«Русификация» татар и «отатаривание» Поволжских народов

И. Г. Максимов

В весьма солидных современных трудах по истории татар¹⁾ утверждается, хотя и не приведя каких-либо фактических доказа­тельств, что после покорения Казанского ханства, Русское прави­тельство начало проводить и проводило насильственную русификацию Поволжских народов, особенно татар, путем обращения их в христианство с применением жестоких мер.

Такое, несоответствующее истине, утверждение в части «жестоких мер», является отголоском политической борьбы в свое время татарских националистов с царским правительством, причем не без влияния Султанистской Турции и в интересах последней. Распространение подобных измышлений может бросить тень на братские отношения народов и в настоящее время, не говоря о довольно грубом извращении исторической правды.

Далее, ничуть не имеется в виду искать оправдание тому или другому мероприятию какого-либо правительства той прошедшей эпохи или, тем более, обсуждать религиозные распри тех времен, а ставится цель — только доказать на основании исторических документов ошибочность и вредность вышеупомянутого утверждения о жестоких мерах.

В те времена религия была объединяющей народ идеологией и действительным инструментом управления народом в руках любого правительства, так что обращение в «Русскую веру», т.е. в христианство всех народностей, населяющих государство, вполне могло быть целью Московского, а потом и Русского правительства.

Вопрос только в том, какими мерами это пытались осуществить, а также в какой степени и в каких случаях следует считать эти меры «жестокими».

Вот, что мы находим по этому вопросу в работе А. Можаровского «Изложение хода миссионерского дела по просвещению казанских инородцев», Москва, 1880 г.

Царь Иван IV-й (Грозный) отправляя в Казань в 1555 г. с миссионерскими целями архиепископа Гурия в Казань, дал ему «наказную грамоту», в которой повелевает: «крестити только тех татар, которые добровольно изъявляют согласие креститься (стр. 15) ...приводить их любовью ко крещению, а страхом их ко крещению никак не приводить» (стр. 11).

Наверняка одной любви оказалось недостаточно и какие-то поощрения, льготы, надо полагать, применялись с самого начала. В некоторых случаях, возможно, не обошлось при обращении в «истинную веру» и без какого-то принуждения к тому. Так или иначе, но уже в первые же десятилетия после присоединения Казани к Москве, среди «татар», а особенно среди других народностей этого края, появилось значительное количество принявших «русскую веру», т.е. христианство. Несомненно, было также много христиан, являющихся потомками русских, угнанных в «полон» татарами, при постоянных набегах на окраины Московского государства и христиан местных, перенявших эту религию от русских соседей, в результате постоянных сношений, еще задолго до возникновения Казанского царства... Все эти христиане русскими в дальнейшем стали называться «старо-крещеными татарами». Появилось к тому времени, видимо, немало и таких новокрещенцев, которые решили возвратиться назад к своей старой вере.

Вот о таких-то и была направлена в Казань особая грамота царя Федора Иоановича от 18 июня 159З г., в которой предписывалось:

«...а которые новокрещены христианские веры крепко держати и поучения митрополита и отцов духовных слушати не учтут, тех смиряти, в тюрьму сажати и бити и в железо и чепи сажати.» (стр. 37)

Таким образом, в отношении сначала добровольно окрещенных, но потом не пожелавших соблюдать правила новой веры, царской грамотой, предписывается применять весьма крутые меры.

В уложении же царя Алексея Михайловича (1628 г.) упоминается действительно о жестоких мерах, но только в отношении совращающих русского человека в басурманскую веру. Там сказано:

«А будет кого басурман какими-нибудь мерами, насильством или обманом русского человека к своей басурманской вере принудит и по своей басурманской вере «обрежет» и сыщется то до пряма и того басурмана по сыску казнить, сжечь огнем без всякого милосердия» (стр. 33).

Попутно можно отметить, что в те времена видимо не были редкостью и случаи перехода русских в «басурманскую» веру с обрезанием, если пришлось об этом так написать в своде законов. Уложение имеет в виду только русских людей и не касается перехода в «басурманскую» веру представителей других народностей.

Указ царя Федора Алексеевича от 16 мая 1681 года касается состоятельных слоев татарского народа и чтобы побудить их к принятию христианства предписывает: «Низовых городов у мурз, и у татар, и у татарских жен, и у вдов и недорослей и у девок поместия их и вотчины с крестьянами и бобыли, отписать на себя великого государя», причем дается срок до 25 февраля 1682 г. (стр. 35)

Далее: «...и будут которые мурзы и татарове похотят в православную христианскую веру креститься и тех крестить и отписным крестьянам за ними быть по-прежнему».

Другим указом того же царя Федора Алексеевича от 24 мая 1681 г. повелевалось вотчины и поместия татарских помещиков, не поже­лавших креститься и оставшихся, в своей вере, передавать их род­ственникам, перешедшим в христианство.

После упомянутых указов мурзы и состоятельные татары наперебой один перед другим старались окреститься, чтобы сохранить за собой поместия и вотчины или же получить поместия и вотчины своих, не пожелавших креститься, родственников, с прибавкой «государева денежного жалования» за восприятие крещения.

Тем же Указом от 16 мая 1681 г. повелевалось сказать мордве, чтобы: «они, поискав благочестивыя христианския веры греческого закона, крестились все, а как они крестятся и им во всяких податях дано будет льготы на шесть лет; и буде они креститься не похотят, и им сказать, что они отданы будут в поместия и вотчины некрещенным мурзам и татарам».

В принятом согласно Указу Петра I 1 сентября 1720 г. решению правительствующего Сената говорилось: «которые некрещенные разных народов люди, восприняли православную греческого закона веру, или которые впредь воспримут всем двором, сколько они же не обретаются , тем во всяких государственных сборах и в изделиях давать льготы на три года, дабы тем придать к восприятию веры греческого закона лучшую охоту». По сравнению с указом царя Федора Иоановича от 16 мая 1681 г., теперь срок льгот для перешедших в христианскую веру сокращен ровно вдвое.

По данному ровно через двадцать лет после упомянутого реше­ния правительствующего Сената, указу, царицы Анны Иоановны от 11 сентября 1740 года повелевалось « приходящих ко крещению награждать крестами, нижним и верхним платьем разного достоинства и некоторым количеством денег».

Подтверждались ранее данные льготы для перешедших в христианство иноверцев, повелевалось не требовать с них в течение трех лет подушных денег и других поборов, освобождать от работы на казенных заводах и не спрашивать с них рекрут, ни денег на «рекрутские складки»«. В указе также говорилось: «не желающим крещения принуждения к крещению не чинить и им за то ничем не угрожать». (стр. 61)

В 1763 году определением правительствующего Сената снова была подтверждена для новокрещенцев трехлетняя льгота от податей и дано освобождение от рекрутства в три набора со времени крещения.

В 1787 г. по указу Екатерины II было уже налажено в России печатание Корана, а в 1801 году выпускается первая книга на татарском языке «хафтиак», что никак нельзя уже называть мерой насильственной русификации.

Таким образом, из рассмотрения правительственных распоряжений за два столетия, относительно обращения в христианство народов Поволжья, включая татар, видно:

1. После присоединения Казани к Москве, русское правительство прилагало непрерывно старание, чтобы обратить в христианство Поволжские народности, включая и татар.
2. Так как одной кроткой миссионерской проповеди видимо было не­достаточно, то Правительство, дабы побудить к массовому принятию «новой веры», применяло главным образом материальную заинтересованность, сводившуюся для многочисленного простого люда к освобождению в течение нескольких лет от податей и прочих поборов, а также от рекрутства.
3. В отношении же татарских дворян (мурз) и помещиков применялись на первых порах более крутые меры: при отказе перейти в христианство их имения и вотчины со всей челядью и крепостными крестья­нами отбиралось или в «государево владение» (по современному — конфисковались) или передавалось их родственникам, перешедшим в христианство.
4. Весьма строгие меры предписывались на первых порах в отношении тех, которые сначала как будто по доброй воле крестились, а потом прекращали соблюдать правила новой веры. Таких следовало «в торьму сажати и бити, в железа и чепи сажати».
5. По уложению царя Алексея Михайловича предписывались действительно жестокие меры только в том случае, если кто русского человека «обратит в свою басурманскую веру» и по той вере его «обрежет». Такого следовало: «по сыску казнить и жечь огнем без всякого милосердия».
6. Русский народ не отказывался от своего исторического прошлого и многие государственные деятели, полководцы и деятели прошлых времен глубоко почитаются и теперь. Обвинение Русского Правительства давних времен в жестоком преследовании «покоренных» или присоединенных народов — есть в то же время и клевета на русский народ, который всегда отличался большой терпимостью к чужому. Возможно, это является одной из причин, подготовивших дух той дружбы и братства всех народов СССР друг к другу в настоящее время.
7. Подобные рассмотренным выше наносные идеи, вкрапленные в солидные исторические труды, перейдя в учебники и учебные пособия, будут прививать татарской молодежи ложные взгляды и инстинктивную неприязнь к русскому народу.

Стоило ли вытаскивать из арсенала татарских буржуазных националистов понятия и слова относительно «русификации путем обращения в православие», причем «особенно татар», когда подвергавшиеся будто бы насильственной русификации народы, не говоря уже о татарах, а например чуваши, удмурты, марийцы в течение почти четырех столетий не только не обрусели, но даже не научились в массе говорить по-русски, хотя были обращены в «православие». Точно также как «Крещение Руси» в свое время и многие другие исторические события может быть и «обращение в православие» упомянутых народов и части «татар» (кряшенов), происходившее без потери национальной самобытности, следует считать прогрессивным явлением в тех исторических условиях.

Во всяком случае, не следует склонять так усердно в наше время слова «русификация», «насильственная русификация», путем обращения в «православие», причем «особенно татар» и т.д., переняв их без всякой критики от былых «пантюркистов», «панисламистов» и прочих татарских буржуазных националистов, когда-то бывших, а возможно и теперь где-то существующих.

Если говорить по правде, то в рассматриваемый исторический период происходило не «обрусение», путем насильственного обращения в «православие», а массовое и продолжавшееся до самого последнего времени «отатаривание» чуваш, марийцев, удмуртов, путем перехода в «ислам», что сопровождалось всегда полным отказом от своей народности, о чем ранее уже упоминалось.

В одном, вышедшем сравнительно недавно солидном труде по истории татарского народа читаем:²⁾

«Более серьезные изменения в быту и культуре татар стали происходить в конце ХVIII и первой половине XIX столетия»

«Одновременно татарские социальные верхи делают ставку на усиление проникновения в сознание народных масс ислама»...

«Несмотря на жестокие меры православных миссионеров при обращении татар в православие, результаты, оказались весьма незначительными».

«Если в ХVI веке миссионерам удалось создать довольно большую группу крещеных среди татар, то в последствии все новокрещенцы быстро вернулись обратно к исламу».

При объективном отношении к вопросу следовало не ограничиваться только общими выражениями, а конкретно указать, что если еще и оставались в быту татар до этого какие-то характерные древние черты, то в конце ХVIII и первой половине XIX века они целиком исчезли и быт татар стал полностью исламистским, а духовная жизнь народа оказалась целиком подчиненной, застывшей со времен средневековья, арабско-мусульманской культуре.

Усиленная пропаганда социальными верхами панисламизма и пантюркизма, являющихся по существу в то время идейным оружием Султанистской Турции в борьбе с царской Россией, вместе со свойственной исламу нетерпимостью ко всему чужому, воспитывали у татарского народа неприязнь к русскому народу и его культуре.

Возникший при этих условиях татарский литературный язык с громадным количеством арабских, персидских, турецких слов и оборотов, был почти непонятен простому народу.

Все это создало непроходимый барьер к проникновению в массы татарского народа достижений науки и культуры того времени и они были обречены и в дальнейшем пребывать в темноте и невежестве.

Одновременно шла усиленная и, как уже упоминалось, довольно успешная пропаганда ислама среди отсталых в те времена других народов Поволжья.

Вот как следовало расшифровать рассматриваемые выдержки из книги, при объективном отношении к вопросу.

Теперь еще несколько слов надо сказать о «жестоких» мерах миссионеров при обращении татар в православие.

Принятие другой религии простым народом почти всегда не обходилось без какого-либо принуждения, и «Крещение Руси» тоже не проходило добровольно. Известны из истории также действительно жестокие меры распространения религии. Например, ислам, в первые века своего возникновения, распространялся в результате военных завоеваний арабов и поголовного уничтожения тех, кто отказывался его принять. Есть такие характерные слова одного из арабских полководцев про жителей покоренного города: «Они верны Пророку до тех пор, пока видят острие меча, готового отрубить им голову».

Безусловно, нечто подобное же происходило при распространении христианства рыцарями-крестоносцами среди прибалтийских народов: литовцев, латышей и эстонцев. Эти примеры в истории, конечно, далеко не единичны, но сейчас разговор идет не о распространении религий, вообще, а о будто бы массовых жестокостях при попытках насадить христианство среди татар и других народов Поволжья, после присоединения его к России.

Ни в истории, ни в народных преданиях татар, чуваш, марийцев и удмуртов не сохранились конкретные примеры массового применения действительно жестоких мер при обращении их в христианство.

Да и надобности в этом, видно, тоже не было в то время. Скорее всего достаточно было сравнительно небольшого соблазна, выгоды, а возможно иногда и некоторого принуждения, чтобы назваться христианином, добавить к многочисленным старым богам еще одного столь же непонятного христианского, а продолжать жить и молиться по старому.

Еще автор этих строк хорошо, помнит как в детстве, ходил со своим дедом в старокряшенский т.е. христианской деревне Урясь-Баш, на «языческое» моление всей деревней о дожде, происходившее в поле. Были сварены в больших котлах мясо, для этого случая зарезанных баранов, и каша. Несколько старух, взяв в деревянных мисках немного того и другого, встали лицом к солнцу и пробормотали какие-то молитвы. После этого присутствовавшие, преимущественно пожилые люди, с приставшими к ним, подобно мне, в некоторых случаях, внуками детского возраста, расселись прямо на зеленой траве небольшими группами. Разнесли мясо и кашу в больших деревянных мисках. Народ, не торопясь, все поел, пользуясь прихваченными из дома, ложками, а потом разошелся. Все это происходило буквально за несколько лет до революции 1917 г.

По видимому также преобладали старые верования и обычаи и у татар, хотя формально они были последователями Магомета, пока не начали появляться, особенно начиная с XVIII века, «просветители», получившие образование в Султанистской Турции, и не вытравили из сознания татарских народных масс старые обычаи, заменив их «исламистскими», причем одновременно усиленно занимаясь, бесцеремонно извращая исторические факты, антирусской пропагандой, плоды которой продолжают проявляться, как видим, в солидных трудах по истории татарского народа даже в настоящее время.

Лишь во второй половине ХIХ-го века против насилующих сознание татарских масс, проповедников «панисламизма», «пантюркизма» и «антируссизма» раздался голос действительного просветителя татарского народа Каюма Насырова, который сказал: «Нам незачем ездить учиться в Бухару и Египет, для нас вполне достаточно образования, имеющегося в России».

В другом фундаментальном труде по истории татар³⁾ совершенно в том же духе и почти теми же словами говорится о насильственной русификации татар и др. народностей края, но здесь уже весьма кратко упоминается также относительно отатаривания нерусских народностей, которое происходило добровольно, без всякого принуждения, с помощью только проповедования «истин» ислама.

Относительно «отатаривания» на стр. 207 читаем: «Не ограничиваясь укреплением в исламе татарского населения, мусульманское духовенство начинает усиленно проповедовать его и среди других нерусских народностей».

Отметим, что в одном случае принуждение «крутыми мерами», а в другом — «кроткая проповедь». Ни слова не говорится о том, был ли прогрессивным или нет такой переход части чувашского, удмуртского и марийского народов в ислам, с полным отказом от своей самобытности, кто и почему «проповедовал» им ислам, в чьих это было интересах и пр. Ислам указанную часть нерусских народов, как и самих татар, отбрасывая к культурному уровню средневековья, и приводил к отчуждению от русского народа.

«Проповедниками» же было мусульманское духовенство, получившее богословское и политическое воспитание в Султанистской Турции. Особенно усилилась их деятельность в ХVIII и первой половине XIX веков, когда шла борьба России с Турцией за выход к Черному морю. В этот же период возникли и насаждались среди татарского народа теми же «проповедниками», завезенные из Турции и служившие политическим целям этого, а может быть еще какого и другого иностранного государства, идеи «панисламизма» и «пантюркизма», имея целью сеять рознь между татарским и русским народами.

На стр. 136, I тома «Истории Татарской АССР», повествуя, о попытках присоединения Казани к Московскому государству мирным путем, что тогда почти увенчалось было успехом, сказано:

«...но когда Свияжский воевода кн. Семен Микулинский, назначенный наместником в Казань, уже подъезжал к городу ... в городе вспыхнул мятеж, инспирированный турецкими агентами».

Для того времени это возможно было единичным случаем, но в последующие эпохи, а особенно в ХVIII и XIХ веках, среди казанских татар, турецкие резиденты в самом широком масштабе и не безуспешно вели антирусскую работу.

Посеянные ими идеи, как видим, находят отражение в солидных трудах по истории татар даже в наше время, проникая туда или по инерции, или по заблуждению, а возможно и сознательно. Здесь дело, конечно, не в христианстве или исламе и даже в «русификации» или «отатаривании», а в достоверности и объективности повествования об исторических событиях, так как они имеют значение и влияют, как видим, на дела сегодняшнего дня.

За исключением, приведенного выше случая, когда турецкие агенты сорвали мирное присоединение Казани к Московскому государству, чем ввергли татарский народ в неисчислимые бедствия жестокой войны, современные татарские историки ничего не говорят прямо о том, что агентура Султанистской Турции в течение ряда последующих столетий, под видом распространения и укрепления «ислама», успешно сеяла рознь между татарским и русским народами, культивировала у татар фанатичный национализм и шовинизм, изуродовав, можно сказать, до неузнаваемости духовный облик народа.

Султан Турецкой империи считался религиозной главой всех мусульман мира (Шейх-уль-Ислам) и татарское духовенство, получавшее, как уже упоминалось, богословскую, а заодно и политическую подготовку главным образом в Турции, сознательно, а иногда возможно и без понимания этого, служило политическим целям Турции, поддерживая в народе невежество и запрещая ему сближение с русскими под страхом якобы «обрусения».

Вот, что об этом пишет проф. Н.И.Ильминский⁴⁾, на которого один раз была уже ссылка ранее: «Между тем, с течением времени, в татарском населении укрепилось магометанство с выработанном вероучением, с целой организацией духовного сословия и школ при мечетях; стал усиливаться дух фанатичной пропаганды, под влиянием связей и сношений со Среднеазиатскими центрами ислама. Начались массовые отпадения старокрещеных татар. Вслед за татарами пропаганда свои действия перенесла и на других инородцев — на чувашей, на черемис, на мордву. Массовые отпадения угрожали уже опасностью — поглотить все население края в мусульманской культуре и татарской национальности».

В другом историческом труде, опубликованном уже в Советское время, причем в самые последние годы, читаем:

«Чуваши, как и некоторые другие народы Поволжья, продолжали придерживаться языческих обрядов, но под сильным влиянием татарских мулл, стали принимать магометанскую веру. В противоположность русским попам-миссионерам, действовавшим очень грубо, татарские муллы запросто заходили к чувашам в дом, доказывали преимущество магометанства перед христианством. В результате чуваши целыми деревнями переходили в мусульманство, перенимали татарский язык и в конце концов отатаривались. Конечно, этому способствовало и то обстоятельство, что чувашский и татарский языки имеют много общего».⁵⁾

В документе по народному образованию, относящемуся к концу XIХ в. читаем:⁶⁾

«По сведениям Казанского губерн. статистического комитета за 1893—94 г., всего населения в Казанской губ. 2 180 350 и в том числе 125 766 собственно в Казани; в общем числе жителей губернии 652 180 татар мухаммедян, чуждающихся русских училищ».

Далее: «По сведениям полиции, в г. Казани жителей 125 766, в том числе татар 11 713. Исключив татар, совершенно чуждающихся русских учебных заведений, найдем, что в населении должно быть около 16 000 детей школьного возраста».

Таковы были «блестящие» результаты продолжительной и систематической деятельности среди татар и других народностей Поволжья, «учителей», получавших богословское образование в Турции или религиозных центрах Средней Азии, где преподавателями были мусульманские священнослужители, обучившиеся в турецких религиозных учебных заведениях.

Следует отметить, что современные татарские историки очень глухо говорят об активной и, скажем, довольно удачной миссионерской деятельности мусульманского духовенства в те времена среди тёмных масс Поволжских народностей, но зато много и подчеркнуто пишут, в духе былых татарских буржуазных националистов, о русификации татар и других народностей, путем обращения их в христианство жестокими насильственными мерами.⁷⁾

Только случайно проскальзывает в редких случаях о получении татарским духовенством (преподавателями школ) образования в Султанистской Турции и уже почти ничего не говорится о роли этого духовенства в укреплении у татарских народных масс религиозного фанатизма и неприязни к русскому народу.

Например, в работе Я. И. Ханбикова: «Общественно-политическая деятельность и педагогические взгляды Галимжана Ибрагимова»⁸⁾ читаем:

«В кадимистической (старометодической) медресе Г. Ибрагимов проявлял свободомыслие, протестовал против беспорядков, спорил с реакционными преподавателями, многие из которых получили образование в Турции» (стр. 76).

В произведении «Наши дни» он (т.е. Г. Ибрагимов) разоблачает деятельность учителя Карима Гайфи, который учился в Турции, во время реакционного султана Хамида, стремился внедрить идеи пантюркизма в татарском медресе. (стр. 91)

«Г. Ибрагимов выступал против сторонников тюркофильства, последователей газеты «Таржеман» и Гаспринского, который под флагом «Тюркител» мечтал объединить все тюркские народы под властью Турции. (стр. 93)

В работе А. Б. Рустямова «Ишбобинская женская школа и подготовка учительниц из татар» читаем: ⁹⁾

«Братья Абдулла и Губайдулла Абдулгаллямовичи Бубинские получили высшее образование в университете г. Бейруте (Сирия). В конце XIX в. они приехали в дер. Ишбобы и открыли там мужское медресе и женский мектеб» (стр. 149).

Большая часть применяемых учебников были из Константинополя и Бейрута... Например, учебник по арабскому языку был из Бейрута, а по истории из Константинополя. (стр. 151)

Таких сторонников русского образования как Г. Ибрагимов, а особенно Каюм Насыров, который говорил, что незачем татарам ездить учиться в Египет и знаний имеющихся в России вполне для них достаточно, были в те времена считанные единицы среди татар, а «учителей», точнее, мулл, получивших образование в Турции было множество и они держали татарский народ в невежестве, в религиозном фанатизме и отчужденности от всего русского, а своей проповеднической деятельностью остальные темные народности Поволжья поставили на краю полного исчезновения с исторической сцены в результате отатаривания.

Почему бы в солидных трудах не разобрать подробно вопрос об упомянутой «удачной» миссионерской деятельности мусульманского духовенства в недалеком прошлом, а проходить только по внешнему фасаду события, не вскрывая сущности, а также повторять только бесчисленное количество раз, перенятое от буржуазных националистов, слова «насильственная русификация», «принуждать к христианству путем жестоких мер» и пр.

Подобный односторонний подход к вопросу может бросить тень на хорошее отношение народов и в настоящее время, а также нанести громадный ущерб делу воспитания татарской молодежи в духе дружбы народов и пролетарского интернационализма.

Литература

1) История Татарской АССР. — Казань: Таткнигоиздат, 1955 г. — С. 154 и др.; Татары Среднего Поволжия и Приуралия. — М.: Наука, 1967 г. — С. 13, 17 и др.; Ханбиков Я. И. Русские педагоги Татарии. — Казань, 1968 г.

2) Татары Среднего Поволжия и Приуралия. — М.: Наука, 1967г.

3) История Татарской АССР. Т. I.— Казань, 1955—60 гг.

4) Н. И. Ильминский. — Казань, 1895 г. — С. 167.

5) И. Я. Яковлев и его школа. — Чебоксары: Чувашкнигоиздат, 1971 г.; Итоги юбилейной научной сессии, посвященной 120-летию со дня рождения И. Я. Яковлева и 100-летию Симбирской чувашской учительской школы, докл. доц. В. Т. Харитонова. — С. 33.

6) Никольский А. Начальные народные училища Казанской губ. в 1894 г. — Казань, 1896 г.

7) История Татарской АССР. — Казань, 1960 г. — С. 154 и др.; Татары Средн. Поволжия и Приуралья. — Казань, 1967 г.

8) Из истории педагогики в Татарии / Под ред. доцента Я. И. Ханбикова. — Казань, 1967 г.

9) Из истории педагогики в Татарии / Под ред. доцента Я. И. Ханбикова. — Казань, 1967 г.

Источник: Сайт «Кряшенская духовная миссия»