Тюркские языки

Гаджиева Н. З.
Тюркские языки // Языки мира. Тюркские языки. — М., 1996. — С. 17—34.

Источник: http://www.philology.ru/lingui...

См. также

 

Ссылки

 

 

1. Тюркские языки.

2. Область распространения тюркских языков (Т.я.) простирается от бассейна р. Лены в Сибири на юго-запад до восточного побережья Средиземного моря. На севере Т.я. контактируют с уральскими языками, на востоке — с тунгусо-маньчжурскими, монгольскими и китайским языком. На юге область распространения Т.я. соприкасается с областью распространения иранских, семитских, а на западе — с областью распространения славянских и некоторых других индоевропейских (греческого, албанского, румынского) языков.

Основная масса тюркоязычных народов бывшего Советского Союза проживает на Кавказе, в Причерноморье, Поволжье, Средней Азии, Сибири (западной и восточной), а также в западных областях Литвы, Белоруссии, Украины и на юге Молдавии.

В западных районах Литвы, Белоруссии, Украины и на юге Молдавии проживают гагаузы, крымские татары, караимы, крымчаки и урумы. Сохранились некоторые письменные памятники и главным образом записи текстов языка литовских и белорусских татар.

Второй ареал расселения тюркоязычных народов связан с территорией Кавказа, где проживают азербайджанцы, кумыки, карачаевцы, балкарцы, ногайцы и трухмены (ставропольские туркмены).

Третьим географическим ареалом расселения тюркских народов являются Поволжье и Урал, где представлены татары, башкиры и чуваши.

Четвертый тюркоязычный ареал представляет территория Средней Азии и Казахстана, где проживают узбеки, уйгуры, казахи, каракалпаки, туркмены, киргизы.

Пятый тюркоязычный ареал представляют тюркские народы Сибири. Кроме западносибирских татар эту зональную группу составляют якуты и долганы, тувинцы и тофалары, хакасы, шорцы, чулымцы, алтайцы.

За пределами бывшего Советского Союза основная масса тюркоязычных народов живет в Азии и в Европе. Первое место по численности занимают турки: 40 620 тыс.чел. в Азии и 2 300 тыс.чел. в Европе. Турки проживают, помимо Турции, на Кипре, в Сирии, Ираке, Ливане, Саудовской Аравии, Болгарии, Югославии, Греции, Румынии, Франции, Великобритании, ФРГ, Италии, Бельгии, Швейцарии.

Второй по численности тюркоязычной нацией, живущей за пределами СНГ, являются уйгуры — основное население Автономного уйгурского района КНР (6 120 тыс.чел.).

В Европе (Румынии, Болгарии, Польше) помимо турок проживают татары, гагаузы. Велик удельный вес тюркоязычных народов в Иране. Наряду с азербайджанцами (свыше 7 млн.чел.) здесь проживают туркмены, кашкайцы, афшары и др. тюркоязычные племена. В Ираке проживают туркмены и турки. В Афганистане — туркмены, каракалпаки, казахи, узбеки. В Китае наряду с уйгурами проживают казахи, киргизы, узбеки, татары, салары, сарыг-югуры. В Монголии проживают казахи, тувинцы.

О древних тюркских языках см. статью «Тюркоязычных письменных памятников языки» в наст. издании.

3. Примерное число говорящих на тюркских языках в СНГ — 46 109 тыс.чел., в том числе узбеков — 16 474 тыс.чел., казахов — 7 931 тыс.чел., азербайджанцев — 6 656 тыс.чел., татар — 5 773 тыс.чел. (1989 г., перепись). За пределами СНГ тюркоязычное население составляет 62 238 тыс.чел., в том числе в Азии — 59 760 тыс.чел., в Европе — 2 340 тыс.чел., в Америке — 90 тыс.чел., в Африке — 36 тыс.чел., в Австралии — 12 тыс.чел. (Численные данные взяты в основном из книги: Брук СИ. Население мира. Этнодемографический справочник. М., 1986.).

4. Существует гипотеза о генетическом родстве тюркской языковой семьи с другими алтайскими языками (см. статью «Алтайские языки»).

Тюркологическая литература располагает целым рядом классификационных схем, предлагавшихся различными учеными и построенных на разных принципах. Ср. классификации И.Н.Березина, Н.И.Ильминского, В.В.Радлова, Н.А.Аристова, Н.Ф.Катанова, Ф.Е.Корша, Н.А.Баскакова, а также обобщенную классификацию А.Н.Самойловича и др. Принципы классификационных схем варьируют в зависимости от удельного веса принимаемых дифференциальных лингвистических признаков, учета географического признака, а также данных истории тюркских народов. Общепринятой классификации Т.я. на настоящий день нет.

Взяв за основу современное расселение народов, В.А.Богородицкий (1934) разделил все Т.я. по географическому признаку на семь групп: северо-восточную, хакасскую (абаканскую), алтайскую, западно-сибирскую, поволжско-приуральскую, среднеазиатскую и юго-западную. В.А.Богородицкий учитывал и лингвистические признаки. К северо-восточной группе он относил якутский, карагасский (тофаларский) и тувинский языки. Характерными особенностями якутского языка являются: утрата начального с и развитие расширяющихся дифтонгов. Типичным признаком тувинского и карагасского языков В.А.Богородицкий считал переход й > ч и ч > ш. Из признаков хакасской (абаканской) группы, в которую включаются сагайский, бельтирский, койбальский, качинский и кызыльский говоры хакасского населения региона, выделяется переход в ауслаутной позиции ч > ш, с. В отношении алтайской группы, в которую В.А.Богородицкий включил языки алтайский и шорский, автор указывает на некоторые звуковые и формальные черты, роднящие представителей группы с киргизским языком. В западно-сибирскую группу включаются диалекты всех сибирских татар (чулымских, барабинских, ишимских, тюменских и др.). Характерной чертой их наречий, за исключением ишимского, признается цоканье, т.е. соответствие ц старотюркскому ч. Поволжско-приуральская группа, представленная татарским и башкирским языками, охарактеризована в основном по признаку сужения гласных е > и, о > у. К группе среднеазиатских языков В.А.Богородицкий относил уйгурский, казахский, киргизский, узбекский, каракалпакский языки. Объединяющие черты не указываются, автор отмечает отдельные особенности каждого из языков, входящих в эту группу. Ср. изменение ш > с для казахского языка, последовательное проведение гармонии гласных для киргизского языка (что объединяет его с алтайским), значительное нарушение гармонии гласных, характерное для узбекского языка. К юго-западной группе Т.я. автор относит туркменский, азербайджанский, кумыкский, гагаузский и турецкий языки. Указывается, что чувашский язык имеет с этой группой ряд сходных черт.

В.В.Радлов (1882) выделил четыре группы Т.я. — восточную, западную, среднеазиатскую и южную. К восточной группе им отнесены языки алтайских, барабинских, обских, енисейских тюрок и чулымских татар, а также карагасский (тофаларский), хакасский, шорский и тувинский языки. К западной группе В.В.Радлов относил наречия татар Западной Сибири, киргизский, казахский, башкирский, татарский и, условно, каракалпакский. К среднеазиатской группе — уйгурский и узбекский языки; к южной — туркменский, азербайджанский и турецкий языки и некоторые южнобережные говоры крымскотатарского языка. Якутский язык В.В.Радлов не относит ни к одной из этих групп. Специфические фонетические признаки, послужившие основанием для классификации, у В.В.Радлова также не отличаются достаточной полнотой. Так, например, характерными особенностями языков западной группы, по Радлову, являются наличие глухих согласных к, т, реже п в анлауте (ср. күн 'день' вм. ґүн в южной группе), наличие с, з и ш во всех позициях и т.п. В южной группе заметно преобладают начальные звонкие г, д, б, лабиализованные узкие гласные в аффиксах и т.д. Наличие широких губных гласных только в первых слогах фигурирует у Радлова как отличительный признак языков среднеазиатской группы и выдвигается одновременно как отличительный признак языков южной группы.

В других классификациях лингвистические дифференцирующие групповые признаки имеют больший удельный вес. Ф.Е.Корш (1910) при классификации Т.я. выбирал отдельные признаки, охватывающие большие ареалы, например, отражение древнего задненебного F, сохранность его в одних Т.я. и переход в у в других (ср. тур. dağ 'гора', но тат. тay); образование настоящего времени на базе причастия на -р, типичное для одной группы Т.я., и образование настоящего времени на базе деепричастия на -а, характерное для другой группы. Ф.Е.Корш предполагает, что Т.я. первоначально разделялись на северную и южную группу. Позднее южная группа разбилась на восточную и западную. К западной группе Ф.Е.Корш относит турецкий (османский), азербайджанский и туркменский, к восточной группе — языки преимущественно мертвые (язык орхоно-енисейских надписей, уйгурский, чагатайский и половецкий), а из живых — карагасский и хакасский. Северную группу составляют языки казахов, киргизов, алтайцев, волжских татар и тюрок Северного Кавказа. Ф.Е.Корш считал целесообразным выделить группу смешанных Т.я., куда он относил языки тюркских народов, обитающих между Алтаем и Енисеем. Необходимым условием для выделения группы языков в классификации Ф.Е.Корша является подбор существенных признаков, представляющих определенную совокупность фонетических и морфологических черт.

Такие же крупномасштабные признаки содержит уточненная классификационная схема Т.я., предложенная А.Н.Самойловичем (1922). По фонетическим признакам А.Н.Самойлович распределил тюркские языки на шесть групп: р-группа, или булгарская, д-группа, или уйгурская, иначе северо-восточная; тау-группа, или кыпчакская, иначе северо-западная; таг-лык-группа, или чагатайская, иначе юго-восточная; таг-лы-группа, или кыпчакско-туркменская; ол-группа, иначе юго-западная.

В дальнейшем предлагались новые схемы классификации Т.я. Так, например, Г. Рамстедт (1935) подразделяет Т.я. на шесть основных групп: 1) чувашский язык; 2) якутский; 3) северная группа (Рясянен, предлагавший в 1949 г. аналогичное деление, назвал ее северо-восточной); к этой группе принадлежат все языки, распространенные на Алтае и в прилегавших к нему местностях; 4) западная группа (по Рясянену — северо-западная), куда входят языки: киргизский, казахский, каракалпакский, ногайский, кумыкский, карачаево-балкарский, восточно-караимский и западно-караимский, татарский и башкирский; к этой группе относятся и сохранившиеся в памятниках половецкий (куманский), а также кыпчакский, почему вся эта группа и получила название «кыпчакской»; 5) восточная группа (по Рясянену — юго-восточная): новоуйгурский и узбекский; 6) южная группа (по Рясянену — юго-западная): туркменский, азербайджанский, турецкий и гагаузский.

И.Бенцинг и К.Менгес (1959) делят Т.я. на пять групп: 1) булгарская группа (чувашский, вымерший булгарский); 2) южная, или огузская, группа (турецкий, гагаузский, крымско-османский, азербайджанский, туркменский); 3) западная группа (караимский, карачаево-балкарский, кумыкский, татарский, крымскотатарский, башкирский, казахский, каракалпакский, ногайский, киргизский); 4) восточная, или уйгурская, группа (узбекский, новоуйгурский, сарыг-югурский); 5) северная группа (алтайский, шорский, хакасский, якутский, долганский). В качестве фонетического признака, определяющего булгарскую группу, выдвигается потеря конечного ґ, ғ (ср. чув. ту ~ тӑв 'гора'); восточная, или уйгурская, группа характеризуется переходом звонких конечных ґ/ғ в к/қ (йайақ 'пеший'); признаками южной, или огузской, группы являются аффиксы родительного и дательного падежей -ин, -а, формы настоящего времени с -ийор в турецком и -ир в азербайджанском и т.д.

В известной степени отличается от предыдущих концепция, разработанная Н.А.Баскаковым (1969), который предложил классифицировать Т.я. в связи с периодизацией их развития и формирования. Все Т.я. он делит на две большие ветви — западнохуннскую и восточнохуннскую. Каждая из этих ветвей в свою очередь разделяется на группы и подгруппы, причем Н.А.Баскаков включает в эти группы и подгруппы как древние, так и новые языки.

Западнохуннская ветвь включает четыре группы: 1) булгарская группа (булгарский, хазарский и современный чувашский языки); 2) огузская группа состоит из трех подгрупп: а) огузо-туркменской (язык огузов Х-ХI вв. и туркменский), б) огузо-булгарской (язык узов, язык печенегов, гагаузский и язык некоторых тюркоязычных народностей Балканского полуострова — сургучей, юруков, герловцев и др.), в) огузо-сельджукской (сельджукский, староосманский, староазербайджанский, современный азербайджанский, турецкий, южнобережный диалект крымскотатарского, а также язык урумов); 3) кыпчакская группа состоит из трех подгрупп: а) кыпчакско-половецкой (кыпчакский, половецкий, караимский, кумыкский, карачаево-балкарский, крымскотатарский), б) кыпчакско-булгарской (золотоордынский западный, татарский, башкирский), в) кыпчакско-ногайской (ногайский, каракалпакский, казахский, кыпчакские диалекты узбекского языка); 4) карлукская группа состоит из двух подгрупп: а) карлукско-уйгурской (язык эпохи Караханидского государства и язык послекараханидского периода), б) карлукско-хорезмийской (карлукско-хорезмийский, золотоордынский восточный, чагатайский XIII-XIV вв., староузбекский, узбекский, новоуйгурский).

Восточнохуннская ветвь Т.я. включает две группы: 1) уйгуро-огузскую группу, состоящую из трех подгрупп: а) уйгуро-тукюйской (древнеогузский, древнеуйгурский, тувинский, тофаларский), б) якутской (якутский язык, язык долган) и в) хакасской (хакасский, камасинский, шорский, язык чулымских татар); 2) киргизско-кыпчакскую группу, включающую древнекиргизский, киргизский и алтайский языки.

С.Е.Малов (1952) все тюркские языки разделяет на четыре группы: древнейшие, древние, новые и новейшие языки. В основу своей собственно исторической классификации автор положил совокупность фонетических явлений, определяющих древность или новизну языков. К этим фонетическим признакам относятся: а) переход задних согласных ґ и ғ в гласные, полугласные и долгие гласные более переднего ряда (опереднение звуков); б) наличие или отсутствие первоначальных долгот; в) наличие большего количества звонких согласных в более новых языках и большего количества глухих согласных в древних языках; сохранение в более древних языках сочетаний типа рт, лт, нт в разложимых корнях, например, алты 'он взял', и озвончение этих сочетаний в новых языках, например, алды 'он взял' и пр.

Исторический характер носит и одна из самых ранних классификаций Т.я., принадлежащая восточному филологу XI в. Махмуду Кашгарскому; в его известном словаре определяются основные группы Т.я.: огузская, кыпчакская, тюркская (уйгурская).

Необходимо отметить, что совокупность Т.я. не всегда может быть четко разбита на генетические группы. В результате многократного смешения и перераспределения тюркских племен сложилась следующая особенность тюркской языковой семьи: в ряде случаев диалекты, по совокупности признаков несомненно объединимые в один язык, согласно решающим классификационным параметрам относятся к разным генетическим группам (см., например, статьи «Крымскотатарский язык», «Узбекский язык» в наст. издании).

5. На основании антропологических данных, а также памятников материальной культуры можно предполагать, что древняя тюркская речь формировалась в Южной Сибири и Центральной Азии, на обширной территории от Алтая через Саяны до Байкала.

Формированию отдельных национальных Т.я. предшествовали многочисленные и сложные процессы миграций и распределения Т.я. по огромной территории от Енисея до Босфора.

На уровне гипотезы некоторые ученые (Б.Я.Владимирцов, Н.А.Баскаков и др.) выдвигают предположение о существовании наиболее древней в развитии Т.я. так наз. алтайской эпохи, когда Т.я. были еще слабо разобщены с языками монгольскими, а те и другие, в свою очередь, — с тунгусо-маньчжурскими. Хронологию алтайской эпохи невозможно подтвердить ни историческими памятниками, ни памятниками языка. Гипотетичной до настоящего времени остается и выделяемая учеными Хуннская эпоха — до V в. н.э. (Н.А.Баскаков), поскольку вопрос о характере языков народов Восточной Азии I-IV вв. н.э., как отмечал еще В.В.Бартольд, остается открытым, а дошедшие до нас отдельные слова, собственные имена и титулы не позволяют точно определить характер языков древних тюркских народов.

Памятники древнетюркской письменности помогают восстановить реальную картину исторической судьбы тюркских народов, начиная с V в. Как известно, в V в. началось движение из Азии на Прикамье гурских племен (впоследствии — булгары), с V-VI вв. стали продвигаться в Среднюю Азию тюркские племена из Центральной Азии (огузы и др.). К X-XI вв. расширился диапазон расселения из Центральной Азии древних уйгурских племен в Среднюю Азию (карлуки, чигили, ягма). Происходило укрупнение и консолидация племен — предков тувинцев, хакасов, горных алтайцев. В начале II тыс. н.э. киргизские племена с Енисея переселились на нынешнюю территорию Киргизии. В XV в. консолидировались казахские племена. С карлукско-чагатайскими племенами вошли в начале XVI в. в тесное соприкосновение кыпчакско-узбекские племена и т.д. С XIV в. стала формироваться ногайская общность (известная под названием ногайской орды), включающая такие языки, как каракалпакский, ногайский, казахский.

В X-XV вв. шел бурный процесс разделения тюркских народов на более мелкие племенные группировки: а) на западе — на кыпчаков (кыпчакско-булгарские племена, кыпчакско-половецкие племена, ср. кыпчакско-ногайский союз), огузов (огузо-булгарские, огузо-туркменские и огузо-сельджукские племена), карлуков (карлукско-хорезмийское и карлукско-уйгурское их подразделения); б) на востоке — на киргизско-кыпчакские, хакасские, якутские, туба (тувинско-карагасские) и алтайские племена.

Если к средневековью относится само сложение основных современных Т.я., то к XV-XX вв. относится процесс их дальнейшего развития.

При отстаивании национальных черт отдельных Т.я. на определенной территории островками могут сохраняться в одних случаях кыпчакизмы, в других огузизмы как следы изначально смешанного состояния тюркских языков и как следы многослойных миграционных процессов. Ср. форму настоящего времени -aт (характерную для тюркских языков кыпчакского типа), локализованную только в северных говорах азербайджанского языка (дербентском говоре) или форму деепричастия -гач (также характерную для тюркских языков кыпчакского типа), локализованную только в айрумском говоре.

Факты показывают, что степень смешения огузизмов и кыпчакизмов в отстаивающейся кыпчакской общности проявляется меньше (в смысле контрастности черт), чем в огузской. Последнее объясняется отчасти географическими условиями: отстаивание кыпчакских языков происходило на относительно узкой территории. Так называемая кыпчакская общность, которую можно разделить на северо-западную и юго-восточную, на протяжении более или менее длительного времени отстаивалась в двух очагах. Северо-западная кыпчакская общность (узбекский, казахский, ногайский, татарский) была локализована в территориально ограниченных оазисах уйгурско-узбекского района. Юго-восточная общность формировалась в горных районах Алтая.

Южные степные районы, главным образом районы Синьцзяна, южная Каспийская низменность, создавали меньше условий для скученности населения. Они были районом сосредоточения смешанных огузо-кыпчакских черт, законсервированных, например, в саларском языке или говорах южных районов Узбекистана. Можно предполагать, что происходило частичное проникновение этих черт на север (язык сибирских татар, якутский), на запад и в районы Туркмении, Кавказа, Турции. Поскольку в последних географических районах не было ограниченной территории плодородных оазисов, то кочевой образ жизни все время сохранялся, способствуя миграционному разносу смешанных черт. В районах же Средней Азии, у носителей так наз. кыпчакских языков, кочевой образ жизни укрепился после образования казахского, узбекского и др. национальных языков. Вместе с тем, когда этот период начался, кыпчакская общность в какой-то мере уже сложилась.

Данные самих Т.я. дают возможность построить гипотезу о том, что формирование отдельных Т.я. началось довольно рано на территории Кавказа, южной части современного Ирана, части территории современного Узбекистана и в местах расселения уйгуров — основного первоначального центра огузских и кыпчакских языков. Из этого центра шли миграционные потоки в различных направлениях: на северо-восток и северо-запад Средней Азии, Сибирь, Урал, Кавказ и т.д. Поэтому народы, пришедшие, например, в районы современного Азербайджана (хотя здесь, возможно, уже было тюркское население), уже на самых ранних этапах являлись носителями диалектов, содержащих и огузизмы, и кыпчакизмы; естественно, одни из этих черт могли преобладать над другими.

Такие большие ареалы расселения тюркских народов, как Прикаспий и Причерноморье, и поныне сохраняют следы многослойных миграционных процессов.

Основные крупные миграционные потоки тюрок связаны с двумя историческими периодами: проникновение с Севера на территорию Кавказа и Причерноморья относится к VI-IX вв. и с юга из Средней Азии — к XI-XIII вв. Вторая волна оставила особенно яркие языковые следы, подкрепленные относительно более точными историческими свидетельствами — наличие трех близкородственных языков, вытянутых в линию, идущую с Востока на Запад (туркменский, азербайджанский, турецкий языки).

По современной географии распространения четко выделяются Т.я. следующих наиболее крупных ареалов: Средней и Юго-Восточной Азии, Южной и Западной Сибири Волгокамья, Северного Кавказа и Закавказья, Причерноморья.

Развивавшиеся уже веками в этих ареалах Т.я. выработали характерные для свои регионов лингвистические признаки. Так например, в Т.я. Северного Кавказа, Закавказья и шире — региона Прикаспия повышен удельный вес озвонченного анлаута. Соноризация здесь — хронологически устоявшееся явление. Повышен удельный вес и такого фонетического процесса, как спирантизация. В тюркских языках Прикаспия отчетливо выражен фонетический процесс опереднения заднеязычного қ. Многообразна система индикатива — здесь сосуществуют огузские и кыпчакские формы настоящего времени: форма настоящего времени -а, с одной стороны, и -йор, с другой, и т.д.

В Т.я. Средней Азии сильна тенденция выделения особой формы настоящего времени данного момента, особенно ее аналитической формы, в которой участвуют вспомогательные элементы типа йат-, тур- и др.

6. Т.я. по своим типологическим характеристикам относятся к языкам агглютинативного строя.

В Т.я. корень слова в именительном (основном) падеже выступает в чистом виде. Благодаря этому именительный падеж — организующий центр всей парадигм склонения. Парадигма склонения в агглютинативных языках имеет ярко выраженную аксиальную структуру: все падежные окончания ряда ед. числа присоединяются к основе именительного падежа ед. числа, и все падежные окончания ряда мн. числа присоединяются к форме именительного падежа мн. числа. Этим обеспечивается стандартность парадигмы склонения. Аксиальная структура парадигмы и отсутствие классных показателей не создавали почвы для возникновения множества типов склонения. Тем самым устраняется возможность смешения падежей различных типов склонения. Аксиальная структура парадигмы в Т.я. оказала довольно сильное влияние на характер фонетических процессов, происходящих в этих языках (тенденция к сохранению ясных границ между морфемами, недопущение де формации самой оси парадигмы, деформации основы слова; тенденция к сохранению минимального количества групп согласных в начале и конце слова и т.д.). Сопутствующим агглютинации в Т.я. является сингармонизм, связанный с сохранением определенного режима, постоянного качества гласных, а иногда и согласны Для тюркского вокализма характерны одновременно два типа гармонии: сингармонизм гласных слова по ряду — переднему/заднему (традиционно именуется «небной», или «палатальной», гармонией) — и сингармонизм гласных слова по огубленности («губная» гармония).

Наличие палатальной гармонии гласных и нередко сопровождающего ее губного сингармонизма, противопоставление гласных по признаку ряда, связанное с гармонией гласных противопоставление переднеязычных и заднеязычных согласных, ограниченность сочетаний нескольких согласных в начале слова, на стыках морфем или в абсолютном исходе слова и связанная с этими явлениями особая типология слогов являют причиной относительно большей простоты дистрибутивных отношений фонем в Т.я. по сравнению, например, с индоевропейскими.

Фонология

Гармония по палатальности/непалатальности в Т.я. проявляется относительно постоянно, ср. тур. ev-ler-in-de 'в их домах', к.-балк. бар-ай-ым 'пойду-ка' и т.д. Что касается губного сингармонизма, то в отдельных Т.я. действию его присущи значительные ограничения. Наиболее последовательно он проводится в алтайском, киргизском языках; более факультативный характер он носит в диалекте черневых татар алтайского языка и шорском языке, ср. алт., кирг. отту 'огонь', чернев. тат. отты/отту 'огонь'. В казахском языке, а также чулымско-тюркском губная гармония проводится с еще большими ограничениями, ср. каз. сомдан 'от рубля', но үйдө 'дома' и т.д. А в таких Т.я. юго-западной группы, как азербайджанский и турецкий, губные о и ө вообще не встречаются в аффиксальных морфемах; соответственно действие губной гармонии распространяется только на аффиксальные морфемы с узкими гласными, ср. тур. gözlü 'глазной', азерб. көрдү 'он увидел' и т.д.

Вокализм первого слога в древности был значительно богаче вокализма непервых слогов. Вокализм аффиксов ограничивался только четырьмя фонемами: а, э, ы, и. Возможно, позднее появились варианты аффиксов, содержащих губные гласные типа у и ү.

Типологически с агглютинацией и сопутствующим ей сингармонизмом связан и характер ударения в Т.я. С историко-типологической точки зрения для того, чтобы первый слог сохранял направляющую для осуществления гармонии гласных силу, он не должен терять свои качества и должен быть ударным. Исходящая от корня гармония гласных, характерная для Т.я., могла возникнуть только при главном ударении на корне.

В современных Т.я. ударение экспираторно-музыкальное. Соотношение музыкального и силового момента в ударении зависит от характера предложения и объясняется непосредственной связью тюркского словесного ударения с фразовым ударением. Ударение обычно падает на последний слог, но может приходиться и не на последний слог (в определенных условиях). Ср. тур. baba 'отец', küčǘksün 'ты мал', gélmeden 'прежде, чем прийти' и т.д.

В большинстве современных Т.я. наличествует восемь кратких гласных фонем: а, е, о, ө (орф. тж. ö, оь), у, ү (орф. тж. ӳ, уь), ы, и. Соответствующие долгие гласные в преобладающем большинстве Т.я. исчезли, в основном сохранившись в якутском, туркменском и халаджском. Отдельные реликты долгих гласных сохранились и в других Т.я. (чулымско-тюркский, уйгурский, каракалпакские и узбекские диалекты и др.).

В целом ряде Т.я. представлено девять кратких гласных фонем. Древнетюркское ə сохранилось в азербайджанском и новоуйгурском языках, языке орхонских надписей и древнеуйгурском языке. Ср. азерб. кəл- 'приходить', др.-уйг. кəл'-, уйг. кəл'-, орх. кəл'-. Древнетюркское ə зарегистрировано в турецких диалектах на территории Турции — в говорах Эрзерума, Ризе, Трабзона, в языке урумов, в диалектах южных районов Туркмении, в диалектах узбекского языка. Параллельное употребление иранского ə в заимствованной лексике повышает удельный вес этой фонемы в названных языках. Для чувашского вокализма характерно изменение древнетюркского ə в а, ср. азерб. кəс- 'резать', уйг. кəс-, чув. кас-. Изменение ə > и характерно для татарского, башкирского, хакасского и отчасти чувашского языков. Ср. азерб. əт 'мясо', уйг. əт 'тело', тат. ит 'мясо', башк. ит 'мясо', хак. ит 'мясо'. В большинстве Т.я. ə > е: азерб. кəл- 'приходить', тур. gel-, ног., алт. кел- и пр.

Для уйгурского вокализма характерен умлаут начального а под влиянием и следующего слога: ат + -ы > ети 'его лошадь'. В татарском, башкирском и древнечувашском языках произошел переход в начале слова а в лабиализованное, отодвинутое назад ао, ср. др.-тюрк. қара 'черный', каз. қара, но тат. қаора. К числу характерных особенностей тюркского вокализма можно отнести переход а в лабиализованное о, типичное для узбекского языка, ср. тур., азерб. баш 'голова', но узб. бош.

Старотюркская система корневых гласных в татарском, башкирском представляет известное передвижение, причем старотюркское ө сузилось в ү средней длительности, а старотюркское ү, наоборот, несколько расширилось в краткое ө. Аналогичное передвижение наблюдается в языке сибирских татар, ср. ног. көп, кум. көп, туркм. көп 'много', но тат. күп, башк. күп и т.д. Сужение старотюркского ө > ү в татарском и башкирском языках тесно связано с сужением о > у. Многообразно отражение старотюркского о более узкими гласными в чувашском языке, ср. азерб. көз 'глаз' ~ чув. кус'; тур. böl- 'делить' — чув. пул- и т.д.

В некоторых Т.я. отмечается фонетический процесс депалатализации, ср. тур. köj 'деревня', но кр.-тат. коj; тур. göz 'глаз', но кр.-тат. коз' и караим, (крымск. диал.) гоз.

Дифтонгообразный характер гласных первого слога, свойственный Т.я. ногайской общности (казахский, каракалпакский, ногайский, а также карачаево-балкарский) — фонетическая особенность, которая в некоторых других языках (ср. кумыкский) отражается непоследовательно.

В тувинском и тофаларском языках имеются фарингализованные гласные. Проведенные исследования говорят в пользу совпадения фарингализованных гласных с краткими гласными туркменского и якутского языков. Старотюркские долгие гласные в тувинском языке не подверглись фарингализации и смешались с краткими гласными. Поэтому в тюркологической литературе обосновывается гипотеза возникновения фарингализованных гласных под влиянием сильной аспирации конечных согласных л, т, ч, к, с, ш.

Фонетическая тенденция к открытости конечного слога главным образом свойственна чувашскому языку. Ср. чув. күл'э 'озеро', но тур. göl, чув. удъ 'сено, трава', но тур. ot.

В Т.я. проявляется устойчивая тенденция к изменению, фонетической трансформации гласных первого слога. В значительной степени это связано с передвижением ударения и безударностью первого слога. Фонетический процесс, связанный с оканьем, а также изменение а > ы отражает общую склонность а в неударной позиции к изменению. Такая неустойчивость гласного а в безударном положении, проявляющаяся у него тенденция ко всякого рода фонетическим изменениям, и в частности к опереднению, сопровождающаяся разрушением оппозиции по ряду, фонологическая неопределенность оппозиции и ~ ы, гипотетический процесс скрещения старотюркской уйгурской и новой узбекской вокалической системы — факторы, которые могли послужить причиной фонетического явления умлаута, имевшего место в языках Средней Азии. Все эти процессы ослабления противопоставления гласных фонем по ряду (в результате чего образовались десингармонизованные ряды) приводили в отдельных случаях к угасанию палатального сингармонизма (причем не только в максимально иранизованных говорах, представленных на территории Средней Азии), который в целом для Т.я. является довольно устойчивым. Следует отметить, что действие гармонии гласных могло также нарушаться фонетическим процессом расширения узких гласных, происходившим в Т.я. Поволжья. Узкие гласные у, ү, ы, и редуцировались: у > о, ү ~ ө, ы > ы̆, и > й. Редукция способствует нарушению ряда.

Тенденцию к нарушению гармонии гласных в чувашском языке можно объяснить и другими причинами, например, исчезновением древнего велярного қ, который в чувашском перешел в х, ср. хэр 'девушка' (из қыз).

Консонантизм Т.я. может быть представлен в виде следующей таблицы:

 

По способу образования

По месту образования

Губные

Губно-

зубные

Передне-

язычные

Средне-

язычные

Задне-

язычные

Задне-

язычные

велярные

Шумные

Смычные

Звонкие

Глухие

б

п

 

д

т

 

г, j

к

 

қ

Фрикативные

Звонкие

Глухие

 

в

ф

ғ', з, з̬

с, ш

 

 

ғ

Аффрикаты

Звонкие

Глухие

 

 

дж

ч

j

 

 

Сонорные

Носовые

Боковые

Дрожащие

м

 

н

л, -л-

р

 

ң

 

 

Примечания: 1. В современных Т.я. -л- не сохранился, в большинстве языков он перешел в ш, а в чувашском — в л. 2. Различие между заднеязычными (к/қ, г/ғ) в ряде Т.я. не носит фонологического характера; варианты [к], [г] употребляются в соседстве с гласными переднего, [қ], [ғ] — заднего ряда. Однако в описаниях ряда конкретных языков, представленных в данном издании, к, қ, г, ғ, в соответствии с тюркологической традицией, трактуются как особые фонемы.

В Т.я. выделяются две группы языков: для огузских языков характерно преобладание звонких смычных согласных в начале слова; в кыпчакских языках также возможны анлаутные звонкие смычные, но глухие смычные в начале слова явно преобладают.

В процессе целого ряда изменений согласных в Т.я. прослеживается тенденция к экономии физиологических затрат — звуки с более или менее сложной артикуляцией подвергаются упрощению или изменяются в звуки совершенно другого качества, ср. повсеместное исчезновение билатерального -л- и межзубного з. Велярный қ в ряде Т.я. изменился или в обычный среднеязычный к, или в х, ср. каз., к.-калп., к.-балк., уйг. қара, но тур. kara 'черный'. Наиболее последовательно этот переход осуществился в чувашском языке, ср. чув. хура 'черный', хур 'гусь' вм. общетюрк. қаз 'гусь'. Этой же тенденцией объясняются случаи озвончения согласных в интервокальной позиции, характерные для чувашского и в особенности для Т.я. Сибири, довольно многочисленные ассимиляции согласных, особенно в аффиксах, изменение к > ч, т > ч перед гласными переднего ряда (ср. диалекты азербайджанского, турецкого, уйгурского языков: чим вм. ким 'кто' и т.д.). Наблюдаемое во многих Т.я. изменение начального й в аффрикату дж также можно объяснить действием внутренних факторов развития языка: азерб. йер, тур. уеr, но кирг. джер, хак. чир, тув. чер 'земля' и т.д.

Ряд Т.я. Прикаспия и Причерноморья объединяет особое качество среднеязычных к и г — лабиализованность в позиции перед губными гласными, ср. туркм. диал. гүөз 'глаз', кум., ног. эки гөуль 'две руки' и т.д.

В Т.я. Кавказа и Причерноморья зарегистрирована аспирация согласных, ср. смычные в следующих словах: азерб. пас 'ржавчина', пис 'плохой', урум. кöр 'слепой'.

За пределами Кавказа и Причерноморья система слабых и сильных согласных, помимо западных диалектов туркменского языка, отмечена в асинском говоре башкирского языка, тувинском языке и, наконец, в Т.я. Китая — саларском и сарыг-югурском. В последних языках изменилась вся консонантная система. Различие согласных установилось не по глухости/звонкости, а по наличию/отсутствию аспирации. Такая же консонантная система отражена в языке уйгуров Турфана и Ганьсу, запечатленном в памятниках уйгурского письма. Если в языках Юго-Восточной Азии аспирация согласных отражает следы соприкосновения тюркской фонетики с китайской, то аспирация в Т.я. Кавказа, Причерноморья носит следы соприкосновения Т.я. с кавказскими (грузинским, даргинским и др.) языками.

В Т.я. Кавказа и Причерноморья качественная характеристика смычных согласных требует учета действия двух тенденций: озвончения и аспирации, препятствующей полному озвончению. Поэтому начальные смычные принято квалифицировать как mediae lenes (неполные звонкие), т.е. такие, у которых глухая экскурсия и звонкая рекурсия, ср. азерб. или урум. б̬у 'этот', п̬азар 'базар' и т.д.

Наличие аспирированных согласных в тувинском языке в известной мере меняет всю консонантную систему данного языка. На фоне исконного противопоставления сильных и слабых согласных, как в монгольском и некоторых других языках, в современном тувинском появляется новое противопоставление глухих и звонких, как в большинстве других языков, в том числе тюркских. При этом начальные согласные могут быть слабозвонкими, например, баг 'ремень'. Известная роль внешних факторов послужила и причиной радикального изменения тюркского консонантизма в якутском языке, в определенной мере в чувашском языке и т.д.

Морфология

Падежная система в Т.я. включает шесть падежей. Эта система как типическая неизбежно присутствует в любом современном Т.я., за исключением якутского. Основной падеж (именительный) не имеет показателя, родительный: -ын/-ин, -ың/-иң; винительный: -ы/-и, -ны/-ни; дательно-направительный: -қа/-ғə, -a/-ə; местный: -та/-тə, -да/-дə; исходный: -тан/-тəн, -дан/-дəн. В ряде Т.я. наличествуют аффиксы родительного и винительного падежей с начальным -н. В результате фонетического процесса ассимиляции в некоторых Т.я. имеются варианты аффикса родительного падежа -тың, -дың, варианты аффикса винительного падежа -ты, -ды. В чувашском языке в результате ротацизма з в интервокальном положении возникли варианты исходного и местного падежей -ра и -ран. В башкирском языке возник вариант аффикса местного падежа -ла. В чувашском языке значения дательного и винительного падежей передаются одним показателем -a/-e, -на/-не, ср. пасара 'базар' и 'на базар'. В якутском языке произошло объединение в одной форме значения местонахождения и движения по направлению к чему-либо, ср. як. оскуолаға 'в школе' и 'в школу', т.е. старый дательно-направительный падеж с показателем -ғa получил в якутском языке два значения: дательно-направительного и местного падежей. На базе аблативного значения исходно-местного падежа в якутском развилось значение партитивности, т.е. обозначение части предмета или неопределенного предмета, ср. у:та бас 'начерпать воды' (сколько-нибудь). В якутском языке возник особый сравнительный падеж с показателем -та:ғар (-ла:ғар, -да:ғар, -на:ғар). В якутском языке нет родительного падежа, но возможны конструкции типа мин атағын суола 'след моей ноги'.

Для структуры Т.я. характерно выражение принадлежности при помощи специальных аффиксов. Система притяжательных аффиксов: 1 л. ед. ч. -м, -ым/-им (атым 'моя лошадь'); 2 л. ед. ч. -ң, -ың/-иң (атаң 'твой отец'); -ғ, -ығ/-иғ (ср. чув. ывъл-у 'твой сын' < *оғылығ); -(ы)j/-(и)j — диалекты караимского языка; -н, -ын/-ин — азербайджанский, турецкий, гагаузский и диалекты караимского языка; 1 л. мн. ч. -быз/-биз, -быт/-бит, -мыз/-миз, -выз/-виз, -выс/-вис, -мър/-мэр (ср. тат. йулыбыз 'наш путь', як. уолбыт 'наш сын', азерб. ишлəримиз 'наши дела' и т.д.); 2 л. мн. ч. -ңыз/-ңиз — узбекский, казахский, ногайский, каракалпакский, крымскотатарский, туркменский; -(ы)ныз/-(и)низ — турецкий, азербайджанский, гагаузский, галицкий диалект караимского; -(ы)йыз/-(и)йыз, -йиз — тракайский диалект караимского языка; -(ы)ғыз/-(и)ғиз (ср. тат. авылығыз 'ваша деревня', кум. атығыз 'ваш конь'); -(ы)ңар/-(и)ңер — тувинский, хакасский; -ығар/-иғер — алтайский; -ғыт, -хыт, -қыт — якутский язык; 3 л. -ы/-и, -сы/-си; -зы/-зи (в тувинском, хакасском и шорском языках, ср. тув. тевези 'его верблюд'); в якутском -ы/-и изменилось в -a/-э (ср. ат-а 'его конь' при азерб. аты); в башкирском языке в аффиксе. -сы/-си с > h (ср. aотa-hы 'его отец').

В Т.я. — как старых, так и новых — для обозначения множественности предметов и явлений широко используется афф. -лар/-лəр, ср. хак. палталар 'топоры'. Исключение составляет чувашский язык, где этот аффикс отсутствует. В чувашском ему соответствует афф. -сем, например, йулдашсем 'товарищи'.

Т.я. располагают развитой системой счета; имеются собственные названия для ста и тысячи. Единицы первого десятка: бир (из *пи:р) 'один', ики ~ эки 'два', үч 'три', дөрт (из *тө:рт) 'четыре', беш ~ бəш.(из *бэ:л) 'пять', алты 'шесть', йəти 'семь', сəкиз ~ секиз 'восемь', докуз ~ тоқыз 'девять', он (из *о:н) 'десять'. Названия десятков: йирми ~ йигирми 'двадцать', отуз ~ отыз 'тридцать', кырк ~ қырқ 'сорок'; елли ~ əлли {<*эллиғ) 'пятьдесят', алтмыш (<*алтпыш) 'шестьдесят', йетмиш (<*йэтпиш) 'семьдесят', сексен (<*сəксəн) 'восемьдесят', доксан (<*тоқсан) 'девяносто'. В ряде Т.я. образовалась новая система обозначения десятков по схеме — единица первого десятка + он 'десять', ср. шор. четт-он 'семьдесят', хак. алт-он 'шестьдесят', як. төртт-уон 'сорок', алт. төрт-он 'сорок', тув. ишк-он 'двадцать'. Общетюркское обозначение для ста — йүз (<*йү:з), для тысячи — бин, мин (< пиң).

Указательные местоимения в Т.я. используются для указания трех основных планов расположения предмета в пространстве: 1) ближайший план — бу (< пу) 'это', 'этот'; форма с огласовкой о характерна для тувинского (бо) и шорского (по) языков; форма с наращением л — для башкирского (бъл) и казахского (бъл) языков; в чувашском языке представлена другая основа: ср. чув. ку 'этот'; 2) средством указания на предмет более удаленный от говорящего служит местоименная основа шу, которая в отдельных Т.я. нередко имеет впереди наращение, ср. башк. ошо 'вот этот', кирг. ушу(л) 'вот этот', ошол 'вот тот', туркм. ушбу 'вот этот' и т.д.; 3) средством указания на предмет, наиболее удаленный, является местоименная основа о, у, ол, ул, въл (чув.).

При склонении некоторых указательных местоимений в косвенных падежах используется основа с наращением н, например: бу — бун- (бунун, буна, буну, бунда, бундан). В ряде Т.я. начальный б в формах косвенных падежей меняется на м, ср. туркм. бу 'этот', но мунуң 'этого'.

К числу особенностей личных местоимений относится следующее: в одних Т.я. при склонении личных местоимений 1-го и 2-го лица гласный основы не подвергается никаким изменениям, ср. азерб. мəн 'я', мəни 'меня', мəнə 'мне'; узб. мен 'я', менга 'мне' и т.д. Вместе с тем существует довольно большая группа Т.я., в которых в форме дательно-направительного падежа ед. числа гласный основы местоимения изменяется на а, ср. тур. ben 'я', но bana 'мне', туркм. мен 'я', но маңа 'мне', ног. мен 'я', но маға 'мне' и т.д. Казахские формы маған 'мне', саған 'тебе', оған 'ему' содержат аффикс древнего направительного падежа -н.

В области вопросительных местоимений сохраняются реликты классного деления имен существительных на одушевленные и неодушевленные. Поэтому основы вопросительных местоимений применительно к каждому классу разные: элемент к связан с одушевленностью, элемент н — с неодушевленностью, ср. ким 'кто' и нə, ни 'что'.

Притяжательные местоимения в Т.я. двух типов: 1) типа тур. benim 'мой', bizim 'наш' и т.д.; 2) типа кум. меники 'мой', сеники 'твой'.

В основе возвратных местоимений лежат самостоятельные слова, в большинстве Т.я. это өз 'нутро', 'сердцевина', ср. азерб. өзүм 'я сам' и т.д. В шорском, хакасском, тувинском, алтайском и тофаларском используется слово со значением «тело», ср. позым 'я сам', тув. бодум, алт. боjым и т.д. В якутском используется слово бэjэ 'тело', ср. як. бэjэм 'я сам'. В турецком и гагаузском возвратное местоимение образуется от слова kendi, например, тур. kendim 'я сам' и т.д. Для выражения значения неопределенности у местоимений в Т.я. чаще всего используются специальные аффиксы или частицы, ср. кр.-тат. кимдир 'кто-то'.

В Т.я. существуют два типа личных окончаний — личные окончания первой категории и личные окончания второй категории. Личные окончания первой категории характерны для настоящего и будущего времени, а также перфекта и плюсквамперфекта (используются личные местоимения и их фонетически измененные варианты). Личные окончания второй категории являются типичными для прошедшего времени на -ды и условного наклонения (эти окончания связаны с притяжательными аффиксами).

Наиболее распространенным типом настоящего времени в Т.я. является форма на -а, имеющая иногда и значение будущего времени (наиболее широко представлена в татарском, башкирском, кумыкском, крымскотатарском, в тюркских языках Средней Азии, диалектах татар Сибири и др.). Эта форма зарегистрирована также в диалектах Т.я. юго-западной группы.

Общетюркское распространение имеет форма настояще-будущего времени на -ар/-əр, -ыр/-ир, ср. азерб. алырам 'я беру', алырсан, алыр, алырыг, алырсыныз, алырлар. Для турецкого языка характерна форма настоящего времени на -iyor, для туркменского — на -йар, ср. тур. yaziyorum 'я пишу', yaziyorsun, yaziyor, yaziyoruz, yaziyorsunuz, yaziyorlar, турк. йазйарын 'я пишу'. Форма настоящего времени данного момента на -макта, -махта, -моқда встречается в турецком, азербайджанском, узбекском, крымскотатарском, туркменском, уйгурском, каракалпакском языках.

В Т.я. Средней Азии и Сибири проявляется сильная тенденция к созданию специальных форм определенного настоящего времени, по значению напоминающего английское Present Continuous Tense. Образуются они в основном по модели: корень глагола + показатель -а или -ып/-ип + формы настоящего времени вспомогательных глаголов (йат- 'лежать', тур- 'стоять', отур- 'сидеть', йүр- 'ходить' и др.), ср. ног. бара йатырман 'я иду в данный момент' и т.д.

Самой распространенной общетюркской формой прошедшего времени является форма на -ды, отличающаяся необычной семантической емкостью и видовой нейтральностью, ср. азерб. алдым 'я взял, брал' и т.д.

В развитии Т.я. довольно ярко проявлялась тенденция к созданию прошедших времен с определенным видовым значением, в особенности так наз. длительных прошедших времен, обозначающих длительное действие в прошлом, иногда не приуроченное к какому-либо определенному моменту плана прошлого, ср. неопределенные имперфекты типа караим. алыр едим 'я брал'. В огузских языках — турецком, азербайджанском, гагаузском и туркменском — формы вспомогательного глагола обычно выступают в стяженной форме, ср. туркм. алардым 'я брал обычно'. В ряде Т.я., главным образом ногайской группы, существуют модели прошедшего обычного времени, образованные от причастия настоящего времени на -атурған (имеющего варианты -атырған, -атыған, -атаған, -атын и т.д.), ср. ног. баратаған едик 'мы ходили часто'.

Почти во всех Т.я. существует перфект, предназначенный для выражения результата действия, происходившего в прошлом. Модель образования перфекта «причастие на -қан/-ған + личные окончания первой категории» является типичной для Т.я. кыпчакской группы, ср. каз. алған-мын 'я взял'. Этимологически родственные формы существуют в туркменском (перфект на -ан) и чувашском (перфект на -ны) языках. В языках огузской группы распространен перфект на -мыш, ср. азерб. йазмышам 'я написал'. В якутском языке зарегистрирована этимологически родственная форма на -быт. Во многих Т.я. распространен перфект на -ып, ср. кирг. алыпмын 'я взял'.

В сфере прошедшего времени так же, как и в сфере настоящего, в Т.я. проявлялась довольно заметная тенденция к созданию форм прошедших времен, выражающих действие, связанное с определенным моментом в прошлом. В ряде Т.я. Средней Азии и Сибири для этой цели были использованы (так же как и для плана настоящего времени) вспомогательные глаголы йат-, тур-, отур-, йүр-, ср. алт. үренип турдым 'я учился тогда' и т.д.

Плюсквамперфект имеет ту же основу, что и перфект, т.е. образуется от причастия, сочетаясь с формами основного прошедшего времени вспомогательного глагола эр- 'быть', ср. кирг. барған элем 'я ходил раньше' и т.д. В хакасском и шорском языках образование плюсквамперфекта отклоняется от приведенной выше схемы: в этих языках причастие на -қан, -ан сочетается с глаголом пол- 'быть; стать', ср. хак. парған полғам 'я когда-то ходил'. Во всех Т.я., кроме чувашского, для будущего (настояще-будущего) времени существует показатель -ыр, -ар.

В ряде Т.я. существует специализированная форма будущего категорического времени на -ачак, -аджаг. Последняя характерна для огузских языков; в кыпчакских эта форма распространена главным образом в языках южного региона Средней Азии (узбекском, уйгурском), ср. азерб. охуjачағам 'я прочту' и т.д.

В Т.я., кроме действительного, различают еще четыре залога — страдательный, возвратный, взаимно-совместный и понудительный (побудительный). Страдательный залог во всех Т.я. имеет своим показателем -л, -ыл/-ил; возвратный — показатель -н, -ын/-ин; взаимно-совместный — -ш, -ыш/-иш; понудительный имеет разнообразные аффиксы, наиболее распространенными из которых являются -тыр/-тир, -т, -ыт/-ит, -ыз/-из.

Желательное наклонение, или оптатив, имеет своим наиболее распространенным показателем афф. -ғай (для кыпчакских языков), -а (для огузских языков), ср. ног. барғайман 'пойду-ка я', гаг. алалым 'взять бы нам'.

К собственно повелительному наклонению в Т.я. относятся формы 2-го лица, причем форма ед. числа представляет чистую основу глагола, например, туркм. ал 'возьми', йаз 'пиши'. Иногда она может сопровождаться различными усилительными частицами. В состав парадигмы повелительного наклонения включается форма на -сын/-син, ср. азерб. алсын 'пусть возьмет'.

В Т.я. обнаруживаются три модели образования условного наклонения, характеризуемые особыми показателями: 1) -са — в преобладающем большинстве языков, ср. азерб. алсам 'если я возьму'; 2) -cap — в орхонских, древнеуйгурских памятниках, а также в тюркских текстах Х-ХШ вв. из восточного Туркестана; в фонетически трансформированном виде сохранился только в якутском {-тар < -cap): -тар/-тер, -дар/-дер, -лар/-лер, -нар/-нер, ср. көрдөрбүн 'если я увижу'; 3) -сан — в чувашском языке, ср. фарӑсене сутатсан 'если зажечь фары'.

Долженствовательное наклонение встречается главным образом в языках огузской группы, ср. азерб. кəлмəлиjəм 'я должен прийти'.

Глагольная основа в Т.я. совершенно индифферентна к выражению глагольного вида. Определенную видовую специализацию могут иметь отдельные временные формы (ср. определенный имперфект), а также особые сложные глаголы, состоящие из деепричастия основного глагола, сочетающегося с формами различных вспомогательных глаголов, которые и придают основному глаголу видовую характеристику, ср. хак. күреп салды 'сгреб' (букв, 'гребя положил'). Составные глаголы такого типа имеются во всех Т.я., однако их удельный вес неодинаков; они широко распространены в Т.я. Средней Азии, Сибири, Поволжья и более ограниченно встречаются в языках Прикаспия и Причерноморья. Семантико-синтаксическими функциями тюркские составные глаголы напоминают приставочные глаголы славянских языков.

В Т.я. отрицание имеет различные показатели для глагола и имени. Если для глагола существует специфический аффикс отрицания -ма (< -ба), ср. алмадым 'я не взял', то для имени используются связочные средства дейил, дəл (для огузских языков), эмес (для кыпчакских языков).

Наиболее характерными показателями причастий являются: -ар, -ыр (общетюркская), -ан (огузская), -ган (кыпчакская), -мыш (огузская). Общетюркскими показателями деепричастий являются -ып, -а; деепричастия на -алы, -анда, -анча, -ынча, -дыкча характерны для огузских; деепричастия на -галы, -ганда, -ганча, -гынча, -гач — для кыпчакских языков.

В Т.я. существует глагольное и именное словообразование. Способы словообразования в Т.я. весьма разнообразны. Наиболее важным из них считается аффиксация. Наряду с аффиксацией, т.е. синтетическим типом, существуют средства аналитического словообразования: парные имена, редупликации, а также составные глаголы. Словообразовательные формы в отличие от словоизменительных не универсальны. Они не создают новые единицы данной части речи из любого словесного материала. Ср. глаголообразующий афф. -ла/-лə, который сочетается с именами, обозначающими орудие, средство действия и пр. (азерб. аддымламаг 'шагать, вымерять шагами').

Синтаксис

Модель образования основных типов словосочетаний (как атрибутивных, так и предикативных) в Т.я. едина. Ср.: главный член — существительное, зависимый — местоимение (туркм. мениң ишим 'моя работа'), главный член — существительное, зависимый — числительное (алт. еки түн 'две ночи') и т.д.

Характерной синтаксической категорией в Т.я. является изафет. Этот тип отношений между двумя именами пронизывает всю структуру Т.я., являясь как бы ключом к пониманию многих синтаксических категорий. Появление в Т.я. изафета было обусловлено типологическими особенностями их структуры. Как и всякая определительная группа, изафет строится, подчиняясь ведущему закону агглютинативного строя Т.я. — закону порядка слов «определение + определяемое». В первом типе изафета (азерб. дəмир гапы 'железная дверь') — синтаксические отношения строятся на примыкании; во втором типе изафета (тур. deniz yali-si 'берег моря') — определяемое принимает притяжательный аффикс 3-го лица; в третьем типе изафета (тур. baba-nin ev-i 'дом отца') — первый член конструкции имеет аффикс родительного падежа, определяемое оформлено аффиксом принадлежности; здесь преобладают отношения принадлежности. Возникнув в связи с развитием родительного падежа, служащего для более точного указания отношений принадлежности, изафет III в целом имеет гораздо более суженные рамки по сравнению с изафетом I и II.

Грамматическое выражение сказуемого в Т.я. определяет тип предложения — именной или глагольный. Категория сказуемости в сфере настоящего времени имеет довольно разнообразные способы своего выражения как в современных Т.я., так и в памятниках. Когда-то в тюркском праязыке была полная парадигма спряжения глагола-связки эр- 'быть' в настоящем времени, однако она со временем была вытеснена другими функционально равноценными средствами связи (например, аффиксами сказуемости, в том числе широко распространенным в большинстве Т.я. применительно к 3-му лицу аффиксом сказуемости -дыр, -ды (< тур- 'стоять'). Во всех Т.я. в 3-м лице личное оформление может отсутствовать у именного сказуемого любого грамматического разряда, ср. як. Кини саха 'Он якут'.

Простое предложение в Т.я. стремится включить в себя все потенциально возможные придаточные предложения, создать такие заменители придаточных предложений, структура которых не противоречила бы правилам построения главного предложения. Во всех Т.я. самые разнообразные подчинительные отношения передаются причастными, деепричастными, глагольно-именными конструкциями, которые в тюркологической литературе выделяются в особую синтаксическую категорию, ср. алт. Будакта көрүк отурғанын көрдим 'Я видел, как бурундук сидел на ветке'.

В строе Т.я. были заложены условия для развития союзных предложений (ср. развитие союзов на базе усилительных частиц). Кроме того, в развитии сложного предложения союзного типа сыграл роль такой действенный импульс, как влияние других языков: арабского, персидского (ср. значительный удельный вес союзных сложных предложений в азербайджанском, турецком, узбекском языках). Постоянный контакт носителей Т.я. с русскими также способствовал развитию союзных средств (ср. татарский язык).

Лексика

Основные лексико-семантические группы слов — термины родства, названия диких и домашний животных, названия предметов (имена существительные), названия качеств (имена прилагательные), названия действий (глаголы) и др. — составляют общетюркский словарный фонд, представленный во всех ареальных группах Т.я. В отличие от языков другой типологической структуры, тюркские корни, да и производные основы, фонетически относительно мало трансформировались. При соблюдении фонетических законов нетрудно осуществить фонетическую и морфологическую реконструкцию, ср. *қара 'черный', тур. kara, кум., ног., каз., кирг. қара, азерб. гара, тат. қаора, чув. хура и т.д.

В историческом развитии лексики Т.я. немало универсальных тенденций. Ср. развитие знаменательных слов в служебные и некоторых служебных элементов в аффиксы, развитие союзов на базе частиц и т.д.

Отдельные лексико-семантические группы слов имеют свои характерные особенности в различных ареалах Т.я. Например, некоторые названия диких животных имеются только в тех языках, народы которых живут в местах распространения этих животных и т.д.

К древнейшим лексическим заимствованиям в Т.я. обычно относятся санскритские, древнеиранские и отчасти китайские.

Выделяется известный пласт лексики, общий с монгольскими, тунгусо-маньчжурскими языками. В определенной хронологический период (особенно XI-XV вв.) вместе с исламом в Т.я. проникали арабские, персидские слова, относящиеся главным образом к религиозной, научной, производственной и общественно-политической терминологии, а также к названиям абстрактных понятий.

Начиная с XVII в. в Т. я активное заимствование которой началось в советский период.

Удельный вес заимствований из различных языков неодинаков для отдельных ареалов Т.я. Так, например, для Т.я. Сибири характерен пласт монгольской, тунгусо-маньчжурской лексики, для Т.я. Поволжья — финно-угорской, славянской лексики, для Т.я. Кавказа — кавказской лексики, для языков Кавказа, Причерноморья, Средней Азии — арабо-персидской лексики и т.д. Меньший удельный вес составляют заимствования из французского (ср. азербайджанский, турецкий), греческого языков (ср. турецкий, крымскотатарский языки).

Все заимствования в Т.я. в плане словообразования и словоизменения, как правило, подчиняются внутренним законам Т.я.

Целый ряд лингвистических признаков Т.я. является результатом длительных процессов, обусловленных влиянием иноязычной среды, ср. процессы разрушения сингармонизма, сокращения долготы гласных, усиления делабиализации, непоследовательного отражения раннетюркского К и др., которые происходили в регионе Т.я. Кавказа под влиянием кавказских языков.

Длительные арабо-персидские контакты тюрок привели к активному усвоению Т.я. регионов Кавказа и Средней Азии конструкций с оптативом вместо ожидаемого инфинитива, ср. азерб. Истəдик дураг кедəк 'Мы хотели встать и уйти'. В гагаузском языке конструкции с оптативом развились в результате активной интерференции гагаузских, турецких и болгарских диалектов. Процессы ослабления противопоставления гласных фонем по ряду, в результате чего образовались десингармонизованные ряды, привели к угасанию палатального сингармонизма в Т.я. Средней Азии (преимущественно на территории Узбекистана, где представлены максимально «иранизованные» говоры).

Литература

Баскаков Н.А. Введение в изучение тюркских языков. М., 1962. (2-е изд., М, 1969.)

Баскаков Н.А. Историко-типологическая фонология тюркских языков. М., 1988.

Богородицкий В А. Введение в татарское языкознание. Казань, 1934. (2-е изд., Казань, 1953.)

Дмитриев Н.К. Строй тюркских языков. М., 1962.

Древнетюркский словарь. Л., 1969.

Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков / Под ред. Н.К.Дмитриева. М., 1955-1962. ТТ. 1-4.

Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. М.;Л., 1951.

Мусаев К.М. Лексикология тюркских языков. М., 1984.

Поцелуевский А.П. Избранные труды. Ашхабад, 1975.

Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. М., 1974-1989. ТТ. 1-4.

Серебренников Б.А., Гаджиева Н.Э. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Баку, 1979. (2-е изд., М., 1986.)

Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков / Под ред. Э.Р.Тенишева. М., 1984-1988. ТТ. 1-3.

Щербак A.M. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков. Л., 1977-1987. ТТ. 1-3.

Щербак A.M. Сравнительная фонетика тюркских языков. Л., 1970.

Brockelmann С. Osttürkische Grammatik der islamischen Literatursprachen Mittelasiens. Leiden, 1954.

Gabain A. Alttürkische Grammatik. Leipzig, 1941. (2. Aufl., Leipzig, 1950.)

Granbech K. Der türkische Sprachbau. København, 1936. V. I.

Philologiae Turcicae Fundamenta. Wiesbaden, 1959-1964. l-II.

Räsänen M.R. Materialien zur Morphologie der türkischen Sprachen // Studia Orientalia. 1957. XXI.

 

Разделы: