Свадебные обряды, песни татар-мишарей и мордвы (Сравнительный анализ)

Содержание

Введение

Археологические и этнографические данные показывают, что с древних времен существовали благоприятные условия для взаимовлияния между татарами и мордвой.

Волжские татары состоят из двух основных этнических групп: казанских татар (казанлы) и татар-мишарей (мишђр). Татары-мишари говорят на особом говоре, относимом лингвистами к западной (мишарской) диалектной группе татарского языка. Имея много общего с казанскими татарами в языке, культуре, образе жизни, мишари имеют много своих особенностей. Расселены татары-мишари в основном на территории Мордовии, Чувашии, Татарстана, Башкортостана, а также в Нижегородской, Оренбургской, Пензенской, Рязанской, Самарской, Саратовской, Ульяновской областях.

Данное исследование посвящено мишарям, живущим на территории Мордовии по течениям рек Вад, Инсар, Исса, Мокша и Цна, где в основном проживают мордва-мокша.

В конце ХIХ века В. В. Вельяминов-Зернов (Вельяминов, 1863:30-32) предположил, что в бассейне Оки жило родственное мордве, тоже финского происхождения, племя «мещера» (мочар, можар), отатарившейся частью которого и являются татары-мишари.

В 20-е годы XX века С. П. Толстов выдвинул мадьяро-венгерскую гипотезу происхождения мишарей. Он полагал, что можары не финская, а угорская народность, ответвлением которой являются мадьяры Венгрии (Толстов, 1929:158).

Ф. Ф. Чекалин связывал «мещеру» русских летописей ХVI в., с буртасами IХ—Х вв., о которых писали восточные авторы (Чекалин, 1897:114—115). Б. А. Васильев доказывал, что этноним «буртас» вплоть до ХVI в. употреблялся как параллель этнонима «мещера» (Васильев, 1960:200—209).

Приведённые версии происхождения мишарей сводятся к тому, что основой, на которой сложились татары-мишари, являлось какое-то древнее племя. Одни считали его мещерой, издревле проживавшей в бассейне верхней Оки, другие — угро-мадьярами (можар), третьи называют его буртасами, которые представляются рано отюреченными уграми, называвшимися в позднейших летописях «мещерой».

Эти взгляды содержали мысль о генетической связи мажар и мишарей, а также объясняли происхождение этнонима «мишар». Однако ответ на вопрос о происхождении этнонима не решает проблемы происхождения самого народа. Недостатком этих версий является то, что этногенез мишарей сводится лишь к одному генетическому источнику (финскому, угорскому или угро-тюркскому) и мало учитывается роль других компонентов, особенно раннеисторических. Сторонники как финского, так и угорского происхождения мишарей совершенно не учитывали языковые данные.

В последние десятилетия появились более углубленные исследования по этногенезу татар Поволжья и Приуралья. Среди них монография Р. Г. Мухамедовой «Татары-мишари» (М., 1972). В этногенезе татар-мишарей она выделяет три основных компонента: булгар, кипчаков и буртасов, а также мочарский, считая мочар отюреченными уграми. По ее предположению, на территории булгар, живших в Сурском бассейне, во время распада Золотой Орды возникло Наровчатское княжество. Булгары частично ассимилировали местное население и смешались с другими тюркскими племенами, особенно кипчакскими. Так сформировалась мишарская этническая группа.

В последующие годы проблемы этногенеза мишарей нашли отражение в трудах А. А. Халикова «Татарский народ и его предки» (Казань, 1989), Р. Г. Фахрутдинова «Очерки по истории Волжской Булгарии» (М., 1985) и других учёных, развивающих булгаро-буртасскую концепцию происхождения мишарей.

В свете исследований последнего времени интересную и аргументированную точку зрения представляет А. М. Орлов в книге «Мещера, мещеряки, мишари» (Казань, 1992). Исследователь предполагает, что «... татары-мишари — это сложный этнокомплекс, сформировавшийся в основном до конца XVI в. в пределах Мещеры, Мордовии, Нижегородского Поволжья. В нем выделяется древний кипчакский слой, участвуют булгарский, маджаро-буртасский, ногайский компоненты. Предками цокающей группы татар-мишарей (кадомско-сергачской) были маджары (можары, мочары), обитавшие рядом с булгарами, расселенные по многим районам Поволжья, Предкавказья.... Предками же чокающей группы (темниковской) были западные кипчаки — куманы с низовьев Волги». (Орлов, 1992:28—29).

По мнению многих ученых, предки мишарей — тюркоязычные печенеги, половцы, буртасы, маджары, а также финно-угроязычные древние мадьяры, начали заселять эти земли не позже седьмого века. Некоторые ученые относят начало заселения этих земель тюркскими племенами ко второму веку нашей эры. Это отмечает и А. М. Орлов: «Этнографическая группа татар-мишарей представляет собой сложный конгломерат, состоящий из ряда компонентов, взаимодействовавших между собой на протяжении более чем 10 веков. Это — тюркоязычные огузы, печенеги (канглы), алано-булгары, волжские булгары, маджары. К ним примыкали угрофинские племена — эрзя, черемисы и др.» (Орлов, 1998:59).

Следует отметить, что основное количество населенных пунктов, где проживают татары-мишари, находится в ареалах проживания мокши, а не эрзи. Смешанное мишарско-мордовское проживание в некоторых населенных пунктах наблюдалось и на территории собственно Мордовии вплоть до XVII века.

Важным фактором сближения в этническом и культурном плане мордвы и мишарей было то, что после распада Золотой Орды, где они были в одном государстве, большая часть мордвы и мишарей также продолжали жить в едином государстве — Темниковском княжестве, обособившемся от других татарских государств в 1388-1389 гг.

Татары-мишари полностью состояли на службе у русского государя и числились служилыми. Процесс расселения служилых татар внёс много нового в материальную и духовную культуру мишарей. В связи с этим важно отметить, что все это время мордовско-татарские связи не прерывались.

По подсчётам лингвистов в современных мордовских языках имеется свыше 600 тюркских заимствований, не включая антропонимов, причем подавляющее большинство этих слов наличествует как в мокшанском, так и эрзянском языках. В количественном отношении тюркские заимствования преобладали в мокшанском языке (Евсевьев, 1963: 16).

Татарское сельское население Мордовии в настоящее время сосредоточено в 58 сёлах и деревнях республики, расположенных, главным образом, на территории западных, тяготеющих к реке Мокша, районов: Темниковском — в 16 населённых пунктах, Лямбирском — в 13, Атюрьевском — в 8, Ельниковском — в 6, Рузаевском — в 4, Кадошкинском и Зубово-Полянском — по 3, и в остальных районах по 1-2 села.

В восточной, эрзянской зоне Мордовии, татар-мишарей очень мало, за исключением Лямбирского района — в 13 населённых пунктах проживают мишари, Ромодановского — в 2 и Кочкуровском и Дубёнском — по 1 населённому пункту — в других районах татарских сёл нет.

Рассматривая расположение места жительства татар-мишарей на территории Мордовии, мы заметим, что они, в основном, расселены довольно-таки компактными группами, в частности, в Лямбирском районе (лямбирская группа мишарей). К этой группе примыкают также татары-мишари Ромодановского района. Другая группа татар-мишарей на территории Мордовии — это темниковская. В территориальном и культурно-бытовом отношениях в темниковскую группу входят татаро-мишарские населённые пункты Темниковского, Ельниковского, Краснослободского и Атюрьевского районов. Татаро-мишарские населённые пункты Кадошкинского, Инсарского и Рузаевского районов на территории Мордовии составляют инсарскую группу мишарей.

Актуальность исследования.

Татаро-мишарские и мордовские свадебные обряды в сравнительном аспекте до сих пор не являлись предметом специального исследования, в связи с этим выявление их специфики и общности в свадебных обрядах и песнях будет способствовать дальнейшему изучению духовной культуры и исторического прошлого этих народов.

Особую актуальность этот вопрос приобретает в настоящее время, когда активно развивается процесс уточнения и разрешения проблем национального возрождения народов России, и тема изучения свадебных обрядов и песен в фольклорном плане становится неотъемлемой частью этого процесса.

Как всякая научная работа, исследование становится актуальным в тех условиях, когда происходит переосмысление подхода к устоявшимся общепринятым правилам и нормам в системе свадебной обрядности в свете современного подхода с учетом всех концептуальных требований.

В данной работе основной задачей является исследование традиционного и современного татаро-мишарского свадебного обряда и ее жанровой специфики в сравнении с мордовскими.

Анализ свадебных обрядов и песен мишарей в мордовском контексте играет важную роль для сопоставления обрядов и песен на фоне близости исторических условий, многообразия форм взаимодействия и взаимосвязи культур, что способствует более полному раскрытию поставленной проблемы.

Следует отметить, что татаро-мишарские свадебные обряды фиксировались в работах коллектива авторов «Татары Среднего Поволжья и Приуралья» (1967), Р. Г. Мухамедовой (Татары-мишари, 1972), Р. К. Уразмановой (Современные обряды татарского народа, 1984), Ф. С. Баязитовой (Гомернећ љч туе, 1992; Татар халкыныћ бђйрђм џђм кљнкњреш йолалары, 1995) и некоторых других.

Благодаря указанным работам частично складывается представление о свадебных обрядах татар-мишарей и об их взаимосвязях с мордовскими.

Цели и задачи исследования.

Целью настоящей диссертации является реконструкция традиционного свадебного обряда татар-мишарей на территории Мордовии в контексте с мордовскими на основе сравнительного изучения их структуры и порядка проведения.

Выполнение намеченной цели требует решения следующих задач:

- Реконструировать и проанализировать общую структуру традиционных свадебных обрядов и песен татар-мишарей;

- Выявить путем сравнительного анализа специфическое и общее в свадебных обрядах и песнях татар-мишарей и мордвы;

- Рассмотреть особенности жанрового своеобразия традиционных свадебных песен татар-мишарей.

- Определить общие черты и показать особенности песен свадебного обряда татар-мишарей и мордвы.

- Рассмотреть трансформативные процессы в современных свадебных обрядах и песнях татар-мишарей в контексте с мордовскими.

Методы исследования.

Основным методом исследования и анализа является сравнительный. В данном аспекте свадебные обряды и песни рассматриваются с учетом трансформативных процессов в каждый определенный исторический период. Кроме того, для достижения поставленных задач в работе применяется описательный метод исследования. В целом выбор методов исследования находится в прямой зависимости от объекта исследования и поставленных задач.

Источники и материалы исследования.

Основным материалом исследования явились полевые материалы, собранные автором настоящей диссертации во время фольклорных экспедиций в татарские села Республики Мордовия. Всего было обследовано 13 населенных пунктов, при этом некоторые из них смешанного типа. Сбор материала осуществлялся путем фольклорных записей, которые в дальнейшем помогли в выяснении более точной картины бытования семейных обрядов и песен, многие из которых носят устойчивый характер и до сих пор сохраняются в быту. У информантов учитывался возраст, пол, время заключения браков, социальное положение. От респондентов пожилого возраста записывалась традиционная свадебная обрядность, от молодых — современная.

Кроме того, в диссертации использованы материалы рукописного фонда НИИЯЛИЭ при Правительстве Республики Мордовия, опубликованных статистических справочников и сборников, материалы книг «Татары Поволжья и Среднего Приуралья» (1967), «Татары-мишари» (1972), «Современные обряды татарского народа» (1984), «Эрзянская свадебная поэзия» (1972), «Мокшанские свадебные обряды и песни» (1992).

Общетеоретической основой исследования послужили труды татарских и мордовских исследователей свадебных обрядов и песен (Мухамедова Р. Г., Уразманова Р. К., Баязитова Ф. С. и др.; Евсевьев М. Е., Самородов К. Т., Борисов А., Девяткина Т. П. и др.).

Научная новизна исследования определяется тем, что оно является первой специальной попыткой изучения татаро-мишарских свадебных обрядов и песен в сравнительном контексте с мордовскими на основе анализа и обобщения архивных, фольклорных и полевых материалов автора. В исследовании выявляется общность и специфика в структуре свадебных обрядов и песен мишарей и мордвы.

При выявлении жанрового состава песен традиционного свадебного обряда татар-мишарей выделяются песенные жанры, определяется их функция, композиция, лексико-поэтические особенности.

Практическое значение работы определяется тем, что в ней представлен свадебный обряд и жанровое своеобразие свадебных песен татар-мишарей в сравнительном контексте с мордовскими свадебными обрядами и песнями.

Результаты исследования могут быть использованы при сравнительном изучении фольклора тюркских и финно-угорских народов, а также в курсах вузовского преподавания устного творчества и культуры татар-мишарей и мордвы. Полученные результаты могут также использованы на семинарских и практических занятиях, лекциях по проблемам фольклора тюркских и финно-угорских народов, при составлении сборников песен, самодеятельными коллективами.

Апробация работы.

Основные положения диссертации нашли отражение в докладах автора на республиканских, региональных и международных конференциях: «IV Сафаргалиевские научные чтения» (1999), «V Сафаргалиевские научные чтения» (2000), «Финно-угорские народы: проблемы этнической и языковой идентификации» (1999 г.).

Структура и объем диссертации.

Структура диссертации продиктована логикой раскрытия темы и решения поставленных задач. Работа состоит из введения, 3 глав и списка использованной литературы. Общий объем машинописного текста составил 154 страницы.

Глава I. Традиционные свадебные обряды татар-мишарей

Периодизация традиционной мишарской свадьбы

Принятая в данной работе периодизация хронологических границ мишарской традиционной и современной свадеб установлена с учетом исторических данных и собранных автором полевых материалов. Свадебная обрядность является очень устойчивым элементом жизни народов и ее трансформация может вызываться только очень сильными экономическими и идеологическими изменениями.

Предки мишарей до середины XIV в., как и жившая с ними вперемешку мордва, в основном придерживались язычества, поэтому свадебная обрядность была языческой. Принятие ислама не затронуло структуру свадебного обряда мишарей. Влияние ислама на повседневную жизнь мишарей XIV-XVII вв. было очень слабым, поэтому основным изменением мишарской свадьбы стало появление нового обряда — никах (мусульманское религиозное оформление брака).

Начало крещения мишарей в конце XVII в., усиление христианизации в начале и середине XVIII в., резкое снижение жизненного уровня в результате перевода неокрестившихся князей, мурз и служилых людей в разряд податных крестьян привели к росту влияния ислама на мишарей. Следствием этого стало изменение свадебных обрядов в сторону упрощения и сглаживания их языческого характера.

В конце XVIII в. — cередине XIX в. происходило дальнейшее усиление роли ислама, обусловленное признанием правительством Российской империи права мусульман на исповедание своей религии и учреждением Духовного управления мусульман. Духовенство повело активную борьбу за очищение от неисламских элементов в жизни мусульман России, в том числе и мишарей. Явно языческие обряды в свадьбах либо прекратили свое существование, либо трансформировались таким образом, что мусульманские священнослужители уже не могли категорически запрещать их.

К середине XIX в. сложились 4 варианта традиционной мишарской свадьбы, два из которых бытовали на территории Мордовии — темниковский и сергачский (к последнему относятся и свадьбы лямбирских мишарей).

Изменения в традиционной свадьбе начались после Октябрьской революции 1917 г. Ухудшение экономических условий, смена общественного строя, преследование религии, активное внедрение новой коммунистической идеологии привели к изменениям в укладе жизни мишарей, в том числе и в свадебных обрядах.

Однако до 40-х гг. XX в. традиционная свадьба еще сохраняла большинство своих особенностей. Великая Отечественная война (1941-45 гг.), большие миграции населения, продолжение наступления советской идеологии привели в 40-50-е гг. к коренному перелому структуры обрядности мишарской свадьбы, хотя во многих селах Мордовии большинство элементов традиционной мишарской свадьбы (в упрощенном и трансформированном виде) сохранялись вплоть до 80-х гг.

В последние двадцать лет устоялась современная мишарская свадьба, вобравшая в себя много новых, общероссийских свадебных обрядов и сохранившая некоторые элементы традиционной свадьбы.

Таким образом, рассматриваемая в этой главе традиционная мишарская свадьба сложилась в конце XVII — середине XIX вв. и бытовала вплоть до революции 1917 г. Период с 1917 г. по 40-е гг. можно характеризовать как начало трансформации традиционной мишарской свадьбы. В 40-50-е гг. произошла коренная ломка структуры мишарской свадьбы. 50-80-е гг. — складывание структуры современной мишарской свадьбы.

Основная литература по традиционной мишарской свадьбе

Среди литературы XX в., посвященной изучению материально-бытовой культуры татар, особое место занимает коллективная монография «Татары Среднего Поволжья и Приуралья» (1967 г.). В работе также описываются свадебные обряды казанских татар и татар-мишарей. В татаро-мишарской свадьбе рассматриваются кулаткинский и темниковский варианты свадьбы. В работе рассмотрен также жанровый состав свадебных песен.

В 1972 г. вышла книга Р. Г. Мухамедовой «Татары-мишари». В работе также представлены два варианта свадеб, распространенные на территории Мордовии: темниковский и сергачский варианты. Подробно описана темниковская свадьба и представлены основные этапы свадебного обряда. Выделен жанровый состав свадебных песен. Также рассмотрены основные отличия между темниковским и сергачским вариантами свадьбы.

В книге Р. К. Уразмановой «Современные обряды татарского народа» (1984) рассмотрены традиционные свадебные обряды различных групп татар в сравнительном аспекте, а также современный татарский свадебный обряд.

Интерес представляет работа Ф. С. Баязитовой «Гомернећ љч туе» (1992 г.), в которой автор дает описание традиционных свадебных обрядов разных групп татар. Особая ценность книги в том, что краткая характеристика каждого обряда сопровождается несколькими фрагментами оригинальных текстов, записанных с сохранением всех особенностей говора и диалекта информантов и описывающих обряд так, как он проводится в данной местности.

Места знакомств молодых

Анализ полевых сведений, собранных мною в татарско-мишарских сёлах Республики Мордовия, позволяет заключить, что местом знакомств молодых была улица (в летнее время) и посиделки (аулак љй), которые устраивались обычно в осенние и зимние вечера, в свободное от работы время. Посиделки девушки устраивали в случае, когда хозяин уезжал и в доме не оставалось мужчин. На посиделки парни не допускались, а для «охраны» от возможного проникновения парней приглашался один из родственников — мужчин, обычно неженатый. На аулак љй после окончания работы, чаще всего вязанья, как правило, девушки пели песни, плясали под гармошку. Исполнялись также бытовые песни, к примеру, «Сарман» (Сарман — название реки), «Сљясећме» (Любишь ли ты), «Ак књлмђк» (Белое платье). В основном исполнялись песни семейно-бытового и любовного характера, где высмеивались плохие качества девушек и парней, восхвалялось трудолюбие, красота, честность.

Встреча девушек с парнями во время этих посиделок происходила очень редко. Лишь некоторым юношам, дружившим с парнем, приглашённым для охраны, удавалось встретиться с девушкой в сенях на непродолжительное время, с большим риском разоблачения. Только в последнее предреволюционное время в некоторых деревнях на подобные вечеринки стали допускать и парней. В 20-40-е годы это табу практически исчезло.

В селе Латышовка Кадошкинского района отмечено, что в довоенное время зимой молодёжь снимала специальные дома. Пускали обычно в дом женщины-вдовы. Вечером сюда приходили девушки вышивать, а через некоторое время подходили парни с гармошкой. Молодёжь плясала, пела песни, частушки, играли в йљзек салу (колечко), каеш уены (игра с использованием ремня), кыз алу (ручеёк, букв. «брать девушку») и т. д. Почти все игры сопровождались песнями — припевками. Если парню нравилась девушка, то на этих встречах парень старался стать ее партнёром по игре. Иногда девушка тайно дарила парню вышитый платок с инициалами в знак того, что он ей нравится. Обычно парень хранил этот платок всю жизнь.

Для татар-мишарей существовало ещё одно место знакомств: каз љмэсе (гусиная помочь), также называемая каз йолку (общипывание гусей). Они проводились поздней осенью, с наступлением первых морозов, для того, чтобы быстрее завершить обработку заколотых гусей и одновременно дать возможность молодёжи повеселиться. На каз љмђсе приглашались девушки, которые в течении целого дня на воздухе ощипывали заколотых гусей. После того, как заканчивали работу, девушек кормили, затем они начинали играть. К этому времени подходили парни с гармонистом. Эта помощь — каз љмэсе — просуществовала до 60-х годов.

В некоторых сёлах Лямбирского района девушек выбирали в невесты, подглядывая вечером в окна. Тем же способом иногда происходили встречи между молодыми. Кроме указанных мест знакомств, молодые встречались на праздниках, свадьбах.

Сопоставляя мордовские и татарские предсвадебные обряды, выявляется сходство: у мордвы молодёжь поздней осенью, зимой также снимала специальные дома, названия которых по Мордовии варьирует: «кштимань куд» (дом пляски), в других «ащемань куд» (дом посиделок), в третьих «налхкомань куд» (дом игры). Времяпровождение в этих домах у мордвы и татар было также сходным: вышивали, вязали, пряли, а после окончания работ — пели песни и частушки — семейно-бытового и любовного характера. Во время игр парни старались что-либо украсть (колечко, платок) у понравившихся девушек, что часто приравнивалось к объяснению в любви.

Как у татар, так и у мордвы эти дома снимали у одиноких женщин, платили за аренду дровами, помощью по хозяйству. Известно, что эти арендованные молодёжью дома являлись отдалёнными пережитками «домов холостяков» (специальные дома для юношей и девушек), которые были свойственны почти для всех племён и народов, находящихся на стадии доклассового общества.

Летом знакомства происходили на лугу, в лесу. Что касается вопроса о продолжительности знакомства молодёжи до брака в традиционной свадьбе мордвы и татар, то на основе полевых данных мы можем отметить, что эта продолжительность была незначительной и в большинстве своём его и не было, поскольку молодых обычно женили против их воли, поэтому, как правило, вопрос о браке решался без них.

Следует отметить роль специальных свах и сватов — башкуда (у мокши), покш куда (у эрзи) и башкода (у мишарей), которые выполняли одни и те же функции и играли важную роль в свадебном процессе. При женитьбе они предлагали невест родителям жениха, заранее узнав данные невесты и её родни. (Девяткина, 1992:22).

Нередко в этой роли выступали сами родители, так, информант села Татарская Тавла 1930 года рождения отмечает, что «с мужем знакомы не были. Её увидели в окно родители жениха. Девушка понравилась и послали сватов». Чтобы подобрать хорошую пару башкода (из своей родни) наряжался нищим и ходил смотреть девушку (с. Тат. -Юнки). Кроме того, родители молодых (и у татар и у мордвы) при наступлении брачного возраста парня, посещали гулянки, ходили смотреть свадьбы, выбирая тем самым из числа присутствующих подходящую партию.

Возраст заключения браков

Собранный полевой материал показывает, что средним брачным возрастом для девушек мишари, как и мордва, считали 16-18 лет. Выдача их в раннем возрасте представляла исключение. К примеру, в селе Татарская Свербеевка в 1930 году девушка вышла замуж в 13 лет. Девушка старше 20 лет уже считалась засидевшей. Что касается юношей, то для них строгого ограничения брачного возраста не существовало. Однако ввиду того, что крестьянская семья была заинтересована в приобретении лишней рабочей силы в лице снохи, то юношей старались женить к 20-ти годам. Заинтересованность в рабочей силе была иногда так сильна, особенно в зажиточных семьях, что нередко, как и у мордвы, прибегали к обычаю женитьбы малолетнего сына (13-14 лет) на взрослой девушке (18-20 лет) из бедной семьи. Такие браки можно было наблюдать в самом начале 20 века: в селе Горенка Зубово-Полянского района 20-летнюю отдали замуж за 13-летнего.

При сопоставлении брачного возраста молодых в традиции мордовской и татарской свадьбы видно, что они аналогичны. Так, в указах Правительствующего сената, адресованных духовенству Пензенской епархии в 50-е годы XVIII в., отмечают у мордвы новокрещенов женитьбу в молодом возрасте: «малолетних своих сыновей 8, 10, 12 лет женят и берут за них девок лет 20 и более» (Народы Европейской части СССР, 1964: 537, 621). Это же отмечает и Евсевьев: «Определённого времени для женитьбы у мордвы в старое время не было. Мордва женили своих сыновей рано — 8, 10-летних на 20-30-летних девушек» (Евсевьев, 1990:359)

Во второй половине XVIII в. у мордвы был ещё жив обычай свершения родителями помолвки детей в детском возрасте: «Отцы, обменявшие в знак помолвки своих детей рогами с табаком, считают себя сватьями» (Лепехин, 1771:188). Аналогичную деталь помолвки мы встречаем и у И. Г. Георги (Документы, 1940:158). В полевых сведениях, записанных мною в татарском селе Латышовка Кадошкинского района, отмечено: «Родители знали друг друга и договоривались о женитьбе детей заранее. Этот обычай бытовал до революции». Возможно, этот обряд у татар и мордвы находил большее распространение или же он перенёс серьёзную трансформацию и дошел до нас лишь в единичных случаях.

Начиная со второй половины XIX века, особое значение при заключении брака в мордовской и татарской деревне приобретали социальные ограничения. Браки заключались в основном между людьми, равными в имущественном положении; придерживались также и религиозных ограничений. Мои полевые записи свидетельствуют, что до революции 1917 г. и даже до начала 40-х годов межнациональные браки между татарами и иноверцами информанты отмечают только единичные случаи, причем они наблюдались лишь в городах. После 1945 г. межнациональные браки заключались не только в городе, но и в селах, хотя были они в своем количестве малочисленны. В основном татарские парни женились на девушках иной национальности, тогда как замужество девушек-татарок не только не приветствовалось, но и в большинстве случаев осуждалось и даже проклиналось родителями.

Практически аналогичная ситуация была и у мордвы. Национально-смешанные браки почти не практиковались в прошлом и были нечастыми в довоенное время. Например, в 1928 году они составляли 1,7% (20) (19 из них мордовско-русские) от общего числа браков, в середине 30-х годов — 7,7% (47) (32 из них мордовско-русские) и лишь, начиная с 50-х годов их число заметно возрастает (Балашов, 1974:104).

В брачных запретах татар значительную роль также играли пережитки экзогамии. Например, из семьи родственника по мужской линии разрешалось брать жену лишь из седьмого колена, в то время как браки между сыном сестры и дочерью брата или сыном брата и дочерью сестры считались возможными. По утверждению самих мишарей такие браки не являлись родственными. Таким образом, «экзогамия распространялась лишь на лиц, находящихся по отцовской линии» (Мухамедова, 1972: 154).

По другому это обстоит у мордвы. Материалы показывают, что мордва исключала не только внутриродовые половые отношения, но и избегала брать в жёны дочерей близких родственников. Во многих сельских местностях было принято брать себе жён из других сёл, деревень. «Чем дальше, тем лучше невеста,» — говорила мордва. Отсюда видно, что для мордвы регулятором отношений между полами являлся «агамный запрет (запрет половых отношений внутри группы) « (Семенов, 1974:57).

При заключении браков мордва и татары иногда придерживались обычая левирата: родственник умершего (если он был неженатый), по настоянию родных, женился на вдове старшего брата. Также разрешалось жениться двум братьям на двух сёстрах; придерживались обычая сорората (муж умершей женщины брал в жёны её младшую сестру — балдыз).

Следует ещё раз подчеркнуть, что такие браки не были широко распространены, практиковались лишь в экономических интересах, в стремлении сохранить имущество и рабочую силу в пределах своей семьи.

Многожёнство у татар наблюдалось в основном до 1917 г. Обычно к многожёнству прибегали в случае бездетности, иногда из-за болезни или преклонных лет первой жены, но некоторые брали вторую жену, преследуя экономические цели. В селе Латышовка Кадошкинского района «... в 1920 г. мулла, родом из Татарстана, свою жену посылал в качестве башкода сватать вторую жену».

Время проведения свадебных обрядов

Сравнительное изучение полевых материалов позволяет заключить, что татары и мордва свадьбы старались проводить большей частью осенью, т. е. когда были завершены все основные сельскохозяйственные работы, собран и определён размер урожая. Если семья собрала плохой урожай, то нередко отказывались от предполагаемой свадьбы, так как не было хлеба, чтобы «кормить лишний рот». Иногда приходили к компромиссному решению: невеста приносила в дом жениха вместе с приданным какое-то количество зерна и зимой ела, как говорили, «свой хлеб».

По имеющимся полевым данным можно заключить, что в каждой населённой местности, а иногда и в отдельных деревнях, заселённых мордвой или татарами, по-разному относились к тому, откуда лучше брать невесту. В основном татары и мордва брали девушек в жёны со своего села. Поговорка «хорошую девушку со своего села не отдадут» зафиксирована как в татарских, так и в мордовских сёлах. В селе Латышовка Кадошкинского района говорили: «Бедная невеста, но со своего села». Но в некоторых сёлах предпочтение отдавалось девушкам из других населенных пунктов.

Формы совершения брака

Формы совершения традиционного брака мишарей были различны, но вместе с тем аналогичны мордовским. Существовало три способа: 1) со сватовством (башкодалап) ; 2) умыканием (симуляционным похищением и редко насильственым (кыз урлау) ; 3) самокруткой (путём добровольного ухода невесты к жениху, т. е. без согласия родителей) (ире артыннан чыгу).

По сведениям информантов, мордва и татары строго придерживались соблюдения всех ритуалов, касающихся совершения брака. Поэтому наиболее распространённой формой являлся брак посредством сватовства (вешезь, м., башкодалап, тат.). При этом большие расходы требовались для проведения свадьбы, а также для уплаты калыма (тат.), тоя (м.) за невесту. Что касается последних двух форм, то они представляли нарушение установленных норм и оформлялись без уплаты калыма и без больших свадебных расходов. Бытование и сохранение этих форм и заключения брака в значительной степени было обусловлено материальной необеспеченностью населения. Часто «похищение невесты» являлось лишь инсценировкой, которая предпринималась во избежание свадебных расходов. (Лепехин, 1771:174).

Наши факты свидетельствуют, что данный обряд у татар просуществовал значительно дольше. Но иногда похищение совершалось против воли девушки. Оно обычно имело место в том случае, когда не было согласия на брак ни со стороны девушки, ни со стороны её родственников. Инициатором похищения являлся сам жених, а помощниками два его товарища. Выследив девушку где-нибудь в безлюдном месте, они насильно увозили её с собой. Как правило, похищали девушку из другого села.

Часто о предстоящем похищении не знали и родители жениха, поэтому похищенную девушку устраивали у кого-нибудь из родственников или знакомых, с которыми имелась предварительная договорённость. Здесь девушку уговаривали дать согласие на брак со своим похитителем. Родители девушки, как правило, вынуждены были соглашаться, так как похищенная девушка считалась опозоренной и не могла рассчитывать выйти замуж за другого. Иногда этот обычай проявляется и в настоящее время. Например, в 1988 г. девушку из Тат. -Свербеевки украли и увезли в Лямбирь на автомашине. Однако родители с милицией забрали ее обратно.

До начала XX в. мордва также практиковала женитьбу путём похищения. Насильственно похищались обычно девушки из другого села, деревни. Случаи насильственного похищения зафиксированы и в современной жизни. У татар-мишарей бытовало и похищение обманом: «Среди мишарей Инсарской и Лямбирской групп практиковалась своеобразная форма похищения невесты, когда инициатива похищения исходила не от жениха, а от его родственников, в частности, от матери. В таких случаях поступали очень просто. Одна из женщин под каким-нибудь предлогом заманивала девушку в дом, где находился парень, которого хотели женить. После того как ни о чём не подозревавшая девушка заходила в дом, за ней запирали дверь и объявляли во всеуслышанье, что такая-то девушка закрылась с парнем в такой-то дом. Вскоре о случившемся знала вся деревня и родственники девушки устраивали скандал; в конце концов дело, как в первом случае, заканчивалось тем, что родители или родственники вынуждены были вести переговоры по поводу оформления брака» (Мухамедова, 1972:155).

Следует отметить, что умыкание девушки посредством семьи жениха наблюдалось и у мордвы. Вот как это описывает П. И. Мельников-А. Печерский: «После жертвоприношения (в виде хлеба с мёдом) богам, покровителям дома, двора и умершим предкам отец жениха отрезал горбушку хлеба, положенного на стол во время обряда, выдалбливал её и клал в неё мёду. В глухую полночь тайно от всех он отправлялся верхом к дому, где живёт невеста, клал горбушку на столб у ворот и, постучав кнутом в окно, кричал, что пришёл сватать. Сказав это, он сломя голову, скакал домой. Если его догоняли родственники невесты — свадьбе не бывать.» (П. И. Мельников-Андрей Печерский, 1981:125-126).

Как мы уже отметили, у мордвы и мишарей в силу некоторых причин (отказ родителей в выборе супруга или супруги) практиковался добровольный тайный уход девушки (без согласия родителей) к жениху. Это наносило большое оскорбление родственникам невесты и вызывало их недовольство. Однако они не пытались вернуть дочь и вынуждены были вступить в переговоры с родственниками жениха по поводу оформления брака. Условия бракосочетания диктовались стороной жениха: выкуп за невесту не платили, свадьбу не устраивали, ограничивались лишь оформлением брака по религиозному ритуалу в доме жениха — у мишарей, и венчанием — у мордвы. По сообщению М. Евсевьева, у мордвы подобный обычай практиковался редко (Евсевьев, 1931:299).

На основе наших полевых материалов мы можем заключить, что на территории Мордовии в основном превалирует вариант свадьбы, распространённый среди татар-мишарей темниковской группы. Однако в процессе работы выявились новые обстоятельства, прослеживающие особенности в культуре и быту основных групп мишарей — темниковской и лямбирской, которые вряд ли можно объяснить лишь местными факторами. Они в значительной степени объясняются, очевидно, различиями традиций тех древних племенных группировок, которые, как уже отмечалось выше, приняли участие в сложении этнической основы татар-мишарей. Вместе с тем следует учитывать большую роль региональных факторов: соседство с тем или другим народом, интенсивность экономического и культурного развития региона и т. д.

Следует отметить главную отличительную черту сергачского варианта свадьбы (куда входит лямбирская схема) от темниковского варианта. Характерной особенностью лямбирской свадьбы является то, что свадебный праздник начинался в доме отца новобрачной до полной выплаты калыма. Таким образом, невыплаченный калым не являлся препятствием для сближения молодожёнов. Имели место досвадебные посещения невесты женихом в доме её отца — кияњ йерњ. В этой части данный вариант свадьбы содержит элементы древней формы заключения брака, бытовавшей до появления выкупа за право вступить в брак.

Во второй части свадьбы уже встречались осложнения, связанные с выкупом. Так, переезд молодой в дом мужа происходил лишь после выплаты её родителям калыма. В результате этого брачный обряд затягивался, и некоторые его акты (привоз приданого, ввод молодой в новую семью и т. д.) совершались позже фактического начала брачных отношений, что отчасти сближает сергачский вариант со свадьбой у казанских татар.

В целях полного анализа мишарского обряда и его сравнения с мордовскими возьмём, условно, «общемишарский» свадебный обряд на территории Мордовии, что позволяет нам более полно проследить пути взаимосвязей и взаимовлияний семейной обрядности мордвы и мишарей, а также выявить региональные особенности сельской семьи, изучаемой территории в аспекте сравнительного анализа.

У татар, как и мордвы, весь свадебный цикл распадался на ряд этапов: переговоры о вступлении в брак и о его условиях (выбор невесты и сватовство, сговор) ; собственно свадьба, сопровождающаяся легализующим брак обрядом бракосочетания (у мишарей — никах, у мордвы — венчание) ; послесвадебные церемонии.

Предсвадебный период

У мордвы и мишарей предсвадебный этап свадебного цикла начинался с традиционного сватовства. Нам удалось выявить следующие варианты этого обряда: 1) сватовство, совершавшееся особыми лицами — башкода — тат,) (башкуда — мокш., покш куда — эрз, 2) сватовство, производившееся ближайшими родственниками (родственницами) со стороны жениха, 3) сватовство, участие в котором принимал отец жениха. Но и в тех случаях, когда сватовство совершалось особыми лицами, необходима была санкция отца — главы семьи.

Для мишарской и мордовских свадеб наиболее типичным было сватовство с помощью свата-профессионала, в роли которых чаще всего выступали женщины. Эти женщины обычно состояли в родстве с брачующимися семьями или же, не состоя с ними в родстве, выполняли роль профессиональных посредников за определённое вознаграждение. В обязанности свата (свахи) входило не только совершение самого сватовства, но и предварительное выяснение того, какова невеста, её род, здоровье и т. д. Кроме того, через сваху жених узнавал подробности о природной красоте и нраве невесты, которую в большинстве случаев мог видеть открыто только в день свадьбы.

Однообразность обрядов в мишарской и мордовских свадеб с участием башкоды прослеживалось повсеместно. У мишарей башкода садился обязательно под матицу, подложив под себя что-нибудь, хотя бы свою шапку, для того, чтобы «его сватовство окончилось успешно» (Мухамедова, 1972:157). Почти то же бытовало и у мордвы-мокши: «... башкуда же садился под матицу, где, как считали, пребывала хранительница дома» (УПТМН, 1972:169). Под матицу сваты садились и потому, что она «спутывает», связывает, и тогда их не выгонят. Про матицу существовала у мордвы такая пословица-загадка: «20 лошадей, одни путы» (Саратовский этнографический сб., 1922:113). Следует отметить, что обычай садиться при сватовстве под «матицу», так же как и прикосновение к деревянным предметам (в нашем случае — дверной косяк, углы, ножка стола) отмечен у многих народов, и, очевидно, истоки его надо искать в языческих верованиях, архаических представлениях, связанных с жилищем, с хранительницей домашнего очага.

У мишарей, как и у мордвы, наблюдалось относительно одинаковое сходство в выборе свата, но и у тех, и других преобладающим был выбор в пользу родственников, и только в силу определённых причин останавливали свой выбор на специальном, постороннем свате. Что интересно, у мордвы и мишарей не было определённого лица из родственников, который всегда бы «исполнял» роль свата. В каждом регионе бытовал «свой», определённый круг родственных лиц, которые могли выступать в этой роли. К примеру, в селе Пензятка Лямбирского района в первый раз к невесте приходила в роли башкода женщина, во второй раз она уже шла с мужем; в ареале сёл Темниковского района в роли сватов из числа родственников чаще всего выступали тётки или кто-то другой, но, что довольно-таки специфично для данного района, обязательно женского пола. Однако это не везде так. К примеру, в селе Сургодь Торбеевского района практиковались оба вышеназванных варианта.

Таким образом, в середине XIX-начале ХХ в. широко бытовали различные виды сватовства с участием родственников жениха. В связи с этим хотелось бы напомнить, что родители молодых и их родственники издавна называли друг друга «сватами» и «сватьями» не только в период свадебных действий, но и в бытовой лексике, для обозначения существующего между семьями родственного свойства по браку. То, что семейные названия «сват» и «сватья» вошли в состав традиционной брачной терминологии мишарей и мордвы, свидетельствует, в частности, об очень древней традиции сватовства с помощью родственников. М. Евсевьев отмечал, что в тех местах, где свадебный обряд сохранил традиционные черты, женщины не участвовали в сватовстве, ходили только мужчины. Этот факт интересно отметить, поскольку во многих семейных обрядах мордовская женщина играла ведущую роль. Наличие такого факта, как отсутствие женщин свах в некоторых местах, могло быть следствием главенствующей роли мужчин в семье. Возможно, это отголосок брака похищением.

Башкода (тат.) (башкуда — мокш., покш куда — эрз.,) перед отправлением совершал некоторые обряды, связанные с тем, чтобы свату не было отказа в доме невесты: у мишарей читали определённые суры из Корана, у мордвы перед иконами ставили свечу, на стол — хлеб, соль; обращались к Верховному Богу, потом произносили пазморо (божественную песню) и просили помощи у предков.

У мишарей, перед тем, как войти к девушке в дом, башкода загибал конец платья. В доме сватающий заводил речь о посторонних вещах, а потом постепенно переходил к цели своего посещения, часто облекая своё предложение в образную, иносказательную форму: «У вас есть золото, а у нас серебро, давайте сольём их» или же «Я хочу узнать, есть ли у вас шерсть белого ягнёнка для обмена на шерсть чёрного ягнёнка», а также другие формулировки. Иногда сразу высказывали свое намерение, например, заходя в дом, башкода говорил:

Алны ишегегезне ача килдем, Я пришел, открывая вашу переднюю дверь,

Арткы ишегегезне йаба килдем, Я пришел, закрывая вашу заднюю дверь,

Кызыгызга башкода булып килдем. Я пришел башкодой к вашей дочери.

Отец девушки, даже если и был согласен на этот брак, обычно сразу вида не подавал. Если дочь была сравнительно молода, он говорил: «Благодарим за честь. Дочь наша ещё молода, а о замужестве думать рано, пусть в отцовском доме пока поживёт». Сват уговаривал, восхваляя жениха и его родных, обещал большой выкуп. Родители невесты обычно сразу не давали окончательного ответа. Вопрос о сватовстве они обсуждали со своими родственниками (Баранов, 1910:№3-4). Обычно во второй или в третий раз давали согласие. Следует отметить, что данный обычай, когда башкода приходил несколько раз, присущ в большей степени мишарям, в мордовских свадьбах это встречалось не так часто — башкуда о дне сватовства чаще всего договаривался сразу в этот же день (УПТМН, 1975:44, 141).

После согласия родителей невесты мишари совершали чаепитие, символизирующее договорённость между двумя сторонами. У мордвы-мокши это происходило по-другому: башкуда шёл к невесте с караваем хлеба (шумбра кши) и вином.

Со второй четверти первой половины ХХ века у мишарей башкода брал с собой на предварительное сватовство мёд (Тат. -Юнки), мёд, масло (Латышовка), выпечку (перемечи), пирожки, конфеты (Лямбирь), полотенце, отрез материи (Тат. Свербеевка). Информант села Кривозерье Лямбирского района, вышедшая замуж в 1952 г., констатировала, что «башкода приходил в пятницу, приносил платок в подарок, на стол ставил кырнек — большой пирог, после согласия родителей пили чай. «Курник» часто встречается и в мордовских свадьбах (УПТМН, 1972:235; УПТМН, 1975:204). Как и в мишарской, так и в мордовских свадьбах он являлся специальным обрядовым хлебом, предназначенным именно для сватовства невесты.

Однако надо уточнить, что обычай приходить к невесте с подарком был распространен не у всех мишарей Мордовии, из чего можно предположить, что данный обычай специфичен и этнолокален, кроме того, он начал превалировать в мишарской свадьбе с середины XX в.

Билге (Символический знак согласия, досл.: знак)

После переговоров с родными, одобрившими этот союз, родители невесты давали согласие на брак и через башкоду назначали день встречи с родителями жениха, чтобы с ними обговорить цену калыма. Конечно, как доводят информанты, были моменты, когда калым обговаривал сам башкода, если он был их близкий родственник и знал возможности родителей жениха. Однако всё же чаще присутствовали родители. Этот обряд проходил в доме невесты.

Следует отметить, что название данного обряда варьировало на территории Мордовии, в сёлах Лямбирского района — «килешњ», Ельниковского — «йезек эчен». Соответственно и обрядовые подарки, символические знаки согласия мишарей в определённой мере были различны. То же мы наблюдалось и в мордовских свадьбах.

В качестве представителей со стороны жениха обычно являлись сват, отец жениха и два старших родственника. У мордвы, кроме вышеперечисленных, обычно присутствовал ещё крёстный отец жениха, а в более позднее время — крёстная мать. К началу ХХ в. у мишарей с мужчинами на этот обряд стали ходить и женщины.

Калым (Выкуп)

В доме родителей невесты гости и хозяева садились за стол и начинали переговоры о размере выкупа за невесту. Следует отметить, что наряду с понятием калым в лексике у мишарей, как и у других народов, исповедующих ислам, существует понятие махр (мишари произносят это слово как мђhђр). Это брачное установление, обусловленное шариатом. «Махр — имущество, выделяемое мужем жене при заключении равноправного брака (завадж). Уплата махра — главное условие такого брака и рассматривается как плата жене за брачные отношения. Махр принадлежит только жене и обеспечивает ее в случае вдовства или развода по требованию мужа (талак).» (Ислам, 1991:164).

Махр у татар-мишарей, как правило, сливался со свадебными подарками жениха родителям невесты в период свадьбы (калым). В полевых экспедициях во время наших бесед все информанты из татар-мишарей отождествляли махр с калымом. Например, в селах Латышовка Кадошкинского района и Кривозерье Лямбирского района информанты параллельно понятию калым употребляли понятие мђhђр. «Махр — исключительно исламский институт, поэтому отождествление его с калымом, который представляет собой вено, выкуп за невесту, уплачиваемый ее семье, ошибочно. Калым — пережиток древних обычаев, сохранившийся у многих народов, принявших ислам, из-за его внешнего сходства с махром» (Ислам, 1991:164).

Интересна этимология слова «той». Отметим, что этот термин присущ как для мокшанской, так и для эрзянской свадьбы. Можно предположить, что слово «той» скорее всего заимствовано из татарского языка, подтверждением чему служит то, что это слово в татарском языке (оно обозначает «праздник; свадьба» и имеет фонетические варианты «туй» и «той») более общеупотребительно, нежели в мордовских языках, где оно привязано только к свадебным обрядам. Скорее всего, был перенос слова с «целого на часть» по принципу метонимии: с общего понятия туй (тат.: свадьба, торжество) на один обряд «той» (морд.: выкуп, плата за невесту). Дополнением к этому служит то, что в некоторых эрзянских сёлах «той» идёт в значении запой. Еще в свое время Паасонен отмечал, что мордовское «той» (цена за невесту) происходит от татарско-мишарского «той» (свадебный пир) (Paasonen, 1897:55).

Выкуп состоял из денег, постельных принадлежностей, одежды и обуви для невесты и продуктов питания (мясо, мука, мёд и т. д.) для проведения свадьбы. В каждом ареале, можно сказать, даже в каждом селе, независимо от того, кто там живёт — мишари или мордва, был свой устоявшийся «калым», типичный для данного места. К примеру, в Тат. -Свербеевке (1935 г.) за невесту запросили пуд мёда, золотое колечко, пуховый платок, туфли, подушки, а в селе Тат. -Юнки Торбеевского района были случаи, когда просили только деньги. Следовательно, как в мордовских, так и в мишарской свадьбе разнообразие предметов обихода или продуктов питания объяснялось решением сватов.

Традиционно выкуп за невесту в деньгах должен быть обязательно нечётным, как в мордовских (Леонтьев, 1884:№47), так и в мишарской (с. Лямбирь) свадьбе. Величина калыма за невесту была пропорциональна стоимости тех подарков и одежды, которую покупали для невесты её родители. Стоимость подарков, которые невеста делала родственникам жениха, в эти расчёты не входила. Родственники жениха взамен этих подарков одаривали жениха и невесту деньгами. Поэтому деньги, которые выплачивали родители жениха за невесту, не были выкупом за девушку. Их целью было покрытие расходов со стороны невесты.

При сватовстве решалось, что должна взять с собой невеста из родительского дома в дом мужа. И только тогда, когда окончательно был согласован размер выкупа и количество подарков, сватовство и считалось состоявшимся. У мордвы его закрепляли молением перед зажжёнными свечами (перед иконами) и выпивкой, у мишарей чтением молитвы и чаепитием.

Стоимость выкупа в татарской свадьбе, в отличие от мордовских, была выше. Величина выкупа зависела от ряда обстоятельств. Важнейшим фактором в этом вопросе было социально-экономическое положение той и другой стороны. Кроме этого, одним из решающих факторов была молодость, девственность невесты. Известно, что и у мордвы и у мишарей за вдову или разведённую женщину давали небольшой выкуп. На это указывает распространённая среди темниковских татар поговорка «Кызнын хакы утыз, кире кайтып тугыз» (цена девушки тридцать, а разведённой — девять).

После окончания торга и обоюдного согласия сторон с выкупом, родители девушки передавали свату полотенце или тастар — символичный знак согласия. По материалам полевых денных видно, что данный «знак» в каждом районе особый: в сёлах Лямбирского района — тастар (вышитое полотенце), Торбеевского района — полотенце, Ельниковского района — 3 носовых платка, кольцо, скатерть, Темниковском — 3 платка, 3 полотенца, на них кольцо золотое (если его не было — просили на время свадьбы) и др.

В мордовских свадьбах девушка также дарила подарки родителям и родственникам жениха, но в отличие от мишарской свадьбы, эти подарки не имели символический характер. Вместе с тем в мордовских свадьбах к началу ХХ в. уже наблюдалось некоторое отличие от мишарской. Так, если в свадьбах сёл Ковылкинского района подарки дарили только родителям, то в Зубово-Полянском районе на этот период времени подарки со стороны невесты уже раздавали не только родителям, но и близкой родне, присутствующим на этом обряде (УПТМН, 1975:49,144).

Однако, если учитывать трансформативные процессы, происходившие со свадебными обрядами, то можно прийти к выводу, что в более раннее время в данном ритуале большее значение имели не подарки, а ритуальный хлеб, являющийся одним из важных звеньев подготовки к свадьбе.

Так, в мордовских свадьбах родители жениха приносили с собой на предварительный сговор каравай хлеба — (у мокши шумбра кши, у эрзи лувонь кши). Половину хлеба брали с собой родители жениха, вторую — родители невесты. Это означало, что сватовство состоялось и возврата не будет. Считают, что сосватанная половину отрезала от дома и семьи, её сердце к своим уже не пристанет. С этого момента девушка называлась «максанька» (у эрзи) — выданная. Бытование данного ритуала в мокшанской свадьбе почти аналогично эрзянскому, за исключением некоторых особенностей. Так, в ареале сёл Инсарского района пропитую девушку называли «девушкой, у которой пирог съеден».

До начала ХХ в. в мишарской свадьбе основным элементом при предварительном сговоре были тоже не подарки, а хлеб. Подтверждением служит следующее: в мишарской свадьбе калым отдавали полностью в яраш туй (праздник в честь выкупа) или же по-другому: часть в день предварительного сговора, а остальную (большую) часть — в день яраш туй. Первую долю калыма отец жениха или тот, кто представлял его, клал на хлеб, принесённый родственниками жениха. По традиции в мишарской свадьбе предварительный сговор заканчивался чаепитием, пение за столом исключалось. В мордовских же свадьбах обряд «пропоя» невесты — после определения размера тоя, кончался угощением и пением за столом необрядовых лирических песен.

Яраш туй (праздник в честь выкупа)

После удачного разрешения вопроса о количестве и качестве выкупа и приданого обе стороны начинали готовиться к свадьбе. В доме жениха собирали средства на калым, а у невесты готовили приданое (бирнђ). В прошлом очень часто жених не имел средств, чтобы уплатить калым, и после сговора вынужден был отправиться на заработки, откладывая тем самым праздник «яраш туй».

Девушки-мишарки начинали готовить приданое с 12 лет. Пока у девушки не было достаточного бирнђ (приданого), родители не соглашались выдать её замуж. Невеста, не имевшая приданого, считалась лентяйкой (чулак), т. к. по приданому судили о трудолюбии невесты. У мордвы девушки также начинали готовить своё приданое заранее; юноши, как и у мишарей, отправлялись на заработки, если сразу не могли собрать сумму установленного выкупа. Приданое в мишарской свадьбе включало предметы домашнего обихода, различную утварь, постельные принадлежности, личные вещи невесты (шуба, бешмет — пальто на вате без воротника), камзол, платья, разнообразные украшения и другие вещи) и дары для родственников жениха. Большая часть приданого состояла из вещей собственного изготовления невесты: полотенец, салфеток, нагрудников (књкрђкчђ), тастаров, кусков пестряди. Нередко родители и близкие родственники невесты давали домашних животных (чаще тёлку, овцу или жеребёнка). Как вещи, так и скот с приплодом считались собственностью молодой женщины в доме её мужа, и без её согласия никто не мог ими распоряжаться.

В мордовских свадьбах приданое включало почти все то же, что и в мишарской. Однако надо уточнить, что обычай дарения домашних животных в качестве приданого в мордовских и мишарской свадьбе наблюдался не так часто. При сватовстве вовсе не упоминалось о приданом из скота. Каждый отец давал своей дочери без уговора, по мере своего достатка, а именно, от каждой породы скота в приданое давал по молодой матке; если отец невесты имел пчёл, то из них давал одну или две колоды.

Интересно отметить, что в мишарской свадьбе во время переговоров речь шла об обязательствах со стороны жениха, в то время как количество приданого невесты особо не оговаривалось. В мордовских свадьбах данный обряд происходил немного по-другому: кроме выкупа договаривались и о приданом (Корнишина, 1994:106). Это бытовало как в мокшанской свадьбе (УПТМН, 1975:46), так и в эрзянской (УПТМН, 1973:170).

Вместе с тем анализ полевых материалов показывает, что термин «яраш туй» бытовал в темниковском варианте свадьбы на всей территории Мордовии за исключением Лямбирского района, где, как известно, был распространён сергачский вариант свадьбы. В Лямбирском районе нами были зафиксированы два термина, обозначающих праздник в честь выкупа: в сёлах Пензятка, Лямбирь и др. — тастар алу (брать знак согласия), в сёлах Тат. -Тавла, Кривозерье — акча салу (деньги класть). Но хотя и все эти названия синонимически разные, всё же они все выражали одинаковое понятие, прикреплённое к определённому обрядовому действию. Аналогичную ситуацию можно наблюдать и в мордовских свадьбах, где данный обряд в различных ареалах называется по-разному.

Когда всё положенное для выкупа было приобретено, отец жениха через башкода сообщал родителям невесты, что они приедут на яраш (праздник в честь выплаты выкупа). По сведениям информантов из села Тат. -Свербеевка выкуп привозили только женщины и отец жениха, за стол мужчинам садиться не полагалось. В с. Тат-Велязьма (Атюрьевский р-н), на данный обряд разрешалось ходить только женатым парням. Родные невесты, особенно женщины, придирчиво проверяли, всё ли согласно условию привезено родными жениха. Здесь нередко возникали крупные споры из-за отсутствия каких-то мелочей. В тех случаях, когда родственники невесты оставались недовольны качеством или количеством выкупа, во время свадьбы имел место обычай корения жениха и сватов (кияњ хурлау, кодалар хурлау).

По сравнению с мишарской свадьбой обычай корения гостей из-за плохих подарков в мордовских свадьбах происходит немного по-другому; укорять начинали в этом же обряде и могли упоминать об этом в течение всей свадьбы, тогда как в мишарской свадьбе корение происходил в определённый момент свадебного ритуала.

После окончания передачи калыма (выкуп за невесту) и обоюдного согласия гостей просили к столу и угощали чаем, затем салмой и, наконец, кашей. Кроме этого, на столе всегда было много выпечки. Угощение подавали две ќећђ (жены старших родственников). Интерес представляет обряд обмена хлебами: стороны невесты и жениха обменивались беляшами (пшеничными караваями с изюмом). Аналогичный обряд наблюдался и в мордовских свадьбах.

В период между ярашем (праздником выкупа) и днём свадьбы делали так называемый «кызыл кывас» (или буза), бытовавший в качестве спиртного напитка. Вытеснение названия напитка «буза» названием «кызыл кывас» или просто «кывас» можно объяснить влиянием исламского духовенства, запрещавшего употребление спиртных напитков. Мишари, не желая совсем отказаться от употребления спиртных напитков, начали называть бузу для маскировки названием безалкогольного напитка кываса.

Кыз књрендерњ (Смотрины невесты)

Во время обряда «яраш» невеста с близкими подругами (тњшђкче кызлар) сидела под пологом или в другой избе, покрыв голову фатой или шалью. Здесь происходил обряд смотрин невесты (кыз књрендерњ). Родственницы жениха заходили к невесте, каждая приоткрывала ей лицо, целовалась с нею и отдавала ей свой подарок. Мужчины не участвовали в этой церемонии. Будущая свекровь также не заходила к невесте, а приветствовала её лишь посредством ќећђ (жены старшего родственника жениха). Для этого в налитую чашку чая свекровь опускала кольцо (золотое или серебряное) и передавала её через ќећђ невесте. Невеста должна была выпить чай, взять кольцо, а стакан возвратить, присовокупив встречный подарок будущей свекрови (полотенце или нагрудник). Обряд смотрин невесты в мордовских свадьбах практически идентичен этому же обряду в мишарской свадьбе, за исключением некоторых особенностей: кроме женщин в мордовских свадьбе невесту смотреть приходили свёкор со свекровью; наливали стакан вина, а не чая; в стакан опускали деньги, а не кольцо; далее ей дарили платок, серьги, кольцо и браслет, в то время как в мишарской свадьбе, кроме кольца, невесте принято было дарить беляш, отрез ткани и, обязательно, мыло и зеркало. Кроме того, в мишарской свадьбе сторона жениха должна была привезти, по возможности, другой стороне мёд и масло (эта традиция фиксируется с конца ХХ в.). В данном случае эти продукты питания являлись ритуальными. В мордовских свадьбах мёд обязательно требовался для поминовения усопших. Дарение денег у мордвы объяснялось тем, что деньги шли на сюлгам (нагрудная брошка-застежка). Сюлгам потом пристёгивала будущая свекровь на грудь невесты. Этот процесс у мокши назывался «тяштеме эсь тяшться» (ставить метку). Невесту отмечали родовой меткой жениха в знак того, что она уже принадлежит роду жениха.

Надо полагать, истоки этого обряда связаны с хозяйственной деятельностью мордвы и татар: метку ставили домашним животным (обычно отмечали уши), на предметах домашнего обихода. Следует сказать, что опускание монеты или кольца в чашу с напитком отмечается не только у мордвы (Евсевьев, 1925:195), но и у казанских (Фукс, 1884:63) и касимовских (Гордлевский, 1827:17) татар.

После смотрин происходила раздача даров невесты (кыз бирнђсе). Количество и последовательность раздачи даров было заранее обговорено во время обряда билге (обряд согласия). По традиции принято было дать хороший подарок башкода. Здесь также наблюдается специфический обряд дарения: лучший подарок — соседу по дому справа, что не наблюдалось в мордовских свадьбах.

Как в мордовских, так и мишарской свадьбе невесте принято было дарить подарки близким родственникам жениха, которых не было на яраш (тат.), пазялонь путома (м.). Кроме того, в традиционной свадьбе у мордвы и мишарей принято было дарить подарки бабушке и дедушке жениха, даже если они покойные.

По сведениям информантов, начиная со второй четверти ХХ в. бытовал обряд одаривания женихом стороны невесты на яраш, где, кроме невесты, подарки дарились уже близкой родне. Интерес в мишарской свадьбе представляет обряд, когда сторона жениха, уже получив подарки, специальной песней просил вынести тарелку или поднос, куда клали деньги (символическую сумму) за подарок.

За столом, кроме обрядовых песен, исполнялись также песни, функционально не связанные непосредственно с тем или иным обрядом. Как правило, это песни социально-бытового характера: «Аерылмагыз» — «Не расставайтесь», «Олы юлныћ тузаны» — «Пыль старой дороги», «Зљлђйха» и др. Как в мишарской, так и в мордовских свадьбах исполнялись преимущественно песни благодарности родителям. Отметим, что в традиционных мордовских свадьбах преобладающее большинство песен исполнялось матерью жениха.

На другой день в обед в доме жениха хвалились подарками: устраивали обряд бирнђ багу (или кортлау) — смотрины подарков. На этот обряд собиралась родня жениха, получившая подарки, которая в ответ на эти подарки клала на поднос или тарелку деньги (в более позднее время могли быть подарки). Эти деньги (корт акчасы) предназначались невесте. Данный обряд сопровождался чаепитием.

Бал ашарга (кушать мед)

Вечером того же дня к невесте собирались девушки-родственницы жениха. Они приносили невесте пресные лепёшки (кыз књмђчлђре или питрас), узелок с гостинцами от жениха (кияњ тевене) и те деньги, которые были собраны в доме жениха во время обряда бирнђ кортлау (смотрины подарков) (начиная с 20-30 гг. ХХ в. вместе с этими подарками к невесте от жениха везут также мёд). Девушек, принесших подарки, одаривали, затем их угощали, после чего они веселились в доме невесты, где также собирались её родственницы.

В тот же вечер в дом невесты приходил жених с дружками. Одарив ќећђ (жены старших братьев) невесты, они получали разрешение войти к девушкам. В то время, когда дружки жениха забавляли девушек, жених с невестой имели возможность некоторое время побыть вместе.

Несколько по-другому происходили эти действия в татарских сёлах Лямбирского и Ромодановского района, где бытует сергачский вариант свадьбы. Здесь было принято после праздника «яраш» жениху посещать невесту по четвергам. Данный обряд назывался «атна кич» (букв. четверг). Жених приходил вечером и каждый раз приносил невесте небольшие подарки, сладости. В последний четверг перед свадьбой принято было относить деньги и подарки, собранные на бирнђ багу (смотрины подарков) у жениха. Также в последний четверг жених выпивал тост яшь килен эчен — за здоровье невесты, после чего дарил ей более дорогой подарок, чем прежде. В ответ невеста также должна была подарить жениху какой-нибудь подарок. Данный обряд в мишарской свадьбе являлся специфическим.

Предсвадебные обряды

В период между ярашем и праздником в честь бракосочетания (никах туй) в доме жениха совершалось множество обрядов. При этом участвующие группировались по возрасту и полу. Так, за день-два до свадьбы для девушек и молодых женщин устраивали угощение «катлама келђве» (букв. моление лепешек), где пекли катлама, а затем веселились — пили бузу, играли на музыкальных инструментах, пели:

Кытыр-кытыр катламаны С хрустом катламу

Ашарсынмы, кыдаги. Будешь ли ты есть, сваха.

Бер кызыћны алып киткђч, Когда одну дочь твою уведут,

Йыларсынмы, кыдаги. Будешь ли плакать, сваха.

В некоторых мишарских населенных пунктах «катлама келђве» проводился на второй день свадьбы (Баязитова, 1992:143, 2000:353). В эрзянской свадьбе также отмечается обряд моления лепешек — «сюкоронь ознома», который проводился на третий день свадьбы.

Мужчин старшего поколения приглашали на обряд булышлый (помощь), где должен был присутствовать хотя бы один старший представитель от каждого родственного жениху дома. Каждый из гостей приносил по караваю хлеба. Обычай приносить хлеб в дом жениха следует рассматривать как отражение обычая разовой взаимопомощи. На это указывает и термин булышлый (помощь). Во время этого обряда ритуальным угощением являлись катлама и хмельной напиток буза (у мокши — боза, поза).

Кыз мунчасы (девичья баня)

В предсвадебный день или за несколько дней до свадьбы в доме невесты проводился обряд кыз мунчасы (девичьей бани). По этому случаю топили баню исключительно для девушек. Первыми парились невеста и её самая близкая подруга, употребляя для этого два вместе связанных берёзовых веника. Затем этими же вениками парились другие девушки. К началу 20-х годов ХХ века этот обычай (пользование в бане двумя вениками) постепенно исчезает.

Баня была обязательна и для жениха. После бани принято было одевать всё новое и чистое. Предсвадебная баня также широко распространена и у мордвы. По имеющимся литературным и полевым материалам мы не можем судить о том, сопровождалась ли мишарская баня причитаниями невесты; в то время как в мордовской бане причитания невесты были обязательны.

Смысл девичьей бани у мордвы и у мишарей мог состоять в очищении водой, так как им была присуща вера в очистительную силу воды. Возможно, что посещение бани невестой накануне свадьбы было прощанием с покровительницей бани (у мишарей в определённый период истории, как и у мордвы, бытовало язычество). Этому подтверждением может быть то, что в мордовских свадьбах «невеста в предбаннике бросала монету на пол и причитала, обращаясь к покровительнице бани» (УПТМН, 1975:86). Аналогичная ситуация у мишарей: невеста также прятала монету или подарок в бане.

Кыз киче (девичник)

Одним из предсвадебных подготовительных обрядов, происходящих в это время в доме невесты, являлся девичник (кыз киче), которым завершалась подготовительная часть праздника. Девичник начинался с обряда чебелдек тегњ (буквально: шитьё полога для кровати). С самого начала сватовства невесту не покидали её близкие подруги и девушки из родни (тњшђккђ утыручылар). Они оставались у неё вплоть до её отъезда из родительского дома, занимаясь приготовлением приданого и даров для родственников жениха. За свой труд они ничего не получали, если не считать некоторых подарков со стороны жениха и его родственников.

В мордовских свадьбах, как и в мишарской, с момента решения отца девушки о её выдаче замуж ее подруги сермады стирьхть (девушки-вышивальщицы) помогали вышивать подарки. Этот обычай настолько утвердился у мордвы, что подруги считали его исполнение своим долгом и за свой труд ничего не требовали. Во время шитья полога для кровати (чебелдек тегњ) у татар-мишарей девушки должны были не только сшить, но и подготовить невесту к отъезду из родительского дома. Чебелдек висел вокруг кровати, а чаршау (полог) висел в длину, служа как бы перегородкой, разделяющей помещение на части.

«У мордвы-мокши подруги помогали вышивать свадебное покрывало «вельхтерда». На нём на равном расстоянии друг от друга располагалось нечётное число вышитых розеток, которые назывались тяште — звезда. Они символизировали вышивающих девушек. Этим покрывалом молодая покрывала люльку своего первенца» (Крюкова, 1968:57).

М. Евсевьев отмечает, что кибитка он-ава «покрывается широкой простынёй из белого холста «чарчав»; украшается кистями из разноцветной шерсти, розетками из золотисто-жёлтого позумента и бусами» (Евсевьев, 1925: 194). В мишарской свадьбе: «Особое значение придавалось занавеси, закрывавшей постель молодых, — чаршау. За неё требовали выкуп, молодую выводили из дома, завернув в чаршау, ею занавешивали вход в свадебную кибитку и т. д.» (Уразманова, 1984:79). Следует уточнить, что обряды, зафиксированные Евсевьевым и Уразмановой, относятся к мордве, населяющей нагорную сторону Волги, и татарам, для которых свойственен данный ритуал: мишарям, касимовским и пермским татарам, кряшенам.

Время проведения обрядов ызба њлчђргђ (измерение дома) и ызба киендерњ (одевание дома), которые бытовали на всей территории Мордовии, варьировалось. Во время обряда «ызба њлчђргђ» (дом измерить) подруги невесты (тњшђккђ утыручылар — букв. сидящие на перине) снимали размеры окон, кровати, высоту потолка в помещении, где предстояло жить молодым.

«Ызба киендерњ» (одевание дома) могло происходить как в предсвадебный день, так и перед приездом невесты в дом жениха. Подруги невесты вешали пологи (чаршау), занавески, раскладывали постель для молодых. Одна из подруг оставалась охранять постель до приезда невесты. Обряды с измерением и одеванием дома бытовали и в мордовских свадьбах.

Измерять дом могли и на другой день после праздника яраш, за неделю до свадьбы, за день до свадьбы. Судя по полевым материалам, большое распространение этот обряд имел в начале ХХ в. Информанты отмечают, что раньше бытовал обряд измерения стола и накрывание его скатертью. Обряд зафиксирован и у мокши, где он полностью сопровождался обрядовыми песнями (УПТМН, 1975:160-172).

В ночь накануне отъезда невеста почти не спала. Она на заре должна была причитать, оплакивая своё девичество. Этот обряд темниковские татары называли «таћ кучат» (петушиная заря), а в лямбирской группе современной Мордовии причитания невесты назывались «кыз елату» (заставить молодую рыдать). Петух в представлении татар-мишарей являлся вестником света счастья. Отсюда, возможно, и исходило название свадебного обряда «таћ кучат» — пение петуха, что означало приятную новость или известие.

Утром, с первыми петухами, невеста вставала, раскрывала окно и, обращаясь к заре, начинала тихо причитать:

Таћ-таћ ата микђн, эй, юк микђн? Рассветает или не рассветает?

Таћнын йолдызлары бар микђн? Есть ли у рассвета звезды?

Таћ-таћ атмас борын мин елыймын, До рассвета я рыдаю,

Мине аяучылар бар микђн? Жалеет ли кто меня?

Затем она тихо подходила к постели матери и продолжала:

Ябалак та, ябалак кар явадыр, Хлопьями, снежными хлопьями

Палуна башларын сылыйдыр. Облепило поленницу (дров).

Торчы, ђни кђбђм, уянчы, Встань-ка, родная мать,

Язулы яшь балаћ елыйдыр. Твоя несчастная дочь рыдает.

Мать вставала, зажигала лампу и затапливала печь. Между тем невеста подходила к постели подруг и причитала:

Торыгыз тићнђрем, маем, торыгыз Вставайте, подружки, вставайте

Мића кычкырыгыз «таћ кучат». Причитайте для меня «тан кучат».

Таћдый зарялардан елыйбыз, С самого рассвета мы плачем (причитаем)

Бђхетле булыйк дип телибез. Хотим, чтобы нам было счастье.

Разбудив всех в доме, невеста продолжала громко причитать:

Тђрђзђлђр ачып уг аттым, Пустила стрелу, раскрыв окно,

Угымнын башларын югалттым. Потеряла ее наконечник.

Моћлы књлђр белђн елый-елый, Причитая печальным голосом,

Барча ќђмиятне уяттым. Разбудила всех.

Мать невесты собирала для её подружек (тњшђкче кызлар) на стол угощение: мёд, пшённую кашу и пресные лепёшки (књмђч). (До начала ХХ века угощение тњшђкче кызлар происходило в предсвадебный вечер после окончания шитья чебелдек). Невеста с ними за стол не садилась, она в это время продолжала причитать:

Ишектђн кердем, уй итте, Переступив порог попала в лужу,

Ућ да кђвешемђ су њтте. Промочила правую ногу.

Тићнеремне узып тњргђ утырдым, Опередив подружек, села на переднюю лавку.

Яшьтђй йљрђккенђм жу итте. Сжалось сердце молодое.

Затем подруги подсаживались к невесте, накрывались все вместе большим платком и причитали в один голос. Невеста высказывала обиду родителям, воля которых определила её судьбу:

Катлама казанын элдегез, Повесили вы котел для катламы,

Кайнамасмы диеп белдегез? Думали, что не вскипит?

Бигрђк те яшьли бирдегез, Слишком рано меня вы выдали,

Ахры китмђс диеп белдегез. Думали, что я совсем не уйду.

Отца она упрекала в том, что он выдаёт её рано, хочет избавиться от неё. Старшего брата и его жену упрекала в том, что они считали её лишним ртом в семье и старались скорее выдать замуж.

Безнен артыбызда кызыл гел, Цветы краснеют за нашим домом

Абзыкаем ђйтђ гел тњгел. Брат говорит, что это не цветы.

Ќећђкђем шылай ђйтђдер, Сноха говорит: год не такой,

Кызлар ашатырдай ел тегел. Чтобы кормить еще девушку.

Судьба крестьянской девушки, выдаваемой в чужую семью, часто была очень тяжёлой. Поэтому в своих причитаниях невеста противопоставляла девичью волю в родительском доме женскому бесправию в доме мужа. Эти причитания полны раздумий о будущей жизни в «чужом доме». Жизнь в «чужом доме» ей представлялась тяжёлой, а чужая родня — недоброй:

Эстемдђге кизеле књлмђгемнећ К пестрядинной рубахе, которая на мне,

Кештђгенђ комач юлђдем. Я пришила ластовицы из кумача.

Бђлки бу хђллђрне књрмђс идем, Может быть и не испытала этого,

Юкка ылан чакта њлмђдем. Зря я не умерла в детстве.

На причитания, кроме подруг невесты, собирались и неприглашённые из деревни женщины; слушая её жалобы, многие из них плакали. Мужчинам не принято было присутствовать во время причитаний невесты.

Анализ материалов позволил прийти к выводу, что в традиционных свадьбах мордвы и татар причитания являлись неотъемлемой частью свадебного обряда. Вместе с тем видно большое сходство в форме и содержании данного ритуала, а также в его «привязанности» к определённому свадебному ритуалу.

В мордовских свадьбах невеста причитала обычно после обряда «пазялонь путома» (назначение дня свадьбы), в мишарской свадьбе — во время девишника. Не совсем схожа и продолжительность причитаний: в мордовских свадьбах невеста в прошлом причитала 15 и более вечеров (в конце XIX в. причитала уже 2-4 вечера) (Федянович, 1984:24).

С середины XIX в. обряд прощания невесты у мишарей претерпел большие изменения: во многих местах причитание невесты перестало практиковаться. Появились профессиональные причитальщицы (яслатучылар), обладающие мастерством импровизации. Приглашённые причитальщицы (обычно их было две) садились на тњр (обычно это передняя лавка), то есть на место, где раньше причитала невеста, накрывались платком и выполняли свои обязанности. Невеста сидела под пологом в окружении подруг и плакала. Слёзы невесты и причитания в этот установленный традицией день считались обязательными и соблюдались даже тогда, когда она выходила замуж по любви. По этому случаю говорили: «плакать будешь на свадьбе, то жизнь пройдёт в улыбке», и наоборот, «будешь смеяться, то судьба будет горькая». В Лямбирском районе, например, обряд прощания с девичеством назывался «кыз йылату» (т. е. «заставить невесту рыдать»). Этот термин, вероятно, возник с вошедшим в практику обычаем приглашать причитальщиц.

Характеризуя причитания невесты в свадебном обряде татар-мишарей, следует отметить, что они были связаны с двумя моментами: прощание с девичеством (рассмотренное выше) и прощание с родительским домом.

Однако процесс трансформации свадебных причитаний в разных местах варьировал: в начале ХХ в. ещё местами сохранился обычай причитаний невесты на девичнике, в дальнейшем невеста плакала, когда её наряжали подруги, исполняя при этом жалостливые песни (Лямбирь) ; старуха специально пела на девичнике грустные песни, чтобы она плакала (Акчеево, Ельниковский район) ; невеста плакала на бал ашарга, когда женщины пели печальные песни (Торбеевский р-н, с. Тат. -Юнки) :

Аран алдыннан кош уза, Пролетает птица перед сараем,

Ућ аягында кургашын. К правой лапке подвязан свинец.

Сокланмагыз, дуслар, бай кђлђшкђ, Не сооблазняйтесь, друзья, богатством невесты,

Ян кунардай булсын юлдашыћ. Пусть спутник жизни будет задушевным.

К концу XIX в. процесс постепенного исчезновения причитаний был характерен для мордовских и мишарской свадьбы.

На девичник у мишарей мать невесты собирала на стол угощение для её подружек (тњшђкче кызлар) мёд, пшённую кашу и пресные лепёшки (књмђч). По обрядовому застолью можно выявить общую характерную связь между предсвадебной обрядовой пищей мишарей и мордвы. В мордовских свадьбах (что явственнее прослеживается в эрзянской свадьбе) родственницы невесты должны были прийти к ней на «день каши», принеся с собой по горшочку пшённой каши и 5-7 лепёшек.

В эрзянской свадьбе мать невесты готовила для её подруг угощение, которое больше свойственно мишарской свадьбе — «тейтерень салма» (девичья салма). Это угощение называлось — «угощение девушек-помощниц». В конце XIX в. у мордвы бытовало другое угощение — яичница со свининой.

В начале ХХ в. девичник стали иногда посещать и парни. Зафиксированы моменты, когда на девичник приходил и жених, где он получал возможность побыть вместе с невестой. Нередко на девичник парни приводили гармониста. После девичника, на другой день перед свадьбой, у жениха проводился мальчишник. Этот обряд символизировал собой символическое прощание с холостой жизнью. Этот обряд возник после войны 1945 г. и характерен как мишарской, так и мордовским свадьбам.

Свадебный период

Самым важным обрядом в свадебном цикле мишарей по праву считался никах — мусульманское религиозное оформление брака. В традиционных мордовских свадьбах этим узаконивающим фактором являлось венчание около воды (затем церковное).

Что касается регистрации браков в ЗАГСе, которые начали проводить с 1917 г., то и в татарских, и в мордовских сёлах были зафиксированы факты, когда жених и невеста венчались или проходили обряд никах, и только потом, иногда после рождения ребёнка, регистрировали свой брак официально.

При проведении девичника и других обрядов соблюдались дни недели, чтобы он совпадал со «счастливым», «благоприятным» днём недели. Никах проводился в четверг (атна кич) или в пятницу (ќома). Избегали устраивать в понедельник (баш кен), во вторник (буш кен) и в месяц Рамазан по мусульманскому календарю. В мордовских свадьбах также предпочитали не начинать свадьбу в понедельник (считали тяжёлым днём). Кроме того, запрещалось проводить свадьбы во время поста.

Никах (религиозное оформление брака)

Данный обряд проводился в четверг (атна кич) или пятницу (ќома). В темниковской свадьбе, в отличие от сергачской, жених участия в ритуале не принимал. Утром в дом невесты приезжали только мужчины, отец жениха со старшими родственниками. Мулла (мусульманский священнослужитель) записывал имена и отчества, фамилии (если они имелись), возраст брачащихся, имена их представителей (обычно это были отцы молодых), свидетелей, сумму махра. Затем мулла кратко рассказывал об исламских понятиях брака, обязанностях и правах супругов, приводил примеры из супружеской жизни пророка Мухаммеда. После этого мулла через представителей жениха и невесты спрашивал об их согласии на брак. Невеста была в соседней комнате или за занавесью и давала согласие через отца, своего представителя. После получения согласия обеих сторон мулла читал аяты из четвертой суры Корана — «Женщины». С этого момента молодые уже считались мужем и женой.

В темниковской свадьбе во время никаха зажигали две свечи. К примеру, в селе Акчеево Ельниковского района эти свечи вставляли в стакан или тарелку с пшеном. Во время обряда смотрели, как горели свечи: если обе гасли во время ритуала, то быть беде. Чья свеча ярче горела, тому жить дольше. Примечательно то, что использование свеч во время этого обряда не типично для свадеб сергачского варианта, куда входит свадьба лямбирских мишарей. В селе Латышовка Кадошкинского района была зафиксирована такая примета: во время никаха закрывали трубу, чтобы воздух не улетел, чтобы дома было всё чисто.

Также во время никаха в какой-либо посуде: в чайнике, в тазике, в мисках и т. д. ставили воду. В некоторых сёлах в посуду с водой клали деньги. Например, в селе Латышовка Кадошкинского района в воду принято было класть серебряную монету. Сразу же после окончания никаха невеста мыла лицо этой водой. Отметим, что с середины ХХ в. стало допускаться присутствие жениха на данном ритуале. Жених также умывался водой никаха. В некоторых селах после никаха несли воду за ширму жениху и невесте. Считалось, что кто быстрее окунал в воду палец — тот и будет верховодить в семье. Полотенцем, которым молодые утирались, они пользовались год, после чего должны были хранить его всю жизнь.

Воду после обряда никах в сёлах Лямбирского района выливали под стол или в угол дома, в селе Латышовка Кадошкинского района выливали в угол дома жениха после привоза невесты; в селе Тат. -Юнки Торбеевского района из этой воды все присутствующие пили по три глотка, а остальную воду забирали жених и невеста, чтобы потом после первой брачной ночи облиться этой водой в бане; в селе Акчеево Ельниковского района вода была в двух бутылках: из первой все присутствующие пили по три глотка, а вторую отдавали молодым. Этой водой перед первой брачной ночью они обрызгали постель, комнату, самих себя. В целом обряд на территории Мордовии варьировал. Подтверждением этому служит то, что только в некоторых татарских сёлах Мордовии было принято после ритуала никах угощать невесту (если присутствовал жених, и его тоже) мёдом.

Следует обратить внимание на одежду, в которой жених и невеста присутствовали при этом обряде. Жених должен быть всегда одетым в новую рубаху, брюки. Для девушки со стороны жениха шили специальное пуховое платье никах књлмђге, за неимением такого покупали ситцевое, которое обычно дарил жених. Невеста должна была быть без нижнего белья, нельзя было краситься, волосы были распущены, не допускалось наличие на невесте каких-либо узлов. Невеста носила платье никаха ровно год. В темниковской свадьбе это платье после года носки нужно было хранить всю жизнь, а в лямбирской, если оно еще не износилось окончательно, дарили беднякам.

Дальнейший ход свадьбы после никаха имел значительные отличия как между темниковской и сергачской вариантами мишарской свадьбы, так и внутри этих вариантов.

Если в мордовских свадьбах первая брачная ночь всегда проходила в доме жениха, то в мишарской свадьбе она могла состояться как в доме жениха, так и в доме невесты.

В темниковской свадьбе, пока свадьба 3-4 дня шла в доме невесты, жених оставался у себя дома. Затем он с товарищами приезжал за невестой и увозил ее. В традиционных мордовских свадьбах жених также не присутствовал на свадебных церемониях, а приезжал за невестой к концу свадебного пира.

В темниковской свадьбе также было возможно другое развитие событий — после никаха в первый день в доме жениха гуляли только его родственники. На второй день жених с родственниками ехал в дом невесты и оставался там ночевать.

У лямбирских мишарей, чьи свадьбы относятся к сергачскому варианту, обычно жених приезжал в дом невесты в тот же день после никаха и после первого дня свадебного пира оставался ночевать с невестой. Но в некоторых селах лямбирских мишарей жених увозил невесту в первый же день и свадьба проходила в основном в доме жениха.

Обряды, связанные с выездом за невестой

В мишарской свадьбе выезд за невестой также сопровождался определёнными обрядами. В сёлах Темниковского, Ельниковского района бытовал обряд «максама эчђргђ», во время которого пили брагу. («Эчђргђ» по-татарски означает «пить», а значение слова «максама» информанты затруднились объяснить. Вероятно, оно происходит от мокшанского «максомс» — «дать», поскольку обряд был связан с тем, чтобы жениху «отдали» невесту без особых осложнений. Тогда название обряда можно перевести как «пить за то, чтобы отдали [невесту]».) Обычно собирались пожилые мужчины, неся с собой по хлебу. Ритуальным было употребление хмельного напитка буза. После застолья жених отправлялся молиться на кладбище, а затем собирал неженатых мужчин и отправлялся за невестой. Моление жениха на кладбище являлось одним из элементов обряда почитания предков. По представлению мишарей, предки строго следили за чистотой своего рода. Поэтому введение в род чужой женщины требовало их «умилостивления».

В мордовских свадьбах, как и в мишарской, высоко чтился культ предков. Перед любым свадебным обрядом, имеющим особое значение, всегда было принято обращаться к умершим предкам с просьбой оказать им помощь. У мордвы-мокши Темниковского уезда свадебный поезд на пути из церкви в дом родителей жениха останавливался у кладбища помянуть предков (Евсевьев, 1966:280). Чаще всего это наблюдалось в сиротских свадьбах.

Приезд поезжан в дом невесты

Чаще всего в мишарской свадьбе приезд родственников жениха в дом невесты совпадал с приездом жениха, однако в основном варианте темниковской свадьбы жених с дружками приезжал за невестой только на 3-й или 4-й день, в этом случае сам жених в дом невесты в первый день свадебного пира не приезжал.

После никаха жених приглашал своих родственников на торжество в дом невесты. Вначале они собирались в доме жениха, а затем все вместе ехали к невесте. Упряжки лошадей украшали лентами, нарядными полотенцами, на дуги вешали колокольчики (на дугу первой лошади вешали обычно большой колокольчик). На первую лошадь также вешали књшђгђ: вышитое полотенце с красными концами, на упряжь завязывали ленты, С собой брали гармониста. Тем, кто ехал за невестой, принято было садиться за стол и поесть, чтобы не ехать голодными за невестой. Перед отправкой читали молитву на дорогу, чтобы в пути всё было хорошо.

За невестой в мишарской свадьбе принято было ехать на стольких лошадях, из скольких домов людей пригласил жених. В татарских сёлах Зубово-Полянского района жениху принято было за невестой ехать на двух лошадях, а всем остальным запрягали по одной. Следует обратить внимание на то, как рассаживались жених с дружками в свадебном поезде, когда ехали за невестой. Причем порядок рассаживания в какой-то мере специфичен для каждого района. К примеру, в сёлах Лямбирского района на первой лошади ехали жених с кучером; в Кадошкинском районе — башкода; жених ехал в середине «свадебного поезда»; в Темниковском — на первой лошади ехал отец жениха, а жених с дружками ехал либо на второй, либо на последней лошади; в татарских сёлах Торбеевского района на одной лошади везли беляш, а на второй ехал жених. В мордовских свадьбах также принято было использовать на свадьбе столько повозок, сколько домов-участников; как и в мишарской, нет конкретного расположения участников свадьбы в свадебном поезде.

У мишарей и мордвы бытовал обряд, когда несли хлеб в дом жениха перед отправкой свадебного поезда. Типичным для обоих свадеб являлось то, что свадебный поезд, когда ехали за невестой, составляли мужчины, преимущественно неженатые (следует отметить, что в эрзянской свадьбе в состав поезжан нередко входила сваха (мать жениха). Существенным отличием традиционной мишарской свадьбы от мордовских, являлось то, что в мишарской жених всегда ехал за невестой; в то время как в мордовских свадьбах во многих случаях жених не ездил за невестой, а встречался с ней в церкви.

В доме невесты собирались родственники невесты и готовились принимать гостей. Распорядителями здесь были брат матери невесты и ќећђлђр (жены старших родственников невесты). Они встречали гостей, рассаживали их по степени родства и по старшинству (женщин усаживали отдельно от мужчин).

В ходе свадьбы родственники невесты приглашали к себе в гости хотя бы на короткое время родственников жениха, чтоб показать свой дом (йорт књрсђтергђ). В результате такого обычая значительную часть расходов, связанных со свадьбой, несли родственники невесты. Вероятно, потому, что этот обычай представлял форму родственной помощи, он назывался књтђрњ (в смысле взаимной поддержки; в таком случае обычно говорят: «туганнар яхшы књтђрделђр», т. е. «родные хорошо поддержали»). Родственники жениха, начав свадебное гулянье в доме невесты, продолжали его у родственников невесты поочерёдно. Свадьба в доме невесты, таким образом, длилась 3-4 дня.

В мордовских свадьбах бытование данного обряда практически аналогично мишарскому: поезжане гуляли у родственников невесты, переходя из дома в дом (Федянович, 1984:36). Отметим, что гуляние родственников жениха по домам родни невесты свойственно в большей степени мокшанской свадьбе, нежели эрзянской. М. Евсевьев отмечал, что в мордовских свадьбах поезжане из каждого дома старались утащить какую-нибудь мелкую вещь, демонстрируя тем самым свой успех у родственников невесты.

Похожий обряд встречается и у мишарей, например, в селе Байкеево Краснослободского района был зафиксирован обычай, когда родственники жениха крали стаканы в день свадьбы у невесты.

Свадебное застолье, пища

Усадив за стол сторону жениха, родня невесты начинала их угощать, совершая предварительно за столом со всеми присутствующими, перед началом приёма пищи, благодарственную молитву. Особенность угощения в свадьбах мишарей в том, что оно начиналось с чаепития. Затем подавали суп, перемячи (вид ватрушки, чаще с мясной начинкой), мясо. В завершении стол накрывали к чаю: выставляли печёные изделия, сладости, мёд.

Существовали два основных названия жидких блюд: шти (у темниковских мишарей) ; њрђ (у сергачской группы). Шти, как и њрђ, варили на мясном бульоне и заправляли картофелем, крупой или капустой. Сюда же и относилась салма, которая в отличии от шти или њрђ обязательно содержала кусочки замешенного теста (ржаного или пшеничного). Следует отметить, что мучные приправы в супы в виде кусочков теста были широко распространены не только у тюркских народностей, но и у финно-угорских (мордвы, восточных мари и южных удмуртов), которые издавна находились в постоянном контакте с тюркоязычными народами. У мордвы салма представляла также традиционную пищу, что говорит об очень древних культурных связях с татарами-мишарями.

Традиционной обрядовой пищей на свадьбе мишарей была пшённая каша (ею кормили подруг невесты тњшђкче кызлар) и пшённые блины (тњ белене). Как у мишарей, так и у мордвы блины и яйца являлись символом плодородия, а также выпечка (алка и др.).

Для мишарской и мордовских свадеб необходимо было наличие пшеничного каравая: у мишарей — бђлеш — сдобный пшеничный каравай с добавлением изюма; у мордвы — кши, м., кшэ, э. (в зависимости от обряда указывалось, какой это хлеб).

На свадьбу татары-мишари употребляли баранину, говядину, изредка — конину; у мордвы, наряду с бараниной, говядиной, часто употребляли свинина, конина при свадебных обрядах не употреблялась.

У мишарей традиционным являлась выпечка. Некоторые пресные изделия жарили в кипящем масле в котле, например, катлама. Иногда на свадьбу пекли сундук катлама, везли его по улице и раздавали в день свадьбы, а также в доме жениха и невесты. Пекли также пђрђмђч (по форме напоминающие ватрушку, обычно с мясной начинкой, творожной, картофельной начинкой и из конопляных семян), кабартму, алка (пустые бублики), љч, пишка, кыекча или умак, йомшак (хлеб из пшеничной муки). Древним и широко распространённым печением являлось чигелдђк, по форме и размеру напоминающее конфеты-подушечки. Для изготовления чигелдђк чаще пользовались пшеничной или ржаной мукой. Это печение имело исключительно культовое значение: им угощали детей во время календарного обряда «чип-чип» (праздник, совершаемый в день весеннего равноденствия), а также обсыпали новобрачных во время свадьбы.

Таким же древним являлась књмђч — пресная лепёшка диаметром 15-20 см, тесто для которой замешивали из полбенной или пшеничной муки на кислом молоке, с добавлением топлёного масла. Књмђч также считался ритуальной пищей. Его пекли во время свадьбы и давали с невестой в дом жениха для угощения собравшейся у ворот толпы (невеста раздавала его по кусочкам), а также для умилостивления Су иясе (когда невеста первый раз, в сопровождении девушек, ходила за водой, то, прежде, чем набрать воды, она в речку или в колодец бросала кусочки књмђч). Ритуальное значение имели оладьи (чечеле коймак).

Хмельным напитком были буза (у мокши боза, поза) и кызыл кывас. Из древних безалкогольных напитков следует отметить ширбђт (сладкая вода), которая имела ритуальное значение.

Определенную роль в течении всей свадьбы у мишарей и у мордвы имели стряпухи (тат.: аш пешерњчелђр; морд.: суронь чуфайхне), функция которых — готовить пищу. Во время (иногда до и после) приготовления ритуальной пищи у мишарей также исполняли специальные обрядовые песни (Кадошкинский район, с. Латышовка).

Во время свадебного пира, угощаясь хмельным напитком — бузой или кызыл кывасом, гости пели песни. В том случае, если, как отмечено выше, родственники невесты оставались недовольны качеством или количеством калыма, здесь нередко исполняли куплеты, укоряющие жениха и сватьёв. Родственники жениха в таких случаях не обижались, ибо чувствовали за собой вину.

Кияњ келђтенђ кергђндђ, Зять, входя в покой невесты,

Келђт чакуысын элмђде. Не закрыл задвижкой дверь.

Кечкђ-кечкђ генђ мал тњлђде Скуповато давал выкуп,

Ярынын яхшысын белмђде. Не сумел оценить любимую.

Куплеты исполняли обычно молодые родственницы со стороны невесты, которые ухаживали за гостями и угощали их. Они пели до тех пор, пока родственники жениха (кодалар) не одаривали их деньгами (акча чњњ).

По сравнению с мишарской свадьбой в мордовской корильные песни — паряфнемат были распространены в большей степени, их бытование замечено во всех трёх свадебных периодах, так как они не были строго прикреплены к определённому обряду. Но следует уточнить, что большинство корильных песен исполнялось всё-таки в свадебном периоде.

Как в мордовских, так и в мишарской свадьбе предметом изображения корильных песен являлся обычно внешний вид или поведение человека или же какой-то нетактичный поступок; именно такие свойства, которые он не должен иметь и им, как правило, давалась ироническая оценка.

Кроме корильных песен на свадьбе исполнялись также и другие песни. Наиболее популярными являются короткие песни (кыска йырлар), представляющие собой четырёхстрочные куплеты. Несмотря на то, что эти песни не содержат развитого сюжета, они отражают различные стороны жизни народа (от интимных до общественно-социальных) и имеют разнообразный характер (от глубоко печальных до весёлых).

Ары да ебэк сузыек, Там протянем шелк,

Бире дђ ебэк сузыек. Тут протянем шелк.

Хазяинга рђхмђт ђтеп Хозяину сказав спасибо,

Адя њгђ сызыек. Давай домой убежим.

Также в доме невесты в течение всего свадебного периода исполнялись песни величальные (кодалар мактау, кияњ мактау йырлары), шуточные (кияњ хурлау, кодалар хурлау), плясовые (бию йырлары, балдыкай) (Мухамедова,1972:172).

Мордовский репертуар песен свадебного обряда, по сравнению с мишарской, был более разнообразен.

Приезд жениха в дом невесты

По пути к дому невесты кияњ егетлђре (дружки жениха) производили несколько выстрелов из ружья. Этот обряд, по-видимому, был призван защитить жениха от злого влияния или дурного глаза. В некоторых мишарских сёлах существовал обычай закрывать дорогу перед свадебным поездом в селе невесты (на дорогу клали бревно или жердь) и просили выкуп за проезд по дороге.

У ворот дома невесты жениха и его товарищей встречал подросток — родственник невесты, хватал лошадей за узду и не пропускал их во двор, пока жених не давал ему выкуп — складной нож. Этот обряд получил название «кабак йоласы» (обычай у ворот). Однако к началу второй четверти ХХ века данный обряд немного изменился: выкуп за ворота давали деньгами или водкой.

Подобный обряд существовал и в мордовских свадьбах. Причем обычай запирать двери перед приехавшими за невестой родственниками жениха известен и у других народов (Плесовский, 1968:147, 151-152). Ученые по-разному толковали его, но наиболее верным нам представляется версия Н. А. Кислякова, связывающего этот обычай с пережитками родовых традиций, согласно которым все родичи невесты получали свою долю от купли-продажи невесты (Кисляков, 1960:206-207).

В мишарской свадьбе жених подходил к двери не один, а с дружками, которые стояли у него по бокам. Их месторасположение объясняется тем, что они служили своеобразным оберегом от дурного глаза. Жениху перед входом давали књмђч, который перед этим макали в мёд (в некоторых случаях на него намазывали мёд и масло), а затем угощали ширбђтом (в тёплой кипячёной воде разбавляли мёд), чтобы жених и невеста всю жизнь хорошо жили. Затем всю родню жениха усаживали за стол. Молодёжь, приехавшая за невестой, садилась отдельно от родни жениха, которая гуляла здесь уже несколько дней (в основном пожилые). После выкупа дверей жениха провожали к невесте, где их угощали отдельно от других.

Следует отметить, что ко второй четверти ХХ века данный обряд изменился: жених ненадолго садился за стол вместе со всеми, читалась благодарственная молитва, после чего, немного погуляв, специальной песней вызывали невесту, чтобы она показала себя родне жениха и тем, кто приехал за ней. Невеста подходила к жениху с правой стороны и они уходили на некоторое время в чулан. В мордовской (мокша) свадьбе невеста также выходила к жениху и забирала его.

В сергачском варианте свадьбы брачные церемонии в доме невесты начинались до выплаты калыма (жених приезжал со всеми и оставался ночевать с невестой). По приезду жених садился со всеми за стол, но ненадолго, минут на 10-15. После чего в шутливой форме гости говорили «у нас за столом лишний (чужой), надо его устроить на квартиру», и выпроваживали его к невесте в присутствии всех гостей. Этот обряд назывался кияњ књрендерњ (смотрины жениха). Жениха к невесте провожали кияњ егетлђр (дружки жениха). При этом один из родственников невесты шёл впереди, подметая путь, чтобы под ноги жениха не попался наговоренный предмет. За ним шагал жених в сопровождении одной из ќећђ. Прежде чем пропустить жениха к невесте, другая ќећђ у полога помещения для новобрачных разбивала тарелку с орехами и конфетами. После этого жених проходил к невесте, а собравшиеся дети бросались подбирать с земли конфеты и орехи.

К приезду жениха невесту наряжали: платье, на голове калфак (головной убор, представляющий собой длинный, до 40-50 см, колпак, связанный из белых ниток, ширина которого соответствовала диаметру головы) и тастар (белое самотканное полотенцеобразное покрывало длиной до 2 м и шириной 25-30 см; концы тастара орнаментированы вышивкой, тканым рисунком или нашивкой из разноцветной ткани, боковые края — продольной красной каймой). На примере тастара прослеживалось влияние полотенцеобразных головных уборов финно-язычных народов. Это прежде всего заметно на оформлении концов тастара, его орнаментировке.

Отъезд свадебного поезда

Жениху, перед тем, как забирать невесту, необходимо было выкупить постель, которую увозили со свадебным поездом. Постель в представлении мишарей являлась чистым местом, которое могли сглазить или сделать что-нибудь нехорошее с постелью. Поэтому в свадебных обрядах мишарей присутствовал свадебный чин — тњшђккђ утыручылар. Сюда входили подруги невесты, функцией которых являлось следить за постелью и, в более позднее время — продать постель. После выкупа постель выносил брат невесты. Жена выносящего стелила постель на сани или в кибитку, куда впоследствии садились жених с невестой. Того, кто выносил постель, одаривали деньгами.

В мордовских свадьбах приданое невесты отправляли перед свадебным пиршеством или в этот же день. Вместе с тем в традиционной эрзянской свадьбе был также зафиксирован обычай садиться жениху и невесте на подушку в день приезда жениха за невестой (если жених приезжал за ней, и когда жениха посылали к невесте в чулан).

В мишарской свадьбе перед отъездом невесты из родительского дома совершался обряд прощания. Невесту подводили к отцу с матерью для благословления, она обнимала родителей и причитала:

Ишектђн кердем генђ, Перешагнула я порог,

Карадым тњргђ генђ. Посмотрела на переднюю лавку

Кил, ђтеки, дога кыл, Подойди, отец, благослови,

Мин китђм њмергђ генђ. Я ухожу от вас навсегда.

Бытование данного обряда аналогично мордовскому: в обоих свадьбах невеста причитала в момент благословления, одинаково происходил сам ритуал, с той лишь разницей, что мордва для благословления использовала икону. После благословления, когда невесту выводили из дома, она сопротивлялась, цеплялась за дверной косяк и в конце концов ее выводили насильно. Поведение невесты аналогично и в мордовских свадьбах, с той лишь разницей, что причитаний в мордовских свадьбах было больше; кроме причитаний, обращённых к отцу и матери, что свойственно и мишарской свадьбе, в мордовских свадьбах причитания были обращены еще и к крёстному отцу, матери, а также к подругам.

После вывода женихом невесты (за руку) из дома, они становились лицом на восток, а мулла читал им троекратную молитву на дорогу. За это муллу одаривали деньгами или вышитым полотенцем. Интересно, что приблизительно такой же ритуал описывает исследователь П. С. Паллас: «и так как протчие чудские народы, оборотясь лицом на восток, ему молились» (Паллас, 1809:110).

После молитвы жених и невеста направлялись к особой кибитке (вђдђк или мђдђк), которую устраивали специально для проводов невесты. В том, что вђдђк мишарей представлял пережиточную форму свадебного жилища, сомневаться не приходится, поскольку свадебная кибитка — вђдђк, — по данным исследователей, представляла древний элемент в культуре тюркских народов. Свадебные кибитки представляли необходимую деталь приданого невесты. Но у мишарей кибитка — вђдђк не входила в состав приданого, ибо она не выполняла роль жилища. Её здесь заменял полог невесты — чебелдек, которым обычно покрывалась кибитка. Как видно, роль свадебной кибитки у мишарей уже заменял «чебелдек»: в нём находилась невеста со своими подругами во время «никах туй», здесь же происходила её встреча с женихом, в нём же фактически она переселялась в дом мужа. Этим пологом затем завешивали брачную кровать в доме родителей мужа, создавая подобие их собственного жилья. Вплоть до последнего времени для занавесей мишари подбирали материал с крупными яркими цветами.

По поверьям мишарей, постель невесты необходимо было везти на той же подводе, на которой едут молодые. Поэтому при переезде в дом жениха молодых чаще сажали на постель (урын-ќир), разостлав её внутри кибитки. Вместе с ними в кибитке ехала тешерњче ќећђ (помогающая спуститься невесте жена старшего родственника невесты), а гармонист пристраивался впереди, рядом с кучером. В передней кибитке везли сундук с приданым невесты. непосредственно за кибиткой молодых на отдельной подводе ехали кияњ егетлђре (дружки жениха), а за ними — несколько повозок с родственниками невесты — озатучылар (провожающие).

В мордовских свадьбах очень похожая на вђдђк мишарской кибитка называлась «он-ава». По данным М. Е. Евсевьева, она была заимствована мордвой от тюркоязычных соседей — татар Поволжья (Евсевьев, 1925:215). М. Евсевьев объясняет название «он-ава» так: «жена хана (от «он» — в древнем произношении чувашей слова хан — хон и мордовского — ава — мать, жена, женщина) (Евсевьев, 1925:181). В мордовских свадьбах: «... эта кибитка из прутьев — зимою на санях, а летом на телеге. Покрывается она широкою простынёй из белого холста чарчав»; украшается кистями из разноцветной шерсти, розетками из золотисто-жёлтого позумента и бусами. Один конец простыни спускается над входом в «он-аву» в виде занавески, чтобы невесты не было видно из он-ава. Он-аву устраивают братья невесты, а простыню шьют и украшают подруги невесты. Внутри кладут постель невесты, вешается зеркальце, и помещаются туалетные принадлежности невесты» (Евсевьев, 1925:194). Здесь прослеживаются общие черты в оформлении свадебной кибитки мишарей и мордвы.

В мишарской свадьбе во время переезда невесты кияњ егетлђре пели специальные на этот случай ритуальные песни (мђдђк йыры). В мордовских свадьбах во время переезда также принято было петь песни, однако по сравнению с мишарскими исполнялись необрядовые песни.

Следует также обратить внимание на обычай, когда катались по селу (вокруг села) и объезжали мечеть, церковь. Как для мишарской, так и для мордовских свадеб этот ритуал соблюдался локально. Подъезжая к дому, дружки пели:

Ук аттым уга-уга, Выпустил стрелу я в нетерпении,

Кулымда кљмеш дуга. В руке моей серебряная дуга.

Яшь киленне китерђбез, Молодую невесту везем,

Чыгып алыгыз, кода. Выйдите и возьмите, сват.

Прибытие невесты в дом жениха

При въезде молодых во двор один из друзей жениха (кияњ егетлђре) производил несколько выстрелов, чтобы, по поверьям мишарей, разогнать «нечистую силу».

Во двор должна была заехать только свадебная кибитка (мђдђк), где находились жених и невеста. Отметим, что здесь также соблюдалась традиция почитания правой стороны: свадебный поезд должен был подъехать к дому невесты с правой стороны, невеста должна была сойти с кибитки с правой ноги. Данная традиция «почитания» прослеживалась на протяжении всей свадьбы. У западных мишарей (Краснослободский и Темниковский р-ны) существовал обычай встречать свадебный поезд с фонарями, чтобы у молодых жизнь была светлой.

Навстречу невесте выходила её будущая свекровь и родственники жениха. Прежде чем молодая сойдёт с подводы, на ее колени, как и у мордвы, сажали мальчика, чтобы у новобрачной было много детей. Одарив мальчика, чаще всего платком, невеста сходила с кибитки, но обязательно с правой стороны. Невеста также должна была при въезде или при выходе из кибитки разбрасывать монеты — мелочь; кроме того монеты разбрасывали и те, кто «сидит» на сундуке. Обычно эти деньги собирали дети.

Молодым под ноги стелили коврик, на которую они наступали, выходя из кибитки. В селе Сургодь Торбеевского района жениху и невесте под ноги стелили белую простыню. Как и у мордвы, существовала примета: кто из них первым наступал на коврик, тому и быть главным в семье. Их обсыпали конфетами, сахаром (кусковым), чигелдђком (маленькие куски теста, обжаренные в масле), орехами, деньгами (монетами), которые подбирали дети молодёжь. При этом примечали: если неженатый поднимал 2 штуки чего-либо, то он скоро женится.

Мать жениха около дома подносила молодым ширбђт, осыпала их хмелем, приговаривая: «ширбђт кебек татлы торыгыз, колмак кебек ќићел булыгыз», т. е. «живите сладко, как ширбђт, будьте лёгкими, как хмель».

В каждом районе и даже селе во 2-й четверти XX века бытовал свой обряд угощения молодых матерью жениха: в селах Лямбирского района жениха и невесту угощали књмђчом и мёдом; в селе Байкеево Краснослободского района им давали катламу с мёдом; в сёлах Темниковского района- катламу с мёдом и маслом; в Тат. -Юнках Торбеевского района сперва угощали ширбђтом, а затем давали катламу с мёдом и маслом и др.

Остатки ширбђта выплёскивали за окружающими или мать жениха обрызгивала ими рядом присутствующих. Молодые парни при этом толкали друг друга под брызги ширбђта, в шутку приговаривая: «ширбђткђ якынрак бар, тизрђк њлђнмђссенме» (иди ближе к ширбђту, может быть, скорее женишься). По поверью, существовавшему у темниковских татар, кто отведывал угощения, к которому прикоснулись новобрачные, скоро находил себе пару.

В мордовских свадьбах так же, как и в мишарской, во двор въезжала только кибитка жениха и невесты. Однако, в отличие от мишарской, нет разницы между левой и правой стороной. Так же, как и в мишарской свадьбе, молодой сажали на колени ребёнка-мальчика, так как у мордвы и у мишарей мальчик считался продолжителем рода.

Обычай стелить под ноги невестки кусок холста и примета (кто первый наступит — тот будет хозяином) прослеживались в мордовских свадьбах в обряде венчания. В мордовских свадьбах невесту также встречала мать жениха с хлебом и солью, обсыпала монетами, конфетами, орехами, хмелем, и, в отличие от татарской свадьбы, овсом и пшеном.

При переезде в дом жениха в мишарской свадьбе родственницы невесты принимались украшать помещение (клеть или амбар), в котором новобрачные находились в течение всей свадьбы. Одна из ќећђ, которая считалась в семейном отношении наиболее счастливой, стелила молодым брачное ложе (за это жених её одаривал). Иногда (что чаще всего практиковалось у западных мишарей, населяющих территорию Мордовии) убирать постель ездили специальные девушки (обычно двое-трое) из родни невесты, которые считались счастливыми. Другие родственницы развешивали часть приданого невесты для всеобщего обозрения. Присутствующие женщины судили о достоинствах и недостатках невесты. (Отметим, что данный обряд нами рассмотрен выше, поскольку в результате трансформации данный обряд из свадебного периода частично преобладал в предсвадебном, когда помещение наряжали перед приездом невесты.)

Перед тем как невеста входила в дом жениха, вносили невестин хлеб — књмђч. В татарских сёлах Кадошкинского района на књмђч принято было класть подарок — платок. (Данный ритуал бытовал и в мордовских свадьбах).

В мишарской свадьбе порог дома невеста должна была переступить правой ногой. Переступив порог, невеста подносила свекрови подарок (платье или что-нибудь другое). Этот обряд назывался обрядом порога (бусага йоласы). В селе Тат. -Свербеевка бытовал обычай класть на порог полотенце и только после этого переступить порог дома жениха. Затем невесту подводили к печи, она прикасалась к ней губами или, как это бытует в некоторых сёлах, целовала ее три раза. Родственники жениха при этом говорили, что «печка покажет, когда топить её надо». В селе Акчеево Ельниковского района невесту угощали около печки кашей, «если в доме была бабушка». Затем невеста должна была поцеловать мать жениха в руку и лицо. Далее к невесте «прикрепляли» девушку, которая в течение всей свадьбы ухаживала за невестой. Обычно она была из родни жениха; по окончании свадебных ритуалов невеста дарила этой девушке подарок, чаще — платок. Во многих населенных пунктах невеста весь первый день свадьбы в доме жениха стояла лицом к печке. Считалось, что невеста должна так «познакомиться» с божествами-покровителями дома (Йорт иялђре).

В некоторых селах обряд, связанный с показом печки, проводился на второй день свадьбы. Невеста целовала печь, затем ее вводили в круг женщин, которые плясали и, стуча над головой новобрачной скалками для раскатывания теста, пели: «килен алдым, кићђндем» (взяла невестку, обрадовалась). Обряд показа печки молодой бытовал также в мордовских свадьбах: «Вот, печка — мать матушка, молодую взяли, будет перед тобой ходить — полюби её» (Евсевьев, 1966:285). И. Н. Смирнов связывает этот обычай с существовавшим у мордвы представлением о том, чтобы невестка вошла с её покровительницей печи в добрые отношения, поскольку считалось, что в доме есть покровительница печи (Смирнов, 1895:206).

По окончании церемонии убранства помещения для молодых одна из ќећђ сопровождала туда жениха и невесту. При этом необходимо было соблюдать различные предосторожности, чтобы молодых «не испортили». По мнению мишарей, мордвы в период первой встречи до брачной ночи испортить молодых было особенно легко. Всякие разлады между молодыми во время брачных обрядов приписывались действию нечистой силы. Поэтому за ними особенно зорко следили.

В традиционной мишарской свадьбе бытовал также ритуал повязывания платка в доме жениха: одна из родственниц жениха брала платок, держала его над головой невесты и говорила: «так и вот так» 3 раза, при этом поворачивая платок на 90 градусов над головой девушки. До замужества девушки носили платки по-другому: (под подбородком подвязывали меньшую сторону платка, а после замужества — наоборот). В доме жениха девушке необходимо было умыться: «старшие снохи приносят невесте в медном кумгане тёплой воды и медный таз» (Еникеев, 1999:90). Указанные обряды умывания невесты в доме жениха и повязывания платка были характерны только для татарской свадьбы. Возможно, обряду умывания в какой-то мере соответствовал ритуал, описанный мною в мокшанской свадьбе села Куликово Торбеевского района: «На другой день утром, как только встанет невеста, её заставляли умыть лицо. Тому, кто заставлял это сделать, она дарила подарок, чаще всего платок, а если мужчина — полотенце». Данный обряд практиковался до середины 80-х гг. XX в.

В мишарской свадьбе, как и в мордовской, в некоторых местах молодого по приезде в родительский дом не сажали за стол, а сразу отводили в чулан или в амбар; в других — молодые в первые два дня свадьбы совсем не принимали участия в свадебном пиру.

После встречи невесты в доме жениха и проводов молодых в приготовленное для них место, родственники жениха просили гостей к столу. Как и в доме невесты, накрывали два стола у передней лавки: один для мужчин, другой для женщин. Если в доме невесты церемониалом руководили ќећђ и другие её родственники, то в доме жениха эту роль исполняли лица из его родни. Как в мишарской свадьбе, так и в мордовских, перед застольем принято было молиться: у мишарей читалась молитва, которой просили защитить от Шайтана; у мордвы перед иконами зажигали свечи и одна из старух читала молитву, принося благодарность Шкаю (мокш.), Чипазу (э.) (Верховному Богу) и предкам за благополучное возвращение свадебного поезда.

За столом в доме жениха исполнялись различные обрядовые, необрядовые песни, частушки. Корильные песни уже не пели.

Если родня невесты приезжала из другой деревни, то она оставалась ночевать у жениха или у своей родни; когда невесту брали из своего села, ее родня на ночь уходила к себе, а на другой день собиралась снова (их приглашал жених). Это принято было и в мордовских свадьбах.

Обряды после первой брачной ночи

В мишарской свадьбе после первой брачной ночи для жениха и невесты необходимо было топить баню (в сергачском варианте баня топилась у невесты, так как первая брачная ночь была в доме невесты). Топили баню в сергачском варианте подружки невесты (тњшђкче кызлар), в темниковском — друзья жениха (кияњ егетлђр). В темниковском варианте свадьбы в бане необходимо было облиться ритуальной водой, которую ставили во время никаха на стол. В сергачском варианте свадьбы (у лямбирских татар) в бане вытирались двумя платками, соединёнными вместе. Жених и невеста оставляли в бане подарок (деньги) тому, кто затопил ее. Во второй половине ХХ века в лямбирском варианте свадьбы стал практиковаться обычай прятать деньги в бане.

В мордовских свадьбах баня обычно топилась в первую субботу по окончании свадьбы. Невестка также оставляла подарок в бане, чаще всего это было кольцо. У мордвы считалось, что невеста оставляла этот подарок в дар богине-покровительнице бани — Баняве.

Утром, когда новобрачные находились в бане, мать жениха, благословляя брачное ложе (урын котлап), клала подарок невесте (обычно отрез на платье). Наличие этого обряда, вероятно, было связано с существованием обычая установления невинности невесты. Подтверждением этому являлся осмотр постели невесты женщинами со стороны жениха и невесты. После бани пили «яшь килен чђе» (чай невесты), где в застолье присутствовали невеста и жених.

В мордовских свадьбах также смотрели постель невесты и в старину это имело большое значение, поскольку, если невеста была «нечистая», то её выгоняли. Это характерно как для мишарских, так и для мордовских обрядов.

К 40-м годам ХХ века половая разграничительная черта гуляний по свадебным дням в определённой степени стёрлась — стало практиковаться совместное гулянье мужчин и женщин с той лишь разницей, что для мужчин и женщин накрывали отдельные столы.

Килен књрендерњ (смотрины молодой)

В мишарской свадьбе в этот же день, после того, как соберутся все гости, происходил обряд килен књрендерњ — смотрины молодой. Ее выводили к гостям, подводили к полатям, где сидел мальчик, который должен был снять с неё покрывало (бљркђнчек). Родственницы жениха подходили к ней и одаривали. В традиционных мордовских свадьбах соблюдались аналогичные обряды; отличие в том, что сваха, получив от рук мальчика покрывало, говорила: «Верхний конец (имеется в виду конец деревни, где живёт жених) посветлел, а нижний (невесты) — потемнел».

После смотрины невесты молодожёны совершали другой обряд — йегендерњ (демонстрация подчинения — букв. стать в позу полупоклона). Жених с невестой, кланяясь, подносили гостям, родителям бузу. Так угощали всех поезжан. В некоторых селах во время этого обряда пили сами молодые, а не гости: «молодожёны становились перед гостями в полупоклоне и в этой позе должны были пить подносимую им бузу» (Мухамедова, 1972:171).

В мокшанской свадьбе молодые также угощали поезжан «позой», кланяясь и целуя их (сначала отцу и матери невесты) ; в мишарской вначале совершался обряд смотрины невесты, затем молодые кланялись.

Такими же ознакомительными обрядами, которые встречаются и в мишарской и в мордовских свадьбах, являлись обряды второго дня свадьбы: показ невесте двора, туалета, улицы. Их показывал мальчик или девочка со стороны жениха, за что невеста обязана была одарить их.

В доме жениха на второй день во время гуляния жениха и невесту вызывали специальной песней:

Йорт уртасында коегыз, В середине двора ваш колодец,

Тарта-тарта белђгем талдырдым. Рука моя устала воду доставать.

Књб эшегезне эшлђдем, Много вашей работы я сделала,

Тау атергђ ишмђдем. Но еще не слышала, чтобы говорили «тау».

Жених и невеста выходили, обходили гостей, подносили каждому бузу (кывас, сыра). Гости произносили благопожелания, брали стакан, исполняя при этом один из величальных куплетов и выпивали.

Агиделдђн су аламын, Из Агидели беру воду,

Ник алмадым инештђн. Почему не взял из ручья.

Тавыћны йырлап аламын, Твой «тау» с песней беру,

Син кадерле фирештђм. Ты мой дорогой ангел.

Затем молодые уходили обратно. Этот обряд назывался «тау итњ» или «тау ђйтњ» (говорить спасибо).

Например, в темниковском варианте свадьбы выходили жених с невестой, обходили гостей, угощали их «сыра» (домашнее пиво). Это называлось пить «тау» жениха и невесты. Родственники жениха в это время плясали. «Тау» буквально означает «спасибо, благодарность». В современном татарском языке это слово вытеснено арабским «рэхмэт», однако осталось в выражении «тау ђтњ, тау итњ» (благодарить) и в названии свадебного обряда.

Обряд восходит к описанному в средневековье арабскими путешественниками обычаю тюркских племен пить во время праздников из одной чаши, передавая ее друг другу. При приеме чаши с хмельным напитком гость пел песню, восхваляющую как самих хозяев, так и угощения на столе, отпив немного, он передавал чашу дальше.

Дарение подарков в доме жениха обычно происходил на второй день. Раньше подарки дарили перед уходом, заходя при этом в чулан, где сидела невеста, и прощаясь с нею. Однако к 20-м годам XX века данный обряд изменился: гости исполняли специальную песню, где пели о том, чтобы вынесли тарелку для подарков, куда дарящие клали либо деньги, либо вещи, которые предназначались исключительно молодым:

Магазинга товар килгђн — В магазин товар пришел -

Аткыритка-баритка. Баретки открытого типа.

Яшь киленне кортлар эчен Чтобы одарить невесту

Чыгарыгыз тарилка. Выносите тарелку.

В этот же день молодую водили к колодцу или к речке (су юлы књрсђтњ), где в дар Су иясе (богине-покровительнице воды) невеста бросала в реку или в колодец крошки пресных лепёшек специального обрядового пирога књмђч и серебряную монету. Затем она черпала воду, но собравшаяся молодёжь выливала её, обливались ею. Это повторялось до трёх раз, четвёртую пару ведер невестка несла домой. В данном ритуале участвовала также и родственница со стороны жениха, функцией которой было показать невестке дорогу: для невесты она была юл књрсђтњче (показывающей дорогу). В этой роли часто выступала та же родственница жениха, которая показывала невестке улицу, двор и др.

В мордовских свадьбах данный обряд отличался тем, что невестка бросала в воду колечко. В доме невеста обносила всех принесённой водой, которую присутствующие гости пили и хвалили за вкусную воду. Данный ритуал в мишарской свадьбе нами не зафиксирован.

Обрядовое хождение за водой представляло древний обряд приобщения молодой к новому роду, роду её мужа, а также являлось одним из традиционных языческих обрядов поклонения божеству покровителю. Подтверждением этому служит мишарский обычай, когда невесту на первый сенокос бросали в воду (с. Акчеево, Ельниковский р-н).

На второй день также проводили посвятительные обряды, целью которых была проверка характера, ловкости, ума невестки. Ее заставляли чистить картошку, стряпать, мыть посуду, доить корову и т. д. Обязательным считалось приготовление невестой салмы (лапша из теста). Приглашенные на обряд женщины наблюдали: чем тоньше салму делала невестка — тем лучшей хозяйкой она будет. Затем все кушали приготовленную невесткой салму. Те женщины, которые участвовали в данном обряде, должны были что-либо дарить невестке — чулки, платки, отрезы ткани и т. д. С 50-х годов в некоторых селах Лямбирского района стал практиковаться обычай приносить на обряд салмы в подарок невестке чайную посуду.

Все вышеперечисленные посвятительные обряды также бытовали в мордовских свадьбах. Отличие в том, что у мишарей для невестки было обязательным приготовление салмы, а у мордвы — блины.

Обряды в доме жениха, в противоположность обрядам в доме невесты, были проникнуты весельем и сопровождались шуточными плясовыми песнями, к примеру:

Барма такта каршына, балдыкай, Не подходи к доске, балдыкай,

Такта тешђр башыћа, балдыкай. Доска упадет на твою голову, балдыкай.

Алма, егет, бай кызын, балдыкай, Не бери, парень, дочь богача, балдыкай,

Бурыч њђр башыћа, балдыкай. Долг нагрузит на твою голову, балдыкай.

Ал, егет, ярлы кызын, балдыкай, Возьми, парень, дочь бедняка, балдыкай,

Нужа чигђр яныћда, балдыкай. Будет жить в нужде вместе с тобой, балдыкай.

Обряд смотрин молодой (килен књрендерњ) в разных местностях носил разные названия и мог даже дублироваться на одной и той же свадьбе. Фактически это два разных обряда. К примеру, в темниковской свадьбе килен књрендерњ для всех гостей проводился в первый день свадьбы, а затем несколько измененный вариант этого же обряда под названием мамык (букв. пух) проводился во второй день, но только для женщин.

При этом невеста садилась на корточки, ее накрывали вуалью либо тюлью, а также полотняной скатертью. В это время мальчик лет 4-6 ходил вокруг неё и бил скалками друг о друга поверх её головы. Женщины при этом приговаривали: «Слушайся мужа, слушайся свёкра, не прекословь свекрови, без спроса никуда не ходи, утром рано вставай, всю работу делай». Мальчик повторял эти слова. Так по кругу мальчик проходил несколько раз. После чего невеста не глядя бросала скатерть с тюлью назад. К какой из присутствующих девушек она попадет, считалось, что ее очередь выходить замуж.

Возможно, такой же обряд существовал и в мокшанской свадьбе, свидетельством чему служит то, что в современной мокшанской свадьбе свидетелям жениха и невесты (а они чаще всего неженаты и незамужем на момент свадьбы) после свадьбы говорят, что «теперь ваша очередь жениться — свадебная шаль у вас».

В период со второй четверти XX в. до 70-х гг. XX в. под этим же названием мамык в последний день темниковской свадьбы в доме жениха проводился молодёжный вечер. На мамык приглашали девушек и юношей, а также несколько пар молодожёнов. В играх этого вечера впервые активное участие принимали молодожёны. На мамык происходило знакомство девушек с парнями. В некоторых селах этот вечер носил название кырук (круг) или вичыр (вечер). В мордовских свадьбах подобного ритуала не было.

Как в мишарской, так и в мордовских свадьбах в начале XX в. произошло сокращение количества дней свадьбы. Некоторые информанты упоминают, что гуляли раньше по 4 дня — и у невесты и у жениха. Но потом гуляния стали проводиться по два дня у жениха и невесты.

Послесвадебный период

К числу послесвадебных обрядов в мишарской свадьбе следует отнести обычай, когда молодожёнов и родителей жениха приглашали родители невесты как бы для ответного угощения. Этот обычай назывался заимствованным из русского языка термином «паклун». Данный обряд служил для более близкого знакомства родственников жениха и невесты. В дом к невесте шла обычно близкая родня жениха (в каждом татарском селе существовал определённый круг лиц, имеющих право присутствия на «паклуне» в доме невесты). Обычно, как это мы уже отмечали выше, шли молодожёны и родители жениха, но в некоторых сёлах приглашали и близких родственников. К середине 50-х годов стало практиковаться и обратное приглашение: со стороны жениха звали родителей невесты (иногда и их близких родственников).

У мордвы в конце XIX в. в той или иной мере сохранялся обычай возвращения молодой на неделю-две в дом своих родителей через некоторое время после свадьбы.

После свадьбы положение невестки в традиционной мишарской семье было обычно тяжёлым. Она должна была соблюдать различные табу: отдельно есть до тех пор, пока в дом не приходила новая невестка; нельзя было общаться со свёкром, ходить босиком, показываться без платка — свёкру показывать можно только лицо; на стол, когда кормили мужчин, должна была быстро подавать и уходить. Почти такое же отношение к невесте было и в традиционных мордовских свадьбах: молодая до рождения ребенка ела стоя.

Общими для мордвы и мишарей являлись обычаи избегания. Родители жениха обращались к молодой словом «невестка» (мокш. — рьвяня; миш. — килен). Ее могли звать и по имени мужа — Фярит катны (жена Фярита), у мокши звали также по имени мужа — Вася+рясь (жена Василия). Невестке нельзя было звать по имени свекра.

Муж и жена обращались друг к другу не по личным именам, а через имена детей, к примеру, Касим атасы (отец Касима), Касим анасы (мать Касима), либо просто аталары (их отец), аналары (их мать), син (ты), сића ђтђм (тебе говорю) ; у мордвы — тон (ты), тейть (тебе).

По-особому обращались снохи между собой в мишарской и мордовских свадьбах. В мордовских свадьбах наречённым именем невесту могли звать только близкие родственники (мазай, павай и т. д.), причём как только молодая получала новое имя, прежнее в семье не употреблялось. Среди мишарей снохи между собой обращались в иносказательной форме: чђчђгем (цветок мой) ; дустым (моя подружка) ; матурабыстай (матур — работящая; красивая; абыстай — старшая женщина) ; чибђрабыстай (красивая абыстай) и др.

Многоженство, разводы

Собиратели свадебных обрядов мордвы, в частности И. Георги, И. Лепехин, М. Евсевьев отмечали также факт существования многожёнства. «Обычай разрешал брать столько жён, сколько кто мог содержать. Однако более трёх жён не имели» (Евсевьев, 1966:32).

Разводов у мордвы и татар практически не было и лишь в 30-е годы начали отмечаться единичные случаи. К примеру, в селе Куликово Торбеевского района информанты отмечали: «Мужчина взял в жёны из соседнего села мокшанку. Прожили вместе 10 лет. В 1926 году жена оставила мужа. Муж поехал за ней и до своего села (7 км), сидя на лошади, гнал её кнутом».

У мишарей, согласно мусульманским обычаям, чтобы развестись, муж должен был три раза произнести слово «талак», и развод был совершён. Разводы были также в том случае, если невеста была «нечистой». Однако эти случаи были редки.

Характерной чертой как мишарского, так и мордовского свадебного обряда являлась большая патрилокальность при проведении свадебного обряда. Чуть ли не половина всей свадьбы, в том числе и обряды, связанные с первой брачной ночью проходили в доме жениха. В результате этого здесь особое значение приобретал выкуп (калым — тат., той — морд.). Жених не должен был входить в свои супружеские права прежде, чем не уплатит выкуп.

Но вместе с тем долгое время сохранялись в мишарской и мордовских свадьбах и отдельные пережитки матриархата: возвращение молодой в родительский дом через некоторое время после свадьбы; пассивная роль жениха в свадебной церемонии; бытование ряда обрядов, в которых принимали участие только женщины или девушки.

Приметы, обереги

Во время свадьбы уделяли особое внимание приметам, по которым, впоследствии складывалось особое мнение о молодых, свадьбе, их дальнейшей жизни и т. д. Считалось плохим предзнаменованием зашивать что-либо перед отъездом; разбить зеркало; уйти и вернуться обратно в дом; драка на свадьбе; в один день покойник и свадьба. К добру примечали хорошую солнечную погоду, в Лямбире, к примеру, дождь и солнце; если кто-то переходил дорогу с полным ведром. Обращали внимание на то, кто мог перейти дорогу, так как в каждом селе были «свои» люди, у которых нога считалась «лёгкой» или наоборот, «тяжелой». Подобные приметы характерны были и для свадьбы мордвы.

Во время свадьбы большую роль играли обереги. В карман невесты и жениха клали или зашивали молитву от шайтанов (бетњ — написанную на листочке и сложенную в виде треугольника), около или под кровать молодых клали топор. В любой мишарской и мордовских свадьбах средством от сглаза были иголки, которые втыкались в одежду; на тыльную сторону зеркальца, который давали невесте, также втыкали иголки; иногда иголки ставили на ступеньки крыльца, чтобы в дом не могли зайти колдуны. В селах Акчеево Ельниковского и Тат. -Караево Темниковского районов в кармане у жениха и невесты должно быть пшено, а также иголка без ушка.

Кроме того смотрели, чтобы дорогу не прошёл человек с дурной репутацией или с пустыми вёдрами. Также приглашали на свадьбу специальных старух, обязанностью которых было следить за тем, чтобы не было сглаза со стороны плохих людей. Если невесте на свадьбе становилось плохо, то, как это практиковалось у мордвы и мишарей, мыли у стола четыре угла, а воду выбрасывали за дверь.

В целом в мордовских свадьбах бытование примет и оберегов во многом тождественно мишарскому (разница в вероисповедании: в мордовских свадьбах в карман клали молитву-поминание, у мишарей — аят из Корана).

В представлении мишарей каждый двор имел своего духа — покровителя — дома и двора (Йорт анасы). В день свадьбы, когда невеста входила в дом жениха, говорили: «Полюбит Йорт анасы невесту или нет, не полюбит — во дворе тяжело будет, полюбит — всё хорошо будет». Чтобы угодить и умилостивить Йорт анасы, пекли ритуальную пищу (блины) и ставили их на столбы, стоящие во дворе (с. Латышовка, Кадошкинский р-н). В селе Тат. -Велязьма Атюрьевского района на масле варили манную кашу, заворачивали в новую тряпку и клали на чердак, где, как полагали, обитали Йорт анасы и Йорт атасы (божества-покровители дома и двора). В селе Пензятка Лямбирского района считали, что если Йорт атасы полюбил хозяйку, он толкал, будил её, если корова отелилась; если не любил -то не будил. Иногда он лез на печку — слышно его дыхание.

Мишарской свадьбе (как и всему быту и культуре мишарей) присуще наличие языческих элементов, хотя и не в такой степени, как мордовским свадьбам, где на всём протяжении свадьбы культ и роль божеств — покровителей дома, двора, хлева играл важнейшую роль.

Таким образом исследование традиционного свадебного обряда показало, что татары-мишари, равно как и мордва, свадьбы старались проводить осенью, по окончанию основных сельскохозяйственных работ.

Формы совершения традиционного брака у мишарей были аналогичны мордовским — со сватовством; умыканием (симуляционным похищением, реже насильственным) ; самокруткой — добровольным уходом невесты к жениху без согласия родителей). Наиболее распространенным являлся брак посредством сватовства.

Общими обрядами в традиционной свадьбе у татар-мишарей и мордвы являются: сватовство, выкуп за невесту, посещение невесты женихом, девичья баня, выкупы (ворот, дверей), однообразие свадебного поезда, обряды при встрече молодых, одаривание, приобщение к очагу, вывод невестки к колодцу, послесвадебные отгостки и другие.

Делается вывод, что в целом структура традиционных татаро-мишарских и мордовских свадебных обрядов, жанров песен близка, но не аналогична.

В количественном соотношении процент сходства и различий между мишарскими и мордовскими свадебными обрядами следующий: 73% мишарских и мордовских свадебных обрядов близки по содержанию друг к другу, около 53% совпадают практически полностью. 26% обрядов свойственны только одной свадьбе — мишарской или мордовской.

Глава II. Жанровая структура, тематика и поэтические особенности песен татаро-мишарского свадебного обряда

2. 1. Классификация свадебных песен татар-мишарей

В XIX — начале XX вв. татарская свадьба изучалась в основном с этнографической точки зрения, ее поэтическая сторона оставалась вне внимания. Такое положение в какой-то мере оправдывалось тем, что и песня и музыка уже в XIX в. на свадьбах татар играли ограниченную роль. Как бы то ни было, установилось мнение, что татарская свадьба лишена музыки, песни. Однако исследования показывают, что свадебные ритуалы имели богатое и своеобразное музыкально-поэтическое сопровождение. При этом необходимо отметить, что песни в свадебной обрядности сохранились в основном у татар-мишарей и кряшен.

Рассмотрение песен свадебного обряда татар-мишарей по жанровой структуре связано с некоторыми трудностями, особенно сейчас, когда свадьба «по-старому» не проводится, многие традиционные обряды забыты, а некоторые свадебные песенные жанры давно не бытуют. В наиболее ранних описаниях мишарской свадьбы свадебные песни лишь упоминались, в лучшем случае приводились две-три песни, обычно с большими искажениями и без паспортизации. На основании имеющихся записей можно составить лишь представление о существовании песенных жанров, исполняемых на свадьбе. В связи с этим для выяснения жанровой структуры свадебных песен мною собран материал во время полевых работ в тринадцати татаро-мишарских селах разных районов Мордовии, а также использован весь имеющийся опубликованный и архивный материал.

Изучению жанрового состава традиционных песен татар (в том числе и свадебных) посвящен раздел в книге «Татары Среднего Поволжья и Приуралья» (1967). Среди свадебных песен в работе выделены величальные, плясовые, корильные, причитания.

В 1972 г. вышла в свет книга Р. Г. Мухамедовой «Татары-мишари», посвященная полностью татарам-мишарям. Автор выделяет свадебные песни в определенные жанры, в частности, плясовые, величальные, корильные, причитания. Ритуальные песни Р. Г. Мухамедова не выделяет в особый жанр, а рассматривает как специальные песни, привязанные к определенному обряду, к примеру, мђдђк ќырлары (песни кибитки). Заклинательные песни она не рассматривала.

Следует отметить, что в коллективной монографии «Фольклор жанрларын система итеп тикшерњ» (Системный анализ фольклорных жанров,1987) был выделен и исследован обрядовый фольклор. В данной работе в составе семейно-бытовых обрядов рассматривались свадебные и заклинательные обряды и сопутствующие им песни.

В целом, несмотря на попытки рассмотреть мишарскую свадебную песню со стороны жанрового и художественного своеобразия, классификацией песен, исполняемых на мишарской свадьбе, исследователи-словесники конкретно не занимались. Имеющиеся исследования, порой спорные, безусловно, являются шагом вперед в выявлении более полной классификации песен свадебного обряда мишарей.

Предлагаемая классификация по обрядовому назначению и по отношению к обрядам исполняемых на свадьбе татар-мишарей песен разделяются, как и мордовские, на обрядовые и необрядовые. Как полагает Т. П. Девяткина, констатирующие, поясняющие свадебные ритуалы, способствующие благополучному совершению обрядов или характеризующие участников свадьбы песни относятся к обрядовым. Песни, в содержании которых не говорится о свадебных ритуалах, персонажах — к необрядовым (Девяткина, 1992:52). Каждая песня в обряде играет определенную функцию.

Как и в мордовских свадьбах, в соответствии с ролью и местом в обряде, а также связью песен с совершаемыми свадебными действиями, основываясь на их функции, среди обрядовых песен татар-мишарей мы выделяем пять песенных жанров: ритуальные — (йола ќырлары) ; заклинательные — (им-том ќырлары) ; корильные — (хурлау жырлары) ; песни величания (мактау ќырлары), благодарности (рђхмђт ќырлары), благопожелания (яхшылык телђњ ќырлары) ; свадебные плясовые песни (туйда бию ќырлары).

Вместе с обрядовыми песнями на свадьбе исполнялись и необрядовые, известные в народе по характеру исполнения как озын ќырлар (протяжные песни) и кыска ќырлар (частые или короткие песни).

Йола ќырлары (ритуальные песни)

Мы придерживаемся условного названия йола ќырлары (ритуальные песни) на основании их функции в обряде, поскольку у мишарей не было своего термина для их обозначения. Данный песенный жанр в системе свадебных песен мишарей рассматривается впервые. Содержание текстов ритуальных песен довольно разнообразно и связано с конкретными свадебными действиями, поэтому в них упоминаются многие обряды, в частности, приезд невесты в дом жениха:

Ук аттым уга-уга, Выпустил стрелу я в нетерпении,

Кулымда кљмеш дуга. В руке моей серебряная дуга.

Яшь киленне китерђбез, Молодую невесту везем,

Чыгып алыгыз, кода. Выйдите и возьмите, сват.

Есть также песни, когда просят вынести тарелку для собирания подарков:

Магазинга товар килгђн — В магазин товар привезли -

Аткыритка-баритка. Баретки открытого типа.

Яшь киленне кортлар љчен Чтобы одарить невесту,

Чыгарыгыз тарилка. Выносите тарелку.

В основном ритуальные песни оповещают о происходивших на свадьбе событиях, иногда подсказывают дальнейшее обрядовое действие, как, к примеру, в песне «Килен тљшђ бу љйгђ» (Невеста прибывает в этот дом) :

Мамык юрганнарга тљрелеп, Завернувшись в пуховые одеяла,

Килен тљшђ бњген авылга. Невеста прибывает сегодня в село.

Борынгыдан калган гадђт ул — От древности остался этот обряд -

Авыл чыккан каршы алырга, Село вышло встречать,

Яшь киленне књреп калырга. Поглядеть на невесту.

Песня звучала до или после совершения ритуального действия, а иногда и во время обряда. К примеру, когда невесту наряжали в свадебные одежды, пели определенную песню «Кыз елату»:

Чебелдегећне кырдылар Твою занавесь повесили,

Чђчђге саен тордылар Над каждым цветком ее стояли.

Ни аебыћны тойдылар Какую твою вину нашли,

Яшьли муеныћны бордылар Молодой тебе шею свернули.

Унике аршинлы чаршауны Двенадцатиаршинный полог

Нинди эрлеккђ корырмын? На какую перекладину я повешу?

Канишым кырыс, њзем яшь Свекор мой суровый, я молодая,

Ничек бу љйдђ торырмын. Как я буду жить в этом доме.

Следующая песня звучала непосредственно перед обрядом тау итњ (говорить спасибо) :

Йорт уртасында коегыз, В середине двора ваш колодец,

Тарта-тарта белђгем талдырдым. Рука моя устала воду доставать.

Књб эшегезне эшлђдем, Много вашей работы я сделала,

Тау атергђ ишмђдем. Но еще не слышала, чтобы говорили «тау».

Основное назначение этого жанра песен — сообщить участникам свадьбы и сельчанам об исполнении обряда.

Подобно мордовским и русским свадебным ритуальным песням, мишарские ритуальные песни выполняют также юридическо-бытовую функцию в обряде. По их текстам можно определить место данных песен в обряде. Исполнение одной обрядовой песни совершенно исключается во время другого обрядового действа. Такая приуроченность к обряду характерна как для мишарских, так и для мордовских ритуальных песен.

Как и мордовские, татаро-мишарские ритуальные песни исполнялись определенными певицами — женщинами-стряпухами, свахой; девушками, родственницами со стороны жениха и подругами невесты. Причем пение невестой исключалось (считалось плохой приметой).

Им-том ќырлары (заклинательные песни)

Песни этого жанра возникли на основе домусульманского мировоззрения и веры человека божествам-покровителям Су анасы (божество-покровитель воды), Йорт анасы (божество-покровитель дома). Этот жанр песен в мишарской свадебной обрядности выделен и рассматривается нами также впервые.

Заклинательные песни отличаются от ритуальных по роли, месту исполнения в обряде. Доминирующей ролью этих песен стала мольба-заклинание, как правило, содержащая различные просьбы, обращенные к домусульманским божествам, причем особенностью этих песен являлось то, что иногда обращение к божеству-покровителю следовало после зачина:

Эй, ай батсын, ай батсын, Пусть луна зайдет, луна зайдет,

Айлар баткач, таћ атсын. Пусть затем рассвет наступит.

Тулган ай тик килнегезне. Пусть вашу невесту, подобную луне,

Йорт анагыз яратсын. Полюбит ваша мать двора.

В отличие от ритуальных, заклинательные песни характеризует совершенно иная эмоциональная атмосфера: это песни заклинания, надежды на благополучие. К примеру, молили о счастливом браке:

Бардым дђрьяларга кер юарга, Я пошла на реку стирать,

Балтасыз вђкелђр уярга. Без топора прорубь рубить.

Мин алладин шуны сорый килђм — У бога всегда одного прошу -

Бер ястыкка башларны куярга. На одну подушку головы положить.

Заклинательные песни, как и мордовские пазморот, пелись обычно перед совершением свадебного ритуала. Однако содержание текстов песен меньше отражало свадебные ритуалы и, видимо, в связи с этим не всегда указывало место их исполнения в обряде.

Следует отметить, что заклинательные песни исполнялись и во время календарных обрядов, к примеру, во время «Нардуган» (праздник зимнего солнцестояния, длится 12 дней) :

Нардуганым нар булсын, Пусть мой нардуган будет красным,

Эче тулы нур булсын. Пусть наполнится светом.

Нардуган кевен кем књлђсђ, Тот, кто поет песню «Нардуган»

Шул дђњлђтле, бай булсын. Пусть будет богатым.

или «Науруз» (праздник весеннего солнцестояния, Новый год по восточному календарю) :

Нђњрњз ђйттек без сезгђ, Науруз мы сказали вам,

Хакын бирегез безгђ; Его цену дайте нам;

Яшегез ќитсен йљзгђ, Пусть ваш возраст дойдет до ста,

Малыгыз артсын кљзгђ, Пусть добро ваше возрастет к осени,

Нђњрњз мљбарђкбад. Поздравляем с наурузом.

По функции и содержании календарные заклинательные песни схожи со свадебными. Функциональным назначением этих песен была просьба-заклинание: так, в календарных основной темой была, например, получение хорошего урожая и т. д.; в свадебных — просьба о благоприятствовании в совершении обрядов.

По функции в обряде свадебные заклинательные песни делятся на две группы: оберегательные (исполнялись в целях предохранения от злых духов, от нечистой силы), благопожелания (были призваны обеспечить достаток и благополучие, что являлось характерным и для календарных песен). Их ритуально-магические функции в обрядах объясняет раннее возникновение заклинательных песен.

Хурлау жырлары (корильные песни)

Основная функция корильных песен в свадебном обряде — высмеять одного из главных свадебных чинов, создать комическое в образе одного из свадебных чинов:

Кыз алучы кодагыйныћ У свахи, забирающей девушку,

Кабартмасы пешмђгђн. Не испеклись лепешки.

Кыз бирњче кодагыйныћ Отдающую девушку сваху

Књтен тычкан тешлђгђн. За задницу укусила мышь.

Осмеянию подвергалось пьянство, осуждались жадность, скупость, нежелание и неумение работать:

Нидђн ђле кыса икђн Интересно, почему жмет

Књлмђклеремнећ бавы. Моего платья шнуровка.

Эшлђми дђ, эчеп йери И не работает, ходит пьянствует

Йегетлђрнећ йалкавы. Ленивый из парней.

Башкода килгђн њземђ, Башкода пришел ко мне,

Књћеллђрем телђми. Душа моя не хочет.

Мындый эчкђн ирлђрменђн С такими пьющими мужиками

Сњлђгем дђ келђми. Я даже разговаривать не хочу.

Картлар булса, кывар идек Если бы были старцы, изгнали бы

Мынчадагы пирлђрне. Духов, живущих в бане.

Акылга кергезеп булми Невозможно образумить

Эчеп йергђн ирлђрне. Пьющих мужиков.

В корильных песнях татар-мишарей так же, как и у мордвы, не характерно описание свадебных действий, поэтому в них сравнительно редко были отражены обрядовые ситуации. В основном они лишь приурочены к обряду, и исполнялись, как обычно, в свадебном периоде: основной «причиной» для исполнения корильных песен, по сведениям информаторов, являлись не полностью выполненные обязательства по калыму, или «некачественный» калым. Поэтому, чем хуже калым — тем сильнее были укоры и упреки.

Своеобразной чертой мишарских корильных песен было то, что они в большинстве своем были взаимными, то есть исполнялись попеременно то родней жениха, то родней невесты. В данном ритуале пение корильных песен было своеобразным состязанием групп певиц из рода жениха и рода невесты, которые старались показать друг друга в смешном виде.

Материалы показывают, что в мишарской свадьбе, как и в мордовских, основным объектом укоров была сваха. В этих песнях отношение к ней было комически-сатирическим:

Кодаги, битећ юмаган, Сваха, лицо у тебя неумыто,

Кыз књмђчлђрећ ућмаган. Кюмячи для невесты не удались.

Талашып бирнђ сорыйсыћ, Со скандалом приданое требуешь,

Сљйлђгђн туныћ куймаган. А договоренную шубу еще не выставила.

Отметим, что мишарских корильных песен, как и мордовских, посвященных жениху, было гораздо меньше.

Мактау ќырлары (величальные песни)

Как и в корильных, в величаниях рисуются в основном словесные портреты главных свадебных чинов и выражалось положительное отношение к ним.

Ничек килдегез сез безгђ Как вы к нам прибыли

Батмыенча дингезгђ? Не утонув в море?

Кадерле кунак сез безгђ, Вы нам дорогие гости,

Ни хљрмђт куййык сезгђ. Какое уважение сделать для вас.

Величания прямо противоположны корильным песням:

Кудым, кудым, тоталмадым Гнал, гнал, не поймал

Йљзеп килгђн њрдђкне. Плывущую утку.

Гомремдђ дђ онытмамын Никогда не забуду

Сездђ књргђн хљрмђтне. Увиденного у вас уважения.

Песни величания не были прикреплены к определенным обрядам. Одни и те же песни могли звучать в разных обрядовых ситуациях. К примеру, в момент вхождения гостей в дом хозяев исполнялась определенная песня, соответствующая ритуалу:

Ишеклђрдђн кердегез Зашли в двери,

Исђнлђшђ белдегез. Умели поздороваться.

Роза чђчђклђре кебек Цветами розы вы

Књземђ књрендегез. Показались моим глазам.

Однако следует отметить, что в мишарской свадьбе, по сравнению с мордовскими, песни, посвященные молодым, исполнялись значительно чаще. Каждая из роднящихся сторон старалась похвалить свое дитя перед селом:

Иртђ белђн тышка чыксам Если утром выйду на улицу,

Књктђ тулган айларым, На небе полная луна.

Былбыл кебек кыз китердек, Привели мы девушку, как соловья,

Бак, какмагыз, майларым. Смотрите, не обижайте, милые мои.

Основным объектом песен благодарности являются главные свадебные чины, их хозяйство, свадебный стол, пища:

Рђхмђт, маем, ашыћа Спасибо, милый, за еду

Саулык бирсен башыћа Пусть здоровья тебе дает.

Алтын алмадай ауланып Как золотое яблоко катаясь

Бђхет килсен каршына. Пусть счастье придет к тебе.

Кроме указанных песен, исполнялись и песни благопожелания. В них выражались различные блага, назидания главным свадебным персонажам (жениху, невесте: чтобы семья была крепкой, счастливой, чтобы у них родилось много детей; желали молодым здоровья, богатства).

Пар књгђрчендђй гљрлђшеп Как пара голубей воркуя,

Яшђгез бергђ-бергђ. Живите вместе.

Икегез дђ пар килгђннђр Вы подходящая пара,

Айрылмагыз њмердђ. Не расставайтесь в жизни.

В целом все выделенные разновидности указанных песен дополняли друг друга при исполнении их в свадебном обряде.

Туйда бию ќырлары (свадебные плясовые песни)

Свадебные плясовые песни бытовали на свадьбе с самого начала и соответствовали настроению свадебного пира. Приуроченные песни, исполняемые в качестве плясовых, и заменившие традиционные свадебные плясовые песни, бытовавшие в мишарской свадьбе, появились, видимо, относительно недавно:

Бие, бие боргаланып Пляши, пляши, крутясь,

Биллђрећђ таянып. Подбоченившись.

Яратам биюлђрећне, Мне нравится, как ты пляшешь

Китђсен боргаланып. Идешь раскручиваясь.

Основную функцию выделенного жанра песен в обряде определяет их название. Отличительной чертой, в связи с чем они выделяются в особый жанр обрядовых песен, является функция и специфика исполнения. «Они способствовали веселью, повышенному эмоциональному состоянию участников свадьбы» (Девяткина,1995:24).

В традиционных свадебных плясовых песнях нет единого объекта изображения. Тексты песен представляют разные песенные жанры свадебного обряда мишарей. Одни их них относятся к ритуальным, другие — к величаниям и корильным песням. Однако во время свадебных плясок исполнялись не всякие песни, относящиеся к ритуальным, корильным или лирическим. Обычно пелись близкие по мелодии и манере исполнения песни быстро, в такт пляски. Следует отметить, что эти же песни исполнялись и во время других праздников. Подобно величальным и корильным песням, по текстам плясовых песен также нельзя было определить их место исполнения.

Необрядовые протяжные и частые песни

Свадебные песни не ограничивались только обрядовыми, поскольку необрядовые песни также являются необходимыми в свадебной поэзии и играли большую роль в свадьбе. Необрядовые песни исполнялись обычно за столом. Кроме жениха и невесты, обычно поют все присутствующие на свадьбе. Также на свадьбе было распространено песенное состязание. Ответная песня — обычай, издревле известный у некоторых народов.

К долгим песням относятся песни лирического и реже — лироэпического характера. В них участники свадьбы выражали свои чувства, переживания, настроения. «Основная целенаправленность необрядовых песен (как коротких, так и долгих) — создание особого колорита (настроения) « (Девяткина, 1992:73).

Как и у мордвы, в татаро-мишарской свадьбе большинство необрядовых протяжных песен было посвящено конкретным лицам, названным именами: Галиябану, Мђрфуга, Хатирђ, Рђйхан, Фирдђвескђй, Мђдинђкђй.

Содержание текстов необрядовых песен разнообразнее свадебных обрядовых песен. Это отчасти можно объяснить тем, что необрядовые песни обычно «отзывались» на все явления народной жизни, отражали их быт и т. д. Обрядовые же исполнялись при установившихся в течение веков традициях.

Во многих необрядовых песнях поется о нежелании девушки выходить замуж за неровню:

Ђйтђ барыгыз сећеллђремђ, Скажите вы моим сестрам,

Сокланмасыннар байда тормышка. Пусть не завидуют жизни у богатого,

Байда тормышлар, анакай, картайта, Жизнь у богатых, матушка, быстро старит,

Кырыс канишлђр, анакай, саргайта. От злых свекровей лицо желтеет,

Саргайта, анакай, актай йљзлђрне, Желтеет, матушка, мое белое лицо,

Тилмертђ, анакай, ике књзлђрне. Тускнеют мои глаза.

Известно, что браки в крестьянской патриархальной семье в основном заключались по воле родителей. Из-за выгоды (поправить хозяйственные дела или приумножить богатство) могли отдать дочь замуж не только за старика, но и за малолетнего мальчика. Неравные в возрастном отношении браки были зафиксированы многими собирателями свадебного обряда мишарей. Следовательно, эти мотивы не случайно звучали во многих мишарских необрядовых песнях, исполняемых на свадьбе:

Аран алдыннан кош уза, Пролетает птица перед сараем,

Ућ аягында кургашын. К правой лапке подвязан свинец.

Сокланмагыз, дуслар, бай кђлђшкђ, Не сооблазняйтесь, друзья, богатством невесты,

Ян кунардай булсын юлдашыћ. Пусть спутник жизни будет задушевным.

Сравнительно редко на свадьбе поют лиро-эпические песни.

Объектом отражения необрядовых песен являются чувства, переживания, радость. В них иногда говорится и о некоторых моментах свадебного обряда, но чаще всего о чувствах человека, вызванных к обряду или к предстоящим событиям, например, о совершившемся обряде сватовства. В таких песнях описывались также и деловые качества молодой девушки.

Большое место в мишарской свадьбе занимают такмаки (частушки) и плясовые песни, которые обычно называют кыска ќырлар (короткие песни). Они отличаются чеканной ритмикой, квадратностью структуры, мотивной повторностью связаны с движением (танцем). Такмак (подобно русским припевкам) может сопровождать и пляску, являясь второй частью хороводных песен; может входить в состав протяжных смешанных песен или являться самостоятельной формой (как частушка). К коротким песням относится также немало семейно-бытовых, шуточных песен, не связанных с танцем.

2. 2. Тематика и поэтические особенности песен татаро-мишарского свадебного обряда

При изучении и использовании жанрового состава песен, выявлении их специфики мы, в некоторой степени, руководствуемся чаще всего такими признаками жанра, как общность функции произведения, художественных средств, содержания, композиции, характера исполнения песен.

Ритуальные песни

В подавляющем большинстве основу тематики ритуальных песен составляет многообразие свадебных действий, к примеру, распевание специальных песен во время переезда невесты друзьями жениха (мђдђк ќыры) :

Ук аттым уга-уга, Выпустил стрелу я в нетерпении,

Кулымда кљмеш дуга. В руке моей серебряная дуга.

Яшь киленне китерђбез, Молодую невесту везем,

Чыгып алыгыз, кода. Выйдите и возьмите, сват.

Однако свадебные действия не являются единственными мотивами ритуальных песен. Иногда в них встречаются и просьбы благословления.

Ишектђн кердем генђ, Перешагнула я порог,

Карадым тњргђ генђ. Посмотрела на переднюю лавку.

Кил, ђтеки, дога кыл, Подойди, отец, благослови,

Мин китђм њмергђ генђ. Я ухожу от вас навсегда.

Также в ритуальных песнях отражена тема будущей жизни невесты в доме мужа, причем эта тема характерна и для других жанров песен.

Часто в песнях звучит тема дарения, иногда в иносказательной форме. Сваха после получения подарка от противоположной стороны переоценивает свое отношение:

Карлыганнары белђн, С их смородиной,

Бљрлегђннђре белђн, С их костяникой,

Кода кодагый булыштык Стали мы сватами-свахами,

Бер дигђннђре белђн. Стали вместе.

Анализируя принцип построения этих песен, следует отметить, что как и в мордовских песнях, в большей части их сюжет, в полном смысле этого слова (как совокупность действий и событий с присущим ему элементами: завязкой, кульминацией и развязкой) отсутствует. В связи с этим объем стихов песен был самый разнообразный: от нескольких стихов до десяти, иногда и больше.

Если рассмотреть приемы композиции исследуемого жанра песен, посредством которых создаются композиционные формы, то необходимо обратить внимание на начало песен. Большинство из них, как и в подобных мордовских, не имеет каких либо специальных зачинов.

Магазинга товар килгђн В магазин товар привезли,

Аткыритка — баритка. Открытки — баретки.

Яшь киленне кортлар љчен Чтоб поздравить невесту,

Чыгарыгыз тарелка. Вынесите тарелку.

В роли зачина выступает обычно обращение, чаще всего к конкретному участнику или группе участников свадьбы — к молодым, сватам, поезжанам и т. д. Данный прием прослеживается и в мордовских песнях.

В основном обращения состояли из одного или двух стихов:

Кодагый, маем, син њзећ, Милая сваха, ты сама,

Кашыћнан кара књзећ. Глаз у тебя чернее брови.

В этой песне первая строка уточняет, конкретизирует обращение, а вторая выражает отношение к тому, к кому обращена песня. В других ритуальных песнях в роли обращения выступает символ:

Пар књгђрчендђй гљрлђшеп Как пара голубей воркуя

или же:

Пар былбыллар кавышкандай Соединившись, как два соловья.

Встречается обращение в форме наказа, которое используется во многих ритуальных песнях. Иногда обращение-наказ сопровождается описательной частью.

Торыгыз тићнђрем, маем, торыгыз, Вставайте, сверстницы, вставайте,

Мића кычкырыгыз «таћ кучат», Причитайте для меня «тан кучат»,

Таћдый зарялардан елыйбыз, С самого рассвета мы плачем,

Бђхетле булыйк дип телибез. Желаем, чтобы нам было счастье.

Приведенное в качестве примера обращения является вступительной частью (зачином) ритуальных песен.

В целом, одни ритуальные песни начинают с обращения зачина, другие — имеют свои индивидуальные начала, зависимые от свадебного обряда. Однако специфическая особенность татаро-мишарских ритуальных песен состоит в том, что начало песни всегда имеет другой смысл, содержание, чаще всего не относящееся даже к тематике песни, и лишь во второй части раскрывается смысловое содержание, обрядовая наполненность песни:

Йљгереп кердем бакчаларга, Вбежал я в сад,

Гљлчђчђклђр карарга. Чтобы посмотреть на цветы.

Килђчђктђ утырырбызмы, Будет ли и нам суждено

Без дђ кибиткаларга. Сидеть так же в кибитке.

Следует отметить, что основная часть ритуальных песен построена обычно в форме монолога в повелительной форме.

Мишарским ритуальным песням, в отличие от мордовских, в большей степени свойственна контаминация. Это, например, ярко выражено в песне, исполняемой друзьями жениха во время приезда невесты:

Урамыгыз, юлыгыз Ваша улица, ваши дороги,

Ни гаќђеп урныгыз. Как прекрасны ваши места!

Кибиткага кемнђр кергђн, От тех, кто вошел в кибитку,

Тышка чыккан нурыгыз. Наружу выходит свет.

В этом случае начало песни заимствовано из другого жанра — величаний.

В целом для ритуальных мишарских песен, как и для мордовских, характерна монологическо-повествовательная форма изложения. В построении текста ритуальных песен, а также и в других жанрах используется рифма. Особенность рифмовки мишарских песен в том, что используются перекрестные и параллельные рифмовки. В мишарских песнях, как и в мордовских,используются одни и те же средства традиционной поэтики: сравнения, эпитеты, метафора.

Наиболее распространенным художественным приемом поэтического языка в ритуальных песнях является сравнение. В качестве сравнения широко используются явления природы, животный и растительный мир, образы птиц:

Пар былбыллар кавышкандай Соединившись как два соловья

Ничек кавыштыгыз сез? Как вы соединились?

Икегез дђ пар килгђннђр Оба стали парой

Ничек табыштыгыз сез? Как вы друг друга нашли?

В данном случае это сравнение характеризует действие и имеет также оценочный характер: с их помощью молодые сравнивались с соловьями.

В мишарских песнях встречаются специальные сравнения, к примеру,чтобы подчеркнуть красоту невесты, для сравнения используется вечнозеленый кустарник олеандр:

Кулларыћны йомшак дилђр Говорят, что твои руки мягки

Зђйтун гљле кистећме. Олеандр ли срезала?

Зђйтун гљллђре арасында Среди олеандров

Зђйтун булын њстећме. Олеандром ли росла?

В этом же качестве также часто употребляются роза, вишня, яблоко. Иногда дальнейшую жизнь невесты сравнивают со звездой:

Алмагачта алма гына На яблоке только яблоки

Талда яфырак кына. На дереве только листья.

Венера йолдызы кебек Как звезда Венера

Яшђ ялтырап кына. Живи только сияя.

Чаще всего в мишарских ритуальных песнях символами служат цветы, птицы, деревья. В песнях больше всего символизируется образ невесты, так как она является главным свадебным персонажем, и представление о женской красоте связано с ее образом:

Йљзлерећђ йљз карадым На лицо твое сто раз смотрел,

Йљз карап та туймадым. Не нагляделся даже сто раз посмотрев.

Нурдан яралгансын, диеп Из света ты зародилась,

Син маемны уйладым. О тебе, милой, я подумал.

Своеобразным выразителем специфики песен свадебного обряда является эпитет:

Кашларыћныћ каралыгы Чернота твоих бровей

Књркђйткђн йљзлђрећне. Добавила красоту твоему лицу.

Ай туганда тудыћмы ђллђ, Родилась ли ты, когда луна рождалась,

Нур алган йљзлђрећне. Свет исходит от твоего лица.

В песнях свадебного обряда встречается также гипербола, основное назначение которой — намеренное преувеличение, сгущение красок в конкретном образе, явлении предметов и вещей с целью усиления впечатления.

Бигрђк биек тавыгыз, Особенно высока ваша гора,

Каршы ява карыгыз. Навстречу сыплет ваш снег.

Без килдек тђ кунак булдык, Мы пришли и гостями стали,

Ђле њзегез барыгыз. Теперь сами приходите.

В мишарских ритуальных песнях иногда применяется прием двучленного художественного параллелизма или, как называл академик А. Н. Веселовский, «психологический параллелизм, где сопоставляются картины природы и рядом с нею таковая же из человеческой жизни» (Веселовский, 1940:125) :

Пар былбыллар кавышкандай Соединившись как два соловья

Ничек кавыштыгыз сез? Как вы соединились?

Икегез дђ пар килгђннђр Оба стали парой

Ничек табыштыгыз сез? Как вы друг друга нашли?

Пар књгђрчендђй гљрлђшеп Как пара голубей воркуя,

Яшђгез бергђ-бергђ. Живите вместе.

Икегез дђ пар килгђннђр, Вы подходящая пара,

Айрылмагыз њмердђ. Не расставайтесь в жизни.

Мордовский фольклорист Л. С. Кавтаськин отмечает, что «поэтический параллелизм в отдельных мордовских песнях распространен под влиянием русских песен. Однако это явление сравнительно позднее и не характерно для мордовской народной поэзии» (Кавтаськин, 1950:324).

На мой взгляд, версия Л. К. Кавтаськина в некоторой степени является спорным, поскольку, как мне кажется, бытование данного приема в мордовских свадьбах объясняется не только влиянием русской свадебной поэзии, но и может быть объяснено другими, более вескими причинами. К примеру, большая схожесть между мишарскими и мордовскими свадебными обрядами и песнями, нежели мордовскими и русскими; наличие более древних этно-социальных и территориальных контактов мордвы с мишарями.

Заклинательные песни

Отметим, что наблюдается большая схожесть между мишарскими и мордовскими заклинательными песнями: «Особенность языческого культа татар заключается и в том, что в нем в значительной степени сохранились элементы древней религии местных финно-угров как результат тесных взаимных культурно-этнических влияний в течение долгого соседства. Кроме того, много тюркского в верованиях указанных соседей» (Татары Среднего Поволжья и Приуралья,1967:342).

Тематика заклинательных песен достаточно своеобразна, однако через все песни проходит основная тема заклинания, что является их специфической особенностью. Это легко объясняется тем, что у человека всегда на первом месте стоит поклонение божествам и духам-покровителям, поскольку они имеют самое прямое отношение человеку, так как без их «согласия» невозможно совершение дела. Поэтому в заклинательных песнях, как правило, просят у божества-покровителя помочь благополучно совершить свадебный обряд в целом или же его отдельные моменты, а также молят о счастливом браке, богатстве, здоровье молодых:

Икђњ бергђ утыргансыз, Вдвоем вместе сидите,

Бергђ булсын уегыз. Пусть вместе будут ваши мысли.

Икегез дђ пар килгђнсез, Вы вдвоем хорошая пара,

Котлы булсын туегыз! Пусть успешной будет ваша свадьба!

«Кот» — дух, который живет внутри человека. Также этим словом обозначается оберег, отлитая фигурка, символизирующая этот дух. В переносном смысле «кот» — успех, «котлы» — успешный.

Что касается содержания заклинательных песен, то оно не всегда указывает место их исполнения, поэтому взаимосвязь с совершаемыми обрядами представлена менее заметно, чем в ритуальных.

Как мы уже отметили, в заклинательных песнях чаще всего обращались к божествам-покровителям дома, двора и т. д. К примеру, в следующей песне выражалось пожелание, чтобы Йорт анасы (божество-покровитель двора) хорошо отнеслась к молодым, полюбила бы их:

Ђй, ай батсын, ай батсын, Пусть луна зайдет, луна зайдет,

Айлар баткач, таћ атсын. Пусть затем рассвет наступит.

Тулган ай тик килнегезне Пусть вашу невесту, подобную луне

Йорт анагыз яратсын. Полюбит ваша мать двора.

Следует отметить, что данная песня рассматривалась ранее в жанре ритуальных песен и исполнялась дружками жениха во время переезда невесты. В данной песне прослеживается переход заклинательной песни в другой жанр песен свадебного обряда. Это объясняется мусульманизацией татар-мишарей и заменой язычества исламом, что явственно прослеживается и в свадебных обрядах. Ислам также стал причиной того, что исчезли прямые обращения к божествам-покровителям, а завуалированные обращения к ним перешли на второй план.

Поскольку мы рассматриваем заклинательные песни в контексте другого жанра, то есть в трансформированном виде, то можем предположить, что их поэтическое содержание и художественные средства частично видоизменились с учетом требований того песенного жанра, куда они перешли. Стали употребляться такие нехарактерные для заклинательных песен художественные средства, как сравнение, эпитеты, символы и т. д.

Обряд ввода невесты в дом, когда на следы невесты наступал специальный для этого человек (чаще всего старуха) с целью предохранения от сглаза, в мишарской свадьбе сопровождался просьбой-оберегом (впоследствии они перешли в плясовые песни).

Бас, бас эзенђ Наступи, наступи на его след,

Баскан эзенђ генђ. Только на след, куда он ступал.

Бер гармонист кирђк инде Гармонист отдельный нужен

Сића њзећђ генђ. Тебе только одному.

По своим функциональным признакам заклинательные песни в трансформированном виде сохранились частично и в других свадебных обрядах. К примеру, обряд показа печки невесте сопровождался уже не заклинательной песней, а заклинательной фразой («Поцелуй печку, чтобы она тебя полюбила, сказала, когда топить надо будет»).

Во время полевых экспедиций был зафиксирован ритуал, когда невестка после свадьбы должна отнести на чердак подарок домовому, сопровождая вручение подарка определенным текстом. И хотя текст данного обращения утерян, можно предположить, что он является разновидностью заклинательной песни.

В домусульманский период обряд почитания предков сопровождался, заклинательными песнями, и лишь затем, вследствие принятия ислама, произошел переход от заклинательных песен к религиозным — мунаджатам. Также можно предположить, что поклонение божеству-покровительнице воды (Су иясе) сопровождался определенными заклинательными песнями.

По композиционной структуре заклинательные песни в основном представляют собой одночастные песни и преимущественно монологичны. Как в ритуальных, так и в заклинательных песнях нет каких-либо специальных зачинов. В этой роли выступало обращение чаще всего к божествам-покровителям. Обычно после обращения или зачина излагалась просьба, мольба, состоящая из нескольких стихов. Форма изложения этих просьб в заклинательных песнях монологическая. Рифма в построении текста чаще всего конечная, образующаяся путем одинаковых грамматических окончаний, что усиливало ритм песен.

Корильные песни

В системе традиционной свадебной обрядности татар-мишарей, проживающих на территории Мордовии, корильные песни занимают особое положение, поскольку они являются еще одним примером сходства в жанре, определяющим национальную специфику свадебного фольклора как мишарей, так и мордвы.

Для содержания текстов корильных песен преимущественно свойственны темы сатирического и юмористического характера. Доминирующей темой является корение, что неприемлемо для других обрядовых песен мишарской свадьбы. В мишарской свадьбе (как и в мордовских) тема корения звучала больше всех в песнях, посвященных свахе:

Кодагыйнын комганынын В кумгане свахи

Ком тутырган борнына. Носик забился песком.

Кодагыйга нилђр булган — Что случилось со свахой-

Утра алмый урнына? Не может сесть на место?

Нередко в корильных песнях корение свахи было связано с определенным свадебным действием. Так, в нижеприведенной корильной песне в первой ее части выражалась жесткая насмешка над свахой через насмешку над ее посудой, а во второй говорилось об определенной теме — в данном случае о женитьбе молодых.

Кодагыйнын комганы Кумган свахи,

Књтен йыва торганы. Для подмывания задницы.

Кодагыйнын бер кызы бар У свахи есть одна дочка,

Безгђ бирђ торганы. Та, которую нам отдает.

Следует отметить, что подобная ироническая тема звучала во многих корильных песнях. Одним из ритуалов свадебного обряда, которого чаще всего касались корильные песни, был калым, поскольку именно с ним было связано обычно недовольство одной стороны и высмеивание за это другой: «Если родственники невесты оставались недовольны качеством или количеством калыма, здесь нередко исполнялись куплеты, охаивающие жениха и сватьев». (Мухамедова, 1972:165)

Родственники жениха в таких случаях не обижались, ибо чувствовали за собой вину.

Кияњ келђтенђ кергђндђ, Зять, входя в покой невесты,

Келђт чакуысын элмђде. Не закрыл задвижкой дверь.

Кљчкђ-кљчкђ генђ мал тњлђде Скуповато давал выкуп,

Ярынын яхшысын белмђде. Не ценя любимую.

Куплеты исполняли обычно молодые родственницы со стороны невесты, которые ухаживали за гостями и угощали их. Они пели до тех пор, пока родственники жениха (кодалар) не одарят их деньгами (акча чњњ). В данной корильной песне тематика была связана со свадебными действиями.

Следует отметить, что в целом поэтика корильных песен мишарского свадебного обряда, в отличие от мордовского, была значительно мягче, охаивающие куплеты более сглаженно передавали суть корильной песни, употребляются более легкие (негрубые) выражения, что, в определенной мере, придает корильным песням своеобразную смысловую пластичность и увеличивалот их эмоционально-эстетическую содержательность. Это, к примеру, можно проследить в следующей корильной песне, исполняемой в ответ на «неполный, небогатый» калым (выкуп за невесту) :

Ерла да гына, ерла дип ђйтђсез, Говорите, чтоб мы пели,

Ник тђ ерламыйсыз њзегез? Что ж вы сами не поете?

Ернын арасында тљрлесе бар, Среди песен разные бывают

Бераз аеплђсђк тђ тњзегез. Хоть немного повиним вас, потерпите.

Значительное место в мишарских корильных песнях занимает эротическая тематика. Аналогичную ситуацию мы наблюдаем и в мордовских корильных песнях. Исполнение этих песен выполняет скорее всего определенную магическую функцию. Кроме того известно,что с помощью песен эротического характера вызывалось определенное эмоциональное состояние новобрачных.

Особенностью этих песен является описательность, которая состоит в том, что используется прямое описание внешности с акцентированием внимания на специфические элементы одежды, частей тела, эротической направленности:

Ыштаныћ да чып-чыбар И штаны твои пестрые,

Књлмђгећ дђ чып-чыбар. И рубашка пестрая.

Ыштаныћны кысып бђлђ Сильно завяжи штаны

Ату чыпчыгыћ чыгар. А то твоя птичка выскочит.

В других песнях описание внешности могло быть после обращения, которое чаще всего выносилось в начало песни, что типично для корильных песен (как и для ритуальных). Обращение в корильных песнях играет большую роль. Оно указывает, конкретизирует объект высмеивания.

Бие, бие, куколкам, Пляши, пляши, моя куколка,

Син биесђћ, мин куркам. Если ты пляшешь, я боюсь.

Бик сикреп тђ биемђ, Не пляши, слишком сильно прыгая,

Йљзлеп тљшђр йомыркаћ. Оторвется и упадет твое яйцо.

Часто также высмеивается поведение главных свадебных чинов. Можно сказать, что такие характеристики как краткость, конкретная адресованность определенному персонажу — основные черты песен этого жанра. Однако фиксировались случаи, хотя и редкие, когда обращение не конкретное, а обобщенное.

Ашагыз да, эчегез дђ Ешьте, пейте

Кадерле кодачалар. Дорогие родственницы.

Сездђ ничек, бездђ шулай Как у вас, у нас так

Йырлап књћел ачалар. С песней веселятся.

В этой песне параллельно теме корения выступает тема пожелания, которая не свойственна данному жанру.

Основным предметом для юмористической и сатирической оценки был и свадебный обряд. Так, приход свахи сопровождается в некоторых случаях корением:

Карагызчы кодагыйга Посмотрите на сваху

Яћы књлмђген кигђн. Она надела новое платье.

Олы башын кече итеп. Старую голову преклоняя

Сезнећ каршыга килгђн. Пришла к вам с поклоном.

Касаясь вопроса смысловой содержательности, нужно отметить специфическую черту корильных песен мишарей. Если в мордовских корильных песнях объект высмеивания чаще всего был конкретизирован, то в мишарских песнях-корениях (следует отметить, что это более поздние песни) объектом высмеивания могли быть стороны как жениха, так и невесты.

Кыз алучы кодагыйныћ У свахи, забирающей девушку,

Кабартмасы пешмђгђн. Не испечены лепешки.

Кыз бирњче кодагыйныћ Отдающую девушку сваху

Књтен тычкан тешлђгђн. За задницу укусила мышь.

В вышеприведенной песне подчеркивается обрядовая связь корения и конкретного обряда: в данном случае выпечки лепешек кабартма, являющихся ритуальными.

Как и в ритуальных, наиболее распространенным художественным средством в корильных песнях является сравнение.

Иртђ белђн тышка чыктым, Утром вышел во двор,

Кибђн кибђн љстендђ. Копна на копне.

Кодагыйныћ ыстаканын Стакан свахи

Эчђм тњбђм љстендђ. Пью, стоя на голове.

В данном случае структурный тип вышеприведенного сравнения основан на сопоставлении по сходству положений.

Для сравнения используются предметы домашнего обихода, посуда, одежда и т. д. Особенно яркие и специфические сравнения, изображающие в основном внешний облик главных свадебных чинов:

Йљзлђрећне књркђйтђдер Лицо твое украшает

Кашыћ карасы гына. Чернота твоих бровей.

Синећ кебек мияулыйдыр Так, как ты мяучишь,

Песи баласы гына. Мяучит только котенок.

Эпитеты в корильных песнях используются реже, они дают возможность выразить чувства действующих лиц, их отношение к друг другу, тем самым характеризовать их.

В корильных песнях эмоционально окрашенные эпитеты служат чаще всего изобразительным средством пародирования отдельных образов:

Касим абый бик зурайган — Дядя Касим заважничал,

Ашый кулай табактан. Ест из жестяной миски.

Сыер тђкле хатын алган — Взял жену размером с корову

Сыйгызалмый кабактан. Не может завести через ворота.

Рассматривая корильные песни с точки зрения поэтической структуры, заметим, что в целом рифма в мишарских корильных песнях является обязательным компонентом поэтического стиля.

Свадебные плясовые песни

Основная функция — способствоватьи веселью, повышенному эмоциональному состоянию участников свадьбы. Обычно в этих песнях нет какого-то определенного объекта изображения. По содержанию одни из них по поэтическим текстам относились к ритуальным, другие к величаниям и корениям. Р. Г. Мухамедова отдельно выделяет свадебные шуточные плясовые песни, которые называются «балдыкай»:

Бара идек юл белђн, балдыкай. Когда мы шли по дороге, балдыкай.

Очрады кунача, балдыкай. Встретилась нам горница, балдыкай.

Куначада, ђй, кодача, балдыкай. В этой горнице наша сваха-кодача, балдыкай.

Пешерђдер ювача, балдыкай. Жарит сдобу-ювача, балдыкай.

Ювачасы тђмле икђн, балдыкай. Ее ювача, оказывается, вкусная, балдыкай.

Егетлђре ямле икђн, балдыкай. Их юноша, оказывается, красивый, балдыкай.

Ашыек та ятыек, балдыкай. Покушаем и ляжем, балдыкай.

Бер тамаша ясыек, балдыкай. Сделаем представление, балдыкай.

Плясовые песни мишарей звучали, как правило, в женском хоровом исполнении. Нетрадиционные плясовые песни бытовали и вне свадьбы. В мишарских свадебных плясовых песнях имелись различные темы, встречающиеся в других выделенных обрядовых песенных жанрах. К примеру, как и в ритуальных свадебная тематика:

Бас, бас, сикреп бас, Топай, топай, вприпрыжку топай

Без дђ басарбыз ђле. И мы еще топнем.

Эстђллђргђ кызыл ќђеп Застелим столы красным,

Туйлар уйнарбыз ђле. Сыграем еще свадьбы.

Специфические особенности поэтического содержания плясовых песен обусловили их композицию. Для мишарских плясовых песен в основном характерны одночастные по форме композиции, состоящие из четверостиший.

В мишарских плясовых песнях наиболее часто употребляющейся композиционной формой, кроме повествовательно-монологической, являлось обращение + повествовательная часть. Песня обычно начинается с обращения:

Бие ђле, бие ђле Пляши, пляши

Биегђнећ юк ђле. Давно не плясал.

Биегђнећ булмаса да Даже давно не танцуя,

Оста биисен ђле. Мастерски ты пляшешь.

Встречается также конкретное обращение, выступающее, как и в предыдущей песне, в роли зачина:

Бие, бие, Хђйбулла, Пляши, пляши, Хайбулла,

Биегђн кеше бай була. Пляшущий человек будет богатым.

Биегђн кеше бай булмаса Если плясун не станет богатым,

Карт алаша тай була. То старая лошадь станет жеребенком.

Для мишарских традиционных свадебных плясовых песен характерны повторы или так называемый прием подхвата (перехвата), используемые в большинстве текстов песен. Специфическая особенность этих повторов состоит в том, что прием повтора применителен чаще всего к первой строфе четверостишия.

В мишарских свадебных плясовых песнях повторы играют определенную роль в композиции и поэтике песен: сосредотачивали внимание на определенном предмете (или его определенном качестве), который необходимо было подчеркнуть. Так, для усиления эмоционального восприятия используется анафорический повтор:

Ыштаннын да чып-чыбар, И штаны твои пестрые

Књлмђгећ дђ чып-чыбар И рубашка твоя пестрая.

Из художественных средств в мишарских плясовых песнях используется преимущественно сравнение, нежели эпитеты, поскольку именно сравнения в большей степени служат для усиления эмоционального настроения плясовых песен:

Биегђн кеше бай булмаса Если плясун не станет богатым,

Карт алаша тай була. То старая лошадь станет жеребенком.

Данное сравнение краткостью близко к символу, отличаясь от него грамматическим оформлением и непостоянством ассоциаций.

Величальные песни

По близости функций в величальные песни входят также песни благопожелания, благодарности. Тематика величальных песен многообразна и определяется их названиями величать, желать, благодарить. В отличие от ритуальных песен величальные не имеют определенного места исполнения. Лишь часть из них была приурочена к конкретным обрядам.

Как и в мордовских, предметом величания в мишарской свадьбе являются богатство, хозяйство сватов, содержимое стола, красноречивые свахи, наряды, деловитость:

Љстђл љстендђ чашкалар, На столе чашки,

Тљрле бизђктђ алар. Они разного цвета.

Књп беседада утырдым На многих застольях я сидел,

Сезне тимилђр алар. Они вам не ровня.

Тема благодарности звучит обычно в песнях, посвященных родителям жениха и невесты:

Матурга матур дилђр О красивом говорят, что он красивый

Карап гђњдђсенђ дђ. Посмотрев на тело.

Матур бала асраганныћ Воспитавшей красивого ребенка,

Рђхмђт ђнкђсенђ дђ. Спасибо и матери.

Также в песнях благодарили сватов за сердечный прием, угощение.

Как и в песнях благодарности, в песнях-благопожеланиях основным объектом для благопожеланий были молодые и их родители:

Алсу йљзле, нурлы књзле Розовощеких, с лучистыми глазами

Балалар њстерегез. Детей растите.

Туган илгђ лачын кебек Дайте родной стране сыновей,

Батыр уллар бирегез. Храбрых, как соколов.

Кроме того по смысловому содержанию акцентируется также внимание на чувства, взаимоотношения молодых:

Йырны йырла сњзен белеп, Пой песню, зная слова,

Йырлама кевен белен. Не пой, зная только мотив.

Ярны сњ акылын белеп Люби любимого, зная характер,

Сњмђ сыйфатын књреп. Не люби, увидев внешность.

Композиционные формы песен соответствуют их содержанию. В песнях-величаниях можно выделить несколько композиционных форм. Наиболее продуктивной являются песни описания, построенные путем прямого показа внешности величаемого (иногда их хозяйства) :

Дљньяныћ матурлыкларын Красоты мира

Бер њзећђ алгансын. Одному себе ты взял.

Бар акылыћ, бар белемен, Есть у тебя ум, есть знания,

Бер кая югалмассыћ. Нигде не пропадешь.

Как видно, описание своеобразно в употреблении: в них дается положительно-идеальный образ одного из свадебных чинов.

Распространена среди величальных песен и вопросительная композиционная форма. Например, в величальной песне описывалась красота невесты:

Ялтыр-ялтыр ни ялтырый? Что блестит так?

Алныћда тђћкђћме ђллђ? Не монеты ли на твоей груди?

Роза гљленђ ошыйсын, Ты похожа на розу

Роза гљл ђнкђћме ђллђ? Роза — не мать ли твоя?

Также встречалась и вопросно-ответная композиционная форма. Песня обычно начинается с вопроса, задаваемого себе поющим, а затем следует вторая часть песни, в которой обычно «описывается» ответ.

Для композиции песен-благодарностей и песен-благопожеланий характерна повествовательность. Обычно они были без зачина и концовок и в основном одночастны по композиции:

Љстђлдђге тарилканын У тарелки на столе

Узорлары бакырдан. Узоры из меди.

Рђхмђт яусын хазяинга Спасибо хозяину,

Кунак итен чакырган. Позвал нас в гости.

Как и в корильных песнях, в песнях-величаниях чаще всего используется сравнение, в основном для характеристики и описания портрета главных участников свадьбы.

В качестве сравнения нередко используются названия деревьев, растений. Характерным сравнением выражения нежности невесты в мишарских величаниях является роза:

Роза гљленђ ошыйсын, Ты похожа на розу

Роза гљл ђнкђћме ђллђ? Роза — не мать ли твоя?

Или:

Эх, май гынам, килдећмени, Эх, милый, пришел ли,

Књрмђдем килгђнећне. Не видел твоего прихода.

Руза гљленђ ошатам Думаю похожа

Елмаеп кљлгђнећне. Твоя улыбка на розу.

Красота невесты сравнивается, например, с определенными плодами, образ которых ассоциируется с прекрасным:

Алма алсу, чия кызыл, Яблоко розовое, вишня красная,

Син шуларга ошаган. Ты на них похожа.

Сравнение с розой в величальных песнях играет роль восхваления. В качестве сравнения в песнях-благопожеланиях используются планеты солнечной системы:

Венера йолдызы кебек Как звезда Венера

Яшђ ялтырап кына. Живи только сияя.

или же в песне-величании, Луна:

Карагызчы бу матурга, Посмотрите на эту красавицу —

Майлап чђчен тараган. Намаслив волосы расчесала.

Ђнисеннђн туган чакта Рождаясь от матери,

Тулган айга караган. Смотрела на полную луну.

Очень часто в величаниях используется образ птиц, чаще всего соловья:

Тургайлар сайрый кырларда, Жаворонки поют в полях,

Сандугачлар бакчада Соловьи в саду.

Књчђрченнђрдђй гљрлисен, Воркуешь как голубь,

Сайра сандугасьча да. Пой как соловей тоже.

В мордовских свадебных обрядовых песнях образ невесты сравнивается с уточкой, гусыней, с белой березой, в мишарских — с певчими птицами, с розой. «Образное сравнение, — отмечает М. Т. Слесарева, — является одной из поэтических категорий, определяющих национальную специфику свадебного фольклора» (Слесарева, 1986:12).

В величальных песнях реже встречаются эпитеты. По сравнению с корениями в величаниях используются только положительные эпитеты, к примеру, представление о красоте молодых передается следующими эпитетами: алсу йљзле (розовощеких), нурлы књзле (с лучезарными глазами) и др.

Вместе с тем отметим, что близки по функциональному значению в поэзии мишарей и мордвы эпитеты «красивый», «любимый», «хороший», «добрый» и другие. Среди цветовых эпитетов общих встречается мало, так как обозначение цвета могло передаваться сравнением. У мордвы «в отличие от величаний, в песнях благопожеланиях и благодарностях художественные средства используются сравнительно редко, что объясняется их жанровой функцией в свадебном обряде» (Девяткина,1992:117).

В стилистическом отношении величальным песням мишарей не свойственны лексические повторы, в частности, анафора. В отличие от мордовской, мишарским песням также не свойственен поэтический прием подхвата.

Необрядовые долгие и частые песни

Наиболее популярна семейная тематика, что отличает специфику необрядовых песен от обрядовых. В этих песнях обычно выражается недовольство замужеством; многие традиционные песни о любви говорят о тяжести разлуки с любимым или любимой: «Сибелђ чђчђк» (Осыпаются цветы), «Тђзкирђ» (имя девушки) и др.

В песне «Сабый кияњ ќыры» — «Несовершеннолетний жених» повествуется о трагедии девушки, выданной замуж за малолетнего мальчика:

Унике яшьлек сабый малайлар

Кияњ була алмый утырган кызга,

Сабый малайлар кияњ була алмый утырган кызга.

Двенадцатилетние, малолетние мальчики

Не могут быть женихами для взрослой девушки,

Малолетние мальчики не могут быть женихами для взрослой девушки.

Песни мишарских женщин подобного содержания насыщены горечью, печалью. Как правило, мелодии этих песен напевны, исполняются негромким голосом, чаще предназначены для одиночного исполнения.

В необрядовых песнях драматический образ татарской женщины является главным персонажем. Здесь чувства и мысли окружены бытовым фоном. Девические наряды, домашняя утварь во многих случаях выполняют роль поэтического параллелизма. Часто несчастная сноха сравнивает себя с печальной кукушкой, одинокой лебедушкой, увядшим цветком, засохшим стебельком, птицей с подбитым крылом. Во многих песнях отражено положение мишарской женщины в доме мужа в дореволюционное время. Однако было бы неправильным считать, что все дореволюционные песни о любви — грустные. Смягчение патриархальных семейных нравов дало возможность заключать браки по любви, что и сказалось на тематике более поздних песен.

В традиционных, а также и в современных мишарских необрядовых лирических песнях основную часть занимают любовные песни. Они, как правило, слагаются молодежью и в поэтических картинах, в светлых тонах рисуют взаимоотношения парня и девушки. В этих песнях господствует стремление к чистой, горячей любви, к примеру в песне «Олы юлкайларда љч каен бар» (У большой дороги три березы) :

Пар каеннар кебек, эй, шаулашып, Как пара берез, шелестя,

Халимђ, асыл да кыз бала, Халимя, благородная девушка,

Яшь њмерлђр њтсеннђр парлашып. Молодые жизни пусть пройдут вместе.

«Жениться на любимой», «жить с избранником», «соединиться по велению сердца», «иметь общее желание» рассматривается как фундамент духовного счастья людей и безоблачной семейной жизни. Как утверждается во многих песнях, возвышенная любовь далека от расчетов и враждебна жажде наживы. Если молодым не удалось соединить свои судьбы, тогда в песнях доминирует грустная минорная тональность: к примеру в песне «Урам буе» (Вдоль улицы) :

Иртђген торып тышка чыктым, Утром ранним выхожу я на улицу -

Ќил каерган књркђм дђ каенны; Сломал ветер красивую березу.

Янымда юк ярым, ян тынычсыз, Нет любимой рядом, беспокойно мне -

Кемгђ сњлим авыр да халемне. Кому поведать о своем трудном положении?

В любовных песнях внутренняя жизнь парня и девушки раскрывается во всей сложности: встречи и расставания, ссоры и примирения, сомнения и надежды, радости и горести — словом, все переполняющие влюбленных чувства есть в песнях о любви. Огонь любви, «огонь неугасимый», не могут загасить «воды речные», не в силах подавить «холод ледяной».

В любовных песнях восхваляется женская красота: «красивая девушка» «с гибким станом», «чернобровая», «светлоокая». Ее лик «прелесть, не налюбуешься», «она свет очей, дороже всех сокровищ». Образ гармоничной, красивой телом, прекрасной девушки — собирательно-традиционный образ.

Тематика других исполняемых на свадьбе песен отражает взаимоотношения между парнями и девушками, между мужем и женой, подчеркивает их отношение к жизни, описывает их хозяйственную деятельность.

Так в песне «Олы юлныћ тузаны» (Пыль большой дороги) осмысливается пройденный жизненный путь, прошедшая несостоявшаяся любовь; в песне «Чђчкђлђрнећ нигђ кирђге бар?» (Зачем цветы нужны?) поется о взаимоотношениях девушки и парня:

Чђчкђлђрнећ нигђ кирђге бар Зачем цветы нужны,

Љзеп бирер кешећ булмаса?! Если тебе их некому дарить?!

В некоторых необрядовых песнях, исполняемых на свадьбе, встречаются темы, идентичные темам обрядовых. Это указывает на взаимосвязь песенных жанров в обряде. В необрядовых песнях отсутствуют образы свахи, поезжан и других действующих лиц. Тем не менее, в них, как уже отмечалось нами, тематика гораздо шире и разнообразнее: переплетаются темы нравственные, эстетические, социально-бытовые.

В необрядовых лирических песнях встречается и тема пожелания. Так в песне «Аерылмагыз» («Не расставайтесь») на всем протяжении песни молодым желают, чтобы они не расходились, не расставались без причин.

В отличие от обрядовых песен специфика языка необрядовых проявляется в том, что в песнях наличествует нейтральная лексика. Включение в лирические песни имен собственных — лирические обращения — одно из традиционных изобразительных средств. Этот прием придает своеобразный оттенок стихотворной разговорной интонации, дает возможность передать теплоту, тонкость чувств-переживаний. С помощью лирического обращения герой песни разговаривает с окружающим его богатым миром природы: с птицами, растениями, ветром, луной, звездами, просит совета, открывает свои тайны. Во многих песнях лирический герой обращается к матери, любимой, друзьям, делится с ними своими мыслями-переживаниями. Обращения чаще адресуются женщинам. Это — поэтическая специфика татарских песен.

Если построить в ряд женские имена, встречающиеся в татаро-мишарских песнях, получится весьма длинный поэтический поименник. Имена эти не только украшают народные песни, но и усиливают в них лиризм, нежность. Обычно женские имена соединяются с припевами, рефренами, а также служат названиями многих песен: «Галиябану», «Зљлђйха», «Мђрфуга», «Фирдђвескђй», «Хатирђ», «Мђдинђкђй», «Рђйхан» и др. К этой же традиции восходят песни с названиями рек, сел, озер: «Агыйдел», «Сакмар», «Сарман буе» и др.

Отметим, что повествование от имени постороннего лица, не имеющего отношения к фактам, чувствам, переживаниям, о которых поется, не характерно для жанра песен, ибо в центре внимания песни всегда стоит лирический герой.

В поэтическом оформлении обращения и в общей композиции мишарских народных песен большую роль играет припев. Припевы могут быть самыми различными как по своему месту в общей композиции песни, так и по количеству строк, ритмике и мелодическому звучанию. Припев обеспечивает единое звучание, единое настроение песни и часто несет на себе основную эмоциональную нагрузку.

Припевы обращения в большинстве случаев носят оценочный характер, раскрывая, например, лучшие качества любимой, любимого и т. д.

Карлыгачкай кара, муйны ала,

Џаваларга љчсалай югала;

Ђч-тљч, Бибкђй кыз,

Бибкђй матур суга бара, ике чилђген асып;

Сандугачлар кунып сайрый, кевђнтђсенђ басып.

Ласточка черная, шея серая,

Исчезает, летая в небесах,

Эч-точь, девушка Бибкай!

Красавица Бибкай идет за водой, повесив два ведра –

Соловьи поют, усевшись на ее коромысле.

Также в мишарской народной лирике необрядовых песен есть песни, включающие монолог, монолог-обращение, повествование.

Чаще всего песня начинается непосредственно с повествования или монолога-обращения. В мишарских песнях, подобно мордовским, первый стих или двустишие обычно является названием песни, выполняющей, как правило, роль зачина. Этот прием указывает на место действия:

Сђмђксђрнећ буенда ла У реки Самаксар

Тљлке яткан чирђмгђй Улеглась лиса на лугу.

Или же ставит в известность слушателя, о ком или о чем будет говориться в песне, знакомит с героем, героиней:

Урам тђрђзђсенећ тљбендђ Под окном, выходящим на улицу

Фатымакай хатлар язадыр. Фатымочка пишет письмо.

Отметим также, что многие лирические песни полностью строятся в форме описания. Обычно описывается внешний вид, деловитость и другие положительные или отрицательные качества человека.

В необрядовых песнях одним из поэтических приемов является сравнение: сравнение любимого человека с ласточкой, соловьем, стройного стана с ивой, красивого лица с луной, солнцем и т. д. Образы таких сравнений, помимо реального значения, получают и символический смысл. Например, образ соловья в песне «Ай, былбылым» (Соловей). Этот традиционный образ является и певчей птицей, и символом счастья, любви, грусти, любимого человека. Образ ветра («Зур да степьларга» — В большие степи) не только передает движение воздушных волн, но и воплощает волнообразные душевные движения лирического героя — продолжительную печаль, быстротекущую жизнь. Образ луны («Ай да карый мића моћсу гына» — Луна грустно смотрит на меня) выражает эмоциональное состояние и отношение человека к различным явлениям жизни. Образ рябины («Милђшлђрем» — Мои рябины), березы и символ родной земли, и образ, помогающий полнее раскрыть горестные переживания лирического героя.

Также в татаро-мишарских песнях встречаются образы, которые перешли из религиозной лексики, и, потеряв свой первоначальный смысл, обратились в поэтические символы: «ќђџђннђм» или «тђмуг» (ад — символ тяжести, страдания), «оќмаџ» (рай — символ блаженства, отрады), «хур кызы» (гурия — символ красоты).

Умело используя богатство, образность и точность народного языка, песни убедительно и понятно выражают эмоциональное состояние и отношение человека к определенным событиям жизни. В них, кроме сравнений, различных обращений в обилии употребляются эпитеты.

В цветовых эпитетах отражаются некоторые эстетические предпочтения мишарей, к примеру, какой цвет волос, бровей считается красивым:

Кашларыћныћ каралыгы Чернота твоих бровей

Књркђйткђн йљзлђрећне. Добавила красоту твоему лицу.

или:

Йљзлђрећне књркђйтђдер Лицо твое украшает

Кашыћ карасы гына. Чернота твоих бровей.

В песне «Керфеклђрећ синећ нигђ кара?» (Почему у тебя ресницы черные?) подчеркивается красота черных ресниц любимой.

В необрядовых песнях используется метафора, близкая по значению сравнениям. Метафора придает самые различные смысловые оттенки и удивительно гармонирует в песнях с внутренним миром лирического героя. Следует отметить, что указанные художественные средства характерны в основном для лирических песен.

Характерны для композиции мишарских необрядовых песен различные формы параллелизмов; в том числе параллели, основанные на символике:

Быелгысы ќђйгђ исем китђ, Дивлюсь на нынешнее лето,

Бал тамадыр кызыл алмадин; Капает мед из красного яблока.

Икђњ ике якта зар булабыз, Оба страдаем в разных краях,

Ахры (сы) сорый алмыйбыз алладин. Не можем просить милости у бога.

Образный параллелизм — это поэтическое понятие, относящиеся к взаимосвязи строк строфы или припева. В основе этой связи лежит сопоставление, сравнение, уподобление общих или отличительных сторон двух явлений, изображенных и в первой, и во второй половине песни:

Тальянскай кушак син буасын, Как подвяжешься тальянским кушаком,

Ђле дђ нинди књркђм буласын. Становишься таким красивым.

Ђллђ яр буласыћ ђллђ дђ юк, То ли будешь возлюбленной, то ли нет,

Ян яндырыр љчен тугансыћ. Ты рождена, чтобы жечь сердца.

Обычно в таких песнях первые две строки содержат картину — явление, взятое из природы или быта, а две последние строки передают душевное состояние, мысли, чувства героя.

Агиделкай сувы ђй тућмаган, Воды Агидели не замерзли.

Уртасында балык уйнаган. В середине ее играла рыба.

Егет яр алганда яр ућмаган, Парень женился, жена оказалась неудачной,

Перчаткасын кабып елаган. Кусая перчатку, он горько плакал.

В песнях, построенных на условной смежности, связь между начальными и конечными строками не имеет реального содержания. Несмотря на это, данная форма укрепилась в эстетической традиции народа и встречается как композиционное стилевое средство. Многие песенные припевы также построены на условном параллелизме:

Агыйделкђй салкын, яры крута, Агидель холодна, берег крутой,

Ќиллђр исми, дулкыннар кагылмый; Ветер не дует, волны не бьются.

Тђрђзђлђр њтђ књп серлђштек, Через окна много секретничали,

Љйлђнминчђ ашыйклык табылмый. Пока не поженимся, не будет любви.

Подавляющему большинству необрядовых песен характерна четкая строфика, богатая ритмика и разнообразные формы рифмовки. Такая форма рифмовки — ааба — является наиболее распространенной среди коротких и сюжетных песен.

Для необрядовых песен самый распространенный вид — абсб — простая рифма во второй и четвертой строках строфы. В таком виде рифма скрепляет строки строфы, усиливает ритм, организует песню в компактную и привлекательную форму.

Таким образом, в традиционной свадебной обрядности татар-мишарей, как и мордвы, состав свадебных песен зависел от совершаемых обрядовых действий. Исполняемые на свадьбе татар-мишарей песни, в зависимости от отношения к обрядам, делятся, как и мордовские, на обрядовые и необрядовые.

В соответствии с ролью и местом в обряде, а также связью песен с совершаемыми свадебными действиями, среди обрядовых песен татар-мишарей выделяются пять песенных жанров.

Глава 3. Современные свадебные обряды

татар-мишарей и мордвы

После Великой Отечественной войны (1941-45 гг.) началось резкое изменение свадебных обрядов и обычаев. В большинстве татаро-мишарских семьях они стали выполняться в упрощенном виде, сократилась продолжительность проведения свадьбы. С обоюдного согласия роднящихся сторон уменьшились размеры калыма, приданого, взаимных даров. Повсеместно сократился период послесвадебного проживания молодой в доме своих родителей, сроки гостевания сватов и количество застолий в домах родственников молодых. В целом наблюдалось сокращение традиционных свадебных обрядов. Одновременно шел процесс формирования нового обряда, определяющими в котором стали следующие тенденции: во-первых, поиск обрядовых форм, подчеркивающих необычность происходящего, создающих праздничную атмосферу; во-вторых, отказ от обычаев, переставших удовлетворять молодежь ввиду явного их несоответствия сложившемуся образу жизни; в-третьих, изменилась роль родителей, принимающих активное участие главным образом в решении экономических вопросов проведения свадьбы, в обрядовом оформлении заключаемого брака, а выбор супруга (супруги) стал зависеть от самих вступающих в брак.

Все это привело к формированию такого типа свадебной обрядности, в котором сочетаются сохраняемые (иногда возрожденные) традиционные обряды и современные. Разнообразие свадеб получается за счет различного сочетания в них традиционных и современных элементов. Характерной чертой является свободный (на свое усмотрение) выбор обрядов. И потому в одной и той же местности форма свадьбы, как правило, зависит только от желания молодых и их родственников, их знания, умения. Нет строго предписанных этапов свадьбы. Нет и той обязательности в соблюдении свадебных обрядов, которая была присуща для традиционного быта, единообразия, наблюдаемого в довоенный период. Это, очевидно, является свидетельством незавершенности процесса становления современного типа свадебной обрядности. Вместе с тем уместно предположить, что строгая единая форма свадьбы (хотя бы для одной местности) едва ли и сложится, так как современная свадебная обрядность имеет несколько иные функции, чем имела в прошлом. На первый план в проведении свадьбы сейчас встает создание необычной, праздничной атмосферы, подчеркивающей важность, значимость этого момента в жизни молодых и их родственников. Это достигается с помощью торжественного ритуала регистрации брака, проводимого государственными органами, религиозным обрядом никах и устройством свадебных пиров. Другие моменты обрядового оформления брака имеют по-прежнему большое значение и потому сроки, порядок их проведения так же соблюдаются.

Сокращение продолжительности свадьбы в послевоенное время связано также с экономическими трудностями. С этого времени начинается дальнейшее сужение в проведении свадебных ритуалов. Наиболее заметные изменения в обрядах произошли в последние тридцать лет. Анализ современных свадеб говорит о сложившихся определенных типах, вернее, схемах, по которым проводятся современные свадьбы. Следует отметить, что в сельской местности наблюдается большое разнообразие вариантов, в городской же, в условиях проживания в многоэтажных домах, свадьбы проводятся по упрощенной и одинаковой схеме.

Предсвадебный период

Места знакомств

Анализ этнографических и полевых материалов, характеризующих современное мишарское сельское население, дает основание считать, что молодежь много свободного времени проводит вне дома, отдельно от семьи, разделяя досуг со своими друзьями и товарищами, проводя его в общении со сверстниками. Так, местом знакомств информанты отмечают: места общественного отдыха и культурно-массовых развлечений; различные учебные заведения; пребывание в гостях у родных, друзей, сослуживцев; работу; транспорт. Вместе с тем при рассмотрении этих данных нельзя не заметить, что в количественном отношении преобладают браки, образованные после знакомств в местах общественного отдыха и культурно-массовых развлечений. Объясняется это прежде всего, вероятно, тем, что среди сельского населения дома культуры и танцплощадки («пятачки»), особенно последние, которые в летнее время обычно организует сама молодежь, пользуются большой популярностью.

Молодежь, собираясь вечером на «пятачок» или в Дом культуры, обычно танцует под магнитофон или проигрыватель. Пляски с пением частушек и припевок под гармонь в настоящее время для гуляний сельской молодежи не характерны. Эти традиционные развлечения, широко бытовавшие еще в 1960-х годах, в последние десятилетия практически вытеснены современными танцами и песнями.

Результаты наших полевых материалов свидетельствуют о том, что мужчины и женщины в возрасте до 23 лет в подавляющем большинстве случаев знакомятся со своими будущими супругами в местах общественного отдыха и культурно-массовых развлечений. Причем доля таких браков у мужчин с увеличением их возраста постепенно уменьшается. В целом эта закономерность, несмотря на некоторые отклонения, характерна и для женщин.

В возрастных группах от 19 до 23 и от 24 до 29 лет чаще, чем в других группах, возникают брачные знакомства в различных учебно-образовательных заведениях и на работе. И это не случайно. На этом жизненном этапе, когда обычно завершается учебно-образовательная и профессионально-трудовая социализация молодежи, усиливается ее стремление создать собственную семью.

Изучение полевых материалов о местах добрачного знакомства показывает также, что встречи будущих супругов в гостях представляют обычное явление для всех социально-профессиональных и возрастных групп, но степень их распространенности различна. Так, можно, например, говорить, что для мужчин и женщин из возрастной группы 30 лет и выше брачные знакомства в гостях у родных, друзей, сослуживцев являются наиболее типичными.

Материалы наблюдений свидетельствуют о том, что для людей в возрасте 30 лет и выше добрачное знакомство в гостях часто является результатом преднамеренных действий со стороны родных, друзей, сослуживцев и т. п., желающих таким образом оказать им помощь в выборе жениха или невесты.

Собранный нами полевой материал показывает, что основное количество браков заключается молодежью в возрасте от 19 до 23 лет. Обращает внимание и то, что девушки чаще, чем юноши, вступают в брак до 19 лет. Из мужчин в этой возрастной группе решилось вступить в брак лишь незначительное число.

В то же время мужчины в возрасте от 24 до 29 лет дают более высокий процент браков, чем женщины в этой же группе. В среднем мужчины, вступающие в брак, старше своих избранниц на 2-3 года. В какой-то мере это связано с тем, что молодые мужчины проходят службу в армии; многие из них после возвращения домой продолжают свое дальнейшее образование и сравнительно поздно вступают в самостоятельную трудовую и семейную жизнь. Имеющиеся в нашем распоряжении полевые материалы свидетельствуют о том, что родительская семья, как правило, стремится задержать сыновей, еще не получивших образования и профессии, от женитьбы, способствуя тем самым повышению среднего брачного возраста мужчин.

Анализ полевых материалов о распределении брачных пар по возрастным группам позволяет выявить определенную зависимость между возрастом жениха и невесты. Мужчины в возрасте от 19 до 23 лет вступают в брак с женщинами самых разных возрастов. Однако наиболее распространенными оказываются случаи, когда жених имеет невесту несколько моложе своего возраста, т. е. 18-20 лет. В определенной степени распространены браки, когда жених имеет невесту примерно своего же возраста. В то же время мужчины в возрасте 24-29 лет в большинстве случаев женятся на женщинах из младших возрастных групп и реже — на своих сверстницах. В связи с этим хочется отметить, что в настоящее время разница между супругами в десять и более лет, столь обычная для некоторых социальных групп дореволюционного села, встречается редко даже при повторных браках. В целом эволюция брачного возраста привела к заметному уменьшению возрастного разрыва у вступающих в брак.

Этнографический и полевой материал, собранный нами на территории Мордовии, свидетельствуют о достаточно серьезном отношении современной молодежи к браку. Как правило, решение о вступлении в брак принимается молодыми людьми спустя более или менее продолжительное время с момента знакомства и после серьезных размышлений. Примерно половина всех браков заключается спустя год и больше после знакомства, а средняя продолжительность знакомства обычно составляет 1,5-2 года. Браки, заключенные после кратковременного знакомства (сроком до 6 месяцев), составляют меньшинство: женщины в возрасте до 23 лет чаще, чем мужчины того же возраста, принимают решение о вступлении в брак, будучи знакомы менее чем полгода. Однако нет оснований думать, что этот факт свидетельствует о недостаточно серьезном отношении женщин к браку. Скорее всего здесь сказывается традиционная разница психологических позиций мужчин и женщин в вопросах брака. Потребность в «семейном очаге», в детях у женщин обычно возникает гораздо раньше, чем у мужчин. Что касается мужчин из возрастной группы до 19 лет, вступающих в брак с женщиной старше себя, то для них также характерным оказывается кратковременность добрачного знакомства. В этих ситуациях инициатива к заключению брака, как правило, исходит от женщины, что подтверждается нашими полевыми материалами.

Формы совершения брака

В прошлом (преимущественно в довоенное время), у мишарей не приветствовались национально-смешанные браки. Однако примерно с 50-х годов ХХ в. межнациональные браки стали не таким уж редким явлением. Вместе с тем, несмотря на то, что в последнее время не существует каких-либо препятствий к национально-смешанным бракам, до сих пор браки между мишарями и другими национальностями не приветствуются.

Материалы наших полевых экспедиций позволяют заключить, что в настоящее время наиболее распространенной формой заключения брака является брак посредством сватовства. Однако локальное бытование заключения брака путем похищения невесты отмечается в основном на примере одного села (Ромодановский район, с. Белозерье) ; в то же время способ заключения брака путем добровольного ухода девушки к жениху без согласия родителей в татарских селах встречается — в полевых материалах такие факты зафиксированы.

В современном мишарском свадебном обряде невесту предпочитают брать, как и раньше, из своего села, в силу устоявшихся традиционных взглядов; однако если молодые познакомились по месту работы или проходят совместную учебу в одном заведении, где и знакомятся, то для них нет никаких препятствий для совершения брака. Информанты отмечают, что в татарских селах ценятся приезжие девушки (направленные на работу или приехавшие погостить).

Время проведения современной мишарской свадьбы не так строго привязано к определенному времени года, как это было в традиционной свадьбе. Это связано с определенным ростом экономического и материального благосостояния населения. Но все же сохраняется традиционная тенденция проведения свадеб осенью.

В современной мишарской семье, как и раньше, разводы порицаются; вместе с тем резких ограничений по поводу развода между мужем и женой нет. Процент распадающихся семей, по сравнению с другими народами Мордовии, ниже.

Предсвадебные обряды

Полевой материал, собранный в изученных татарских селах, показывает, что за годы Советской власти произошли коренные изменения не только в семейных отношениях сельчан, во взглядах на брак, но и в структуре и форме проведения мишарских свадеб. В настоящее время традиционный свадебный обряд как целостный многожанровый обрядовый комплекс уже не сохраняется. Однако, несмотря на трансформации, в традиционных свадебных периодах и в репертуаре песен в современной сельской свадьбе остаются пока прежними общая структура обрядов свадебного цикла и последовательность их проведения. Наиболее стойкой оказывается, как правило, терминология отдельных моментов свадебного обряда, тогда как традиционные соответствующие действия обычно отсутствуют или носят формальный характер. Вместе с тем некоторые обряды традиционной свадьбы имеют не одинаковую степень распространенности в селах.

Анализ современных свадеб говорит о сложившихся определенных типах, вернее, схемах, по которым проводятся современные свадьбы. Следует отметить, что в сельской местности наблюдается большое разнообразие свадебных вариантов. Вместе с тем существует ряд черт, присущих для всех свадеб.

Современный сельский свадебный обряд мишарей имеет следующую структуру: предварительное сватовство; сватовство; подготовка к свадьбе; никах — религиозное оформление брака; гражданская регистрация брака в сельсовете; свадьба в доме жениха и невесты, послесвадебные обряды.

Как мы уже указывали ранее, в традиционной свадьбе знакомство молодых до сватовства не играло роли, их судьбу решали родители. В современной свадьбе браки, заключенные по договоренности родителей молодых, немногочисленны. Наиболее распространенной формой является брак посредством сватовства. Обычно решение о вступлении в брак жених и невеста принимают сами и лишь затем извещают родителей о своем намерении. В связи с этим, естественно, такой обряд, как предварительный сговор, который был своеобразной разведкой со стороны родственников жениха и невесты, функции которого выполнял башкода, исчез полностью. По традиции соблюдается предварительное сватовство (башкодалап).

Следует отметить, что в настоящее время у мишарей, как и у мордвы, полностью изменился традиционный характер сватовства. В современной сельской свадьбе сватовством фактически называют момент предсвадебного знакомства родителей жениха и невесты. Напомним, что в традиционном мишарском, как и в мордовском свадебном ритуале конца XIX-начала ХХ в. этот момент входил в состав сватовства и играл определяющую роль при заключении брака. Теперь он выполняет лишь функцию скрепления уже существующей личной договоренности между молодыми людьми.

В тех случаях, когда родители брачующихся живут в селах, первая встреча «сватьев» может произойти накануне или даже в день свадьбы, что является нарушением прежних традиционных брачных норм. Последнее особенно характерно для студенчества.

При предварительном сватовстве невеста заранее предупреждает родителей о приходе сватов: жениха, его родителей, сестры и т. д. Обряд ограничивается застольем и назначением дня сватовства. В настоящее время в современной свадебной структуре обряд башкода соблюдается не повсеместно. Это объясняется тем, что в современной свадьбе практикуется проведение обрядов башкода и билге в один день.

К сватовству готовятся так же, как и к свадьбе (подарки, угощение), но количество приглашенных сократилось. Обычно присутствует только близкая родня со стороны жениха и невесты. В отличие от традиционной, где функция сватовства сводилась к получению окончательного согласия со стороны родителей невесты, в современной свадьбе основная ее цель — знакомство родственников с обеих сторон (особенно если жених и невеста из разных сел), а также скрепление родственных связей между двумя сторонами.

Соблюдается время проведения сватовства. Как и в традиционной свадьбе, сватать идут обычно во второй половине дня, но обязательно до заката. Следует отметить, что с трансформацией традиционных свадебных обрядов произошли некоторые изменения. Так, в современной свадьбе села Тат. -Тавла башкода угощают чаем, а если это человек помоложе, то ставят водку; в селе Тат. -Юнки Торбеевского района до 1970 г. бытовала традиция, когда башкода приносил мед к невесте, однако затем этот обычай исчез; в селе Сургодь Торбеевского района, где не было принято давать согласие башкоде с первого посещения, к концу 70-х годов стало практиковаться, что согласие башкоде могли дать с первого раза.

Несмотря на изменения, происшедшие в обряде сватовства, в различных ареалах наблюдается сохранение локальных особенностей. Так, до сих пор в татарских селах Торбеевского района практикуется обычай, когда в роли башкоды чаще всего выступают тетки со стороны жениха, а в селе Латышовка Кадошкинского района в роли башкоды чаще всего выступает муж с женой.

Одаривание

Из традиционных обрядов мишарей во время сватовства наиболее устойчивым оказалось одаривание. Хотя такой строгости, как раньше, не соблюдается (к примеру, чтобы из-за подарков расстроилась свадьба), тем не менее в настоящее время одариванию придается большое значение. Причем сохраняется приуроченность дарения к определенным моментам свадебного обряда: на сватовстве и больше всего — на свадебном пиру. Одаривание происходит со стороны жениха и невесты. Самые лучшие подарки дарят родителям парня и девушки. По традиции одариваются все близкие родственники жениха и невесты: женщинам отрезы на платье, мужчинам — сорочки.

В современной свадьбе подарки со стороны невесты редко рассматриваются как свидетельство ее умения. Значение даров связано с родовыми отношениями: с установлением дружбы и согласия между двумя, родами. В современной свадьбе песни, связанные с обрядом одаривания, не исполняются.

Приданое

Поскольку современный брак не является экономической сделкой, то потеряли смысл и совершенно исчезли из предсвадебного обряда такие моменты, как торг, во время которого договаривались о составе приданого и составляли его роспись, а также демонстративный перевоз постели и приданого невесты в дом новобрачных, имевший, как мы отмечали, престижный характер и сопровождавшийся в некоторых местностях шуточно-игровыми обрядовыми действиями.

На современном этапе в сельской свадьбе о приданом специально, как правило, не договариваются, и решающей роли при заключении брака оно не играет. Однако мать невесты, да и сама девушка обычно стараются приобрести не только все необходимое из личных вещей, но и постельные принадлежности (наволочки, простыни, пододеяльники, одеяла и т. п.), обязательно входившие ранее в состав традиционного приданого невесты. Кроме того, родители жениха и невесты нередко по договоренности совместно покупают для молодых различные предметы убранства дома, мебель, холодильник, телевизор. Бывает, что в покупке участвуют и ближайшие родственники, как со стороны жениха, так и со стороны невесты. Все это в современной бытовой лексике определяется как «приданое молодым». Однако здесь мы сталкиваемся ни с чем иным, как с современной разновидностью традиционного обычая родственной помощи молодым, вступающим в самостоятельную семейную жизнь.

Местожительство

К вопросу о характере приданого в современной свадьбе горожан примыкает не менее сложная и важная проблема, связанная с определением места будущего жительства молодых. По материалам полевых экспедиций в изучаемых нами мишарских селах, как и повсюду, в связи с развитием малой семьи и улучшением жилищно-бытовых условий становится привычной нормой, что молодые стараются поселиться отдельно от родительской семьи. Эта тенденция характерна во всех изучаемых нами группах сельского населения.

В настоящее время у сельских жителей не так ярко проявляется прежде традиционное, основанное на нормах патриархальных семейно-брачных отношений представление, по которому женщина после брака должна была жить в семье родителей мужа. Разумеется, выбор местожительства будущих супругов не только определяется их желанием, но и зависит от целого ряда других взаимодействующих факторов, в частности, от жилищно-бытовых условий семей, их социально-культурного уровня и т. д. Однако в разрешении этого вопроса склонности самих молодых людей во многом являются решающими. Можно сказать, что желание молодых жить отдельно от родителей прослеживается весьма определенно.

В некоторых случаях, если у самих молодых к моменту заключения брака еще не разрешена проблема с жильем, то их родители, как правило, до свадьбы договариваются оказывать им совместную материальную помощь, которая бывает весьма значительной. Вместе с тем нельзя не отметить, что не во всех случаях молодые уходят жить отдельно от родителей. Это происходит в силу разных причин (старые родители; последний из детей в доме; влияние патриархальных отношений в доме и т. д.).

Сватовство

Обряды сватовства соблюдаются по-прежнему. Обязательным в современном мишарском свадебном обряде является калым, о котором договариваются на сватовстве. Чаще всего запрашивают деньги, хотя в настоящее время это в большинстве своем переходит в символический обряд (запрашивают символическую сумму, стараясь этим сохранить черты традиционного свадебного обряда). Во время сватовства обсуждается количество приглашенных гостей, время проведения никаха, день свадьбы.

Современная свадебная пища и напитки заметно отличаются от традиционных. В настоящее время ритуальный свадебный напиток «кызыл кывас» делают редко (к примеру, в Тат. -Свербеевке последний случай зафиксирован в конце 1970 г.), обычно покупают водку, вино, иногда используют домашнее вино, самогон, но, как и раньше, алкогольные напитки используются в меру.

Трансформировался жанровый состав песен свадебного обряда. Из традиционного репертуара на сватовстве сохранились лишь необрядовые песни, исполняемые во время застолья, к примеру, «Икегез дђ пар килгђннђр» (Вы двое подходите друг другу). Причем поют обе стороны: жениха и невесты, тогда как в традиционной свадьбе родственники невесты обычно не пели. Репертуар песен зависит в основном от запевалы. Кроме того, наряду с татарскими поют и русские песни; исполняются также такмаклар (частушки). Исполнение частушек чаще всего сопровождается под гармонику:

Бие ђле, бие ђле, Пляши, пляши,

Биегђнећ юк ђле. Давно ты не плясал.

Биегђнећ булмаса да, Хоть ты и не плясал,

Оста биисен ђле. Мастерски ты пляшешь.

Период от сватовства до дня свадьбы

В традиционной свадьбе период от сватовства до дня свадьбы занимал от нескольких месяцев до нескольких лет (пока жених не собирал определенную сумму для выплаты калыма). Сейчас этот период охватывает обычно от одного до двух месяцев. В это время невеста готовит подарки, большая часть которых покупается в магазине. Обычно за подарками невеста с женихом едут в какой-либо город.

Следует отметить, что время проведения свадьбы изменилось. Если раньше свадьбы играли преимущественно осенью, после окончания уборки урожая, то в настоящее время свадьбы могут проводиться любое время года, за исключением некоторых религиозных праздников и поста.

Исчезновение из свадебного комплекса целого ряда обрядовых действий, выполнявшихся, согласно традиции, в моменты башкода (сватовства), билге (обряд договора о калыме), йараш туй (праздник в честь выкупа) и т. п., привело к исчезновению различных форм поэтического фольклора. В настоящее время в предсвадебном этапе сельской свадьбы мы реже встречаем традиционные формулы вступлений, иносказаний, метафор, сравнений, причитаний — всего того, что усиливает театрализованность свадебных действий, приподнимает их над житейской обыденностью.

Сопоставление традиционной и современной свадеб показывает, что в предсвадебном этапе современного свадебного цикла сельчан сохраняются главным образом моменты, имеющие рационально-хозяйственную направленность, связанную с подготовкой к браку, организацией свадебного торжества и различных видов помощи вступающим в брак.

В современной свадьбе, вследствие того, что калым несколько утратил свое первоначальное значение и является иногда символическим обрядом, оказались утраченными целый ряд обрядов, сопровождающих определенные действия, связанные с калымом.

Не бытует обряд билге (тастар), когда сторона невесты устанавливала размер выкупа за невесту — происходил своеобразный торг со стороны жениха. С исчезновением обряда билге утратил свое значение обряд йараш туй — праздник в честь выплаты выкупа, обряд смотрины невесты, проводившийся в йараш туй. Не бытует также обряд бал ашарга, когда родня невесты приходила пробовать мед, привезенный стороной жениха как часть калыма. Произошла определенная трансформация и с обрядом бирнђ багу (котлау) — исчез обычай оплачивать родней жениха подарки невесты (деньги в традиционной свадьбе принято относить невесте). В сергачском варианте свадьбы (Лямбирский район) не соблюдается обряд атна кич — предсвадебное посещение женихом невесты.

Коренные изменения произошли и с обрядами родовой взаимопомощи. Не соблюдается булышлый (помощь), который проводился в доме жениха; чебелдек тегњ (шитье полога для кровати), когда девушки со стороны невесты помогали ей готовить приданое. Следовательно, исчезли и свадебные причитания, исполняемые во время этого обряда.

В связи с указанными изменениями заметно сократился период подготовки к самой свадьбе, что характерно и для мордовских свадеб. Тенденция к сокращению традиционной свадебной обрядности в исследуемых селах мишарей проявляется неравномерно. Судя по полевым материалам, на степень трансформации и изменения свадебных ритуалов оказывают влияние такие факторы, как этнический состав населения, степень экономических связей населенного пункта с городом, интенсивность контактов с соседними народами, в частности, с мордвой, русскими.

Однако наряду с изменениями наблюдается и определенная устойчивость некоторых свадебных обрядов. Так, в большинстве мишарских сельских свадеб невеста чаще всего проводит девичник, являющийся своеобразным «прощанием» с девичеством. Жених также проводит вечер молодежи (мальчишник), символизирующий расставание с холостой жизнью.

Как у девушки, так и у парня данные обряды сопровождаются застольем, танцами и т. д. Следует отметить, что в традиционной свадьбе после сватовства невеста должна была сидеть дома и вышивать с подругами рубашки, полотенца и т. д., то есть готовиться к свадьбе. В современной же свадьбе сосватанная девушка также может ходить в клуб, на улицу, но уже не одна, а со своим женихом.

Из традиционной свадьбы сохранился до сих пор ызба киендерњ — одевание дома. Данный обряд проводят в предсвадебный день, иногда его могут совершить прямо в день переезда, если в доме уже все готово к свадьбе и поэтому вынесена лишняя мебель, кровати и т. д. Тогда эта процедура не принимает форму обряда — молодая своими вещами заправляет свою постель, развешивает занавески на окна, покрывает стол своей скатертью и т. д.

Как отмечалось, обряд предсвадебной бани являлся обязательной частью мишарской свадьбы. В современной свадьбе этот ритуал сохранился в том же виде.

Никах

В современной свадьбе мусульманский обряд бракосочетания проводится обычно утром в день свадьбы. Согласно традиции, присутствие отцов молодых на этом ритуале является обязательным. В совершении обряда никах произошли некоторые изменения. Теперь при проведении данного ритуала стало возможным находиться там и жениху, и невесте; в то время как в традиционной свадьбе место невесты было за ширмой или в другой комнате, а жених мог вообще не присутствовать на обряде.

Как и раньше, невеста и жених должны быть одеты во все новое. Свою одежду невеста должна носить, как и в традиционной свадьбе, год, а затем хранить всю жизнь. Однако наблюдаются некоторые особенности, прослеживающиеся с традиционной свадьбы и являющиеся специфичными для определенной местности. К примеру, в татарских селах Атюрьевского, Торбеевского районов часть обрядовой воды, оставшейся после никаха, пьют, а часть оставляют для умывания в бане после первой брачной ночи; в селах Ельниковского, Темниковского районов на стол рядом с водой насыпают пшено и зажигают две свечки.

Во время ритуала никах обращают внимание на приметы. В селах Темниковского района примечают: чья свечка лучше горит (парня или девушки), тот и будет командовать; в селах Кадошкинского района перед умыванием жених и невеста стараются сунуть первым палец в воду — кто быстрее это сделает, тот дома будет хозяином.

По-прежнему большое внимание обращают на обереги. В селах Торбеевского района считается, что одежда никаха бережет от плохого, и поэтому надо ее беречь всю жизнь. Чтобы молодые жили богато, в селах Кадошкинского района в воду для умывания кладут серебряные монеты. Молодым также от сглаза втыкают в одежду иголки, в карман кладут молитву из Корана (бетњ) ; смотрят, чтобы в этот момент не было поблизости человека с «дурным глазом». После обряда никах жених уходит к себе и начинает готовить свадебный поезд за невестой.

Свадебный период

Не меньше изменений, нежели в предсвадебном периоде, произошло в совершении ритуалов и в исполнении песен в свадебном периоде. Если в традиционной свадьбе «свадебный поезд» состоял из лошадей, то в современной — из автомашин. По сведениям информантов из села Лямбирь, первая свадьба, на которую приехали за невестой на автомобиле, была в 1960 г. (до этого за девушками приезжали только на лошадях). Если в прошлом лошадей украшали кушаками, на дуги вешали колокольчики, то в настоящее время в какой-то мере эти украшения перенесены на автомашины — сейчас на капоты автомашин прикрепляют разноцветные ленты, на крышу машины с молодыми устанавливают символические кольца. В целом обычай украшения свадебного поезда продолжает носить не только эстетический характер, но и оберега, оповещения о свадьбе.

Перед отправлением за невестой родственники пожилого возраста совершают молитву с просьбой об удачной дороге. Время отправления свадебного поезда, по сравнению с традиционной свадьбой, не изменилось: как и раньше, за невестой выезжают в наиболее благоприятное время дня — обычно во второй половине. За невестой отправляются жених, его близкие родственники, друзья и свидетель — новый чин в обряде.

В традиционной свадьбе, в отличие от современной, у жениха на свадьбе было несколько дружков — кияњ егетлђре (иногда их число доходило до десятка), в обязанность которых входило охранять и защищать жениха. В современной свадьбе из общего числа кияњ егетлђре остался один свидетель, который выполняет те же функции, что и в традиционной — охрана и оберег жениха, так и новую — роль свидетеля при регистрации брака.

Следует обратить внимание на то, что в современной свадьбе уже нет обряда, когда жених с друзьями едет на кладбище для моления в честь предков. В настоящее время также не принято стрелять в воздух во время езды, хотя в некоторых селах зафиксированы моменты, когда друзья жениха стреляют около дома невесты. Отличительная черта данного ритуала в том, что в современной свадьбе это обозначает торжество, тогда как в традиционной свадьбе считалось, что стрельба отпугивает шайтанов.

Обрядовые выкупы

Как и в традиционной свадьбе, сохранились многочисленные обрядовые выкупы: остался обычай у ворот, двери. В современной мишарской свадьбе просят выкуп за 3 двери (ворота). Со стороны жениха торгуются за двери его друзья кияњ егетлђре, иногда женщины. В момент входа в дом жениха по традиции угощают катламой, которую мажут медом и маслом.

Обряды выкупа продолжаются и после входа в дом невесты. В современной свадьбе стал практиковаться новый обряд: продажа туфли невесты (соблюдается практически во всех мишарских селах). В 60-70-е гг. существовал обычай, когда подруги невесты отдельно продавали матрац, одеяло, подушки невесты, а в некоторых случаях и сундук. Следует отметить, что до сих пор локально бытует обряд, когда прячут невесту в момент прибытия свадебного поезда.

Интересным представляется ритуал в момент приезда свадебного поезда, зафиксированный нами в селе Тат. -Юнки Торбеевского района. Невеста делает себе, жениху и гармонисту банты. Подруги невесты также делают банты и продают их друзьям жениха. У мордвы-мокши девушки «крали» шапки у приехавших за невестой мужчин, разукрашивали их ленточками и бантами и «продавали» хозяевам головных уборов.

День свадьбы

Из всех многочисленных обрядов, соблюдавшихся сельчанами в день свадьбы, наиболее архаичным оказалось свадебное застолье. Материалы, собранные нами в изучаемых селах, убеждают в том, что на всех этапах послеоктябрьского периода истории нашей страны, включая и трудные годы после гражданской и Великой Отечественной войны, основная масса горожан стремилась отметить и отмечала вступление в брак праздничным застольем.

Почти всегда свадебное празднество устраивается в день регистрации брака (систематически они стали проводиться вместе с начала 60-х годов). В настоящее время у всех социально-профессиональных групп сельского населения в свадебный день главными моментами являются религиозное оформление брака и праздничное застолье. Приехавшие за невестой садятся за стол и вместе с ними — жених. С начала 80-х гг. невеста садится за стол рядом с женихом. Однако в каждом селе данный ритуал варьирует. К примеру, в селе Тат-Юнки Торбеевского района невеста выходит из другой комнаты, подходит к жениху с правой стороны и забирает его.

Длительность свадебного застолья в доме невесты существенно укоротилась. Это связано с тем, что в один день вместе с обрядом увоза невесты из родительского дома проводят обряд регистрации бракосочетания, куда свадебный поезд отправляется прямо от дома невесты.

Свадебная одежда

В современной свадьбе большое значение придается одежде брачующихся. Как и прежде, свадебный наряд выполняет демонстративно-разграничительную роль, выделяя жениха и невесту среди участников брачной церемонии и посторонних наблюдателей. В современной свадьбе наряд невесты, как правило, белого цвета и шьется из шелка, гипюра и других модных тканей. Фасон платья также должен соответствовать моде, принятой для платья подобного назначения.

Неотъемлемой частью свадебного наряда невесты является фата, причем фасон фаты и ее украшение также определяются модой. Несмотря на то, что фату можно купить в магазине, ее часто шьет сама невеста. Свадебный туалет невесты обычно дополняют длинные белые перчатки и белые туфли.

Наряд жениха в своей основе традиционен. Обычно это темный костюм, белая рубашка и темные туфли. В петлицу лацкана пиджака жениху иногда вдевают белый цветок.

Необходимым атрибутом также являются свадебные кольца, которые приобретают жених или его родители. Этими кольцами новобрачные обмениваются при регистрации брака. В сознании молодежи сохраняется традиционное представление, что обручальное кольцо — это символ супружеского союза. Кроме того, оно и теперь является разграничительным знаком, отличающим лиц, состоящих в браке, от несемейных.

Регистрация брака

Следующим моментом свадебного периода является торжественная церемония выхода молодых из дома невесты в сельсовет, в загс для регистрации брака обычно впереди идут жених с невестой, за ними — свидетели. В традиционной свадьбе, по сравнению с современной, это было самым тяжелым моментом для невесты. Некоторые женихи выносят невесту из дома на руках. Перед тем, как вывести невесту, за столом читают молитву. К примеру, еще в середине 70-х гг. в Лямбире, когда выводили молодых, существовал традиционный обычай, когда молодым читали молитву на дорогу.

Далее свадебный поезд направляется на регистрацию брака в сельсовет. В состав современной свадебной свиты входят: гости, сопровождающие жениха и невесту в ЗАГС, провожатые, официальные свидетели с обеих сторон — невесты и жениха, и обычно дети до 16 лет. В целом, в составе свадебной свиты присутствует молодежь, иногда родители жениха или невесты, либо один из них, родственники, друзья.

В современной свадьбе сельской местности регистрация брака в сельсовете или клубе стала одним из основных обрядов, который, как обычно, приурочивается ко дню свадьбы. В день регистрации помещение празднично убирается, включается музыка. Кроме близких, на регистрацию брака приходят и односельчане. После оформления документов и вручения новобрачным свидетельства о браке, молодых поздравляют близкие и родные, затем свадебный поезд направляется к дому жениха.

По пути в дом жениха свадебному поезду по традиции преграждают дорогу и просят за нее выкуп (данный обряд наблюдается в основном в Лямбирском районе). Также в различных селах местами наблюдается обычай, когда свадебный поезд разъезжает по селу или по дороге; иногда свадебный поезд объезжает мечеть, мосты.

В этом периоде, по сравнению с традиционной, не соблюдаются причеты невесты, ее смотрины; выпали свадебные чины, выполняющие функцию охраны.

Встреча молодых в доме жениха

Сохранились некоторые элементы традиционного обряда при встрече новобрачных после регистрации брака в доме жениха. Свадебный поезд по традиции подъезжает с правой стороны. Как и раньше, в современной свадьбе в момент приезда свадебного поезда стреляют в воздух. К примеру, в Лямбире в середине 60-х гг. был обычай стрелять под мостом из ружья в тот момент, когда по нему проезжает свадебный поезд. Сохранился в современной свадьбе и обычай сажать невесте на колени маленького ребенка. Обычай одаривания этого ребенка также наблюдается повсеместно, хотя, по сведениям информантов, в некоторых случаях невеста не одаривает мальчика. В Темниковском районе, как и раньше, свадебный поезд встречают с фонарями. Перед дверью машины на землю принято расстилать коврик. В Торбеевском районе перед невестой расстилают белую простыню.

В некоторых селах невеста, выходя из машины, разбрасывает в обе стороны мелочь (деньги), которую подбирают дети, пришедшие смотреть свадьбу. Жених и невеста под руки идут к дому жениха; в других селах жених несет невесту на руках до крыльца или дома. В это время, когда они идут к дому, их осыпают конфетами, мелочью, чигелдђком, кусковым сахаром. Затем молодых угощают катламой, намазанной медом с маслом (или ее макали поочередно в мед и масло). Данную ритуальную пищу их заставляют пробовать по 3 раза.

Следует отметить, что в некоторых селах вместо хлеба с медом и маслом молодых заставляют пить ширбђт (Кадошкинский Торбеевский районы). В мишарских селах Темниковского района молодых встречают так же, как и раньше: их заставляют по 3 раза попробовать катламу с медом и маслом, после чего угощающая остатки выдувает изо рта на окружающих, затем заставляют попробовать ширбђт и также остатками ширбђта обрызгивают окружающих. Это действие символизировало приобщение окружающих к ритуалу, к свадьбе, с одновременным пожеланием им выхода замуж или женитьбы. После этого жених и невеста входят в дом. В том случае, если свадьба происходит в столовой, невесту, после того, как забирают, привозят в дом мужа, и после обрядов, связанных с вхождением невесты в дом, свадебный поезд, вместе с женихом и невестой отправляется в столовую, куда также едут и родители жениха.

По нашим материалам фиксируется, что еще в середине 80-х годов соблюдались обряды с показом печки, к примеру, в селе Пензятка (Лямбирского район) невесту заставляли прислониться к печке, (но не целовать), затем невесту умывали, протирали платком, после чего она целовала свекровь (1983) ; в селе Тат. -Караево (Темниковский район) показывали, как топить печку и после этого молодым нужно поцеловать родителей жениха в руку и щеку.

После совершенных ритуалов невеста направляется в чулан, где проводит весь первый свадебный день с девушкой, которую прикрепляют к ней, чтобы она ухаживала за невестой. За свадебный стол невеста садится обычно на второй день. Однако в последние тридцать лет невеста садится за стол в первый же день.

Если невеста из другой деревни, то ее родители и родственники приезжают вместе со свадебным поездом; однако, если молодые из одной деревни, то родственники невесты приезжают без родителей, за которыми жених, оставив невесту после входа в дом, отправляется на машине. И лишь по приезду родителей невесты все садятся за стол. Месторасположение гостей регламентировано: родители невесты сидят с родителями жениха; остальные гости располагаются следующим образом: женщины садятся с женщинами, мужчины с мужчинами.

Жених садится вместе со всеми за стол, а спустя некоторое время уходит к невесте в другую комнату. Также в последнее время бытует вариант свадьбы, когда невеста и жених садятся вместе со всеми с первого дня. По сведениям информантов, в период с 1945 г. до 70-х гг. невеста в первый день сидела в чулане, а во второй день сидела за столом вместе со всеми. Однако с середины 70-х гг. невеста уже могла садиться за стол с первого дня.

Надо отметить, что отличие этих вариантов зависит от тех свадебных норм и обычаев, которые приняты в данной местности. В большинстве сел в день свадьбы для молодежи готовят отдельный стол, в некоторых селах для молодежи гуляние устраивают вечером.

Свадебное одаривание

В свадебный день, как и при сватовстве, происходит одаривание. Самые лучшие подарки — родителям, но в основном одаривают жениха и невесту. В некоторых селах зафиксированы моменты, когда песней просят вынести тарелку для одаривания. В некоторых селах практикуется выносить две тарелки: одна для денег, другая для вещей. Наиболее дорогие подарки дарят братья и сестры жениха и невесты (чем «дальше» родственник, тем меньше подарок). В настоящее время близкие родственники все чаще дарят вещи. Иногда несколько родственников складываются вместе и приобретают для молодых дорогой подарок, поскольку одному человеку покупка бывает иногда не под силу. В некоторых селах подарки принято дарить на второй день.

Информанты также отмечают, что с начала 80-х годов в кое-где стал практиковаться такой вид дарения: подносили поднос, на котором находятся рюмка водки и хлеб. Дарящий должен поздравить, дать подарок и выпить за здоровье молодых. Это характерно и для мордовских свадеб. Свадебное застолье не мыслится без одаривания молодых, но взаимное одаривание двух роднящихся сторон во время свадебного пира встречается все реже.

Репертуар песен, исполняемых во время застолья, в современной свадьбе претерпел большие изменения. Кроме необрядовых долгих и частых национальных песен, таких как «Аерылмагыз» (Не расставайтесь), «Ак кулмэк» (Белое платье), «Саубуллашу» (Прощание), «Икегез дђ пар килгђннђр» (Вы двое подходите друг другу), «Керфеклђрећ нигђ кара?» (Почему твои ресницы черные?), «Књбђлђгем» (Бабочка моя), «Нигђ тала, нигђ яна?» (Почему устает, почему горит?) и других, на современной мишарской свадьбе большой популярностью пользуются также русские народные песни и песни современных композиторов, такие как «Степь да степь кругом», «Виновата ли я», «Однажды морем я плыла», «Огней так много золотых», «А мы на лодочке катались» и другие. Причем мишарские и русские песни поются вперемешку, а песни «Катюша» и «Наполним бокалы вином» поются как на русском, так и на татарском языках.

В современной свадьбе, в отличие от традиционной, молодежь гуляет со всеми (если свадьба в столовой), или в отдельной комнате. Во время свадьбы поют и пляшут под гармошку, молодые танцуют под магнитофон. При пляске исполняют частушки:

Бие, бие, боргаланып, Пляши, пляши, крутясь,

Биллђрећђ таянып. Подбоченившись.

Яратам биюлђрећне, Мне нравится, как пляшешь,

Китђсен боргаланып. Идешь, раскручиваясь.

В современной свадьбе предпочтение отдается выпечке. Например, до сих пор в некоторых селах принято приходить на свадьбу со своими пирогами. Кроме того, очень большое разнообразие других продуктов, за исключением свинины. К примеру, мною в селе Тат-Юнки Торбеевского района зафиксирован традиционный свадебный ритуал, когда сторона невесты на другой день приносит тутырган тавык (фаршированная курица).

В настоящее время после свадебного дня, вечером, родителей невесты провожают домой родственники жениха, если они живут в одной деревне. В доме родителей невесты провожатых угощают, затем они возвращаются домой. Поздно вечером, по традиции, за стол садятся жених, невеста и самые близкие родственники.

Одними из самых важных обрядов традиционной свадьбы, как отмечалось выше, являлись обряды, связанные с подготовкой и проведением первой брачной ночи. Сейчас этим обрядам не придается большого значения. По традиции молодым стелят отдельно в чулане, подвале или, если свадьба происходит зимой, в соседнем доме.

Как и раньше, в современной свадьбе топят баню для молодых, обычно под утро, часов в 6-7. Топят баню его друзья, в некоторых случаях сам жених. В некоторых селах в бане молодые обливаются водой обряда никаха. Как и раньше, тем, кто топил баню, оставляют подарок: деньги, одеколон или платок, если топили девушки. В современной свадьбе также бытует обычай прятать подарок, однако это практикуется не во всех селах.

Обряды второго и третьего дня свадьбы

На второй день утром по-прежнему соблюдается яшь килен чђе — чай невесты. Родня жениха собирается в узком кругу.

К обеду приезжает родня невесты на второй день свадьбы. С собой привозят выпечки — пироги. В Торбеевском районе — тутырган тавык — сваренную курицу, а также подарки, предназначенные молодым.

В силу экономических причин и под влиянием местных обычаев проведения свадьбы и ряда других факторов, в каждом селе второй день свадьбы проводится по-разному. В некоторых селах основной свадебный день выпадает на день привоза невесты в дом жениха, в других — на второй день после привоза невесты.

Как и прежде, на второй и третий день свадьбы провожают родню невесты. Во время застолья и проводов поют различные необрядовые песни, частушки. Традиционный обряд вывода невестки к колодцу практически не встречается (данный обряд проводится после яшь килен чђе — невестиного чая). В большинстве сел обряд исчез к началу 80-х годов, однако в некоторых селах Темниковского района ритуал хождения за водой сохранился.

Особое место в обрядах второго дня свадьбы (встречающихся и в традиционной) занимают разнообразные формы трудовых испытаний молодой, имеющие в различных ареалах локальный характер. Одним из таких испытаний, бытовавших ранее в традиционной свадьбе, и немного изменившийся, но встречающийся в современной свадьбе, является обряд приготовления супа из домашней лапши — салма. Как и раньше, на данном обряде присутствуют только женщины. Обычно собираются пожилые родственницы, соседки. Так, например, в Лямбирском районе присутствующие женщины приносят с собой в подарок невесте различную посуду; в Темниковском районе этот обряд в настоящее время воспринимают в шутливой манере, если невестка что-то неправильно делает — смеются над этим фактом.

Поэтому можно с уверенностью сказать, что если в прошлом такие испытания невестки диктовались особенностями хозяйственного быта мишарских крестьянских семей, где оценивались прежде всего ее трудолюбие и трудовые навыки, то в современной свадьбе это отношение носит несколько игровой, но вместе с тем и прежний, так как трудолюбие невестки ценится и теперь.

Одним из обрядов «умилостивления» предков является «хатем» (чтение молитв). Так, информант из села Тат-Юнки Торбеевского района сообщает, что хатем — это последний свадебный обряд; здесь присутствует мулла и читает хатем (молитву) ; за что ему дают садака (букв. «подаяние, милостыня»). По традиции на стол ставят чай и соль. Особенность данного обряда состоит в том, что присутствовавшие на этом обряде обязаны пригласить жениха на свадьбу своих детей. Информант из села Татарское Караево Темниковского района, чья свадьба состоялась в 1992 г., сообщила, что хатем собирается через месяц после свадьбы, с обеих сторон, где обязательно должен присутствовать мулла.

Сильно трансформировались, изменились и даже исчезли некоторые обряды, бытовавшие ранее в свадебном периоде. Полностью исчез обряд килен књрендерњ — смотрины молодой, приобщения невестки к семейному кругу мужа: пляски со скалками вокруг невесты, причиной чему являлись некоторые обстоятельства: большая свобода молодежи, исчезновение некоторых запретов и другие. Вместо обряда мамык проводится вечер, где собирается молодежь. В Темниковском варианте этот обряд называется мамык (пух), в Торбеевском — круг.

Молодежь во время этого обряда гуляет, танцует под магнитофон, гармошку. Нередко во время и после гуляния молодежь с женихом и невестой посещает клуб.

В целом, как можно заключить из приведенного выше материала, свадебный этап сельского свадебного цикла по сравнению с традиционным сократился.

Послесвадебный период

После окончания свадьбы жениха и невесту приглашают гостить по домам. Молодых могут приглашать как родня невесты, так и родня жениха. Приглашения обычно от тех, кто участвовал в свадьбе. Однако в гости приглашают преимущественно близкие родственники.

Из ритуалов послесвадебного периода в современной свадьбе соблюдается «паклун» — отчасти и традиционное посещение дома невесты, куда молодоженов и родителей жениха приглашают родители невесты как бы для ответного угощения. Названная церемония ограничивается застольем.

В традиционной свадьбе паклун мог быть и через месяц, полгода. В современной поклон чаще всего бывает через неделю, иногда через 2-3 недели после свадьбы.

В целом, свадебные обряды мишарей, как и мордвы, начали резко меняться после Великой Отечественной войны. Уменьшились размеры калыма, приданого, взаимных даров. Сократились период послесвадебного проживания молодой в доме своих родителей, сроки гостевания сватов и количество застолий в домах родственников молодых, число свадебных обрядов. Нет обязательности в соблюдении свадебных обрядов, единообразия, наблюдаемого в довоенный период.

Заключение

Результаты исследования позволяют выделить в татаро-мишарской свадьбе два основных типа проведения свадеб: темниковский и сергачский (к которому относится схема свадеб лямбирской группы мишарей), однако различия между ними незначительны. Следует отметить главную отличительную черту сергачского варианта свадьбы от темниковского варианта. Характерной особенностью лямбирской свадьбы является то, что свадебный праздник начинался в доме отца новобрачной до полной выплаты калыма. Таким образом, невыплаченный калым не являлся препятствием для сближения молодожёнов. Имели место досвадебные посещения невесты женихом в доме её отца — кияњ йерњ. В этой части данный вариант свадьбы содержит элементы древней формы заключения брака, бытовавшей до появления выкупа за право вступить в брак.

Анализ материалов показывает, что основная структура традиционных татаро-мишарских и мордовских свадебных обрядов и жанров песен весьма близка, но не аналогична. Для татар-мишарей и мордвы основной формой заключения брака был брак по сватовству; умыканием (симуляционным похищением и редко насильственым; самокруткой (путём добровольного ухода невесты к жениху, т. е. без согласия родителей). При этом, в соответствии с формой заключения брака менялась последовательность и соблюдение ритуалов и, соответственно, жанровое исполнение песен.

Свадебный цикл татар-мишарей состоит из трех периодов: предсвадебный, свадебный и послесвадебный. В предсвадебный период входят обряды, связанные со сватовством и приготовлением к свадьбе; в свадебный — свадебный пир у жениха и невесты, переход невесты в дом мужа; в послесвадебный период — родственно-ознакомительные обряды.

В традиционных мишарской и мордовских (особенно в эрзянских) свадьбах причитания являлись неотъемлемой часть свадебного обряда. Наблюдается большое сходство в форме и содержании данного ритуала.

Исследованием установлены и другие общие мишарские и мордовские обряды: сватовство, выкуп за невесту, праздник в честь выкупа, посещение невесты женихом, девичья баня, выкупы ворот, дверей, однообразие (кибитки) свадебного поезда, обряды при встрече молодых, одаривание, приобщение к очагу, вывод невестки к колодцу, послесвадебные отгостки.

Имеется некоторое сходство в терминологии. К примеру, сват: башкуда — мокш., покш куда — эрз., башкода — тат.; сваха: куда — мокш.,эрз., кодаги — тат.

По моим данным, количество мишарских и мордовских свадебных обрядов примерно одинаково — 37-39. При этом 27 из них, т. е. примерно 70%, близки по содержанию друг к другу. Из них 20, т. е. около 53%, совпадают практически полностью. Вместе с тем наблюдается и большое количество обрядов, различных друг от друга в той или иной степени. Данное различие наблюдается в терминологии, языке, времени проведения обрядов. Таких обрядов насчитывается 17% от общего количества обрядов.

Кроме того, встречаются обряды, свойственные только одной свадьбе: мишарской или мордовским. Таковых насчитывается 26% от общего количества.

Классифицируя песни, мы опирались на связь песни с обрядом, их место и роль в обряде. По роли и связи с обрядом как мишарские, так и мордовские свадебные песни делятся на обрядовые и необрядовые. Опираясь на обрядовую функцию песен, мы выделили пять песенных жанров: ритуальные, заклинательные, плясовые, корильные песни, величания (в последние входят песни благодарности и благопожелания). Татаро-мишарская народная терминология отсутствует. Они называют все обрядовые песни туй йырлары — свадебные песни.

Обрядовые песни выполняли функции, свойственные только конкретному жанру: ритуальные фиксировали, констатировали определенный свадебный обряд; заклинательные обращались с просьбой к домусульманским божествам; в величаниях величали, желали блага, благодарили молодых и участников свадьбы; корильные, наоборот, высмеивали, критиковали, ругали; под плясовые плясали. Подобная классификация схожа с имеющейся в мордовских свадьбах.

Мишарским ритуальным песням, в отличие от мордовских, в большей степени была свойственна контаминация.

Поэтика корильных песен мишарского свадебного обряда, в отличие от мордовских, значительно мягче, охаивающие куплеты более сглаженно передают суть корильной песни, употребляются более легкие (негрубые) выражения.

В выделенных песенных жанрах татар-мишарей выявлены специфические особенности в тематике песенных жанров: в ритуальных песнях практикуется исполнение песен дружками жениха во время переезда невесты, что ранее Р. Г. Мухамедова рассматривала как мђдђк ќыры (песни кибитки) ; в жанре заклинательных песен прослеживаются мотивы оберега от «плохих» людей (колдунов) ; в свадебных плясовых песнях «балдыкай» отмечен мотив шутливого корения; в песнях величаниях отмечается специфичная тема сравнения: с планетами, цветами, парными предметами и т. д.; в жанре песен корений отмечаются эротические мотивы.

Из художественных средств используются, как и у мордвы, в основном сравнение, олицетворение, эпитеты, символы и т. д.; стиль построения текста — эпифора, анафора, аллитерация и т. д.; композиционная форма — монолог, монолог-обращение.

В современном свадебном обряде, в связи с определенными изменениями и трансформативными процессами, происшедшими в них, изменился жанровый состав свадебных песен. Это продиктовано изменением мировоззрения людей, а также с историческими процессами развития общества. Из выделенных жанров, рассматриваемых нами в традиционной свадьбе, до наших дней сохранились лишь корильные и величания, а из необрядовых — долгие и частые песни.

Современная свадьба татар-мишарей, как и у мордвы, по своей структуре базируется на традиционной основе: сохраняются основные этапы обряда, последовательность их выполнения. Вместе с тем традиционные обряды, бытующие в настоящее время, не остаются неизменными. Сравнительное исследование показывает, что в мишарской и мордовских свадьбах наблюдаются типичные изменения: проведение нескольких ритуалов в один обряд ( предварительное сватовство, сватовство и праздник в честь выкупа) ; значительное сокращение времени проведения всей свадебной обрядности. Часть ритуалов в течение XX века у татар-мишарей исчезли полностью или частично: катлама келђве — угощение катламой, таћ кучат (букв: петушиная заря) — причитания невесты, булышлый — помощь, кыз књрендерњ — смотрины невесты, чебелдек тегњ — шитье полога для кровати, обряд с печкой — приобщение к семейному очагу, мамык (букв. пух) ; пение женщин вокруг невесты с одновременным постукиванием скалками и др.

Изменился состав свадебных чинов: часть из них выпала вместе с соответствующим обрядом: яслатучылар — причитальщицы, юл курсђтњче — показывающий дорогу, мальчик, снимающий покрывало с невесты, чебелдек тегњче кызлар — близкие подруги, помогающие шить полог для кровати и т. д.; другие в определенной мере сохраняют свои функции: башкода — сват, озатучылар — сопровождающие, мунча ягучылар — те, кто топит баню, аш пешерњчелђр — стряпухи и т. д.

Сравнительный анализ традиционной и современной свадьбы татар — мишарей свидетельствует о трансформации свадебных ритуалов во всех трех периодах: предсвадебном, свадебном, послесвадебном. В предсвадебном периоде исчезли обряды башкода (сватовство), билге (знак, что девушка просватана), яраш (праздник в честь выкупа), кыз књрендерњ (смотрины невесты), булышлый (помощь) и т. д; в свадебном периоде не бытуют йорт књрсђтергђ (показ дома), обряд почитания предков на кладбище, кабак йоласы (обычай у ворот), кыз елату (плач невесты), мамык (букв. пух) и т. д.; в послесвадебном периоде также наблюдаются определенные изменения.

Анализ материала позволяет предположить, что до начала принятия ислама мишарями в XIV в., когда и мишари, и мордва придерживались схожих языческих верований, был в основном единый комплекс мишаро-мордовского свадебного обряда. Подтверждением этому служит аналогия не только в свадебных обрядах, но и в жанровой структуре песен, наличие подобных божеств-покровителей, типичных ритуальных элементов как в мишарской, так и в мордовских обрядах, особенно в мокшанской свадьбе.

Библиографический список использованной литературы