Исторические сведения о Казанской губернии

Исторические сведения о Казанской губернии¹

Сведения о населении здешнем однако не встречаем мы в писателях классической древности, но это потому, что круг географических познаний греков и римлян не простирался столь далеко, ограничиваясь преимущественно северным побережьем Понта Евксинского, или нынешнего Черного моря. Чем далее к северу и востоку от этого моря, тем скуднее и сбивчивее были сведения древних о странах и народах и заканчивались самыми сказочными понятиями.

Археологические изучения состояния страны в глубокой древности, в так называемый период костяных и каменных орудий, еще только начинают водворяться в нашем отечестве и пока состоят лишь в приведении в известном месте, где когда-либо были находимы предметы быта давно исчезнувших или давно уже совершенно преобразившихся народов. В пределах Казанской губернии, сколько мы знаем, подобных изысканий не производилось доселе, но если можно выводить заключения по различным наведениям, то, основываясь на находках, попадавшихся в соседних губерниях и особенно в лежащих севернее и восточнее Казанской, можно, кажется, без особого опасения в ошибке допускать, что и здесь искони существовало население.

Первые положительные известия о населении здешнего края находим мы у писателей арабских и у нашего первого летописца, преподобного Нестора, хотя те и другие нельзя назвать вполне точными. Писатели восточные употребляют слишком общие этнографические наименования и потому ставят исследователей в крайне затруднительное положение при определении народности здешнего населения. Наш летописец отличается чрезвычайной краткостью, что также дает очень обширное поле для разных догадок.

Писатели арабские, известия которых относятся к X веку нашей эры, говорят преимущественно о живших здесь булгарах, но из их описаний можно только заключить, что это была какая- то смесь турецких, финских и славянских народов. Наш Нестор

говорит о булгарах также за этот период, но с тем вместе сообщает некоторые сведения о более раннем времени. При исчислении народов, заселявших Русскую землю или дававших дань Руси в IX веке, он именует только черемису и мордву — народы, по всем соображениям, искони обитавшие в тех местах, где они находятся и доселе.

Таким образом, древнейшими историческими обитателями нынешней Казанской губернии являются болгары, или булгары, черемисы и мордва. Господствующим народом были булгары, очень вероятно, единородные с булгарами дунайскими, но под влиянием политических обстоятельств совершенно расторгнувшие родовую связь с ними. Булгары на Дунае, попавшие в среду славян и вступив в сношения с греками, ославянились и приняли христианство. Булгары камско-волжские остались в среде народов финских и тюркских, сроднились с ними и приняли магометанство.

Происхождение, сродство и своеобразное развитие этих двух отраслей одного народа, игравших довольно видную роль в средние века, доселе не разрешены удовлетворительно, несмотря на изыскания многих ученых; а между тем все, касающееся до тех и других булгар, имеет немаловажное значение для русской истории вообще.

Восточные авторы, как известно, не строгие хронологи и с большою охотою всегда возводят древность до пределов отдаленнейших. Так и булгар армянские историки находят на Волге еще за два столетия до Рождества Христова; мусульмане же считают их современниками Александра Македонского, а некоторые даже производят их от внука Яфетова² Булгара, о существовании которого не упоминается Моисеем в книге Бытия. Но и в наших летописях генеалогия булгар выводится чрезвычайно древняя: «Хвалисы и Булгары суть до дщерей Лотовых³, иже зачаста от отца своего, — тем же не чисто племя их». Из этих сказаний можно только заключить одно, что булгары были известны задолго прежде, нежели о стране их сообщены были первые подробности.

В начале X века, когда булгары вступили в близкие отношения с арабскими халифами, они являются уже довольно цивилизованным народом, ведущим обширную торговлю и распространившим свою власть по Волге и её притокам, как кажется, до устья Оки. Впрочем, по всему видно, что настоящим гнездом для них служило левое побережье Камы и что на правом, западном, берегу Волги господство их не было твердо упрочено.

В 22 верстах от г. Спасска⁴, по почтовому тракту из этого города в г. Тетюши, при незначительных ручьях Меленке и Бол

гарке, верстах в 7 от Волги, стоит ныне село Успенское или Болгары⁵. Близ церкви этого села еще лет 20 назад существовала высокая каменная башня⁶, к которой примыкали стены, соединявшиеся с другими, также каменными зданиями: это было «джума джами», или соборная мечеть⁷. В окружающих село полях, особенно с юго-запада, устояли доселе несколько развалин, издавна усвоивших себе названия «черной, или судной, палаты»⁸, «белой палаты»⁹, «малого столба»¹⁰ и т. п.

Груды кирпичей особой формы, остатки валов и других земляных укреплений, бесчисленные находки разнообразных вещей убеждают, что народная память недаром утвердила за этою местностию название столицы Булгарского царства.

Ученые сомневаются лишь в том, должно ли относить эти развалины к периоду монгольскому или к той эпохе, когда Булгарское государство было самостоятельным. Во всяком случае древность развалин, носящих на себе отпечаток мусульманский, нельзя возводить ранее X века, когда между булгарами окончательно утвердился ислам.

Обширная торговля, особенно же драгоценными мехами, рано познакомила здешних булгар с отдаленными народами. Как сами они ездили со своими товарами в чужие земли, так допускали к себе чужеземных торговцев. Многие из последних, если не постоянно жили между булгарами, то проводили очень продолжительное время. Теснее, как видно, были сношения с арабами, кончившиеся полным нравственным подчинением булгар влиянию халифата. Первые преемники Магомета распространяли его учение в Западной и Средней Азии, на севере Африки и даже на юге Европы — огнем и мечом; в Булгарию ислам занесен был мирным образом. Знакомство булгар с арабами, вероятно, началось с первых годов VIII века, как только величайшие города Средней Азии — Бухара и Самарканд — попали под власть халифов. С конца этого века, когда повелителем правоверных, был Гарун эль-Рашид¹¹, арабы явились распространителями гражданственности: Багдад сделался центром образования разностороннего, роскошь и этикет халифского двора служили образцом для государей других стран, предприимчивая деятельность арабов устремилась на все поприща. Но нигде столько отважности не высказывалось, как в торговле, потому что корысть купца презирала все опасности путешествий по неведомым странам в надежде открытия нового рынка. Эта деятельность не ослабела и в ту пору, когда при стремлениях халифских наместников к независимости и самостоятельности стало упадать монархическое могущество

халифов. Несмотря на все смуты, арабские купцы продолжали по-прежнему ездить в Приволжье и привлекать к себе тамошнее население.

Превосходство гражданственности халифата не могло не подействовать на булгар. Начались подражания и заимствования: булгарские цари или «владавцы»¹², повелители подвластных им владетелей, мало-помалу усвоили некоторые обычаи арабов; так, мы знаем, что при дворе их был арабский портной, они приняли вероучение и письменность арабскую. Предание о принятии ислама, как и большая часть сказаний о религиозных обращениях, носит на себе печать чудесного. Оно приписывается исцелению царя булгарского и его жены благочестивым аравитянином и неожиданной победе булгар над хазарами, одержанной при помощи арабских молитв.

Как бы то ни было, только в 921 г. Алмас, сын Силки¹³, булгарский «владавец», прислал в Багдад к халифу Муктадиру посольство с просьбою прислать ему наставников в учении Пророка и искусных людей для сооружения молитвенных зданий и укреплений. Халиф, соизволяя на такую просьбу, отправил в Булгарию Соусена эль-Раси¹⁴ и Ахмеда ибн Фадлана¹⁵, которые поехали сюда через Хорезм и Башкирию. Второму из этих посланников мы обязаны первыми драгоценными известиями о здешнем крае. Впоследствии посетили Булгарию многие другие любознательные арабы и также оставили свои записки, но и для них известия Ибн Фадлана служили основою.

По свидетельству всех этих описателей, булгары, как и другие приволжские народы — буртасы¹⁶ и хазары¹⁷, вели образ жизни полуоседлый: зимою они жили в деревянных домах по городам и селениям, а летом выходили в поле; зимы в их стране отличались суровостью и продолжительными ночами, напротив, в летнюю пору чрезвычайно продолжительны были дни. Булгары занимались земледелием и рыболовством; обширные леса их богаты были зверем. Город Булгар имел не более 10000 постоянных жителей, обитавших в 520 домах; но, кроме того, великое множество народа размещалось в кибитках или юртах и других временных жилищах. Русы и другие иноземцы, приезжавшие сюда летом, необыкновенно увеличивали население, но они всегда располагались в особенных сараях или шалашах, как и ныне на некоторых ярмарках приезжие купцы строят для себя лавки.

Меха составляли главнейшую статью торговли булгар с арабами: Зобейда, знаменитая супруга Гаруна эль-Рашида, первая ввела в моду шубы из русских соболей или горностаев; шубы

стали одеянием почетным, и потому требование на меха чрезвычайно усилилось на Востоке. Кроме пушного товара, из Булгарин отправлялись мамонтова кость и янтарь, привозившийся, конечно, с Балтийского поморья. Еще вывозились из Булгарии кожи, сырьем и выделанная, также мед, воск, ковры¹⁸, — по всей вероятности, циновки, — и, наконец, невольники и невольницы. В обмен на все эти предметы подданые халифов привозили сюда произведения южных стран: плоды и пряности, шелковые и бумажные материи, жемчуг, драгоценные камни, изделия металлические и сверх того приплачивали в значительном количестве монетою.

Из предметов вывоза далеко не все были произведения булгарские. Некоторые из них и у арабов отличались особыми названиями: так, лучшие чернобурые лисьи меха назывались «буртасскими» — буртаси, лучшие невольники известны были под именем «славянских» — саклаби, только юфть на всем Востоке слыла исключительно «булгарскою» — булгари. Булгары служили только посредниками в торговле арабов с другими народами, отстраняя их от прямых сношений с ними, для чего изображали их даже людоедами. Столица булгарская была крайним северным пунктом, куда проникали торгово-промышленные люди халифата, но сюда же стекались и торговцы разных славянских народов — с Ильменя, Днепра и русы-варяги, развозившие потом восточные деньги и произведения по всей нынешней Европейской России и в Скандинавию, водворяя вместе с тем и в самом языке восточные наименования: бисер, бусы, алмаз, бирюза, парча, амбар, магазин, барыш...

Если булгары не допускали аравитян¹⁹ проникать далее и знакомиться с другими странами, то сами имели деятельные сношения с народами, обитавшими к северу от Булгарии. О поездках их в землю веси²⁰, как известно, простиравшейся от Шексны²¹ и Белого озера на запад, есть положительные известия у арабов; сношения их с мерею²² подтверждаются нашими русскими летописцами. Хотя и нет письменных свидетельств, что булгары посещали Биармию²³ и Югру²⁴, однако сомневаться в этом нельзя, потому что Кама открывала самый легкий путь в эти земли.

До каких пределов простирались булгарские владения на востоке и севере, положительных указаний не имеется. В наших летописях именуются: булгары волжские и камские, очевидно, жившие по Волге и Каме; серебряные, или нукратные, как надобно полагать, обитавшие по р. Вятке, которая у татар и черемисов

называется Нукрат или Наукрат²⁵, но есть также в Спасском уезде небольшая речка Нохратка, текущая несколько южнее развалин булгарской столицы; черемшанские — конечно, по речкам Большому и Малому Черемшанам в Чистопольском уезде и в Самарской губ.; булгары Тимтюзи, приурочиваемы некоторыми исследователями к уезду Тетюшскому²⁶; наконец, булгары хвалисские²⁷, или нижние, жившие в низовьях Волги. Кроме того, в летописи Нестора встречается название булгар чёрных; византийские писатели точно так же Волжскую Булгарию, в отличие от Дунайской, именовали «Чёрною». Ориенталисты полагают, что такой эпитет утвердился за здешними булгарами потому, что цари булгарские, приняв магометанство, усвоили себе также и чёрный цвет одежды, любимый, так сказать, официальный у халифов Аббасидской династии²⁸.

Учение ислама, искренно принятое булгарами, довольно быстро и глубоко укоренилось в здешнем краю. Булгары стали не только ревностными исполнителями предписаний Корана, но и ревностными пропагандистами мухамеданства. Из Нестора мы знаем, что булгары здешние (веры бохмиче) присылали своих миссионеров в Киев для обращения великого князя Владимира I. В летописях позднейших сообщаются даже имена двух христиан, Авраама и Феодора, замученных фанатиками. Один из поздних, впрочем, татарских писателей, Шереф-уддин бен Хисам-уддин Булгари²⁹, оставил довольно длинный список подвижников и утвердителей правоверия, распространивших ислам из Булгарии до Топола, Уфы, Саратова и Царицына. Сочинение это замечательно еще в том отношении, что может служить источником для определения местностей, занятых Булгарами или подчиненных им, или древности заселения некоторых частей Казанской губернии.

Арабские писатели описывают только столицу под именем Булгара да еще упоминают о городах Сиваре, или Суваре (также Суваз или Сиваз)³⁰, Исбиле, или Исболе, Басове, Мархе и Арнасе³¹. Имена двух первых встречаются и на монетах. В русских летописях при описании событий, относящихся к здешнему краю, поминаются города Бряхимов³², иначе Великий Город³³, Кумань³⁴, Тура³⁵, Казань, Ареск³⁶, Биляр³⁷, Гормир³⁸, Баламыты³⁹, или Булемерь⁴⁰, Собекуль⁴¹, Челмат⁴², Тухчин⁴³, Торцкий⁴⁴, Ошель⁴⁵, Жукотин⁴⁶, Кременчук⁴⁷, но точного определения их нигде не указано. Упомянутый татарский историк, правда, позднейший в сравнении с арабскими и нашими, перечисляя распространителей правоверия в здешнем краю, приводит следующие названия

мест, где они действовали: Казань, Тубулга-Ату, Меля, Буляр, Алат, Учум, Нурса; аулы: Айши-Беки, Кук-Куз, Ширдан, Тетюш, Казаклар, или Казачий, Теберди-Чаллы, Бердебек-Хан, Кутлу-Багаш, Джан-Багты, Бай-Джюри и проч. При многих из них поименованы и речки Казань, Бури, Уршак, Чушме (Шошма), впадающая в Вятку, Кичу, Сермесян (Черемшан), Чушме (Шешма), впадающая в Каму, Зия (Ия) и др. Здесь мы приводим только те названия, которые, можно сказать, несомненно принадлежат Казанской губернии и без большого труда приищутся в предлагаемом списке селений Казанской губернии; но Шереф-уддин точно так же довольно говорит о городе Елабуге, реках Ике⁴⁸, Мензеле⁴⁹, Уфе⁵⁰, Деме⁵¹ и даже вскользь упоминает о Синбире, Сарытау и Сарычине (в которых весьма можно видеть прототипы Симбирска, Саратова и Царицына).

Вообще же из его рассказа довольно определенно усматривается, что действия мусульманских миссионеров с наибольшим успехом простирались по течению Камы и на юго-восток от неё; на север от Камы, кажется, они не заходили далее границы нынешнего Царевококшайского уезда; на правом берегу Волги, по-видимому, пропаганда ограничилась исключительно побережьем. Это, впрочем, и понятно: на запад от Волги и к северу от устья Казанки сидело искони население иное — буртасы⁵², эрзя, каратаи⁵³, мордва, черемиса⁵⁴ и прочие.

Поэтому и пределы обиталищ чисто булгарских надобно полагать преимущественно на камском побережье и в особенности на южном. Если названия местностей, сообщаемые Шереф-уддином, довольно легко приурочиваются, то из всех городов, упоминаемых арабскими географами и нашими летописцами, только местоположение Булгара, Буляра, Казани и Ареска признано было нашими историками, благодаря тому, конечно, что и доселе существуют Казань, Арск, Болгары и Билярск. Что же касается всех остальных, то лишь не в очень давнее время определилось положение Жукотина, а о прочих мало даже существует предположений, да и те до крайности разноречивы, потому что у нас еще не явился свой Реннель⁵⁵, который бы совершил пешехождение исключительно для поверки книги Большого Чертежа⁵⁶. «Вообще наша древняя география, — писал некогда Н. И. Надеждин⁵⁷, — тем запутана, что никто не приурочивал её живым наблюдением. Ларчик часто открывается гораздо проще, нежели как думается нам в кабинете над грудами книг».

Эти слова как нельзя лучше применяются именно к местности Казанской губернии. Настоящий труд не имеет целью разрешать

какие-либо вопросы из летописной географии, но нельзя не высказать и того, что нам известно по личному знакомству с Казанской губернией.

На всем пространстве уездов Казанского, Лаишевского, Мамадышского, Чистопольского и Спасского, а в особенности в двух последних, встречаются многочисленные остатки земляных сооружений, валов, рвов, насыпей, более или менее обширных, более или менее сохранившихся в целости, иные даже заросшие большим лесом, иные со следами бывших зданий. Большая часть их называется просто «городищами» и «городками» (по-татарски «кала») или отличается эпитетом по ближайшему селу, но иные имеют собственные названия, как например: Арап-городок, Старое Жило⁵⁸, Круглый городок, Гирей-кала⁵⁹, Нугай-кала⁶⁰, Кала-Тау⁶¹ и проч. Замечательнее всего, что целая группа городищ носит название «Девичьих городков» (по-татарски «Кыз-каласа»)⁶² и в народе, особенно между татарами, сохранилось предание о какой-то ханской дочери Шагир-бану, воевавшей с отцом своим и настроившей эти укрепления. Конечно, по скудости сведений об истории Булгарского царства да и по недостатку учёно-археологических изысканий трудно с положительностью решить, все ли эти городки принадлежат именно булгарам или некоторые из них сооружены были в период господства Золотой Орды и даже позднее, когда образовалось самостоятельное царство Казанское. Во всяком случае, возможно, что и позднейшие сооружения устраивались большею частию на местах древнейших укреплений. Так, в XVII столетии, когда устраивались здесь оборонительные линии (Закамские черты) против набегов кочевников, то, точно так же, в некоторых местах древние городки вошли в ряд новых укреплений. Но этих последних никак нельзя смешивать с древними; для человека, совершенно незнакомого с фортификационною архитектурою, с первого взгляда заметна чрезвычайная разница в устройстве тех и других укреплений; да кроме того и в самом народе укрепления, принадлежащие к чертам, слывут под именем «шанцев»⁶³.

Не имея возможности исчислять здесь все местности, где находятся городища и другие остатки древностей, укажем только наиболее важные. Принимая, что село Болгары стоит на развалинах столицы, замечаем, что отсюда, как от исходного пункта, во все стороны тянутся ряды городищ. К северу, чрез г. Спасск, встречаются близ селений Куралова, Пичькасы, Измери и далее на правом берегу Камы, в Лаишевском уезде, около Ташкермана и Макаровки. К югу от Болгар, по направлению Волги — у Булы-

мери и Зеленовки и отсюда на восток, вдоль границы Самарской губернии, при селениях Нокряти, Качееве, Шибаши (назыв. «Круглым»), Камкине (назыв. «Нугай-кала»), Старом Баране, Налетькине. Отселе ряд городищ входит в Чистопольский уезд, и в нем заметнее обнаруживается по течению речек Черемшанов, Кичуя и Шешмы, в одном направлении через селения Сунчелеево (назыв. «Кыз-кала»)⁶⁴, Демкино, Щербень (назыв. «Калатау»), Альметово («Гирей-кала»), Билярск и Баран, выходит на берег Камы у Жукотина; а в другом при селениях: Старом Ибряйкине («Хир-кала»)⁶⁵, Тарханке («Старое Жило»), Енарускине («Хола-вырн-кереметь»)⁶⁶, Кутеме, Изгаре, Елантове, Красном Колке, Шахмайкине, Новошешминске («Арап-городок» и «Урва-городок»), Токмакле («Кыз-кала»), Староникитине («Кыз-кала»), Ачи, Булдыре и Змиеве. Отсюда чрез Каму, в уезде Мамадышском, наиболее заметны остатки по направлению речки Кирменки, в дачах селений Кирменей и далее к северо-западу в окрестностях Сабы, Зюри и Арняша; в связи с этими последними можно считать укрепления по речке Казанке: Арск, Князь-Камаево, или Старая Казань, и наконец Казань настоящая.

Повторяем, что, быть может, в числе этих городищ есть и возникшие в период монголо-татарский и что в то же время, но эти одни, должны считаться булгарскими. Напротив, в смежных уездах Уфимской губернии, отчасти и Вятской, также немало подобных сооружений: развалины каких-то зданий, известные под именем «Чертова городища» близ г. Елабуги, по характеру постройки совершенно сходны с развалинами села Болгар⁶⁷. Припомним, что близ Уфы и близ Бирска есть также «Чертовы городища»; хотя тожество названий может не быть неопровержимым доказательством одинаковости их происхождения, но в настоящем случае в пользу этой одинаковости служит то, что эти городища находятся не в очень дальнем расстоянии одно от другого и все лежат именно в той стороне, куда, по всей вероятности, наиболее простиралась власть булгарская.

На левой стороне Волги, в пределах Тетюшского и Свяжского уездов, также встречаются городища, например у селений: Кирмелей, Уланова, Косякова, Тавлина, Большого Фролова и других; здесь же замечательны названия двух селений Большие и Малые Болгояры, близко напоминающие булгар. Но эта сторона, по всем соображениям, преимущественно обитаема была не булгарами, а другими зависимыми от них племенами. Наименование некоторых селений Буртасами⁶⁸ и Каратаями указывает на следы буртасов и каратаев, упоминаемых арабами. Замечательно,

что в пределах Казанской губернии не встречается ни одного селения, которое своим названием напоминало бы народ эрза или арса⁶⁹; они действительно жили гораздо западнее и, по свидетельству арабов, только приезжали для торговли по реке в Булгар, но и то не любили рассказывать о своих делах. Что касается черемисов, также исконных обитателей северных частей здешнего края, то народ этот и по настоящую пору не вполне стряхнул с себя прежнюю дикость и живет очень разрозненно в лесистой стороне; больших селений они не имели, а защитою и укреплениями для сих сельбищ служили леса и болота. Впрочем, в наших летописях в последней четверти XII века говорится об одном «черемисском городе Кокшарове», завоеванном новгородцами. Ныне на этом месте стоит г. Котельнич⁷⁰. В Царевококшайском уезде, между деревень Айшяза и Кубяна⁷¹, близ границы Казанского уезда, есть довольно обширное городище, укрепленное рвом и валом, поросшее орешником, в нем заметны следы кирпичных строений. По сказанию окрестных татар, здесь был город еще до построения Казани, но имени его они не знают.

Славяне и руссы, как видно, состояли постоянно в близких сношениях с булгарами. Арабские писатели даже булгарского царя называют «царем славян» и дают ему титул, звучащий совершенно по-славянски: «владавец»⁷². Наш первый летописец не только не ставит булгар в число славянских народов, но прямо говорит, что «придоша от Скуф⁷³, рекше от Казар⁷⁴, рекоми Волгари, садоша на Дунаеви, насельници словеном быша». Поэтому совершенно справедливо мнение тех ориенталистов, которые принимают, что булгарская держава состояла из многих разнородных племен, что в состав её могли входить частию и славяне и что потому-то присвоен был булгарским повелителям титул «славянских владавцев»⁷⁵.

Положительно известно то, что со времени образования славяно-русского государства мирно-торговые сношения с Булгарией нередко прерывались враждою, потому что князья русские, преимущественно распространяя свою власть по рекам, не могли отказаться от попыток завладеть всею Волгою, этим исконным «путем в Хвалисы⁷⁶, и далее на Восток, в жребий Симов»⁷⁷. Так, из восточных писателей знаем, что русские проникли в Каспийское море и при этом имели столкновение с булгарами, потерпели от них поражение и за это впоследствии новым походом опустошили владения булгарские. При Владимире Святом, по нашим летописям, известны походы в Булгарию, хотя и довольно неопределенные — в Дунайскую или в Волжскую,— однако мно

гие обстоятельства заставляют верить, что они предпринимались именно на Волгу⁷⁸, тем более, что сохранилось известие о заключении договора, по которому дозволялось булгарам торговать в русских городах на Волге и Оке. Несмотря на торжественность обещания обеих сторон хранить мир вечно и нарушить его лишь тогда, как начнет камень плавать по воде, а хмель тонуть в ней, — отношения обоих народов в продолжение всего удельного периода отличались прежним характером соперничества по торговле и власти. Летописи не сообщают никаких объяснений о причинах неоднократно возникавших войн, но можно видеть, что булгары, несмотря на свой торговый дух, не утратили воинственности. Ведя деятельную торговлю с севернорусскими княжествами, снабжая их хлебом, они пытались и утвердиться здесь, несколько раз вторгались в земли рязанские и ростовско-суздальские, овладевали Муромом и Устюгом. Князья русские не оставляли без отомщения эти набеги и, в свою очередь, сухопутно и водою, по Волге и Каме, проникали в Булгарию, жгли и разоряли разные городки и с полоном уходили восвояси. Особенно удачен был поход в 1220 г., после которого булгары униженно просили мира у великого князя владимирского Юрия Всеволодовича⁷⁹.

В таком положении дел наступила великая эпоха нашествия монголо-татарского. Хотя первые движения этих страшных завоевателей, как известно, устремлены были преимущественно по южным частям нынешней России, однако у некоторых восточных авторов есть краткое, но положительное известие, что в ту же пору монголы проникали и в Булгарию, где произвели большое опустошение. На многих мусульманских надгробных камнях, находящихся в развалинах прежней столицы булгарской и в других местах Казанской губернии, встречается довольно странная форма означения года кончины: «год пришествия угнетения — тарих джиат-джур». Ориенталисты, слагая буквы по численному их значению, открыли 623 год гиджры, соответствующий 1226 году нашего летосчисления. Однако, по другим объяснениям, эта анаграмма означает семисотые годы гиджры, т. е. начало XIV столетия⁸⁰. Прошло еще несколько лет после этого бедствия, и монголы явились здесь снова. По нашим летописям, они пришли сюда перед зимою 1232 года. Булгары, уже испытав их силу, покорились без сопротивления, но скоро взбунтовались. Тогда, осенью 1236 г., «безбожние татары взяша славный великий город Болгарский, и избиша оружием от старца и до унаго и до сущего младенца, и взяша товара множество, а город их пожгоша огнем, и всю землю их плениша». С этого времени Булгария окончила

свое самостоятельное существование, вошла в состав громадной Монгольской державы и, разделяя общие судьбы ее, слилась с победителями так, что утратила наконец и свое народное имя. Этому наиболее способствовало, по всей вероятности, принятие татарами исламизма.

Скудость и отрывочность сведений об истории Большой, или Золотой, Орды, а в особенности о внутренней организации этой державы и её отношениях к покоренным странам и народам, лишают возможности с надлежащею точностию изобразить положение здешнего края в так называемый монгольский период. Можно, однако, заключить, что булгарская столица, по-видимому, сделалась столицею ханов-завоевателей, пока не основали они себе новой резиденции на Ахтубе⁸¹ под именем Шери-Сарая ⁸². Несомненно, по крайней мере, то, что первые ханы Большой Орды приходили кочевать в здешние места и в г. Булгаре били свои первые монеты. Впрочем, в отношении монет, чеканенных в Булгаре, замечательно то обстоятельство, что в первое пятидесятилетие по завоевании монголами чеканились они еще по-прежнему с именами халифов, духовная власть которых глубоко здесь чтилась; эти монеты служили как бы последним выражением независимости Булгарии.

С утверждением местопребывания ханов в Сарае Булгария стала управляться наместниками. Смуты и междоусобия, начавшиеся в Большой Орде, выдвинули Булгарию снова на видный план. Многие из претендентов на звание хана старались упрочить свою власть здесь, и таким образом край переходил из рук в руки.

Движение монголов отозвалось в здешнем крае еще одним из важнейших последствий. Некоторые ученые принимают, что в эту самую пору водворились здесь вотяки, называющие себя ут-мурт или от-мурт, а у татар известные под именем ари. Полагают, что они первоначально обитали в нынешней Енисейской губернии, но, охваченные бурным порывом монгольского движения, были вынуждены оставить исконные свои пепелища⁸³. Направляясь все на запад, собственно по северной полосе, они нашли себе приют в лесистой области побережий Вятки. С тех пор занятая ими местность стала называться в наших летописях «землею Арскою», живыми памятниками которой остаются ныне г. Арск и «Арское поле», некогда примыкавшее к Казани с северо-востока, а теперь почти уже вовсе застроенное. Новые пришельцы, управляясь родовыми князьками, жили особняком, не сближаясь с туземцами, т. е. с булгарами, от которых резко отличались языком, вероучением, образом жизни. Булгары, будучи

выше аринов по развитию, смотрели на них, как и на других обитателей лесов, свысока. Этот взгляд удержали и современные нам татары: сильнейшим оскорблением для себя они считают название арина.

Что касается отношений здешнего края к Руси, то, несмотря на господство татар, русские по-прежнему продолжали свои попытки утвердиться в нем, или, по крайней мере, ослабить его перед собою. Особенно часто производились нападения в XIV столетии, когда Орда стала распадаться, а на Волге и её притоках усилились ватаги молодых, бездомных новогородцев, так характеристически называемые в летописях «вольницею». Вольники, или ушкуйники, разъезжая по Волге, грабили и русские города и селения; более же всего творили зла бесермянам, «гостей избивающе, а товары их емлеюще». Булгары нередко призывали князей русских к суду ханскому за эти грабежи; князья иногда отыскивали разбойников и выдавали их головою, однако это не препятствовало образованию новых шаек. Как известно, они существовали до весьма позднего времени и в XVII столетии держались преимущественно в самых нижних частях Волги и в прилегавших к ней степях, и надолго замедляли правильное заселение тех мест. Но не одни грабежи вольников опустошали Булгарию, неоднократно также предпринимались сюда и настоящие воинские походы. Особенно часто ходили сюда князья суздальские, владения которых были пограничны с Булгарскою землею. Мало-помалу, под влиянием и даже по выбору князей русских, стали утверждаться в Булгарии мелкие татарские князья, или наместники. Очевидно, край начинал подчиняться Руси. Дмитрий Донской, еще прежде побед своих над Мамаем, уже чувствуя себя достаточно сильным, начал совершенное покорение Булгарии. В 1377 г. отправленное им войско произвело здесь страшное опустошение; князья булгарские Асан⁸⁴ и Магамет-Салтан⁸⁵, прося мира, дали откуп в 5 000 рублей и приняли в города московских правителей (даруга) и таможенников. Точно так же поступал с Булгариею и сын Донского, князь Василий Димитриевич, которого даже прозвали «завоевателем Булгарии».

Успехам русских князей в Булгарии более всего способствовала общая неурядица в Большой Орде. Эта громадная держава, не сплоченная строгою внутреннею организациею, распадалась на части; правители областей объявляли себя независимыми, истребляли один другого. Древняя знаменитость Булгарии, её богатство привлекали на себя внимание искателей ханского достоинства, и она еще с половины XIV столетия стала совсем отделяться от

Большой Орды. Но в эту пору вместо древнего «Славного великого города Болгарского» стала выдвигаться на первый план Казань. Окончательное разрушение прежней булгарской столице нанес Тамерлан⁸⁶, во время похода на Тохтамыша, за которого, как видно, стояла Булгария. Тамерлан, овладев городом, велел разогнать уцелевший народ в разные стороны, наказав, чтоб и не смели здесь водворяться. Тогда, по свидетельству татарских историков, бежавшие жители положили основание некоторым новым селениям в нынешней Казанской губернии: «старик Тетюш с поколением своим очутился у оврага Булги, и стало селение Тетюш⁸⁷; старик Лаиш с своим поколением очутился на берегу Белой реки (Кама) — стало селение Лаиш⁸⁸; старик Мамадыш остановился на реке Нукрат (Вятка) — стала деревня Мамадыш⁸⁹; некоторые переселились в Новую Казань, что на устье Казанки, и проч. ».

Основание Казани с точностью неизвестно. По некоторым преданиям, она возникла еще в XIII веке, вскоре после Батыя, и первоначально носила название Саинова Юрта. Не подлежит, однако, сомнению, что древнейшая Казань стояла на другом месте. В 47 верстах от нынешнего губернского города, несколько влево от Симбирского почтового тракта, стоит русская деревня Князь-Камаева, или Искамова. В дачах этого селения на правом, довольно высоком и крутом, берегу Казанки есть городище, называемое «Старою Казанью» — по-татарски Иски-Казан. Остатки этого городища состоят из земляного укрепления, неправильноовальной фигуры, около 1,5 версты в окружности. Вал, ограждавший эту крепость с северо-восточной стороны, весьма высок и кроме того защищен глубоким и широким рвом. Посредине вала сделан разрыв, вероятно, служивший прежде воротами. Южная и западная стороны городища, как примыкающие одна к Казанке, а другая к глубокому оврагу, обрыты только рвом в ширину не более сажени. Посреди этого рва также находились ворота, прямо против ворот северных. Внутренность самого городка давным-давно распахивается, но рвы и валы пока остаются неприкосновенными. В прошедшем столетии академик Георги⁹⁰ нашел еще здесь несколько надгробных камней; ныне ничего этого нет, да и чрезвычайно редко случаются какие-либо находки.

По всей вероятности, этот самый город был разорен в 1399 г. войском Василия Димитриевича и оставался в запустении. Прошло около сорока лет с этого времени, как совершилось одно событие, имевшее чрезвычайно важные последствия.

Хан Большой Орды Улу-Махмет, или Улуг-Мухамед, низвергнутый с престола Кичи-Махметом, искал убежища в России и осенью 1438 г. занял Белев (в Тульской губернии). Великий князь московский Василий Темный сначала принял его не как изгнанника, но как повелителя, с честью и дарами; после же, когда Улу-Махмет начал собирать себе войско для борьбы с Кичи-Махметом, Василий потребовал, чтобы он удалился от Белева и даже отправил против него сильную рать. Высланное войско, как видно из летописей, не соблюдало никакой дисциплины, грабило своих же русских, «неподобная и скверная деяху», а потому, несмотря на свою многочисленность, было разбито Улу-Махметом наголову. Улу-Махмет не ослепился своим успехом; притом, имея только около 3 000 войска, он не мог предпринять ничего против России. Отказавшись от домогательств на престол Золотой Орды, он весною 1439 г. ушел из Белева в Булгарию. Пришествию его обрадовались жители этих мест, просили его быть их защитником, и он занял разоренную в 1399 году Казань, но найдя эту местность неудобною, построил новую деревянную крепость уже на том месте, где стоит нынешний Казанский кремль. В счастливую пору возник этот городок: рассеянные Тамерланом булгары, неоднократно к тому же ограбленные ушкуйниками и русскою ратью, стали стекаться под защиту Казани. Слух о новом Казанском царстве привлекал в него отовсюду жителей — из Сарая, Астрахани, Азова, Крыма, Сибири и Бухары... «и прииде царская слава и честь и величество Болыиия Орды, престарые матери ордам всем, на преокаянную дщерь младую Казань и паки ж возрасте царство и оживе, яко древо умерши от зимы, и наставши весне, и воссиявшу солнцу и обогревшу, и от злаго древа, от Златыя Орды, злая сия ветвь произыде Казань и от нея горький плод».

Так говорит сочинитель «Истории о Казанском царстве» — какой-то русский, бывший 20 лет пленником в Казани и освободившийся после взятия её Иоанном Грозным. Должно впрочем заметить, что, не говоря о множестве басен, в этой истории часто перепутаны года и искажены события. В других летописях, более достоверных, основание царства Казанского относится к 1445 году и приписывается не Улу-Махмету, а его сыну Мамутяку (Махмутеку): «взял город Казань, вотчича Казанского князя Либея (Али-бея) убил, а сам сел в Казани царствовати, и оттоле поча царство быти Казанское».

Как бы то ни было, только новое царство Казанское действительно в продолжение своего столетнего существования принесло России горькие плоды.

Возникновение новой опасной силы на месте Булгарии, только что доведенной до совершенного распадения постоянными усилиями русских, естественно, должно было отозваться весьма чувствительно в их сознании. Великие князья московские, явившиеся собирателями и сплотителями разъединенных частей Русской земли, сумевшие, несмотря на гнет ордынского могущества, свои стремления довести до правильной и строго преследуемой политической системы, — теперь должны были вновь начинать продолжительную и упорную борьбу, чтобы обезопасить собственное существование. Можно почти за верное принять, что утверждению Казанского царства весьма много, если не вполне, содействовала кровавая усобица между великим князем Василием Темным и его двоюродными братьями — Василием Косым и Дмитрием Шемякою. Положительно известно, что Шемяка состоял в тесных отношениях с Улу-Махметом и Мамутяком в ту самую пору, когда Василий Темный вел с ними войну. Если Орды Большая, Ногайская, державшиеся в отдаленных степях южного поморья, причиняли немало зла Московскому государству, то Орда Казанская, ставшая почти под боком Москвы, грозила несравненно большими опасностями, ибо, едва успев возникнуть, уже несколько раз вторгалась во Владамирско-Суздальскую область, проникала до самой Москвы и даже вовсе завладела было Нижним Новгородом. Поэтому нужно было принять меры такие, которые если и не быстро, то постоянно действовали бы к ослаблению Казанского царства, пока не настанет время к нанесению решительного удара.

Проследить во всей полноте и подробности историю отношений Русского государства к Казани весьма важно, но для того нужно не наше краткое обозрение. При всем том нельзя не указать на главнейшие события, а в особенности на систему политики, принятой государями русскими по отношению к Казани. Эта система на Руси в отношении к различным кочевникам утвердилась давным-давно. Она заключалась главным образом в том, чтобы, дружа со всеми, направлять одних против других, именно в том самом правиле, которое западной Европе заповедал знаменитый политик, только что родившийся в ту пору, когда московские князья уже в последнем развитии применяли этот способ к Казани.

Применению этой системы способствовал сам основатель царства Казанского. Мамутяк, также следуя системе азиатского правления, чтобы прочнее утвердиться, убил отца и меньшего своего брата Юсуфа. Другие его братья, Касим и Якуб, бежали со

своими приверженцами и искали союза с князем Московским, конечно, потому, что враги его были союзники Мамутяка. Эти «царевичи», как называют их наши летописцы, оказали немаловажную помощь Василию Темному как в войне его с Шемякою, так и в ограждении против набегов татар Большой Орды. За эти услуги Касим получил от Василия Темного Мещерский городок на берегу Оки, в Рязанской области (ныне город Касимов). Владение этим городком предоставлено было Касиму. Хотя и полное, но зависимое, вассальное в отношении к князю Московскому. Расчет был прямой и верный: покровительствуя Касиму, можно было постоянно влиять на дела казанские; при неопределенности порядка престолонаследия вообще в ордах можно было в Касиме или в его потомстве иметь всегда готового претендента на верховную власть в Казани. К тому же городок, отданный Касиму, стоял на распутьи между Москвою и Казанью, отчасти преграждал и пути из Большой Орды, Ногаев и Крыма. Ни летописи, никакие государственные акты того времени не объясняют этих поводов, но они усматриваются теперь из соображения всех отношений московских государей к различным ордам.

Случай вмешаться в дела Казанские не замедлил представиться. По смерти Мамутяка начались неудовольствия против его сына Ибрагима, некоторые из мурз стали звать на ханство Касима. Великий князь Московский Иоанн III немедленно отправил с Касимом сильный вспомогательный отряд, который, впрочем, не успел достигнуть предположенной цели, а на возвратном пути едва не погиб весь от бескормицы и бездорожья. Ободренный таким исходом дела, Ибрагим начал делать набеги на русские области. В свою очередь, не оставались спокойными зрителями и русские: точно так же несколько раз ходили они в земли Казанские, по тогдашнему обыкновению, опустошили городки и селения, стеснили самую Казань и довели Ибрагима до необходимости просить мира «на всей воли великого князя». Эта фраза получила свое буквальное значение, когда умер Ибрагим и в Казани снова начались беспорядки. Ханом сделался сын Ибрагима Ильгам (Алегам); но соперником ему явился младший его брат Мухаммед-Амин (Махмет-Амин). Враждующие обратились к посредничеству Иоанна III, который, сколько можно заключать из дошедших до нас известий, «сажал на царство» неоднократно то одного, то другого из претендентов и в 1487 г. кончил тем, что Ильгама со всем его семейством велел заточить в Вологду. В эту самую пору Иоанн III включил в свой титул название «Государя Болгарского». Это показывало, что уже господство Русской власти

над здешним краем признавалось довольно упроченным, если и не совсем утвержденным. Действительно, с этих пор великие князья русские распоряжались Казанским ханством как собственностью, несмотря на то, что впоследствии встречено было весьма сильное противодействие со стороны крымских ханов, старавшихся присоединить Казань к своим владениям. Как прежде по воле великого князя то Ильгам, то Мухаммед-Амин возводились на ханство, так после того несколько раз Мухаммед-Амин должен был оставлять престол для своего брата Абд-ул-Латифа, пока наконец оба не умерли в 1519 году. Казанцы уже привыкли к самовластному распоряжению великого князя Московского и теперь били челом: «земля Казанская — Божия и твоя, государя великого князя, а мы — холопи Божии да твои государевы; и ты

б, государь, пожаловал и об нас умыслил и о всей земле Казанской государя б еси пожаловал нам». И государь великий князь пожаловал: назначил царем Шах-Алия (Шигалей), происходившего из царевичей Золотой Орды и управлявшего тогда Касимовом. Этот Шах-Али, по описанию современников, был «зело взору страшного и мерзкого, имел уши долгие, на плечах висящие, лицо женское, толстое и надменное чрево, короткие ноги, ступени долгие, скотское седалище», — и прибавляют в заключение: «такого им, татарам, нарочно избраша царя в поругание и посмеяние им». Судьба нового хана, дожившего до совершенного уничтожения ханства Казанского, была во многом сходна с судьбою его предшественников. В продолжение 33 лет, протекших до окончательного присоединения Казани к России, Шах-Али также несколько раз то выгоняем был казанцами, то низводим по воле русского правительства; в промежутки же завладевали на некоторое время Казанью крымские царевичи Сагиб-Гирей, Сафа-Гирей (трижды) и Утямыш-Гирей, также брат Шах-Алия Джан-Али (Еналей) и наконец астраханский царевич Ядигар-Мухамед (Едигер).

При этом последнем хане Казань после полутаромесячной осады взята приступом 2-го октября 1552 года и принята в состав городов русских, яко отчина, по выражению летописей. Хан Ядигар, взятый военнопленным, отведен в Москву и вскоре принял там христианство вместе с предшественником своим малолетним Утямыш-Гиреем. Этот последний поход под Казань, совершившийся под верховным качеством Иоанна Грозного, настойчивая осада и упорное сопротивление и штурм, сопровождающийся страшнейшим кровопролитием, описаны с большими подробностями во всех наших летописях и одним из участников в

знаменитом деле — князем Андреем Курбским. Все это показывает, какую степень важности придавали современники этому событию. Но еще более открывается чрезвычайное значение присоединения Казани в том, что наша народная поэзия, не богатая числом произведений, касающихся исторических событий, создала о походе на Казань царя Грозного несколько песен, еще и теперь не исчезнувших из памяти народа. После взятия города Иоанн объявил свое милостивое слово всему воинству, «паче пресветлого камения цветущия раны на себе имущему», также велел собрать тела всех русских, погибших на штурме, и похоронить их в общей могиле на том месте, где стоял его собственный шатер. Вместе с этим положено здесь основание монастырю, иноки которого обязаны были петь панихиды над погребенными. В нынешнем уже столетии, в 1820 годах, над этою могилою сооружена довольно обширная церковь, имеющая вид памятника⁹¹. Сюда ежегодно, в день 2-го октября, совершается торжественный крестный ход из находящейся в кремле церкви святых мучеников Киприана и Устинии, ныне каменной, а прежде деревянной «обыденной», т. е. срубленной в один день.

Так совершилось присоединение Казанского края к Русскому государству. Указывая на образ политических действий русских князей в отношении к ханам и их подданным, мы не должны забывать, что это была только одна сторона дела. Вмешательство в семейные распри Казанских ханов, конечно, влекло за собою важные последствия, но полный успех в достижении цели, завещанный русской власти в течение многих столетий, зависел от других обстоятельств. Известно, что как скоро власть Руси утвердилась в верхней части Волги, то начались стремления овладеть всем течением этой реки, а северо-восточные её притоки невольно манили и в глубину примыкавших к ним стран. Волга являлась неизбежным путем Запада в неведомый Восток, христианства и цивилизации — в мир варварский. Потому-то на Волге же утвердился и последний оплот варварства против цивилизации. Инстинктивно сознавалось монголо-татарскими ордами их призвание стать на Волге преградою против вторжения новых начал; инстинктивно же было и постоянное, непреклонное стремление славяно-русского народа на восток, призванного водворять там эти новые начала. Большая Орда, утвердившаяся в раздолье степей Нижнего Заволжья, скоро стала слабеть; но вместе с тем отделившиеся от нее части яснее понимали, что они должны наивозможно упорнее держаться в тех местностях, где непосредственно они становились лицом к лицу с народом, хотя

покорным им, однако наиболее способным к борьбе и победе. Вот почему почти единовременно возникли новые орды Казанская и Крымская, причинившие много зла русскому народу. Это были передовые и чрезвычайно крепкие посты, которыми коренной Восток защищал себя от Запада. Ныне ни океан, ни заоблачные хребты гор, ни солончаково-песчаные голодные степи, ни искусственные неизмеримо длинные стены не преграждают путей цивилизующим началам. Если древняя Европа приняла свет с востока, то теперь, в свою очередь, всеми силами стремится пролить его среди погрузившейся во мрак Азии.

Стремление стать твердою ногою в Булгарии не удалось русским. Разгром монгольский вообще задержал расширение области русской и в этом отношении, быть может, принес еще пользу, ибо воспрепятствовал, так сказать, расплыться и растеряться русской народности среди каких-либо половцев, мордвы и т. п. Отбросив Русь к северу, монголы заставили её оглянуться на свое положение, заставили более сосредоточиться. А как только она, насильственно сконцентрированная, достаточно укрепилась, то немедленно вновь, по закону упругости, начала искать исхода. Тогда опять начались стремления на запад, юг и восток.

Ханство Казанское, основавшееся в Булгарии, как мы видим, еще задолго до появления монголов достигшее значительной степени развития гражданственности, оказалось наиболее опасным. Это не была Орда Крымская или Ногайская, главным образом, ограждавшаяся степями и почти во все время своего существования сохранившая полукочевой быт и в ведении войны державшаяся системы хищнических набегов. Ханство Казанское прямо село в городах и городках, умело их строит и защищается в них; а эти городки и самый главный город ханства стояли почти рядом с укреплениями русскими (Нижний, Курмыш); со стороны Руси ограждалось оно не пустотою безлюдных степей, а твердынями могучих лесов, где обитали народы грубые, всегда враждебно относившиеся к Руси. Сами по себе эти народы не могли никогда противостоять русской силе, но под защитою ханства они делались чрезвычайно упорными.

При таких условиях, естественно, все внимание Московских князей должно было обратиться на Казань, ослабить и потом сокрушить её было их задачею. Но действовать решительно и наступательно еще не представлялось возможности, потому что и внутри самой Руси еще существовали не вполне сплоченные с Москвою части, не совершенно подчиненные ей. По мере того, как единовластие московских государей утверждалось и

расширялось внутри, смелее и наступательнее начали они действовать против Казани. Василий Темный только дает приют бежавшим из Казани царевичам Касиму и Якубу, обращает их в своих служилых подручников; Иоанн III уже открытою силою пытается сделать Касима ханом, а подчинивши себе вольный Новгород и новгородскую колонию Вятку, предпринимает сильные походы в пределы Казанского ханства, возводит по своей воле ханов, оставляет при них своих воевод, называет себя «государом Болгарии». Действия сына Иоаннова, Василия, еще решительнее: несмотря на распрю с Крымскою Ордою, желавшею овладеть Казанью, он назначает ханов, а когда крымцам удалось проникнуть в Казань, он запретил русским ездить для торговли и уже в пределах ханских владений на устье Суры поставил крепость (Васильсурск)⁹², долженствовавшую служить пунктом опоры в борьбе с казанцами и местом торговых с ними сношений. В малолетстве Иоанна IV, когда управление государством принадлежало боярской думе, наше влияние на Казань несколько ослабело, однако в общей системе действий больших изменений не последовало; а как скоро сам Иоанн достиг совершеннолетия и венчался на царство, то одним из первых его предприятий было открытие военных действий против Казани. И надобно заметить, что это предприятие вызывает к себе полное сочувствие целого государства: все уверены, что рассыплются поганых страны, и смятутся, и погибнут, и ангел господень будет погонять их. Очевидно, дело признается национальным и богоугодным. Первоначально походы не имели полного успеха, но главным и весьма важным последствием их было значительное подчинение чувашей и черемисов, в земле которых, особенно на горной стороне Волги, тогда же стали возникать русские военные поселения, конечно, чрезвычайно редкие и не сильные числом народа, однако достаточные служить сторожами над Казанью и держать в подчинении лесных обитателей этих мест. Наконец, основание Иван-города на Свияге (ныне Свияжск) в 1551 г., почти под стенами самой Казани, так сказать, закрепило эту часть ханства за Русскою державою. Иоанн IV так и смотрел на эту крепость; назначая ханом Шах-Алия, он дал ему в управление только луговую сторону Волги и не только не отступил от такого решения, несмотря на все мольбы хана, но, видя его настойчивость, повелел свести его с престола и принять управление наместнику, князю Семену Микулинскому. Казанцы начали присягать на верность русскому царю, но потом забунтовали, не впустив к себе воевод. За ними начали волноваться черемиса и чуваши. Эта измена наказана была покорением Казани.

Итак, великая задача была исполнена — земля Болгарская, «прародительская князей русских отчина», по выражению летописей, присоединена к Московскому царству. Громадное значение этого завоевания обнаружилось немедленно: несмотря на волнения в новоприсоединенном крае, русская власть и вообще русский элемент утверждались в нем, и отселе тотчас начались воинские предприятия против других орд. Покорились Астрахань и Башкирия, открылся путь в Сибирь, и двинулись туда предприимчивые ватаги казаков «поискать новых землиц» для приведения их под высокую руку великого государя.

Но, одержав победу физическую, нужно было еще одержать победу моральную: нужно было выдвинуть нравственные силы русского народа, иначе физическая победа могла повести за собою нравственное поражение. В чем же состояли государственные меры к обрусению здешнего края?

Выше было замечено, что на другой же день по взятии Казани построена в ней небольшая церковь Киприана и Устинии. Тогда же были заложены еще две другие церкви (Спасская и Благовещенская) и монастырь Успенский (ныне Зилантов). Это было не только выражением благоговейной благодарности Господу за одоление страшного врага и супостата, но и знаком того, что отныне эта земля до скончания века должна быть истинно русскою.

Чтобы обратить зловерную Казань в город христианско-русский, Иоанн IV запретил в ней строить мечети и жить некрещеным татарам и другим инородцам. Вскоре за тем, именно в 1555 году, для большего утверждения и распространения христианства в крае в Казани учреждена епархия и архиепископом назначен игумен Троицкого Селажарова монастыря Гурий, давно известный царю святостию своей жизни и глубоким пониманием государственного значения церкви. Вследствие этого святитель Гурий поставлен был царем весьма высоко даже в отношении к общему управлению краем. В «наказной памяти», данной ему при отъезде в Казань, прямо сказано: «о думных делах с наместниками и воеводами советовати и мысль своя на всякие дела им давати, опричь одних убивственных дел»; а в наказе воеводе князю Шуйскому повелено: «совет бы еси держал со архиепископом в наших делах и дела наши с ним берег за один, по нашему наказу». Гурию предоставлено было даже высшее наблюдение за администрациею: «а уведает, что у наместника и у воевод в граде небрежно, или людем в чем насилие неподельно, и архиепископу наместнику и воеводам о том говорится дважды и

трижды, чтоб того берегли, что у них небрежно, или людем какое насилие, и они б не делали; а не послушают — и архиепископу о том писати к государю царю и великому князю вправду, как ся что дееть». В отношении к инородцам Гурий поставлен защитником и ходатаем: «а которого татарина в какове вине велят его воеводы казнити, а придут о нем иные татарове бити челом о печалованье, и архиепископу о тех посылати отпрашивати»; даже более того — Гурию дано было великое право укрывать и воеводам назад никак не отдавати прибегшего под его защиту опального, т. е. то, что на западе называлось jus asyli⁹³. Что касается распространения христианства между инородцами, то царь вменял в обязанность: «кротостью с ними говорити и приводи™ их к крестьянскому закону, разговаривая с ними тихо со умилением, а жестокостию с ними не говорити», и далее: «и всякими обычаи, как возможно, татар к себе приучати и приводите их любовью на крещение, и страхом их по крещению никак не приводи™». Чтобы обеспечить архиепископа в экономическом отношении, царь назначил ему большое содержание и отписал на него многие земли, между прочим, селения Тарлаши, Кадыш, Караиш, Карадулат.

Гурий явился строгим исполнителем планов царя. Он был именно руководителем русской колонизации и сеятелем христианства и первой грамотности в крае. С первого шага по земле казанской Гурий начал подвиги своего призвания. Прибыв на то место, где предположено было основать город Чебоксары, святитель назнаменовал место этому городу, в палатке отслужил первую литургию, сказал поучение будущим обитателям и властям города и благословил их иконою Богоматери, хранящеюся и доныне в соборной Чебоксарской церкви⁹⁴. Точно так и в Свияжске, и в Казани он прежде всего, по совершении богослужения, обошел с крестами городские стены. Признавая необходимым для успешнейшего обращения неверующих устроить прежние и основать новые монастыри с тем, чтобы при них заведены были училища для малолетних детей иноверцев, Гурий представлял о том царю и просил у него пособия и обеспечения в содержании монастырей. Искони в русской земле иноческие обители являлись передовыми постами русской колонизации, так и здесь, еще в исходе XIV века, т. е. более чем за полтора столетия до покорения Казани, русская оседлость началась под влиянием монастыря Нижегородского Благовещенского, которому в 1393 г. даны были земли от речки Курмышки вниз по Суре, по реке Волге и где в непродолжительное время возникли монастырские

поселки, например, Мигино и другие. Иоанн Грозный смотрел на монастыри как на могущественное средство к обрусению иноверного инородческого края, но не отличался особенной наклонностью к раздаче монастырям вотчин и даже постановил: в большие монастыри впредь вотчин не давать, а в малые монастыри вотчины давать лишь с разрешения государя. Поэтому на ходатайство Гурия он отвечал: «Писал еси ко мне, во граде Казани устрояеши монастырь, еже аз начах (т. е. Зилантовский), и другие хощеши строити; се дело добро содеваеши, помози тебе Бог на тое... Блага есть сия речь ваша, еще старцем дети обучати и поганыя в веру обращати, то есть долг всех вас. Туне есть чернцев ангелом подобными именовати, несть бе им сравнения, ни подобия никоего же; а подобишися апостолом, их же Господь наш Иисус Христос посла учити и крестити люди неверующие, и се есть долг ваш; учити же младенцы не только читати, писати, но читаемое право разумевати, и да могут и иные поучити... Посла громоту к наместнику... и велел есмя дати ему отчины, поговоря с тобою, из арских и ногайских и нагорных волостей, пустых, да гожих; сколько пригоже оныя возьмите, а коли увидите, что мало, ино пишите ко мне, а я дело доброе не пожалею и не откажу... Только попомни ты, что почасту рекл, когда был ты игуменом, еже не добро монастыри богатити через потребу и великия отчины давати, они бо сим более пустуют, пьянствуют и ленятся, а праздность на всяко зло влечет». При всем том царь утвердил представления архиепископа и щедро назначил содержание монастырям Казанскому Спасопреображенскому и Свияжскому Богородицкому. Раздавая земли и угодья, он был уверен, что монастыри призовут на них русских поселенцев, и в этом не обманулся. Охотников селиться явилось довольно, потому что жизнь на монастырских землях была льготна. Впоследствии, при царе Михаиле Федоровиче по жалобам казанских воевод даже запрещено крестьянам и рыбным ловцам у казанского митрополита и у монастырей оброчить земли и угодья.

Действительно, земли казанских епископов простирались на огромное пространство вниз по Волге от Казани и за Каму, полосою верст в 10 ширины; архиерейские дома с небольшими монастырями находились, например, в Болгарах и на Эдемском острове, бывшем в Чертыке, а когда этот остров стало размывать, то перенесен на место нынешнего города Спасска⁹⁵. Монастыри же имели земли в окрестностях городов, где они стояли, и только уже впоследствии распространили свои вотчины, пре

имущественно по горным берегам Волги, Камы и Вятки. Таким образом, побережья рек, сделавшись принадлежащими монастырям, в непродолжительное время значительно заселились исключительно русскими людьми и отчасти крещеными инородцами и образовали как бы живую межу вокруг иноверцев, которые по необходимости должны были отступить от рек и держаться внутри страны.

Нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что в Казанской стране в первую пору возникали монастыри только в городах или почти рядом с ними, тогда как в других частях России весьма многие обители основывались в каких-либо дебрях, потому что получили начало вследствие чисто религиозного стремления к уединению или по ревности к проповеданию веры. Здесь, под влиянием подобных побуждений, основались уже в XVII веке (1613—1615 гг.) только две пустыни — Седмиозерная⁹⁶ и Раифская⁹⁷. Основатели этих обителей, иноки Спасопреображенского монастыря Ефимий и Филарет, стали искать себе места для молитв уединенных. Они углубились внутрь лесов, идущих на север от Казани, и оба обрели себе желанные места в таких дебрях, где черемисы, самое неприязненное для русских племя, собирались для языческих жертвоприношений. Скоро к отшельникам прибыли другие иноки, и таким образом составились общежительства; а затем вблизи иноческих обителей водворились и крестьяне. Поэтому возникновение монастырей Седмиозерного и Раифского было торжеством русской колонизации: смиренные отшельники успели достигнуть того, что пред ними отступили черемисы, долго и упорно сопротивлявшиеся оружию. Спустя 35 лет после основания Седмиозерной и Раифской пустыней получила начало еще новая пустынь — Мироносицкая⁹⁸, причем вместе с православным русским человеком действует и черемисин Антуганко. Эти три обители и в настоящее время являются самыми дальними пунктами русской колонизации в глубине лесов черемисских.

Таков был ход водворения русского элемента в Казанской стране под влиянием церкви. Успехи его обеспечивались и обусловились общими мерами по управлению краем, которые тоже направлялись преимущественно к тому, чтобы эту страну, дотоле чуждую Руси, сделать вполне русскою.

Иоанн IV, овладев Казанью, старался с населением всего края сохранить прямые и благосклонные отношения, почему немедленно разослал повсюду милостивые грамоты, которыми обещал, в случае повиновения, держать народ, как было при ханах.

Эти воззвания на первых порах имели успех: из многих улусов явились в Казань старшины и дали присягу на верность. Но не прошло и двух месяцев с отъезда царя в Москву, как началось волнение между черемисами и чувашами, а потом с ними соединились татары и вотяки, из-за Камской стороны стали двигаться башкиры и ногаи. Действия русских войск, вообще немногочисленных, были неудачны, тем более, что приходилось бороться в глухих местностях зимою и раннею весною. Мятежники еще более ободрялись своими успехами и поставили себе довольно крепкий городок где-то на Меше», откуда производили набеги и на горную сторону Волги, где сравнительно было спокойнее. Луговые черемисы даже выбрали себе какого-то царя на ногайских мурз, но вскоре впрочем умертвили его за то, что он и сущие с ним не сотворили помощи столько, сколько волов и коров поели. Бунт разгорался более и более, так что при дворе многие уже советовали со вопиянием царю, да покинет место Казанское и град, и воинство христианское сведет оттуда. Да и в пору ли было боярам подавать благие советы, когда царь был почти при смерти, а они перед больным спорили и ссорились, не хотели присягать новорожденному сыну Иоанна, затевали возвести на престол князя Старицкого Владимира Андреевича. Этой неурядице придворной наиболее должно приписать всю неудачу тогдашних дел в Казанском крае.

Как только выздоровел Иоанн, то отправил в Казань сильное вспомогательное войско. Оно, следуя общепринятой тогда системе войны, производило повсюду страшное опустошение, но положительных результатов не достигло, конечно, оттого, что воеводы, в том числе и Курбские, по свидетельству самого царя, «в повинных место неповинных приводили, измену на них туне возлагая, а виновным никоего же зла сотворили». Царь не мог отказаться от завоевания, стоившего больших пожертвований, и потому настойчиво продолжал дело закрепления здешнего края за Россиею, хотя волнения черемисов не прекращались во все его царствование. В эту пору, в видах стратегических, в разных местах основаны были новые городки: Арск, Лаишев, Чебоксары, Тетюши, Козьмодемьянск, Кокшайск, Алаты. Вместе с этими городками естественно должна была увеличиться численность русского населения, тем более, что тогда же много было роздано земель в поместья и вотчины, и на них стали переселяться выходцы из внутренних областей.

По смерти Грозного правительство также продолжало великое дело водворения русской народности в здешнем крае. В пос

ледние годы царствования Грозного владения русские распространились внутрь Башкирии и за Уральский хребет. Теперь еще более нужно было связывать эти разбросанные на громадных пространствах колонии русской власти, и потому еще более появилось городков, которые должны были служить и центрами администрации, и точками опоры. В пределах Казанской губернии возникли тогда Цивильск и Царевококшайск, а в соседстве с Казанским краем Царевосанчурск, Уржум, Яранск, а далее Уфа, Самара, а от последней вверх по обеим берегам Волги расположились так называемые сторожи, и чрез посредство их самый южный из казанских городов Тетюши введен был в связь с прочими укреплениями, которые с 1572 года имели назначением охранять всю пограничную линию государства со стороны ордынской.

С этого времени можно считать окончательно введенным Казанский край в общий строй государства Русского. Если смуты, постигшие русскую землю в первое десятилетие XVII века, отозвались и здесь, то уже это самое обстоятельство служило доказательством, что русский элемент, составляя интеллигенцию края, увлекался к участию в общих интересах государства. Волновались в эту пору опять инородцы, и опять более и долее всех черемисы, но их брожение имело характер особый, не имевший ничего общего с брожением умов русского народа.

Казань по своему административному значению в эту пору замешательств оказывала важное нравственное влияние на всю северо-восточную часть России. Удивляться колебаниям и изменчивости казанцев нечего, потому что тогда также колебалась и Москва. Казанцы то держали сторону самозванцев, то разгоняли воровские шайки, то присягали Владиславу, то снова передавались самозванцу; вместе с казанцами переходили с одной стороны на другую и вятчане, и пермичи, и жители других городов. Но после того, когда «архимандрит Дионисий, да келарь старец Аврамий и соборные старцы били челом всей Руси подвиг сотворити, и аще и до смерти пострадати за православную христианскую веру неотложно», казанцы решили, собрав ратных людей, идти под Москву, «очищати Московское государство от врагов, разорителей веры крестьянской, от польских и литовских людей, и склонили к тому же вятчан и черемичей. Еще несколько позднее они достигли того, что и всякие люди казанские, и князья, и мурзы, и татары, и чуваши, и черемисы, и вотяки, сошлись с Нижним Новгородом на том, чтобы быти всем в совете и соединеньи, и за Московское, и за Казанское государ

ство стояти, и друг друга не побивати, и не грабити, и дурна ни над кем не учинити, а выбрати бы на Московское государство государя всею землею Российской Державы, а будет казаки учнуть выбирати на Московское государство по своему изволению, одни, не сославяся со всею землею, и того государя на государство не хотети».

Это постановление лучше всего убеждает, что русский элемент в здешнем крае был силен и влиятелен несмотря на то, что численностью он и уступал инородцам. Мы не имеем точных сведений о количестве населения, хотя писцовые книги Казанской земли были составлены через 15 лет по завоевании Казани (1566—1568) и затем составлялись неоднократно в XVII столетии, но ни одна из них доселе не издана. Впрочем, до нас дошли некоторые указания, по которым можно приблизительно заключать о населенности бывшего Казанского царства. В 1576—1578 годах, при сношениях России с Римскими императорами Максимилианом II и Рудольфом II, наши послы на вопросы цесаревы о Казани отвечали: «Всех людей Казанские земли в сборе живет до ста тысяч». Послы в этом случае преувеличивали, утверждая, будто Казанская земля может выставить 100 000 человек служилых людей, но, конечно, можно допустить, что все население края было не менее такого количества. За XVII столетие имеется более точное показание, хотя и оно, собственно, касается исчисления «воевод и дьяков и всяких приказных людей, и что с ними ратных и всяких людей в городах налицо и по службам, и сколько в уездах ясачных людей». Эта роспись составлена была в 1629 году. Из нее усматривается, что тогда было разных счужилых людей в городах: Казани — 2 406, Свияжске — 914, Чебоксарах — 509, Козьмодемьянске — 361, Цивильске — 373, Ядрине — 217, Царевококшайске — 250, в пригородах: Тетюшах — 126, Лаишеве — 167, Арске — 74, Алате — 56, Кокшайске — 145, итого 5 598 человек, из которых 4/5 русские, а остальнь е — разные местные инородцы и частию немцы, литовцы и т. п. В I oil же росписи показано ясачных инородцев в уезде Казанском (обнимавшем тогда нынешние уезды Казанский, Мамадышский, Лаишевский, Чистопольский, Спасский и большую часть Тетюшско. о) — 7 388 дворов, в Свияжском — 3 488, Чебоксары ом — 1 784, Козьмодемьянском — 1 786, Цивильском — 1 989, Ядринском — 954 и Царевококшайском — 1 152, всего же 18 536 дворов. Полагая только по три человека мужского пола на кажды ' двор, выйдет 55 608 чел. Следовательно, в сложности с городов 1. ми служилыми людьми будет 61 206 чел. муж. пола. Жен

ского пола можно считать не менее того. Но надобно принять во внимание, что в эту роспись не вошли духовенство, посадские люди, все крестьяне дворцовые, монастырские, помещичьи, а также значительная часть татар, пользовавшихся правами вот чинников и т. п. Без большой ошибки, кажется, можно будет принять число этих людей до 50 000 душ обоего пола. Таким образом, в царствование Михаила Федоровича общее население нынешней Казанской губернии, по всей вероятности, было около 180 000 человек, из которых около трети были русские, кото рые по своей развитости, деятельности и гражданскому положе нию стояли несравненно выше коренного местного населения и потому необходимо влияли на него.

При всем этом, правительство с крайнею осторожностью смотрело на инородцев и всеми способами заботилось о наибольшем усилении русского населения. В течение всего XVII века запрещено было продавать инородцам оружие и всякие воинские принадлежности, не позволялось заниматься им кузнечеством, и д >же земледельческие орудия и другие металлические вещи, необходимые в домашнем быту, разрешалось им покупать не иначе, как в Казани и притом в ограниченном количестве. Для охранения края от восстаний инородцев и набегов ордынцев в царствование Михаила Федоровича устроена крепость в Ядрине, разрешено Свияжскому Богородицкому монастырю сельцо Мамадыш укрепить острожком и затем начато сооружение так называвшейся «Старой Закамской Черты».

Эта Закамская черта, состоявшая из вала и рва, укрепленных городками и острожками, назначалась, главным образом, как для ограждения Казанской области от набегов башкиров. калмыков и ногайцев, так и для обережения селений от воровских шаек, разгуливавших по Волге и Каме. На устье Вятки, при деревне Грахами¹⁰⁰, местные жители доселе указывают одно урочище, где будто бы имел приют знаменитый Ермак, когда он уже двинулся к Строгановым. Правительство с того времени принимало очень строгие меры к истреблению шаек, как это можно видеть из наказов воеводам и стрелецким головам, но все-таки они держались на Волге едва не до нашего времени, можно сказать, что окончательно они уничтожились, когда охраною судов вместо гардкоутного экипажа явилась сила пара.

В XVII столетии в особенности обращено было внимание на колонизование Закамской стороны и на обезопашение её от враждебных посягательств со стороны степных кочевников Хотя покорение Башкирии начато вскоре по завоевании Казани и

хотя на берегах Яика (нынешнего Урала) еще в конце XVI века утвердилась казачья община, как и все ей подобные, обрекшая себя на борьбу с бусурманами, — тем не менее, громадное пространство степей, лежавших между Яиком и Волгою, начиная от Каспийского моря и до Самары, предстоялось совершенно свободным для кочевания целых орд и для укрывательства разных шаек. К тому же и покорность Башкирии была почти номинальной. С одной стороны, притеснения и неправды воевод и других русских начальных людей, а с другой, подстрекательства киргизов, ногаев, калмыков производили в Башкирии постоянные возмущения, совершенно прекратившиеся не ранее половины XVIII столетия. Башкиры, киргизы, ногайцы почти всегда состояли во взаимной вражде, но примирялись одни с другими и соединенными силами действовали против русских. При удаче их шайки прорывались иногда на правый берег Камы и, как водится, грабили и разоряли все встречавшееся. Жители тех мест и ближайших к ним, ввиду таких опасностей, сами принимали меры к своей защите. Так, еще в 1617 г. архимандриту Свияжского Богородицкого монастыря Корнилию разрешено в монастырском сельце Мамадышах, на Вятке, близко Камы-реки, для приходу ногайских людей поставити острожок монастырскими всякими людьми. Сохранился любопытный акт более позднего времени: чуваши деревни Иштебенькиной¹⁰¹, потерпев разорение от башкир, заключили договор с мордвою д. Боганы, по которому уступали им часть своей земли для совместного с ними жительства ради малолюдства и опасения всяких воровских людей.

За Камою вообще население сидело гуще в нынешнем Спасском уезде, и в этой местности еще со времен Бориса Годунова появляются городки и острожки, например, Полянский, Актачинский и другие. С последних годов царствования Михаила Федоровича приступили к сооружению городков и острожков далее на юго-восток, именно по направлению речек Черемшанов и Шешмы. При Алексее Михайловиче ряд этих укреплений, связывавшихся засеками в местах лесистых, рвами и окопами на открытых местностях, протянулся от Ика (г. Мензелинск) до Волги (пригород Белый Яр Самарской губернии). Устройство этой линии, или, как называлось тогда, «черты» очень много облегчалось тем, что она значительною частию проходила или опиралась на древнейшие булгарские городища, без сомнения, сооруженные также для защиты от более диких соседей. На этой линии Билярск, древний «Великий город» русских летописей,

сделался тогда самым сильным и центральным пунктом. До того же времени здесь жили несколько татар, потомки охранителей памятника, воздвигнутого на могиле Булымерского князя Балынгазы¹⁰². Этих татар велено было сослать и на той земле вперед не быть, а на место их переведены стрельцы из Актачинского городка. Впоследствии на эту черту водворены в качестве служилых людей смоленские шляхтичи «красного знамени», отправлявшие прежде, на основании универсалов королей польских, на крепостную службу в Смоленске. Эти шляхтичи преимущественно заселили Старый и Новый Шешмински, слободы Архангельскую, Волчью, Черемуховую. При Петре I в соседстве с этими поселениями водворены еще переведенцы из внутренних областей государства, на которых лежала обязанность работать известное число дней в году на Уральских заводах; они положили начало нынешнему городу Чистополю и слободам Булдырю, Сарсасам, Большому Толкишу, Елантовой, Горшковой. Население этой местности, таким образом, значительно увеличилось, но меры безопасности их при беспрерывных волнениях башкиров оказывались недостаточными. Поэтому Петр I имел намерение поселить по черте десять драгунских полков. Это предположение отчасти осуществилось в правление императриц Анны и Елизаветы, когда поселены здесь старые гвардейцы в слободах Петропавловской, Екатерининской и других. Правительственная колонизация здешнего края прекратилась совершенно со вступления на престол Екатерины II. Потомки всех этих белопашенных казаков, стрельцов, шляхтичей, драгун, гвардейцев и ландмилиционеров составляли впоследствии особое сословие под именем «пахотных солдат», которое не подлежало рекрутству, но в случае надобности обязано было, по востребованию, отправлять в военную службу всех годных молодых людей, что и было поводом к названию их «малолетками». Срок их службы полагался 15 лет, а тем, которые оставались в службе 25 лет, назначали полный пенсион. С 1816 года они были вовсе освобождены от этих обязанностей на 12 лет. Такое льготное положение очень нравилось здешним поселенцам, и они, гордясь названием «гвардионов», сохраняли некоторую наружность воинских людей, например, брили бороды, носили фуражки и вообще отличались от крестьян некоторою особою выправкою. При учреждении управления Государственными имуществами все «малолетки» обращены в разряд государственных крестьян, а некоторые, по желанию, переведены в состав Оренбургского казачьего войска. Дело обращения их в

крестьянство не обошлось без замешательства, хотя они и не были столь печальны, как события, сопровождавшие открытие военных поселений в Новгородской и Слободско-Украинской губерниях.

Колонизование юго-восточной части Казанской губернии имело значительное влияние на положение населения в нагорной стороне, особенно в уездах Свияжском и Тетюшском. При начале работ по устройству Закамской черты первыми работниками были ясачные мордва и чуваши с горной стороны; назначались они попеременно на известные сроки, но некоторые оставались за Камою и на постоянное жительство. Построение города Симбирска и устройство черты Карсунской точно так же производилось при содействии здешних крестьян, а служилые люди Казанских городов и пригородов были первыми поселенцами в Симбирске и некоторых тамошних слободах, например Тетюшской, Арской и др. Земли, остававшиеся свободными за выселением крестьян, скоро занимались выходцами из северных частей губернии и даже из более отдаленных мест. Одни из этих переселенцев были водворяемы по распоряжению правительства или с его разрешения; но иные селились самовольно; и правительство, «не хотя приводить их в разорение», оставляло их на новых местах, иногда даже выкупало для них помещичьи или монастырские земли. В пример подобного основания селений можно указать на Сюкеево, Большое Фролово и другие. Помещики на свои земли переселяли своих крестьян из разных своих вотчин, и таким образом в состав населения Казанской губернии вошли переведенцы из губерний Нижегородской, Владимирской, Ярославской, Московской, Калужской, Рязанской и других.

Что касается административного устройства Казанского края со времени подчинения его Московскому государству, то весь он, под именем «Царства Казанского», с присоединением к нему и всего низового Поволжья (или «Царства Астраханского»), составлял особое ведомство под названием «Приказ Казанского Дворца».

В пределах нынешней Казанской губернии первоначально учреждено было два уезда: Казанский и Свияжский. Первый обнимал все пространство на левой стороне Волги, а на правой большую часть теперешнего Тетюшского уезда; во втором заключалась вся остальная часть горной стороны, ограничиваемая течением Суры. С возникновением Чебоксар, Козьмодемьянска, Цивильска, Царевококшайска и Ядрина выделялись и для

них уезды. Петр Великий при первом разделении России на губернии, в 1708 г., именем Казанской губернии оставил не только все то, чем заведовал приказ Казанского Дворца, но присоединил к тому значительную часть земель, лежащих к северу, западу и востоку от нынешней Казанской губернии. Таким образом, северными городами в ней были: Оса, Уржум, Яранск и Юрьевец; отсюда на западе — Вязники, Муром, Касимов, Елатьма, Темников, Мокшан, Пенза; далее поволжские города саратовские и астраханские, по реке Терек; на восток граница шла от Гурьева-городка по Яику, на Уфу и с Уфы на Осу. Всех городов и других административных пунктов насчитывалось в ней

72. Через десять лет после того, при втором разграничении губерний и разделении их на провинции, в 1719 г., Казанская губерния весьма значительно сократилась, разделяясь на четыре провинции — Казанскую, Свияжскую, Пензенскую и Уфимскую, она, сверх нынешнего её состава, заключала Уфимскую губернию, часть Вятской и Пензенской; несколько позднее причислены были еще провинции Вятская и Соликамская, состоявшие в Сибирской губернии. В эту пору собственно на пространстве Казанской земли насчитывалось около 80 000 дворов, что составит никак не менее 400 000 душ населения. В таких пределах губерния оставалась без изменений до 1781 г., когда учреждено было Казанское наместничество, получившее нынешние свои границы. Наместничество разделено было на 13 уездов: Казанский, Арский, Козьмодемьянский, Лаишевский, Мамадышский, Свияжский, Спасский, Тетюшский, Царевококшайский, Цивильский, Чебоксарский, Чистопольский и Ядринский, причем города Мамадыш, Спасск и Чистополь образованы из казенных селений. Император Павел в 1795 г. упразднил уезды Арский, Спасский и Тетюшский, обратив города их в заштатные, но в 1802 г. последние два уезда опять были восстановлены. С этих пор и до настоящего времени в административном разделении губернии перемен не происходило, кроме того что в 1830 году в Козмодемьянском уезде учрежден посад Троицкий, а в 1856 г. в Чебоксарском уезде посад Мариинский. Прибавим ко всему этому, что уезд Казанский разделяется ныне на три стана, а каждый из остальных только на два.

По предлагаемому списку населенных мест Казанской губернии оказывается, что в 1860 году в ней считалось 3 979 селений с 230 919 дворами, а жителей 740 187 мужчин, 782 394 женщины, всего же 1 522 581 человек.

Примечания

1. Данный материал извлечен из предисловия, опубликованного в «Списке населенных мест по сведениям 1859 года. XIV. Казанская губерния» (СПб., 1866) под названием «Общие сведения о губернии». Для публикации извлечены только исторические сведения, поэтому материал публикуется под соответствующим названием.

2. Яфет — имя одного из трех сыновей библейского Ноя. Согласно библейской традиции, потомки Яфета населили Европу и северо-восток Азии, поэтому европейские языки объединялись с языками Восточной Азии, за исключением китайского, в одну большую семью, названную яфетической.

3. Лот — библейский персонаж, сын Харрана, племянник Авраама; после разрушения Содома и Гоморры Лот с дочерьми стал жить в пещере.

4. Спасск — ныне г. Булгар, центр Спасского района Татарстана, расположен в 100 км к югу от Казани, на берегу Куйбышевского водохранилища. Образован в 1781 г. под названием Спасск, с 1935 по 1991 гг. — город Куйбышев. К югу от города расположено городище Булгар — здесь была древняя столица Волжско-Камской Булгарии. Старое чувашское название — Сӑпаскав.

5. Успенское, или Болгары, — русское село, возникшее на развалинах древнего города Булгара.

6. «Высокая каменная башня» — это так называемый Большой минарет высотой 24 м, обрушился в 1841 г.

7. Руины соборной мечети, построенной в 60-х гг. XIII в., сохранились до настоящего времени. Это было главное культовое здание Булгар XIII—XIV вв. и играло роль центра в архитектурном ансамбле города.

8. «Чёрная, или судная, палата» — памятник булгарской архитектуры XIV в., сохранившийся до наших дней. Названа черной по сильно потемневшим от пожара каменным стенам. А судной, потому что, согласно легенде, здесь размещалось ханское судилище.

9. «Белая палата» — развалины городской белокаменной бани, воздвигнутой в XIV в. Развалины Белой палаты раскопаны и в 1964—1967 гг. были подвергнуты частичной реконструкции.

10. «Малый столб» — так называемый Малый минарет высотой около 12 м, воздвигнутый в XIV в.; рядом с ним находятся руины так называемой Ханской усыпальницы.

11. Гарун эль-Рашид — Харун ар-Рашид (763 или 766—809 гг.) —

халиф из династии Аббасидов. При нём в Арабском халифате значительного развития достигли сельское хозяйство, ремесла, торговля; он продолжал борьбу с Византией.

12. Здесь и далее «владавац» — старое ошибочное прочтение булгарского титула «элтебер», зафиксированного в «Книге Ахмеда ибн Фадлана» в арабской графике; ср. также другие варианты прочтения этого слова: «билтивар», «йылтывар» (Ковалевский А. П. Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг. — Харьков, 1956. — С. 160), «йылт[д]ывар», «эльтэбэр» (Ковалевский А. П. Чуваши и булгары по данным Ахмеда ибн Фадлана. — Чебоксары, 1954. — С. 16).

13. Алмас сын Силки, или Алмуш сын Шилки — первый эльтебер (царь) волжских булгар. Различные транслитирации его имени, встречающиеся в литературе, вызваны особенностями арабской графики, мало приспособленной для передачи звуков иносистемных языков.

14. Соусен эль-Раси — Сусан ар-Расси, глава посольства багдадского халифа Джаффара ал-Муктадира; посольство это прибыло в Волжско-Камскую Булгарию по просьбе царя булгар Алмуша в 922 г.

15. Ахмед ибн Фадлан — Ахмед ибн Фадлан ибн ал-Аббас ибн Рашид ибн Хаммад, входил в состав посольства багдадского халифа ал-Муктадира к царю булгар в 921—922 гг.; он оставил описание путешествия посольства, являющееся важнейшим источником по истории Булгарии и сопредельных территорий.

16. Буртасы — племенной союз V—VII вв. в Среднем Поволжье; с VII в. буртасы жили под властью Хазарского каганата, затем Волжско-Камской Булгарии. В XII—XIII вв. ассимилированы булгарами и другими народами Поволжья.

17. Хазары — тюркоязычный народ, появившийся в Восточной Европе после гуннского нашествия, т. е. в VII в. Они кочевали в Западно-Прикаспийской степи, в VII—X вв. образовали Хазарский каганат, разгромленный в 964—965 гг. совместными усилиями булгар и русских. В пору расцвета в Хазарский каганат входили территории Северного Кавказа, Приазовья, большая часть Крыма, степные и лесостепные территории до Днепра.

18. Само слово ковер, по мнению учёных, попало в русский язык непосредственно из языка волжских булгар. Об этом свидетельствует проявление в нём булгаро-чувашского ротацизма (ср. общетюрк. кедиз, кейиз «войлок», «ковер»). Судя по всему, волжские булгары, как и большинство огузских народов, умели изготовлять не только войлочные, но и ворсовые ковры. За исключе-

нием чувашского и огузских, слово кече «войлок» остальным тюркским языкам неизвестно.

19. Под аравитянами следует понимать народы арабского и мусульманского мира.

20. Весь — финноязычные племена, участвовавшие в этногенезе вепсов, карел, формировании западных коми и русских. С IX—X вв. весь, жившие в Восточном Приладожье и районе Белого озера, входили в состав Древнерусского государства.

21. Шексна — река в Вологодской области, вытекает из Белого озера.

22. Меря — финноязычное племя, родственное мари и мордве, обитавшее в конце I тыс. до н. э. — I тыс. н. э. в Волго-Окском междуречье. Впервые упоминаются в VI в. Иорданом под именем Меренс. По мере колонизации Поволжья славянами с конца I тыс. н. э. меря постепенно растворились в среде русских.

23. Биармия — страна на северо-востоке европейской части России, славившаяся медами, серебром и мамонтовой костью. Известна по скандинавским и русским преданиям IX—XIII вв.; обычно отождествляется с «Пермью Великой» русских исторических источников.

24. Югра — так в русских исторических источниках назывались земли на Северном Урале, занимаемые хантыйскими и мансийскими племенами, а также сами эти племена. Югорская земля в XII—XV вв. была колонией Новгорода Великого, во второй половине XV в. вошла в состав Российского государства. Название югра, через коми йонгра, в конечном итоге восходит к этническому названию одного из огуро-булгарских племён оногуры, кочевавших в Обско-Иртышском междуречье.

25. Вятку чуваши называют Нухрат Атӑл, татары — Наукрат Иделе. Обычно первое слово связывают со словом нухрат «серебро» персидского происхождения. Однако татарская форма показывает, что в её основе лежит русское «Новгород». Действительно, еще в XIV в. на Вятке обосновались выходцы из Новгорода Великого и заложили город Хлынов (позднее Вятка, ныне Киров). Следовательно, Нухрат Атӑл буквально означает «Новгородская Волга», и название это с серебряными булгарами не связано. Речка Нократка в бывшем Спасском уезде Казанской губернии, бесспорно, получила название от слова нухрат «серебро».

26. Тимтюзи, или темтюзы, — одно из племенных образований волжских булгар; упоминаются в Лаврентьевской летописи.

27. «Булгары Хвалисские, или Нижние», — имеются в виду прикаспийские булгары, так как в древности Каспийское море

называлось Хвалынским или Хвалисским. Определение «Нижние» также свидетельствует, что речь идет о низовьях Волги.

28. «Чёрные булгары» — булгарские племена Причерноморья и Приазовья.

29. Шереф-уддин бен Хисам-уддин Булгари, или Шарафутдин ибн Хисамутдин Булгари, — татарский писатель, автор труда «Изложение булгарских повествований», написанного в 1551 г. в окрестностях Булгара, в д. Ташбилга.

30. Сивар, Сувар, Суваз, Сиваз, точное название — Сувар (чуваш. Сӑвар) — один из главных городов Булгарского государства, центр племени сувар; часто упоминается арабскими писателями X—XIV вв. Руины Сувара находятся на левом берегу реки Утки возле нынешнего села Кузнечиха Спасского района.

31. Местонахождение городов Исбол, Басов, Марха, Арнас не установлено.

32. Бряхимов — позднее название Биляра (чуваш. Пулер) древней столицы Волжской Булгарии; в русских летописях называется также Великим Городом; название Бряхимов дано по имени одного из булгарских правителей — Ибрагима.

33. Великий Город — так в русских летописях называется столица дозолотоордынской Булгарии — город Биляр.

34. Кумань — название этого города встречается только в сообщении «Степенной книги» и Мазуринского летописца о том, что ордынский хан Менгу-Тимур выдал за русского князя Фёдора Ростиславовича Смоленского и Ярославского (Фёдора Черемного) свою дочь с приданым в 36 городов Восточной Европы, из которых названы девять: Чернигов, Болгары, Корсунь, Тура, Кумань, Казань, Арск, Гормир, Балымат. Данное известие в силу упоминания некоторых позднейших городов (Казань, Арск) и с учётом в целом позднего возраста летописей не может считаться исторически достоверным. К тому же города Тура, Кумань, Гормир ни в одном другом источнике не упоминаются.

35. Тура — название города безусловно тюркское и означает «дом», «строение», «жилище», «город, крепость» (от тур «стоять», «находиться», «жить», «проживать», чув. тӑр «стоять», «проживать»). Это же слово находим в составе топонима Алатырь (от тюркского Оло тура, букв. «Большая крепость», «Большой город»),

36. Ареск, современное Арск — поселок городского типа, районный центр в Татарстане; расположен на реке Казанке в 6 км к северо-востоку от Казани. Основан, по преданиям, ханом Батыем в XIII в. В 1552 г. Иван Грозный послал в Арск воеводу

со стрельцами, в 1606 г. Арск стал крепостью. В 1871 г. образован уездный город Арск; с 1926 г. считался сельским поселением, с 1938 г. — посёлок городского типа.

37. Биляр — столица дозолотоордынской Волжско-Камской Булгарии; другие названия: Биляр, Бряхимов, Великий Город, Булемерь, Баламаты, Булгар (чуваш. Пӳлер, Пилер, Пӗлер). Билярское городище расположено на левом берегу Малого Черемшана рядом с нынешним селом Билярск. Название Биляр является собственно булгарским, а Булгар — арабизированным, тюркским.

38. Гормир, или Горшир, — это название булгарского города встречается в сообщении «Степенной книги» и Мазуринского летописца в числе 36 городов, якобы отданных Менгу-Тимуром русскому князю Федору Черемному в качестве приданого своей дочери (см. выше, примеч. 34).

39. Баламыты (а также Балымат, Булымат) — одно из названий города Биляра (Буляра), восходящее, по всей вероятности, к татарскому названию знаменитого билярского шейха Маалюм Ходжи — Балям ата (чуваш. Валӗм хуҫа, Мелем хуҫа и т. п.; см.: Н. И. Ашмарин. Булгары и чуваши. — Казань, 1902. — С 20— 21). Название Балыматы встречается только в русских летописях золотоордынского периода.

40. Булемерь, а также Балымер, Булумер, Булымер, Болюмир — одно из названий города Биляра, известное в основном по поздним русским источникам. Очевидно, в этом варианте смешались собственно название города — Бюляр (татар. Бүләр, чуваш. Пӳлер) и имя «правителя» этого города — Балын-Гузя (татар. Баләм хуҗа, чуваш. Валӗм хуҫа, Малӗм хуҫа и т. п.). Н. П. Рычков, например, пишет, что ему известна была копия со старинной рукописи, где говорилось, что до взятия Казани был построен город Булымер, где правил царь (князь) Балын-Гузя.

41. Собекуль — название одного из булгарских городов или племен, упоминаемых в русских летописях под 1184 г. В Лаврентьевской, Никоновской, Тверской, Симоновской, Холмогорской летописях речь идет о булгарах из города Собекуля (а также Челматы, Торцской), а в Игнатьевской, Львовской и др. — о булгарском племени «собекуляне».

42. Челмат(а) — название одного из булгарских городов и. племен (см. примеч. 41).

43. Тухчин — один из булгарских городов, расположенных в Закамье, упоминается в русских летописях под 1184 г.: великий князь владимирский Всеволод в союзе с другими князьями предпринял поход в Волжскую Булгарию; и «приде в землю болгарс

кую и высед на берег поиде к Великому Городу и ста у Тухчин городка, и перестав ту два дни поиде на третий день к Великому Городу... и, перешед Черемисан, в два дни наряди полки».

44. Торцкий — а также Торцск, Торческ, Торческий, Торочский — один из городов Булгарии, локализуется на правом берегу Малого Черемшана, недалеко от Биляра.

45. Ошель — один из городов Булгарии, располагавшийся, по одним данным, на правом берегу Волги в полуверсте от современного поселка Кирельского Камско-Устьинского района, по другим — у села Богдашкино Тетюшского района, на правом берегу реки Кильны. Город Ошель был сожжен в 1220 г. Святославом, братом великого князя Юрия Всеволодовича.

46. Жукотин, а также Джукетау — один из крупнейших городов Волжско-Камской Булгарии, существовавший и в золотоордынскую эпоху. Джукетауское городище располагается на левом берегу Камы у нынешнего Чистополя. Название города восходит к булгаро-чувашскому Чӳке тау (совр. чуваш. Чӗке ту) «Крутая гора». Существующие в литературе толкования как «Жертвенная гора» (ср. чуваш. Чӳк тӑвӗ) или «Липовая гора» (ср. чуваш. Ҫӑка ту, татар, йүкә тау) менее убедительны.

47. Кременчук, а также Керменчук, Кернек, Кермек, Кувик, Кезенг, Кунг — один из известных булгарских городов; локализуется в восточной части Заказанья, близ села Русские Кирмени в 11 км от Камы. Название города восходит к булгаро-чувашскому карман, кермен «крепость», «город» и представляет собой уменьшительно-ласкательную форму на -чӑк(-чӗк); ср. чуваш, керменчӗк, карманчӑк, татар, кирмәнчек «крепостца», «городок».

48. Ик — река в Башкортостане и Татарстане, левый приток Камы, берет начало в Бугульминско-Белебеевской возвышенности.

49. Мензеля — левый приток реки Ик, протекает в Сармановском и Мензелинском районах Татарстана.

50. Уфа — река в Челябинской, Свердловской областях и Башкортостане, впадает в реку Белую под Уфой.

51. Дёма — река в Башкортостане и Оренбургской области, левый приток Белой.

52. Буртасы — этнос, проживавший в средние века на Среднем и Нижнем Поволжье. Одни исследователи сближают их с мордвой, другие — с булгарами и чувашами, третьи — с ираноязычными аланами и т. д. Истинная этническая принадлежность буртас до конца не выяснена, но несомненно то, что некоторая часть буртас XIII—XIV вв. влилась в состав формирующегося чувашского этноса.

53. Каратаи — небольшая этнографическая группа мордвы, проживающая в Камско-Устьинском районе Татарстана (села Мордовский Каратай, Заовражный Каратай и др.).

54. В дореволюционное время черемисами назывались горные и луговые марийцы (ср. чуваш. ҫармӑс, татар, чирмеш), а до XVIII в. этот этноним распространялся и на чувашей.

55. Реннель — очевидно, автор имеет в виду Иоганна Реннера, хрониста XVI в., составившего девятитомную «Историю Ливонии».

56. Книга Большого Чертежа», вернее, «Книга Большому Чертежу» — текстовое описание крупнейшей карты России XVII в., свод географических и отчасти этнографических сведений о России, составлена в 1627 г.

57. Надеждин Николай Иванович (1804—1856) — русский ученый, профессор Московского университета. Активно работал в отделении этнографии Русского географического общества. Автор многих трудов по истории народов России, один из основоположников исторической географии в России.

58. Старое Жило — это русский перевод татарского Иске Йорт (или чувашского Кивӗ ҫурт) «старый дом», «старое жилище» — так обычно называются старые городища.

59. Гирей-кала — в переводе с татарского «Город Гирея»; Гиреи — династия крымских ханов, некоторое время правивших также Казанским ханством.

60. Нугай-кала — в переводе с татарского «Ногайский город»; ногаями, или ногайцами, назывались в основном кыпчаки Ногайской Орды, в том числе и предки татар. Казахи, калмыки и некоторые другие южные народы до сих пор называют казанских татар ногаями.

61. Кала-Тау — в переводе с татарского «Городская гора» (ср. многочисленные чувашские топонимы Хула ту «Городская гора»).

62. Кыз каласа — в современной татарской орфографии Кыз каласы «Девичий город», «Девичье городище». Преданья о девушках-богатырях и девичьих городах (Хӗр хули) широко распространены также и среди Закамской группы низовых чувашей.

63. Шанец (из немецкого Schanze) — земляной окоп и вал; общее название земляных полевых укреплений («линий», «засечных черт» в России в XVII—XIX вв.); низовые чуваши эти укреплённые линии называли ур «ров», «вал» или ур тӑрӑхӗ «линия ров и валов».

64. Кыз-кали — в современной татарской орфографии Кыз каласы (чуваш Хӗр хули) — букв. «Девичий город».

65. Хир-кала — чувашское название городища, в современной орфографии Хӗр хули (соответствует татарскому Кыз каласы) «девичий город». Городище расположено под чувашским селом Сунчелеево (чуваш. Сӗнчел, татар. Сѳнчәле).

66. Хола-вырн-кереметь — чувашское название городища, в современной орфографии Хула вырӑн киремечӗ «киреметище на городище». Так называемое Енорускинское городище расположено на правом берегу реки Сульчи (по-чувашски Сӗнче, по-татарски Солчә, Сонтә) недалеко от села Чувашское Енорускино (чуваш. Енрускел) и русских деревень Барское Енорускино и Удельное Енорускино. На городище сохранились валы, несколько булгарских эпиграфических памятников. Городище археологически не исследовано.

67. Елабуга — город в Татарстане в 215 км к востоку от Казани, расположен на р. Каме. Близ города, на правом берегу Камы, находится так называемое Чертово городище — останки булгарского города. Современная Елабуга возникла во второй половине XVI в., в конце XVII в. это дворцовое село, с 1780 г. — уездный город. Название города часто встречается в песнях низовых чувашей (Алапука, татар. Алабуга).

68. На правобережной части Татарстана, а также на территории Чувашии имеется несколько населенных пунктов под названием Буртасы (ср.: село Большие Буртасы, деревни Малые Буртасы в Камско-Устьинском; Имянле-Буртас в Апастовском районах Татарстана; село Буртасы в Урмарском; деревня Буртасы (раньше Толды Буртасы и Шалды Буртасы) в Вурнарском; Полевые Буртасы в Яльчикском районах Чувашской Республики и т. д.). В специальной литературе утвердилось мнение о том, что они якобы некогда были основаны буртасами и отражают северные пределы территорий, занятых некогда буртасским племенем. Однако более внимательное изучение истории этих населенных пунктов показывает, что все они являются вторичными. Материнским для них может считаться село Буртасы Урмарского района, хотя и оно основано только в начале XVII в. русскими на месте чувашской деревни Буртасы (чуваш. Пӑртас). Жители этой деревни после захвата их земель русским помещиком были вынуждены переселиться в другие места и образовали деревни Карак-Сирмы, Ыхра-Сирма, Шибулаты, Хоруи, Саруи Урмарского, Буртасы Вурнарского и Полевые Буртасы Яльчикского районов Чувашской Республики, а также населенные пункты с названием Буртасы в Камско-Устьинском и Апастовском районах Татарстана. Чуваши, основатели этих последних деревень, впоследствии отатарились.

Что же касается материнской деревни, бывшей на месте русского села Буртасы Урмарского района, то она возникла лишь в конце XIV в., её основатели пришли в бассейн Аниша с южных присвияжских районов, скорее всего с бассейна Булы. Деревня, очевидно, названа по имени первопоселенца Буртаса (чуваш. Пӑртас), так как среди дохристианских чувашских имен довольно часто встречается имя Бартас или Буртас (сохранилось и ныне в составе фамилий Бартасов, Буртасов). Таким образом, выясняется, что ойконимы с компонентом Буртас никакого прямого отношения к этническим буртасам не имеют. Что же касается антропонимов Бартас и Буртас, то их причастность к этнониму буртас весьма проблематична (ср. нарицательное партас «язь, голавль»).

69. Эрза или Арса — автор имеет в виду этнографическую группу мордвы — эрзю (чуваш, ирҫе).

70. Котельнич — город областного подчинения в Кировской области, районный центр. Первое упоминание о Кошкарове на месте современного города относится к 1143 г., название Котельнич появилось в 1181 г. В 1489 г. Котельнич вместе с другими вятскими городами вошел в состав Московского государства.

71. Ныне деревня Айшияз и село Кубян Атнинского района Татарстана.

72. См. выше, примеч. 12.

73. Скуф, т. е. скифы — древние племена в Северном Причерноморье (VII в. до н. э. — III в. н. э.). После разгрома готами Скифского государства растворились среди других племен.

74. Казар, т. е. хазары — тюркоязычный народ, появившийся в Восточной Европе после гуннского нашествия и кочевавший в Западно-Прикаспийской степи. В середине VII в. образовали Хазарский каганат, просуществовавший до конца X в. Часть булгар входила в состав Хазарского каганата, Волжско-Камская Булгария до конца X в. платила дань хазарскому кагану.

75. Что касается термина «славяне», следует иметь в виду, что название саклаби, множ. ч. сакалиба могло обозначать у арабов не только славянские племена, а служило для обозначения любых обитателей северо-восточной части Европы, как-то славян, финно-угров, булгар и т. п., так как арабское слово саклаб буквально означает «белолицый человек», «румяный человек», «блондин» и полностью соответствует чувашскому сарӑ ҫын.

76. Хвалисы — Хорезм, древнее государство Средней Азии с центром в низовьях Амударьи, возникло в VII — VI вв. до н. э.;

русское простонародное Хвалисы происходит от среднеперсидского Хварезм.

77. «... в жребий Симов» — Сим, в библейской мифологии один из трех сыновей Ноя (другие два сына — Иафет и Хам), от которых после всемирного потопа «населилась вся земля», родоначальник семитских народов. У него было 5 сыновей — Элам, Ассур, Арфаксад, Луд и Арам, населивших страны Востока. К семитским языкам относятся еврейский, халдейский, сирийский, арабский, эфиопский и др. Здесь выражение «жребий Симов» употреблен в значении «восток».

78. Имеется в виду поход Владимира на волжских булгар, предпринятый в 985 г.

79. Поход Святослава, брата великого князя Юрия Всеволодовича, на Волжско-Камскую Булгарию в 1220 г., во время которого был сожжен город Ошель.

80. Год пришествия угнетения «тарих джиат джур» — Ю. Клапрот, ошибочно читая встречающееся на булгарских эпитафиях выражение джиати джюр как джиат джейур, пришел к выводу, что дата смерти покойников, в действительности соответствующая 623 году хиджры, совпадает с 1226 годом нашего летоисчисления, когда якобы случилась массовая гибель людей в крае, связанная с нашествием монголо-татар. Такое толкование было принято на веру П. Ф. Эрдманом и поддержано И. Березиным и последующими авторами. Правильное чтение этих слов, выражающих на самом деле дату джиати джюр «семьсот» (ср. татар. җиде йѳз, чуваш, ҫичӗ ҫӗр) по мусульманскому летоисчислению, было открыто в 1863 г. татарским учёным Х. Фейзхановым, который впервые выявил чувашские слова в языке булгарских эпитафий. Это открытие было поддержано впоследствии Н. И. Ильминским, Н. Ф. Катановым, Н. И. Ашмариным и легло в основу научной теории о булгаро-чувашской этноязыковой преемственности. Семисотый год мусульманского летоисчисления соответствует нашему 1300 году. Булгарские надгробные памятники датированы второй половиной XIII — первой половиной XIV вв. (до 1361 г. — времени разгрома Булгарии Булат Тимуром).

81. Актуба-Ахтуба — левый рукав нижней Волги, отходит от нее выше Волгограда.

82. Шери-Сарай — город Сарай, (букв. «город-дворец»), первая столица золотоордынских ханов, известная также под названиями Сарай-Бату (букв. «дворец Батыя»), Сарай ал-Махруса (букв. «Дворец Богохранимый») или Старый Сарай. Остатки этого города находятся на левом берегу Ахтубы у села Селитренного Астраханской области. Вторая столица Золотой Орды называлась Сарай-

Джедид (букв. «новый дворец»), остатки её находятся у села Царев Волгоградской области.

83. Мнение о приходе удмуртов в Приуралье из Енисейской губернии неверно. Удмурты появились в Поволжско-Уральском регионе задолго до монгольского завоевания.

84. Асан, вернее Хасан, в русских летописях также Осан — булгарский хан, живший в XIV в., основатель Старой Казани.

85. Магамет-Салтан, по другим источникам Маамат Салтан, Махмат Салтан — булгарский князь, живший в XIV в.

86. Тамерлан (Тимур, Аксак-Тимур) — полководец и завоеватель, золотоордынский эмир, основатель династии тимуридов (1336—1405 гг.).

87. Тетюши (чуваш. Теччӗ) — районный центр в Татарской Республике, в 180 км к югу от Казани. Основан в 1574—1578 гг. (по другим сведениям в 1555—1557 гг.) как Тетюшская застава на засечной черте. С 1781 г. стал уездным городом.

88. Лаишево — поселок городского типа, районный центр в Татарстане, в 62 км к юго-востоку от Казани, расположен на берегу Куйбышевского водохранилища. С 1781 г. стал уездным городом.

89. Мамадыш — районный центр в Татарстане, в 167 км к востоку от Казани, на правом берегу реки Вятка. При царе Михаиле Федоровиче в Мамадыше появились русские поселенцы, называвшие поселение Троицким селом. В 1781 г. Мамадыш получил статус уездного города.

90. Академик Георги И. Г. — немецкий этнограф и натуралист, работавший в России (1729—1802).

91. Речь идет о памятнике воинам, павшим при взятии Казани в 1552 г. Начато строительство в 1813 г. Это мемориальное сооружение было закончено только в 1823 г. Построенный на невысоком холмике у речки Казанки памятник после наполнения Куйбышевского водохранилища оказался на островке.

92. Васильсурск — поселок городского типа в Воротынском районе Нижегородской области, в 152 км к востоку от областного центра. Основан в 1523 г. близ устья Суры как крепость Васильгород, назван так в честь Василия III. С 1779 г. — уездный город Василь Нижегородского наместничества. С 1925 г. — сельское поселение, с 1927 г. — поселок городского типа.

93. Латинское Jus asyli значит «юридическое убежище».

94. Имеется в виду Введенский собор в Чебоксарах. В грамоте Ивана IV от 26 мая 1555 г., данной первому казанскому архиепископу Гурию, говорилось, что надо определить место, «где

быти святой соборной церкве Введению Пречистой» и «назнаменовати место, где граду быти». Святителем Гурием здесь была поставлена полотняная церковь, вскоре заменённая деревянной. В 1559 г. церковь сгорела, и на её место в 1660 годах выстроен ныне действующий Введенский кафедральный собор.

95. Спасск — уездный город Казанской губернии, ныне город Болгар, центр Спасского района Татарстана. В целях христианизации края и борьбы с мусульманским паломничеством в 1712 г. на территории Булгарского городища был основан русский православный монастырь. Первоначально под церковь был приспособлен один из мавзолеев, а позднее, в 1732—1734 гг., построена Успенская церковь. Монастырь вскоре был упразднен и переведен в г. Чебоксары, здание Успенской церкви сохранилось и поныне.

96. Седьмиозерная пустынь — мужской монастырь, был расположен под Казанью, в районе современного села Семиозёрки Высокогорского района.

97. Раифская пустынь — мужской Богородицкий монастырь, был расположен недалеко от Казани, в районе современного поселка Раифский Зеленодольского района.

98. Мироносицкая пустынь — мужской монастырь с духовным училищем, был расположен в Царевококшайском уезде Казанской губернии.

99. Меша — река в бассейне Камы, протекает через Сабинский и Пестречинский районы Татарстана. Имеется и вторая речка под этим названием — правый приток реки Ракаш, впадающей в Куйбышевское водохранилище. Здесь имеется в виду Меша — правый приток Камы.

100. Грахам — вернее Грахань или Семенов Починок, расположенный при впадении Вятки в Каму, ныне село Грахинь Мамадышского района Татарстана.

101. Иштебенькино — ныне Старое Эштебенькино Шенгалинского района Самарской области.

102. Булымерский князь Балынгазы — почитаемый чувашами-язычниками булгарский святой Валем хуҫа, могила которого по преданию, находится у святого родника на берегу Черемшана под селом Билярском.

Разделы:

Александр Артемьев

Версия для печати
12517 просмотров

Исторические сведения о Казанской губернии

Исторические сведения о Казанской губернии1

Примечания

Исторические сведения о Казанской губернии¹