О чувашах в Сибирском ханстве

Димитриев В. Д.
О чувашах в Сибирском ханстве. // Чувашский гуманитарных вестник. — 2011. — Вып. 6.

Рассматриваемый в настоящей статье вопрос в XVIII в. изучал академик Российской академии наук немец Г.Ф. Миллер в своей «Истории Сибири»[1]. Из чувашских авторов известный журналист В.И. Васильев в газете «Советская Чувашия» в 2006 г. опубликовал статью «На Чувашской горе Ермаку повезло», написанную по помещённой в Интернете Ремезовской летописи «История Сибирская» в переводе на нынешний русский язык[2].

В ходе распада Золотой Орды в начале 1420-х годов в Западной Сибири образовалось ханство, выделившееся из территории улуса Шейбана. Столицей ханства стал г. Чимги Тура (Тюмень), и само ханство называлось Тюменским. Ханами этого ханства до конца XV в. были чингисиды из династии Шейбанидов. В 1495 г. ханский престол захватили представители татарского княжеского рода Тайбуги, не чингисиды. В том году столица была перенесена в г. Сибирь (Кашлык, Искер), само ханство стали именовать Сибирским. Оно в достаточной степени не обособилось от Узбекского ханства и Ногайской Орды, граничило с Пермью, Казанским ханством, с толеутами в прииртышских степях. На севере границы ханства достигали низовьев Оби, на востоке оно граничило с так называемой Пегой Ордой. В состав ханства входили татары и сибирские племена вогулов, остяков и др. Остяки (ханты), вогулы (манси) и другие местные племена, входившие в пределы Сибирского ханства, занимались оленеводством, охотой и сбором лесных плодов. Занятиями сибирских татар являлись пастбищно-кочевое скотоводство, сочетавшееся зачатками земледелия, охотой, рыболовством. Торговля в ханстве находилась в руках бухарцев. Из ханства вывозили меха, кожи домашних животных, рыбу, мамонтову кость, шерсть. Татарское общество состояло из беков (князей), мурз, тарханов и служилых татар. Остяки, вогулы и другие племена являлись ясачными, платили ясак (мехами) хану и татарским феодалам. Сибирский хан Едигер из рода Тайбуги в 1555 г. признал вассальную зависимость от Москвы. Но чингисид-шейбанид Кучум (1520 – не ранее 1598), сын правителя Бухары – хана Муртазы в том же 1555 г. вступил в борьбу за трон Сибирского ханства, в 1563 г. сверг Едигера и захватил власть. Он стал проводить жёсткую антироссийскую политику, нападать на владения Строгановых, вёл борьбу с непокорными беками и племенными князьями своего ханства, выступал за распространение и упрочение позиций ислама в ханстве[3].

Важнейшими источниками, содержащими сведения о Сибирском ханстве, походе казачьей дружины Ермака в Сибирь, о топонимах Чувашева гора, Чувашская гора, Чувашский мыс, Чувашский городок, Чувашев городок, городок Чуваши, Чувашево, Чувашский град, о чувашах в Сибирском ханстве, являются сибирские летописи – Есиповская, Строгановская и Ремезовская (в состав последней вошел Кунгурский летописец).

По особенностям содержания сибирские летописи можно разделить на две традиции. Первую традицию можно назвать кунгурско-ремезовской, вторую – есиповско-строгановской. Наиболее ранние сведения о походе Ермака были зафиксированы в письменных материалах полковых писарей дружины Ермака и Кунгурском летописце.

В 1592 – 1593 гг. одним из полковых писарей дружины Ермака был составлен Кунгурский летописец (Кунгурская летопись), который к 1596 г. был доставлен в Москву – в Посольский приказ. Кунгурский летописец оказал влияние на общероссийский Новый летописец, составленный при участии патриарха Филарета, отца царя Михаила Федоровича, в котором представлена официальная концепция присоединения Сибири к России, и на «Описание новых земель Сибирского государства» (конец XVII в.). В 1622 – 1623 гг. в вотчине Строгановых в г. Сольвычегодске на основании сохранившейся переписки Строгановых с дружиной Ермака, других материалов, возможно рукописи «Написание, како приидоша в Сибирь…», сочиненной участниками дружины Ермака, и составленного на основе «Написания…» «Синодика Тобольского собора», неизвестный автор написал Строгановскую летопись – «О взятии Сибирской земли» (1-я редакция). В 1636 г. дьяк Тобольского архиерейского дома Савва Есипов, ознакомившись с указной грамотой церковного собора от 16 февраля 1636 г., составил летопись «О Сибири и о сибирском взятии», названную позже Есиповской. Наверное, он использовал и указанные выше «Написание…», «Синодик Тобольского собора», черновики отписей Строгановым, переданную казаками Ермака в Тобольскую архиепископию Строгановскую летопись и другие материалы. В конце XVII в. выдающийся русский географ, картограф, историк С.У. Ремезов с участием сыновей и племянника составил лицевой (т.е. иллюстрированный) свод – Ремезовскую летопись. В этот летописный свод вошёл выявленный С.У. Ремезовым Кунгурский летописец, подлинник которого до наших дней не сохранился. Им были использованы и Строгановская, и Есиповская летописи, другие источники[4].

Не может быть сомнения в том, что Кунгурский летописец вошел лишь в состав Ремезовской летописи, в названии первой публикации которой в скобках была указана Кунгурская [летопись]. Только на эту публикацию ссылается А.И. Копылов в статье о Кунгурской летописи. По интересующим нас вопросам чувашская топонимика представлена в Строгановской, Есиповской и Ремезовской (фактически Кунгурско-Ремезовской) летописях, а о службе чувашей в войске Кучума было сказано лишь в Кунгурском летописце и пишется в Ремезовской летописи. Тексты первой публикации Ремезовской летописи 1880 г. и второй публикации 1907 г. полностью совпадают. Вероятно, Ремезовская летопись ныне интересует многих читателей. Её поместили в Интернете в переводе на нынешний русский язык[5].

Семен Ульянович Ремезов (1642 – около 1720) – тобольский сын боярский, с 1712 г. – дворянин, в 1682—1690 гг. – ясачный сборщик, составитель плана и описания Тобольского уезда (1683 – 1710), градостроитель – основатель каменного кремля в Тобольске (1697 – 1706), автор многих чертёжных книг, географических, этнографических и исторических трудов о Сибири: «Хорографическая чертёжная книга» (1697 – 1711), «Чертёжная книга Сибири» (1699 – 1701), «Служебная чертёжная книга» (1702—1830), «О грани и межах всей Сибири», «Уподобление Сибирские страны», «Описание Сибири», «Описание о сибирских народах и граней их земли» (1677 – 1698). Иллюстрированную Ремезовскую летопись он составил в 1690-е годы. Опытный исследователь не мог составить некачественную летопись. К достоверности фактического материала он относился ответственно. К тому же только ему стал известным Кунгурский летописец[6].

Есиповская и Строгановская летописи, как и Ремезовская, опубликованы в подготовленном Археографической комиссией сборнике «Сибирские летописи», изданном в 1907 г.[7] Списки Есиповской летописи в 1987 г. опубликованы в 36 томе «Полного собрания русских летописей» (ПСРЛ)[8].

Основное содержание этих трёх летописей – поход дружины Ермака в Сибирь. В литературе одни авторы считают Ермака (род.? – умер 6 августа 1585 г.) донским казаком, другие считают его жителем Приуралья. Однако во второй половине XVI в. вольного донского казачества, служившиего России, ещё не было. Казачье конное войско, наряду со стрелецким пешим войском, было создано Иваном VIпри проведении военной реформы 1550 г. В Казанском ханстве казаками (чув. хусах) назывались служилые татары, имевшие небольшие земельные наделы, а также мелкие служилые люди из чувашей, марийцев и удмуртов. В «Синодике Ермаковым казаком», написанном в Тобольске в 1622 г., указан казачий атаман «Ермакъ Тимофеевъ сынъ Поволъский», в статье 135 Ремезовской летописи – «Ермакъ Тимофеевъ сынъ Повольский», в переводе этой летописи на нынешний русский язык – «Ермак Тимофеев сын Поволжский». Вместо слова «Волжск» до XIXв. писали «Вольск». Следовательно, Ермаку была дана фамилия «Поволжский», несомненно, по месту рождения и жительства. По-видимому, он был уроженцем и жителем Казанской земли (территории бывшего Казанского ханства). В письменных источниках, исторических сказаниях и песнях указывается, что дружина Ермака сформировалась в Казани. Так, в наказе царя Федора Ивановича направленному 25 ноября 1584 г. в Священную Римскую империю послу Лукьяну Новосельцеву предложено было отвечать на вопрос о присоединении Сибирского ханства к России усилиями отряда Ермака так: «Кучюм царь посаженный был отца Государя нашего да учал быть непослушен… И Государя нашего отец за это непослушание велел на него итти из Перми казакам своим волжским и казанским, и астраханским с вогненным боем»[9].

В статье о Ермаке в «Советской исторической энциклопедии» обоснованно утверждается, что Ермак – «предводитель похода в Сибирь, в результате которого распалось Сибирское ханство Кучума и было положено начало присоединения Сибири к Русскому государству». Автор энциклопедической статьи сообщает, что Строгановы, получив в 1574 г. от Ивана VIразрешение выдвинуть форпосты на Обь и Иртыш, в 1577 г. пригласили дружину Ермака для защиты своих владений от набегов Сибирского ханства. Дружина Ермака в 1650 человек (по другим данным, в 840, 3000 человек) выступила в поход в Сибирь с реки Чусовой, как считал Г.Ф. Миллер, 12 – 13 июня 1579 г. С.В. Бахрушин утверждает, что Ермак выступил в поход 1 сентября 1581 г., зимовал на Ермаковом городище; дальнейшее движение по сибирским рекам – май – июнь 1582 г. по Тоболу; 21 июля 1582 г. – бой в Бабасанах; 1 августа – «взятие г. Карачина». В трёхдневном сражении (23 – 25 октября 1582 г.) на Иртыше под Чувашским городком дружина Ермака разбила войско Кучума, очистила городок от кучумовцев. 26 октября 1582 г. Ермак занял столицу ханства город Кашлык (Сибирь). Войско Кучума откочевало в степь. Сибирское ханство распалось, но Кучум и другие татарские феодалы собрали крупные военные силы. В декабре 1582 г. Ермак отправил в Москву к Ивану IVвестового с просьбой о помощи военной силой. Но царь прислал к нему лишь 500 стрельцов. Дружина Ермака заняла и другие города на территории Сибирского ханства. В ночь на 6 августа 1585 г. Кучум неожиданно напал на дружину Ермака и уничтожил её основную часть. Ермак, спасаясь, в колчуге переплывал через реку Вагас и утонул. Остатки его дружины под командой М. Мещеряка осенью 1585 г. покинули Сибирь[10].

Дружина Ермака, сыграв огромную историческую роль в присоединении к России Западной Сибири, в измерениях конца XVI в. понесла большие жертвы, достойные вечной памяти. 16 февраля 1636 г. Совет Освященного собора, святейший патриарх Филарет и царь Михаил Фёдорович в грамоте первому архиепископу сибирскому Киприану указали и распорядились возглашать вечную память Ермаку Тимофееву сыну Поволжскому и каждому, кто убит был: 23 октября 107 человекам, убитым Кучумом под Чувашами – вечная память большая; 5 ноября 20 человекам, убитым при ловле рыбы, во время сна, на Абалацком озере – вечная память меньшая; в июне и июле месяцах воевавшим в низовьях Иртыша, по Оби и по Тавде, взявшим Назымский, Кодский и Лабутинский городки – вечная память средняя; 17 апреля отаману Ивану Кольцову с 40 человеками, обманутым и убитым хитрым Карачей в третий год после взятия города Сибири (Кашлыка) – вечная память большая; 6 августа Ермаку Тимофееву с 300 человек, [погибшим] в четвёртый год после взятия города Сибири – вечная память, возглас большой. «И с тех пор до нынешнего дня установилось всеобщее поминовение – и в Москве, и здесь, в Тобольске, — Ермаку и соратникам его во время службы при поминовении убиенных за православие – вечная память, возглас большой»[11].

В Ремезовской летописи, воплотившей в себя Кунгурский летописец, содержатся сведения о чувашах в составе войск Кучума и о сражениях отряда Ермака за взятие Чувашского городка, обороняемого в основном чувашскими воинами. О месте расположения этого городка С.В. Бахрушин писал: «Центром Сибирского юрта был Кашлык, или Искер; вдоль берега Иртыша подступы к Кашлыку оберегались укреплёнными городками (Сузгун-тура, Бицик-тура, городок на Чувашском мысе, городок мурзы Аттика, Ебалак); на противоположном берегу Иртыша был расположен город, принадлежавший Кучумову караче»[12].

Приведём цитаты из Ремезовской (Кунгурской) летописи: «24 статья. Во второе лето (своего воцарения, т.е. в 1564 г. – В.Д.) ехавъ Кучюмъ в Казань и дочь Казанского царя Мурата взятъ въ жену и с нею многихъ Чювашъ и абызъ и рускаго полону людей и приехавъ на Сибирку пребываше славно». В переводе на нынешний русский язык эта статья выглядит так: «Во второй год [своего царствования], отправившись в Казань, Кучум взял в жёны дочь казанского царя Мурата, а с ней множество чувашей и абызов, и русских пленников, и приехав на Сибирку, жил в почёте»[13].

«42 статья. Собрание же вои Чюваши, Казачьи орды, Вогуличи, Остяки и вси Татарове отпустивъ Кучюмъ изъ города своего с сыномъ своимъ Маметкуломъ по Тоболу на встречю Ермаку, сам же учинивъ засеку подъ Чюваши (т.е. под Чувашским городком. – В.Д.) на Иртыше реке и грады окопъми укрепивъ и на усть Тоболу крепкую стражу поставивъ». Перевод: «И тогда собравшееся войско чувашей, казачью орду, вогулов, остяков и всех татар Кучум отпустил из города своего с сыном своим Маметкулом по Тоболу навстречу Ермаку. Сам же устроил засеку около Чувашей (около Чувашского городка. – В.Д.) на Иртыше, укрепив город, а в устье Тобола крепкий дозор поставив»[14].

«61 статья. Октября въ 1 день изыдоша с Кучюмляны на брань до засеки в стругахъ и ту приступиша крепце, бияхуся с самемъ Кучюмомъ, хотяще взяти Чювашский градъ на горе Чювашской и ту засясти на зиму, да «пробудемъ в сидении сохранно», яко крепокъ бе Чювашский градъ окопми. И того дни бишася, и невредимы помощию великаго Бога проплывъ, вспять въ Атинской городокъ возвратишася и седоша ту». Перевод: «И 1 октября вышли [казаки] на бой с кучумлянами в стругах к засеке и отсюда пошли на приступ, смело сражаясь с самим Кучумом, желая взять город Чувашский на горе Чувашской и здесь осесть на зиму, дескать, в осаде будем надежно укрыты, так как укреплен был город Чувашский окопами [редутами]. И в тот день сразившись, поплыли обратно невредимыми помощию великого Бога, в Атинский городок возвратились и засели в нём»[15].

«63 статья. Умыслиша же казацы на совершенный ударъ, и се брань четвёртая с Кучюмляны. Кучюму жъ стоящу на горе и с сыномъ его Маметкуломъ у засеки, егда жь казацы по воли Божии изыдоша изъ города единогласно глаголюще: «С нами Богъ, разумейте языцы и покаряйтеся, яко с нами Богъ». И разишася вси воедино, и бысть брань велия октября въ 23 день, емлющесь за руки, секуще противныя своя. Кучюму же с горы стреляющу, казацы жь огнемъ поганыхъ множество попаляша безъ исцелении, убивша; погании же, нудими Кучюмомъ, отъ казаковъ велми оскудеваша, плакашася, неволно биющеся, умирающе». Перевод: «И тогда задумали все казаки завершающий удар, и была эта битва с кучюмлянами четвёртой. Кучум же стоял на горе у засеки с сыном своим Маметкулом. И тогда казаки по воле Божьей вышли из городка, единогласно восклицая: «С нами Бог! Подумайте, язычники, и покоритесь, потому что с нами Бог!» И 23 октября началось сражение и произошла великая битва, дрались врукопашную, побеждая противников своих. Кучум же [с горы]стрелял. Казаки же из огнестрельного оружия множество нечестивых подстреляли, убивая насмерть. Нечестивые же, понуждаемые Кучумом, от казаков сильно пострадали, сражаясь не по своей воле, плакали, умирая»[16].

«64 статья. Оружия же не бе у Кучумлянъ, точию луки и стрелы, копия и сабли; бе же две пушки у Чювашъ; казацы жъ умолвиша голкъ ихъ; они же бросиша ихъ с горы в Ыртышъ. Стояще Кучюмъ на Чювашской горе и видевъ многое падение своихъ, зелно плакашеся самъ и вси погани, и повеле агуномъ и абызамъ своимъ вопити велми кумиромъ молитву свою, спяша бо боги ихъ; и безпомощенъ пребывъ и безчестенъ, нудимъ невидимою Божиею силою и помышля бежати; и бишася три дни безъ опочиву неотступно». Перевод: «Ружей же не было у кучумлян, только луки и стрелы, копья и сабли, у чувашей было две пушки, казаки заставили их умолкнуть, и те сбросили их с горы в Иртыш. Когда стоял Кучум на Чувашской горе, то, видя большие потери среди своих, молился со слезами сам и все неверные, приказав агунам и абызам своим взывать с мольбою к кумирам, но спали боги их, и оказался [Кучум] беспомощен и опозорен, тесним невидимою силой, и задумал бежать. А сражались три дня без сна неотступно». В сражении с кучумовцами казаки потеряли 107 человек[17].

Сражения под Чувашевым 1 и 23 октября 1582 г. С.В. Бахрушин комментирует так: «1 октября происходит первый бой под Чувашевым и 23 октября вторичный бой под Чувашевым; 24 октября имеет место бегство остяков, а 25-го бегство самого Кучума; 26 октября казаки вступают в столицу Кучума. Из этих дат две даты были заимствованы из Есиповской летописи – дата сражения под Чувашевым (23 октября) и вступления в г. Сибирь (26 октября). Легко убедиться, что датировка Чувашской битвы во втором источнике Ремезова была иная, чем в Есиповской летописи, и в результате попытка согласовать показания обеих летописей явилось удвоение рассказа, и казаки дважды выступают из Аттинского городка 1 и 23 октября, причём в обеих случаях сражению предшествует размышление казаков о том, продолжать ли поход или вернуться назад, доказательства в пользу последнего решения разбиты пополам. Несмотря на указанные противоречия, вся последовательность событий так правдоподобна, что большинство исследователей, начиная с Миллера, кладут в основу истории похода Ермака положение Ремезова, и надо полагать, что в пользу этого есть большие основания»[18].

В Ремезовской летописи далее сообщается, что 24 октября князьки низовских остяков раньше всех вышли из подданства и власти Кучума и все остяки бросились бежать в дремучие леса. 25 октября под вечер и вогулы тайком сбежали с оборонительной линии Кучума за Яскалбинские непроходимые болота и озёра. Как Кучум увидел падение своего ханства, сбежал из своей столицы Кашлыка (Сибири). За ним все из города бежали в Степь, в Казачью Орду на прежнее своё место. Города Чувашский, Кашлык, Сузгун, Абалак и другие были оставлены опустевшими. Вечером 25 числа, как прекратилась подчувашская битва, казаки отошли за реку и заночевали, поставив стражу. Утром, вставши, помолились Богу и вошли без страха в город 26 октября 1582 г. «Когда же вошли в город Сибирь и увидели брошеное имущество и добычу огромную, и хлеба [зерна], то сказали: «С нами Бог!». Тогда охватила их сильная радость… Пронёсся слух о Ермаке и о казаках по всей Сибирской земле, и напал страх Божий на всех живущих повсюду в той земле басурман. И на четвёртый день после взятия [города] Сибири [остяцкий] демьянский князь Бояр с многочисленными подарками пришёл к Ермаку, и необходимые припасы принёс, и ясак дал. Ермак же по достоинству наградив, отпустил их. А после того начали ходить постоянно живущие поблизости татары с жёнами и с детьми, и с родичами, давая ясак. И разрешил им Ермак жить по-прежнему в домах своих, как жили и при Кучуме»[19].

По всей вероятности, оставшиеся в живых чуваши, служившие в Чувашском городке, после взятия его отрядом Ермака разбрелись по татарским селениям, остяцким и вогульским юртам. В статье 74 Ремезовской летописи указывается, что в марте 1583 г. пятидесятник дружины Ермака Богдан Брязга с 50-ю казаками прибыл в устье реки Демьянки, впадающей в Иртыш, «до болшево ихъ зборнаго княжца Демаяна: и городъ ихъ великъ и крепокъ, и в зборе 2000 Татаръ и Вогуличъ и Остяковъ; приступали по три дни, не могли попасть в крепость горы и хотеша возвратитися и думали, какъ взять, и се роспутища ходу и голодъ близь. И спрашивали у техъ, кои приехали с ними в подводахъ и съ есакомъ, како молятся; одинъ же в нихъ, Чувашенинъ, былъ у Кучюма рускаго полону, сказалъ: «Молятся де они рускому Богу, и тотъ де руской Богъ литой золотой в чаше седитъ, и в ту де чашу, наливши воды, пьютъ и зовутъ его Христомъ, а сказываютъ де, привезенъ отъ Владимирова крещения, и для того живутъ смело. Отпустите де меня к нимъ, и я де могу его унести, и что они думаютъ, скажю вамъ всё». 75 статья. И в вечеръ дни пошелъ и по утру рано в табары пришёлъ (чувашин. – В.Д.), сказалъ: «Ворожатъ де и говорятъ: лутче де намъ здатся живымъ, и на томъ де у нихъ и положено. А бога де ихъ взять не могъ: противъ де его вся ситдятъ и молятся и стоятъ; а онъ де поставленъ на столъ, и кругомъ горитъ жиръ, и курятся серою, аки в ковше». Егда же начахомъ приступати на косогорь, они же, видя мнози разбегошася с роды в домы своя иныхъ князей Романа Славнаго; и ту в городке шертовали и есакъ взяли и весновали, а молбища не сыскали»[20]. Выражение «Чувашенинъ былъ у Кучюма рускаго полону», представляется, не соответствует действительности.

Г.Ф. Миллер в своей «Истории Сибири» содержание 75 и 76 статей Ремезовской летописи излагает так: «Демьян или Нимнян собрал до 2000 человек остяков и вогулов, которые, вероятно, пришли с реки Конды. Он ожидал казаков с тем большей смелостью, что для обороны имел на горе большой и крепкий городок. Казакам было весьма трудно овладеть этим местом. В течение трёх дней они упорно старались взять городок, но ничего не достилги. Так как они захватили с собой из Туртасской волости недостаточное количество продовольствия, в надежде найти его здесь в изобилии, то скоро начался у них голод, и они стали уже думать о возвращении назад, когда Брязга случайно узнал от татар, которые служили у него в обозе подводчиками, о причине упорства остяков. Среди татар был один чуваш, которого хан Кучум когда-то вывез из Казани; он часто бывал прежде среди остяков; по его словам, у них имелся идол, про которого остяки рассказывают, что он привезён к ним из России, где его почитали под именем Христа. Этот идол вылит из золота и сидит в чаше, в который остяки наливают воду, и после того, как они выпьют этой воды, они твёрдо верят, что с ними не может случиться никакого несчастья. Вероятно, это и является причиной их упорства. Он требовал, что если ему разрешат, он отправится к остякам о попытается украсть идола, во всяком случае он надеется проведать намерение остяков для того, чтобы казаки могли принять свои меры. Это предложение было принято, и вечером того же дня чуваш был отпущен в городок к остякам под видом перебежчика. На следующее утро он опять же был в лагере и принёс следующее сообщение. Остяки находятся в большом страхе; они поставили идола на стол, а вокруг него жгут в особых чашах сало и серу. Сами же в великом множестве стоят и сидят перед столом и возносят идолу непрестанные молитвы, что и помещало чувашу украсть его. При этом они гадают: сдаваться ли им казакам, или продолжать сопротивление, и уже пришли к тому заключению, что лучше сдаться. После этого казаки с новой силой начали наступление, которое едва только началось, как большинство остяков и вогулов бежали из городка и рассеялись по своим юртам. Остальные прекратили сопротивление, и казаки могли без особых усилий овладеть этим местом»[21].

В Ремезовской летописи далее следуют статьи 76 – 157, в которых описывается продолжение похода Ермака, сбор ясака, бои, гибель Ермака и др.[22]

Г.Ф. Миллер в своей «Истории Сибири», написанной по документальным и нарративным источником, собранным им лично в составе Великой Сибирской экспедиции 1733 – 1743 гг., обратил внимание на чувашскую топонимику в Сибирских летописях и упоминания в них этноса чуваши. Касаясь воинов-чувашей в войске Кучума, оборонявших Чувашский городок (Чувашский град, городок Чувашево, городок Чуваши), академик пишет: «Этот городок был заселён, по всей вероятности, чувашами, которых хан когда-то вывез из Казани»[23].

Утверждение Ремезовской летописи о том, что во второй год своего царствования (получается: в 1564 г.) Кучум ездил в Казань и взял в жёны дочь казанского хана Мурата, а с ней как приданое «множество чувашей и абызов и русских пленников», после чего в столице Кашлыке (Сибири) жил славно, содержит три неточности: 1) в 1564 г. Казанское ханство не существовало, оно было покорено войсками Ивана IVв 1552 г.; 2) с 1438 г. по 1552 г. в Казанском ханстве царствующего хана Мурата не было; 3) в Казани в 1564 г. русских пленных (полоняников) уже не было. Об этом пишет и Г.Ф. Миллер: «Но когда Ремезовская летопись сообщает, что Кучум через два года после своего прибытия ездил в Казань, женился там не дочери казанского хана Мурата и привёз вместе с ней в Сибирь большое количество русских и чувашских пленных, то всё это очевидная ошибка, так как тогда Казань уже не имела своих собственных ханов и находилась в полной зависимости от русской власти»[24].

Г.Ф. Миллер неправомерно превратил чувашей в «пленных в Казани», поставив их наравне с русскими пленными. В Ремезовсккой летописи нигде не сказано, что чуваши, служившие в войске Кучума — пленные. В Казанском ханстве из чувашей были ясачные люди и служилые люди. Служилые чуваши подчинялись непосредственно хану. Казанский хан мог подарить сибирскому хану как приданое определённое количество служилых чувашей вместе с их семьями. Как видно из Ремезовской летописи, чувашские воины были и пушкарями. Сам Г.Ф. Миллер пишет: «В Ремезовской летописи по поводу этого (за Чувашский городок. – В.Д.) сражения отмечено, что Кучум, кроме обыкновенного оружия татар: стрел, луков, копий и сабель, имел ещё две пушки, которые он поставил против казаков на Чувашском мысу, но казаки будто бы умели их заговаривать, так что эти пушки не могли им причинить вреда, а потому хан, вынужденный бежать, будто бы приказал сбросить их с высокого берега в реку Иртыш… Откуда же Кучум мог взять эти пушки, так как татары в Сибири не умели их лить, и нельзя предположить также, что он получил их из Бухары, где в то время также не знали пушечного дела. Но если мы согласимся с тем, что Кучум ездил в Казань, то могло случиться, что он привез в Сибирь эти пушки оттуда, а к казанским татарам они могли еще раньше попасть в качестве добычи от русских»[25]. Г.Ф. Миллер ссылается на указание Н. Витзена[26] об этих же двух чугунных пушках. Хан, будто бы, убегая, «велеть сбросить в Иртыш две имевшиеся у него чугунные большие пушки, из которых каждая была длиною в два аршина и стреляла сорокапудовыми (? – В.Д.) ядрами. Одну из них казаки потом вытащили из реки, и она будто бы в то время находилась в Тобольске»[27]. О чувашах в войске Кучума и о двух пушках сочинитель Кунгурского летописца мог узнать только из устных преданий. В преданиях обычно допускается путаница в датах, именах, мерах и геогарфических названиях.

Невозможно признать убедительным и предположение Г.Ф. Миллера относительно Мурата. Он пишет: «Можно лишь допустить, что Мурат был татарским мурзой, принадлежал прежде к Казанскому царству и после завоевания его царём Иваном Васильевичем предъявлял ещё на это царство свои притязания»[28]. Но сибирский хан не мог войти в брачные отношения с дочерью татарского мурзы. Татарский мурза не мог владеть ни служилыми чувашами, ни чугунными пушками, захваченными от русских.

По нашему мнению, загадку о чувашах в Сибирском ханстве и о чувашских топонимах можно разгадать.

Устойчиво используемые чувашские топонимы не только в Кунгурском летописце и Ремезовской летописи, но и в Есиповской и Строгановской летописях, не могли сложиться за короткое время, с 1564 г. к 80-м годам XVI в. В сборнике «Сибирские летописи», где представлены Есиповская, Строгановская и Ремезовские летописи, 44 раза встречаются чувашские топонимы: Чувашьё, Чувашево, Чувашино, Чувашский мыс, Чувашская гора высокая, Чувашский городок, городок Чуваши, Чувашский град[29].

Широко употребляемые, устойчивые чувашские топонимы не могли установиться за сравнительно короткий срок пребывания Кучума на престоле. По всей вероятности, эти топонимы возникли ещё в первые десятилетия XVI в. Кстати можно отметить, что эти чувашские топонимы сохранились до наших дней. Главный редактор Чувашского книжного издательства В.Н. Алексеев скопировал из Интернета распоряжение губернатора Тюменской области С.С. Собянина от 13 июня 2001 г. № 369-р «О памятнике природы регионального значения «Киселёвская гора с Чувашским мысом» в г. Тобольске», «Положение о памятнике природы регионального значения «Киселёвская гора с Чувашским мысом» – приложение № 1 к указанному распоряжению, паспорт этого памятника и ряд многоцветных снимков этой местности. Археологический памятник «Чувашский мыс» на правом берегу реки Иртыш охраняется государством[30].

Многозначны для нас приведённые выше следующие фразы из «Ремезовской летописи по Мировничеву списку»: 1) сибирский хан взял в жёны дочь казанского хана «и с нею многихъ Чювашъ и абызъ, и рускаго полону людей» (статья 24); 2) перед сражением Ермака за Чувашский городок в городке имелось «собрание же вои Чуваши»; перевод: «собравшееся войско чувашей» (статья 42); 3) «бе же две пушки у Чювашъ; казацы же умолвиша голкъ ихъ; они же бросиша ихъ с горы в Ыртышъ»; перевод: «у чувашей было две пушки, казаки заставили их умолкнуть, и те (чуваши. – В.Д.) сбросили их с горы в Иртыш» (статья 64). Эти фразы свидетельствуют, что дарённые казанским ханом сибирскому хану чуваши были служилыми людьми, не ясачными. Они были многочисленны, составляли «войско чувашей». Среди них были и абызы – грамотные чиновники. По преданию, в с. Абызово Вурнарского района Чувашской Республики во второй половине XVI—XVII вв. проживало несколько служилых чувашей, у них был абыз. По его должности и поселение получило название Абызово. Чувашские воины в Чувашском городке обслуживали, помимо других своих обязанностей, две чугунные пушки, привезённые из Казани. Вместе с чувашскими воинами в Сибирское ханство были доставлены из Казани русские военнопленные. Они, вероятно, были приведены для обслуживания пушек, были пушкарями. Чувашские воины вместе с русскими полоняниками основали на Чувашском мысу на высокой горе Чувашский городок (Чувашский град), где были установлены и эти пушки. Когда могли быть захвачены Казанью русские пушки, кто их захватил? Как служилые чуваши могли иметь отношение к этим пушкам?

Мы уже поняли, что в поисках необходимо обратиться примерно к какой-то давности от событий, связанных с походом Ермака и его гибелью.

Разгадка, по нашему мнению, заключается в следующем. Австрийский посол Сигизмунд Герберштейн, человек со склонностью к познанию истории, в 1526 г. побывал в Москве и собрал немало сведений о прошлом Московской Руси, которое позже изложил в книге «Записки о Московии». В них, как и в русских летописях, сообщается, что в 1524 г. казанский престол занял молодой крымский царевич Сафа-Гирей, сын царевича Фатых-Гирея. В том же году великий князь Московский Василий III возобновил военные действия против Казани. С. Герберштейн сообщает, что Василий III отправил против Казани 130-тысячное войско. «Казанский летописец» («Казанская история»), написанный неизвестным автором в 60-х годах XVI в., указывает на 150 тысяч отправленного против Казани войска. Были отправлены: большая группа войск по суше, осадившая город, и две флотилии по Волге. Первая флотилия доплыла до Казани. Группы войск действовали несогласованно. Последней шла вторая флотилия, перевозившая артиллерию. Её постигла неудача. Во время остановки флотилии около дер. Малый Сундырь (ниже нынешнего Козьмодемьянска) она, как пишет С. Герберштейн, ночью с высокого горного берега подверглась нападению, в результате «начальник флота Палецкий, оставив в руках неприятелей 90 больших судов, из которых на каждом было до 30 человек, отвязал от берега свой корабль, выплыв на середину Волги и под прикрытием тумана, почти нагой, прибыл к войску»[31] (вероятно, под Казань).

Более подробно описано это событие в «Казанском летописце» («Казанской истории»). Заметим, что чувашей северо-западных и центральных районов Чувашии, вошедших позднее в состав Козьмодемьянского, Чебоксарского, Кокшайского и Цивильского уездов, как и горных марийцев Козьмодемьянского уезда, в XVI в. в русских источниках называли «черемисами», т.к. до занятия этой территории чувашами в конце XIV – первой трети XV в. на ней обитала «горная черемиса» (горные марийцы)[32]. Анонимный сочинитель пишет: «От нечаемыя нашия беды тоя рати в лодиях на Волге черемисы злыя казанския наших поби, весь яртоулный полк, убиша 5000, передовой полк весь побиша 15000, а от болшаго полка 10000 некоим ухищрением. В теснинах бо реки тоя, в местех островных, запрудиша великим древием и камением, и доспеша аки праги, и ту згрузившимся ладьям и друга от други сокрушахуся. И к тому спереди и созади черемиса стужавше их стрелянием и убиванием, не пропущающе их. И подсецаху великое древие, дубие, осокорие, и держаху на ужищах и на ладьях пущаху с высоких гор и з брегов сюду же миновати, и погружатися от единаго древа ладьям 5 и боле с людми, и з запасом, и стенобитным нарядом (т.е. артиллерией. – В.Д.). Много пушек великих и малых погрязе, много людей истопоша, и метахуся сами в воду от сраха. После же того вешние воды лета того весь наряд огненный, и ядри, и зелие, и пушки черемиса поизвлече и все в Казань отпровадиша, и воинских вещей много себе понаизбраша: ово в лодиях погружающася стояще в них в ларцех, и в коробьях, ово со усопших мертвець, и в коробьях, ово со усопших мертвець снимаша великия черезы, полны насыпаны сребра, ово же в песцех находяще, и светлых портищь и оружия без числа. И Волга явися поганым златоструйный Тигр, безчисленное богатство, злато и сребро и жемчюгу, и камение драгое…». Далее сообщается, что сохранившееся русские полки в устье Свияги и под Казанью воевали против татарских войск, которые вынуждены были скрыться в казанском кремле. «И се бо приплывше лодьи немноги отбитыя, а воеводы же замедлиша, пробивающеся сквозе праги и теснины. И мало их оставшеся живых з гладу, и сказующе им 30 000 войска своего изгубление зла. Воеводам же содрогнувшимся, и ужасошася, и повоеваша нагорную черемису. Воеводы же подумавше, яко несть лзе приступити ко граду без стенобитного наряду, всему в Волге утопише. И не постояше у града у Казани ни единаго дни, поидоша на Русь с щетою, а не с радостию войска своего, с печалию великою. И много же войска с Казани идуще, з гладу на пути изомроша, овии же чёрною болезнию на Русь пришедша, долго болевше, помроша. Князь великий же о всех людех, яко же о первых, избиенных в Казани, долго печален бысть. И несть тоя радости, кая (не) мимо ходит на земли. И вся бо яко цветы увядают, яко стень мимо грядёт»[33].

Из этой длинной цитаты нам видно, что разгром второй русской флотилии был проведён в 1524 г. горной черемисой – горными марийцами и чувашами, причём в военно-техническом отношении весьма умело и очень успешно, с применением загораживания Волги и скатывания с высокого правого берега дубовых брёвен, давивших ладьи и русских воинов. Горными людьми были захвачены огромные военные трофеи, а множество пушек, вытащенных из дна Волги, вместе с пленными воинами, среди которых было немало пушкарей, отправлены в Казань.

«Сибирское ханство постоянно раздиралось феодальными междоусобицами и династической борьбой Шейбанидов и потомков местного княжеского рода Тайбуги. В 1495 г. [хан из Шейбинидов] был убит тайбугином Махметом [Махмутеком], возглавившим новый политический союз, который по имени его главной ставки – Сибирь (Кашлык) стал именоваться Сибирским ханством»[34]. «В первой половине XVI в. ханы из династии Тайбуги установили брачные связи с казанскими ханами, а ханы Едигер и Бекбулат признали себя вассалами Москвы (1555 г.). В 1563 г. сибирский престол захватил шейбанид Кучум, и династия Тайбуги прекратилась»[35]. Приведённые отрывки из энциклопедических статей, утверждающие об установлении в первой половине XVIв. брачных связей между казанскими ханами и сибирскими ханами-тайбугинами позволяют высказать правдоподобное предположение: «молодой казанский хан Сафа-Гирей, полное имя которого звучало «Сафа Керенбинов Махамет Имип хан»[36], мог выдать замуж за сибирского хана из рода Тайбуги в 1524 или 1525 г., может быть несколько позже, возможно имевшуюся дочь умершего в 1518 г. хана Мухаммед Амина. Имя этого хана в Сибирском ханстве могло трансформироваться в Мурата. При выдаче ханской дочери замуж за хана Сибирского ханства могли в качестве приданого дать сибирскому хану две пушки, пленных русских пушкарей, группу служилых чувашей (казаков) с их семьями. О численности дарённых чувашей сказать трудно. В казачьем приказе Российского государства, как и в стрелецком приказе, состояло 500 человек. Служилые чуваши в ханстве могли основать Чувашев городок. Так что они были не малочисленны. К 80-м годам XVI в. русских пушкарей могли унаследовать их внуки, служилых чувашей – также их внуки с семьями. Во время взятия Ермаком Чувашского городка на высокой горе (холме) Чувашского мыса многие оборонявшие городок чувашские воины с русскими пушкарями (из родов пленных русских) погибли, а оставшиеся в живых, как видно из Кунгурской (Ремезовской) летописи, растворились среди остяков и выгулов (ханты и манси) и, через продолжительное время, потеряли свою этническую идентичность.

Литература и источники

1. Миллер Г.Ф. История Сибири. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937. Т. I. VII+667 с., ил., карты. (Есть дополненное переиздание 1999 г.)
2. Васильев В.И. На чувашской горе Ермаку повезло // Советская Чувашия. 2006, 26 октября. №208—209. С. 17.
3. Мухамедьяров Ш.Ф. Сибирское ханство // Советская историческая энциклопедия (СИЭ). М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1969. Т. 12. Стб. 828 – 829; Кучум // Татарская энциклопедия. Казань: Инс-т татар. энциклопедии, 2006. Т. 3. С. 545—546.
4. Сергеев В.И. К вопросу о походе в Сибирь дружины Ермака // Вопросы истории. 1959. № 1; Его же. Сибирские летописи // СИЭ. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1969. Т. 12. Стб. 823 – 824; Бахрушин С.В. Очерки истории колонизации Сибири в XVI – н. XVII вв. // Научные труды. М.: 1955. Т. 3. Ч. 1.
5. Краткая Сибирская летопись (Кунгурская) со 154 рисунками. СПб., 1880. II с., 39 листов, 48 с., III с.; Ремезовская летопись по Мировичеву списку. История Сибирская // Сибирские летописи. СПб, 1907. С. 312 – 366; Ремезов С.У. История Сибирская (Перевод на современный русский язык) // http. // www. remezovi.ru / work /HistoryRemezovNov. htm. 22 с.; Копылов А.И. Кунгурская летопись // СИЭ: М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1965. Т. 8. Стб. 294.
6. Ремезов С.У. // СИЭ. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1968. Т. 11. Стб. 1016—1017.
7. Сибирские летописи. СПб., 1907. С. 1—311.
8. ПСРЛ. Т. 36. Сибирские летописи. Ч. 1. Группа Есиповской летописи. М.: Наука, 1987. 383 с.
9. Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. СПб., 1851. Часть I. Стб. 922; Ермак // СИЭ. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1964. Т. 4. Стб. 508 – 509.
10. Ермак // СИЭ. Т. 4. Стб. 508 – 509; Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. I. С. 492 (примечание С.В. Бахрушина).
11. Краткая Сибирская летопись (Кунгурская) со 154 рисунками. С. 97; Сибирская летопись. С. 353 – 354; Цитируется из Интернета: Ремезов С.У. История Сибирская (Перевод на современный русский язык). С. 17.
12. Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. I. С. 476.
13. Ремезовская летопись по Мировичеву списку. С. 319 – 320; Ремезов С.У. Указ. соч. С. 3.
14. Ремезовская летопись по Мировичеву списку. С. 323; Ремезов С.У. История Сибирская (Перевод на современный русский язык). С. 5.
15. Ремезовская летопись по Мировичеву списку. С. 229 – 230; Ремезов С.У. Указ. соч. С. 7—8.
16. Ремезовская летопись по Мировичеву списку. С. 330; Ремезов С.У. Указ. соч. С. 8.
17. Там же.
18. Миллер Г.Ф. История Сибири. T. I. С. 486.
19. Ремезов С.У. Указ. соч. С. 8 – 9; Ремезовская летопись по Мировичеву списку. С. 331—333.
20. Ремезовская летопись по Мировичеву списку. С. 333—334.
21. Миллер Г.Ф. История Сибири. T. I. С. 242—243.
22. Ремезовская летопись по Мировичеву списку. С. 334—366.
23. Миллер Г.Ф. Указ. соч. T. I. С. 229.
24. Там же. С. 197.
25. Там же. С. 230.
26. Witsen N. Noord en Oost Tartaryen. Ed. 1. Amsterdam, 1692; Ed. 2. Amsterdam, 1705.
27. 27 Миллер Г.Ф. Указ. соч. T. I. С. 230.
28. Там же. С. 197.
29. Сибирская летопись. С. 19, 21, 23, 24, 66, 67, 69 – 71, 99, 100, 106, 126, 128, 129, 131, 133, 166, 174, 195, 196, 198, 199, 201, 203, 237, 244 – 247, 263, 264, 277 – 280, 298, 299, 323, 329, 330, 332, 334, 343, 253.
30. Личный архив В.Н. Алексеева.
31. Герберштейн С. Записки о Московии. СПб., 1866. С. 147—148; Худяков М. Очерки по истории Казанского ханства. Казань: Татгосиздат, 1923. С. 84—85.
32. См.: Димитриев В.Д. Чувашия в эпоху феодализма. Чебоксары: Чуваш. гос. изд-во, 1959. С. 5—17.
33. Казанская история / Подготовка текста, вступительная статья и примечания Г.Н. Моисеевой. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954. С. 67—68.
34. Мухамедьяров Ш.Ф. Сибирское ханство. Стб., 829.
35. Тайбуга // СИЭ. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1973. Т. 13. Стб., 68.
36. Димитриев В.Д. Земельный документ времён Казанского хана Сафа-Гирея // Учёные записки ЧНИИ ЯЛИЭ. Чебоксары, 1966. Вып. XXXI. С. 275.

Источник: Сайт фонда «Волжская Болгария».