Школа возмужания

Шел 922 год. Большое суварское селище расположилось в лесостепной зоне, на берегу небольшой речки.

Мужчины занимались ремонтом покосившихся остроконечных бревен в укреплении вала. Женщины хозяйничали в жилищах, готовя обед. Детвора, собравшись в небольшие стайки, играли в воинов (см. рис. 1).

Глядя на детей, князь вспомнил себя подростком. Лет до двенадцати Вырыг рос худощавым и нескладным мальчиком. Многие сверстники побеждали его на детских потасовках. Однажды он задумался, почему он слаб телом, и можно ли все изменить?

Родной дядя Микуль, видя его озабоченность, сказал:

- Надо крепить дух, закалять тело, только в крепком теле может быть несгибаемый дух!

Слава богу, всяких занятий у пацанов хоть отбавляй. Чуть ли не каждый день скакали на конях на водопой, часто устраивая гонки на победителя. Когда находились в лугах, срубали палки-сабли и разделившись на две команды, начинали «сражение». Часто побеждала команда соперника, где верховодил рыжеволосый Сарбай. Он всегда набирал в свою команду сильных ребят, а остальные оставались во второй более слабой команде. На этот раз, Вырыг попал во вторую команду. Его выбрали вожаком. Он собрал своих «воинов» и сказал:

- Силой и быстротой мы их не возьмем, мы должны их одолеть хитростью!

Они укрылись в густых кустарниках так, чтоб их не было видно. Команда Сарбая стала их искать. Сразу не найдя, стали выкрикивать всякие слова, чтобы выманить из укрытия:

- Выходите трусливые зайцы, сейчас мы вас порубим!

- Шакалы боятся — когда волки гуляют!

Но команда Вырыга сидела тихо, не выдавая себя. Команда Сарбая не найдя их, разделилась на две части и разошлась в разные концы луга. Вырыгу то и нужно было. Когда команда соперников находилась максимально далеко друг от друга, они разом выскочили из укрытия и напали на ближнюю команду. Перевес на какое-то время оказался на стороне команды Вырыга и они успешно этим воспользовались. Без труда «перебили» соперников, бросились на вторую команду. Завязалась борьба, никто никому уступать не хотел. Но опять победила команда Вырыга, имея численное преимущество.

Этому приему научил Вырыга дедушка Орхип. Дедушка так долго жил, что уже не помнил, сколько ему на самом деле лет. Но не забыл он, как нужно вести борьбу с соперником, превосходящим тебя в силе, численности и вооружении. Он говорил:

- Числом ты всегда можешь побить соперника, а попробуй умением противостоять сильному, стойкому и многочисленному врагу.

Учил Вырыга с малых лет военному искусству. Порой дед сам превращался в пацана, ловко фехтуя обычной палкой.

Внук часто уходил от укола дедовой палки. Но если на долю секунды замешивался, то получал хорошую порцию удара. Вырыг с возрастом крепчал, раздаваясь и ввысь, и в ширь. Суварские парни отличались одной особенностью — свято чтили заповеди старших. Отец Вырыга был мастеровым человеком, хотя и имел сан князя. Мог позволить себе не работать, но по крови ему передалась любовь к труду и созиданию. Он участвовал в изготовлении мечей и сабель, закалке и отточке — самом важном элементе оружепроизводства. Оружие сделанное его руками, славилось на всю округу прочностью, легкостью и остротой. Но отец совершенно не любил сражения ,не участвовал ни в одном походе на степняков. Дедушка Орхип в своем боевом арсенале имел несколько десятков побед над печенегами и хазарами. В его время юго-западные земли сувар увеличились вдвое. Большинство сверстников Орхипа любили военное дело. А сейчас он был стар, но бодрость духа и тактическое умение не растерял. Хотел во внуке видеть хорошего полководца. Он верил в силу «сельда Тури» и Верховный Бог помогал ему. Две силы признавал дед — силу своего разума и помощь «сельда Тури». Так и пронес с собой по жизни эти веры. К сожалению, сын не оказался приемником его дела. Но он верил, что внук будет его продолжателем. Дед часто собирал ватагу ребятишек — подростков, разбивал на два лагеря, непременно вдали от жилища, и учил их военному делу. Эти команды соперничали друг с другом преодолевая рвы и речушки, бились в рукопашную за «манан Ту» (за мою гору). Порой схватки превращались в настоящие потасовки, и не редко доходило до крови. Ссадин, синяков, заноз было не счесть. Но всегда пацаны возвращались помирившимися, с веселым хохотом вспоминая эпизоды «битвы». Дед говорил:

- Один синяк у тебя в игре, два будет в бою у врага!

Однажды дед намеренно заблудился с детьми в глухом лесу, уведя их далеко от селения. Сам он притворился, неожиданно ослепнувшим, и руководство командой передал «Общему Совету». Вся команда собралась на лесной полянке и стала выбирать вожака. Когда выбрали вожаком рыжего Сарбая, хотя большинство было за Вырыга, дед притворился глухим. Самые большие споры возникли при выборе маршрута. Если шли тем же направлением, то упирались в непролазные чащобы. Если возвращались назад, то на их пути стояло болото. Ориентироваться по солнцу было не возможно, тучи покрывали небо, от края до края. Лазание на деревья ничего не дало, кругом, сколько мог охватить человеческий глаз, расстилался зеленый ровный лес. Когда команда выбилась из сил, дед выглядел, таким же бодрым, как и в начале пути, но при этом «слепым» и «глухим». Тогда рыжий Сарбай, наконец- то, сказал:

- Все — привал!

Дед одобрил его решение. Команда заночевала в глухом лесу. Рано утром, проснувшись от холода и дрожи, увидели чистое голубое небо. Многие «воины» вспомнили, откуда в их селище встает солнце, и команда взяла курс на восток. Понадобилось пройти добрых четыре часа, чтобы выйти к глубокому оврагу. Этот овраг знал любой, ходивший по ягоды. Еще через три часа они оказались у родного селища. Родители не беспокоились, знали, дед всегда приведет детей домой. Всего лишь сутки отходили «воины» от столь трудного перехода, проспав ночь и весь следующий день. К вечеру следующего дня их криками и гомоном опять наполнились дворы. Однажды Орхип совсем уж рехнулся — решили старшие пацаны. Дед повел их далеко на запад, в степи, на могилы предков. Почти день шли без остановки. Вода в самодельных емкостях кончилась, а вокруг никакого водоема. Солнце нещадно полыхало над головой, как огненный шар. Одинокое дерево в голой степи, как подарок судьбы на их долгом пути, на какое то время защитило от солнца. Жажда мучила все сильней. Воздух нагрелся как в домашней печи, не колыхался, повиснув горячей плотной стеной. Степные птицы умолкли, разинув клювы, сидели под листвой, прячась от свирепого зноя. Куда же деваться человеку? На пути бескрайние миражи вырисовывали озера и реки, а дойдешь до него, там ничего и нет, одна безбрежная степь. Г олова нагрелась как котел, ноги сделались ватными. Царапины и ушибы не чувствовались, будто с горячим воздухом поступает наркоз. Младшие стали потихоньку хныкать и проситься в обратный путь. Старшие пацаны подбадривали их всяческими уговорами, хотели, чтобы все дошли до цели, до могильников предков, в этот день поминовения отдать дань, так как делали их отцы и деды (кугазейзем, азетезем) (см. рис. 2). Сегодня старшие родов в день поминовения собирают все селище на горе Кереметь (место приношение в жертву), принося в жертву быка. А большую часть детей дед Орхип повел на древние могильники. Там надо было поклониться праху предкам и поправить камни на могилах, родов племени Сувар. Солнце стояло в небе и будто не двигалось, жара не хотела спадать. Во рту пересохло, язык перестал слушаться. Придорожная трава съежилась, опустила листья, чтобы меньше тратить драгоценную влагу. Все живое будто замерло, в ожидании спасительной прохладной ночи. У каждого путника один и тот же вопрос — где найти хоть глоточек воды? Видя изнеможенные лица мальчишек: грустные глаза, безразличие от усталости (а этого нельзя было допустить), — дед призадумался. Орхип осмотрел округу, его взгляд остановился на небе, и сказал:

- Видите вон то облачко на небе?

Пацаны, подняв головы, закивали, показывая пальцами в небо на легкое белесое облачко.

- Я вам открою еще одну тайну природы и мудрость воина, — сказал дед, вставая на ноги при помощи суковатой палки. — В такую жаркую погоду, без ветра, когда нет и не может быть облаков, откуда же взялось это облако?

Пацаны притихли, никто не мог объяснить толком появление странного облачка. Тем временем дед продолжал:

- Облако — это знак, что где-то под ним, на земле имеется водный источник. Значит, нам надо идти туда, где оно висит.

Пацаны переглянулись, решив, что это причуды деда, но все-таки нехотя встали и зашагали за старым воином. Через полчаса пути они с невысокого холма увидели небольшой водоем, больше похожий на прудик. Вначале думали; это очередной мираж. Но когда оказались в метрах ста от «миража», то реально почувствовали прохладный, влажный воздух. Забыв об усталости, мозолях, кинулись в объятия этого спасительного водоема. Маленькие путешественники напились, накупались, вдоволь нанырялись и с блаженными улыбками задремали в тени густого кустарника. Деду хватило одного часа для отдыха, и он вновь поднял этот небольшой, как оказалось очень выносливый, отряд в путь. Вскоре все были на месте, у старых могил предков. Дед бережно, будто разговаривая с каждым камнем, стал поправлять могилы. Отряд присоединились к этому сокровенному ритуалу. Каждый был горд, зная, что смог преодолеть такую трудную дорогу, и теперь может поклониться могилам давно ушедших предков. Дед подвел всех детей к одной из могил, ничем не отличавшейся от остальных. Встал на колени, закрыл лицо руками и зашептал непонятные слова. Потом поднялся во весь рост и сказал:

- Я хочу, чтобы каждый из вас поклонился этой могиле. Благодаря этому человеку я жив и хожу по этой земле.

Все дети выполнили его просьбу, и попросили рассказать об этом воине. Глаза деда на мгновение остановились, смотря в даль, будто все это он видит. Он начал рассказ:

- Этот воин был самым искусным. Ему не было равных в стрельбе из лука и в скачках. Пущенная стрела с расстояния 40 шагов поражала крохотную стрекозу. Ловкости и гибкости завидовали все воины отряда. За два года мы прошли с этим воином четыре больших сражения. Оба не имели ни одной серьезной раны. Это сейчас я такой дряхлый и немощный. Но видели бы вы меня 40 лет назад, мне не было равных по искусству биться на мечах, во всем десятитысячном отряде. Во время одного из походов, в небольшом суварском селении, два старца попросили взять в отряд девушку-воина. Я не стал возражать, и ко мне подвели высокую, стройную девушку и представили — Тетекь, что в переводе означает — цветок (см. рис. 3). Я ее оглядел, даже ладно изготовленные доспехи не могли скрыть ее необыкновенной женственности. Пронзительно-черные глаза смотрели мне прямо в сердце. Я впервые оробел, смотря в эти бездонные глаза. Меня охватило какое-то внутреннее волнение, так даже не бывало перед большим сражением! Я не мог отвести глаза от смуглого обветренного солнцем лица, и от этих бездонных, искрящихся глаз. Мой помощник в это время находился рядом. Видя мое состояние, мгновенно оценил ситуацию, сказал шепотом:

- Орхип, откажи, а то я вижу, ты много беды можешь хлебнуть с этим воином!

Я же, прошедший множество битв, также и по женской части, вдруг онемел перед молодой девушкой, НЕ МОГ СКАЗАТЬ НИ «ДА» НИ «НЕТ»! Она тоже поняла мое состояние, улыбнулась и искренне сказала:

-Решай, старший воевода, берешь меня или отказываешь?

Здесь, наконец, ко мне вернулся разум и дар речи. Я подозвал второго помощника, он был лучшим лучником в отряде, сказал глядя на Тетекь:

- Если из пяти стрел хоть одна пройдет мимо цели, то я не беру тебя.

На расстоянии 40 шагов установили вертикально толстый шест. Нужно было попасть в любую точку шеста. Первым стрелу пустил мой помощник, почти не целясь, на вскидку. Стрела угодила в центр шеста, на уровне глаз, издав характерный звук входящего жала в дерево. В ее глазах было спокойствие и уверенность, так, как бывает у опытного воина. Лицо Тетекь приобрело серьезный, сосредоточенный вид. Встав у черты воткнутого копья — линии рубежа, она без усилий и волнения, вставив стрелу, натянула тетиву, прицелилась. У меня в это мгновение все в душе перевернулось. Я молился, чтобы она попала в цель. А про себя думал, какой же я дурак не мог устроить испытание попроще! Пока летела ее стрела, сердце мое трепетало намного чаще, чем ее оперение. Первая ее стрела угодила в левый край шеста, воткнувшись под углом, но не упала. Она повернула ко мне сосредоточенное, немного виноватое лицо. Я дал знак продолжить соперничество. Теперь судьба была только в ее меткости. Она поклонилась мне, сказав:

- Разреши, старший, первой стрелять мне, отец учил нас стрелять на опережение!?

Я дал добро. Вторая ее стрела угодила ближе к центру, на уровне груди. Стрела помощника легла рядом с его первой стрелой. Все пять стрел Тетекь угодили в шест. А мой лучший стрелок последним выстрелом не попал. Неожиданный порыв ветра отнес стрелу, на толщину волоса, в сторону и жало лишь скользнуло по шесту, отбив кусочек коры. Противостояние закончилось, Тетекь выиграла это маленькое состязание. Ее глаза наполнились ка- ким-то неугасаемым огнем. Мой помощник первым подал ей руку, сказав:

- Добрый стрелок нам очень нужен!

Я жестом подозвал ее к себе, сказав:

- Ты доказала свое умение, я беру тебя в отряд.

Здесь дед Орхип сделал паузу, тяжело опустил голову, встряхнул седыми волосами, продолжил глухим выстраданным голосом:

- Лучше бы не брал ее! Ах, если б знать все заранее!

За короткое время она в отряде стала всеобщей любимицей. Даже наш ездовой, всегда относившийся к женщинам равнодушно, боготворил ее. В первых двух сражениях она показала себя настоящим воином, не уступала многим опытным в отряде. Однажды вечером я подошел к ней, она сидела у реки и расчесывала волосы. Увидев меня, вздрогнула. Днем я проводил тренировку на боевых мечах сразу с двумя воинами и не заметил, как подошла Тетекь, встала, поодаль наблюдая. Воины были молоды, очень ловкие и азартно бились со мной. Добрых пять минут пришлось потратить, чтобы «поразить» их, применив все свои хитрости. Тетекь смотрела с восхищением, а подойдя сказала:

- Орхип, научи меня биться как ты!?

Две недели я обучал ее технике и премудростям боя на мечах. Ученица оказалась способной, и несколько приемов усвоила в совершенстве. Так мы с ней и сблизились. Я подошел, и попросив разрешения сел рядом. Мы начали говорить обо всем и ни о чем конкретно. Мое волнение передалось и ей. В наших родах были приняты другие отношения мужчины и женщины. Чаще всего невесту выбирали родители — отец, мать или дедушка. Было все официально, и порой не спрашивали согласия молодых. Она была одета в платье с длинными рукавами, по краям которых были искусно вышиты красивые орнаменты. Распущенные волосы, будто туман облегали шею и ниспадали по спине, часть их еще не тронутые гребешком лежали на выступающих грудях. Я не думал, что так не просто говорить с девушкой, которую любишь всей душой. О, это была любовь! Это она не давала мне покоя, поминутно всплывал ее образ в моей памяти. Вот сейчас она рядом, гибкий, словно тугой лук ее стан, загорелая смуглая кожа, отражающая последние лучи заходящего солнца, крепкие изящные руки и туман дурманящих пахнущие медом луговых трав волосы. После большой паузы я решился, наконец, сказать ей самое главное:

- Тетекь, эп сана юрадап! (Цветок, я тебя очень люблю) Будь моей женой!

Она будто ждала этих слов прямо с первой нашей встречи. Ее щеки зардели, вся она затрепетала, словно озноб охватил ее тело. Подошла ко мне, прильнула всем телом, обдавая жаром своего дыхания. Мы слились в едином порыве, и никакая сила на земле не могла в эту минуту разъединить нас. Уже за полночь, после сладких объятий, мы разговаривали до самого утра. Много слов, мыслей, откровений сказали друг другу, много общего у нас было. Уже к утру, она вдруг отстранилась, посмотрела мне в глаза как в первый раз и сказала:

- Я согласна быть твоей женой!

Как ни странно, но все в этой жизни когда-нибудь кончается. Но когда оканчивается быстро — это трагедия! И вот наступил роковой день. Я в сопровождении 15 воинов разведывал тыловые укрепления хазар. Тетекь попросила взять ее с собой. Мы изучали слабые места в укреплении, и слишком увлеклись, войдя в зону находившуюся под охраной. Хазары появились как туча среди ясного неба. Их было около сотни и они стали отсекать нашу попытку уйти в лес. Мы уходили широким галопом, оставалось сотня метров до кромки леса. Вдруг справа, на опережение, выскочили несколько хазар. Я дал команду к бою. Мои воины ринулись на них. Сражение было коротким. Хазары, видимо были еще не опытные и при первых же ударах копий моими воинами оказались на земле. Но этого времени оказалось достаточно, чтобы подоспел основной отряд. Противники успели взять нас в полукольцо, нам не хватило несколько секунд, чтобы скрыться в спасительном лесу. На этот раз не суждено было уйти, пришлось принять не равный бой. Хазары встали на нашем пути. Мы опустили копья, и не сбавляя галопа бросились на врага. Тетекь была рядом. Одно радовало, что нас убьют одновременно. Она билась неистово. Двое были выбиты ею из седел и корчились на земле от боли. Мне пришлось биться сразу с тремя. Двоих я выбил из седла. Оглушенные они не представляли опасности. Третий был более ловок и изворотлив, в дорогих доспехах, окаймленный золотистыми латами. Мы бились, стоя друг против друга. Я ранил своего противника в плечо, и в этот момент на меня выскочили еще два воина. Удар одного воина я сходу отразил и зацепил его копьем, но от удара второго я не успевал уйти. Тетекь расправившись со своими соперниками, бросилась на помощь, выбила второго моего соперника из седла. В это время подоспели хазарские лучники. Несколько стрел летели в нашу сторону. Я находился боком к лучникам и не успел отвернуться. Тетекь не раздумывая, бросилась под стрелу, подставляя защищенное кольчугой место. В это время ее лошадь повернула голову и стрела, скользнув по металлической сбруе, изменила направление и вошла в шею Тетекь. Мгновенно появились капельки крови. Голова Тетекь с начало наклонилась в бок а потом склонилась на гриву лошади. Мои воины, расправившись с хазарскими всадниками, бросились на лучников и порубили их. Я успел перехватить тело Тетекь от падения, и перебросив через седло, рванул в лес. Наконец-то мы оказались в спасительной чаще. Из пятнадцати воинов, мы потеряли семерых, еще двое были тяжело ранены. Проскакав на безопасное расстояние, я остановил коня, опустил Тетекь на траву. Ни звука, ни вскрика я не услышал из ее уст. Из-под шлема выбилась прядь ее волнистых волос. Некогда гибкое тело обмякло. Лицо было спокойным, она будто спала. Смотря на обездвиженное тело, мое сердце остановилось и перестало биться, как будто тысячи игл впились в его твердь. Я понимал, что ничем не могу ей помочь, а это была еще большая боль. Боль утраты перехлестнула меня. Много прошло лет. Были встречи у меня с женщинами. Но такой улыбки, такого тепла, какие излучала моя Тетекь не было ни у кого. Она была создана богом для меня, а был я создан для нее. Когда ее не стало, я почувствую, что половина моей души улетела вместе с ней. Дед надолго замолчал, опустив голову. Смуглое лицо будто посерело, руки обвисли словно плети. Внук забеспокоился, подошел поближе, и положил свои маленькие ладони на плечи деду. Дед поднял голову и прижал Вырыга к себе. Обратно пошли другой дорогой. Изредка попадались мелкие кустарники, да полусухая трава. Пройдя часть пути, вновь захотелось пить. Вода в бутылях нагрелась, и совсем не утоляло жажду. Тогда дед повел их по дну очередного оврага, где было не столь жарко. Стали попадаться кустарники растущие небольшими группами. По дороге дед остановился, указывая на мелкие сухие грибочки, кустарник, растущий цепочкой на дне оврага, и траву, имеющую сочный зеленый окрас. Он сказал:

- Будущий воин должен уметь находить воду повсюду, для себя и для своих братьев! Вот здесь, он показал рукой, трава растет большой темнозеленой кучкой, значит, под ней должен быть источник. В прохладное лето ручей течет поверху, видите наносной песок — это его работа. А в жаркое лето идет большое испарение, и ручей прячется под камни. Пока младшие мальчишки отдыхали, старшие разобрали камни, и нашли тонкий журчащий ручей. Жажда одолела всех одинаково, но старший группы рыжий Сарбай, сказал:

- Первым должен утолить жажду самый старший из нас -посторонился, давая дорогу к источнику Орхипу. Не торопясь, дед сначала омыл лицо, сполоснул рот, а потом, из образовавшегося между камнями маленькой лужицы стал пить ключевую холодную воду короткими глотками. Вскоре все утолили жажду и двинулись дальше. Много еще вылазок из родного селища делал дед с пацанами, но больше всего запомнились Вырыгу именно эти два похода.