Структуры большинства народов Урало-Поволжья отличаются мозаичностью и складываются из общностей разного таксономического уровня: субэтнических, этнографических и локальных групп. Составной частью этносов являются малые этноконфессиональные группы (ЭКГ): некрещеные марийцы, чуваши, удмурты, исламизированные группы и представители неортодоксальных христианских течений среди этих народов: старообрядцы, баптисты и др. Формирование групп связано с политической историей Российского государства, с историей взаимоотношений государства и различных конфессий в Урало-Поволжье в XVII-XIX вв. В то же время некоторые ЭКГ предстают как результат взаимодействия этнических групп, что актуализирует их изучение в контексте проблем межэтнического взаимодействия в регионе.

Данный труд является частью комплексного исследования этноконфессиональных групп чувашей, начатого монографией «Чувашское язычество в XVIII — начале XXI вв.» (Самара, 2007). Как и «язычники», чуваши-мусульмане представляют собой этноконфессиональное меньшинство, рассеянное по разным регионам Урало-Поволжья. Название этой группы трактуется неоднозначно. В данной работе под «чувашами-мусульманами» подразумеваются две категории чувашского населения. С одной стороны, это малочисленная группа чувашей по языку и самосознанию, исповедующих ислам. С другой стороны, это различные по культурноязыковым характеристикам потомки исламизированных чувашей, сохраняющих мусульманские следы в своей культуре. Спектр таких групп варьирует от отатарившихся (по языку и самосознанию) мусульман до христианизировавшихся в течение XX в. сообществ. В состав данной этноконфессиональной группы они включены условно, для того чтобы показать социальное пространство бытования типов и форм мусульманско-языческого синкретизма.

Современная география чувашей-мусульман охватывает селения в различных уголках Урало-Поволжья, но относительно многочисленные и культурно обособленные группы обитают в Приуралье (Республика Башкортостан, Оренбургская область), Заволжье (Самарская область) и Закамье (Республика Татарстан) (ПМА, 1996-2009). Именно они были изучены в ходе полевого обследования и рассмотрены в монографии.

Наряду с названием группы принципиальное значение для данной работы имеет понятие «религиозного синкретизма». Под «религиозным синкретизмом» обычно понимают «диалектический процесс взаимосвязи, взаимовлияния и взаимопроникновения представлений и культовых действий, относящихся к различным религиозным системам» (Кудряшов, 1974: 17). Истории известны разные типы и формы религиозного синкретизма. Для поволжских народов, к которым относятся и чуваши, характерен синтез трех основных компонентов: «язычества», ислама и христианства. В ходе их взаимодействия исторически сформировались четыре типа полисинкретической религиозности чувашей: I тип — языческо-мусульманско-христианский, II тип — мусульманско-языческий, III тип — православно-языческий и IV тип — христианско-языческий (сектантский). Первый тип, сформировавшийся к XIX в., выступает базовым для последующих типов, образовавшихся на протяжении XIX-XX вв. По сути, он является результатом синтеза не только трех указанных систем, но и более ранних пластов религии тюрко- и финноязычных предков чувашей, испытавших еще и влияние иранских религий и иудаизма (Кудряшов, 1974: 26-27). Второй тип характерен для «отатарившихся чувашей», то есть мусульман, третий — для православного большинства народа, а четвертый — для отдельных групп верующих. В рамках настоящей работы будет рассматриваться второй тип по типологии чувашского религиоведа Г.Е. Кудряшова, но в определение содержания данного типа будут внесены уточнения. Кроме того, автор выделяет подтип языческо-мусульманского синкретизма, характерного для групп чувашей, испытавших сильное воздействие ислама, но сохранивших приверженность традиционной религии.

Еще один существенный момент в изучении ЭКГ заключается в выявлении характера их религиозности. Определяющие признаки религиозности ЭКГ — уровень религиозного самосознания и его проявление, то есть религиозное поведение членов группы. Эти два критерия лежат в основе типологии верующих. В западном религиоведении главным критерием религиозности считается «чувство принадлежности» к религии, то есть субъективный момент (Akiner; Bennigsen). Это, в первую очередь, относится к приверженцам ислама, для которых, по словам Ш. Акинера, «вопрос о том, является ли человек мусульманином или нет, зависит не от того, как он живет, а от того, каким он осознает себя в отношении к миру» (Akiner: 1).

В отечественной науке акцент смещен на объективные показатели религиозности, то есть на поведенческую сторону. Как отмечает Г.Р. Балтанова, используя лишь критерий веры, сложно провести четкую границу между убежденно верующими и колеблющимися мусульманами в России. Понятие «мусульманин» «включает в себя как неверующих, совершающих религиозные обряды, так и верующих, редко или вовсе их не оправляющих» (Балтанова: 76-77). В этом заключается специфика ислама в России, выступающего как объект личной веры и как социальная сила. К данному факту следует добавить тесную связь религиозного, мусульманского, самосознания с этническим.

Конфессиональная составляющая является доминирующей в этническом самосознании мусульманских народов (Хабенская: 229-238). Своеобразие развития мусульманских народов России в инонациональном и иноконфессиональном окружении явилось одной из причин укрепления ислама. В условиях национальной ассимиляции ислам способствовал сохранению национальной культуры, а национальные чувства питали религиозность (Балтанова: 125-127). Вышесказанное отчасти относится и к «чувашам-мусульманам», для которых религиозное самоопределение всегда сопровождалось сменой этнич- ности и восприятием татарского языка, но вместе с тем в современных условиях, как будет показано в данной работе, не связано жестко с соблюдением мусульманских обычаев.

Основной целью настоящего исследования является историко-социокультурная характеристика этноконфессиональной группы чувашей-мусульман в контексте общей религиозной ситуации и этнических процессов в Урало-Поволжье в XVIII-XX вв.

Исходя из этого в работе решены задачи, во-первых пространственно-временной характеристики ЭКГ чувашей-мусульман в указанный период (то есть выявлены ареалы их расселения, изучена истории формирования группы), во-вторых, — этнокультурной характеристики ЭКГ: характера религиозности членов в динамике развития на протяжении изучаемого периода, основных элементов этнической культуры, в первую очередь религиозного самосознания и обрядности.

Для решения поставленных задач рассмотрены следующие вопросы: 1) история этноконфессиональной группы чувашей-мусульман в XVIII — начале XX вв. в контексте социально-политической ситуации в регионе (этапы и их характеристика, ареалы и динамика численности). Материал анализировался с учетом различий этноконфессиональной ситуации по основным регионам (губерниям, епархиям) проживания чувашей в указанный период (глава I); 2) состояние религиозности чувашей-мусульман в XX — начале XXI вв. Данный вопрос рассмотрен по основным регионам проживания локальных групп в Урало-Поволжье, но преимущественно — по ареалам этнотерриториальных групп в Закамье, Заволжье, Приуралье и Приволжье (глава II).

Исследование проводилось с использованием метода историко-сравнительного изучения материалов по истории, демографии, этнографии с соответствующей статистической обработкой и картографированием, а также метода опроса путем анкетирования и интервью во время экспедиции с последующей обработкой и анализом.

Важная роль в проведении нашего исследования принадлежит источникам, анализ которых приведен ниже. Первая группа источников — архивные материалы из фондов Российского государственного архива древних актов (РГАДА. Ф. 350), Российского государственного исторического архива (РГИА. Ф. 515, 796, 797, 821, 1278, 1291), Научного архива Чувашского государственного института гуманитарных наук (НА ЧГИГН. Отд. I. Ед. хр. 220, 542, 645), Центрального государственного архива Чувашской Республики (ЦГА ЧР. Ф. 350), Центрального государственного исторического архива Республики Башкортостан (ЦГИА РБ. Ф. И-9, И-295), Национального архива Республики Татарстан (НАРТ. Ф. 3, 4). Нами были изучены даннь!е переписей и ревизий, отчетная документация Сената и Синода, статистические данные МВД, фонды Уфимского губернского собрания, Оренбургского мусульманского духовного собрания, этнографические материалы из фондов ученых (Н.В. Никольский). Использование данных источников позволило решить вопросы про- странственно-временной характеристики ЭКГ чувашей-мусульман в указанный период.

Вторую группу составили опубликованные источники, среди которых особую ценность представляют статьи, размещенные в периодических изданиях: епархиальных ведомостях, издававшихся в Самаре, Казани, Саратове, Уфе, Симбирске, и в журнале «Православный благовестник». К этой же группе относятся документы, содержащие отчетную информацию о деятельности региональных комитетов Православного Миссионерского Общества. В указанных источниках содержатся сведения о религиозной ситуации среди чувашского населения Урало-Поволжья и описания состояния приходов, обрядов и обычаев местных жителей (Багин; Воронец; Григорьев; Диаконов; Иванов, 1907, 1910, 1913; Михайлов; Новруский, 1898; Прокопьев, 1905; Тихонов, 1913 и др.). Близки к ним по содержанию труды деятелей христианско-просветительского движения (Ильминский, 1895, Коблов, 1903). Некоторые статистические материалы, касающиеся губерний и уездов Урало-Поволжья, также опубликованы.

Третья группа источников — полевые материалы автора, собранные в 1996-2009 гг. в более чем 20 селениях потомков чувашей-мусульман в Республиках Татарстан, Башкортостан, в Чувашии, Самарской и Оренбургской областях, то есть во всех основных ареалах их обитания. В процессе экспедиционного обследования этих селений автором выявлялись данные о численности, ареалах расселения, истории формирования, современном состоянии данной этноконфессиональной группы. Акцент был сделан на определении мусульманских элементов и их функциональной значимости в современной обрядности. Наблюдение за взаимоотношениями с окружающими конфессиями и этническими общностями позволило выявить характер и тенденции развития межэтнических отношений в районах проживания чувашей-мусульман. В ходе интервью с членами и лидерами общин определялись их реальное отношение к своей и другим конфессиям, роль религиозного элемента в социальной жизни общины. Проводилась также фото- и видеофиксация материала.

«Мусульманский вопрос» до настоящего времени является белым пятном в истории чувашского этноса. Ислам среди чувашей специально и серьезно в отечественной историографии почти не изучался. Далеко неполные сведения имеются в работах Н.В. Никольского, Л.Ю. Браславского, А.В. Кобзева (Никольский, 1912; Браславский; Кобзев). Исламская тема получила развитие в работах Кристиана Ноака, Аллена Франка, А. Джерсилда, Агнесс Н. Кефели-Клай (Noack; Frank; Jersild; Кефели-Клай). В монографии Л.Ю. Браславского и работах некоторых других вышеупомянутых авторов обозначены самые общие подходы к освещению проблемы масштабов и характера воздействия ислама и мусульманской (татарской) культуры на чувашей. Несомненный интерес в связи с этим вопросом представляют работы немецкого ученого Й. Глацика о деятельности «антиязыческой» и «антиисламской» миссий русской церкви в XVIII-XIX вв. (Glazik), относящихся к более раннему времени (к 50-м гг.).

В историографии по данной проблематике в последние годы появился целый ряд работ зарубежных авторов, прежде всего американских исследователей В. Даулер, Пола Верта, Роберта Джераси, М. Ходарковского (Dowler; Werth 2000, 2002; Geraci; Khodorkovsky). В центре внимания авторов — характеристика и изменение конфессиональной ситуации в Урало-Поволжье в XVIII — начале XX вв., религиозная политика по отношению к нерусским народам края, формирование и развитие идей христианизаторского просветительства, в том числе системы школьного образования. «Мусульманский вопрос» рассмотрен авторами в контексте общей политической ситуации в России в указанный период.

Ислам стал одной из активно изучаемых религий благодаря росту его влияния на современную политическую жизнь в мире (Ислам: 8). При этом историческая основа современных реалий остается в тени, как, впрочем, и обстоятельная информация о численности и культурно-языковых особенностях его приверженцев. В современной научной и публицистической литературе, несмотря на оживление интереса к неоязычеству и исламской проблематике, не отразилась информация о малых этноконфессиональных группах, в том числе и чувашах-мусульманах (Юнусова, 2002: 175-180). Чаще они рассматриваются в плоскости более актуальных этнополитических проблем, что вполне понятно, поскольку, по утверждению В.Р. Филиппова, «вера превращается в фактор этнополитического процесса» (Филиппов, 2002: 191-200). В попытках обобщения влияния конфессионального фактора на современную общественно-политическую жизнь в России нередко игнорируется фактический материал, опирающийся на конкретные социологические, культурологические исследования. Автор надеется, что исследование восполнит пробел в изучении вопроса о влиянии ислама на историю и культуру чувашского народа.

Исламизация чувашей в Урало-Поволжье в XVIII-XX вв. осуществлялась в несколько этапов. В течение первого этапа, с середины XVIII — в первые десятилетия XIX вв., исламизация носила единичный характер и происходила в местах тесного и многовекового соседства с мусульманами (Присвияжье, север Башкирии). На последующем этапе, в XIX — первых десятилетиях XX вв., переход в мусульманскую религию стал массовым явлением, отразившимся в росте численности и расширении ареала данной этноконфессиональной группы. Исламизация чувашей протекала в рамках массового «отступнического» движения в Урало-Поволжье, охватившего почти все народы региона. Формирование группы шло путем тайного приобщения к исламу неофитов с последующей легализацией их конфессиональной принадлежности. Либерализация общественной жизни в первые десятилетия XX в. продемонстрировала достаточно мощный потенциал воздействия ислама на чувашское население Урало-Поволжья. Начиная с 20-х гг. XX в. темпы исламизации замедлились под влиянием социально-политических факторов (прежде всего, атеистической пропаганды), поставивших религиозный вопрос вне общества. Судьба чувашей-мусульман и их потомства определялась отныне эффективностью результатов исламизации на предыдущих этапах.

Основными факторами исламизации чувашей стали близкое соседство с мусульманами, различные формы социокультурного и экономического взаимодействия, обусловленные сходством экономического уклада, общностью социально-политической истории, языковых и этнокультурных традиций, а также кризис традиционных религиозно-мировоззренческих основ сознания, умело использованный мусульманской пропагандой.

Религиозность чувашей-мусульман в XIX — начале XX вв. проявлялась в различных вариантах синкретизма «языческих» и мусульманских элементов и воззрений. В одном случае основу религиозно-обрядовой культуры неофитов составляло «язычество», испытавшее влияние ислама, в другом случае более длительного и интенсивного воздействия ислама традиционные верования сохранялись как один из элементов доминирующего мусульманского комплекса. Различия в степени проникновения ислама в религиозно-обрядовую сферу чувашей-мусульман обусловили и неоднородность самой группы, включавшей как бывших «язычников», слабо ориентировавшихся в догматике и обрядовой стороне ислама, так и устойчиво придерживавшихся мусульманства и почти отатарившихся чувашей. Своеобразная пространственно-культурная ориентация чувашей-мусульман на предпочтительное внутриконфессиональное общение, в том числе и с другими мусульманскими народами (татарами и другими), вела к их обособлению от христианского большинства народа.

Вариативность типов религиозного синкретизма и разнообразие форм этноконфессионального сознания чувашей-мусульман, сложившиеся к началу XX в., сохранялись на протяжении всего столетия и определяют их характеристики в настоящее время. Среди современных локальных групп чу- вашей-мусульман представлены два основных подтипа религиозного синкретизма: «языческо»-мусульманский и мусульманско-«языческий».

Первый подтип включает два варианта, один из которых распространен среди потомков чувашей-мусульман, либо вернувшихся в XX в. к традиционным верованиям и сохранивших этноконфессиональное самосознание «некрещеных чувашей» (тӗне кӗмен чӑвашсем), либо частично обратившихся к концу века в христианство (тӗне кӗнӗ чӑвашсем). Второй вариант представлен среди чувашей по этническому признаку (язык, культура, этническое самосознание), а среди мусульман — по религиозному самосознанию.

Второй подтип синкретизма — мусульманско-«языческий» — представлен среди потомков чувашей-мусульман, воспринявших вместе с исламом и татарское этническое самосознание, но сохранявших чувашский язык, а в быту, в обрядности — элементы чувашской культуры. В современной обрядности в последние десятилетия XX в. оба комплекса подверглись сильной трансформации, а точнее, редукции в деталях и времени проведения. В течение XX в. заметно сузилась география «чувашского ислама», а его доктрина и культовая практика испытали существенную трансформацию. Несмотря на это, мусульманский сегмент в культуре современного чувашского этноса сохраняется и этноконфессиональная группа чувашей-мусульман является неотъемлемой частью его структуры.