Переднеазиатско-чувашские культурные параллели

ПЕРЕДНЕАЗИАТСКО-ЧУВАШСКИЕ КУЛЬТУРНЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ

Говоря о сложении чувашей как народа мы должны учитывать историю и болгар, и сувар, объединившихся под вновь созданным этнонимом «чӑваш».

Основная сложность в изучении истории чувашского народа связана с тем, что, по сути, начавшая формироваться супернация Серебряной (Волжской) Болгарии в период монголо-татарской экспансии сократилась до уровня этноса. Дееспособная часть болгар была либо уничтожена физически, либо была смещена со своих доменных территорий с плодородными землями в леса, а оставшаяся часть, полностью утратив свою культуру, растворилась в кипчакской и славяно-финно-угорской среде (Татищев. 1995. С. 242). По сведениям ад-Димашхи, не различавшего булгар от кыпчаков-половцев и кипчаков-татар, — «в древности это государство было страною кипчаков (у которых столица Булгар), но когда им завладели татары (монголы), то кипчаки сделались их подданными. Потом они смешались и породнились с ними, и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их и все они стали точно кипчаки, как будто они одного (с ними) рода, оттого, что монголы поселились на земле кипчаков, вступали в брак с ними и оставались жить в земле их» (Тизенгаузен. 1884. С. 235).

Именно благодаря чувашской культуре сегодня можно дешифровать болгарские эпиграфические памятники, реконструировать исторические границы Серебряной Болгарии, систему государствоустроения, метрические системы и религиозные культы болгар. Только чуваши вплоть до середины 1990-х годов продолжали поклоняться на государственном святилище Серебряной Болгарии «Валем хуҫа» в Билярске. Но сложность вопроса заключается в том, что в искусстве чувашей преобладают элементы не Прикубанья раннего средневековья, а Дагестана этого же времени. Это говорит в пользу того, что в своей основе чуваши больше сувары, нежели болгары (Мадуров. 2004).

Как могло произойти такое с точки зрения истории? После победы на Калке в 1223 г. монголо-татарские войска под командованием лучшего полководца Чингиз-хана Субэдая-бахадура вторглись в пределы Серебряной Болгарии, но в районе современной Ульяновской области потерпели сокрушительное поражение. Битва 1224 г. состоялась на Волге в районе Суварского княжества, естественно, именно этому народу в многонациональной Серебряной Болгарии и должен был отомстить в первую очередь Субэдай.

Данное поражение монголы не могли забыть, недаром в 1236 г. именно Субэдаю было поручено разгромить это государство (Рашид-ад-Дин. 1960. С. 37). Очевидно, что сувары не могли этого не знать и не готовиться к этим событиям. Кочевники взяли в 1236 г. столицу княжества Сувар, но, как свидетельствуют археологи, жителей там не застали. Население ушло подземными ходами. В то время, когда воины гибли на полях сражений, земледельцы с плодороднейших земель современной России устремились в леса (Хузин. 1995. С. 9). Здесь же они могли выжить, лишь сменив этноним, к ним примкнули и оказавшие сопротивление захватчикам болгары, приволжские суары и небольшая часть буртас. В результате сложился новый этнос с новым этнонимом.

Когда мы говорим о культуре и истории болгар, мы вправе подразумевать историю и культуру гуннов, но когда мы имеем в виду историю сувар, мы должны быть очень осторожны в своих выводах об их гуннском происхождении. Необходимо учитывать, что раннесредневековые источники отнюдь не отождествляли гуннов и савир (сабир), наиболее вероятных предков сувар. Иначе может развиться анекдотическая ситуация: столица гуннов Варачан (Урцекское городище) основывается в VII в. до н. э., т. е. почти на тысячу лет раньше нашествия гуннов (Котович. 1974). А в 528 г. княгиня савир Боарик свергает власть гуннов (Феофан. 1884; Чичуров. 1980. С. 50).

Возобладавшая в последние годы теория гуннского происхождения чувашей приводит часто к парадоксальным выводам о кочевом укладе народа, хотя все палеоботанические данные говорят, что это не просто народ-земледелец, но и о том, что только этот народ обладает в Средней полосе России всеми признаками древнейших земледельцев (Туганаев. 1984; Мадуров. 2000; Мадуров. 2004).

По мнению В. В. Туганаева, главным доказательством принадлежности народа к культуре древнейших земледельцев на сегодняшний день является наличие следующих сортов семян в традиционной агрикультуре народа: просо мелкозернистое, горох мелкозернистый, пшеница карликовая–двузернянка, бобы конские мелкосеменные. Именно эти сорта культурных растений зафиксированы в агрикультуре чувашей, при их отсутствии в агрикультурах соседствующих с ними народов.

Чуваши занимают земли, входящие сегодня в зону активного земледелия, и это не случайное совпадение, так как исторически предки чувашей передвигались на север вслед за ее передвижением. Об уникальности антропогенного агрофитоценоза в Чувашии говорит следующий факт. «Коэффициент ранговой корреляции Кэндэла таксономической структуры сравниваемых флор (антропофильных) Чувашской АССР превышает почти все параметры Волжско — Камского, Ярославского, Московского, Удмуртского, Башкирского, Южного Заволжья, Южной Туркмении» (Туганаев. 1984. С. 15). Этот факт показывает древность земледельческих навыков чувашского народа относительно всех окружающих его народов, независимость и сложность исторического пути земледельцев-чувашей.

Целый ряд чувашских праздников не только совпадает по смыслу с праздниками древнейших земледельцев, но и повторяет их названия. Например, Праздник Калӑм (калӑм хывни — жертвоприношение (чув.) ). Этому обряду соответствует древнейший хетто-хаттский обрядовый цикл Килам (ворота), сопровождавшийся приношением в жертву «года» (Ардзинба. 1982. С. 38). У хеттов этот обряд предшествовал весеннему Новому году Антахшум (у чувашей Мӑн кун). Вслед за этим праздником следовал хеттский праздник первой съедобной травы, подобная традиция наблюдается и у чувашей, выходящих весной на сбор серте (сныть) и молодой крапивы. Заметим, что вся обрядовая и смысловая часть чувашского Нового года Мӑн кун полностью совпадает с Новым годом лакцев и некоторых других дагестанских народов и курдов.

При написании очередного труда по истории «чувашей-гуннов» часто игнорируются данные антропологии: «…чуваши генетически равноудалены не только от родственных тюркоязычных народов, как Поволжья, так и Казахстана и Средней Азии, но и в такой же степени удалены и от неродственных, но географически близких удмуртов и русских. Величины генетических расстояний между чувашами и собственно монголоидами — бурятами и особенно монголами — значительно выше, что свидетельствует о весьма небольшой монголоидной компоненте, сохранившейся у современных чувашей от их булгаро-суварских предков. Генетические данные соответствуют и данным антропологии, выявляющей в составе современных чувашей лишь незначительный процент лиц собственно монголоидного антропологического типа» (Шнейдер, Тихомирова, Лебедева. 1995. С. 78-88).

По данным исследования групп крови по системе АВ0 наиболее близкими к чувашам стоят лакцы (Гаджиев. 1964. С. 121; Шнейдер, Тихомирова, Лебедева. 1995. таб. 2, С. 91). Этот факт может свидетельствовать о длительном проживании двух народов по соседству.

Исходя из гипотезы гуннского происхождения культуры чувашей, логично было бы видеть в ней преобладание среднеазиатских артефактов, но традиционная культура нам показывает совсем другие закономерности. Например, декоративная перевязь через плечо чувашей тевет, в отличие от афрасиабских, у чувашей носится через левое плечо. Чуваши называют бога Тура, имя бога в различных ипостасях фиксируемое во многих древнемесопотамских текстах (тур-тур, ситурри, аматура и т. п.), в то время как общетюрское Тенгри в культуре чувашей не зафиксировано.

Закономерной особенностью чувашского искусства. Наиболее интересный сравнительный материал в традиционном искусстве чувашей дают именно раннесредневековые дагестанские материалы и материалы Закавказья I тыс. до н. э. Вот некоторые из них.

1. Так называемая «хурритская рубаха» II тыс. до н. э. по своему строю вполне может считаться наиболее древним прототипом халатов, чьи швы покроя обшивались красной лентой, видимо, не только из утилитарных соображений, но и из-за космогонических представлений (рис. 1), и позднее получили распространение у этрусков, в зороастрийских халатах Средней Азии, и Закавказья V в. до н. э. (Луконин. 1977. С. 72; Мадуров. 1994. С. 245, рис. 1). Сегодня подобные полосы на платьях и халатах распространены у поволжских и приуральских народов, входивших в своё время в Серебряную Болгарию, но наиболее логично выраженная семантическая система наряда присутствует только у чувашей (Мадуров. 2004).

Возможно, смысл названия этого вида одеяния следующий: ҫупӑр — «объятие». Слово шубыр сибиряков следует признать вторичным по отношению к чувашскому, так как в русском языке нет корневых слов, родственных этому, да и нет одеяния этого вида. Как уже не раз замечали многие исследователи в подобных случаях, наиболее интересные проявления в русской культуре возникали в зонах контакта с сопредельными культурами.

2. Девичий головной убор чувашек тухья отличается от среднеазиатских отсутствием трубочки для вставки перьев совы и принадлежит к кругу дагестанского раннесредневекового типа (Давудов. 1969. С. ТХХ/1; Мадуров. 2004. С. 244, рис. 4) (рис. 2). Тухья именно такого типа известна по археологическим материалам Волжской Болгарии (Валеев, Валеева. 1987. С. 68, рис. 11). Наиболее древний аналог подобного головного убора мы можем видеть на рельефе I тыс. до н. э. из Зинджерли (Самаль) (Струве. 1941. С. 289; Мадуров. 2004. С. 245, рис. 3).

Наиболее раннее употребление слова тухья сегодня известно в персидском языке < такия (арабск.) головной убор < тухья (чув.) шлемовидный девичий головной убор.

3. Прототип женского головного убора хушпу мы можем увидеть на скульптуре из Телль–Халафа и на надгробной стеле из Гургума (начало I тыс. до н. э.) (Снегирев. 1937. С. 188, табл. 186; Матье и др. 1968. рис. 226 б; Мадуров. 1994. С. 245, рис. 5) (рис. 3). Этот тип головного убора был довольно широко распространен с I тыс. до н. э. Но, тип такого не высокого головного убора как у чувашей фиксируется только в Анатолии в I тыс. до н. э.

4. В книге Дороты Лаевски «Полуношна Месопотамия» представлена древняя печать с выгравированным на ней солярным знаком с распростертыми во все стороны кистями рук (рис. 4). Солнце, простирающее лучи-длани известно и чуть позднее, по древнеегипетским изображениям амарнского периода. На женских чувашских нагрудных вышивках кӗскӗ мы можем встретить аналог подобного знака, но в стилистически более развитой форме (Николаев и др, 2002. С. 136) (рис. 5).

5. Пока нет работы, дифференцирующей стиль Урарту и соседних с ним государств, но этнографическое обозрение культуры чувашей указывает сразу на несколько наиважнейших элементов костюма народа, прототипы которых наблюдаются в искусстве субарейского мира I тыс. до н. э. Назовем некоторые из них. Полный этнографический женский наряд низовых чувашей со всеми характерными элементами: головное полотенце — сурпан, два конца которого заткнуты за пояс сзади, при этом один конец заткнут наискось; два набедренных украшения-оберега типа чувашского яркӑча, два ряда оборок платья. Все это изображение Шавушки (женщина на быке с кувшинчиком для воскурении) на бронзовом поясе из Тейшебаини (судя по стилю декорирования, вероятнее всего, трофейном) (Государственный Эрмитаж) (Есаян. 1983. С. 153, рис. IX; Мадуров. 1994. С. 244, рис. 2) (рис. 6).

Можно признать корректным предположение Н. Егорова о том, что название головного убора «сурпан» происходит из персидского сар банд «головная повязка».

6. Высокий головной убор типа боярской шапки чувашей (фотоархив Чувашского национального музея), является болгарским жреческим головным убором (боляр (болг.) «жрец») и является непременным атрибутом Месопотамского жречества (Матье и др. 1968, рис. 227) (рис. 8).

7. Северомесопотамские керамические ковши из VIII слоя Тепе-Гавра (Speiser. Р. XXXI) и с Телль-Орбит II тыс. до н. э. по форме и соотношению своих частей, из всех известных на сегодняшний день, наиболее близки чувашскому ковшу типа курга (Мадуров. 1994. С. 235, рис. 349) (рис. 9).

8. Сюльгамы на нагрудных украшениях чувашей «ама» имеют самостоятельное от финно-угров происхождение. Их путь развития реконструируется по линии Северная Месопотамия III тыс. до н. э. (Телль Хуэйра) (рис. 10) — Древний Египет — Финикия — могильник VI-IX вв. Мокрая Балка близ Кисловодска, погребение №7 в катакомбе 50 (118) (Рунич. 1971. Таб. №72. рис. 7) Хазарский Саркел рубежа Х в. (Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. С. 259, рис. 82/23). Имеются и параллельные пути развития этого знака: Фракия, Германия, Швеция (Мадуров. 2004).

9. Резные столбы чувашских ворот восходят к дагестанским, сасанидским и северомесопотамским аналогам (Мадуров. 2004. С. 28). В дореволюционный период они назывались царскими (пачалӑх, патшалӑх). В советский период было введено новое название — «русские», в то время как существовавшие на границах проживания чувашей подобные русские ворота являлись лишь поздним подражанием, в которых не учитывалась семантическая составляющая.

10. В общей массе болгарских находок мы можем выделить постсасанидский стиль, развившийся в Дагестане, и не имевший места в среде прикубанских болгар (Мадуров. 1994. С. 61). Правда, следует учитывать некоторые схожие стилевые артефакты дунайских и серебряных болгар. О самостоятельном пути развития этого стиля в суварской среде говорит своеобразная развитая иконография. Этот стиль присущ традиционному искусству чувашей, показывая связующую нить между персидской и чувашской культурами.

11. Хурритское искусство характерно так называемым сиро-митаннийским стилем, и именно в этом стиле известно несколько изображений девушки с торсом львицы, вырезанных из кости гиппопотама (Székely András. 1983. P. 237). Месопотамская иконография Сехметь сохранилась в чувашском мифе о Сехметь, кстати, аналогичному древнеегипетскому мифу о Сохмет. Сехмет (чув.) беда, турӑ сехметӗ, сехмет — усал, сехмет тунӑ (идти в армию) < сехреметь (чув.) нечто страшное, ужасное (Ашмарин. 2000. С. 102) (рис. 12).

12. Ҫӳха — наплечное, нагрудное украшение чувашей из бисера, позже из монет, в передневосточной ойкумене II–I тыс. до н. э. являлось одним из основных оберегов мужчин и женщин (рис. 11).

13. Традиционное положение рук, применяемое чувашами при молении, восходит к древнемесопотамской традиции (рис. 7). После молитвы в этом же положении человек, не разъединяя, поднимает руки и прикасается к тыльной части верхней руки губами. В отличие от этого положения рук во время зороастрийских обрядов и поклонения древу среднеазиатские тюрки просто накладывали правую кисть руки на левую и держали руки опущенными.

В большинстве случаев выводы о происхождении чувашей на сегодняшний день основываются однобоко, только на основе лингвистических соответствий, да и в этом случае изучаются в основном тюркские параллели. Поэтому придется привести несколько примеров, которые могли бы послужить стимулом для изучения и передневосточных параллелей.

Не удивляет обилие персидско-чувашских языковых параллелей. История сувар, савир одних из предков чувашского народа тесно связана с Сасанидской Персией. Вспомним, что Дербентская крепость была построена персами в середине VI в. главным образом против гуннов и савир.

Культурные и языковые заимствования в древнем мире могли происходить не только в западном направлении, но и обратно. Например, GUD pahe / ane «бык», «крупный рогатый скот» (урар.) (Дьяконов. 1963) < инек (древнетюрское) «корова» < ӗне (чув.) «корова».

По поводу существования слова этем в чувашском языке существует следующее предположение: «Что же касается чувашского слова этем «человек», то оно появилось в нашем языке совсем недавно. Это арабское слово (араб. аdam «человек» родственно библейскому 'Адам, ср. др. еврей. 'ādām > ädäm произошло именно на персидской почве), среднеазиатский тюрки, золотоордынско-кыпчакский и казанско-татарский (ср. тат. əдəм «человек») языки, попал в чувашский не ранее с гласными э (е) в первом слоге. Все чувашские слова с гласными э (е) в первом слоге являются позднейшими заимствованиями из татарского языка и это известно специалистам давно» (Егоров Н. И., Егоров Э. Н. 2000. С. 138-139).

Приняв это высказывание за основу, мы делаем тюркскими целый пласт чувашских слов, имеющих именно эти гласные в первом слоге, и, в то же время, отсутствующих в тюркских языках. Кроме того, если мы будем руководствоваться этим утверждением, то получится, что чувашские: эртель — артель, терт — нужда, техем — вкус, эпӗ — я, эсе — ты, эрешмень — так же были переняты чувашами от татар, в то время как в татарском языке эти понятия звучат иначе. Озвучивание персидских и арабских слов в чувашском языке через –э, -е (арак — эрех) свидетельствует о том, что эти звуки вполне естественны в чувашском языке.

Трудно согласиться с тезисом, что слово «корова», основного вид домашнего животного у чувашей, переняли от татар только в XVII в. не оставив своего более старого названия.

Вот несколько примеров, которые могли бы послужить материалом для филологического анализа в контексте нашего исследования.

В древнем мире место, куда ударяла молния табуировалось. В связи с этим, сирийским миссионером Израэлом упоминатся гуннский бог Куар. *k'owr- (ХУ) (?) : xubr-, вероятно, «дым», ср. xubr-^u/_{o —} s (i) xэ «сосуд для сжигания благовоний». Возможно, родственно чеч., инг. к'ur «дым»« (Дьяконов. Старостин. 1988. С. 190) < хурритское имя Kuwari < «…бог Куар производил искры грома и эфирные огни. Когда молния поражала человека или другое вещество, они приносили ему жертвы». Об обычаях белых гуннов в их столице Варачане, отождествляемого с Урцекским городищем (Каганкатваци. 1861. С. 193), < кӑвар (чув.) «угли» < кюэр (тюркск.) гореть, искры.

Особый интерес представляют чувашские имена. Исследователями чувашской культуры собрано свыше 11000 чувашских имен. Часть имен теоморфного происхождения почти полностью повторяет имена хурритского пантеона.

Шавушка (хурритская богиня любви, плодородия и победы). Чувашские имена: Савушка, Савуска, Савуш, Самушка, Самышка, Самашка.

Шемака хурритское божество < «Солнышко». Шӑмакка, Шӑмак, Шемек (чув.).

Целый ряд чувашских личных имен, не имеющих в этом языке этимологических объяснений, совпадают с начальными компонентами хурритских теоморфных имен (Ху-Тешуб, Ник-Тешуб, Шерпи-Тешуб (Še-er-pi), Лиги-Тешуб, Кипи–Тешуб, Анхите-Тешуб, Шильва-Тешуб, Тату-хепа, Пуду-хепу, Шувар-Хепа, Тиш-Аталь).

Есть и отдельные совпадения чувашских имен с именами древних субартов: Šebi, Šebbu (Haas. 1988) < Шеппи (чув.).

Мунки-амунки хурритов < анкир и мункир (сиро-аккадское) дурные и хорошие помыслы < Анкӑ-минкě у чувашей, неизвестное словосочетание, употребляющееся в бранной речи (тупой, дурак, сумасшедший) (Ашмарин. 1994. Т. 1-2. С. 256).

Словарь чувашского языка Н. И. Ашмарина — это выдающаяся энциклопедия чувашской культуры. Здесь представлены чувашские слова, смысл которых уже не помнили информаторы, среди них нетěрсем, где его смысл в словаре близок понятию «боги» или древнеегипетскому ntr «нетеру» «принципы» или «боги». Нетӗр (чув.) «древнейший предок» — сем аффикс множественного числа < несěлěсем законы, предки (ближайшие: прабабушки, прадедушки).

К праиндоевропейской форме могут относиться чувашские названия некоторых зерновых культур: *bhar (e) s (ПИЕ) «ячмень» < пӑри, пыри, пǒру (чув.) полба

*rughio- (ПИЕ) «рожь» < ыраш (чув.) рожь, но, возможно и «добрая еда».

Особый интерес для филологов могут представлять чувашские слова, значение которых на сегодняшний день позабыто, например, Кислев < месяц kislew в Вавилонских хрониках (Саркисян. 1989. С. 53).

Именно пантеон сохраняет наиболее архаичные формы языковых структур. В религии чувашей присутствуют термины и имена из пантеона древнейших земледельцев. Вот некоторые соответствия:

В чувашском эпосе Улып, праотец чувашей, типологически и семантически сходный с Прометеем греков и, вероятно, восходящий к хуррито-нахской мифологической традиции (Бакаев, Дударев. 1985. С. 72), будучи прикован богами к вершине горы Арамази (древнее культовое место, гора в 20 км от Тбилиси), указывает своим детям путь для переселения по побережью Каспия, вверх по Волге до слияния двух больших рек (Димитриев. 1983. С. 16). Название топонима имеет вполне конкретный смысл: Армази — Harmastis, 'Αρμαςίχή, 'Αρμάςτχα (СМОМПК. 1910. Вып. 40). GIS armazzi (хурр.) — лестница, мост (Arshak Safrastian, 1948). Этот эпос, собирался фольклористами и этнографами в разных районах Чувашии и является довольно убедительным источником (Чӑваш халӑх пултарулӑхӗ. 2004).

Вышеприведенные факты показывают перспективные направление изучения истории чувашей и ставят проблему изучения переднеазиатских корней в культуре этого народа. Как мы видим, каждая отдельная отрасль исследования истории народа ставит множество, зачастую неразрешимых, проблем, и только комплексный подход может дать нам ключ к разгадке этой тайны.

ЛИТЕРАТУРА

1. Ардзинба В. Г. Ритуалы и мифы древней Анатолии. М., 1982.
2. Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981.
3. Ашмарин Н. И. Словарь чувашского языка. Чебоксары, 1994, Т. 1-2.
4. Ашмарин Н. И. Словарь чувашского языка. Чебоксары, 2000, Т. XI.
5. Бакаев Х. З., Дударев С. Л. К вопросу об истоках нартского эпоса // Арутюнян Н. В. Хурриты и Урарты. Ереван, 1985. Вып. 1. С. 72-73
6. Безертинов Р. Н. Татары, тюрки — потрясатели Вселенной (История Великих Империй). Новосибирск, 2001.
7. Валеев Ф. Х., Валеева-Сулейманова Г. Ф. Древнее искусство Татарии. Казань, 1987.
8. Вильхельм Гернот. Древний народ хурриты. М., 1992.
9. Гаджиев А. Г. Данные по группе крови народов Дагестана // Вопросы антропологии. 1964. Вып. 17.
10. Давудов О. М. Культура Дагестана скифского времени // Дисс. на соиск. уч. степени канд. ист. наук. М., 1969. // Архив ИА. Р- 2. №2036.
11. Димитриев В. Д. Чувашские исторические предания. Чебоксары, 1983. Ч. 1.
12. Димитриев В. Д. Старинный календарь и единицы измерения чувашей // Культура чувашского края. Чебоксары, 1994. Ч. 1.
13. Дьяконов И. М. Сравнительно — грамматический обзор хурритского и урартского языков // Переднеазиатский сборник. М., 1961, Вып. 1. С. 369 — 423.
14. Дьяконов И. М. Урартские письма и документы. М. -Л., 1963.
15. Дьяконов И. М. Языковые контакты на Кавказе и Ближнем Востоке // Кавказ и цивилизации Древнего Востока. Материалы всесоюзной научной конференции. Орджоникидзе, 1982.
16. Дьяконов И. М. Люди города Ура. М., 1990.
17. Дьяконов И. М. Малая Азия и Армения около 600 г. до н. э. и северные походы вавилонских царей / Древние цивилизации от Египта до Китая / Вестник древней истории. М., 1997. С. 741-770.
18. Дьяконов И. М., Старостин С. А. Хуррито — урартские и восточнокавказские языки // Древний Восток: этнокультурные связи. М., 1998. Вып. LХХХ.
19. Закиев М. З. Происхождение тюрков и татар. М., 2003.
20. Егоров Н. И., Егоров Э. Н. Есть ли чувашские аналоги в африканских языках? (К вопросу об Этеменанки) // Вестник Чувашского государственного университета. Чебоксары, 2000. № 1-2. С. 134 — 147.
21. Есаян С. А. Об Урартских поясах, найденных на территории Советской Армении // Средняя Азия и Кавказ и зарубежный Восток в древности. М., 1983.
22. Иванов В. В. Древневосточные связи этрусского языка // Древний Восток: этнокультурные связи. М., 1988.
23. Котович В. Г. О местоположении раннесредневековых городов Варачана, Беленджера и Таргу // Древности Дагестана. Махачкала. 1974.
24. Луконин В. Г. Искусство Древнего Ирана. М., 1977.
25. Мадуров Д. Ф. Тип уклада чувашского народа и его роль в экосистеме Волжско-Камского края // Экологический вестник Чувашской Республики. Чебоксары, 2000. Вып. 20.
26. Мадуров Д. Ф. Традиционное изобразительное искусство и праздники чувашей. Чебоксары, 2004.
27. Маккуин Дж. Г. Хетты и их современники в Малой Азии. М., 1983.
28. Матье М. Э. Афанасьева В. К., Дьяконов И. М., Луконин В. Г. Искусство Древнего Востока. М.,1968.
29. Николаев В. В., Иванов-Орков Г. Н., Иванов В. П. Чувашский костюм от древности до современности. М. — Чебоксары, — Оренбург, 2002.
30. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. М., 1960. Т. II.
31. Рунич А. П. Отчет о полевых исследованиях в районе Кавминвод за 1971 год // Архив ИА. Р — 1. №4633.
32. Саркисян Д. Н. Страна Шубриа. Ереван, 1989.
33. Сборник материалов по описанию местностей и племен Кавказа, Тифлис, 1894.
34. Сборник материалов по описанию местностей и племен Кавказа, Тифлис, 1910. Вып. 40. Т. ХVI.
35. Струве В. В. История Древнего Востока. Л., 1941.
36. Татищев В. Н. История государства Российского. М., 1995. Т. 4.
37. Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, Извлечения из сочинений арабских. СПб. 1884. Т. 1
38. Туганаев В. В. Агрофитоценозы современного земледелия. М., 1984.
39. Шнейдер Ю. В., Тихомирова Е. В., Лебедева Е. Г., Антропогенетическое исследование чувашей. // История исследования археологических памятников в Чувашском Поволжье и материалы по антропологии чувашей. Чебоксары, 1995. С. 81-101.
40. Феофан. Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. М., 1884.
41. Хузин Ф. Ш. Великий город на Черемшане. Казань. 1995.
42. Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофоана, «Бревиарий» Никифора. Тексты, перевод, коментарий. М., 1980.
43. Arshak Safrastian. The land jf khurri in the Armenian langvage & literature // Read at the XXIe international congress of orientalist in Paris 23^rd to 31^st july. 1948. London — 17 стр.
44. Speiser E. A. Excavations at Tepe Gawra. Vol. 1. Publikations of the American schools of oriental research.
45. Székely András, Az ókori Kelet művészete, Budapest, Kepzoművészeti Kiadó, 1983.
46. V. Haas — H. J. Thiel, Die Beschwörungsrituale der Allaiturah (h) i und verwandte Texte, Hurritolo-gische Studien II. AOAT 31. 1978;
47. Meineke Augustus. Tωn Στδabωnoe Гeωгрaφικωn. Keφalaia.
48. Чӑваш халӑх пултарулӑхӗ. Халӑх эпосӗ. Шупашкар. 2004.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ПВК — правосточнокавказский

ПИЕ — праиндоевропейский язык

тюрк. — тюркский

урарт. — урартский

ХУ — хуррито-урартские языки

хурр. — хурритский

чув. — чувашский язык

ИЛЛЮСТРАЦИИ

1. Древнеегипетское изображение митаннийских хурритов II тыс. до н. э.
2. Рельеф из Самаль I тыс. до н. э. с изображением царицы в головном уборе, похожем на чувашский.
3. Надгробие из Телль Халафа (Сирия). I тыс. до н. э.
4. Месопотамское изображение солнца с лучами-дланями и чувашская вышивка «кӗскӗ».
5. Изображение солнца с руками на чувашской рубахе.
6. Фрагмент бронзового пояса из Тейшебаини I тыс. до н. э. с изображением Шавушки (женщина стоящая на Быке).
7. Шумерское изображение молящегося человека III тыс. до н. э.
8. Изображение жрецов в высоких головных уборах (Миттани) II тыс. до н. э.
9. Керамические ковши митаннийского периода II тыс. до н. э. из Тепе Гавра.
10. Надломанная костяная подвеска Телль Хуэйра (Субарту. III тыс. до н. э.) Дамасский исторический музей.
11. Древнеегипетская фреска с изображением женщин в наплечных оберегах-украшениях усекх.
12. Изображение Сехмет, выполненное в сиро-митаннийском стиле. II тыс. до н. э.

1. Древнеегипетское изображение митаннийских хурритов II тыс. до н. э.

2. Рельеф из Самаль I тыс. до н. э. с изображением царицы в головном уборе, похожем на чувашский.

3. Надгробие из Телль Халафа (Сирия). I тыс. до н. э.

4. Месопотамское изображение солнца с лучами-дланями и чувашская вышивка «кӗскӗ».

5. Изображение солнца с руками на чувашской рубахе.

6. Фрагмент бронзового пояса из Тейшебаини I тыс. до н. э. с изображением Шавушки (женщина стоящая на Быке).

7. Шумерское изображение молящегося человека III тыс. до н. э.

8. Изображение жрецов в высоких головных уборах (Миттани) II тыс. до н. э.

9. Керамические ковши митаннийского периода II тыс. до н. э. из Тепе Гавра.

10. Надломанная костяная подвеска Телль Хуэйра (Субарту. III тыс. до н. э.) Дамасский исторический музей.

11. Древнеегипетская фреска с изображением женщин в наплечных оберегах-украшениях усекх.

12. Изображение Сехмет, выполненное в сиро-митаннийском стиле. II тыс. до н. э.