Ваисов и ваисовцы

Сенюткина О.

Ваисов и ваисовцы

Источник: http://www.idmedina.ru/books/h...

См. также

• Гайнетдинов М., Ахметзянова Л. «Прошение возвратить Б. Ваисову, а дело кончить». // Гасырлар авазы — Эхо веков. — 1996. — Вып. 3/4.

 

Ссылки

• Ваисов, Багаутдин // Википедия

 

---

Перемены в экономической и социальной жизни после Великих реформ стали выявлять в качестве все более и более значимого этническое начало. Ваисовство[1] было ярким проявлением этого процесса. В нем наряду с другими составляющими утверждалось требование закрепить этнонимы «булгары», «тюрки» и отказаться от этнонима «татары»[2].

Для уяснения причин подобного обращения к этническим проблемам в истории тюрок необходимо обратиться к фигуре основателя учения и его взглядам. Дердеменд Багаутдин (Баха-ад-дин) Хамзин Ваисов[3] прожил жизнь длиною в 89 лет. Он родился в 1804 году в селе Мольвино (Мулла иле) Свияжского уезда Казанской губернии. Первоначальное образование получил сначала в родной деревне, затем при медресе в Казани. Впоследствии ездил на Восток — в Туркестан и Бухару, занимаясь торговлей, постепенно увеличивая свой капитал. В конечном итоге его средства составили 60 тысяч рублей, но все было потрачено на деятельность созданного впоследствии сообщества ваисовцев («все употребил на борьбу с ренегатами алкорана») [4].

Во время пребывания в странах Востока Ваисов часто покупал редкие арабские книги и рукописи, изучал их, собрав большую библиотеку. Во время одной из таких поездок он познакомился с накшбандийским проповедником Мухаммед-Сеид-Джафаром из деревни Кулатки Хвалынского уезда Саратовской губернии, который подтолкнул его к пониманию суфизма, — с этого времени началась духовная близость Б. Ваисова с последователями ордена Накшбандийа[5]. Желая усовершенствовать свое понимание мистических, религиозных представлений, Ваисов обучался у дервишей с 1841 по 1861 год[6].

Двадцатилетнее погружение в тайны особого пути религиозного познания позволило ему считать себя не только дервишем, но и сардаром («полководцем»). Он полагал, что последователи Ваиса, соратника Пророка Мухаммада, именовались уже во времена раннего ислама «Ваисовым Божьим полком». Глубокое уважение к Джафару-ишану Б. Ваисов сохранил на всю жизнь. После смерти наставника (1862) он в 1864 году во Всеподданнейшем прошении ходатайствовал построить за счет казны текие (род часовни) над могилой умершего имама Джафара и назначить его (Ваисова) смотрителем текие. Узнав об этом, ОМДС усмотрело в намерении Багаутдина некую корысть[7].

Однако, несмотря на влияние мистицизма суфийского тариката на Б. Ваисова, он в своей деятельности строго не следовал по пути суфиев. Его общественная жизнь становилась все более и более активной — и далеко не ограничивалась конкретной повседневностью и тихим зикром.

Еще при жизни учителя Б. Ваисов возвратился в Казань и в 1862 году открыл там, якобы с разрешения императора Александра II, государственный молитвенный дом, в котором он начал собирать своих последователей и учить «истинной вере». Он претендовал на то, чтобы его молельный дом был центром мусульман всей земли, в чем сказалось желание, присущее всем мусульманам, — духовно объединяться согласно коранической традиции (панисламизм). Осознание же центром собственно им созданного молельного дома вносило новизну в понимание дальнейшего развития уммы: в Казани появилось Центральное духовное управление мусульман всего мира.

Число последователей Ваисова возрастало — и в 1870-х это движение воспринималось властью уже как оформившееся: «Секта Ваисова возникла в конце 70-х годов как протест против существующего состояния ислама в России»[8]. И еще: «По полученным в Министерстве внутренних дел сведениям в 70-е годы минувшего столетия возникла в среде магометанства секта так называемых «ваисовцев», именующих себя также «обществом ваисовского божьяго полка». Глава этой секты Саид Ваисов учит, что повиноваться властям не следует, не следует признавать и мулл, определяемых властями, не нужно исполнять никаких требований, исходящих от властей, не следует посещать мечетей и вести метрические книги»[9].

В 1860–70-е гг. российское сообщество претерпевало значительные изменения, которые своеобразно преломились в учении Б. Ваисова.

Его не устраивало поведение подавляющего большинства мусульман, которых «развращала» идущая в обществе индустриализация. По мнению Ваисова, исламское вероучение было искажено самими верующими, поэтому его надо «очистить» от наслоений, вернуть ему первозданный вид времен Пророка, поднять нравственность правоверных.

К историческим булгарам у ваисовцев было совершенно особое отношение. Они считали, что в Волжской Булгарии правили потомки Пророка Мухаммада. Соратники Б. Ваисова полагали, что основатель их учения, являясь потомком болгарских ханов, правивших в свое время в Волжской Болгарии, также был и потомком Пророка.

При этом использовалась легендарная история из жизни Болгарского государства на Волге, согласно которой к болгарскому хану Айдару прибыли три проповедника — араба, один из которых — Зубейр ибн-Джада — был потомком Пророка Мухаммада. Зубейр обратил Айдара в ислам, а затем, исцелив от тяжелой болезни дочь правителя Туйбику, женился на ней и основал новую династию потомков Мухаммада. Говорилось о том, что в этом роду время от времени будут появляться вероучители с «духом Мухаммада» для «усиления веры и исправления нравственности». И Багаутдин Ваисов был якобы 32-м таким вероучителем[10].

В конце его жизни, в 1886 году, газета «Санкт-Петербургские ведомости» писала (№ 178 от 1 июля), что «80-летний Дордименди-Багаутдин Ваисов Булгари ведет свое происхождение от болгарских князей, развалины столицы которых в Тетюшевском уезде Казанской губернии… Он очень по-татарски образован и известен в литературе как переводчик старинных книг с арабского языка». По отзывам знавших его, «он был человеком очень высоких нравственных качеств и большой эрудиции».

На период ордынской истории у ваисовцев был также свой взгляд. Они считали, что по сравнению с Волжской Булгарией и ее правителями ханы Орды не могли претендовать на истинное понимание веры. Да, Берке принял ислам и религия побежденных стала религией победителей, но в истинном, чистом виде она сохранялась только булгарскими правителями и их потомками.

В одном из посланий председателю Совета министров (так называемая Святая жалоба) ваисовец Хаснутдин Хусаин-оглы отмечал: «Староверское булгарское мусульманское общество исповедует Св. Коран и Шариат в том древнем виде, в каком мусульманская вера распространялась в Поволжье ханами Булгарского царства»[11]. И только потомки булгарских ханов, по его мнению, среди которых был Багаутдин Ваисов, могли дать обновление и очищение исламу.

Во взглядах Б. Ваисова и его последователей, начиная с 1870-х гг., пытались разобраться в Департаменте духовных дел иностранных исповеданий (ДДДИИ) с помощью ОМДС. Хотя сам Ваисов постоянно подчеркивал, что Коран и шариат — основа жизни истинного мусульманина и призывал строго им следовать, ОМДС обвинило руководителя движения в нарушении норм шариата[12].

Что касается догматики, то Б. Ваисов дал свое понимание времени конца света, утверждая близкое наступление Судного Дня. Но главное не в этой незначительной богословской новации. Суть в том, что, по мнению Ваисова, исламское вероучение было искажено самими верующими, поэтому его надо «очистить» от наслоений, вернуть ему первозданный вид времен Пророка.

Социальную опору движения составляли крестьяне. Но само слово «крестьяне» ваисовцы не принимали, отмежевываясь, как они думали, тем самым от христианства (христиане = крестьяне) и считая себя особым сословием. Интересно, что название сословия, к которому они себя причисляли, было наполнено этническим содержанием — «тюрки»[13].

Ссылаясь на текст Корана, Б. Ваисов заявил, что муллы мусульманам не нужны[14]. Отсюда его стремление к обособленности от действовавших тогда имамов и структуры ОМДС, на подконтрольной территории которого он жил и проповедовал[15]. Встретив непонимание со стороны имамов, он окончательно отделился от них, создал «Ваисов Божий полк мусульман староверов» (орден «Вэйси» тем самым возник на базе накшбендианского суфизма). В этом использовании слова «староверы» чувствуется, что Ваисов был знаком с историей русского раскола.

Создав свое автономное Духовное управление с особыми книгами для метрических записей, с медресе, кассой, он продолжал настойчиво проповедовать свое неприятие сложившейся жизни мусульман, требуя уничтожения мечетей («не следует посещать мечетей», надо «вымазать их свиным салом как негодное место») [16], прекращения деятельности имамов, обвиняя мусульман в безнравственности — в таких новшествах как подражание русским в одежде, открытое лицо женщины, европеизация образования, обучение в светских русских школах и пр. [17]

Активное проникновение в российское общество, в том числе в мусульманскую среду, элементов светскости действительно имело место, доходя порой до безнравственных проявлений, приходящих в противоречие с основами исламского вероучения (пьянство, проституция и пр.), и Ваисов пытался вести борьбу с этим собственными методами.

Ваисовцы четко отделяли себя от остальных мусульман-татар, используя не столько религиозное обоснование («староверы» и «нововеры»), сколько этническое («между нами и татарами такое же различие как между небом и землей», «настоящие верующие не могут пьянствовать, развратничать и курить табак», «как настоящие мусульмане, мы не имеем никаких сношений с татарами»).

Для ваисовцев была характерна идеализация истории булгар. Они ставили целью освободить земли бывшей Волжской Булгарии от «неверных» и поселиться там, создав свой мир последователей «чистого ислама». Для этого нужен был так называемый «Спасающийся отряд», или «Божий полк». Свое отделение от остальных мусульман они обосновывали так: «Магомет предсказывал, что из его религии со временем образуется 73 секты», включая в это число свою, ваисовскую, единственную, которой не суждено погибнуть в отличие от всех остальных, члены которых попадут в ад.

Большое внимание, согласно мусульманской традиции, Ваисов уделял вопросам образования и просвещения. В 1881 году обращался к императрице Марии Федоровне ходатайствовать о предоставлении ему казенных средств для перевода его сочинений на русский язык. Об этом же он просил министра внутренних дел М. Т. Лорис-Меликова[18]. В этой идее — необходимости переводов его трудов — он уходил от сектантства и хотел, что его учение было известно многим.

В том же году — 4 февраля — он обращался к властям с просьбой разрешить ему «основать общество для религиозного и нравственного развития своих соплеменников». Комментируя эту просьбу, эксперт ДДДИИ писал, что Ваисов «работает в пользу умственного развития своих единоверцев, предложил учредить для них классическую гимназию, в которой он был бы начальником, при этом он выразил готовность пожертвовать на нее все свое имущество»[19]. Это делалось в духе мусульманских традиций — традиций благотворительности, тем не менее, ходатайство было отклонено.

Во взглядах на Российское государство ваисовцы придерживались позиции непризнания его в силу ненужности («Государя мы чтим и молимся за него, но государство нам не нужно», «повиноваться властям не следует, не нужно исполнять никаких требований, исходящих от властей»). При этом столкновение с административным аппаратом власти было неизбежно.

Газета «Новое время» указывала на ненормальную ситуацию в Казанской губернии. 30 января 1881 года на страницах газеты можно было прочесть: «Татары нашего края составляют при своей многочисленности Государство в Государстве или, точнее говоря, заброшенный муравейник, где кто-то копошится, страдает, мрет, проповедует, что ему вздумается, и нет никому до этого дела». В этих утверждениях — беспокойство по поводу нового учения и возможных его последствий.

В апреле 1882 года Ваисов ездил к родственникам в деревню Татарскую Беденьгу Сюндюковской волости Симбирской губернии и высказывал там свои идеи. Его предупредили, чтобы «не производил смуту»[20]. Власти прибегли также к его освидетельствованию на предмет возможной болезни. Однако медицинское обследование 22 июля 1882 года констатировало, что Б. Ваисов вполне здоров, но человек «раздражительный, беспокойный, сутяжный». С 1883 года за ним было установлено негласное наблюдение. В том же году он был привлечен к следствию «за истязание татарских мальчиков»[21]. ДДДИИ вновь обращается к эксперту, чтобы получить полную информацию о секте ваисовцев. В Санкт-Петербургском цензурном комитете сосредоточиваются рукописи Багаутдина для дальнейшего изучения[22].

Вновь подтверждается, что «сектанты признают над собою лишь власть государя императора и подчиненного ему военного начальства, но отказываются повиноваться представителям гражданской администрации и суда, отрицая гражданскую власть как несогласную с Кораном, а также всякие сословные разделения»[23].

Ваисовцы открыто не соглашались платить налоги — и основатель учения всячески поощрял их за это. Естественно, что государство с этим смириться не могло. К тому же в местную администрацию постоянно поступали жалобы мусульман на появившуюся группу ваисовцев. Обыск, который решили провести жандармы в доме Б. Ваисова под предлогом описи имущества его жены Биби Фаизы Абдул-Латыповой, вызвал вооруженное сопротивление его обитателей[24].

Началось расследование. Последователи учения Багаутдина были осуждены Казанской судебной палатой, которая строго соотнесла поступки ваисовцев с существовавшими законами и определила их местом пребывания тюрьму. 12 декабря 1884 года Багаутдин был признан сумасшедшим и оказался в Казанской окружной психиатрической больнице, пробыв там 9 лет[25]. После смерти Б. Ваисова в 1893 году в психиатрической клинике Казани друзья взяли на себя заботу по воспитанию его малолетних детей.

Ваисовцы после смерти своего лидера дают о себе знать отдельными отказами участвовать во Всероссийской переписи 1897 года, что вполне сочеталось с абсолютным отрицанием деятельности администрации, к чему не раз призывал Багаутдин Ваисов. Согласно информации Осведомительного бюро при Главном управлении по делам печати, «по учению Ваисова, Божий полк должен состоять из 99 главарей, 999 учителей и 9999 последователей. Когда составится такой комплект, тогда вся власть на земле перейдет к нему и всякое другое правительство будет уничтожено»[26].

Искренне желая обновления современного ему общества, Б. Ваисов искал образцы для подражания в мусульманской умме времен Пророка Мухаммада. Мусульманская традиция стала основой для предлагаемых новаций в духе учения Ваисова.

Созревание ваисовства в мусульманской части российского сообщества не случайно. В нем выразилось стремление очистить ислам от наслоений прошлой деятельности людей и отделиться от основной массы российских татар, обвинив их во всех смертных грехах, идущих от экономических новаций действительности. Развитие торговли, усиление богатых татар и пр. создавало, согласно Ваисову, «этнические тормоза» в развитии сообщества по пути веры. Булгарская теория этногенеза татар позволяла начать новые процессы по очищению веры. Типологически в цивилизационном ключе это движение сопоставимо с деяниями иезуитов в попытке удержать силу католицизма в ядре трансформирующейся западноевропейской цивилизации.

Несмотря на некое «этническое брожение» в среде татар, созданное Ваисовым, большинство их продолжало жить традиционно, выдвигая на первый план мусульманское, но не национальное, осознание самих себя.

Следующий этап ваисовского движения был связан с возрождением учения сыном Багаутдина — Гайнанутдином (Гайнаном). Еще в 1905 году, 22 февраля, в Комитет министров пришло письмо от Г. Ваисова, в котором он просил разрешения отстроить заново «Мектюб-Ирфан» (Школа знаний, молитвенный дом в Казани), выйти из-под контроля ОМДС, иметь право самим заполнять метрические книги, иметь свои школы, строить собственные мечети, освободиться от воинской повинности, свободно заниматься торговлей по всей территории империи, без цензуры издавать Коран и другие книги религиозного содержания. После этого ходатайства ДДДИИ запросил у ОМДС информацию о ваисовцах, однако никакими сведениями, судя по ответу Духовного собрания, в Уфе не располагали[27].

Сведения о ваисовцах в силу их политической активности на этом этапе развития движения получили широкую огласку. Косвенным подтверждением тому — интерес, который проявил к Ваисову Л. Н. Толстой. В Казань приезжал толстовец[28]. А сам Г. Ваисов был с визитом у великого русского писателя, заинтересовавшимся его особым взглядом на окружающий мир.

За насильственное сопротивление властям Г. Ваисов отбыл год (12 февраля 1903 — 12 февраля 1904) в ашхабадской тюрьме, а после освобождения забросал ДДДИИ просьбами возвратить единомышленников, отбывавших ссылку в Сибири на родину, ходатайствами, чтобы ваисовцев не брали в армию и т. п. [29]. Следует отметить, что многие последователи Багаутдина были высланы по общественным приговорам односельчан в Сибирь[30], что говорит об отношении основной массы татар к ваисовцам.

В 1906 году, по полицейским сведениям, активно действовало 60–70 ваисовцев. В Казани сын умершего Саида — Гайнанутдин Ваисов (неграмотный) — стал главою этого учения, учредив свою канцелярию под названием «Канцелярия сотрудника всего мира староверского общества мусульман Ваисовскаго божьяго полка»[31]. Из своей канцелярии Г. Ваисов выдавал мусульманам незаконные виды на жительство[32]. Активным руководителем ваисовцев был наряду с Г. Ваисовым Шигабутдин Сайфутдинов, считавший заслугой, в первую очередь ваисовцев, факт появления Указа о веротерпимости в апреле 1905 года.

По некоторым сведениям, Г. Ваисов весной 1908 года ездил в Петербург с ходатайством территориально отделить свою общину от иных территорий России. На обустройство ваисовцы просили выдать им из государственных средств 100 000 рублей. Причем, по их мнению, русских людей с древних земель Булгара следовало выселить, так как бывшие ханские земли они считали своими наследственными[33].

Пока вопрос о переселении не решился, молитвенные собрания часто проводились в домах Г. Ваисова и Халитова[34]. Кроме того, ваисовцы продолжали постоянно обращаться к властям.

В личном письме «Его Императорскому Величеству Государю Императору Белому Царю Николаю Александровичу великому отцу монарху!» от 9 марта 1909 года (оно было получено царем через шефа жандармов) ваисовец Ш. Сайфутдинов убеждал Николая II, что «правой только исламъ!». Это учение «дано Адаму и Ную и Абраму и Моисею и царь Давиду и Саламуну и Иисусу и Мухаммеду»[35], а ваисовцы его продолжают, и поэтому он просит их не арестовывать. В обществе, где «каждый старается своим темным умом составить закон помимо четырех священных книг», где царят «жадность, зависть, гордость, беззаконие, безумие», ваисовцы незаменимы в борьбе с самоуправством[36].

В 1909 году российское Министерство внутренних дел, желая иметь сведения о числе последователей и степени распространения секты, предложило губернаторам (29 мая распоряжением за № 4251) информировать министерство о том, имеются ли в тех или иных губерниях ваисовцы, сколько их и где сосредоточены[37]. Документ подписал директор в должности гофмейстера Высочайшего двора Ал. Харузин.

Число ваисовцев на 1909 год составляло: в Казанской губернии — 120 человек (из них 75 — в Свияжском уезде, 40 — в самой Казани), Симбирской губернии — 18 дворов (лишь в деревне Татарской Беденьге Сюндюковской волости), Томской губернии — 296 человек[38]. В Татарской Беденьге жил и сам Гайнан Ваисов. В других регионах, по сведениям МВД, ваисовцев не оказалось.

Как обычно, были сделаны запросы в разные губернии с компактным проживанием татар. Приходили сообщения типа: «В губернии сектантов не имеется»[39]. Например, 4 сентября 1909 года в ДДДИИ была послана информация следующего содержания: «Вследствие отношения от 29 мая сего года за № 4251, уведомляю ДДД, что среди татарского населения Нижегородской губернии по собранным тщательным сведениям секты «ваисовцы» не оказалось. Губернатор»[40]. «В Бухаре о существовании ваисовцев осведомлены, но поверхностно»[41].

23 октября 1910 года над ваисовцами прошел судебный процесс. Во время процесса Саид-Гирей Алкин, бывший член Государственной Думы первого созыва, отказался взять на себя миссию защитника обвиняемых ваисовцев. Этот факт еще и еще раз подтверждает, что обвинения в адрес татар-мусульман со стороны ваисовцев были столь резкими, что момент этнического самосознания (татарин защищает татарина перед русской властью) не мог в данном случае быть задействованным[42].

Говоря о ваисовцах, подведем некоторые итоги. Этнический момент в учении Б. Ваисова выглядел следующим образом: есть татары, те мусульмане, кто говорит на татарском языке, но не признает секту, и есть ваисовцы, которые говорят на том же языке, но не являются татарами. В учении Б. Ваисова этническое начало было необходимо для укрепления религиозного. Основатель движения — враг светскости, губящей, по его мнению, духовность. Булгарская идентичность — вот тот уровень этнического самосознания, который предлагался Б. Ваисовым.

ОМДС не приняло новаций, предложенных Ваисовым, и не могло их принять, так как он предлагал уничтожить духовную иерархию магометан России, то самое ОМДС, как структуру не нужную истинным верующим[43].

Мусульманам выпало на долю жить в России — немусульманском государстве, официальной религией которого являлось православие; христианство и государство были тесно связаны и представляли собой с момента крещения Руси неразрывное целое. Невозможность реализовать идею мусульманской теократии в родном Отечестве и нежелание смириться с этим пробудили мысль о том, что то государство, которое есть, ваисовцам ни к чему. Единственная задача, как считали ваисовцы, — религиозная деятельность, и только. «На одну лошадь двух хомутов не надевают», — говорили они, имея в виду религиозные обязанности и государство.

Желание Ваисова «очистить» ислам от наслоений времени встретило непонимание со стороны единоверцев. Ваисов не смог найти общий язык с имамами, так как обличал их в отступлении от Корана, нежелании поддерживать чистоту мусульманской веры. Ваисовцы чувствовали себя людьми, противостоящими враждебному миру, особенно ближнему татарскому[44]. Этнический сюжет, поднятый ваисовцами, они умело связали с иными, интересующими их проблемами: социальной, политической, богословской. Причем именно этническая составляющая послужила для них базовым основанием утверждения своей особости в решении всех вопросов дальнейшей жизни не только узкой группы лиц, но и человечества в целом. Критерием принадлежности к группе тех, кто «спасется», было признание особой роли Багаутдина Ваисова, основанной на его принадлежности к роду Пророка Мухаммада.

Искренне желая обновления современного ему общества, Б. Ваисов искал образцы для подражания в мусульманской умме времен Пророка Мухаммада. Мусульманская традиция стала основой для предлагаемых новаций в духе учения Ваисова. С точки зрения цивилизационного понимания мира, ваисовцы действовали на стыке российского и исламского сообществ, используя при этом этнический сюжет: «булгары и татары», слабо проработанный наукой того времени.

Этнические взгляды ваисовцев, связавшие группу татар России с историей Арабского халифата и именем Пророка Мухаммада, позволили им встать на путь политического радикализма. Он выразился на рубеже XIX–XX вв. в стремлении отменить существовавшее государство, заменив его совокупностью общин-государств, руководимых религиозным лидером, истинным мусульманином из рода Пророка. Большинство татар не испытывали острых национальных чувств, оставаясь в рамках религиозной идентичности. Мифологизация национального чувства, предложенная Б. Ваисовым, не нашла в их сознании благодатной почвы. Те события, которые разворачивались в мусульманской среде России с начала XX века, будучи инициированными тюркской элитой, не могли не трансформировать сознания рядовых подданных[45].

Примечания

[1] Архивные материалы, прежде всего фонда 821 (Департамент духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел Российской империи) Российского государственного исторического архива (РГИА), дают возможность конструировать основные вехи движения и анализировать их. Большая часть источников о ваисовстве, имеющих государственное происхождение, относится к 1906–1916 гг., так как именно тогда в связи с общей ситуацией в стране возник особый интерес властей к движению. В частности, 13 мая 1909 года датируется обширная справка о ваисовстве, составленная чиновниками ДДДИИ — РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 846. Л. 59–60.

[2] Современные точки зрения на этногенез казанских татар суммированы, в частности, в работе М. З. Закиева — Закиев, М. З. Происхождение тюрков и татар. — М.: ИНСАН, 2003.

[3] Фамилию Ваисов религиозный деятель выбрал сам, заимствовав имя сподвижника Пророка Мухаммада — Увайса ал-Карани, который в мусульманской традиции имеет черты аскета. «В Аравии, — рассказывают ваисовцы, — еще при жизни Мухаммада жил святой по имени Ваис, хранивший все заветы великого пророка в полной неприкосновенности» — Молоствова, Е. В. Ваисов Божий полк / Мир ислама. Т. 1. 1912. С. 144.

[4] РГИА. Ф. 821. Оп. 8, Д. 842. Л. 154.

[5] Бахааддин Накшбанди (1318–1389) — глава суфийского тариката, житель Бухары. Идущий по пути накшбандийа должен придерживаться одиннадцати правил, чтобы достичь созерцания Творца. Н. Ф. Катанов указывал, что Ваисов сам рассказал о своей близости к ордену Накшбандийа в статье «Путь ходжей», изданной в Казани в 1874 году, — Катанов, Н. Ф. Новые данные о мусульманской секте ваисовцев / Православный сборник: Изд. Казанской духовной академии, 1909. Июль — август. — Казань, 1909. С. 229.

[6] РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 846. Л. 64.

[7] Там же. Л. 64, 64 об.

[8] РГИА. Справка ДДДИИ от 13 мая 1909 г. Ф. 821. Оп. 8. Д. 846. Л. 59.

[9] РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 846. Л. 147.

[10] Там же. Л. 51 об. — 52.

[11] Там же. Л. 51.

[12] Там же. Д. 842. Л. 1–9. От позиции Духовного собрания Б. Ваисов пострадал и лично: его детей от двух жен не зарегистрировали в метрических книгах ОМДС со всеми вытекающими отсюда последствиями. Конкретно в отказе метрических записей Б. Ваисов обвинял муллу Новотатарской слободы Казани Мухаметшакира Хуснутдинова Оситова — РГИА. Ф. 821. Оп. 8, Д. 842. Л. 10, 14.

[13] Там же. Л. 154.

[14] Там же. Д. 846. Л. 147.

[15] За это обособление и создание замкнутого общества, не признающего сложившийся порядок жизни, ваисовцы и получили название «секта». Имамы запретили ему проповедовать, за имамами пошли их прихожане, осыпавшие ваисовцев насмешками и бранью, а часто и камнями при встрече на улице. Они же, имамы, писали доносы местным властям о вреде его проповедей. Именно такое отношение имамов вынудило Ваисова обособиться от основной массы мусульман и встать на путь секты, что входило в противоречие с его желанием объединить вокруг себя всех правоверных.

[16] РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 846. Л. 59.

[17] Там же. Л. 71 об.

[18] РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 842. Л. 35, 46–47.

[19] Там же. Л. 85

[20] Там же. Л. 61.

[21] Там же. Д. 846. Л. 66 об.

[22] Там же. Д. 842. Л. 83–85.

[23] Там же. Д. 846. Л. 77.

[24] Несколько человек погибло, в том числе первая жена Багаутдина. Дом в Новотатарской слободе Казани, где жил Б. Ваисов и производился обыск, был разграблен казанцами — недругами ваисовцев, затем последовали арест и суд. Молитвенный дом Б. Ваисова перестал существовать, библиотеку разграбили — РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 846. Л. 68.

[25] Вспоминая об этом периоде из жизни учителя, ваисовцы утверждали: «В действительности же он был здоров — и ум его блестел, как драгоценный камень».

[26] РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 846. Л. 48.

[27] Там же. Л. 8, 14.

[28] Там же. Л. 48.

[29] Там же. Л. 68 об.

[30] Там же. Л. 73 об.

[31] Название почти повторяло то, что было в канцелярии отца Гайнанутдина — Багаутдина: «Всего мира государственный молитвенный дом, мяктябъ-гирфан, то есть мусульманская академия и автономное духовное управление» — РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 846. Л. 93, 95 и др.

[32] Там же. Л. 147.

[33] Молоствова, Е. В. Ваисов Божий полк / Мир ислама. Т. 1. 1912. С. 147.

[34] РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 846. Л. 71 об.

[35] Там же.

[36] Письмо, названное им «Святое заявление», он подписал так: «Шигабутдин мулла Сайфутдин оглы эль Бухари Ваисов», подчеркнув свое, как он считал, этническое происхождение так называемым тахаллусом — эль-Бухари.

[37] РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 846. Л. 147 об.

[38] Там же. Л. 78, 89.

[39] Там же. Л. 148.

[40] Там же. Л. 89.

[41] Там же. Л. 78. Интерес к любым активным личностям внутри мусульманского мира (ваисовцам, ишанам) сохранялся у спецслужб и позднее. Например, в 1913 году запрашивались материалы ГЖУ о квалификации ишанистского движения («не политический ли уклон?») — НАРТ. Ф. 199. Оп. 1. Д. 906. Л. 142.

[42] Характеризуя Ваисов Божий полк, Молоствова писала в своей статье в 1912 году: «Дом Ваисова (в Казани. — О. С.) стоит в настоящее время пустой, с разбитыми стеклами, а сам он и его ближайшие помощники — «великие поверенные» — отбывают тюремное наказание по приговору Казанской судебной палаты, признавшей их виновными в принадлежности к преступному, противоправительственному сообществу» — Молоствова, Е. В. Ваисов Божий полк / Мир ислама. Т. 1. 1912. С. 144.

[43] Конкретным выражением отношения Духовного собрания к ваисовцам было непризнание их в качестве имамов. Например, мулла деревни Беденьги Симбирского уезда Халитов, последователь Ваисова, был удален с должности указного имама. — «Духовная иерархия магометан должна быть уничтожена» — РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 846. Л. 71 об.).

[44] Они, согласно их представлениям, были либо иными «по крови», либо понявшими нечто, что не понимают татары: «мы — не татары», «мы — секта спасенных».

[45] В конце 1912 года уфимский губернатор отмечал, говоря о подконтрольной ему губернии, что «значительная часть ее населения — башкиры, татары и другие инородцы магометанского и языческого вероисповеданий, хотя и настроены в общем лояльно, но фанатично относятся к вопросам, связанным с религиями, национальными школами и языком» — Мусульманские депутаты Государственной Думы России. 1906–1917: Сборник документов и материалов / Отв. ред. Х. Ф. Усманов. Сост. Л. А. Ямаева. — Уфа: Китап, 1998. С. 214.