Этнонимы народов золотоордынского Поволжья по данным персидских источников XIII — перв. пол. XV вв.

Обширный Поволжский регион в силу своего выгодного географического положения с давних времен занимал особое место в исторических судьбах Евразии. Являясь связующим звеном между Востоком и Западом, он стал ареной активных межэтнических контактов между кочевым миром степей и оседлым населением региона.

В результате монгольских завоеваний XIII в. происходит радикальная перекройка этнической карты Евразии. Поволжье становится политическим и культурным центром обширного государства — Улус Джучи или Золотой Орды. Процесс его создания сопровождался масштабными перемещениями народов, что привело к преобладанию тюркского кочевого населения, относительно быстро ассимилировавшего пришельцев — монголов. Указанные исторические события, безусловно, не могли не повлиять на этническую историю народов Поволжья и, соответственно, на их этнонимическую номенклатуру.

Проблема этнической терминологии, выражавшей определенные межэтнические связи золотоордынского Поволжья, составляет один из важных аспектов этногенетических исследований [1].

Выяснение общей тенденции, связанной с фиксацией этнонимов на определенной территории в определенный хронологический период, как нам кажется, дало бы возможность: а) в той или иной мере определить реальное содержание этнонимов, их датировку и пространственную локализацию; б) по возможности выяснить более целостную картину изменения этнической карты региона; в) получить дополнительные сведения для изучения истории населявших его народов.

Данные этнонимики, наряду с данными других дисциплин, служат важным источником для целостной реконструкции общей картины формирования отдельных этносов, занимаемой ими территории, миграционных процессов, одним из проявлений которого является, например, феномен так называемых «скользящих этнонимов» [2]. Особенно наглядно он представлен в случае толкования содержания этнонима «татары», прошедшего последовательный ряд семантических трансформаций, в результате которых этноним завоевателей стал этнонимом для завоеванных народов. Этимология этого названия с давних пор волнует умы исследователей, не ослабевает интерес к ней и в настоящее время [3]. По энергичному выражению Л. Н. Гумилева, «Модификация... этнонима «татар» является примером прямого камуфляжа» [4]. Ценный материал по этой проблеме содержится в выдающемся труде знаменитого историка и администратора Хулагуидского Ирана — Рашид ад-Дина — «Джами ат-таварих», во введении к которому он впервые попытался основательно и непредвзято разобраться в вопросе — кто такие были татары и монголы и как происходили перемены в их этнонимах. Рашид ад-Дин сообщает, что местом обитания татар была местность, называемая Буир-Нур. Далее говорится: «... из-за их чрезвычайного величия и почетного положения, другие роды, при (всем) различии их разрядов и названий, стали известны под их именем и все назывались татарами. И те различные роды полагали свое величие и достоинство в том, что себя относили к ним и стали известны под их именем, вроде того, как в настоящее время, вследствие благоденствия Чингис-хана и его рода, поскольку они суть монголы, — (разные) тюркские племена, подобно джалаирам, татарам, ойратам, онгутам, кераитам, найманам, тангутам и прочим, из которых каждое имело определенное имя и специальное прозвище, — все они из-за самовосхваления называют себя (тоже) монголами, несмотря на то, что в древности они но признавали этого имени... Перед этим, тоже вследствие силы и могущества татар, был такой же случай и по этой причине еще (и поныне) в областях Хитая, Хинда и Синда, в Чине и Мачинс, в стране киргизов, келаров и башкир, в Дешт-и-Кипчаке, в северных (от него) районах, у арабских племен, в Сирии, Египте и Марокко (Магрибе) все тюркские племена называют татарами» [5]. Из данного фрагмента видно, что этнонимы «татары» и «монголы» приобретают у Рашид ад-Дина скорее политическое, чем этническое значение. Таким образом, термин «татары», первоначально обозначавший определенную этническую группу, в дальнейшем получает новый смысл и используется как собирательное имя для группы племен, составляющих определенный культурный и политический комплекс, несмотря на то, что в него входили племена разного происхождения [6].

Наиболее ценным по проблеме этнонимики золотоордынского Поволжья является корпус персидских исторических источников, аутентичных событиям. Выбор этой группы источников объясняется тем, что замечательный расцвет персидской историографии приходится на XIII-XIV вв., когда персидский язык, наряду с арабским занимал господствующее место в исторической литературе Востока. Появилась серия фундаментальных произведений, содержащих богатую информацию по истории Монгольской империи. Подъем персидской исторической литературы связан с бурным ростом политических, экономических и культурных связей Ирана с другими странами, чему в немалой степени способствовало создание империи и интенсивное развитие средиземноморско-азиатской караванной и морской торговли. Это позволило ряду иранских историков иметь довольно широкий кругозор и использовать новую, более богатую информацию. По ряду объективных и субъективных причин иранские информаторы лучше арабских разбирались в этнических процессах тюркоязычного мира, в том числе Поволжья.

Основой для изучения сведений рассматриваемых памятников продолжают оставаться извлечения, собранные в 80-х гг. XIX в. бароном В. Г. Тизенгаузеном и опубликованные в 1941 г. в известном втором томе «Сборника материалов, относящихся к истории Золотой Орды» [7], который мы и привлекли для компаративного анализа этнонимики Поволжья. Из существующей историографии видно, что эти источники достаточно хорошо известны исследователям, они часто используют фрагменты из них, порой используют метод механического суммирования сведений и не учитывают весь комплекс указанных источников, игнорируя факт их целостной структуры, что, безусловно, обедняет адекватное восприятие.

Свою задачу на данном этапе мы видим в выявлении этнонимов золотоордынского Поволжья и определении их состава, принимая во внимание известную эволюцию семантического содержания этнонимической терминологии, которая бытовала в персидской историографии.

В области изучения средневековой этнонимики за последние годы сделаны важные выводы, из которых следует, что этнонимы средневековых источников не являются абсолютными в отношении только этнической принадлежности, но содержат закрепленное общей традицией представление о географической локализации и характерных чертах этносов. Поскольку большинство восточных авторов использовали компилятивный метод, этническая номенклатура могла быть современной им, но в то же время отражать уже иную на данный момент этнополитическую ситуацию [8]. Этот аспект темы применительно к сведениям персидских источников еще недостаточно разработан, если не считать интересную статью Г. А. Федорова-Давыдова «Город и область Саксин в XIII — XIV вв.» [9], в которой он проследил особенности использования термина «саксин» в интерпретации его различными иранскими авторами.

Исходя из данных корпуса персидских источников, этническую картину Поволжья в золотоордынский период определяли следующие этнонимы: булгары, буртасы, саклабы, кипчаки, русские, саксины, башгирды, мокша, арджаны.

Анализ источников показывает, что в сознании историков постепенно произошло известное сужение этногеографических представлений о данном регионе, развивавшееся от более конкретной схемы к более абстрактной. Первоначальная информация из Золотой Орды, по мнению Г. А. Федорова-Давыдова, давала, вероятно, списки племенных названий, а не областей и только впоследствии историки предпочитают приводить обобщенное перечисление покоренных монголами земель, изменяя названия некоторых племен в имена стран и областей или использовать оба варианта параллельно. Обратимся к материалу источников. Так, например, Джузджани в «Табакат-и Насири» и Джувейни в «Тарих-и джехангуша», наиболее ранние авторы, дают перечисление этнонимов. Джузджани: «Под его власть (Бату) подпали все земли племен Туркестана, начиная с Хорезма, булгар, буртасов и саклабов до пределов Рума» (СМИЗО,П. -С. 15). Джувейни дает следующие сведения: «Когда каан (Угетай) воссел на престол монгольского царства, он (Бату) подчинил и покорил сплошь все те края, которые были по соседству его: остальную часть земли кипчаков, аланов русов и другие страны.» (С. 21). Однако уже в сочинении Рашид ад-Дина, сведения которого содержат наиболее богатый материал по этнонимике Поволжья, полученный, как известно, непосредственно от компетентных современников, иногда ощущается тенденция к сознательной трансформации этнонимов, начинающих приобретать обобщенный топонимический смысл. Например, в одном случае: «В год барана... благословенный взгляд (каана) остановился на том, чтобы из царевичей Бату, Менгу-каан и Гуюк-хан сообща с другими царевичами и многочисленным войском отправились в области кипчаков, русских и булар (поляков), маджар, башгирд, асов, Судак и те края для завоевания таковых» (С. 34). Но в другом месте: «Рассказ о войнах, которые вели царевичи и войско монгольское в Дешт-и Кипчаке, Булгаре, Руси, Мокше, Алании, Маджаре, Буларе (Польше) и Башгирде (Венгрия) и завоевании ими тех стран» (С. 34). Нужно заметить, что область, населенная кипчаками, определена у Рашид ад-Дина собственно географическим термином Дешт-и Кипчак (Кипчакская степь), известным в персидской историографии с XI в., но в данном случае он еще не несет смысловой нагрузки для наименования всего золотоордынского государства, что произойдет позднее, в сочинении Абу Бакра ал-Кутби ал-Ахари — «Тарих-и Шейх Увейс».

Хотя произведения Джувейни и Рашид ад-Дина были фундаментальными для последующих историков, последние, несмотря на казалось бы более надежный и подробный список наименований этносов Рашид ад-Дина, предпочитают, в основном, компилировать Джувейни, но часто привносят отмеченную семантическую новацию. По словам И. Н. Березина, они ограничиваются повторением информации Джувейни, «переходя молчанием две занимательные главы из истории Рашид-Эд-дина», наполненные незнакомыми для них и очень мудреными именами» [10]. Поэтому имеющиеся у Рашид ад-Дина этнонимы мордовских племен «мокша» и «арджаны» (эрзя), не встречаются у последующих историков, также как и имя «буртас», которое, кроме Рашид ад-Дина, было известно также Джузджани, но не упоминается у Джувейни. Вассаф и Хамдаллах

Казвини перечисляют страны и народы, включенные в удел Джучи. У Вассафа в «Тарих-и Вассаф» этот фрагмент звучит так: «Джучи был старший сын Чингиз-хана, владевший Саксином, Кипчаком, Хорезмом, Булгаром, Крымом и Укеком до Руси» (С. 86). Он даст, таким образом, абсолютно топонимический список городов Улуса Джучи, несущих однако, в то же время, значение основных областных центров государства и ориентиров для читателя, где Саксин — область Нижнего Поволжья — отделен от собственно Кипчака, а Булгар — область северных пределов Золотой Орды. Хамадаллах Казвини в «Тарих-и гузиде» совместил оба варианта: «Туши-хан, сын Чингиз-хана, был старший сын его. По приказанию отца ему вверены были область Хорезм, Дешт-и Хазар, Булгар, Саксин, Алан, асы, русские, Микес, башгирд» (С. 91). В источниках тимуридского круга также имеются сведения по периоду раннего монгольского владычества. Шереф ад-Дин Али Йезди в «Зафар-Наме» дает лишь краткие сведения о западных пределах Улуса Джучи: «Джучи, которому по приказу отца принадлежали области Хорезм, Дешт-и Хазар, Булгар, аланы и те пределы» (С. 145). Как видим, вслед за Казвини, Йезди иногда заменяет термин Дешт-и Кипчак, уже произведенный из этнонима «кипчаки» и обозначающий государство Улус Джучи, на Дашт-и Хазар, как бы отделяя, таким образом, Поволжье от Северного Кавказа, где название Хазар еще долго сохранялось. Анонимный автор «Родословия тюрков сообщает: «... по приказу Чингиз-хана, Хорезм и Дешт-и Кипчак, от границ Каялыка до отдаленнейших мест Саксина, Хазара, Булгара, алан, башкир, урусов и черкесов, вплоть до тех мест, куда достигнет копыто татарской лошади, стали принадлежать Джучи-хану...» (С. 204). Этот автор, как видим, также дает обобщенное деление Улуса Джучи на две главные составные части — Хорезм и Дешт-и Кипчак с последующим раскрытием их содержания. Это деление соответствовало современной автору политической ситуации, когда в результате центробежных тенденций Золотая Орда распалась на новые государственные образования: Ак-Орду и Кок-Орду.

Из приведенных данных персидских источников следует, что отдельные этнонимы вслед за сочинением Рашид ад-Дина, начинают уже традиционно претерпевать трансформацию в топонимы, причем некоторые этнонимы вовсе исчезли из поля зрения авторов. Кроме того, семантика некоторых новообразованных топонимов, в свою очередь, также не была устойчивой.

В заключение следует отметить, что при разработке истории народов золотоордынского Поволжья необходимым условием является комплексный подход к изучению этнонимического и топонимического материала персидских источников монгольского периода с учетом внутренней динамики их сведений в каждом конкретном случае. Только при таком условии, на наш взгляд, можно добиться адекватной интерпретации как самой этнонимической терминологии, так и в целом средневековой истории этого важного полиэтничного региона.

1. Чеснов Я. В. Название народа: откуда оно? //Этнографы рассказывают. — М., 1978. СЛ 9.
2. Стратанович Г. Г. Проблема «скользящих этнонимов» //Этнонимы. — M., 1970. — С. 53—54.
3. См. например: Джонес В. О татарах //Сибирский вестник. -1824. -Ч. З. -С. -161-190; Разрешение вопроса: кто таковы были татары XIII в.? // Московский вестник. — 1828. — Ч. 10. — М»14. — С. 197—202; Козьмин H. H. Тата и татары. Спорные вопросы Центральной Азии // Известия иркутского гос. пед. ин-та. — Иркутск, 1937. -Вып. 3. — С. 121—154; Халиков А. Х. О происхождении, этимологии и распространении имени «татары» в Среднем Поволжье и Приуралье // К вопросу этнической истории татарского народа — Казань, 1985. — С. 11—35.
4. Гумилев Л. H. Этногенез и биосфера земли. —Л., 1989. — С. 76.
5. Рашид ад-Дин. Сборник летописей. -Т. 1. -Кн. 1. — М. -Л.. 1952. — С. 102.
6. Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая Степь. — М., 1989. — С. 569.
7. Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. — Т. П. — М. -Л.. 1941.
8. Коновалова И. Г. Арабские источники XII-XIV вв. по истории Карпато-Днестровских земель // Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования. 1990 — M., 1991. — C. 85.
9. Федоров-Давыдов Г. А. Город и область Саксин в XIII-XIV вв. //Древности Восточной Европы. — М., 1969. — №169. — С. 253—262.
10. Березин И. H. Нашествие Батыя на Россию //ЖМНП,-1855. — No5. — C. 31.