Братские узы народов Поволжья

Хафизов Г.
Братские узы народов Поволжья. // Татарский мир. — 2009. — Вып. 3.

Источник: http://www.tatworld.ru/article...

Татарская культура в XIX в. продолжала играть существенную роль в духовном развитии и образе жизни всех нерусских народов Поволжья и Приуралья. Более того, традиционные элементы религиозной, этно-лингвистической, семейно-бытовой культуры, перенятые чувашами, марийцами, удмуртами и определенной частью мордвы у булгар и казанских татар, еще долго составляли серьезное препятствие на пути проникновения русско-православной культуры в среду этих народов, особенно в сельских местностях. Достоверные сведения об этом оставили известный этнограф нашего края К. Ф. Фукс и его жена А. А. Фукс.

В начале ХХ в. местный краевед Н. А. Спасский также отмечал, сто и после завоевания Казани русскими «… влияние татар было очень сильно, и масса вотского населения перешла в магометанство и отатарилась». «В удмуртском языке, — писал он, более 600 слов тюркского корня, преимущественно означающих господство и подчинение, относящихся к торговле, родству, браку, религиозным воззрениям магометанства, домашней обстановке, костюму, занятиям, имуществу». Если черемисы Козьмодемьянского, Чебоксарского уездов все говорят по-русски, писал тот же автор, «…отчасти то же замечается в Царевококшайском; казанские черемисы знают и русский и татарский языки, но мамадышские только татарский». «Татары, как национальность по сравнению с другими инородческими племенами наиболее сильная».

Н. А. Спасский дает достоверную оценку состояния грамотности татарского населения. «Каждый, кому приходилось бывать в местности, населенной татарами, невольно обращает внимание на большое количество мечетей. В каждой деревне есть мечеть, и если в деревне более двухсот домов, то и две мечети. Эта заботливость татар магометан о своих молитвенных зданиях указывает на высокую степень религиозности. Но этим не ограничивается их забота о религиозном развитии. При каждой мечети имеется непременно школа. Школьное дело у татар очень развито и неграмотных среди них почти нет. Школы строятся на общественные средства и пожертвования» — пишет он.

«Как бы не было одностронне это образование татар магометан, но именно оно дает им ту устойчивость, которой они привлекают инородцев на свою сторону, — подчеркивает Спасский в своем труде. — В силу вышеуказанных свойств магометанской общины, даже при отсутствии активных действий со стороны татар, инородцы неудержимо влекутся к ним, как к национальности более сильной, энергичной, имеющей определенную религию и культ. Но о татарах нужно сказать, что они, как миссонеры по убеждению, до фанатизма проникнутые идеями ислама, никогда не упускают случая побеседовать о своей вере и расположить к ней своего собеседника, что по большей части и удается им при указанной выше устойчивости их верований и сравнительном умственном превосходстве их пред другими инородцами».

Просвещением чуваш и мордвы в XIX веке, в основном, занимались татарские учителя. По приглашению самих же мордвы и чуваш они посещали их селения и проводили обучение их грамоте. Об этом сообщается так: «Делом учительства занимаются все татары, не отказываются от него и женщины. Они приходит в дом инородца, обучают его самого и семью магометанским молитвам и обрядам, а детей, кроме того, обучают и татарской грамоте. Если вблизи есть татарская школа, то, по совету татар, инородец посылает в нее своих детей для обучения грамоте, там дети изучают Коран, молитвы, и с течением времени настолько проникаются магометанским настроением, что их трудно или даже невозможно бывает отличить от настоящих татар», — пишет автор другого труда. (Коблов Я. Д. О татаризации инородцев Приволжского края. Казань, 1910). К тому же эти народы прекрасно владели татарским языком, что облегчало обучение грамоте.

О влиянии традиции мусульманской культуры на мордву, особенно на их женщин автора указанного труда пишет: «Они не ходят никогда на публичные собрания, и в домах не едят жертвенные ествы, но должно то делать токмо мужчинам, которые и за женские грехи жертву приносят; и можно сказать, что сие обыкновение принято у них также от татар, у которых по силе Магометанского закона женский пол также от всех духовных церемоний и всенародных служб свободу имеет». Также сообщается, что «По примеру татар не имеют они у себя ни писанных красками, ни разных идолов, и тем разнствуют от прочих языческих и идолопоклоннических народов, которые литым и деревянным, или красками писанным молятся и поклоняются.

Далее о культурном влиянии татар сообщается следующее: «Окончательно отатарившихся можно отнести чуваш Тетюшского уезда, деревень: Кукшим, Белая Волошка, Утеево-Биково, Сунуты». С большим доброжелательством относятся к татарам и усваивают их обычаи чуваши Чистопольского, например, деревни Татарской Сунчелеевой, живущие совместно с татарами, и деревни Садаваевой, Тюрнясьского прихода, где были уже примеры отпадения в магометанство. В положении окончательно отатарившихся, хотя и сохранивших некоторые признаки национальных черт, оказываются чуваши многих сел и деревень Цивильского уезда, например, деревни Танеевой Гишинского прихода, где уже построена мечеть, деревни Полевое Байбахтино Кошелеевского прихода, жители которой в 1905 году подавали прошение об отчислении их в ислам, и деревни Водояль (Уты), Ново-Чуршского прихода, где можно наблюдать среди чуваш примеры двоеженства по обычаю татар. Об этом можно заключить из того, что чуваши, склонные к татаризму начинают уже жить по татарским обычаям. Они говорят по-татарски, поют татарские песни, строят на татарский образец дома. На вопрос, почему им нравится все татарское, они обыкновенно отвечают, что у татар все делается по шариату (по закону), а у них нет ничего хорошего. Если предложить чувашину язычнику этих местностей перейти на православие, — он с испугом ответит: «Нет, нет, у нас здесь много татар, они взбунтуются, а то и убьют; да кроме того мы не желаем изменять вере отцов и дедов и отдавать себя на посмеяние.» «Мы привыкли к татарам и разница у нас от татар небольшая, как по жизни, так и в языке» (с. 23). Одним из примеров влияния татарской культуры на чуваш-язычников посредством ислама является название у них глав религиозных служителей — муллой, как и у татар-мусульман. Об этом приводится такое сообщение: «… У некрещеныхъ чуваш жрец называется муллою. Какъ скро ребенокъ родится, тотчасъ посылаютъ за муллой, который самъ моетъ ребенка теплой водой въ начевкахъ (маленькие корытце) и отдает бабке».

У поволжских татар издавна и по сей день сохранилась традиция наречения имени новорожденным детям с приставками «мин» — «родинка». К примеру, женские имена: Минсылу, Минзифа, Минъямал, Миннебике, Минзиля, Минниса и другие. такая же традиция наречения имен XVIII — XIX вв. наблюдается у некоторых чуваш-язычников. «Например, как сообщает Л. П. Петров: в языческой части деревни Афонькино Шенталинского района Куйбышевской области удалось зафиксировать такой факт. Родившимся с родинкой детям присваивали имена с деривационным тюркским компонентом мин «родинка»: «Верили, что наречение подобных имен способствует исчезновению родинок с лица». Такими мужскими чувашскими дохристианскими именами являются Минхетер, Минтапай, Минтирек, Минтукка, Минхевер, Минпалат, Минюкка, Минтукан, Минетер, а женскими — Эминкке, Минкка, Минккей, Миниккей, Минселу, Минъямал, Минесук, Минсихва, Минуса, Минук, Миннипепке, Минус» (Петров Л. П. Личные имена Закамских чувашей-язычников // Статья в сборнике статей НИИ языка, литературы, истории и экономики при СМ Чувашской АССР. Чебоксары, 1986. С. 77.).

Из выше приведенных татарских имен видно, что, в основном, приставка «мин» наблюдается у имен татарских, вошедших посредством арабской культуры, т. е. через религию ислам. Возможно, у некоторых чуваш-язычников приставка «мин» в имянаречии есть влияние исламских традиций через соседей-татар.

В XIX в. на чуваш-язычников влияние татар не уменьшалось, однако по мере христианизации их, уже к началу ХХ в. количество языческих поселений чуваш доведено до минимума. «Не в меньшей степени, если не в большей степени чем чуваши подвержены влиянию татар черемисы Казанской губернии: восточной части Царевококшайского уезда, Казанского и Мамадышского уездов, черемисы Бирского и Мензелинского уездов Уфимской губернии и частью Малмыжского уезда Вятской губернии. Черемисы означенных местностей очень близки с татарами и перенимают от них, вместе с языком, татарские обычаи и нравы. Многие черемисы носят татарские имена, стараются быть похожими на татар и по костюму, и считают для себя за величайшую честь, если их трудно отличить от татар. Речь Черемисина этих местностей разнообразится татарскими словами, пословицами и прибаутками. В некоторых черемисских селениях Бирского уезда, например, в деревнях Черлак, Сахаязъ, Торгем-дурь все мужчины поголовно носят тюбетейки. У них установился даже обычай, в силу которого, во время свадьбы, тесть, в знак уважения, дарит своему зятю парчевую тюбетейку. В таком же положении находится деревня Шурбаш Казанского уезда, где черемисы совершенно отатарились и в значительной части исповедуют магометанскую религию». В других местах Казанской губернии, хотя дело отатаривания черемис так далеко не зашло, но все же нужно сказать, что черемисы вышеупомянутых уездов значительно утратили свои национальные черты, и настолько освоились с татарскими обычаями, нравами и языком, что иногда совершенно невозможно бывает отличить их от татар.

Описывая культуру и быт черемис, Миллер останавливается на их понятиях о месяцах и неделях. Как сообщает он: «Равным образом они не имеют никакого понятия о месяцах, однако недели они знают, считая каждый по семи дней, и каждый день называют собственным именем, что они по большой части от татар приняли». (Миллер Г. Ф. Описание живущих в Казанской губернии языческих народов яко — то: черемис, чуваш и вотяков. Спб., 1791. С. 61).

Действительно, относительно бытования у татар своего народного календаря XVIII-XIX вв. не может быть сомнения. Булгаро-татарский календарь имеет многовековую историю и он передавался из поколения в поколение, оказывал влияние на окружающие народы.

Некоторые представители черемис (марийцев) соблюдали даже такие обряды ислама, как «обрезание» и празднования дня пятницы как все мусульмане-татары.

Как пишет автор указанного труда: «…некоторые из черемис держат магометанский закон и по рождении вскоре обрезываются: и сие может быть от того произошло, что как черемисы, так и прочие языческие народы, равно с магометанами празднуют пятницу яко великий день в неделе, в которой они и никакой работы не отправляют. В сей день не служат у них никакой службы, и не знают причины, для чего они в пятницу паче прочих дней в неделе празднуют; и сие кажется мне таки мирское обыкновение, которое вошло к ним от их соседов татар».

«Религиозное состояние вотяков Мамадышского уезда, в виду того, что они со всех сторон окружены татарами, крайне печально. Многие из них склонны к исламу, почти все они говорят по-татарски. Вотяки же некоторых приходов окончательно и бесповоротно отатарились. Таковы, например, жители деревень Старая Русь, Важешур Урясь Учинского прихода, некоторые из деревень Нырьинского прихода. Они все более и более утрачивают свои национальные черты — язык, костюмы и все обычаи, и даже стыдятся и сближаются, когда их называют вотяками. Во всех отношениях они желают уподобиться татарам, включительно до усвоения магометанской религии.

Вотяки Вяткинской губернии, хотя и не подпадали под столь сильное влияние татар магометан, как вотяки Мамадышского уезда Казанской губернии, но и их религиозное состояние оставляет желать много лучшего. В сущности, они совершенно не просвещены христианской верой, хотя и считаются православными христианами. Причина этого — обширность приходов Вятской губернии, которые славятся своею доходностью, но не высотою религиозного просвещения, малочисленностью храмов и рационально поставленных благоустроенных инородческих школ». (Коблов Я. Д. О татаризации инородцев Приволжского края. Казань, 1910. С. 25).

Надо отметить, что одной из главных причин стремления удмуртов к культурному сближению с татарами являются их добрососедские отношения и восприимчивость культур. Не малое влияние в деле просвещения удмуртов и марийцев оказали крещеные татары, которое назначались в качестве священнослужителей в их селения.

Влияние культуры поволжско-приуральских татар усилилось с появлением периодической печати, относительно которой говорится: «Между тем нужно сказать, что пропагандистская деятельность татар гораздо шире, в особенности в последние годы. Кроме вышеупомянутой деятельности татар, за последнее время широко развилась деятельность со стороны магометанской интеллигенции. Деятельность эта, вызываемая теми же причинами, что и народная миссия, со стороны интеллигенции ведется литературным путем, путем издания газет, журналов, путем устройства съездов магометанских и путем устройства общеобразовательных школ».

Взаимовлияние и взаимодействие культур у этих народов начинается с конца XIX в. и продолжается по сей день. Связи татарской культуры с культурой чувашского народов имели несколько иной характер, чем русской с татарской. Здесь влияние татарской культуры, стоявшей на более высокой ступени развития, происходило впрямую. Примером тому являются татарский театр и литературные произведения.

В Казани чувашские режиссеры и артисты поддерживали контакт с татарским театром, имевшим к тому времени свои традиции. Знакомясь с его работой, они изучали опыт сценического воплощения оригинальных и переводных пьес. Некоторые деятели чувашского театра (Г. Зайцев, П. Федоров, И. Максимов-Кошкинский и другие), владея татарским языком, имели возможность знакомиться с произведениями татарских писателей в оригинале. Еще в 1919-1920 годах отдельные пьесы татарских авторов были переведены на чувашский язык и поставлены на сцене национального театра.

Одной из таких пьес явилась «Находка» («Табылдак») Я. Карима.

Позже пьеса Р. Ишмуратова «За Родину» («Ил эчен») шла на сцене Батыревского передвижного театра под названием «Клятва».

В свою очередь, произведения чувашских писателей переводились на татарский язык. Произведения классика чувашской литературы К. В. Иванова были известны татарскому читателю еще в 20-х годах. Поэма «Нарспи» стала, по признанию известного татарского писателя А. Шамова, его «любимой книгой».

Большое значение для сплочения творческих усилий имело создание в первые годы Советской власти в Казани марийских печатных изданий, литературно-корреспондентских объединений. В Казани издавались марийские газеты «Ужара» («Заря»), «Йошкар кече» («Красный день»), «Назерын шамакшы» («Слово бедняка»), журналы «Куралше» («Пахарь»), «У илыш» («Новая жизнь»). В дни ожесточенных боев с белогвардейцами на подступах к Волге здесь же выходила марийская красноармейская газета «Йошкар салтак» («Красный воин»).

Заметный след в истории татаро-марийских литературных взаимосвязей оставили факты, связанные с пребыванием марийских писателей в учебных заведениях Казани.

Например, в Казанском Восточно-педагогическом институте обучались будущие марийские писатели О. Шабдар, О. Тыныш, фольклорист К. Четкарев, переводчица детских книг О. Сурикова и другие.

С учебы в марийском отделении Казанского рабфака начал свой жизненный путь поэт и актер Цыван Кырля.

Так, отзвук татарской революционно-романтической и революционно-агитационной поэзии в какой-то мере чувствуется и в творчестве ряда марийских поэтов. Особенно много близкого, похожего в реалистических исканиях прозаиков. Например, сопоставление романа «Элнет» С. Чавайна с романом «Наши дни» Г. Ибрагимова, дает возможность находить в них наличие целого ряда сходных моментов. Налицо и тематическая и сюжетная близость.

Словом, образ жизни и духовная культура братских народов Поволжья неразрывными нитями взаимосвязаны, и этот исторический процесс взаимодействия и взаимообогащения, опираясь на вековые традиции, и по ныне способствует укреплению единства российских народов.