и других, чувашским подобных, божков.
176
Низшей степени божков называют вообще ирисанами. Они кажутся быть ангелами, или обоготворенными людьми. В числе богов злого качества почитают они также Сатану (Шайтана) первенствующим и определяют жилище ему в воде. Обитами называют они лесных божков, искушающих род человеческий. Впрочем просят они в молитвах своих Тора, чтобы благоволил укротить сатану.
Настоящих идолов у них нет. Однако ж их ерюс, или ирих, на то походит несколько и подобен вотякскому мудору. Ерих составляет небольшая связка серебряных лоз, кои, нарезав осенью, ставят в угол избы своей и почитают оные столь священными или опасными, что никто и приступиться к ним не смеет. Они возобновляют своего ериха всякую осень, а старого пускают вплавь по реке.
Некоторые воображают себе состояние человеческое после смерти двояким, а именно: честные люди переселяются де в страну изобилия (чемгерда)5, и в коей обрящут своих родственников, также скот и имение свое в гораздо лучшем состоянии против того, в каком они их на сем свете оставили, злые же будут странствовать в холодных и бесплодных степях, как кости без тела.
Кереметные, или общие, как и семейные их праздники, сходны с черемисскими не только в рассуждении обрядов, но и в самих названиях, ибо такие же бывают у них при том жертвоприношения, распоряжения и обряды, а разность заключается в том только, что чуваши от всех жертв бросают несколько и в огонь.
Праздник байрам6 бывает у них весною, и они молятся в сей день об изобилии земном в наступающее лето. Уйчук есть благодарственная жертва, приносимая Керемети за собранные с полей плоды. Причем закалывают только мелких животных. Кереметь тасадас1, или праздник очищения Кереметя, бывает весною, когда начинают пахать поля, а обряды совершаются в кереметище с жертвоприношением перед семью огнями. Они приносят в жертву пироги и молоко, льют несколько на огонь, убирают прочее сами, и обращают молеНие свое наипаче к Кереметю Отцу (Кереметъ Аш), Матери (Кереметъ Амша) и сыну (Кереметь Ивли)8. Когда вздумают принести в жертву Пихамбару9 большую животину по причине болезни или для счастья в скоте и проч., то избирают к тому Кереметище. Пернатых же и малую животину жертвует всяк дома. Жертвоприношение от нового хлеба (сыне тыре чук тоны)10 есть тот самый праздник, который у черемис уткинде байрань11 называется. Мункун (великий день) есть
177
среда на страстной неделе. В сей день приносит всякий хозяин у себя в доме жертву, состоящую в птицах и пирогах, причем один другого посещает и проч. Вообще они, как и черемисы, мордва, вотяки и некоторые другие народы, ввели очень много христианских, а еще больше мухаммеданских праздников в число своих, как например, выше помянутый великий день, поминание в четверг на страстной неделе, смывание тела и расположение молитв, да и самое слово байрам (праздник) — татарское.
Молитвы их бывают всегда одинаковые, и разность заключается только в обстоятельствах, да в лицах мнимых их богов, к которым они воссылаются. Полная чувашская молитва гласит в переводе так: Боже (Тора или иное какое божество), помилуй нас! Боже, не оставь меня! Надели меня множеством сыновей и дочерей! Боже, одари меня многими горами хлеба и наполни мои житницы и кладовые! Боже, ниспошли мне хлеб, мед, питье, съестное, здоровье, покой! Боже, наполни двор мой лошадьми, рогатым скотом, овцами, козами! Боже, благослови жилище мое, чтоб мог я странствующих принимать, покоить, питать и греть. Боже, благослови обладательницу земли (всемилостивейшую государыню). При всяком отрыве молитвы говорят миряне: Аминь!
При обращении их в 1723 году к христианскому закону они нарочито упрямились, а в нынешнее время, в которое без собственного согласия никого к принятию православной веры не принуждают и не отвлекает их никто от суеверия, да они и сами, в рассуждении тихомирного поведения, прилежания, верности и преданности своим начальникам, крестившимся нимало наступают.
В междоусобных делах не употребляет народ сей никаких клятв, но единственно держатся своего слова. Но когда по каким-нибудь ссорам или другим причинам надобно им перед судьями присягать, то кладут им в рот понемногу соли и хлеба, причем говорят: чтоб мне этого у себя не видать, ежели я лгу или в слове своем не устою. Рекрутам же дают хлеб через сложенные крестообразно тесаки, и сие служит для сего народа вместо обыкновенной в России для прочих христианского исповедания народов присяги.
1. Бешеная рыбица — речная сельдь, железница, чехонь, бешенка, чувашское название ҫавран пулӑ, тимӗр пулӑ.
2. Пие ачи хывас — обряд возложения младенца в колыбель; пие «пеленки», пиеле «пеленать»; пие ачи «грудной младенец».
3. Обычный набор жертвенных приношений при семейных обрядах: хлеб — за семь видов зерновых культур (ҫичӗ тӗслӗ тырӑ-пулӑшӑн), домашний сыр (чӑкӑт) — за три вида домашнего скота (виҫӗ тӗслӗ выльӑх-чӗрлӗхшӗн) и мед — за благополучие пчелиных семейств (ултӑ ураллисемшӗн, тӑватӑ ҫунатлисемшӗн).
4. Юммы, еммы, в современной орфографии юмӑҫ — руководители ритуально-магических обрядов, жрецы, знахари и т. п. В чувашской традиции роль жрецов обычно исполняли старейшины рода (ваттисем).
Ирсаны, чуваш. ырсем — добрые духи, святые; почтительное название Киреметей.
5. Чемгерда — искаженное слово, очевидно, в оригинале было чӑн ҫӗрте букв. «в праведном месте» (форма местного падежа от чӑн ҫӗр «праведное место», «истинное место», «святое место», т. е. рай). Другие названия рая — ҫӑтмах, ҫӑтмалӑх, мамӑрлӑ ҫӗр «блаженное место».
6. Байрам, в современной орфографии пайрам, пейрем «праздник вообще» (из татар. байрам). Слово встречается только в речи закамских и приуральских чувашей и соотносится с весенними праздниками ейӗн или сапантуй.
7. Кереметь тасадас, в современной орфографии киремет тасатас букв. «очистить киреметище». Обряд очищения киреметища совершается весной, перед началом общественных жертвоприношений и после их завершения.
8. Кереметь Аш — Киремет ашшӗ, букв. «Отец Киреметища», т. е. сам дух Киреметь; Кереметь Амша — Киремет амӑшӗ — супруга Киреметя; Кереметь Ивли — Киремет ывӑлӗ — сын Киреметя.
9. Пихамбар, в современной орфографии — Пихампар — один из главных прислужников Божьих, божество, управляющее животным миром.
10. Ҫӗнӗ тырра чук туни — обряд освящения нового урожая, иначе — чӳклеме.
11. Марийск. у кинде пайрем — букв. «праздник нового хлеба».