Религиозные представления населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв.

Гмыря Л. Б.
Религиозные представления населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв. — Махачкала, 2009. — 548 с.

Источник: http://www.dissercat.com/conte...

Год: 2009
Автор научной работы: Гмыря, Людмила Борисовна
Ученая cтепень: доктор исторических наук
Место защиты диссертации: Махачкала
Код cпециальности ВАК: 07. 00. 02
Специальность: Религия — Религия в отдельных странах — Российская Федерация — Дагестан
Количество cтраниц: 548
 

См. также

 

Ссылки

 

 

Оглавление

Введение.

Глава 1. Историография

Глава 2. Источниковая база и методология исследования

  1. Источниковая база
  2. Методология исследования

Глава 3. Население Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв.

Раздел I. Религиозные представления населения Прикаспийского Дагестана в IV — первой половине VII в.

Глава 4. Религиозная обрядность племен «страны мазкутов» область масаха-гуннов») в IV в.

  1. Политическая, социально-экономическая и этническая ситуация в «стране мазкутов» в 30—40-х гг. IV в.
  2. Религиозная обрядность племен «страны мазкутов»

Глава 5. Религиозные представления населения «страны гуннов» Прикаспийского Дагестана в V в.

  1. Верования племен Северо-Восточного Кавказа в 30—40-х гг. V в.
  2. Военно-религиозный обряд (440 г.)
  3. Клятводоговоры (середина V в.)

Глава 6. Религиозные представления населения «страны гуннов» Прикаспийского Дагестана в VI в.

  1. Характер религии племен Прикаспийского Дагестана в VI в.
  2. Адаптационные поведенческие механизмы христианского населения (пленников и рабов) «страны гуннов» Прикаспия
  3. Клятводоговоры (504, 522 гг.)
  4. Военно-религиозный обряд (504 г.)
  5. Ритуал скорби (557 г.)

Глава 7. Религиозные представления населения Прикаспия впервой половине VII в.

  1. Клятводоговоры тюрков (626, 628 гг.)
  2. Обряд приветствия правителя у тюрков (627 г.)
  3. Культ правителя у тюрков (628 г.)
  4. Обряды вызова дождя и военно-религиозный у населения Прикаспийского Дагестана (652/653 г.)

Раздел II. Религия «страны гуннов» Прикаспийского Дагестана во второй половине VII в.

Глава 8. «Страна гуннов» в 60—80-х гг. VII в.

  1. Кавказская Албания и «страна гуннов»
  2. Маршрут христианской миссии из Кавказской Албании в «страну гуннов»
  3. Статус города Варачана
  4. Этапы деятельности христианской миссии в «стране гуннов»

Глава 9. Характер информации о религии «страны гуннов»

Глава 10. Священные персонажи верований «страны гуннов»

  1. Бог Неба Тенгри-хан
  2. Священный персонаж Аспандиат
  3. Бог молнии и грома Куар
  4. Женские образы
  5. Боги дорог

Глава 11. Священные объекты и силы природы

  1. Солнце и Луна
  2. Огонь
  3. Вода (воды)
  4. Земля

Глава 12. Культовые объекты

  1. Священные деревья
  2. Храмы
  3. Идолы
  4. Святилище

Глава 13. Жертвоприношение

  1. Характер информации о жертвах и приношениях (дарах)
  2. Типы жертв и приношений (даров)
  3. Формы жертвоприношений и приношений
  4. Жертвенники (алтари)
  5. Исполнители жертвоприношений

Глава 14. Священнослужители.

  1. Характер информации о священнослужителях
  2. Категории священнослужителей
  3. Структура организации священнослужителей
  4. Обряд казни священнослужителей

Глава 15. Религиозная практика.

  1. Жертвоприношение
  2. Природно-календарные обряды
  3. Защитные обряды
  4. Социальные обряды
  5. Военно-религиозные обряды
  6. Посвятительные обряды
  7. Клятводоговор
  8. Церемония приветствия иностранных посланников
  9. Обряд казни священнослужителей
  10. Похоронно-поминальный обряд

Раздел III. Мировоззрение населения Прикаспийского Дагестана

…

 

Введение

Актуальность темы исследования. Изучение религиозных представлений населения Прикаспийского Дагестана (равнинные территории Восточного Предкавказья) в IV—VII вв. является сложной научной задачей, особенность которой обуславливается двумя основными факторами — полиэтничностью населения этого региона и характером источниковой базы темы исследования.

Население Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв. включало несколько этнокультурных групп: 1) местные кавказские племена; 2) ираноязычные племена-мигранты; 3) тюркоязычные племена-мигранты; 4) несвободное население (пленники и рабы) (краткий очерк исторического развития населения региона представлен в главе 3 настоящего исследования).

Ираноязычные племена (сарматы, аланы) обосновались в этом регионе во II в. н. э., и их приоритет в Прикаспии прослеживается по данным письменных источников и археологическим материалам до начала массовой миграции в Юго-Восточную Европу гуннов (70-е гг. IV в.).

В эпоху Великого переселения народов (IV—VII вв.) Прикаспийский Дагестан стал новой, обретенной родиной для многих тюркоязычных племен Центральной Азии и Южной Сибири. Формирование тюркоязычного населения в Прикаспии имело свою специфику. Этот процесс был длительным и многоэтапным, в нем участвовали различные тюркоязычные племена. По данным письменных источников, в 90-е гг. IV в. в Прикаспийский регион переместились крупные массы гуннских племен, в начале VI в. на этой территории обосновались булгарские племена (савиры и другие). В период с конца VI по 30-е гг. VII в. на Прикаспийский Дагестан было распространено влияние Первого Тюркского каганата, активно использовавшего его как плацдарм в противостоянии с сасанидским Ираном. С середины VII в. до захвата этого региона Арабским халифатом в 40-х гг. VIII в. его население находилось под властью каганов Хазарии.

Несвободное население Прикаспийского Дагестана было представлено выходцами из стран Закавказья и Передней Азии, захваченными в плен во время военных акций номадов Прикаспия в IV—VII вв. или приобретенными на невольничьих рынках Востока. Эта группа населения также не была однородной, для нее было характерно этнокультурное многообразие.

Как показывает анализ данных письменных источников, кардинальные изменения в этническом составе этого региона — преобладание на его территории в течение ^^П вв. тюркоязычного населения с различными этническими компонентами — привели к резкой смене идеологии. Основу новой идеологии составили традиционные верования тюркоязычных племен. Но сложившаяся в глубокой древности система мировоззрения тюркоязычных племен в новой географической и этнокультурной среде Прикаспийского Дагестана подверглась определенной трансформации, обусловившей формирование синкретических религиозных представлений населения регина. Основные постулаты верований тюркоязычных племен были дополнены некоторыми компонентами религиозных представлений местного кавказского населения и потомков ираноязычных кочевников. В среде несвободного населения, исповедовавшего христианство, сформировался иной тип религиозного синкретизма, отличительными свойствами которого являлось восприятие как христианских идеологических ценностей, так и некоторых компонентов религиозной практики господствовавших тюркоязычных племен.

Источниковая база по проблеме религиозных представлений населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв. достаточно обширна. Сведения о проявлениях религиозности населением этого региона содержатся в разнохарактерных трудах V—XIII вв. — исторических сочинениях, хрониках, географических трактатах, литературных произведениях. Но информация о религиозных верованиях прикаспийских племен имеет вторичный характер, т. к. передана иностранными авторами — римскими, византийскими, армянскими, сирийскими, арабскими. Данные о верованиях населения этого региона содержатся в описаниях грандиозных событий IV—VII вв. военно-политической истории Кавказа. Это в основном краткие сообщения и упоминания, информация в которых зачастую искажена авторами предвзятостью к инокультурным традициям, ряд сообщений переданы завуалировано, что затрудняет их понимание.

Актуальность темы исследования определяется современным состоянием ее изученности и востребованностью ее разработок. Анализ современного состояния изученности религиозных представлений населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв. (подробный критический обзор исследований по теме диссертации представлен в первой главе) показывает, что данная тема практически не исследована. В историографии нет монографических трудов по религиозным верованиям населения этого региона в IV—VII вв., отсутствуют и специальные работы по этой проблеме. В научной литературе религиозные верования населения Прикаспия затрагивались в основном при освещении истории Тюркского и Хазарского каганатов, а также политических образований Северного Кавказа. Объем разработок по этой проблеме в исторических трудах невелик, поднимаемые вопросы рассмотрены лаконично, без детализации фактических материалов, привлечения широких аналогий и анализа исторических ситуаций. Фактологическая база имеющихся исследований узка хронологически, т. к. включает в основном данные одного автора — армяноязычного историка VII в. Мовсеса Каланкатуаци, фиксирующие характер религиозности населения Прикаспийского Дагестана во второй половине VII в., а конкретно, засвидетельствованные в 682 г. (Бернштам, 1951. С. 167; Артамонов, 1962. С. 178-179; 2002. С. 197; Федоров, 1972. С. 23-24; Плетнева, 1976. С. 33—34; 1986. С. 32—33; Гадло, 1979. С. 145-148; Кляшторный, 1981. С. 132—135; 1984 а. С. 20—22; 1987 а. С. 61; 1994 а. С. 85-88; 2000 б. С. 160-164; 2002. С. 265—267; 2006 а. С. 255257; Магомедов, 1983. С. 155; Новосельцев, 1990. С. 145—147; Неклюдов, 1981. С. 190; Серебрякова, 1992. С. 67; Войтов, 1996. С. 127 и другие).

В исследованиях рассматривался ряд вопросов: структура пантеона божеств, состав культов, содержание религиозной практики. Были обозначены культы природных сил, астральных объектов, предков. В религиозной практике были выделены два обряда — жертвоприношение и похоронно-поминальный. В литературе также дискутировались вопросы о состоянии развитости пантеона божеств, этнокультурной принадлежности различных компонентов верований, двойном наименовании бога Неба.

Особое значение имеет разработка методических приемов сопоставления данных памятников письменности о религиозных воззрениях тюркоязычных племен Евразии в раннем средневековье (Кляшторный, 1981; 1984 а; 1987 а; 1994 а; 2000 б; 2002; 2006 а). На их основе было надежно установлено культурологическое соответствие характера и содержания религиозных верований населения Прикаспийского Дагестана в 80-х гг. VII в., тюркоязычных племен Центральной Азии и Южной Сибири и булгар Юго-Восточной Европы. При этом были выявлены системные совпадения в мифологиях тюркоязычного населения раннего средневековья, доказана устойчивость основных идеологических постулатов номадов к хронологическим инновациям и территориальным перемещениям.

Многие важные компоненты религиозных представлений населения Прикаспийского Дагестана, отмеченные в источниках, остались неизученными. Не исследованы верования населения Прикаспийского Дагестана в значительный период исторического развития (IV — первая половина VII в.), не введены в научный оборот и основные исторические свидетельства этого времени о характере религиозности населения. В работах некоторых авторов затрагивался вопрос об особенностях только одного из обрядов этого периода — обряда календарного цикла (Генко, 1941. С. 100—102; Артамонов, 1962. С. 179; 2002. — С. 196).

Ряд конкретных проблем, разрешение которых необходимо для реконструкции системы религиозных представлений населения Прикаспийского Дагестана в эпоху Великого переселения народов, также не рассмотрены в специальной литературе. Не разработаны вопросы о функциональной сущности священных персонажей мифологии населения этого региона, не выявлена роль и не выяснено значение культов священных сил и астральных объектов, не определено назначение культовых объектов. Не обозначена в полном объеме религиозная практика населения в IV—VII вв., не прослежены истоки и пути формирования многообразных обрядов, не определена их значимость в функционировании военно-политических образований региона. Не исследована структура организации священнослужителей, не определены функции различных категорий служителей культов.

В историографии не поднимался вопрос о механизмах формирования религиозного синкретизма, обусловленного взаимодействием как разных форм политеистических верований (верования местного кавказского населения, религиозные представления номадов ирано-тюркоязычного круга), так и взаимодействием монотеистических религий с политеистическими религиозными представлениями (христианство и племенные верования населения региона).

В исторической литературе нет также работ, освещающих мировоззрение населения Прикаспийского Дагестана времени Великого переселения народов, определяющего представления о структуре мира, выявляющего содержание понятия «обретенная родина» для этносов-мигрантов и механизмы его формирования.

В имеющихся исследованиях не освещена проблема трансформации верований различных этнокультурных групп, составлявших полиэтническое сообщество Прикаспийского региона в сложный переходный исторический период, каким являлась эпоха Великого переселения народов.

Религиозные представления населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв. как проблема нуждаются в новом системном исследовании с привлечением всего корпуса письменных источников, освещающих проявления религиозности прикаспийских племен в пределах продолжительности миграционного процесса в этом регионе, с использованием современных методических разработок.

Социальная значимость изучения темы исследования состоит не только в необходимости воссоздания одного из важнейших компонентов духовной культуры населения региона, но и в востребованности результатов исследования рядом научных отраслей гуманитарной направленности. Выявление закономерностей формирования и развития верований населения этого региона на основе данных письменных источников необходимо в качестве теоретической основы для исследования домонотеистических верований населения Прикаспийского Дагестана на основе других видов источников — археологических, языковедческих, фольклорных, этнографических.

Разнообразные типы символики, помещенные на предметах материальной культуры (керамические сосуды, металлические зеркала, скульптуры малой формы, предметы игр и другие) с поселений и могильников IV—VII вв. Прикаспийского Дагестана — астральная, фитоморфная, зооморфная, антропоморфная, сюжетная, знаковая и другие, обусловлены широким спектром содержания религиозных верований и характером мировоззрения населения этого региона, наиболее полно и достоверно раскрываемых по данным письменных источников. Определение семантики символических изображений напрямую зависит от реконструкции системы религиозных верований по синхронным данным письменных источников. Выявление характера верований населения этого региона важно и для установления семантики наименований божеств и мифических персонажей, определяемых по данным языков этнокультурных групп, обитавших в Прикаспии; для изучения по фольклорным материалам современных тюркоязычных народов Дагестана (сказания, исторические песни, поминальные причитания) ранних пластов религиозных представлений и ранних форм религии по этнографическим материалам этих народов.

Реконструкция религиозных представлений и определение характера мировоззрения населения Прикаспийского Дагестана в вв. позволяет в определенной степени конкретизировать и детализировать содержание религиозных верований других тюркоязычных сообществ пояса степей Евразии (гунны, тюрки, праболгары, хазары) в эпоху Великого переселения народов.

Цель и задачи исследования. Цель исследования состоит в реконструкции системы религиозных представлений населения Прикаспийского Дагестана в ^-ЛШ вв. в сравнительно-историческом плане на основе систематизации и анализа данных письменных источников, и в выявлении закономерностей формирования синкретических верований в полиэтническом сообществе этого региона. Для достижения цели исследования поставлены следующие задачи:

1) охарактеризовать религиозные представления и религиозную практику населения Прикаспийского Дагестана в IV — первой половине VII в. в хронологической последовательности;

2) исследовать верования несвободного населения (пленники и рабы) Прикаспийского Дагестана и выявить закономерности формирования религиозного дуализма в их среде;

3) охарактеризовать религиозные воззрения и религиозную практику населения Прикаспийского Дагестана во второй половине VII в. (пантеон божеств, священные объекты и силы природы, корпус религиозных обрядов, состав культовых объектов и их функции);

4) выявить структуру организации священнослужителей и функции ее членов;

5) воссоздать систему мировоззрения населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв.

Территориальные рамки темы исследования. Тема исследования рассматривается в пределах равнинной части Восточного Предкавказья, не затрагивая всю его территорию, занимаемую современной Республикой Дагестан. Это обусловлено особенностями политического, социально-экономического и этнического развития Прикаспийского региона в эпоху Великого переселения народов, а также характером информации о религиозных представлениях его населения в IV—VII вв. В равнинной части Восточного Предкавказья, по данным письменных источников, в V—VII вв. функционировал Прикаспийский союз кочевых племен — «страна гуннов», сыгравший важную роль в политических и военных событиях как Восточного Кавказа, так и мировой истории. Информация о религиозных верованиях населения этого военно-политического образования в письменных источниках связывается главным образом с господствовавшими племенами-мигрантами (тюркоязычные племена).

Хронология темы исследования обусловлена временными рамками миграционного процесса, интенсивно протекавшего в Прикаспийском Дагестане в период с конца IV до середины VII в. и проходившего поэтапно: 1) 90-е гг. IV в.; 2) 20-е гг. VI в.; 3) 90-е гг. VI в.; 4) середина VII в. Этапы миграционного процесса в этом регионе отличались этническим составом его участников, принадлежавших, однако, к одной языковой семье (тюркоязычные племена).

Объект и предмет исследования. Объектом исследования являются закономерности формирования религиозных представлений населения в полиэтнических обществах в эпоху Великого переселения народов. Предметом исследования выступают закономерности возникновения, функционирования и развития религиозных представлений населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв., рассмотренные на материалах письменных источников.

Источниковая база исследования включает письменные источники V—XIII вв., содержащие данные о религиозных верованиях населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв. (подробный обзор использованных источников представлены во второй главе). Информация о религиозных верованиях населения этого региона носит вторичный характер, т. к. принадлежит иностранным авторам — римским, византийским, сирийским, армянским и арабским. Определенная информация имеется и в местной дагестанской хронике «Дербенд-наме» • в ее тюркоязычных и арабоязычных списках.

Сведения о верованиях населения Прикаспия, исходя из их хронологии и характера информации, разделены на две группы: 1) сведения IV — первой половины VII в.; 2) сведения второй половины VII в. Сведения первой группы многочисленны, но отрывочны, лаконичны, а в ряде случаев противоречивы и субъективны. Они содержатся в виде кратких сообщений и упоминаний в описаниях военно-политических событий Кавказа и Передней Азии IV—VII вв. Однако эти данные важны для выявления истоков и путей формирования системы религиозных представлений в полиэтнических сообществах Прикаспийского Дагестана. В них обозначены специфические сферы проявлений религиозности, практически неисследованные в науке — военное дело, дипломатия, хозяйственная деятельность, социальная сфера и другие. В этих материалах имеются также уникальные данные, касающиеся адаптационных механизмов вживания иноэтнического, инокультурного населения (пленники, рабы) в сообщества номадов Прикаспийского региона. В этой группе сведений фиксируются религиозные проявления конкретных этнических образований тюркоязычных племен на определенном этапе их исторического развития.

Сведения второй группы содержатся в одном источнике — «Истории страны алван» армяноязычного историка VII в. Мовсеса Каланкатуаци (Мовсес Каланкатуаци I—III). В этом сочинении имеется практически полное и детализированное описание религиозно-мифологических воззрений населения военно-политического образования Прикаспия — «страны гуннов», информация о которых точно датируется 682 г. Комплекс данных Мовсеса Каланкатуаци позволяет реконструировать систему верований населения на стадии завершенности ее формирования. В источнике зафиксированы также кризисные явления в традиционной системе верований (переход к христианству), на фоне которых все ее особенности проявились наиболее ярко.

Сведения о верованиях населения Прикаспийского Дагестана обладают высокой степенью достоверности, т. к. первичные информаторы в большинстве случаев являлись очевидцами событий. Данные о верованиях населения этого региона содержатся в официальных государственных хрониках, принадлежат также историкам сопредельных государств, правители которых поддерживали контакты с прикаспийскими племенами в военной, дипломатической, торговой, культурной областях, в том числе и конфессиональные контакты, в течение длительного периода (IV—VII вв.).

Критический анализ данных письменных источников и их систематизация дали возможность реконструировать религиозно-мифологическую систему и мировоззрение населения Прикаспийского Дагестана в эпоху Великого переселения народов в значительной полноте, выявить истоки формирования верований, их специфику, определить значение идеологии в функционировании сообществ прикаспийских племен, проследить направление их этнокультурных связей, зафиксировать инновационные трансформации в религии.

Методологическая основа исследования. Методология исследования включает различные специальные методы, использование которых обусловлено как необходимостью наиболее полного и достоверного раскрытия содержания религиозных представлений населения Прикаспийского Дагестана в эпоху Великого переселения народов по данным письменных источников, так и задачами определения генезиса их развития, установления основных путей формирования, рассмотрения этого явления духовной культуры на фоне исторических событий с учетом социально-экономического развития региона в IV—VII вв. и его этнической истории.

В диссертации использованы методы, способствовавшие объективному, наиболее полному и детальному рассмотрению темы: источникового анализа, критики источников, сравнительно-социальный метод в оценке объективности информации о религиозных верованиях населения, сравнительно-исторический, историко-религиозный, историко-этнографический (обоснование методологии исследования представлено во второй главе).

Научная новизна работы состоит в ряде положений, разработанных автором на основе систематизации данных исторических источников и применения современных методов исследования:

1) впервые в историографии религиозные представления населения Прикаспийского Дагестан в IV-VII вв. исследованы системно в форме монографии;

2) в отличие от работ предшественников, в которых эта тема рассматривалась в пределах узкого хронологического периода (вторая половина VII в.), хронологические рамки настоящего исследования включают полностью весь период миграционного процесса на территории Прикаспийского Дагестана (IV-VII вв.);

3) в диссертации привлечен широкий круг разнохарактерных письменных источников, содержащих данные о религиозных верованиях населения Прикаспийского региона в IV-VII вв. (римские, византийские, сирийские, армяноязычные, арабоязычные, местные), в отличие от работ предшественников, основанных на информации одного автора, относящейся к 80-м гг. VII в.;

4) содержание религиозных верований и характер религиозных обрядов в IV — первой половине VII в., представленные в настоящем исследовании, ранее в историографии не рассматривались;

5) в исследовании впервые использован сравнительно-социальный метод в оценке характера данных источников о религиозных проявлениях населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв., предусматривающий учет сведений личностного характера не только об авторе сочинения, но и о названных им участниках событий — носителях информации о конкретных проявлениях религиозности населения (правители, полководцы, рядовые воины, священнослужители языческих культов, христианские проповедники, иностранные посланники и другие). Использование этого метода позволило значительно расширить круг информаторов о религиозных верованиях населения этого региона, более объективно представить их содержание, выявить роль и достоверно оценить значение в функционировании сообщества;

6) впервые в историографии определен генезис религиозных верований полиэтнического населения региона, вскрыты закономерности формирования синкретической религиозной системы, включающей компоненты традиционной духовной культуры различных этнокультурных групп населения (местные племена, племена-мигранты, пленники и рабы);

7) в диссертации впервые разработана классификация религиозной практики населения Прикаспийского Дагестана в 1У-УП вв., также впервые в историографии привлечены данные о проявлениях религиозности в специфических сферах функционирования сообщества (военное дело, дипломатия, хозяйственная деятельность, социальная сфера и другие);

8) впервые в историографии поставлена проблема двоеверия в системе верований пленников и рабов Прикаспийского Дагестана (синтез христианства и религиозной практики господствующего этноса), определена роль синкретических религиозных систем как форм адаптации иноэтнического и инокультурного населения в среде номадов;

9) в работе реконструирована сословная структура организации священнослужителей, проводивших религиозную практику. В ней выделено два соподчиненных сословия (жрецы и колдуны), в отличие от работ предшественников, в которых ее дифференциация не прослежена;

10) впервые в историографии реконструирована система мировоззрения населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв., прослежены особенности его формирования, поставлена проблема выработки идеологического понятия «обретенная родина» в духовной культуре племен-мигрантов.

Теоретическая значимость исследования состоит в выявлении ряда закономерностей формирования и путей развития религиозных представлений в полиэтническом сообществе Прикаспийского Дагестана в эпоху Великого переселения народов:

1) в эпоху Великого переселения народов в полиэтническом сообществе Прикаспийского Дагестана сформировались синкретические религиозные представления, содержание которых определено главным образом системой верований господствующих этносов-мигрантов — тюркоязычных племен;

2) религиозная система несвободного христианского населения (пленники и рабы) в новой этнокультурной среде также приобрела синкретический характер, но иной формы — дуализм (симбиоз христианства и некоторых компонентов религиозной практики господствующего этноса);

3) мировоззренческие представления этносов-мигрантов в новой географической среде подверглись трансформации, проявившейся в формировании нового идеологического понятия «обретенная родина», в котором содержание традиционного понятия «родина» было дополнено обновленными представлениями о среде обитания;

4) синкретические верования в полиэтническом сообществе Прикаспийского Дагестана в эпоху Великого переселения народов выполняли роль адаптационного механизма вживания иноэтнических групп в инокультурную среду и являлись способом сосуществования всех групп населения;

5) выявленные закономерности в формировании и развитии синкретических религиозных представлений населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв. характеризуют общие тенденции развития религиозных воззрений населения в эпоху Великого переселения народов в зонах функционирования военно-политических образований и государств при господстве этносов-мигрантов.

Практическая ценность работы заключается во введении в научный оборот результатов исследования в виде монографий и научных статей, во включении их в обобщающие труды по истории народов Дагестана, Северного Кавказа, Юго-Восточной Европы, Центральной Азии.

Теоретические разработки исследования могут быть использованы в научно-исследовательской работе при изучении религиозных верований населения Прикаспийского региона предшествующего (II—IV вв.) и последующих (VIII—XII вв.) исторических периодов, также характеризующихся внедрением иноэтнического населения; при исследовании аналогичных проблем в полиэтнических сообществах других регионов Евразии.

Теоретические основы исследования могут быть применены и при анализе проблем функционирования современных поликонфессиональных сообществ.

Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждены в отделе археологии и на Ученом совете Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН. Материалы исследования опубликованы в трех монографиях (Гмыря, 1993. С. 278-308; 1995. С. 219-243, 259-268; 2009 б. С. 1-536), отражены в содержании разделов обобщающих исторических трудов (Гмыря, 2002 а. С. 157-158; 2002 б. С. 171, 173; 2002 в. С. 282, 284-286; 2006 в. С. 62). Они составляют основу четырнадцати научных статей, опубликованных в сборниках научных трудов и журналах (Гмыря, 1986. С. 90-108; 1988. С. 114-115; 1999 а. С. 182-192; 2006 а. С. 3-16; 2006 е. С. 12-20; 2008 г. С. 171-192), в том числе восемь из них — в ведущих отечественных рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК Минобразования РФ (Гмыря, 2007 б. С. 47-50; 2007 в. С. 3-7; 2007 г. С. 111-118; 2007 д. С. 69-72; 2008 а. С. 25-31; 2008 б. С. 13-27; 2008 в. С. 62-67; 2009 а).

Результаты исследования были оглашены на четырнадцати научных форумах: международных — Археологическая конференция Кавказ II. «Кавказ и степной мир в древности и средние века» (Махачкала, 1999) (Гмыря, 1999 б. С. 38-41; 2000 а. С. 163-187), Международная научная конференция-ИИАЭ ДНЦ РАН «Историко-культурные и экономические связи народов Кавказа: прошлое, настоящее, будущее» (Махачкала, 2004), III Международная археологическая конференция «Культуры Евразийских степей второй половины I тыс. н. э.» (Самара, 2001) (Гмыря, 2001. С. 57-75), Международный научный симпозиум «Великое переселение народов — один из важнейших факторов, определяющих новый этап взаимодействия и толерантности народов Евразии» (Ижевск, 2003) (Гмыря, 2006 г. С. 111-117), Международная научная конференция «Новейшие археологические и этнографические исследования на Кавказе» (Махачкала, 2007) (Гмыря, 2007 а. С. 181-182); региональных — X «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа (М., 1980) (Гмыря, 1980 б. С. 42—44), Региональная научная конференция «Генезис, основные пути и особенности развития феодализма у народов Северного Кавказа» (Махачкала, 1980) (Гмыря, 1980 д. С. 30-31), XVIII «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа (Кисловодск, 1994) (Гмыря, 1994 а. С. 48-49), Научная конференция «Состояние и перспективы развития исторической науки Дагестана и Северного Кавказа: актуальные проблемы» (Махачкала, 1997) (Гмыря, 1997. С. 33-35), Конференция «Древнетюркский мир: история и традиции» (Казань, 2002) (Гмыря, 2002 г. С. 33-42); местных — Научная сессия, посвященная итогам экспедиционных исследований Институтов ИАЭ и ЯЛИ ДНЦ РАН в 1992-1993 гг. (Махачкала, 1994) (Гмыря, 1994 б. С. 15-18), Научная конференция, посвященная итогам научно-исследовательской деятельности ИИАЭ ДНЦ РАН за 1990-1995 гг. (Махачкала, 1996) (Гмыря, 1996. С. 13-14); Годичная научная сессия ДНЦ РАН (Махачкала, 2002), Научная сессия ИИАЭ «Историческая наука Дагестана: сегодня и завтра» (Махачкала, 2003) (Гмыря, 2003 а. С. 44—46). Общий объем опубликованных материалов по теме составляет свыше 41 п. л.

Основные научные положения, выносимые к защите:

1. Религиозные представления населения Прикаспийского Дагестана (тюрко- и ираноязычные племена-мигранты, местное кавказское население) в IV—VII вв. как система являли собой политеистические верования, включавшие три определяющих компонента: 1) комплекс религиозно-мифологических представлений; 2) религиозную практику; 3) систему мировоззрения.

2. Комплекс религиозно-мифологических представлений отражен в составе и структуре пантеона божеств, значимости священных природных объектов и сил, функциях культовых объектов.

Пантеон включал бога Неба Тенгри-хана, бога молнии и грома Куара, богиню Земли и плодородия, богов путей. Божества пантеона были персонифицированы и антропонимизированы. Верховным богом являлся бог Неба Тенгри-хан, статус которого обозначен в его имени через название главной священной природной среды — Небо и приставку «хан», фиксирующую в социальной сфере главенство, а также проявился во всеобъемлющем характере отводимых ему функций. Сферами проявления бога Куара значились атмосферные явления (молния, гром, дожди), влиявшие на хозяйственную (земледельческую) деятельность населения. Этот священный образ определялся в верованиях как «спаситель» страны. Богиня земли и плодородия наделялась не только функциями дарования жизни, увеличения численности населения сообщества, но и защитницы страны. Последняя опосредованно проявлялась в наказующей функции, направленной на всех, кто осквернял культовые объекты или пытался их уничтожить. Боги путей имели коммуникативные функции, осуществляя связь между божествами и верующими.

Одно из важнейших мест в религиозно-мифологических представлениях населения Прикаспия было отведено священному персонажу Аспандиату, не наделенному статусом божества, но имевшему, как и бог Тенгри-хан, широкий спектр социально направленных функций. Этот персонаж определен в настоящем исследовании по ряду признаков как культурный герой-первопредок. Значимость его образа в религиозных представлениях населения может манифестировать положение верховного бога Тенгри-хана как праздного бога, удалившегося, отошедшего от непосредственного управления миром в пользу героев-первопредков людей. Функции мифического персонажа Аспандиата можно определить как посреднические между верховным богом и верующими.

Священные объекты природы представлены в верованиях астральными образами (Солнце, Луна) и Землей, обожествляемые силы — огнем и водой. Божества природы не были персонифицированы, они связаны в основном с небесной сферой. Культ солнца выражен слабо, что отражает уровень социально-экономического развития Прикаспийского союза племен в IV—VII вв. (крупный союз племен, входивший в состав различных государств номадов). Земля как объект поклонения персонифицирована частично через обозначение женской ипостаси этого образа и функцию плодородия.

Культовые объекты — священные деревья, храмы, скульптуры божеств (идолы), некрополи являлись искусственными или специально окультуренными объектами. Священные деревья были наделены двумя функциями — коммуникативной и символической. Коммуникативная состояла в использовании их как жертвенников в обряде жертвоприношения. Символическая функция проявлялась в мировоззренческих представлениях, в которых главное священное дерево-дуб воспринималось как ось Вселенной с трехчастной структурой: крона дерева — Верхний мир, ствол дерева — Средний мир, корни дерева — Нижний мир. В представлениях четко прослеживается связь главного священного дерева с богиней Земли и плодородия и мифическим персонажем Аспандиатом. Храмы представляли собой здания, в которых проводились некоторые типы обряда жертвоприношения и хранились жертвенные дары. Основная функция храмов -коммуникативная (связь верующих с божествами). Идолы являлись скульптурными изображениями богов пантеона и мифического персонажа Аспандиата, символизируя их образы. Они были наделены именами богов, являясь их аналогами. Во внешнем облике идолов (размеры, характерные особенности личин) отражались религиозные представления о различиях обликов богов и их иерархии. В личинах богов проявлялись представления о таких качествах божеств, как властность и обладание наказующей функцией. Культовый комплекс, включавший искусственные культовые объекты (храмы, скульптуры, жертвенники), составлял святилище. Некрополи представляли собой также искусственные культовые объекты, наделенные коммуникативной функцией (связь верующих с героизированными предками).

Культовые объекты были защищены системой запретов, регулирующих деятельность членов сообщества. Символом религиозных воззрений населения Прикаспийского Дагестана фактически являлось главное священное дерево, отмеченное среди культовых объектов как главное и символизировавшее в представлениях населения Прикаспийского региона микрокосм.

3. Религиозная практика населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв. сопровождала все наиболее значимые в функционировании сообщества сферы — внешнеполитическую, военную, хозяйственную, бытовую, сакральную, похоронно-поминальную. На основе имеющихся данных выделено 35 обрядов, которые по содержанию и направленности объединены в десять типов: 1) обряд жертвоприношения; 2) природно-календарные обряды (вызов дождя и солнца); 3) защитные обряды (вызов наказания осквернившим культовые объекты или пытавшимся их уничтожить); 4) социальные обряды (обряды, направленные на обеспечение роста численности населения, на избавление от тяжелых болезней, нужды и бедности); 5) военно-религиозные обряды (обряды, нацеленные на обеспечение успешности военных акций и обороны страны); 6) посвятительные обряды (обряды, связанные с получением правителем и знатью титулов); 7) клятводоговоры (словесная форма, подтверждающая договорные обязательства с иностранными правителями и их посланниками); 8) обряд приветствия иностранных правителей и посланников; 9) обряд казни священнослужителей (предание огню священнослужителей, чья деятельность не приносила необходимого результата); 10) похоронно-поминальный обряд (годовой цикл ритуалов по случаю смерти сородичей).

Религиозная практика осуществлялась через посредство культовых объектов организацией священнослужителей, включавшей два соподчиненных сословия — высшее (сословие жрецов) и низшее (сословие колдунов). Каждое из них было построено по принципу иерархии. Функция первосвященника в первом периоде развития религиозных верований принадлежала главе племен, в период завершения консолидации племен Прикаспийского Дагестана (VII в.) -главе сословия жрецов. Универсальным обрядом в религиозной практике был обряд жертвоприношения, посредством которого осуществлялась связь верующих с божествами, обеспечивавшими в представлениях стабильность функционирования сообщества.

4. Мировоззрение населения Прикаспийского Дагестана включало представления о структуре микрокосма с его горизонтальной и вертикальной подсистемами. Вертикальная подсистема состояла из трех уровней. Она соотносилась со структурой главного священного дуба, воспринимаемого в качестве оси мира, соединяющей три сферы микрокосма. Верхний мир ассоциировался с его кроной, Средний мир — со стволом дерева, Нижний — с его корнями. Верхний мир воспринимался как священное Небо, как место пребывания богов Тенгри-хана и Куара. Средний мир понимался как горизонтальная подсистема микрокосма. Он считался местом нахождения богини Земли и плодородия, а также мифического персонажа Аспандиата, местом обитания священных жертвенных животных. Это было жизненное пространство сообщества, его отличительные качества — сакральная освоенность территории, имеющей равнинный рельеф с конкретными границами по сторонам света, с центром в столичном городе Ва-рачане. Эта территория определялась как «наша земля», столичный город — как «наш город», население сообщества — как «наш народ», его враги — как «наши враги», божества пантеона — как «наши боги». В Среднем мире находились священные объекты природы — Земля, вода. Он был освещен традициями предков, воспринимаемыми как незыблемые. Представления о Среднем мире были тождественны идеологическому понятию «отчизна» (родина). Нижний мир в мировоззренческих представлениях населения Прикаспийского Дагестана в IV-VII вв. — это антипод Среднего мира. Он связывался с образом пресмыкающегося — змеем (дракон). Смерть члена сообщества воспринималась как отрицательное явление, нарушающее стабильность и целостность системы микрокосма. Годовой цикл похоронно-поминального обряда был направлен на включение умершего в систему Нижнего мира — мира предков, а его последний этап (Большие поминки) — на восстановление целостности Среднего мира, достигаемой через брак вдовы умершего, посредством которого уравновешивалась вся система микрокосма.

5. Религиозные представления населения Прикаспийского Дагестана в IV-VII вв. являлись синкретическими, сформированными из компонентов верований тюркоязычных племен-мигрантов, местных племен и ираноязычных племен-мигрантов. Их содержание, характер религиозной практики и мировоззрение определены главным образом системой верований господствующего этноса — тюркоязычных племен-мигрантов (гунны, савиры, тюрки, хазары). Верования других этнокультурных групп населения в системе религиозных представлений основного населения занимают незначительное место.

6. Верования этнокультурных групп, составлявших население региона, в процессе формирования синкретической религиозной системы претерпели определенную трансформацию. В верованиях господствующих этносов (тюркоязычные племена) изменилось идеологическое понятие «отчизна» (родина), которое переоформилось в обновленное понятие «обретенная родина». В нем сохранились в основном традиционные компоненты, но введены представления о новой территории обитания. Из верований местных, кавказских племен сохранились только компоненты, связанные со значимыми отраслями хозяйствования — земледелием: обряды календарного цикла. Мифология ираноязычных племен-мигрантов представлена культом мифического персонажа-первопредка.

7. Религия несвободного населения (пленники и рабы) Прикаспийского Дагестана в ГУ-ЛШ вв. приобрела форму религиозного дуализма — симбиоз христианства и религиозной практики господствующего этноса-мигранта.

8. Синкретические верования населения Прикаспийского Дагестана в IV— VII вв. выполняли роль адаптационного механизма вживания иноэтнических групп несвободного населения в инокультурную среду и являлись способом сосуществования всех участников формирования синкретических верований.

9. Закономерности формирования синкретических религиозных представлений населения Прикаспийского Дагестана в IV-VII вв. характеризуют общие тенденции развития религиозных воззрений населения в зонах функционирования в эпоху Великого переселения народов военно-политических образований и государств при господстве этносов-мигрантов.

Структура и объем исследования. Настоящее исследование объемом 548с. состоит из введения, трех разделов, включающих пятнадцать глав, заключения и библиографического списка использованной литературы.

Во введении обоснована актуальность темы исследования, отражено состояние ее изученности, обозначена цель исследования, определены задачи, установлены территориальные рамки темы и ее хронология, определены объект и предмет исследования, указаны его методологические основы, дана краткая характеристика источниковой базы, обоснована достоверность источников. Во введении обоснована также научная новизна исследования, показаны его теоретическая значимость и практическая ценность, приведены сведения об апробации основных результатов исследования. Здесь же представлен перечень научных положений диссертации, вынесенных к защите.

В первой главе «Историография» дан критический обзор научных работ по теме настоящего исследования. Во второй главе охарактеризован корпус письменных источников, содержащих данные о религиозных верованиях населения региона в IV—VII вв., и обоснована методология исследования. В третьей главе представлен краткий очерк исторического развития населении региона, показаны его стратегические и экологические особенности.

Содержание первого раздела «Религиозные представления населения Прикаспийского Дагестана в IV — первой половине VII вв.» обусловлено особенностями исторической обстановки, сложившейся в регионе в этот период, и характером данных о религиозных представлениях населения. Этот раздел состоит из четырех глав (главы 4—7), в которых хронологически последовательно рассмотрены религиозные представления и религиозная обрядность населения этого региона в IV-VI вв. и первой половине VII в.

Содержание и хронология второго раздела «Религия «страны гуннов» Прикаспийского Дагестана во второй половине VII в.» определены характером сведений о религии населения этого региона, имеющихся в «Истории страны алван» Мовсеса Каланкатуаци. В этом источнике имеется практически полное и детализированное описание религиозных воззрений населения военно-политического образования «страны гуннов», зафиксированных в 682 г. христианской миссией Кавказской Албании. Этот раздел состоит из восьми глав (главы 8-15), в которых рассмотрено политическое положение «страны гуннов» накануне христианизации в 60—80-х гг. VII в. (глава 8), проанализировано содержание и характер информации о религии, имеющейся в источнике (глава 9), рассмотрены религиозные представления населения о пантеоне божеств (глава 10), священных объектах и силах природы (глава 11). Охарактеризованы культовые объекты (глава 12), проанализирован обряд жертвоприношения (глава 13) рассмотрен вопрос о структуре организации священнослужителей (глава 14) и составе религиозной практики (глава 15).

Тематика третьего раздела «Мировоззрение населения Прикаспийского Дагестана (IV—VII вв.) « определена необходимостью реконструкции системы религиозных представлений о структуре окружающего мира и содержании понятия «обретенная родина».

В заключении изложены полученные результаты исследования, обоснована их научная новизна, теоретическая значимость и практическая ценность.

Заключение

6. Результаты исследования показывают, что в эпоху Великого переселения народов в полиэтнических обществах формируются синкретические религиозные представления, содержание которых обусловлено характером верований господствующего этноса-мигранта, в Прикаспийском Дагестане — религиозными верованиями тюркоязычных племен. В качестве компонентов в них включаются некоторые виды религиозной практики и верований местного населения, обусловленные их значимостью в хозяйственной деятельности, в Прикаспийском Дагестане — культ бога молнии и грома, обряды календарного цикла.

7. Верования господствующего этноса-мигранта в новой географической среде обитания подвергаются незначительной трансформации, которая сказывается на содержании идеологического понятия «отчизна» (родина), при этом формируется обновленное его понятие — «обретенная родина». Оно включает основные компоненты первого (мировоззрение, пантеон божеств, ценностные ориентиры сообщества) и новые представления о территории жизненного пространства (форма, специфика природных объектов, климатические условия, характер растительности, стратегическое положение).

8. Христианское население (пленники и рабы) различной этнокультурной принадлежности в новой этнокультурной среде номадов сохраняют свою конфессиональную приверженность в неизменном виде только в первом поколении. Дети пленников и рабов, считая себя христианами, через восприятие языка господствующего этноса осваивают некоторые постулаты его религиозных верований, что приводит к формированию синкретического характера религии этой среды (симбиоз христианства и религиозной практики господствующего этноса).

9. Синкретические верования в полиэтнистических сообществах являются адаптационным механизмом вживания иноэтнических групп в инокультурную среду и способом сосуществования всех групп населения.

10. Выявленные закономерности в формировании синкретических религиозных представлений населения Прикаспийского региона в IV—VII вв. характеризуют общие тенденции развития религиозных воззрений населения в эпоху Великого переселения народов в зонах функционирования военно-политических образований и государств при господстве этносов-мигрантов. В этом проявляется не только научная, но и практическая значимость результатов исследования.

В данном исследовании на основе письменных источников реконструировано в возможной полноте содержание религиозных представлений населения

Прикаспийского Дагестана в хронологических рамках миграционного процесса (IV-VII вв.) — мифологическая основа верований, религиозная практика и мировоззрение. Выявлены закономерности формирования синкретических верований в полиэтническом сообществе при господстве в нем этноса-мигранта. Компоненты системы верований сопоставлены с конкретными этнокультурными группами населения региона. Прослежены также закономерности формирования у несвободного населения (пленники и рабы) дуалистической религии (симбиоз христианства и язычества).

Как представляется, перспективной научной задачей является создание комплексного монографического труда о религиозных представлениях населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв., основанного на всех доступных видах источников — письменных данных, археологических материалах, лингвистических разработках, фольклорных и этнографических материалах.

Заключение

В настоящем исследовании религиозные представления населения Прикаспийского Дагестана в IV-VII вв. рассмотрены в монографической форме. В нем по-новому проанализированы и систематизированы известные материалы письменных источников по религиозным верованиям населения этого региона с учетом современных методологических разработок по проблемам религии населения степной полосы Евразии в эпоху Великого переселения народов (И. В. Стеблева, Л. П. Потапов, С. Ю. Неклюдов, A. M. Сагалаев, М. А. Алексеев, С. Г. Кляшторный, J.-P. Roux и другие) при дополнении их новым сравнительно-социальным приемом анализа информации источников. В работе исследованы не привлекавшиеся ранее данные о религиозности населения в IV — первой половине VII в. Проблемы развития религиозных представлений населения рассмотрены с учетом политического, социально-экономического и этнического развития Прикаспийского региона в IV—VII вв.

Источниковую базу исследования составили разнохарактерные исторические сочинения V-XIII вв., содержащие конкретные сведения о религиозных проявлениях населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв. Привлечены также в качестве сопоставимых синхронные письменные источники и памятники письменности тюркоязычных племен пояса степей Евразии эпохи Великого переселения народов и этнографические сведения о содержании ранних пластов религиозных верований тюркоязычного населения Центральной Азии и Южной Сибири.

В соответствии с целями и поставленными задачами религиозные представления населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв. охарактеризованы в рамках двух хронологических периодов: 1) IV — первая половина VII в.; 2) вторая половина VII в.

По данным IV — первой половины VII в., относящимся к различным этническим группам населения Прикаспийского Дагестана — гуннам, савирам, тюркам, восстановлено в определенном объеме как содержание религиозно-мифологических представлений названных этносов, так и состав религиозной практики, и в некоторой степени мировоззрение.

Религия племен Прикаспийского Дагестана в IV — первой половине VII в. являлась политеистической, пантеон был сформирован и структуризирован. Главным божеством считался бог Неба, именно его именем подтверждались клятводоговоры у гуннов и савир; тюрки клялись, упоминая священный природный объект — солнце, связывая его с именем кагана. Из функций божеств наиболее четко в материалах источников проявляется функция обеспечения победы в военных акциях. Священным объектом природы выступает Солнце, священной силой — вода. Жертвенными объектами являлись животные, ароматы и мускус; формами подачи жертв были заклание животных и окропление мускусом и ароматами тлеющих углей костра. Культовые объекты включали храмы и скульптуры божеств пантеона. Роль первосвященника исполнял правитель сообщества. Религиозная практика была обширной, по данным источников восстановлены семнадцать обрядов, некоторые из них имели несколько разновидностей. В обряде вызова дождя (652/653 г.) в качестве атрибута использовались мощи выдающихся людей-врагов.

Мировоззрение населения включало представления о структуре микрокосма — главной сферой поклонения являлось Небо, Земля рассматривалась как место обитания сообщества, существовали также священные территории, использовавшиеся для проведения обрядов военного цикла и для подготовки армии к военным акциям. Представления о Нижнем мире явно не обозначены в верованиях, но его значимость проявляется в системе ритуалов похоронно-поминального обряда, в котором смерть сородичей воспринималась как отрицательное явление.

В религиозных верованиях населения Прикаспийского Дагестана в IV -первой половине VII в. четко проявляются компоненты трех групп населения -тюркоязычных племен-мигрантов, местного населения и несвободного населения (пленники и рабы). Основная часть религиозных проявлений была связана с тюркоязычными племенами (гунны, еавиры, тюрки). Религиозные верования местного населения запечатлены в обряде вызова дождя, связанного с его земледельческой деятельностью. Верования несвободного населения — христиан подверглись в иноэтнической и инокультурной среде определенной трансформации. Через осваивание языка господствующего этноса (тюркский) несвободное населения воспринимало некоторые компоненты его религиозной практики, в результате формировался религиозный дуализм. Однако мировоззрение несвободного населения не составляло с иными группами населения единую систему в силу социального статуса этой группы. В то же время господствующий этнос не препятствовал вероисповеданию этой группы населения. Восприятие языка господствующего этноса и некоторых элементов его духовной культуры зависимым населением являлось механизмом его вживания в инокультурную среду номадов.

Религиозные представления второго периода рассмотрены в настоящем исследовании в соответствии с содержанием данных 80-х гг. VII в., имеющихся в «Истории страны алван» Мовсеса Каланкатуаци. Религиозные верования населения Прикаспийского Дагестана второй половины VII в. в отличие от предшествующего периода предстают по данным этого источника, в виде стройной системы, включавшей три связанных между собой компонента — комплекс религиозно-мифологических представлений, религиозную практику и мировоззрение.

Мифологическая основа верований содержала четкую информацию о пантеоне, его структуре и функциях божеств. В ней были обозначены священные объекты и силы природы, определен перечень культовых объектов и показана их значимость.

Пантеон включал бога Неба Тенгри-хана, бога молнии и грома Куара, богиню Земли и плодородия, богов дорог. Божества пантеона были персонифицированы, антропоморфизированы, антропонимизированы и наделены определенными функциями. Верховным богом считался бог Неба Тенгри-хан, статус которого в пантеоне определен его наименованием через обозначение священного Неба и приставкой к нему «хан», фиксирующей в социальной сфере тюрков главенство. В представлениях верующих бог Тенгри-хан обладал неограниченными функциями — он исполнял просьбы верующих, дарил им блага, обеспечивал могущество страны и победы в битвах с врагами. Но он был наделен и отрицательными функциями — посылал бедствия на страну, если нарушалась связь с ним посредством прекращения жертвоприношения. Богу молнии и грома Куару принадлежали две важные функции, связанные с хозяйственной деятельностью населения, — дарование дождя в засушливый период и ниспослание ясной погоды в период ливневых дождей. Обе функции обеспечивали благополучие страны и народа. Наказующая функция бога Куара проявлялась в поражении молнией людей и предметов. Богиня Земли и плодородия (ее имя в источнике не названо, хотя сфера ее деятельности — Земля — четко определена) была наделена двумя противоположно направленными функциями: 1) дарить жизнь и обеспечивать увеличение численности населения; 2) наказывать всех, кто осквернял или пытался уничтожить культовые объекты, устрашением, наделением тяжкой болезнью, уничтожением дома и рода. Боги путей выполняли роль коммуникативных агентов, осуществлявших связь богов с верующими.

Одно из важнейших мест в религиозно-мифологических представлениях населения Прикаспийского Дагестан во втором периоде было отведено мифическому персонажу Аспандиату, не имевшему статуса божества, но наделенному широким спектром социально направленных функций: 1) избавлять от бедности и нужды; 2) исцелять больных; ему приписывалось также совершение каких-то подвигов.

Священные объекты природы представлены в верованиях астральными образами — Солнцем, Луной и Землей, а также обожествляемыми силами природы — огнем и водой. Священные объекты и силы природы не были персонифицированы. Культ солнца был выражен в верованиях слабо, что отражает состояние социально-экономического развития Прикаспийского союза племен в IV—VII вв. Земля как объект поклонения была персонифицирована частично через обозначение женской ипостаси этого образа и наделение его функцией плодородия.

Культовые объекты представляли собой искусственные объекты или окультуренные природные объекты. Они были представлены в верованиях священными деревьями, храмами, идолами и некрополями. Священные деревья являлись окультуренным природным объектом. Обожествлялись лиственные породы деревьев больших размеров, имевших развитую крону. Священные деревья были наделены двумя функциями — коммуникативной и символической. Коммуникативная состояла в использовании их как жертвенников в обряде жертвоприношения. Символическая функция проявлялась в мировоззренческих представлениях, в которых структура Вселенной выступала в виде главного священного дерева. На священные деревья была распространена культовая иерархия. Наиболее высокое дерево имело статус главы и матери всех священных деревьев, который обуславливал его связь с богиней Земли и плодородия.

Храмы представляли собой здания, в которых проводились некоторые типы обряда жертвоприношения, в них были обустроены алтари. Храмы являлись также хранилищами жертвенных даров. Основная функция храмов — коммуникативная.

Идолы — скульптурные изображения богов и священного персонажа Аспандиата. Они являлись их символами. Облик скульптурных изображений богов отражал представления верующих об их различиях и иерархию. Наделенные именами богов, скульптуры являлись их аналогами. В личинах идолов проявлялись представления верующих о властности богов и обладании ими наказующей функцией. Каждому божеству посвящалась триада культовых объектов — дерево, храм, скульптура. Храмы, скульптуры и жертвенники составляли культовый комплекс — святилище.

Некрополи также являлись искусственными культовыми объектами, наделенными коммуникативной функцией. Они были задействованы в культе героизированных предков и в погребально-поминальном обряде.

Культовые объекты были защищены системой запретов, регулирующих хозяйственную деятельность членов сообщества и их поведенческую мотивацию. Символом религиозных воззрений населения Прикаспийского Дагестана фактически являлось главное священное дерево, занимавшее среди коммуникативных объектов ведущее положение и символизировавшее в представлениях населения региона микрокосм.

Религиозная практика населения Прикаспийского Дагестана второго периода сопровождала наиболее значимые сферы функционирования сообщества — внешнеполитическую, военную, хозяйственную, бытовую, сакральную, похоронно-поминальную. По данным источника выявлено восемнадцать обрядов, которые по содержанию и направленности объединены в десять типов: 1) обряд жертвоприношения; 2) природно-календарные обряды; 3) защитные обряды; 4) социальные обряды; 5) военно-религиозные обряды; 6) посвятительные обряды; 7) клятводоговоры; 8) церемония приветствия иностранных правителей; 9) обряд казни священнослужителей; 10) похоронно-поминальный обряд.

Жертвоприношение было универсальным обрядом, через него осуществлялась связь верующих с божествами, обеспечивавшими, по представлениям, стабильность бытия сообщества. Практически все явления социально-экономической, военной и бытовой сфер функционирования сообщества были сопряжены с жертвоприношением. Всяческое «благо» как на общественном уровне, так и на личностном обеспечивалось постоянным принесением жертвы богам, священному персонажу, сакральным объектам и силам природы, культовым объектам. В обряде жертвоприношения использовались четыре типа жертвенных объектов — жертвенное животное (конь), человеческая жертва (люди, погибшие в результате удара молнии), материальные объекты (природные и культурные объекты, уничтоженные ударами молнии), приношения в виде даров. Делать жертвы означало провести над священным животным соответствующие манипуляции, т. е. перевести его в форму, могущую быть воспринятой божеством. Использовалось пять форм жертвоприношения — 1) «жертва всесожжения» (сожжение туши жертвенного коня на костре); 2) «жертва заклания» кровавая жертва (кровью жертвенного животного окроплялась крона священного дерева, его шкура и голова, укрепленные на шесте, помещались на ветвях дерева); 3) жертва-дар (материальные дары); 4) жертва человеческая (погибший в результате удара молнии человек); 5) жертва в виде объекта (природные и культурные объекты, уничтоженные ударом молнии).

Природно-календарные обряды (обряд вызова дождя, обряд вызова солнца, серия ритуалов, проводимых по случаю поражения молнией) были связаны с атмосферными явлениями, определяющими хозяйственную деятельность населения. Они проводились через жертвоприношение, но в обрядах вызова дождя и солнца использовались и специальные манипуляции священнослужителей из сословия колдунов, имитирующие эти природные явления.

Защитные обряды были направлены на сохранение культовых объектов, по поверьям, обеспечивавших стабильное функционирование сообщества. Суть этих обрядов состояла в вызове наказания (тяжелая болезнь, смерть, уничтожение дома и рода) осквернившим или пытавшимся уничтожить культовые объекты. Социальные обряды были нацелены на избавление членов сообщества от тяжелых болезней, бедности, нужды и на обеспечение роста численности населения.

Военно-религиозные обряды были связаны с военной деятельностью сообщества, они были направлены на обеспечение успешности военных акций и обороны страны. Посвятительные обряды проводились при получении правителем и знатью титулов. Клятводоговор — это словесная форма, подтверждавшая принятые договорные обязательства с иностранными правителями или их посланниками. Он отличался выработанностью традиций, гарантом в нем выступал верховный бог Неба. Обряд приветствия иностранных посланников был тождественен обряду приветствия собственных правителей страны и предусматривал исполнение глубокого поклона. Обряд казни священнослужителей (предание огню) являлся специфическим, он содержал очистительную символику огня и символику перекрещенных путей земли.

Похоронно-поминальный обряд представлял собой годовой цикл ритуалов, полностью восстанавливающийся с привлечением данных о похоронно-поминальном обряде тюркоязычных племен Центральной Азии и Южной Сибири. Он включал: 1) ритуалы по случаю смерти; 2) малые поминки; 3) ритуалы по случаю похорон; 4) ритуалы по случаю установки мемориала; 5) Большие (годовые) поминки. Ритуалы по случаю смерти у племен Прикаспия состояли из жертвоприношения, скачек на лошадях, самоистязания и оплакивания. В Большие (годовые) поминки проводились вблизи кладбищ народные игрища (битвы на мечах, борьба, скачки, игры, пляски, эротические действия) и заключались новые браки в роду умершего (левиратные формы брака с вдовой и браки новых пар). Оформление новых браков в этом обряде имело символику цикличности жизненных процессов (жизнь-смерть-жизнь).

Религиозная практика осуществлялась через посредство культовых объектов организацией священнослужителей, включавшей два соподчиненных сословия — высшее (сословие жрецов) и низшее (сословие колдунов). В каждом из них существовала внутренняя иерархия. Функция первосвященника принадлежала главе сословия жрецов.

Мировоззрение населения Прикаспийского Дагестана второго хронологического периода так же как и первого, было сформировано из представлений о структуре микрокосма, но эти представления четко проявляются в понимании содержания его горизонтальной и вертикальной подсистем. Мир «страны гуннов» Прикаспийского Дагестана в горизонтальной подсистеме космической структуры — это сакрально освоенное пространство с равнинным ландшафтом, имеющее конкретные границы на востоке и западе (береговая линия моря, Дербентский проход, передовая линия гор). Северная степная сторона как населенная этнически родственными племенами была открытой. Вертикальная подсистема микрокосма представлялась в виде трех уровней. Ее символом являлся образ главного священного дуба, отличительными качествами которого выступали его гипертрофированные размеры и мощная крона с обильной листвой. Символизируя собой вертикальную ось мира, соединяющую три сферы микрокосма, его крона, достигающая неба, ассоциировалась с Верхним миром (Небо), ствол, несущий в себе дополнительную символику коммуникатора (дорога на небо), связывался со Средним миром (Земля). Жертвенное животное — конь • (копытное) также ассоциировалось со Средним миром. В Среднем мире находилось обиталище богини Земли, каковым, возможно, было чрево главного священного дерева. Образ богини Земли был связан с мифическим персонажем Аспандиатом, наделенным широким спектром функций. Главное священное дерево имело статус «матери всех других священных деревьев». Оно являлось источником силы и мощи мифического персонажа Аспандиата.

Нижний мир в религиозных представлениях населения четко не обозначен, хотя отмечена зооморфная своеобразность некоторых атрибутов священнослужителей — подвески в виде змея (дракона). Смерть воспринималась как отрицательное явление, нарушающее стабильность и целостность системы функционирования сообщества. Годовой цикл похоронно-поминального обряда был направлен на включение умершего в систему мира предков, а его последний этап (Большие, годовые поминки) — на восстановление целостности Среднего мира, достигаемой через брак вдовы умершего, и уравновешивание таким образом всей системы микрокосма.

Представления о Среднем мире были тождественны идеологическому понятию «отчизна» (родина), понимаемому как сакрально освоенное пространство с центром в г. Варачане (столица «страны гуннов»), освещенное традициями предков. Понятие «отчизна» включало также представления о единстве происхождения, предках и богах, наделенных разнообразными функциями, направленными на обеспечение благополучия страны и народа. Благополучие страны понималось как изобилие материальных средств, победоносные войны с врагами, незыблемость традиций, прирост населения, социальная стабильность в обществе, сохранение индивида, его семьи и рода.

В религиозных верованиях населения Прикаспийского Дагестана второй половины VII в. четко проявляются, как и в верованиях первого периода, компоненты трех групп — однородного по своему составу тюркоязычного населения и местного населения, верования которых были политеистическими, и христиан. Верования христиан носили, как и в первом периоде, дуалистический характер (симбиоз христианства и язычества господствующего этноса). Религиозные верования местного, кавказского населения проявляются в обрядах календарного цикла и в культе бога грома и молнии Куара. Содержание основных компонентов религиозных верований и мировоззрение были обусловлены идеологией господствующего этноса (тюркоязычное население).

Достоверность полученных в исследовании результатов обуславливается надежностью информации о религиозных верованиях населения этого региона и эффективностью использованных методических приемов, апробированных в научных трудах исследователей, рассматривавших различные вопросы верований тюркоязычных племен пояса степей Евразии в эпоху Великого переселения народов. Соответствие истине полученных результатов определено в работе сопоставлением содержания системы религиозных верований населения Прикаспийского Дагестана в IV-VII вв., установленных на основе данных авторов исторических трудов У-ХШ вв., с содержанием систем тождественных верований тюркоязычных племен Центральной Азии, Южной Сибири, Юго-Восточной Европы (хунны, тюрки, праболгары), выявленных на основе разных видов источников (памятники письменности тюркоязычных племен, сведения китайских историков, материалы византийских посольств к тюркам, данные арабоязычных авторов).

Итогом настоящего исследования явилось:

1. Создание впервые в историографии научного труда по теме религиозных представлений населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв. в форме монографии, отличительными особенностями которого являются рассмотрение проблемы в пределах всего периода миграционного процесса на территории Прикаспийского региона, привлечение широкого перечня разнохарактерных письменных источников, использование современных методических приемов изучения религии населения, в том числе применение новых приемов.

2. В работе определена мифологическая основа верований населения, отложившаяся в представлениях о пантеоне божеств, священных объектах и силах природы, значимости культовых объектов. В ней впервые показано содержание религиозной практики населения региона в IV—VII вв., в том числе проводившейся в специфических сферах функционирования сообщества — военной политической (дипломатической), хозяйственной, социальной. В организации священнослужителей определена структура и функции многочисленных категорий ее членов.

3. Впервые в историографии рассмотрены верования пленников и рабов Прикаспийского Дагестана VI—VII вв., определены идеологические адаптационные механизмы их вживания в иноэтническую и инокультурную среду номадов.

4. Впервые в историографии реконструирована система мировоззрения населения региона в IV—VII вв., прослежена его эволюция, поставлена проблема формирования идеологического понятия «обретенная родина» в духовной культуре племен-мигрантов.

5. Полученные в исследовании результаты дали возможность проследить развитие религиозных верований населения Прикаспийского Дагестана в течение 350 лет (30-40-е гг. IV в. — 80-е гг. VII в.), определить истоки их формирования и пути развития системы религиозных представлений, характер и содержание этнокультурных компонентов, проследить закономерности формирования религиозных верований в полиэтническом сообществе.

Литература

  1. Агафий Агафий. О царствовании Юстиниана / Пер., статья и прим. М. В. Левченко. М.; Л., 1953.
  2. Ал-Балазури Из сочинения Баладзори «Книга завоевания стран» / Пер. П. К. Жузе // Материалы по истории Азербайджана. Баку, 1927. Вып. III.
  3. Ал-Истахри — Ал-Истахрий. Из «книги путей и царств» // Караулов H. A. Сведения арабских писателей о Кавказе, Армении и Адербейджане. СМОМПК. Тифлис, 1901. Вып. XXIX.
  4. Ал-Йа'куби Я, Куби. История / Пер. П. К. Жузе // Материалы по истории Азербайджана. Баку, 1927. Вып. IV.
  5. Ал-Куфи I Дорн Б. Известия о хазарах восточного историка Табари, с отрывками из Гафис-Абру, Ибн-Алзем-Эль-Куфи и др. / Пер. с нем. П. Тяжелова//ЖМНП. СПб., 1844. август.
  6. Ал-Куфи II Абу Мухаммад Ахмад Ибн А'сам ал-Куфи. Книга завоеваний (Извлечения по истории Азербайджана VII-IX вв.) / Пер. З. М. Бу-ниятова. Баку, 1981.
  7. Ал-Куфи III Ал-Куфи «Китаб ал-Фатух» («Книга завоеваний») / Пер. Н. Гараевой // История татар., 2002. Приложение 10.
  8. Ал-Масуди I Масуди. Из книги «Луга золота и рудники драгоценных камней» / Пер. H. A. Караулова // Караулов H. A. Сведения арабских географов IX-X веков о Кавказе, Армении и Адербейджане. СМОМПК. Тифлис, 1908. Вып. XXXVIII.
  9. Ал-Масуди II Масуди. Мурудж ад-Дзахаб (Россыпи золота) (Глава XVII) / Пер. В. Ф. Минорского // Минорский, 1963.
  10. Аттан Марцеллии I Аммиан Марцеллин. История / Пер. В. В. Латышева // Латышев В. В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. Т. II. Латинские писатели. СПб., 1906. Вып. 2.
  11. Аммиан Марцеллин II Аммиан Марцеллин. История / Пер. Ю. А. Кулаковского. Киев, 1908. Вып. III.
  12. Аммиан Марцеллин III Аммиан Марцеллин. История / Пер. В. В. Латышева//В ДИ. 1949. №3.
  13. Аммиан Марцеллин IV Аммиан Марцеллин. История / Пер. Ю. А. Кулаковского. Вып. III // История татар., 2002. Приложение 6.
  14. Армянская география I Армянская география VII в. по Р. Х. (приписывавшаяся Моисею Хоренскому) / Пер. К. П. Патканова. СПб., 1877.
  15. Армянская география 11 Патканов К. Из нового списка географии, приписываемой Моисею Хоренскому // ЖМНП. 1883. Март.
  16. Ат-Табари I -Шихсиадов А. Р. Книга ат-Табари «История посланников и царей» о народах Северного Кавказа // Памятники истории и литературы Востока. М., 1986.
  17. Am-Табари II Ат-Табари «История пророков и царей» / Пер. Н. Гараевой// История татар., 2002. Приложение 10.
  18. Барбаро и Контарини о России. Л., 1971.
  19. Бичурин, 1950 Бичурин Н. Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Отделения I, И, VI. М.; Л., 1950. Т. I.
  20. Вардан Великий Всеобщая история Вардана Великого / Пер. Н. Эммина. М., 1861.
  21. Гадательная книжка Гадательная книжка / Пер. С. Е. Малова // Малов, 1951.
  22. Геродот I Геродот. Истории / Пер. Е. А. Бессмертного // Латышев В. В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. Ч. I. Греческие писатели. СПб., 1983. Вып. 1.
  23. Геродот II. Геродот. Истории / Пер. Е. А. Бессмертного // Латышев В. В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. СПб., 1992.
  24. Дербенд-наме I «Дербенд-наме» / Пер. А. Р. Шихсаидова // Восточные источники по истории Дагестана (сборник статей и материалов). Махачкала, 1980.
  25. Дербенд-наме I а «Дербенд-наме» / Пер. А. Р. Шихсаидова // Мухаммед Аваби Акташи. Махачкала, 1992.
  26. Дербенд-наме II Акташи Мухаммед Аваби. Дербенд-наме (Петербургский список) / Пер. Г. М. -Р. Оразаева. Махачкала, 1992.
  27. Дербенд-наме III Дербенд-наме (Румянцевский список) / Пер. Г. М. -Р. Оразаева // Шихсаидов А. Р., Айтберов Т. М., Оразаев Г. М. -Р. Дагестанские исторические сочинения. М. 1993.
  28. Евсевий Иероним I Евсевий Иероним. Письмо 107. К Лэте / Пер. В. В. Латышева // Латышев В. В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. T. П. Латинские писатели. СПб., 1906. Вып. 2.
  29. Евсевий Иероним II Евсевий Иероним. Письмо 107. К Лэте / Пер. В. В. Латышева // ВДИ. 1949. № 4.
  30. Егише I История Егише Вардапета. Борьба христианства с учением зо-роастровым в пятом столетии в Армении / Пер. П. Шаншиева. Тифлис, 1853.
  31. Егише II Егише. О Вардане и войне армянской / Пер. И. О. Орбели. Ереван, 1971.
  32. Ибн ал-Асир I — Из «Тарих ал-Камиль» (полный свод истории) Ибн ал-Асира / Пер. П. К. Жузе // Материалы по истории Азербайджана. Баку, 1940.
  33. Ибн ал-Асир II Ибн ал-Асир «Ал-Китаб ал-Камил Фи-т-тарих» («Совершенная книга по истории») / Пер. Н. Гараевой // История татар.,2002. Приложение 10.
  34. Ибн ал-Факих Ибн ал-Факих. Из «Книги о странах» / Пер. H. A. Карау-лова // Караулов H. A. Сведения арабских писателей о Кавказе, Армении и Адербейджане. СМОМПК. Тифлис, 1902. Вып. XXXI.
  35. Ибн Русте I -Из «Книги драгоценных камней», сочинения Абу-Али Ахмед-ибн-Омар-ибн-Рустэ / Пер. H. A. Караулова // Караулов H. A. Сведения арабских писателей о Кавказе, Армении и Адербейджане. СМОМПК. Тифлис, 1903. Вып. XXXII.
  36. Ибн Русте II — Ибн Руста. Ал-А'лак ан-нафиса / Пер. В. Ф. Минорского // Минорский, 1963.
  37. Ибн Кутейба Ибн Кутейба. Фрагмент из «Handbuch der Geschichte» / Пер. А. Н. Генко // Генко, 1941.
  38. Ибн Фадлан Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Статьи, переводы и комментарии. Харьков, 1956.
  39. Иешу Стилит Хроника Иешу Стилита. Летописная повесть о несчастиях, бывшие в Эдессе, Амиде и во всей Месопотамии / Пер. Н. Пигу-левской // Пигулевская, 1940.
  40. Иоанн Эфесский — История Иоанна Эфесского / Пер. Н. В. Пигулевской // Пигулевская, 1941.
  41. Иордан Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Getica / Пер., комм. Е. Ч. Скржинской. М., 1960.
  42. Иосиф Ответное письмо хазарского царя Иосифа. Краткая редакция // Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка в X веке. Л., 1932.
  43. Киракос Киракос Гандзакеци. История Армении / Пер., предис. и прим. Л. А. Ханларяна. М., 1976.
  44. Клавдий Клавдиан I Клавдий Клавдиан. На Руфина. Книга I / Пер. В. В. Латышева // Латышев В. В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. Т. II. Латинские писатели. СПб., 1906. Вып. 2.
  45. Клавдий Клавдиаи II Клавдий Клавдиан. На Руфина. Книга I / Пер. В. В. Латышева // ВДИ. 1949. № 4.
  46. Махабхарата — Махабхарата. Книга четырнадцатая. Ашвамедхикапарва, или книга о жертвоприношении коня / Пер., комм. Я. В. Васильева, С. Л. Невелевой. СПб., 2003.
  47. Менандр Византиец. В. Мендора Византийца продолжение истории Агафиевой / Пер. С. Дестуниса // Византийские историки. СПб., 1860.
  48. Мовсес Каланкатуаци I История агван Мойсея Каганкатваци, писателя X века / Пер. К. Патканьян. СПб., 1861.
  49. Мовсес Каланкатуаци II Мовсес Каланкатуаци. История страны Алу-анк / Пер., предис. и комм. Ш. В. Смбатяна. Ереван, 1984.
  50. Мовсес Каланкатуаци III The History of the caucasian Albanians by Movses Dasxuranci // Translated by C. J. F. Dowsett. L., 1961.
  51. Моисей Хоренский I Армянская история, сочиненная Моисеем Хоренским с кратким географическим описанием древней Армении / Пер. Иосифа Ионнесова. СПб., 1809. Ч. II.
  52. Моисей Хоренский II История Армении Моисея Хоренского / Пер. Н. Эмина. М., 1858.
  53. Моисей Хоренский III История Армении Моисея Хоренского / Пер., прим. Н. О. Эмина. М., 1893.
  54. Мхитар Гош Мхитар Гош. Албанская хроника / Пер., комм. З. М. Бу-ниятова. Баку, 1960.
  55. Никифор Патриарх Никифор. Бревиарий / Пер. и комм. И. С. Чичурова // Чичуров, 1980.
  56. Памятник Кюль-тегина I Памятник в честь Куль-тегина. Малая надпись / Пер. С. Е. Малова // Малов, 1951.
  57. Памятник Кюль-тегина II Памятник в честь Куль-тегина. Большая надпись / Пер. С. Е. Малова // Малов, 1951.
  58. Памятник Тоньюкука Памятник в честь Тоньюкука / Пер. С. Е. Малова // Малов, 1951.
  59. Приск Панийский I Приск Панийский. Готфская история / Пер. В. В. Латышева // Латышев В. В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. Том Т. Греческие писатели. СПб., 1900. Вып. 3.
  60. Приск Панийский II Приск Панийский. Готская история / Пер. В. В. Латышева // ВДИ. 1948. № 4.
  61. Приск Панийский III Приск Панийский. Готская история / Пер. В. В. Латышева// История татар., 2002. Приложение 7.
  62. Прокопий Кесарийский I а Прокопия Кесарийского «История войн римлян с персами» в двух книгах / Пер. С. Дестуниса. Кн. I. СПб., 1876.
  63. Прокопий Кесарийский I б Прокопия Кесарийского «История войн римлян с персами». Кн. II. СПб., 1880.
  64. Прокопий Кесарийский II Прокопий из Кесари. Война с готами / Пер. С. П. Кондратьева. М., 1950.
  65. Псевдо-Дионисий Теллъмахрский «Хроника псевдо-Дионисия». Часть III. Фрагмент / Пер. Н. В. Пигулевской // Пигулевская, 1941.
  66. Псевдо-Захария Хроника Захарии Ритора (Главы, относящиеся к гражданской истории) / Пер. Н. Пигулевской // Пигулевская, 1941.
  67. Путешествие Ивана Шильтбергера по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1427 г. // Записки императорского Новороссийского ин-та. Одесса, 1867. Т. 1.
  68. Себеос История императора Иракла, сочинение Епископа Себеоса, писателя VII века / Пер. К. Патканьян. СПб., 1862.
  69. Страбон Страбон. География в 17 книгах / Пер. С. А. Стратановского. М, 1964.
  70. Фавстос Бузанд — История Армении Фавстоса Бузанда / Пер., комм. М. А. Геворгяна под редакцией С. Т. Еремяна // Памятники древнеармян-ской литературы. I. Ереван, 1953.
  71. Феофан Византиец Выписки из истории Феофана / Пер. С. Дестуниса // Византийские историки. СПб., 1860.
  72. Феофан Исповедник 1 Летопись Византийца Феофана от Диоклитиана до царей Михаила и сына его, Феофилакта / Пер. В. И. Оболенского и Ф. А. Терновского // Чтения ОИДР. М., 1884.
  73. Феофан Исповедник II Фефан Исповедник. Хронография / Пер., комм. И. С. Чичурова// Чичуров, 1980.
  74. Феофилакт Симокатта Феофилакт Симокатта. История / Пер. С. П. Кондратьева. М., 1957.
  75. Фирдоуси Фирдоуси. Шахнаме. ТТ. I-IV. М., 1957-1969.
  76. Халифа б. Хаййат I Бейлис В. М. Сообщения Халифы Ибн Хаййата ал-Усфури об арабо-хазарских войнах в VII — первой половине VIII в. // Древнейшие государства Восточной Европы. 1998. Памяти чл. -корр. РАН А. П. Новосельцева. М., 2000.
  77. Халифа б. Хаййат II Халифа б. Хаййат. «Тарих» («История») / Пер. Н. Гараевой // История татар., 2002. Приложение 10.
  78. Якут Якут. Фрагмент из «Географического словаря» / Пер. А. Н. Генко // Генко, 1941.
  79. Mahtud al-Kasgari. Divanü Lugat-it-turk. С. III. Ankara, 1941. 2. Исследования
  80. Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т. 1. М.;1. Л., 1958.
  81. Абегян М. История древнеармянской литературы. Т. 1. Ереван, 1948.
  82. Абрамзон СМ. О пережитках ранних форм брака у киргизов (К вопросу огенезисе институтов левирата и сорората) // История, археология и этнография Средней Азии. М., 1968.
  83. Абрамзон СМ. Киргизы и их этногенетические и историкокультурные связи. Л., 1971.
  84. Агаширинова С. С. Материальная культура лезгин. XIX начало XX вв. М.,1978.
  85. Агларов М. А. Тюркский «прессинг» на Восточном Кавказе // Дагестан вэпоху Великого переселения народов. Этногенетические исследования. Махачкала, 1998.
  86. Адонц Н. Армения в эпоху Юстиниана. СПб., 1908.
  87. Адонц Н. Армения в эпоху Юстиниана. Ереван, 1971.
  88. Акопяп A. A. Албания-Алуанк в греко-латинских и древнеармянских источниках. Ереван, 1987.
  89. Алексеев М. А. Ранние формы религии тюркоязычных народов Сибири. 1. Новосибирск, 1980.
  90. Алимова Б. М. Брак и свадебные обычаи кумыков в прошлом и настоящемконец XIX-XX в.) // Автореф. дис. канд. истор. наук. М., 1977.
  91. Алимова Б. М. Табасаранцы. XIX начало XX в. Махачкала, 1992.
  92. Алимова Б. М., Булатов Б. Б., Сефербеков Р. И. Из истории духовной культуры табасаранцев (традиционные верования, обычаи и обряды). Махачкала, 2000.
  93. Алиханова A. A. Древние сюжеты в преданиях аула Мекеги // Памятникиэпохи бронзы и раннего железа. Махачкала, 1978.
  94. Антонова Е. В. Очерки культуры древних земледельцев Передней и Средней Азии. Опыт реконструкции мировосприятия. М., 1984.
  95. Артамонов М. И. Очерки древнейшей истории хазар. Л., 1936.
  96. Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962.
  97. Артамонов М. И. История хазар. СПб., 2002.
  98. Арутюнян С. Б. Спандарамет // МНМ. М., 1994. Т. 2.
  99. Арутюнян С. Б. Вишапы // МНМ. М., 2000. Т. 1.
  100. Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993.
  101. Банников K. JT. Зачем кочевнику недвижимость? Пространственное восприятие номадов в ситуации перехода к оседлости // Полевые исследования ин-та этнологии и антропологии. 2004. М., 2006.
  102. Бартольд В. В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. Соч. М.,1963а. Т. I.
  103. Бартольд В. В. Место Прикаспийских областей в истории мусульманскогомира. Соч. М., 19636. Т. II. Ч. I.
  104. Бартольд В. В. К вопросу о происхождении «Дербенд-наме». Соч. М.,1973. Т. VIII.
  105. Басилов В. Н. Геомантия // Религиозные верования: Свод этнографическихпонятий и терминов. М., 1993а. Вып. 5.
  106. Басилов В. Н. Служители культа // Религиозные верования: Свод этнографических понятий и терминов. М., 19936. Вып. 5.
  107. Басилов В. Н. Тюркоязычных народов мифология // МНМ. М., 1994а. Т. 2.
  108. Басилов В. Н. Умай // МНМ. М., 19946. Т. 2.
  109. Басилов В. Н. Тюркоязычных народов мифология // МНМ. М., 2000а. Т. 2.
  110. Басилов В. Н. Умай // МНМ. М., 20006. Т. 2.
  111. Безертинов Р. Тегрианство религия тюрков и монголов. Набережные1. Челны, 2000.
  112. Бенцинг И. Языки гуннов, дунайских и волжских болгар / Пер. с нем. В. Г. Гузеева // Зарубежная тюркология. Древние тюркские языки и литерат-руры. М., 1986. Вып. I.
  113. Бернштам А. Н. Очерк истории гуннов. JL, 1951.
  114. Библейский словарь. 1989 Библейский словарь. Энциклопедическийсловарь: составил Эрик Нюстрем / Пер. И. С. Свенсона. Торонто, 1989.
  115. Биджиев Х. Х. Тюрки Северного Кавказа. Черкесск, 1993.
  116. Большаков О. Г. История Халифата. II. Эпоха великих завоеваний (633656. . М., 1993.
  117. Большаков О. Г. История Халифата. III. Между двух гражданских войн656. 696). М., 1998.
  118. Большой англо-русский словарь, 1972 Большой англо-русский словарь. Под. ред. И. Р. Гальперина. В 2-х т. М., 1972.
  119. Боталов С. Г. Номады. Челябинск, 2000.
  120. Брагинский КС. Исфандияр // МНМ. М., 2000а. Т. 1.
  121. Брагинский КС. Рустам // МНМ. М., 20006. Т 2.
  122. Брыкина Г. А., Горбунова Н. Г. Фергана // Археология. Средняя Азия и
  123. Дальний Восток в эпоху средневековья. Средняя Азия в раннем средневековье. М., 1999.
  124. Буданова В. П. Варварский мир эпохи Великого переселения народов. М.,2000.
  125. Булатов Б. Б., Лугуев С. А. Духовная культура народов Дагестана в XVIII—XIX вв. (аварцы, даргинцы, лакцы). Махачкала, 1999.
  126. Булатова А. Г. Традиционные праздники и обряды народов горного Дагестана в XIX начале XX века. Л., 1988.
  127. Буниятов З. М. Азербайджан в УП-1Х вв. Баку, 1965.
  128. Вербицкий В. К. Алтайские инородцы. М., 1893.
  129. Виппер Р. Ю. Последний век империи // Гумилев Л. Н. Соч. История народахунну. Приложение. «Диалог источников». М., 1998. Т. 9.
  130. Войтов В. Е. Древнетюркский пантеон и модель мироздания в культовопоминальных памятниках Монголии вв. М., 1996.
  131. Всемирная энциклопедия. 2004 Всемирная энциклопедия: Мифология. Гл. ред. М. В. Адамчик. — Минск, 2004.
  132. Габуев Т. А. Аланы-скифы Клавдия Птолемея и аланы-массагеты Аммиана Марцеллина // Историко-археологический альманах. Армавир; М., 1998. Вып. 4.
  133. Гаджиев Г. А. Пережитки древних представлений в похоронно-погребальных обрядах лезгин // Семейный быт народов Дагестана. Махачкала, 1980.
  134. Гадлсиев Г. А. Доисламские верования и обряды народов Нагорного Дагестана. М., 1991.
  135. Гаджиев М. С. К локализации Варачана // Тез. докл. XVI «Крупновскиечтения» по археологии Северного Кавказа. Ставрополь, 1990.
  136. Гаджиев М. С. О местоположении Варачана // РА. 1995. № 2.
  137. Гаджиев М. С. К исторической географии Кавказской Албании (в контексте миссии епископа Исраила) // Древности Северного Кавказа. Махачкала, 1998.
  138. Гадо/сиев М. С. Миссия епископа Исраила и вопросы исторической географии Кавказской Албании // Северный Кавказ: историко-археологические очерки и заметки. М., 2001.
  139. Гаджиев М. Г., Давудов О. М., Шихсаидов А. Р. История Дагестана с древнейших времен до конца XV в. Махачкала, 1996.
  140. Гаджиева С. Ш. Брак и свадебные обряды кумыков в XIX начале XX в. // УЗ ИИЯЛ Даг. ФАН СССР. 1959. Т. VI.
  141. Гаджиева С. Ш. Кумыки. М., 1961.
  142. Гаджиева С. Ш. Семья и брак у народов Дагестана в XIX начале XX в. 1. М., 1985.
  143. Гаджиева С. Ш. Кумыки. Историческое прошлое, культура, быт. Кн. I. 1. Махачкала, 2000.
  144. Гаджиева С. Ш. Кумыки. Историческое прошлое, культура, быт. Кн. И. 1. Махачкала, 2005.
  145. Гаджиева С. Ш., Аджиев A. M. Похоронный обряд и причитания кумыков
  146. Семейный быт народов Дагестана. Махачкала, 1980.
  147. Гадло A. B. Этническая история Северного Кавказа IV-X вв. Л., 1979.
  148. Гадло A. B. Основные этапы и тенденции этносоциального развития этнических общностей Северного Кавказа в период раннего средневековья // Вестник ЛГУ. Сер. 2. Л., 1986. Вып. 1.
  149. Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Ч. II. Тбилиси, 1984.
  150. Гараева Н. Сведения арабских и персидских историков о походах к северуот Дербента (22/642-643 и 119/737 гг.) // История татар., 2002. Приложение 10.
  151. Генко А. Н. Арабский язык и кавказоведение // Труды Ин-та востоковедения. М.; Л., 1941. № XXXVI.
  152. Геюшев Р. Б. Христианство в Кавказской Албании (по данным археологиии письменных источников). Баку, 1984.
  153. Гиббон Эдуард. Закат и падение Римской империи. — М., 1997. Т. IV.
  154. Гмыря Л. Б. Социальный состав гуннского общества (VI—VII вв. н. э.) // Тез. докл. II Конференция молодых ученых Даг. ФАН СССР. Махачкала, 1979.
  155. Гмыря Л. Б. «Царство гуннов» (савир) в Дагестане IV—VII вв. н. э.) : Дис. канд. ист. наук. М., 1980а.
  156. Гмыря Л. Б. Языческие культы у гуннов Северо-Восточного Кавказа // Тез. докл. X «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа. М., 19806.
  157. Гмыря Л. Б. Столовая керамика Андрейуальского городища: (типология и стратиграфия) // Средневековые древности евразийских степей. М., 1980в.
  158. Гмыря Л. Б. Некоторые сведения о гуннах в Дагестане // Древние и средневековые археологические памятники Дагестана. Махачкала, 1980г.
  159. Гмыря Л. Б. Об общественных отношениях у гуннов Северо-Восточного Кавказа VI—VII вв. н. э. // Тез. докл. Регион, научн. конф. Генезис, основные пути и особенности развития феодализма у народов Северного Кавказа. Махачкала, 1980д.
  160. Гмыря Л. Б. Языческие культы у гуннов Северо-Восточного Кавказа // Обряды и культы древнего и средневекового населения Дагестана. Махачкала, 1986.
  161. Гмыря Л. Б. Об общественных отношениях у гуннов Северо-Восточного Кавказа VI—VII вв. н. э. // Развитие феодальных отношений у народов Северного Кавказа. Махачкала, 1988.
  162. Гмыря Л. Б. Прикаспийский Дагестан в эпоху Великого переселения народов. Могильники. Махачкала, 1993.
  163. Гмыря Л. Б. Письменные свидетельства о Прикаспийском Дагестане времени Великого переселения народов // Тез. докл. XIII «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа. Кисловодск, 1994а.
  164. Гмыря Л. Б. О связях населения Прикаспийского Дагестана в эпоху Великого переселения народов // Тез. докл. Научная сессия, посвященная итогам исследований ин-тов ИАЭ и ЯЛИ в 1992-1993 гг. Махачкала, 19946.
  165. Гмыря Л. Б. Страна гуннов у Каспийских ворот. — Махачкала, 1995.
  166. Гмыря Л. Б. Проблема гуннов Прикаспия в историографии Северного Кавказа // Тез. докл. Научная конференция: Современное состояние и перспективы развития исторической науки Дагестана и Северного Кавказа: актуальные проблемы. Махачкала, 1997.
  167. Гмыря Л. Б. Образ мифического богатыря Аспандиата в мировоззрении населения «страны гуннов» // Кавказ и древний Восток. Сб. статей. Махачкала, 1999а.
  168. Гмыря Л. Б. Поминальные обряды населения Прикаспийского Дагестанавремени Великого переселения народов (IV-VIII вв.) // Кавказ и степной мир в древности и средние века. Материалы международной научной конференции. Махачкала, 2000а.
  169. Гмыря Л. Б. Этапы христианизации населения Западного Прикаспия (IV—VIII вв. н. э.) // Тез. докл. XXI «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа. Кисловодск, 20006.
  170. Гмыря Л. Б. Одеяние служителей языческих культов в «стране гуннов» Прикаспия // Культуры Евразийских степей второй половины I тыс. н. э. Материалы III Международной археологической конференции. Самара, 2001.
  171. Гмыря Л. Б. Гунны на Северном Кавказе // История татар., 2002 а.
  172. Гмыря Л. Б. Наследники гуннов в степях юго-восточной Европы: савиры, авары // История татар., 2002 б.
  173. Гмыря Л. Б. Хазары на Кавказе // История татар., 2002 в.
  174. Гмыря Л. Б. Обряд «вызова дождя» в стране гуннов Прикаспия в VII в. н. э. по данным армянских и арабских источников // Древнетюркский мир: история и традиции. Материалы конференции. — Казань, 2002г.
  175. Гмыря Л. Б. Религия древнего населения Дагестана: комплексный подход висследовании. Годичная научная сессия ДНЦ РАН. — Махачкала, 2002 д
  176. Гмыря Л. Б. Религия древнего населения Дагестана: история изучения иперспективы исследования // Тез. докл. Научная сессия. Историческая наука Дагестана: сегодня и завтра. — Махачкала, 2003.

 

Разделы:
  • 6017 просмотров