Введение

В раннем средневековье политическая и этническая карта Восточной Европы подверглась значительным изменениям: на ней появились ранее неизвестные названия племен и их военно-политических объединений, а ряд этнических имен окончательно исчез. Причиной столь резких изменений явилось переселение сюда в первых веках н. э. тюркоязычных кочевых племен с востока, из Азии. В составе этих пришельцев, известных в письменных источниках под общим названием гуннов, находились, в числе других, родственные по происхождению болгары и сувары. В V—VI веках они входили в состав Гуннской державы, а после ее распада выступили самостоятельно и в VII веке на территории Приазовья и Прикубанья образовали федерацию племен «Великая Болгария».

Однако и эту державу постигла участь предшествовавших ей военно-политических объединений. Беспрерывная междоусобица и борьба за власть, особенно обострившаяся после смерти хана Кубрата, настолько подорвали ее боеспособность и истощили силы, что Великая Болгария не выдержала натиска более могучего противника — хазарских племен — и во второй половине VII века утратила самостоятельное существование, подпала под власть

6

хазар1 . Болгаро-суварские племена, прошедшие довольно длительный совместный путь, после поражения от нашествия хазар распались на несколько групп, дальнейшая жизнь которых протекала уже на разных территориях и в различной исторической обстановке.

Значительная часть болгар во главе с ханом Аспарухом ушла на запад на берега Дуная. Для болгар область дунайских земель, не была «неизведанным краем». Еще задолго до появления аспаруховых болгар на Балканах их предки участвовали в различных военных походах против Византийской империи и оседали на захваченной ими территории: в V веке появились болгарские колонии на территории Мезии и Фракии, а в середине VI века в их подчинении оказалась значительная часть Паннонии. Поэтому неудивительно, что аспаруховы болгары последовали к Дунаю, где начали борьбу с Византией, завершившуюся не только захватом бывших ее владений, но и образованием Болгарского государства на базе объединенного союза «семи славянских племен».

Опираясь на сильную военную организацию, болгарская феодальная знать в течение двух столетий занимала господствующее положение в новом государственном образовании. В этническом же составе Болгарского государства явно преобладали славяне, сыгравшие главенствующую роль в консолидации болгарского народа. Тюркоязычные протоболгары, оказавшись в окружении славян, полностью растворились среди них, передав образовавшейся новой славяноязычной народности свое имя и некоторые элементы культуры и быта.

Протоболгарам не были чужды и области Поволжья и Прикамья, заселенные угро-финскими племенами. Эти земли были изведаны предприимчивыми болгарскими купцами, издавна вывозившими отсюда мягкое золото — пушной товар. С распадом Великой Болгарии основная масса болгаро-суварских племен направилась в район Волго-Камья.

Волжско-камские болгары, как и дунайские, имея

1 Вопросы этнической и политической истории древних болгаро-суварских племен освещены в монографиях М. И. Артамонова «История хазар» (изд. Государственного Эрмитажа, JL, 1962), В. Ф. Каховского «Происхождение чувашского народа. Основные этапы этнической истории» (Чебоксары, 1965).

7

Восточная Европа в VI—VII вв. н. э.
Восточная Европа в VI—VII вв. н. э.

твердую военную организацию, в VII—IX веках подчинили своей власти местные племена и в начале X века создали первое на территории Среднего Поволжья и Прикамья раннее феодальное государство — Волжскую Болгарию. Это государственное объединение сыграло значительную роль в консолидации племен, послуживших базой формирования современных народов Поволжья, в частности тюркоязычных казанских татар и чувашей. Складывание этих двух народностей как тюркоязычных, наследование ими многих элементов материальной и духовной культуры волжских болгар — бесспорное свидетельство переселения на Среднюю Волгу большой и компактной массы болгаро-суварских племен.

Та часть болгарских племен, которая осталась на приазовских землях, в последующем вошла в состав новых этнических образований Кавказа.

Вопрос о роли болгарских племен в политической и этнической истории Волго-Камья, Дуная, Северного Кавказа не одно десятилетие являлся предметом научных исследований. Ему посвящена многочисленная литература — работы ученых самых различных специальностей. Горячие дискуссии вызывал сам вопрос происхождения протоболгар, а сложность разрешения этой проблемы, в свою очередь, затрудняла разработку этногенеза народов, имевших этногенетические связи с протоболгарами.

По указанным проблемам существуют самые различные теории и гипотезы, многие из которых давно отвергнуты наукой и представляют лишь историографический интерес2. Слабым звеном многих теоретических положений

2 Разбору этих теорий посвящены работы И. Д. Шишманова «Критичен преглед на въпроса за произхода на прабългарите от езиково гледище и етимологиите на името «българин» («Сборник за народни умотворения, наука и книжнина», кн. XVI и XVII, Научен отдъл, София, 1900, стр. 505—753), Н. С. Державина «Происхождение болгарского народа и образование первого Болгарского государства на Балканском полуострове» («Советская этнография», 1946, № 1, стр. 59—83), В. Т. Сиротенко «Основные теории происхождения древних булгар и письменные источники IV—VII вв.» («Ученые записки» Пермского университета, т. XX, вып. 4, Исторические науки, Пермь, 1961, стр. 43—70), Цветана Кристанова «Към въпроса за етногенезиса на българския народ» («Исторически преглед», год. XXII; кн. 3, София, 1966, стр. 33—50), В. Ф. Каховского «Происхождение чувашского народа», стр. 49—74 и других авторов.

9

об этногенезе являлась ненаучная постановка проблемы: стремление отождествить современные народы с тем или иным древним народом, т. е. поиски «предков». При таком подходе к вопросам этногенеза процесс формирования народа рассматривался как однократный акт и совершенно игнорировались последующие изменения этнического облика данного народа.

Необходимо особо подчеркнуть, что подобным приемом разрешения вопросов этногенеза пользовались чувашские буржуазные националисты, стремившиеся использовать болгарскую теорию происхождения чувашского народа в своих враждебных политических целях. В ряде работ, изданных ими в 1920-х годах, пропагандировалось утверждение о том, что чуваши являются единственными, прямыми и чистыми потомками волжско-камских болгар, допускалась буржуазно-националистическая идеализация эпохи государства Волжской Болгарии. В работах Д. П. Петрова (Юман), М. П. Петрова, А. П. Прокопьева-Милли и других краеведов болгарский период изображался как «золотой век» в истории чувашского народа, игнорировались социально-классовые противоречия и наличие гнета эксплуататоров в этом государстве. В эти же годы буржуазные националисты развернули кампанию по переименованию чувашей в болгар, а Чувашскую АССР предлагали назвать «Болгарской».

Тенденция фальсифицировать историю древнеболгарских племен проявлялась и в исследованиях болгарских историков буржуазно-националистического и профашистского направления. Преувеличивая роль тюркоязычных протоболгар в этногенезе дунайских болгар и, наоборот, принижая значение славянских племен в этом процессе, они пытались доказать особое положение болгар в славянском мире. Подобная тенденциозная фальсификация этнической истории болгарского народа использовалась для идеологического оправдания политики реакционных правящих кругов Болгарии, которые поддерживали гитлеровскую Германию и стремились изолировать болгарский народ от Советского Союза.

Марксистско-ленинская историческая наука изучает не метафизический, раз навсегда установившийся «этнос», а процессы этногенеза племен и народов, протекающие на

10

основе развития производительных сил и производственных отношений, исторически развивающихся все более тесных взаимных сношений и объединений, скрещений и культурных влияний.

Известно, что не только позднейшие этнические формирования (например, русские, болгары, чуваши, татары и пр.), но и более ранние этносы (например, славяне, финны, прототюрки и др.) не являлись по своему происхождению «чистыми», «однородными», а имели более или менее смешанное происхождение. Поэтому совершенно прав проф. С. А. Токарев, утверждая, что «никогда нельзя безоговорочно сближать ни один современный народ ни с одним древним»3.

Для решения вопросов этногенеза народов, подчеркивает С. А. Токарев, значительный интерес представляет изучение специфических культурно-бытовых черт. Специфические культурные особенности этнической общности (народности, нации) не остаются, конечно, постоянными, а изменяются с течением времени в зависимости от уровня социально-экономического развития народа и от тех конкретных хозяйственных форм, в которых это развитие протекает в различных естественно-географических условиях. Очень важную роль в формировании культурно-бытовых черт народа играет также «этническая традиция», т. е. длительное сохранение определенных навыков и представлений, сложившихся в жизни народа в предыдущие периоды его истории. Каково происхождение этих элементов, где их исторические корни, как и в силу каких условий они сложились в некое целое, как видоизменялись в ходе развития народа — вот круг вопросов, к разрешению которых должна сводиться, по существу, трактовка проблем этногенеза по линии этнографической науки, — таков подход советской этнографической науки к проблемам этногенеза.

3 См. С. А. Токарев. К постановке проблем этногенеза. «Советская этнография», 1949, № 3.

11

В историко-этнографической литературе давно обращалось внимание на близость отдельных элементов материальной и духовной культуры дунайских болгар и чувашей. С целью более детального изучения этой проблемы еще в 1897 году видный болгарский ученый И. Д. Шишманов предпринял специальную поездку в Среднее Поволжье и совместно с профессором Казанского университета И. Н. Смирновым, специалистом по этнографии народов края, побывал в ряде чувашских селений. Признавая, что в языковом отношении чуваши являются наследниками исчезнувших тюркоязычных болгар, И. Д. Шишманов ошибочно утверждал, что по материальной культуре, обычаям и языческой мифологии чувашей следует рассматривать как отюреченных финнов, вероятнее, как черемис (т. е. мари)4. Аналогичные точки зрения на вопрос формирования чувашской народности были выражены в последующем в работах финских этнографов, а из советских исследователей подобной же концепции придерживались сторонники автохтонной теории происхождения чувашей. Ошибочность суждений исследователей — сторонников автохтонной теории происхождения чувашей заключается главным образом в том, что формирование чувашской народности они рассматривали лишь как результат консолидации финно-угорских племен, испытавших культурно-языковое влияние со стороны болгар5. Для доказательства своих положений они оперировали в основном материалами финно-угорской этнографии, игнорируя данные этнографии тюркских народов. В результате такого подхода к проблеме сравнительное изучение этнографии чувашей и других тюркских народов оказалось на заднем плане.

Примерно такое же положение создалось в области сравнительного изучения этнографии дунайских болгар и на

4 И. Д. Шишманов. Критичен преглед на въпроса за произходл на прабългарите, стр. 506—753.
5 Более развернуто эта концепция изложена в монографии коллектива авторов — Н. И. Воробьев, А. Н. Львова, Н. Р. Романов, А. Р. Симонова. Чуваши (Этнографические исследования), ч. I, Материальная культура. Чебоксары, 1956. Критика этой концепции дана в материалах научной сессии в Чебоксарах (1956 г.), посвященной этногенезу чувашей (см. сборник «О происхождении чувашского народа», Чебоксары, 1957) и упомянутой монографии В. Ф. Каховского.

12

родов Поволжья. Вероятно, после авторитетного заявления И. Д. Шишманова о финно-угорском происхождении чувашей эта тема перестала привлекать внимание болгарских этнографов, и лишь в исследованиях отдельных авторов (например, Ст. Костова6, Е. Петевой7) подчеркивалось сходство болгарской вышивки с вышивкой народов Среднего Поволжья, указывались параллели в элементах национальной одежды, головных уборов и украшений.

Определенные сдвиги в области сравнительного исследования этнографии болгарского народа и народов Поволжья, в том числе и чувашей, произошли за последние десятилетия. В результате укрепления научно-культурных связей СССР и Болгарии установились и развиваются контакты между этнографическими научными учреждениями и учеными обеих стран. Данные сравнительного изучения одежды и народного изобразительного искусства дунайских болгар и чувашей опубликованы в работах болгарских этнографов М. Велевой8, И. Коева9 и других, а из советских исследователей плодотворно разрабатывает эту проблему ленинградский этнограф Н. И. Гаген-Торн10. За последние

6 См. Ст. Л. Костов. Македонски убруси и сокаи. «Известия на народння Етнографски музей в София*, година V, кн. I—IV, София, 1925; его же. Български народни шевици. Ч. I, София, 1929; Ст. Л. Костов, Е. Петева. Български народни шевици, ч. II, София, 1928.
7 Е. Петева. Шевични паралели. «Известия на народния Етнографски музей в София», година X—XI, София, 1932.
8 М. Г. Велева. Български народни носии. София, 1957; ее же. Българската двупрестилчена носия. София, 1963; ее же. Синтез на етническите елементи в българското народно облекло. «Известия на Етнографския институт и музей», т. VIII, София, 1965, стр. 65—78 и др.
9 И. Коев. Българската везбена орнаментика. Принос към историята на народния орнамент. «Трудове на Етнографския институт», кн. 1, София, 1951; его же. Символичното значение на кръстовидната пазва у чувашите и капанците. «Еэик и литература», 1946, кн. 1, стр. 37—41 и др.
10 Н. Гаген-Торн. Женская одежда народов Поволжья (Материалы к этногенезу). Чебоксары, 1960; её же. Болгарская одежда (По коллекциям ленинградских музеев). «Сборник Музея антропологии и этнографии», т. XVIII, Л., 1958, стр. 208—278; ее же. М. А. Попстефаниева. Македонски народни вязови. Скоше, 1954 (Рецензия). «Советская этнография», 1957, № 4, стр. 177—179 и др.

13

годы в болгарской и чувашской печати появилась целая серия научно-популярных статей и очерков, посвященных вопросам болгаро-чувашских исторических, литературных и общекультурных связей11. В них подчеркивалась необходимость более глубокого и всестороннего исследования этой проблемы.

В настоящей работе и сделана попытка обобщить результаты историко-этнографических исследований в области этнокультурных параллелей дунайских болгар и чувашей, выявить по выдвинутой проблеме новые факты из малоизученных разделов этнографии. Работа написана главным образом на основе опубликованных источников, в ней использованы также материалы полевых этнографических исследований автора в районах Чувашской АССР и северо-восточных областях Болгарской Народной Республики (август—сентябрь 1966 г.).

Наше исследование ни в коей мере не претендует на всестороннее и полное освещение всех вопросов этнокультурных параллелей дунайских болгар и чувашей, в нем рассмотрены лишь отдельные стороны этой важной и сложной проблемы. Разумеется, и не все поставленные вопросы освещены нами достаточно полно и в одинаковой мере убедительно, а ряд положений работы носит дискуссионный характер или же выдвинут в порядке их постановки. Более полная научная разработка данной темы требует специальных исследований ученых — историков, археологов, этнографов, лингвистов, искусствоведов.

Считаю своим долгом выразить благодарность руководству Этнографического института и музея Болгарской Академии наук и Разградского Окружного комитета Болгарской Коммунистической партии за внимательное и отзывчивое отношение и за содействие в моих этнографических исследованиях в северо-восточных областях Болгарии. Приношу

11 Их обзор дан, например, в статьях: Н. С. Павлов. Зарубежные связи чувашской художественной литературы. «Вопросы чувашской литературы и языка». «Ученые записки» Научно-исследовательского института при Совете Министров ЧАССР, вып. XXXII, Чебоксары, 1966, стр. 3—24; М. Н. Ильин (Юхма). О дружественных связях болгарской и чувашской литературной общественности. «Ученые записки» Научно-исследовательского института при Совете Министроз ЧАССР, вып. XXXIV, Чебоксары, 1967, стр. 217—225.

14

благодарность сотрудникам Этнографического института и музея Болгарской Академии наук Ивану Коеву, Марии Велевой, Христо Вакарелскому, музыковеду Стояну Петрову за консультации в процессе работы над настоящим исследованием. Выражаю свою признательность научным сотрудникам Института этнографии Академии наук СССР В. Н. Белицер, Т. Д. Златковской, Л. В. Марковой, высказавшим ценные замечания по содержанию и композиции данной работы.