Хазары и тюрки

Артамонов М. И.

Хазары и тюрки // История СССР с древнейших времен до образования древнерусского государства / Под общей редакцией М. И. Артамонова. — Кн. II. — М.-Л., 1939. — С. 196—202.

См. также

Ссылки

 

Древний болгарский, или булгарский, язык, с которым, по указанию арабских писателей, был сходен язык хазар, по новейшим исследованиям, является ближайшим родственником чувашского языка, который не может считаться диалектом ни турецкого, ни монгольского языков. "Возможно, что чувашский язык прямой потомок булгарского, прямое продолжение последнего, - пишет наиболее авторитетный в настоящее время исследователь этого языка Н. Поппе, - но возможно, конечно, - продолжает он, - что пра-чувашский и булгарский существовали наряду, являясь двумя диалектами одного языка. Это и дает нам до некоторой степени право рассматривать булгарский язык как более древнюю стадию чувашского языка" [+164]. Более определенное заключение о месте булгарского языка в глоттогоническом процессе делает Н. Я. Марр: "Принадлежность речи чувашей и, следовательно, булгар по формальным признакам к языкам шипящей группы преемственно сближает их со скифами, до иранизации их одних верхов (никак не всех слов полностью), говоривших на наречиях яфетической системы той же шипящей группы" [+165].

Изложенные выводы современного языкознания подтверждают показания арабских географов о родстве хазарского и болгарского языков, а равным образом и сведения об отличии этих языков от турецкого и венгерского, представляющих не только иные диалекты, но и другие лингвистические группы или семьи - тюрко-монгольскую и угро-финскую, сложившиеся на основе того же яфетического субстрата, пережитком которого является чувашский язык. С другой стороны, бесспорное наличие турецких элементов не только в хазарском и болгарском, но и в чувашском языках не может быть объяснено в целом одним только единством происхождения, точнее, глоттогонического процесса, и едва ли даже в чувашском обязано только позднейшему заимствованию в период татарского завоевания [+171]. Рассмотренные выше данные о турках в Восточной Европе и на Кавказе выдвигают вопрос о роли турецкого элемента не только в политической истории хазар, но и в сложении этнических и культурных признаков этого народа.

 

 

Первые сведения о хазарах в византийских источниках относятся ко времени войны Ираклия с Персией, когда хазары выступили союзниками Византийской империи. Надеясь возвратить захваченную персами Армению и проникнуть в центр персидских владений, император Ираклий в 623-624 гг. перенес войну в Закавказье и здесь принимал все меры к тому, чтобы увеличить свои силы присоединением кавказских христиан. Оттесненный от персидской границы и покинутый кавказскими союзниками, Ираклий искал новых союзников, с помощью которых можно было бы поправить дело, и нашел их в лице хазар. По одной версии, хазарский каган, явившийся с войском в окрестности Тбилиси (Тифлиса), где находился тогда император, имел с последним свидание и, получив щедрые подарки, оставил в помощь ему сорокатысячное войско под предводительством Зиевила (Зигевила), который, по словам Феофана, был вторым человеком после кагана. По другой версии, переговоры с императором вел именно Зиевил, и он же оставил вспомогательное войско во главе со своим сыном. Хазары оказали существенную поддержку византийской армии. В 631 г. император отправил к кагану свою дочь Евдокию в жены, что было обусловлено договором с хазарами, но так как каган к этому времени умер, то Евдокия была возвращена с пути [+1].

С большей подробностью и яркостью, чем в византийских источниках, рассказано о союзе Ираклия с хазарами в армянском историческом сочинении - "Истории агван" Моисея Каганкатваци [+2]. Хотя это сочинение и относится в целом к Х веку, несомненно, что оно представляет компиляцию более древних литературных произведений. Для многих частей его источники заимствования можно указать, другие, в частности те страницы, на которых рассказывается о походах хазар в Закавказье, могли быть написаны только современником, настолько они переполнены подробностями и насыщены чувством автора: его ужасом перед варварами и скорбью о страданиях родной земли. О том же свидетельствуют и внешние признаки изложения: рассказ ведется от первого лица, встречаются, например, такие выражения: "мы видели их сидящими поджавши колени" или "взяв из рук наших приветственные подарки", "слышал от верного человека" и т.д. [+3] К сожалению, текст "Истории агван" до сих пор не проанализирован и состав его полностью не определен. О компиляторе, которому он обязан своим появлением, ученый переводчик "Истории агван" на русский язык, К.Патканов, отзывается следующим образом: "Он собирает разнообразные сведения, где только может достать, и группирует их как попало, не обращая внимания на внутреннюю связь факторов, на их хронологическую последовательность" [+4]. Это замечание совершенно справедливо относительно имеющихся в "Истории агван" сообщениях о хазарах. Поэтому я несколько подробнее, чем это было бы необходимо для развития поставленной темы, остановлюсь на изложении этих сообщений, с тем чтобы расположить их в той последовательности, какая определяется взаимной связью описываемых событий и их хронологией.

У Феофана, оставившего наиболее подробный в византийских источниках рассказ о войне Византии с Персией при Ираклии и Хосрове II Парвизе, сношения Ираклия с "восточными турками, называемыми хазарами", с целью заключения военного союза отнесены к 617 г. или (т.к. хронология этого писателя отстает от действительной) лучше сказать, к первому году второго похода Ираклия в Закавказье, т.е. к 626-му - тому самому несчастному для Византии году, в который соединенные силы персов и авар едва не взяли Константинополь. Император в это время был уже в Закавказье и совместно с хазарами осаждал город Тбилиси [+5]. Однако указание Феофана едва ли точно. Едва ли Ираклий возобновил войну в Закавказье раньше, чем заручился поддержкой со стороны хазар. Опыт первого похода должен был показать Ираклию с достаточной очевидностью, что рассчитывать на серьезную помощь в борьбе с Персией со стороны закавказских христиан не приходится. Под персидским владычеством они чувствовали себя не хуже, если не лучше, чем под властью Византии. Можно думать, что после неудачи первого похода второй поход, и притом через Закавказье, был предпринят Ираклием потому, что у него заранее была уверенность найти здесь сильную поддержку со стороны хазар. Трудно верится поэтому, что сношения с хазарами были начаты только в 629 г., когда Ираклий уже находился в Лазике и готовился к возобновлению войны с Персией в закавказских областях.

В "Истории агван" сообщение об обмене посольствами между Византией и хазарами приведено после рассказа о неудачной осаде Тбилиси византийскими и хазарскими войсками. Прекрасный знаток армянской исторической литературы К.Патканов, нисколько не сомневаясь в такой последовательности событий, излагает рассказ "Истории агван" о войне с Персией в том же самом порядке [+6]. Другие историки ссылкой на Моисея Каганкатваци подкрепляют датировку византийского посольства к хазарам 626 года . Действительно, в "Истории агван" это посольство указано под 36-м годом царствования Хосрова, который вступил на престол в 590 году. На первый взгляд, данные об этой дате в "Истории агван" и у Феофана совпадают, и нет решительно никаких формальных оснований сомневаться в ее достоверности. При ближайшем рассмотрении текста "Истории агван", однако, оказывается, что порядок в изложении последовательных событий в ней перепутан, что события 36 года царствования Хосрова рассказаны после случившегося в 38 году. Осада Тбилиси, которая, по Феофану, происходила в один год со сношениями Ираклия с хазарами, отнесена здесь к 38 году царствования Хосрова, т.е. на два года позже, чем обмен посольствами между Византией и хазарами. Так как осада Тбилиси падает на 626 год, то, исходя из указания "Истории агван" на заключение союза с хазарами двумя годами ранее этого события, обмен посольствами между Византией и хазарами надо отнести не к 626-му, а к 624 году, т.е. ко времени первого похода Ираклия в Закавказье, что и по другим вышеизложенным соображениям является более вероятным.[+7]

В "Истории агван" об этих посольствах рассказывается следующее: на 36-м году царствования Хосрова император Ираклий "снарядил и отправил одного из вельмож своих Андрея", с тем чтобы "подрыть великие Кавказские горы", "открыть врата Чога (Дербентский проход), вызвать различные варварские народы и с ними изгнать гордого Хосрова, царя персидского". Обещаниями "величайших несметных сокровищ" "умный, изобретательный" посланник склонил к союзу с Ираклием джебу-кагана - наместника северного царя, предводителя "звероподобного, златолюбивого народа косо-носцев". Для утверждения условий договора джебу-каган вместе с византийским посланником отправил 1000 отборных всадников, которые, прорвавшись через Дербентский проход, "как орлы устремились к великой реке Куре, не щадя никого из встретившихся и, направив свой путь по стране иверцев, егерцев, перешли море и достигли царской резиденции. Они предстали перед великим императором, утвердили друг с другом клятвы по законам обоюдным и взяли от него пропуск, чтобы не быть никем подозреваемыми" [+8].

В специальном примечании к своей "Истории Византии" Ю.Кулаковский, пересказывая это сообщение, считает его простым вымыслом автора с целью придать своему изложению большую связность и цельность. "Так как, - пишет он,- Ираклий завязал сношения с хазарами из Лазики (Колхиды), т.е. устроил дело при посредстве алан, как бывало то не раз в течение VI века, то одно уже упоминание о том, что послы хана явились к нему в Константинополь, в достаточной степени подрывает достоверность этого сообщения" [+9]. Кулаковский в приведенной оценке сообщения "Истории агван", без сомнения, не прав. Если бы автор "Истории агван" изобрел его для стройности изложения, то он не перепутал бы даты так, как это нами указано. К тому же, для связности изложения этот рассказ в том месте не нужен. Мы имеем дело, следовательно, не с позднейшим вымыслом, а с сообщением, которому можно верить в той же мере, как и другим частям включенного в "Историю агван", хотя и в перепутанном виде, повествования о войне Ираклия с персами при участии хазар. Если другие части этого повествования носят все признаки близости его к описываемым событиям и достоверности в их передаче, то и эта часть заслуживает той же степени доверия. Что касается существа сообщения, то его невероятность зависит только от неправильного приурочения описываемых событий к 626 году. В этот год хазарскому посольству, действительно, незачем было отправляться в Константинополь, так как император находился в Закавказье, незачем было силой прорываться через находившийся в персидских руках Дербент, когда до императора можно было добраться через дружественные Византию и Лазику.

В 624 г. императора также не было в Константинополе. Этот год он провел с войском в беспрерывных маневрах в восточной Армении. Под давлением персов византийская армия отступала к Кавказу. Феофан об этом говорит, что "царь пошел в страну гуннов, в страны их непроходимые, по дорогам неровным и трудным". Здесь лазы и абазги, союзники Византии, оставили византийское войско. Положение Ираклия было настолько трудным, что в речах к войску он говорил уже о "мученических венцах". Отступая перед наседавшими персами, Ираклий пришел в области персидской Армении и здесь уже зимой ему, наконец, улыбнулось счастье. Неожиданным нападением Ираклий разбил персидское войско в г. Аречеше, на северном берегу озера Ван [+10].

По всей вероятности, неудачи похода 624 г. заставили Ираклия обратиться в поисках союзников к хазарам. Его посланнику Андрею удалось склонить хазарского вождя к союзу с Византией. Для утверждения договора, говорится в "Истории агван", хазарами было послано ответное посольство в сопровождении отряда в 1000 человек. Такой отряд был необходим, чтобы пробиться сквозь враждебную персидскую территорию и, очевидно, должен был добраться до императора, находившегося с войском в персидских владениях, так как в Константинополь посольство можно было бы отправить другим путем и не столь опасным способом. Тем не менее хазарское посольство, пройдя Грузию, добралось до моря и здесь на кораблях прибыло в столицу Византии. Надо полагать, что изменение его цели было вызвано невозможносью добраться до самого императора, отступившего в глубь Армении по направлению к границам Византии. Первоначально местом встречи с императором, видимо, намечалась та сама "страна гуннов", о которой говорит Феофан. По мнению Маркварта, она находилась в северном Дагестане и туда именно доходили византийские войска". Совершенная невероятность этого предположения очевидна. Если бы дело было так, то Ираклию незачем было бы посылать к хазарам послов; он мог бы все решить личными переговорами с хазарами, которые владели северным Дагестаном. Ю.Кулаковский ищет страну гуннов в Закавказье, в области Сакашен, там, где теперь находится город Ганджа, и куда, по сообщению Менандра, в 576 г. были переселены гунны-савиры [+12], считая вместе с тем невероятным, чтобы византийские войска доходили до правого берега реки Куры [+13]. Локализация страны гуннов между реками Курой и Араксом хорошо согласуется с направлением пути хазарского посольства. Прорвавшись через современный Азербайджан и достигнув "великой реки Куры", хазары не нашли Ираклия в Сакашене и, не рискуя следовать по пути теснимого персами византийского войска, отправились через Грузию к морю, чтобы выполнить свою миссию в Константинополе. В "Истории агван" говорится, что хазарские послы "предстали перед великого императора". Однако в Константинополе они его видеть не могли, так как туда Ираклий вернулся только после окончательной победы над Хосровом. Здесь, действительно, в "Истории агван" можно видеть неточность, ибо свидания с императором могло не быть вовсе или же оно происходило не в Константинополе и не в 624 г., а только в следующем, 625 г. - после того как византийское войско, отступая перед персами, добралось до Киликии, а сам император прибыл в Севастию и, может быть, в Трапезунд. Должно быть, к концу 625 г. договор с хазарами был уже утвержден, так как, по сообщению "Истории агван", в конце 37 года царствования Хосрова, т.е. на следующий год после отправления посольства, "царь севера" уже начал войну с Персией. Он "отправил обещанное воинственное войско под предводительством племянника своего, которого в честь его княжеской власти называли Шад". Пройдя Агванию и разорив часть Атрпатакана, хазарское войско остановилось у реки Араке, и шад послал к Хосрову вестника с объявлением о союзе с Ираклием, с требованием прекращения враждебных действий против Византии и возвращения ей всех захваченных стран и городов, а также находящихся в руках персов пленников [+14]. Ответ Хосрова, в передаче "Истории агван", очень интересен. Он гласит следующее: "Поди и скажи своему царю и брату моему кагану, что дом ваш с давних времен был уважаем предками моими и мною, как дом любимого брата, потому мы сыновьями и дочерьми часто сроднялись друг с другом. Следовательно, тебе не нужно было и не следовало оставлять своих членов и увлекаться словами раба моего, молодца римского" [+15].

По-видимому, к тем же переговорам Хосрова с хазарским шадом относятся и те увещевания и угрозы Хосрова, которые в "Истории агван" изложены несколько ранее, в главе XI. Хосров угрожал вызвать с запада полководца своего Шахрбараза и с несметными полчищами двинуть его против хазар [+16]. Это тот самый Шахрбараз, который изгнал византийское войско под предводительством Ираклия из Персии и в 626 г. осаждал Константинополь. По сообщению "Истории агван", хазары, получив грозящую грамоту Хосрова, перестали грабить и возвратились обратно [+17]. Первый поход хазар на помощь Византии, по всей вероятности, имел целью отвлечь Персию от Византии и дать возможность Ираклию приготовиться к возобновлению войны совместно с новым союзником. Эта задача, как показывают дальнейшие события, была хазарами выполнена. Ираклий, вернувшись на территорию Византии, со второй половины 625 г. деятельно занялся подготовкой второго похода и в 626 г. был уже в Лазике, готовый к совместному с хазарами решительному выступлению против персов.

Осаду византийским и хазарским войском Тбилиси Феофан относит к тому же году, что и согласованное нападение авар и персов на Константинополь [+18]. Предугадывая замыслы Хосрова, Ираклий подготовил столицу к обороне и увеличил ее гарнизон новыми войсками. Поручив ведение войны с персами в Передней Азии своему брату Феодору, он сам отправился в Закавказье, в Лазику, с тем чтобы, опираясь на хазар, нанести решительный удар Персии"История агван" следующим образом описывает вторжение хазар в Закавказье в этом году. Когда войско шада вернулось после опустошительного набега на Закавказье и "князь владыка их (т.е. джебу-каган) увидел всю добычу, доставленную пленом: людей, животных, золотые сосуды, драгоценные одежды, то задумал сам перейти на ту сторону" (т.е. за Дербент). "Он уведомил о том всех тех, которые находились под властью его - племена и народы, жители полей и гор, живущие в городах или на открытом воздухе, бреющие головы и носящие косы, чтоб по мановению его все были готовы и вооружены" [+19]. Собрав большое войско, джебу-каган вместе с сыном своим шадом выступил в поход. Время его историк агван определяет явно ошибочно 38-м и последним годом правления Хосрова, тогда как в действительности он происходил за два года до свержения и казни этого персидского царя.

Первый удар хазары нанесли г. Дербенту, заграждавшему проход между Кавказскими горами и Каспийским морем мощными укреплениями, "для построения которых, - добавляет "История агван", - цари персидские изнурили страну нашу, собирая архитекторов и изыскивая разные материалы" [+20]. Как "волны колеблющегося моря, - по образному выражению пересказываемой истории, - ударили хазары о город Чога (Дербент) и разрушили его до основания. Видя страшную опасность со стороны безобразной, гнусной, широколицей, безресничной толпы, которая в образе женщин с распущенными волосами устремилась на них, содрогание овладело жителями; особенно при виде метких сильных стрелков, которые как бы сильным градом одождили их; и как хищные волки, потерявшие стыд, бросились на них и беспощадно перерезали их на улицах и площадях города. Глаз их не щадил ни прекрасных, ни милых, ни молодых из мужчин или женщин, не оставлял в покое даже негодных, безвредных, изувеченных и старых; они не жалобились и сердце их не сжималось при виде мальчиков, зарезанных матерей; напротив, они доили из грудей их кровь, как молоко. Как огонь проникает в горящий тростник, так входили они в одни двери и выходили в другие, оставив там деяния хищных птиц и зверей" [+21]. Нельзя не отметить глубину чувства и высокую выразительность, с которой описывает "История агван" гибель "великолепного города Чога" и его защитников. Ужас охватил жителей Агвании, сбежавшихся в столицу Партав, когда они узнали о судьбе Чога. Не надеясь выдержать натиск страшного врага, они бросили свое имущество и устремились оттуда в поисках спасения в горы. Хазары настигли часть бегущих у подножия горы, близ селения Каган-кайтук, из которого происходил, по его собственным словам, автор, столь живо описавший нашествие хазар на Агванию [+22].

Разгромив Атванию, хазары направились в Иверию и осадили город Тбилиси, куда явился и византийский император со своим войском [+23]. Именно в это время произошла встреча Ираклия с предводителем хазар, о которой рассказывают византийские источники. Предводитель хазарский, которого византийские писатели называют зиевил, а армянские - джебу-каган, по словам Феофана, подъехал к императору Ираклию, поцеловал его в плечо и поклонился ему. Войско же турецкое или хазарское пало перед императором ниц, почтя его "честью необыкновенною для других народов". Зиевил представил царю сына своего, уже известного нам шада, "у которого пробивался пушок на бороде". С еще большими подробностями рассказывает об этой встрече Никифор. Ираклий обнял предводителя хазар, назвал его своим сыном и возложил на него свою собственную корону. Затем был устроен роскошный пир, после которого хазарскому предводителю была подарена вся драгоценная сервировка пиршественного стола, а также даны были царские одежды и серьги с драгоценными камнями. Серьгами же были одарены и другие хазарские начальники. Император показал зиевилу портрет своей дочери Евдокии и обещал выдать ее замуж за него, если хазары помогут ему против Персии [+24].

Несмотря на многочисленность войск "севера" (хазар) и "запада" (Византии), на разнообразие изобретенных римскими инженерами машин, "которыми они метко поражали стены и отламывали огромные камни", несмотря на огромные надутые бурдюки, наполненные камнем и песком, которыми осаждающие пытались запрудить реку Куру, чтобы отвести ее воды в город, несмотря на все это - осада Тбилиси была неудачной: город взять не удавалось, защитники его не сдавались [+25]. Персы успели ввести в город значительное войско и поручили защиту его "искусному и храброму" полководцу Шаркагану [+26] совместно с царем Иверии Стефаном, при котором Грузия отпала от Византии и присоединилась к Персии [+27]. После двухмесячной безуспешной осады хазарские и византийские войска были утомлены и ослаблены потерями. По словам "Истории агван", император Ираклий отпустил хазарское войско, условившись, что оно вернется на будущий год "по истечении жарких месяцев", т.е. осенью, для продолжительных совместных действий против Персии; сам же он решил прекратить осаду города [+28]. Защитники города, издеваясь над неудачею врагов, "принесли огромную тыкву, нарисовали на ней изображение царя гуннов (хазар), аршин в ширину и аршин в длину; вместо ресниц нарисовали несколько отрезанных ветвей, которых никто не мог видеть, место бороды оставили безобразно голым; место ноздрей носа шириной в один локоть, редкие волосы на усах... [+29] Они принесли это и поставили на стене против них (хазар) и кричали: вот царь, государь ваш, возвратитесь, поклоняйтесь ему, это джебу-каган. И взяв в руки копья, кололи и пронзали тыкву, изображавшую лицо его. Так же издевались и насмехались над другим царем (Ираклием), называя его скверным и мужеложником" [+30]. В грузинских источниках говорится, что Ираклия осажденные обзывали козлом [+31].

По византийским сообщениям, зиевил (джебу-каган), оставив императору сорокатысячное войско во главе со своим сыном, с остальным войском возвратился в свою землю. По сведениям Феофана, хазарское вспомогательное войско с наступлением зимы 618 (627) г., "не стерпя трудов, которые должно было разделять с царем", покинуло Ираклия [+32]. В его рассказе это произошло более чем через год после осады Тбилиси. Ю.Кулаковский почему-то полагает, что Ираклий немедленно после неудачной осады Тбилиси предпринял поход в глубь Персии, завершившийся полным разгромом персидского войска, свержением и смертью Хосрова [+33] Так как время этого похода совершенно точно датируется зимой 627-628 г., то осаду Тбилиси Кулаковский относит к лету 627 года. Однако перенесение даты осады Тбилиси на целый год позже того времени, которое указано у Феофана, решительно ни на чем не основано. Вместе с тем совершенно невероятно, чтобы ослабленные и деморализованные неудачной осадой Тбилиси византийские войска могли быть немедленно двинуты в еще более трудное предприятие. Только на следующий год Ираклий смог возобновить наступательную войну и вторгся в глубь Персии настолько неожиданно, что персидское войско под начальством Рахзада, которое находилось в Армении, в Нахичевани, узнало о движении Ираклия только тогда, когда он находился уже в Атропатене (к юго-востоку от озера Урмии). Надо полагать, что Ираклий обошел персидское войско Рахзада, поджидавшее его в Армении, и вторгся в Атропатену со стороны Агвании.

Об участии хазар в кампании 627 г. нам известно только по сообщению Феофана. Сорокатысячное войско их, под начальством сына джебу-кагана, шада, по-видимому, оставалось с Ираклием с конца лета 626 г. до начала зимы 627-628 г., когда, не выдержав дальше, хазары "начали мало-помалу утекать и, наконец, все, оста-вя его, возвратились" [+34]. Однако роль хазар в войне с Персией на этом не окончилась. После того как персы были окончательно разгромлены и место убитого Хосрова занял сын его Кавад (Широе), организовавший заговор против отца, когда вернулся в Агванию католикос Виро, находившийся в качестве заложника при персидском дворе в течение 25 лет и освобожденный после смерти Хосро-ва [+35], "во второй раз, по словам "Истории агван", подул ветер северный... выступил хищный зверь северный с кровожадным орленком своим шатом..." [+36], т.е. выступили хазары во главе с джебу-каганом и его сыном. Они прежде всего устремились на Иверию и против города Тбилиси, найдя удобный случай отомстить за прежнюю неудачу и оскорбления. После непродолжительной осады хазары пошли на штурм Тбилиси. "Подняв мечи свои, они (хазары) все устремились на стены - так описывает этот штурм "История агван", - и все это множество, нагромоздясь друг на друга, поднялось выше стен, и мрачная тень пала на бедственных жителей города; отвалились суставы членов их, ослабли руки их; они были побеждены, отступили от стен и как пташки, захваченные тенетами охотников, в недоумении; многие из них не могли дойти до дома своего, чтобы принести страшную и печальную весть, приказать скрыться любимой супруге или похлопотать о рождении чрева своего; родителям некогда было думать о родительских обязанностях. Напротив того, столкнувшись, они старались скрыться; некоторые на кровлях домов, другие в трубах. Но многие устремились под святые своды церкви и ухватились за угол алтаря. Стоны и вопли матерей к детям раздавались подобно блеянию многочисленного стада овец к ягнятам своим. За ними вслед бросились жнецы немилосердные; руки их проливали кровь, ноги их давили трупы, глаза их смотрели на падших, как груды града.

Когда прервались голоса, вопли и стоны и когда ни один не остался в живых, тогда только узнали они, что насытились мечи их. Тогда привели и двух правителей, из которых один был наместником со стороны Персии, а другой из настоящих жителей города, из племени князей иверских. Схватив их, привели связанных пред царя, который приказал выколоть им глаза, потому что они нарисовали портрет его слепым, желая его оскорбить, и потопил их в страшных мучениях. Содрав с них кожу, выделав и наполнив их сеном, повесили их сверху стены" [+37]. Захватив в Тбилиси большую добычу и отделив из нее свою долю, джебу-каган вернулся в Хазарию, а сыну шаду с войском поручил покорение Агвании [+38].

Так рассказывается в "Истории агван". В грузинских источниках взятие Тбилиси хазарами и мучительная казнь начальника крепости излагаются несколько иначе. В "Обращении Грузии" говорится, что Ираклий оставил для осады Тбилиси "Эристава Джибго", т.е. джебу-кагана армянского историка, а сам пошел воевать с царем Хуасро (Хосровом). "Джибго этот после немногих дней взял Калу (цитадель Тбилиси), пленил упомянутого начальника крепости, наполнил ему рот драканами (драхмами), затем снял с него живого кожу и послал вслед за царем в Гардабан, в дом Вараза-Григо-ла" [+39]. То же самое повторяется в "Жизни и известиях о Багратидах".

По грузинским известиям, взятие Тбилиси произошло в тот же самый год, в который была начата осада этого города, и притом захвачен он был силами одних хазар. Ираклий в это время находился далее на восток, в области Гардабан, т.е. Гардман, принадлежащей к владениям Вараз-Григола или Григора, того самого, который, по "Истории агван", был первым князем агванским[+40]. Судя по грузинским источникам, Ираклий задержался в Агвании на значительное время. Он крестил Вараз-Григола и весь его народ, т.е., надо полагать, заставил перейти из монофизитства в диофизитство, и приступил к постройке церкви. Отправившись в Бердудж, т.е. в Бердаа, иначе Партав - столицу Агвании, Ираклий заложил здесь церковь пресвятой Богородицы и довел ее до сооружения купола.[+41]

Ничего из этого "История агван" не знает или же замалчивает. Последнее более чем вероятно, так как известия о войне Ираклия с персами в этой истории заимствованы из сочинения, написанного современником событий тогда, когда; - по выражению автора, страх и ужас, наведенный на Атванию бесчисленными ордами варваров, еще не изгладился, когда память о событиях, связанных с этой войною, еще была свежа [+42]. Тем не менее о пребывании Ираклия в Агвании в 626-627 гг. в этой истории нет ни слова [+43] и это можно объяснить только тем, что с этим пребыванием были связаны слишком неблаговидные, с точки зрения автора, события, о которых он предпочитает умолчать. По всей вероятности, автором сочинения, списанного с "Истории агван", был не кто иной, как сам католикос (патриарх) агванский Виро [+44], крестивший Вараз-Григола; для него факт перехода паствы и самого князя в православие, о чем сообщают грузинские источники, мог быть особенно неприятным. Виро, без сомнения, был приверженцем монофизитства, как и большинство из христианского духовенства в Персии. Будучи обвинен за участие в мятеже агванских вельмож против Персии, он, по словам "Истории агван", сохранил свою жизнь только благодаря заступничеству царицы [+45], видимо, любимой жены Хосрова Ширин, исповедовавшей христианство и оказавшей покровительство монофизитской церкви.

Из всех обстоятельств вторичного нападения хазар на Тбилиси, рассказанных в "Истории агван", следует заключить, что это событие относится ко времени не ранее 628 года. Оно произошло в то время, когда католикос Виро был уже освобожден после смерти Хосрова и, вернувшись в Атванию, объезжал разные места своей родины [+46]. Однако такое заключение о дате падения Тбилиси не согласуется с сообщением грузинских источников, по которому этот город был взят немного спустя после ухода из-под его стен византийского войска, причем точно указывается неизвестное по другим данным местонахождение Ираклия в последующее время. Можно было бы предположить, что в грузинской версии спутаны обстоятельства двух походов Ираклия, и указанное в связи со взятием Тбилиси пребывание его в Атвании относится к зиме 623 г., которую Ираклий действительно провел там, или даже имеется в виду посещение им "страны гуннов" в 624 году. Мне все-таки кажется, что нет оснований сомневаться в точности сообщений грузинских источников относительно местопребывания Ираклия после осады Тбилиси. В самом деле, из имеющихся в нашем распоряжении данных о втором походе Ираклия следует заключить, что и на этот раз он прошел через Атванию и что именно здесь он провел зиму 626- 627 года. Зато утверждение грузинских источников, что взятие Тбилиси хазарами произошло вслед за уходом Ираклия, менее вероятно. Точность сведений "Истории агван" в этом отношении, если можно заподозрить, то только в отношении даты. Рассказывая о снятии первой осады Тбилиси, автор подробно сообщает о соглашении между Ираклием и джебу-каганом относительно дальнейших совместных действий против персов, причем вкладывает в уста Ираклия следующую речь, обращенную к предводителю хазар: "Возвратись с миром с войсками своими в нынешнем году на место свое, ибо мы видим утомление ваше. Вы не в состоянии во время этого летнего зноя достигнуть страны ассирийской, где у великой реки Тигра стоит столица персидская. При наступлении следующего года, по истечении жарких месяцев, немедленно выступи сюда, и мы исполним желание наше" [+47]. Речь идет о совместном походе в Персию в 627 году. В этот год Ираклий действительно поздней осенью вторгся в сердце враждебной страны и окончательно разгромил персидское могущество. Известно, что в начале этого похода Ираклия сопровождали хазары, которые с наступлением зимы вернулись обратно. Были ли это те самые хазарские войска, которые, по сообщению Феофана, оставил на помощь Ираклию зиевил (джебу-каган) под начальством своего сына (шада) в 626 г., или новые, присланные согласно условию с джебу-каганом в 627 г., мы не знаем, но не исключена возможность, что в этом году и сам джебу-каган вновь вторгся в Закавказье и, воспользовавшись удобным случаем, захватил Тбилиси. В этом году он мог еще прислать трофеи своей победы - кожу, снятую с начальника Тбилисской крепости, - Ираклию, находившемуся в Агвании вплоть до осени, о чем рассказывают грузинские источники. Но в таком случае Виро не мог быть свидетелем второго похода джебу-кагана, но он мог вернуться на родину ко времени завоевания хазарами Атвании.

По данным "Истории агван", джебу-каган, взяв Тбилиси, сам вернулся в Хазарию, а сына своего шада с войском направил для покорения Агвании. Он дал ему приказ: в том случае, если правители и вельможи этой страны не подчинятся добровольно, не сдадут города, крепости и торговлю (доходы от торговли?), сохранять в живых только женщин да детей моложе 15-летнего возраста, обратив тех и других в рабство [+48]. Вторгшись в Агванию, шад отправил послов к персидскому наместнику, агванскому марзпану и католикосу Виро с требованием покорности. Персидский наместник бежал, о поведении марзпана история умалчивает, что же касается католикоса, то для спасения страны от разорения и гибели он согласился вступить в переговоры с хазарами. Одновременно, опасаясь подозрения в измене, он обратился к персидскому царю с письмом, в котором просил разрешить ему сношения с неприятелем. Ожидая ответа на это письмо, Виро посредством подкупа хазарских послов оттягивал с ответом на требования шада. Наконец, последний решил добиться покорности оружием. Хазарские войска по заранее разработанному плану приступили к систематическому разорению Агвании. Отряды их явились одновременно в разных местах и, по словам "Истории агван", "в домах и на улицах уста всех взывали: вай, вай! Крики варваров не утихали, и не было никого, кто бы не слышал убийственных возгласов злого неприятеля - и все это в тот же день и в тот же час". Люди сначала разбегались, а затем, мучимые голодом, "невольно сами шли в плен" [+49].

Предупрежденный заранее подкупленными хазарскими послами католикос Виро, находившийся в селении Когдагарак, оставил всю находившуюся при нем церковную утварь и бежал в горы Арцаха (Карабах). В "Истории агван" очень неясно говорится, что хазары настигли епископа. "Скалистые, наполненные оврагами, гористые местности крепкой области Арцах не могли препятствовать набегам неприятелей; грехи наши сделали трудное для них легким, и кони их твердо шли по вершинам гор" [+50]. Однако католикос каким-то образом спасся и скрылся в крепости Чараберда. Здесь к нему вторично явились хазарские послы с намерением увести силой к шаду. Тогда католикос, собрав всех должностных лиц страны, скрывавшихся в этой же крепости, поставил перед ними вопрос: продолжать ли сопротивление или принести покорность хазарам. Решив, что медлить больше нельзя, католикос Виро собрал подарки, заранее осведомившись у хазарских послов "об именах вельмож и князей, воевод и полководцев, начальников каждого племени их войска; о высоком или низком их положении, чтоб узнать, какие подарки им поднести" [+51]. Сложив дары на телеги, католикос со спутниками своими отправился к ставке шада. Выйдя из горных долин в равнину Ути, тянущейся вдоль правого берега реки Куры, путники, по словам "Истории агван", не узнавали знакомой местности, по которой проходили, вследствие "несметного числа войск шада". "Как некогда в Черном море, так и теперь, когда шли они к шатру царевича, бесчисленные лагери неприятелей стеной тянулись по правую и левую сторону их шествия" [+52]. Ставка шада находилась близ города Партава, столицы Атвании.

Дальнейший текст "Истории агван" Н.Я.Марр переводит следующим образом: "Там мы увидели восседание их (хазар за трапезой), склонившихся на колени подобно каравану тяжелоношных верблюдов, каждого с миской, полной мяса от нечистых животных; при мисках и чаши с соленой водой, куда макали куски, когда они ели, там же серебряные кубки и сосуды для питья с резьбою, целиком (отделанные) золотом, которые и принесены были ими из тифлисской добычи; вместе с тем и громадные сосуды для хлебания - роговые и тыквообразные деревянные, которыми они лакали взвар. С той же неотмытой грязью жира-сала на губах, они по два и по три (пили) из одного и того же кубка и бесчувственно (без чувства меры) наполняли сверх краев ненасытные свои чрева цельным вином или молоком верблюдиц и кобыл, как вздутые бурдюки. Ни виночерпиев не было пред ними по ритуалу, ни слуг за их спинами, даже у царевича, а были только воины с чащею пик, чутко охранявшие дверь сомкнутыми в круг щитами" [+53].

Агванское посольство провели от первой стражи до второй. Здесь, у входа в палатку шада, заставили послов поклониться три раза до земли, а затем одного католикоса, оставив его спутников у дверей, ввели во внутреннюю палатку, где сидел царевич. "Представ перед ним, католикос поклонился ниц до земли и поднес подарки ему и всем сановникам" [+54]. Шад милостиво принял изъявление в покорности и обещания служить так же, как служили Сасанидам. Он потребовал, чтобы агванцы вернулись в свои дома "к трудам своим", и обещал перенести набеги в соседние страны, прекратив разорение агванских областей, "ибо, - говорил шад, - получил отец мой эти три страны - Атванию, Чога и Лбинию в вечное владение" [+55].

Из дальнейшего повествования "Истории агван" следует отметить еще несколько любопытных деталей. Угощая католикоса и его спутников, хазары усадили их на колени и поставили перед ними сосуды с мясом, от которых те отказались под предлогом поста; тогда им были предложены тонкие хлебы, жаренные на сковороде. Поселившись в городе Партаве в своем доме и часто навещая лагерь хазар, католикос упросил шада отпустить домой захваченных в плен агванцев. Тот приказал своим войскам освободить пленников и под страхом строжайшего наказания запретил удерживать или скрывать кого-либо из них. "Вместе с этим он отправил знатных мужей, называемых тидиюнами (может быть, тиунами) со служителями католикоса, которые, войдя в лагерь их, искали в палатках и шатрах их, вытаскивали молодых людей, скрытых под утварью или между скотом, и никто не смел противиться им" [+56].

Вслед за разорением страны хазарами Атванию постиг страшный голод и связанная с ним эпидемия, "История агван" приписывает голод не неприятельскому разорению, а нашествию крыс. Крысы, "съев всю траву, истребили весь плод трудов наших". Голодающие ели кору, "несчастные даже сушили и ели сучки винограда и ели члены мертвецов, даже долговременную шкуру скота, мешки копченые (бурдюки?), голенища старых сапог - и все это варили и ели" [+57]. А когда кончился голод, со всей силой сказалось подчинение хазарам. "Князь севера все более и более усиливался и навел страх и ужас по всей земле. Он отправил смотрителей за всякого рода ремесленниками, имеющими познания в золотопромывании, добывании серебра, железа и выделке меди. Он требовал также пошлины с товаров и ловцов на рыбных промыслах великих рек Куры и Аракса, вместе с тем и дидрахму по обыкновенной переписи царства персидского" [+58].

У нас нет точных сведений о том, сколько времени продолжалось господство хазар в Атвании, но уж во всяком случае не целое столетие, как утверждает А.Е.Крымский в своей последней работе [+59]. Из дальнейшего, очень сжатого и риторического рассказа "Истории агван" следует, что на второй год правления Арташира, т.е. в конце 629 или начале 630 г. [+60], хазары предприняли попытку покорения Армении. Князь севера, по словам "Истории агван", отправил передовой отряд под начальством Чорпандархана (тархана) в Армению и через некоторое время со своим войском двинулся за ним сам. Знаменитый персидский военачальник Шахрбараз (Шах-Вараз), бывший в то время фактическим правителем Персии, выслал против хазар начальника турецкой конницы Гонагна с десятитысячным войском, но хазары, применив обычную тактику кочевников, разбили его. Половина хазарского войска выступила навстречу неприятелю, а другая скрылась в засаде. Когда первые, вступив в битву, тотчас же обратились в бегство, остальные, выйдя из засады, окружили преследователей и перебили их, а затем "ограбили трупы, собрали украшения коней, копья и золотом обложенные мечи, щиты, превосходные одежды, деланные искусством греков", и все собранное хазары разделили между собой [+61].

На этом и оканчивается подробный рассказ о хазарах в Закавказье. Далее все соткано из намеков и иносказаний. "Тогда князь севера, - говорится в "Истории агван", - обратил лицо свое против сыновей своих. Он стал неистовствовать, и страшный гнев его падал на птенцов его... Господь совершил великое, восстав за нас" [+62]. По-видимому, речь идет о междоусобиях в стране хазар, причем под сыновьями и птенцами князя севера, может быть, подразумеваются джебу-каган и его сын шад. Далее говорится, что "они (т.е. хазары) устремились во все три страны: Армению, Иверию и Атванию", но были поражены. "История агван" передает последствия этого поражения хазар в виде обращения джебу-кагана к сыну своему шаду, в котором он раскаивается в своей гордости и дерзости и советует сыну поскорее спасаться, - раньше, чем народ (под которым подразумеваются, возможно, агване) узнает о происшедшем и приготовит ему гибель [+63].

Как бы то ни было, ко времени последнего сасанида Ездигерда III (632-652) Атвания оказывается вновь в подчинении у Персии. Атванский князь Джеваншир принимал участие в войне персов с арабами, начавшейся в 633 году. И когда Персия в этой войне ослабела, он, вернувшись в Атванию, в начале сороковых годов VII века организовал восстание, разбил персидские войска, посланные для его подавления, и объявил Атванию независимой. Независимость Атвании продолжалась очень недолго. Когда арабское завоевание стало угрожать Закавказью и Атвании, отец Джеваншира отправился к арабам с изъявлением покорности. В "Истории агван" говорится, что в то же время Джеваншир обратился к Византии с просьбой принять его страну в подданство империи. Во время своего кратковременного пребывания в Армении в 660 г. император Константин II будто бы призвал к себе Джеваншира и богато одарил как его самого, так и приближенных [+64].

Однако у Себеоса мы находим другую, более вероятную версию присоединения Агвании к Византии. По его словам, император, находясь в Западной Армении, послал войска в Иверию, в Атванию и Сюнию с целью расторгнуть их союз с армянским князем Феодором Рштуни, стоявшим во главе Восточной Армении и заключившим военный союз с арабами. По-видимому, Атвания в это время находилась в связи не только с Восточной Арменией, но и с самими арабами. Под угрозой со стороны византийского войска Атвания должна была покориться [+65], и таким образом подчинение Агвании Византии вовсе не было таким добровольным, каким оно представлено в "Истории агван".

Об участии хазар во всех этих событиях нет никаких упоминаний. В свете изложенных данных становится совершенно ясно, что ни о каком столетнем господстве хазар в Агвании не может быть и речи. Власть хазар над этой страной продолжалась около трех лет. Завоевав Агванию в 628 г., хазары уже около 630 г. были отброшены обратно за Кавказ.

Сообщения "Истории агван" представляют большой интерес не только с точки зрения исследования исторических судеб Закавказья, но и для характеристики политического и социального строя хазар. Сверх того ее сообщения содержат богатый бытовой материал, относящийся к этому народу. Оставляя пока рассмотрения данных "Истории агван" о быте и социальном строе хазар, разберемся сначала в сообщаемых ею, а равно и другими армянскими историческими сочинениями сведениях, могущих служить для выяснения времени и условий появления хазар на Северном Кавказе и на исторической арене.[+66]

К наиболее раннему времени относят появление хазар грузинские и армянские исторические сочинения. Однако сообщения о хазарах поздней грузинской хроники Вахтанга явно фантастичны. В ее сообщениях хазары появляются еще в 2302 г. по сотворении мира . Значительно большим вниманием и кредитом пользуется "История Армении", приписываемая Моисею Хоренскому, жившему в V веке н.э. Хазиры, как именуются хазары в армянских источниках, выступают в ней в конце II века н.э. В 198 г. хазары и басилы, соединившись, прошли через ворота Джора (Дербент) под предводительством царя своего Внасепа Сурхана, перешли реку Куру и подвергли Армению грабежам и разорению. Армянский царь Вахарш с многочисленным войском вышел навстречу варварам и прогнал их обратно за Дербентские ворота, но затем, преследуя хазар, пал от руки могущественных стрелков [+67]. Сын его(?) Хосров, в отмщение за отца, повел войско в земли северных варваров. "Мечом и дротом прогнав сильные эти народы, он берет с каждой их сотни по одному заложнику и в знак владычества своего оставляет памятник с надписью на греческом языке, доказывающий зависимость от римлян", т.е. подчиняет их власти Рима, в какой находился сам [+68]. Этот рассказ, взятый как сообщение об одном из многочисленных столкновений закавказских народов с северными варварами, не представляет ничего невероятного. Исторические источники сохранили нам немало сведений о набегах, производившихся варварскими племенами через проходы в Кавказских горах на Армению, современную Грузию, на Персию и другие страны, более отдаленные от исходного пункта движения северокавказских варваров. Сооружение укреплений для защиты проходов через хребет легенды приписывают еще Александру Македонскому. Римляне, владевшие большей частью Закавказья, хорошо знали о существовании этих проходов и о находившихся за ними опасных врагах. Армянские сообщения о набегах северных варваров, таким образом, подтверждаются большим количеством аналогичных сообщений других источников. В отношении армянских сведений возникает только один вопрос: действительно ли в числе варваров, беспокоивших своими набегами Закавказье, уже во II веке н.э. были хазары? Другие источники народа с этим именем в то же время не знают. Да и сама "История Армении", сообщая о ряде войн с северными племенами, указывает в числе последних хазар всего только один раз в вышеприведенном примере.

Зато в изложении дальнейших событий, относящихся к III веку, в "Истории Армении" появляется обозначение предводителя северных варваров "везерк каганом" [+69]. По указанию Эмина, "везерк" персидское слово и значит "великий" [+70]; что же касается слова "каган", то оно известно как титул турецких, аварских, хазарских, болгарских и русских князей, но в значительно более позднее время. "История Армении" знает этот титул в приложении не только к предводителю северокавказских варваров, но и к какому-то восточному владыке, восточному кагану, существовавшему уже в IV веке, если признать достоверным соответствующее известие этой истории [+71]. Однако достоверность этого известия является более чем сомнительной. Под восточным каганом, с которым, по словам "Истории Армении", находился в свойстве персидский царь Шапур (Сапор II), мог бы подразумеваться владыка турок, но турки, согласно всем другим источникам, появляются только в VI веке. По китайским сведениям, титул кагана их предводитель принял только в 552 году [+72]. Это обозначение могло бы относиться к предшественникам турок как по месту, так и по политическому значению, жуань-жуаням, но и их владыка, судя по тем же источникам, впервые стал именоваться каганом только в 402 году[+73]. Царь же персидский Сапор II, которому "История Армении" приписывает свойство с восточным каганом, жил в IV веке. Правда, китайские источники приписывают титул "кэ-хань" - каган предводителю сяньби еще около середины III века [+74], а затем и другим вождям варварских племен Монголии. Но сношения их с Персией совершенно невероятны. В IV веке к Персии с востока примыкало Кушанское царство, династы которого вели свое происхождение от тех же парфянских Аршакидов, которые господствовали в самой Персии до свержения их Сасанидами.

Китайцам это царство было известно под именем Гуйшуан. Царей его считали юеджийцами, язык которых был, действительно, одним из иранских диалектов [+75]. В начале V века Кушанское царство было подчинено эфталитами (ие-та, теталы, цыдариты, белые гунны), по-видимому, ранее входившими в состав гуннского племенного объединения. Византийские историки сообщают об упорных войнах персов с эфталитами и о браке Кавада с дочерью царя эфталитов, с помощью которого он вернул себе власть после свержения его за поддержку маздакидского движения [+76]. Если даже эфталитские цари и носили титул каганов, о чем нам неизвестно, то во время Сапора II их царства еще не существовало. Они впервые появляются около 385 года. Равным образом, гуннов, с которыми можно было бы связать этот титул вообще, в III веке еще не было к северу от Кавказа. Главной силой здесь в это время были аланы, неоднократно вторгавшиеся в Закавказье начиная с I века н.э. В VI веке соединенными усилиями турок и персов удалось разгромить державу эфталитов, причем союз между каганом турок и царем персов был закреплен браком последнего с дочерью турецкого кагана. С этого времени царь персов действительно находился в родстве с каганом, но это событие относится не к IV веку и царем персов тогда был не Сапор, а Хосров Ануширван [+77] Итак, если сомнительно существование связанного с Персией восточного кагана в IV веке, то еще более неправдоподобно наличие великих каганов в III веке, к северу от Кавказа, в особенности когда памятник, свидетельствующий об этом, относится к более поздней поре.

Недоверие к содержанию "Истории Армении" и сомнения в принадлежности ее автору, жившему в V веке, имеют достаточно оснований. Н.Я.Марр, касаясь вопроса об источниках этого сочинения, заметил, что "такой памятник, понятно, должен быть отнесен не к V столетию и к первому веку армянской христианской письменности, а к значительно более поздней поре" [+78]. Н. Адонц считает "Историю Армении" переработкой сочинения Фауста Византийского и говорит, что она "не может восходить раньше VII века" [+79]. Если это так, то существенно отметить, что ни Фауст Византийский, ни Егише, ни Лазарь Парпеци не знают ни хазар, ни кагана, хотя в числе северных варваров им известны уже наряду с аланами - гунны [+80].

Кроме "Истории Армении", хазары рано упоминаются в "Истории агван", хотя появление их в этом сочинении падает не на II, а на IV столетие. Первое нашествие хазар здесь отнесено к правлению персидского царя Шапура (Сапора II) [+81]. К.Патканов считает, что сообщение "Истории агван" о хазарах, так же как и аналогичный рассказ Стефана Орбелиани, писавшего в XII веке, может восходить к несохранившемуся сочинению Петра Сюнийского, жившего в IV веке [+82]. Действительно, сообщение о хазарах и тут и там изложено в связи с рассказом о разбойничьем набеге сюнийского князя Андока на персидскую столицу Тиссабон (Ктесифон) и о последующем затем подвиге сына этого князя Бабика, в войне с гуннами заслужившего милость царя. Однако и при этом допущении еще нет уверенности в существовании хазар не только во II, но и в IV веке. Весьма возможно, что название хазары попало в армянские исторические сочинения немного раньше, чем оно стало известно в Византии, и в приложении к событиям более древним является не чем иным, как перенесением наименования современного авторам народа в более или менее отдаленное прошлое, примеров чего имеется немалое количество наряду с противоположным - подведением нового народа под традиционное название.

Более достоверны упоминания о хазарах и кагане в армянском же историческом сочинении епископа Себеоса "Истории императора Ираклия", написанном в VII веке и трактующем о событиях, близких по времени к автору. Здесь говорится, что во время войны персов с кушанами при Хосрове Парвизе (590-628) последние обратились за помощью к великому кагану, царю северных стран, который прислал им полчище из 300 тыс. человек под предводительством джембуху. Это войско, переправившись через реку Верхот (Амударью), разбило персов и опустошило всю страну до пределов Реи и Исфагана, а затем по повелению великого кагана возвратилось восвояси [+83]. Спустя некоторое время, рассказывается далее в "Истории" Себеоса, армянские нахарары, служившие в персидском войске на кушанской границе, возмутились и перешли на сторону "великого кагана". По словам Себеоса, они были привлечены к измене чен-тчепетухом, начальствовавшим над войсками кагана на северо-западе. По приказанию кагана предавшиеся ему армянские вельможи с востока, т.е. с персидской границы, были отправлены на соединение с войсками упомянутого тчепетуха на северо-запад и вместе с ним, пройдя через проход Джора, явились на помощь греческому царю[+84].

Из последнего видно, что сведения Себеоса непосредственно примыкают к изложенным выше данным "Истории агван", пополняя и расширяя их. Греческий царь, на помощь которому является тчепетух со своими полчищами и изменившими персам армянами, есть не кто иной, как император Ираклий, воевавший с Персией и в союзе с хазарами. Выходит, что "тчепетух" Себеоса означает то же лицо, что "джебу-каган" "Истории агван" и "зиевил" или "зигевил" византийских источников. Это предводитель хазар, подчиненный великому кагану севера, его наместник, второе лицо после кагана. Патканов безусловно прав, видя во всех обозначениях этого лица различную передачу не собственного имени, а одного и того же титула. Наиболее верной из них он считает - джебу-каган. Далее он очень кстати вспоминает, что турецкий каган у Менандра называется сильзибул и что то же самое имя у Табари передается как син-джибу [+85]. Оставляя в стороне син-чен - китаец (?), что относится и к чен-тчепетуху, мы должны заключить, что хазары и турки смыкаются не только в названии первых восточными турками в византийских источниках [+86], но и по существу восстанавливаемых на основании армянских сообщений отношений между теми и другими.

Великий каган севера - это турецкий каган, так как именно ему было подвластно Кушанское царство во время описанной у Себеоса войны последнего с персами, почему он и оказал этому царству поддержку. Именно с этим каганом персидские цари находились в родственных отношениях: жена Хосрова Ануширвана была дочерью турецкого кагана [+87]. Понятно теперь, почему в рассказе "Истории агван" персидский царь, отвечая шаду, ссылается на давние дружеские отношения с каганом, на то, что предки их сыновьями и дочерьми роднились друг с другом, и также понятно, о каком кагане идет речь в этой истории. Наконец, известно, что еще в VI веке турки распространили свою власть за Волгу и начали покорение Северного Кавказа и что тогда же они вступили в сношения с Византией. Таким образом, при разрешении проблемы возникновения Хазарского царства прежде всего должен быть поставлен вопрос о роли и значении в этом турецкого завоевания.

Данные о распространении турецкого владычества на запад, к Волге, а затем к Азовскому морю имеются в византийских источниках. В 563 г. в Византию явилось впервые посольство от Аскела, царя ермихионов [+88], или кермихионов, как называли турок персы [+89]. Через несколько лет прибыло второе посольство гуннов, называемых турками [+90], с задачей открыть византийские рынки для согдийского шелка и с предложением союза против общего врага турок и Византии - персов. Турецкие послы сообщили в Константинополе, что их царство состоит из четырех областей, верховная власть над которыми принадлежит упомянутому выше сильзибулу (дизавулу или син-джибу). Император Юстиниан для закрепления отношений с новым союзником отправил в 569 г. ответное посольство во главе с Земархом, которое через Кавказ и Прикаспийские степи благополучно добралось до местопребывания верховного владыки турок на Золотой горе Эктаг или Эктель, которую отождествляют с Алтаем [+91]. На обратном пути, на реке Атель (Волге) Земарх нашел кочевья уйгуров, подвластных Сйльзибулу [+92]. Дальнейшие сведения о турках, которые, по словам Менандра, в древности назывались саками [+93], имеются в рассказе об одном из следующих византийских посольств к турецкому владыке. В 576 г. Византийское посольство во главе с Валентином по пути к туркам нашло, что власть последних распространилась еще далее на запад. Они подчинили утургуров и вскоре начали враждебные действия против Византии и захватили Боспор [+94]. Вместе с тем оказалось, что турецкая держава делится уже не на 4, а на 8 областей, причем над крайней западной областью начальствовал Турксанф, а "старейший единодержец турок назывался Арсила" [+95].

На основании приведенных данных византийских источников следует заключить, что турецкие завоевания в Европе относятся к шестидесятым годам VI века, т.е. ко времени образования обширной Турецкой державы. Младший брат первого турецкого кагана Тумыня Истеми, почти независимый правитель десяти западных турецких родов, подчинил царство эфталитов и покорил, по словам китайской летописи, многие страны запада [+96]. Он не был верховным каганом турок, так как таковым в то время считался сын Тумыня Цигинь Мугюй хан Яньду (553-572) [+97], которому китайские летописи и приписывают, как верховному вождю турок, завоевания, в действительности совершенные западными турками под предводительством Истеми (Ше-де-ми, ум.в 576 г.) [+98]. Последний носил титул ягбу, который и вошел в состав византийской и арабской передачи его имени в форме зивул или джибу (силь-зивул, син-джибу). Этот титул в дальнейшем удержался за вождями западных турок.

По Менандру, Турксанф был одним из восьми князей, управлявших областями, на которые соответственно делилась Турецкая держава. В его имени L.Cahun усматривает указание на племенное название тургешей [+99], родственных с турками-тюкю. В VII веке они кочевали западнее Тарбагатая и отсюда могли господствовать над страною до Волги [+100]. Турксанф был сыном Истеми-Сильзивула (Ди-забула) и братом Тарду, жившего на горе Эктель (Алтае). Верховная же власть в то время принадлежала Арсиле.

К 576 г., к которому относится посольство Валентина, по китайским источникам, верховным каганом турок был Тобо-хан (572- 581), один из сыновей Тумыня, наследовавший брату своему Яньду Мугюй-хану [+101]. Его-то, по-видимому, и знает Менандр под именем Арсилы, т.е. под тем же титулом, каким в византийской же передаче был обозначен его брат Яньду Мугюй-хан (553-572) (у Феофана - Аскила). Сын Сильзивула, у Менандра названного Тарду, Chavannes отождествляет с Дяньгу Датоу, наследовавшим после Истеми власть над западной половиной турецких владений, а в дальнейшем (599-603) сделавшимся верховным каганом [+102].

Из сообщения Менандра мы можем заключить, что в своих сношениях с турками Византия была связана с каганами западной половины Турецкой державы. Западные турки с самого начала выступают в положении мало зависимых от верховного главы даже в своей внешней политике. В.Бартольд полагает, что западнотурецкие каганы еще до формального разрыва с верховным каганом, правившим восточными турками, были несомненно более независимыми государями, чем, например, золотоордынские ханы первого периода Монгольской империи. Разрыв 582 г., с его точки зрения, был не актом восстания вассалов против сюзерена, а началом войны между двумя до тех пор союзными государствами [+103]. В.Бартольд, так же как и другие исследователи истории Турецкой державы, недостаточно учитывает те принципы, по которым строилась политическая организация не только турок, но и некоторых других многоплеменных варварских образований. Объединенные в единое политическое целое посредством завоевания, такие образования скреплялись очень непрочной связью, внешним выражением которой было единство правящей династии. Члены ее не только возглавляли наиболее крупные подразделения такого многоплеменного объединения, но и рассматривали его в целом как свое фамильное или родовое достояние. Именно этим фамильным или родовым коллективизмом и следует объяснять тот факт, что в Турецкой державе господствовал тот же порядок престолонаследия, какой известен в Киевском государстве Рюриковиче [+104].

Не раз уже указывалось, что позднейший термин "лествичное восхождение" не соответствует существу отношений между князьями Рюрикова дома, но из этого еще не следует, что правы те, которые отрицают наличие какого бы то ни было порядка в замещении княжеских столов в Древней Руси, в особенности же стола великокняжеского. Суть этого порядка заключалась в представлении о фамильном старейшинстве, в отсутствии, в связи с этим, прямого наследования от отца к сыну. Этот порядок давал детям основание претендовать на "отчину", но отнюдь не оставлял их безраздельными наследниками отцовского положения. Наряду с детьми умершего в качестве претендентов на его место выступали его братья и их сыновья, и нормально оно переходило не к сыну, а или к брату умершего, или к одному из его племянников, имевшему право на "отчину" потому, что это место занимал его отец. И в Западном и в Восточном Турецком каганате верховная власть, как правило, переходила не от отца к сыну, а от брата к брату, и если этот порядок нарушался, то главным образом вследствие узурпации. Как в Древней Руси, так и в Турецком каганате "очередный" порядок престолонаследия был средством удержать от расползания громадное объединение различных племен, не имевших между собой прочных внутренних связей, которые сохраняли былое его единство. Ясно, что такой порядок при всей своей традиционности не мог быть долговечным, что частные династические интересы, находившие благоприятную почву для развития в сепаратистских устремлениях отдельных составных частей варварской державы, только до поры до времени сдерживались фамильной общностью членов правящего дома. Шаванн показал, что Турецкая держава, основанная двумя братьями, фактически с самого начала состояла из двух независимых частей, что разрыв между ними в 582 г. был подготовлен всем ходом предшествующих отношений, но он недостаточно оттенил борьбу, происходившую внутри той и другой половин, не только за верховную власть, но за отделение, за независимость более мелких подразделений. Эта борьба весьма сильно изменяла границы Западно-Турецкой державы и все время колебала ее внешний политический вес.

Правление Тун-шеху, занявшего престол Западно-Турецкого каганата в 619 г., было наиболее блестящим временем в истории последнего. Восстановив прежние пределы царства, сократившиеся в предшествующий период смут и междоусобий, он овладел Тохарестаном вплоть до Мерва на западе и Гибини на юге. Китайские источники сообщают, что в это время турки напали на Персию, что ими был убит Хосров Парвиз и что вплоть до воцарения Ардешира II (И-да-чже) в 628 г. турки хозяйничали в Персидской стране [+105].

Эти сведения совпадают с тем, что нам известно по армянским и византийским источникам относительно войны Ираклия с Персией. В это время турки воевали с Персией за Кушанское царство, под именем хазар вторглись в Закавказье и захватили Агванию. Неверно только одно, а именно - приписывание туркам убийства Хосрова, которого погубили его же вельможи в Ктесифоне после неудач в войне с Византией.

С точки зрения приведенных данных, выступление хазар на исторической арене является не чем иным, как одним из эпизодов турецкой экспансии на западе, продолжением тех завоеваний, которые привели турок, с одной стороны, к границам Персии в Азии, а с другой - в соприкосновение с Византией. Каган, который помогал Ираклию в войне против персов и которого армянские источники называют великим каганом, царем северных стран, или царем тетальским, был некто иной, как каган западных турок Тун-шеху.

В одних сведениях византийских писателей предводитель хазар, явившихся на помощь Ираклию, -определяется в качестве второго лица после кагана, в других это - сам каган. Выяснение этого вопроса имеет очень большое значение для суждения об условиях возникновения Хазарского царства. Поэтому мы опять вернемся к подробно изложенным выше показаниям армянских авторов, представляющим особую ценность потому, что события, о которых идет речь, развертывались в их стране и оставили глубокие следы и в народной памяти, и в литературе, на основании которой ведется их рассказ.

Прежде всего необходимо отметить, что в сочинении епископа Себеоса, писателя, наиболее близкого по времени к интересующим нас событиям, предводителем войска, явившегося на помощь византийскому императору, указывается не "великий каган", а его военачальник чен-тчепетух. Несколько ранее он называет разгромившего персов джембуху также предводителем войск великого кагана. Тчепетух и джембуху Себеоса если и не одно и то же лицо, то близко сходные между собой передачи одного и того же титула, который по-турецки обозначался словом ябгу или джабгу. Этот же титул имеется в составе наименования, который обозначает предводителя хазар "Истории агван". Здесь он назван джебу-каган и обозначен в качестве наместника северного царя, т.е. турецкого великого кагана. На основании этих показаний армянских писателей мы имеем полное право признать достоверными те сведения византийских источников, по которым хазарский зиевил (зигевил, или зибел) является не каганом, а только вторым лицом после него, и считать его наименование такой же передачей турецкого титула ябгу, какой являются и тчепетух и джебу [+106].

Титулы ябгу и шад обозначали у турок наиболее высоких сановников после кагана и обыкновенно принадлежали его ближайшим родственникам - сыновьям или братьям. Судя по надписям на памятниках Кюль-тегипу и Могилян-хану, у орхонских турок было два главных рода: Телес и Тардуш, из которых первый управлялся ябгу, а второй шадом [+107]. Карлукский хан у арабских писателей называется жабгуе - ябгу, а хан кимаков - шад [+108]. Предводитель гузов именовался ябгу [+109]. Оба эти титула: ябгу и шад принадлежат китайским источникам, где ябгу передается как ше-ху, а шад - ша [+11]0. В китайской передаче имени кагана Тун-шеху, без сомнения, заключается титул ябгу - шеху, встречающийся в наименованиях и других, главным образом западнотурецких каганов из рода Истеми, который сам был ябгу. Равным образом, ябгу был и его сын Тарду - Да-тоу. "Царь севера", владыка западных турок Тун-шеху был, следовательно, не только каган, но и ябгу-каган, т.е. титуловался совершенно так же, как, судя по указаниям "Истории агван", именовался предводитель турко-хазар в войне их с Персией.

На основании этого совпадения в титулатуре западнотурецкого кагана и предводителя хазар можно было бы заключить об их тождестве и усомниться в правильности вышеотмеченных указаний об их отношении между собой. Однако в "Истории агван" содержатся и другие сведения, которые нельзя не учесть при решении этого вопроса. Я имею в виду до сих пор не обратившие на себя внимания указания "Истории агван" на родственные отношения между верховным турецким каганом, царем севера, с одной стороны, и шадом - с другой, а также между джебу-каганом и тем же шадом. В этой "Истории" шад сначала называется племянником "царя северного" [+111], а затем неоднократно сыном наместника этого царя "ябгу-кагана" [+112]. Следовательно, ябгу-каган, начальствовавший над хазарами в качестве наместника великого кагана, был и братом последнего или, что менее вероятно, мужем его сестры. Так как важнейшие должности в Турецком каганате распределялись между членами одной правящей фамилии, мы вправе предположить, что джебу-каган находился в таких же отношениях с тогдашним верховным каганом западных турок Тун-шеху, в каких ранее стояли Турксанф с Тарду-Датоу или Истеми к Тумыню, т.е. он был не только подчиненным, но и ближайшим родственником, братом, членом одной и той же правящей династии.

Можно было бы также предположить, что предводитель хазар был только ябгу, что наименование его каганом является позже присоединенным домыслом Моисея Каганкатваци, так как другой, более ранний армянский писатель - Себеос, а равным образом и более точные из византийских известий знают это лицо в качестве только ябгу (джебух, тчепетух, зиевил). Однако сомнение в достоверности сведений "Истории агван", может быть, и излишне, потому что титул кагана у турок не был принадлежностью только верховного владыки, так же как титулы ябгу и шад не прилагались исключительно лишь к его сановникам, а сохранялись в титулатуре самого кагана и являлись, по-видимому, наследственным достоянием определенных родов. Турецкая иерархия наряду с верховным каганом знает малого - "кичиг-кагана". Таким был Фюгюй сын Мочжо при своем отце, как его заместитель, таким же кичиг-каганом был, по мнению Мелиоранского, и Кюль-Тегин при брате своем Бильгехане [+113], таким мог быть и джебу, или ябгу-каган, предводительствовавший хазарами, по отношению к брату своему верховному кагану Тун-шеху.

По китайским сообщениям, известны три старших брата Тун-шеху [+114]. После одного из них - Шегуя он наследовал положение верховного кагана западных турок [+115]. Судьба этих трех братьев нам известна: ни один из них не мог быть наместником в Хазарии. Но это не значит, что у Тун-шеху не было еще одного, младшего брата, который, находясь на далеком западе, не привлекал внимания китайских анналистов. Известно, что еще Чуло-хан правил вместе с двумя малыми ханами, один из которых стоял во главе всех турецких княжеств, находившихся к северу от Ши-го, т.е., по мнению Иакинфа, в Туркестане и Кипчаке, обозначающих Прикаспийские степи [+116]. Судя по указанию Себеоса о сношениях тчепетуха, как мы видели, тождественного с джебу-каганом "Истории агван", с армянскими нахарарами, находившимися в персидском войске на границах подвластного туркам Кушанского царства, джебу-каган стоял во главе приблизительно той же части Западно-Турецкой державы, которой ранее управлял один из малых ханов Чуло-хана. Эта крайняя западная область охватывала громадное пространство - от современного Туркестана, вокруг Каспийского моря, до Северного Кавказа. Здесь джебу-каган был наместником великого кагана и по своей должности, если не в качестве ближайшего родственника, считался вторым лицом после него.

Для более отчетливой характеристики отношений между верховным каганом и его наместником на западе турецких владений нельзя не подчеркнуть, что сношения о военном союзе Византия вела не с джебу-каганом, а с верховным главой турок Тун-шеху. Византия благодаря своим прежним связям с турками была хорошо осведомлена о внутренних отношениях и о международном положении Западного Турецкого каганата в разное время его существования и вела свою политику в соответствии с изменявшимися условиями. Укрепившись к западу от Волги, турки, как известно, порвали союзные отношения с Византией, захватили Боспор и грозили другими завоеваниями, которые не смогли осуществить вследствие внутренних неурядиц и неудачных войн в других направлениях. Византия использовала это временное ослабление турок, возвратила Боспор и содействовала созданию независимой от турок и авар Болгарской державы Органы и Кубрата. Туркам пришлось примириться с новой - созданной Византией - политической ситуацией в Восточной Европе и отчасти, может быть, потому, что здесь им теперь противостояли уже не раздробленные гунно-болгарские племена, а большая Болгарская держава, отчасти же вследствие того, что силы их были отвлечены борьбою с Персией, участие в которой Византии было для них весьма желательно, так как, выступая в одиночку, они терпели неудачи и поражения [+117], турки сами возобновили дипломатические отношения с Византийской империей. Неизвестно, как ответила Византия на письмо турецкого кагана, о котором в 598 г. сообщает Феофилакт Симокатта [+118], но несомненно, что к правлению Ираклия турок и Византию уже не разделяли те противоречия, какие в свое время привели к войне между ними и к стремлению византийской политики создать в варварской Европе мощный противовес Турецкой державе и заслон против нее. Посланник Ираклия Андрей склонил турок к возобновлению военного союза против Персии, и джебу-каган двинул свои войска в Закавказье на помощь византийскому императору. Что союз был заключен не только с джебу-каганом, а и с его братом, верховным каганом западных турок, об этом можно заключить по прямым указаниям армянских историков, свидетельствующих, что джебу-каган действовал по поручению "царя севера", т.е. верховного кагана. О том же косвенно свидетельствует рассказ византийских источников о встрече Ираклия с зибелом-зиевилом-джебу-каганом. Император Ираклий назвал хазарского предводителя сыном, а не братом, как следовало бы, по установившемуся церемониалу, обратиться к независимому и равному царю, каким по отношению к византийскому императору был турецкий каган и позднее стал каган хазарский. Вместе с тем византийские источники сообщают об обещании Ираклия отдать в жены зиевилу свою дочь, очевидно, для закрепления военного союза родственными связями.

В связи с этим возникает вопрос: действительно ли император имел намерение породниться не с самим великим каганом, а только с его наместником? Действительно ли речь шла о браке с византийской принцессой зиевила, а не верховного главы западных турок? В свете изложенных выше соображений второе представляется более вероятным. Никифор сообщает, что в 631 г. во исполнение договора с турками единственная дочь Ираклия от первой жены Евдокии Епифания [или Евдокия], родившаяся в 611 г. и, стало быть, просватанная в возрасте около 15 лет, была отправлена в жены к кагану, но затем возвращена с пути, так как стало известно, что каган умер [+119]. Действительно, около 630 г. в Западно-Турецком каганате вновь вспыхнули восстания и междоусобия и верховный каган Тун-шеху, с которым договаривался Ираклий, был убит своим родственником Мохеду [+120]. Сведения о его смерти, достигшие Византии, разумеется не сразу, застали царевну уже в пути к турецкому кагану и, таким образом, она избежала участи сделаться одной из жен турецкого владыки, добивавшегося вместе с тем брака с китайской принцессой. С другой стороны, нет решительных доводов и против возможности брака не с Тун-шеху, а с его братом и наместником зиевилом или джебу-каганом.

Наоборот, византийские источники именно его указывают женихом царевны. По сообщению "Истории агван", его смерть также относится ко времени около 630 г., и она в той же мере могла послужить причиной возвращения византийской царевны, как и гибель Тун-шеху. Мы знаем, насколько мало зависимы были от верховного кагана правители отдельных областей Западно-Турецкой державы, и джебу-каган в этом отношении едва ли не находился в наиболее благоприятном положении. По сведениям "Истории агван", посланник Андрей прежде всего его убедил оказать помощь Ираклию; он, соблазненный щедрой наградой, дал обещание выступить на помощь византийскому императору. Нет ничего невероятного, что степень зависимости джебу-кагана была настолько невелика, что Византия могла не обратить внимания на эту формальность и, рассматривая джебу-кагана в качестве важной политической силы, решилась обеспечить свое влияние на него браком дочери императора с вассалом турецкого кагана.

О турецком происхождении джебу-кагана и о значительном турецком элементе в хазарском войске, вторгшемся в Закавказье на помощь Ираклию, мы можем судить еще и по тем характеристикам физического типа как самого предводителя, так и его воинов, какие имеются в "Истории агван". В вышеприведенном рассказе из этого источника, сообщающем о насмешках жителей Тифлиса над неудачно осаждавшими этот город союзниками: Ираклием и джебу-каганом, описывается карикатурное изображение второго, выставленное на городской стене. В этом изображении хазарский предводитель был представлен широколицым, широконосым, с узкими глазами и редкой растительностью на месте усов и голым подбородком, в чем нельзя не усмотреть выпячивания не индивидуальных, а расовых черт. Это видно из того, что и самих хазар "История агван" представляет, с точки зрения ее автора, "безобразной, широколицей, безресничной толпой" [+121], т.е. с признаками, сходными с образом предводителя, хотя, с другой стороны, в самом факте изготовления карикатуры на джебу-кагана и в насмешках, какими сопровождалось ее выставление на стену, нельзя не усмотреть попытки возбуждения расовой розни среди турецко-хазарского войска.

Черты, характеризующие внешность кагана и хазар в описаниях "Истории агван", более всего соответствуют гюрко-монгольскому физическому типу, который Ярхо предложил называть южносибирским, так как оно отнюдь не совпадает в своем распространении с турецкими или монгольскими этническими образованиями и в одинаковой мере характерен для восточнофинских племен. Китайский историк Мэн-хун в таких выражениях характеризует монголов: низкорослые, с отвратительной внешностью - широким, плоским, почти четырехугольным лицом, с выдающимися скулами, без верхних ресниц и с бедной растительностью на верхней губе и подбородке [+122]. Это описание близко сходно с теми, какие мы находим в "Истории агван", а равным образом с характеристикой монголов у позднейших армянских же писателей [+123]. Все эти описания одинаково подчеркивают отличительные признаки южносибирского физического типа с его широким скуластым лицом, узкими глазами, широким носом и редкой растительностью на лице.

Однако прежде чем остановиться на заключении о принадлежности хазар к тюрко-монгольскому или, точнее, южносибирскому физическому типу, уместно вспомнить ту страстную полемику, которая велась относительно расовой принадлежности гуннов на основании признаков, указанных древними авторами. Учитывая весь опыт этой длительной дискуссии и всю ненадежность опоры на физические признаки в решении вопросов происхождения и этнической принадлежности того или другого народа, все же нельзя не указать на существенные отличия данных о физическом типе гуннов от тех, какие мы имеем для хазар, позволяющие различно оценить те и другие, дабы не уподобиться тому сверхосторожному человеку, который, согласно поговорке, обжегшись на молоке, дует на воду. Признаки физического типа, сообщаемые "Историей агван", отличаются большей определенностью и большей ясностью по сравнению с тем, что мы имеем в известиях о гуннах. Затруднения, связанные с определением типа последних, не следует чрезмерно обобщать, заключая, будто бы физические признаки, да еще в описаниях древних авторов, вовсе не могут служить целям исторического исследования. Наоборот, их значение весьма велико, поскольку расовый тип является малоподвижной величиной. Мы пока что лишены возможности судить о его изменениях во времени, имея зато право наблюдать за распространением различных физических типов в пространстве. Данные о южносибирском физическом типе хазарского кагана и его воинов хорошо согласуются с вышеразобранными свидетельствами о принадлежности кагана к западнотурецкой правящей династии и теми сведениями о движении турок за Волгу, какие позволяют считать их завоевателями территории между Волгой и Кавказом.

Кстати заметим, что сторонники участия турок в образовании хазарского народа усматривают указание на смешанное происхождение его в замечании Ибн Фалдана, Ал-Истахри и Ибн Хаукаля о наличии среди хазар двух физических типов: смуглого, почти черного, и белого [+124], причем именно в черных предполагают турок или турецкую примесь [+125]. Едва ли это верно. Следует иметь в виду, что в сообщениях названных арабских писателей нет и намека на роль турок в образовании какого-либо из этих двух типов хазар. Наоборот, они начинают с категорического утверждения, что хазары не походят на турок [+126]. Далее сообщается, что черные называют себя кара-джур [+127], т.е. турецким термином социального порядка кара-чжу, соответствующим другому наименованию кара-будун (черная кость, черный народ). Оба эти слова обозначали низший слой податного, зависимого населения . Ввиду этого весьма возможно, что у арабских писателей мы имеем дело с превращением социальных категорий в различные физические типы посредством буквального истолкования соответствующих не понятых в их истинном значении терминов. Может, однако, быть, что социальное деление в какой-то мере совпадает с этническим.

Разрешение вопроса о двух социальных или этнических группах внутри хазарского народа затрудняется еще широким распространением племенных названий, осложненных прибавлением эпитетов белый или черный, например: белые гунны, черные болгары, черные и белые угры [+129], причем считают, что под последними русская летопись подразумевает именно хазар [+130]. У нас нет оснований считать, что во всех случаях эти эпитеты обозначают социальное положение племен или их частей. Можно думать даже, что деление на белую и черную половину восходит к очень древним экзогамным установлениям родового общества.

Нельзя пройти мимо еще одного признака, указанного "Историей агван" относительно хазар, а именно, обычая заплетать волосы в косы. В одном месте этой "Истории" джебу-каган назван предводителем звероподобного народа косоносцев, в другом, характеризуя племена и народы, подвластные "царю севера", автор сопоставляет бреющих головы и носящих косы, и, наконец, в третьем, описывая штурм хазарами Дербента, сообщает, что они устремились в бой в "образе женщин с распущенными волосами" [+131] Древнейшие данные в отношении косы содержатся в археологических материалах Восточной Азии. Это находки кос в могилах хуннуской эпохи в Ноинулинском и Оглахтинском могильниках [+132]. Письменных известий о способе ношения волос у хунну у нас нет, но зато в китайских источниках упоминается сяньбийское племя косоплетов Тоба, сведения о котором относятся к III-IV векам [+133]. Кроме того, известно, что восточные сяньбийцы оставляли пук волос на голове, тогда как западные, так же как ухуанцы, брили голову [+134]. Название сяньби было не этническим, а географическим, охватывающим племена, поселившиеся у гор Сян-би Шань. Предполагается, что сяньбийцы и родственные им дун-ху и ухуань состояли из племен смешанного динлинско-тюрко-монгольского происхождения и говорили на одном из монгольских диалектов. Потомками сяньби считаются амдоские племена Восточного Тибета, среди которых до сих пор существует обычай заплетать волосы в косу, тогда как соседнее население кос не носит [+135], Общеизвестно о ношении косы маньчжурами. В XVII веке, после покорения ими Китая, коса была распространена и в этой стране. Далее, косу носят коряки, тунгусы, алтайцы и теленгеты. Кроме того, она известна у енисейских остяков [+136], которые до сих пор называют себя "ди", что значит "люди" [+137], и считаются остатками народа, населявшего некогда не только северную, но и южную Сибирь, называвшегося у китайцев динлинами и носившего косу [+138].

Обращаясь к сведениям о ношении косы в Восточной Европе, прежде всего необходимо указать на рассказ Феофана о том, как жители Константинополя толпами сбегались смотреть на прибывших в 558 г. аварских послов. Особенно поразили их во внешнем виде невиданных еще варваров волнистые волосы, заплетенные в косу [+139]. Иоанн Эдесский знает ужасный народ авар, названный так по своим волосам, и упоминает о бегущих народах славян и о тех с развевающимися волосами, которых называют аварами. Далее, следует отметить сообщение Прокопия, что в его время (VI в.) одна из партий цирка в Константинополе ввела новую моду ношения волос: "Они стали стричь их не так, как другие римляне... Они обрезывали волосы на голове спереди до висков, а сзади оставляли висеть их длинейшими косами без всякой надобности, как это делают массагеты. Эта мода называется поэтому гуннской" [+141]. Несколько иначе косы носили венгры и болгары. Они оставляли на стриженой голове пучок длинных волос, который и заплетали в одну или несколько кос [+142]. Наконец, косу, по словам Рубрука, носили "татары", населявшие южнорусские степи [+143]. Предполагается, что под татарами Рубрука следует видеть половцев, которым принадлежат и каменные бабы, иногда представляющие безбородых мужчин с косами [+144].

Коса явилась как способ ношения длинных волос, оставлявшихся на голове целиком или частично, в связи с представлением о заключенной в них магической силе. Вследствие этого верования длинные волосы нередко становятся специальной принадлежностью жрецов и вождей, тогда как стрижка и бритье волос, наоборот, являются признаком зависимого, рабского положения [+145]. Древнее туземное население степей Восточной Европы - скифы и сарматы, - судя по изображениям, носило длинные волосы сзади, подрезая их только спереди [+146]. О верованиях в магическую силу волос у скифов свидетельствует обычай скальпирования [+147], посредством которого вместе с волосами присваивалась жизненная сила побежденного врага. Однако о заплетении волос скифами и сарматами ничего не известно. Как ни распространено представление о магической жизненной силе, заключенной в волосах, прически, связанные с ношением длинных волос, в разных местах весьма различны. Германское племя свевов, например, носило длинные волосы, связывая их в узел, так что концы свешивались на спину вроде лошадиной гривы. Заплетение волос в косы мужчинам, известное в Америке, в Старом Свете, прослеживается с древнейших времен и до настоящего времени только в Азии. Большая часть народов Восточной Европы, носивших косу, не является исконным населением этой страны и передвинулась сюда или из Азии, или из крайних восточных пределов Европы, в историческом и культурном отношении тесно связанных с соседними азиатскими областями. К числу их относятся половцы, венгры и авары.

Гуннская, по указанию Прокопия, и венгерская и болгарская прически отличались между собой тем, что в одном случае волосы подстригались только спереди, а в другом на бритой голове оставлялся длинный пучок волос, известный нам позже, по описаниям внешности киевского князя Святослава, в виде запорожского оселедца. Первого рода прическа употреблялась аварами. Любопытно, что Прокопий связывает ее с массагетами, т.е. с населением восточной стороны Каспийского моря, поблизости откуда вышли авары. Этой страной управлял джебу-каган, который поэтому, по справедливости, мог называться предводителем народа косоносцев. Алтайские турки, насколько нам известно, хотя и носили длинные волосы, в косы их не заплетали, а следовательно, их не мог иметь в виду автор "Истории агван" при характеристике племен, подчиненных джебу-кагану и составивших его войско, вторгшееся в Закавказье. В этой характеристике наряду с племенами, заплетающими косы, упомянуты племена, бреющие головы. Эти последние и можно противопоставить первым в качестве туземного населения Северного Кавказа и прилегающих к нему степей, где важнейшее место, без сомнения, принадлежало болгарам той эпохи их исторического существования, которая по болгарскому именнику характеризуется "стрижеными головами", т.е. до переселения за Дунай [+148]. Можно думать, что бритье или стрижка головы у болгар не исключали и тогда наличия у них оставленного на макушке пучка длинных волос, удержавшегося затем долго не только в прическе населения нижнего Поднепровья, но и Северного Кавказа.

Среди каких косоносцев следует искать хазар: среди тех, которые издавна жили к северу от Кавказа, или тех, которых привел с собой джебу-каган или вообще турки в процессе завоевания западного побережья Каспийского моря? Не означает ли и самое название хазары коса-ров - косоносцев, как истолковывал их имя Вельтман [+149], сближавший его, вместе с тем, с названиями кос-оги и к-осы, осы?

Появление хазар, по вполне достоверным сведениям, вместе с турками, под властью турецкого кагана и даже под именем восточных турок, без сомнения, может служить основанием для того, чтобы считать их одним из турецких племен, сравнительно поздно проникшим к западу от Каспийского моря. Сум полагал, что хазары явились из Средней Азии, оттуда, где известно племя хорсаров-хорасан. Однако, в его представлении, это переселение совершилось в доисторические времена и в течение своего продолжительного пребывания в Восточной Европе хазары успели переменить целый ряд вариаций своего первоначального имени [+150]. Связывали наименование хазар с афганскими хезаре, в составе которых имелись монголы и турки. Но хезаре не собственное племенное имя, а персидское обозначение военно-административного подразделения - "тысяча" [+151] и, без сомнения, никакого отношения к прикаспийским хазарам не имеет, если не считать, что название последних могло возникнуть совершенно таким же образом. Z.Gombocz, вслед за Вамбери, производит название хазар от турецкого kaz-errer - "кочевник", т.е.истолковывает его в качестве нарицательного обозначения известной части населения, которая могла состоять из разных племенных групп. С тем же корнем kaz, по его словам, связано близкое по значению слово "казак". Вместе с тем этот автор все же причислял хазар к туркам и считал их особым народом - со своим языком или, точнее, диалектом [+152].

Турками считали хазар большинство старых исследователей, с тем отличием, что одни представляли их явившимися из Азии приблизительно в VII веке и частью покорившими, а частью вытеснившими болгар, тогда как другие производили хазар от оставшихся в Восточной Европе гуннов или даже скифов, которых причисляли к туркам. Из наиболее ранних сторонников турецкой принадлежности хазар следует назвать Дегиня и Тунмана, из которых первый причислял хазар к гуннам, около V века превратившимся в турок [+153], а второй выводил из скифо-сарматских племен [+154]. Близки к последнему взгляды Сума [+155], который одним из первых начал заниматься специально вопросом о хазарах. Турецко-скифской ордой считал хазар Неуманн [+156]. Позднейшим турецким вторжением объясняли появление хазар: Байер, Эверс, Лерберг, Вамбери, Аристов и некоторые другие, а в последнее время Готье [+157].

В качестве важнейшего подтверждения гипотезы о турецком происхождении хазар был использован неверный перевод персидской версии Истахри под именем Ибн Хаукаля, сделанный Ouslеу'ем, где сказано, что хазары и турки говорили на одном языке [+158]. Френ указал ошибку переводчика [+159]. В оригинале сказано прямо противоположное, а именно, что хазарский язык совершенно отличается от турецкого. Клапрот, который в предшествующих своих работах стоял на точке зрения турецкого происхождения хазар, после этого изменил свои взгляды по этому вопросу и вместе с Френом, M.Vivien, St.Martin'ом и D'Ohsson'ом отнес хазар к угорской расе и связал с финнами [+160].

Противники гипотезы турецкого происхождения хазар опираются, во-первых, на производство названия одного из хазарских городов - Саркела - из финских языков и, во-вторых, на указание арабских писателей. Ибн Фадлан, Ал-Истахри и Ибн Хаукаль [+161] настолько согласно заявляют, что язык хазар не похож на турецкий и персидские и вообще ни на один из языков известных народов, что это свидетельство не может быть не принято во внимание. Однако полное согласие этих трех авторов никак не может считаться следствием их одинаковой осведомленности о действительном положении вещей. Это - повторение одного и того же известия, переходившего от одного автора к другому чисто литературным путем, а не независимые свидетельства разных лиц об одном и том же предмете. Впрочем, и Табари отличает хазар от турок и алан [+162]. В противоположность своему первому заявлению о том, что язык хазар не похож ни на какой другой, Ал-Истахри и Ибн Хаукаль далее согласно утверждают, что он одинаков с болгарским языком. Здесь же следует вспомнить еще одно свидетельство, имеющее отношение к языку хазар. Оно принадлежит Константину Багрянородному и касается не хазар в целом, а только одного из хазарских племен - кабаров. По сведениям этого писателя, кабары вследствие междуусобной войны отделились от хазар и ушли в Венгрию. Сообщая об этом, Константин Багрянородный замечает, что язык кабаров отличался от венгерского [+163] .

Древний болгарский, или булгарский, язык, с которым, по указанию арабских писателей, был сходен язык хазар, по новейшим исследованиям, является ближайшим родственником чувашского языка, который не может считаться диалектом ни турецкого, ни монгольского языков. "Возможно, что чувашский язык прямой потомок булгарского, прямое продолжение последнего, - пишет наиболее авторитетный в настоящее время исследователь этого языка Н. Поппе, - но возможно, конечно, - продолжает он, - что пра-чувашский и булгарский существовали наряду, являясь двумя диалектами одного языка. Это и дает нам до некоторой степени право рассматривать булгарский язык как более древнюю стадию чувашского языка" [+164]. Более определенное заключение о месте булгарского языка в глоттогоническом процессе делает Н. Я. Марр: "Принадлежность речи чувашей и, следовательно, булгар по формальным признакам к языкам шипящей группы преемственно сближает их со скифами, до иранизации их одних верхов (никак не всех слов полностью), говоривших на наречиях яфетической системы той же шипящей группы" [+165].

Основываясь на заключениях Марра, следует представлять иранизированные языки алано-осской группы сначала социальной особенностью верхов скифского населения, а затем локальной принадлежностью тех районов, где процесс иранизации успел охватить всю толщу их населения. В силу неравномерности социально-экономического развития и различной исторической среды иранизация скифских яфетических языков к моменту гуннского разгрома, когда ее распространение вширь и вглубь было остановлено, не была и не могла быть всеобщей. Чувашский язык и представляет, по Марру, этап дальнейшего развития этих яфетических по своему строю, не иранизированных скифских наречий. "Яфетические языки, в числе их и чувашский, - пишет Н.Я.Марр, - представляют по типу переживание доисторического состояния человеческой речи, следовательно, доисторических, яфетических языков, из которых в различные эпохи и в разных странах вылупились семьи: и хамитическая, и семитская, и индоевропейская, и, как теперь мы получаем возможность утверждать, также угро-финская и монголо-турецкая, к которым нам перебрасывает мост чувашский язык" [+166]. Не отрицая родства чувашского языка с турецким, Марр происхождение этой близости видит именно в том, что чувашский язык "один-единственный" из языков Восточной Европы, "сохранившийся из этой тесно связанной группы яфетических языков, из которой сложились впоследствии турецкие языки" [+167]. Анализируя термины чувашского языка, и прежде всего племенные наименования, Марр заключает, что чуваш как термин представляет лишь разновидность сармата [+168]. Такой же разновидностью последнего оказываются булгар и хазар [+169]. Таким образом, чуваши определяются как творцы восточноевропейских образований: более раннего - хазарского и позднейшего - болгарского, а сам чувашский язык - как остаток булгаро-хазарской группы языков Средневековья [+170].

Изложенные выводы современного языкознания подтверждают показания арабских географов о родстве хазарского и болгарского языков, а равным образом и сведения об отличии этих языков от турецкого и венгерского, представляющих не только иные диалекты, но и другие лингвистические группы или семьи - тюрко-монгольскую и угро-финскую, сложившиеся на основе того же яфетического субстрата, пережитком которого является чувашский язык. С другой стороны, бесспорное наличие турецких элементов не только в хазарском и болгарском, но и в чувашском языках не может быть объяснено в целом одним только единством происхождения, точнее, глоттогонического процесса, и едва ли даже в чувашском обязано только позднейшему заимствованию в период татарского завоевания [+171]. Рассмотренные выше данные о турках в Восточной Европе и на Кавказе выдвигают вопрос о роли турецкого элемента не только в политической истории хазар, но и в сложении этнических и культурных признаков этого народа.

Примечания

[+1] Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта / Пер. В.И.Оболенского и Ф.А.Терновского. Theophanis Chronographia / Ed. Bonnae.l839-1841. С. 235, 236, Theoph. 316,2-15; Nicephori archiepiscopi Konstantinopolitani. Opuscula histories / Ed. C.de Boor. Lipsiae, 1880. Цит. по изданию: Corpus Byzantinae / Ed. Bonnae, 1837. С. 15, 20, 16, 20, 25; Кедрен 1, 727-728.

[+2] История агван Моисея Каганкатваци / Пер. Патканова. СПб., 1861.

[+3] Там же. С. 125, 126, 130.

[+4] Там же. Предисловие. С. XII-XIII; Марр Н.Я. По поводу русского слова "сало" // Избр. работы. Т. V. С. 70 ел.

[+5] Летопись Феофана. С. 235.

[+6] Патканов К. Опыт истории Сасанидов // Труды ВО РАО. Ч. XIV. СПб 1869 С. 72.

[+7] Например: Куликовский Ю. История Византии. Т. III. Киев, 1915. С. 93.

[+8] История агван. С. 109-110.

[+9] Куликовский Ю. Указ. соч. С. 345.

[+10] Летопись Феофана. С. 249-233 (по ошибочной пагинации вместо С. 251 поставлена 233).

[+11] Marquart J. Die aitbulgarischen Ausdrucke // Изв. Русск, арх. ин-та в Константинополе. Т. XV. София, 1911. С. 21.

[+12] Византийские историки. С. 411-412 (Менандр. С. 43).

[+13] Кулаковский Ю. Указ. соч. Т. III. С. 343-344. Прим. 71. Местонахождение византийского войска в Закавказье совершенно точно указано "Историей агван" - в области Ути (древний Сакашен) // История агван. С. 102-103.

[+14] Там же. С. 110-111.

[+15] Там же. С. 111-112.

[+16] Там же. С. 103-104.

[+17] Там же. С. 104.

[+18] Летопись Феофана. С. 235.

[+19] История агван. С. 104.

[+20] Там же. С. 105.

[+21] Там же. С. 105.

[+22] Там же. С. 105-106.

[+23] Там же. С. 107.

[+24] Niceph. 15, 20-16, 20.

[+25] История агван. С. 107-108.

[+26] Там же. С. 107.

[+27] Такайшвили Е. Источники грузинских летописей. II. Жизнь и известия о Баг-ратидах // Сб. материалов для описания местности и племен Кавказа. Вып. XXVIII. С. 124; Прим. 3.

[+28] История агван. С. 108.

[+29] Переводчик предупреждает, что описание карикатуры переведено приблизительно, ввиду неправильности фраз и непонятности текста (История агван. Прим. 1 к с. 108). В другом месте он дает следующий перевод: "лицо в длину локоть и в ширину локоть, вместо глаз и ресниц незаметные черточки, на месте бороды отвратительное голое место; ноздри шириною в четверть с редкими волосами на усах" (К.Патканов. Ванские надписи // Журнал Министерства народного просвещения. Ч. ССХХХ. Отд. 2. С. 263)

[+30] История агван. С. 108-109.

[+31] Имея в виду кровосмесительный брак императора. См.: Такайшвили Е. Указ. соч. С. 44 и 126.

[+32] Летопись Феофана. С. 236.

[+33] Куликовский Ю. История Византии. Т. III. С. 94 и cл.

[+34] Летопись Феофана. С. 236.

[+35] История агван. С. 117-118.

[+36] Там же. С. 119.

[+37] Там же. С. 119-120.

[+38] Там же. С. 120-121.

[+39] Такайшвили Е. Указ. соч. С. 41.

[+40] История агван. С. 135-137.

[+41] Такайшвили Е. Указ. соч. С. 128.

[+42] История агван. С. 98.

[+43] Наоборот, поход Ираклия в Агванию в 624 г., когда византийское войско расположилось в области Ути, возле селения Каганкайтук, в "Истории агван" описан довольно подробно (с. 102-103).

[+44] Там же / Предисловие К.Патканова. С. XI-XII.

[+45] История агван. С. 118.

[+46] Там же. С. 119.

[+47] Там же. С. 108.

[+48] История агван. С. 120-121.

[+49] Там же. С. 122-123.

[+50] Там же. С. 123.

[+51] Там же. С. 124-125.

[+52] Там же. С. 125.

[+53] Mapp Н.Я. По поводу русского слова "сало" // Избр. работы. V. С. 73.

[+54] История агван. С. 126.

[+55] Там же. С. 127.

[+56] Там же. С. 128.

[+57] Там же. С. 129-130.

[+58] Там же. С. 131.

[+59] Крымский А.Я. Страницы из истории Северного Азербайджана // Сборник к 50-летию С.Ф.Ольденбурга. АН. Л., 1934. С. 298.

[+60] Малолетний Арташир царствовал один год и 8 месяцев. Он был убит Шахрбаразом 27 апреля 630 г. вследствие нового переворота в Персии. Узурпировавший царскую власть Шахбараз продержался на троне Сасанидов 40 дней и тоже был убит заговорщиками. cm.: Noldeke. Geschichte (Tabari). С. 386-388.

[+61] История агван. С. 131-133.

[+62] Там же. С. 134.

[+63] Там же. С. 134.

[+64] Там же. С. 137-149.

[+65] Себеос. История императора Ираклия / Пер. Патканова. СПб., 1862. С. 154-155.

[+66] Шопен. Новые заметки на древние истории Кавказа. СПб., 1866. С. 225 сл. Оценку исторического значения грузинских сообщений о хазарах см. у Н.Я.Марра. Указ. соч. С. 94 сл.

[+67] История Армении Моисея Хоренского / Пер. Эмина. СПб., 1858. С. 134 сл. Вахарш (Вологес) был современником Септимия Севера (194-211). Император Каракалла захватил Вахарша и казнил его. Сын Вахарша Тиридат II умер в 222 г. Хосров I, он же Аршак II, правил с 222 по 252 г. cm.: N.Dolens et Katch. Histoire des anciens armeniens. Gen., 1907; Халатьянц Г. Очерк истории Армении. М., 1910; Брюсов В. Летопись исторических судеб армянского народа. М., 1918.

[+68] История Армении. С. 134.

[+69] Там же. С. 154.

[+70] Там же. С. 309. Прим. 364. Отсюда - визирь (Сум. Исторические рассуждения... о хазарах. М., 1846. С. 19)

[+71] Там же. С. 157.

[+72] Бичурин Н.Я. (Иакинф) Собрание сведений о народах. 1. С. 267; Mien St. Documents hist. sur les T'ou-kiue. C. 6; Chavannes E. Documents sur les T'ou-kiue occid. C. 372.

[+73] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Указ. соч. С. 209.

[+74] Schiralori К. A study on the Titles, kaghan and katun. Memoirs of the Research Depart of the Tayo Bunko // The orient Libr. N 1. Tokyo, 1926. C. 2 ел.; Гиацинт От. Записки о Монголии. III. С. 70.

[+75] Specht. Etudes sur l'Asie Centrale d'apres les historiens cinois // Journ. Asiat. 8 сер. II. 1883. С. 325; Sten Konow. Beitrag zur Kenntnis der Indoskythen // Festschr. F.Fr. Hirth zu S. 75 Geh. C. 97.

[+76] Летопись Феофана. С. 97.

[+77] Патканов К. Опыт истории династии Сасанидов // Труды ВО РАО. XIV. СПб., 1869. С. 55; Себеос. Указ. соч. С. 58.

[+78] Mapp Н.Я. Арабское извлечение из сирийской хроники Марибаса // Зап. ВО РАО. XIV. Вып. 4. С. 79.

[+79] Адонц Н. Начальная история Армении у Себеоса // Виз. временник. VIII. 1-2. С. 104-105.

[+80] История Егише Вардапета / Пер. Шаншиева. Тифлис, 1853; Faustus de Вумме. Coil. de Hist. ami. anc. et mod. de l'Armenie / Par. V.Langlois. 1. 1867. C. 201-310; Lazar de Tharbe. Там же. II. С. 253-268.

[+81] История агван. С. 80.

[+82] Там же. Прим. 3.

[+83] Себеос. История императора Ираклия / Пер. Патканова. СПб., 1862. С. 73-74.

[+84] Там же. С. 76.

[+85] Патканов К. Ванские надписи и их значение // ЖМНП. ССХХХ. Отд. 2. С. 263. Noldeke. Geschichte der Perser und Araber. 1879. С. 158.

[+86] Например, у Феофана

[+87] Себеос. Указ. соч. С. 38; Noldeke. Указ. соч. С. 159.

[+88] Летопись Феофана. С. 183.

[+89] Византийские историки. С. 492 (Феофан Византийский).

[+90] Летопись Феофана. С. 186.

[+91] Византийские историки. С. 370-382 (Менандр. С. 18, 19, 20); Chavannes (Documents sur les T'ou-kiue (Turcs) occidentaux // Сб. трудов Орхонской экспедиции. IV. С. 236) помещает ставку кагана в долине Юльдуз в бассейне р. Или.

[+92] Византийские историки. С. 375.

[+93] Там же. С. 375.

[+94] Там же. С. 416-423.

[+95] Там же. С. 418.

[+96] Chavannes. Указ. соч. С. 38.

[+97] Там же. С. 220.

[+98] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. II. Л., 1926. С. 211 cл.; Бартольд (Зап. ВО РАО. IX. С. 358) и Мелиоранский (Там же. XII. Вып. 2-3. С. 94) объединяют Тумыня и Истеми в одно лицо. Об отождествлении Истеми с Коло, сыном Тумыня, см. у Грумм-Гржимайло (Указ. соч. С. 221. Прим. 3).

[+99] Cahun L. Introduction a l'histoire de L'Asie. P., 1896. С. 115.

[+100] Аристов Н.А. Заметки об этническом составе тюркских племен // Живая старина. 1896. Вып. 3-4. С. 301.

[+101] Бичурин Н.Я.(Иакинф). Собрание сведений... С. 274.

[+102] Cavannes. Указ. соч. С. 241; Иакинф. Указ. соч. С. 287.

[+103] Зап. ВО РАО. XV. Вып. 4. С. 179 (рец.).

[+104] Гумилев Л. Удельно-лествичная система (рукопись); Соловьев С.М. Взаимоотношения между князьями Рюрикова дома. М., 1847; Сергеевич В.В. Вече и князь // Российские юридические древности. II. 1. СПб., 1893; Пресняков А.Е. Княжеское право. СПб., 1909.

[+105] Chavannes. Указ. соч. С. 171, 253, 263 ел.

[+106] Кулаковский. История Византии. III. С. 93.

[+107] Мелиоранский П.М. Памятник в честь Кюль-тегиня // Зап. ВО РАО. Т. XII. Вып. 2-3. С. 109. Прим. 37.

[+108] Бартольд. Отчет о поездке в Среднюю Азию // Зап. АН. Сер. VIII. Т. 1. 1897. С. 104 ел.

[+109] Волидов А.З. Мешхедская рукопись Ибн аль-Факифа // Изв. АН. 1924. N 1 С. 237. [+110]

[+110] Бичурин. Указ. соч. С. 268.

[+111] История агван. С. 110.

[+112] Там же. С. 104, 120, 127.

[+113] Мелиоранский. Указ. соч. С. 109 cл.; Hirth. Nachworte zur Inschrift des Tonjukuk. C. 45-50, 80; Schlegel. Togin et Tore, T'oung Pao. 1896. VII. С. 158; Грумм-Гржимайло. Указ. соч. С. 294. Прим. 1.

[+114] Нили-хан (ум. 604), Поши-тегин, Шегуй (612-619). В промежутке между Нили-ханом и Шегуем правил сын первого Дамань Чуло-хан (604-611).

[+115] Бичурин. Собрание сведений о народах Средней Азии. СПб., 1851. С. 340 ел.

[+116] Там же. С. 341.

[+117] Noldeke. Указ. соч. С. 271, 474 ел.

[+118] Theoph. Simocattae historiarum / Ed. Bonnae. C. 282 ел.

[+119] Никифор. С. 25; Ducange. Famille Byzantine. C. 118.

[+120] Бичурин. Указ. соч. С. 348.

[+121] История агван. С. 105.

[+122] Грумм-Гржимайло. Указ. соч. С. 402. Прим. 3.

[+123] Патканов. История монголов по армянским источникам. II. С. 45.

[+124] Караулов. Сведения арабских географов о Кавказе // Сб. материалов для описания местности и племен Кавказа. XXIX. С. 49. XXXVIII. С. 115.

[+125] Иловайский. Разыскания о начале Руси. Изд. 2. С. 245; Н. Howorth. (The khazars were they ugrians or turks? // Travaux de la III sect. Congres intern, de Orient. СПб., 1876. Т. II. 1879. С. 142), наоборот, сопоставляя ак-хазар с белыми утрами русской летописи и акацирами Приска, считает турками именно их, а не черных - кара-хазар.

[+126] Френ. De Chazaris. Excerpta ex scriptoribus Arabicis // Mem. de l'Acad. de St.Pe-tersb. 1882. VIII. C. 591. В неверном переводе Хаукаля у Ousely сказано, наоборот, о сходстве хазар с турками. cm.: the oriental geographic ofIbn-Haukal. 1800.

[+127] Mordtmann. Das Buch der Under von Istachri. C. 105; Geographic d'Aboulfeda par Reinand. T. II. C. 303; Караулов переводит "кара-хазары".

[+128]

[+128] Козьмин Н. К вопросу о турецко-монгольском феодализме. 1934. С. 56.

[+129] Ср.: Howorth Н. Some notes on the Huns // Actes du VI congres international des Orientalistes a Seide (1885).

[+130] Об ошибочности отождествления белых угров русской летописи с хазарами см.: Грот. Моравия и мадьяры. С. 236 ел. Угры белые, прогнавшие волохов, т.е. франков, "иже беша прежде прияли землю словеньску", не могут быть хазарами. Последних летопись называет козарами.

[+131] История агван. С. 110, 104, 105.

[+132] Сосновский Г. О находках Оглахтинского могильника // Проблемы. 1933. 7-8. С. 39 сл.

[+133] Бичурин. Указ. соч. С. 187.

[+134] Там же. С. 240; Klaproth. Tableaux historiques de l'Asie. C. 96.

[+135] Грумм-Гржимайло. Указ. соч. С. 149.

[+136] Анучин. Предварительный отчет о поездке к Енисейским остякам // Изв. Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии. 1906. 6.

[+137] Синельников. Енисейские остяки // Труды антроп. отд. о-ва любителей естествознания, антропологии и этнографии. 1911. Кн. XXVIII. Вып. 1. С. 1.

[+138] Chavannes. Les pays d'Occident d'apers ie Wei-Lio. C. 524.

[+139] Летопись Феофана. С. 178.

[+140]

[+140] i> Barhebraus. Chron. Syr. C. 95; ср. Agathiae. 1. 1. 26. С. 19.

[+141] Перевод Василевского. Еще раз о мнимом славянстве гуннов // ЖМНП. 1883. IV. С. 351.

[+142] Wambery. Ursprung der Magyaren. C. 286 ел.; Dummler. Geschichte des ostfrankischen Reiches. II. 448; lirecek. Entstehen christlichen Reiches im Gebiete des heutigen oster-reichischen Kaiserstaatesvon 500-1 000. Wien, 1865. C. 217.

[+143] Рубруквис. Путешествие по восточным странам. СПб., 1911. С. 77.

[+144] Веселовский Н.И. Современное состояние вопроса о каменных бабах. 1915. С. 32 (оттиск).

[+145] Фрэзер. Золотая ветвь: В. 2 т. 1928. С. 75 ел.; Вундт В. Миф и религия. С. 69; Штернберг. Убор головной // Энцикл. Брокгауза и Ефрона. 67. С. 410. У франков les rois chevelus, у славян - волостели.

[+146] См. изображения скифов на вазе Чертомлыцкого кургана или на сосуде из Куль-Оба, а также живопись керченских катакомб.

[+147] Латышев В.В. Сведения древних писателей о Скифии и Кавказе. 1. С. 27.

[+148] Гильфердинг. История болгар // Собр. соч. 1. С. 23.

[+149] Вельтман. Аттила и Русь. М., 1858. С. 92.

[+150] Сум. Исторические рассуждения... о хазарах. С. II ел.

[+151] Самойлович А. Турецкие и монгольские элементы в населении Афганистана // Афганистанский сборник. М., 1924. С. 105.

[+152] Gотbосг. Z. Die bulgarisch-tlirkischen LehnwOrter in der Ungarischen Sprache // Mem. de la Soc. Finno-Ougrienne. XXX. Helsinki, 1912. С. 198 cл.

[+153] Degignes. Histoire des Huns, des Turcs, des Mongols et des autres Tartares occiden-taux. 1. Paris, 1756.

[+154] Thunmann. Untersuchungen uber die Geschichte der ostlichen europaischen Volker. Leipzig, 1774.

[+155] Сум. Исторические рассуждения о... хазарах.

[+156] Neumann. Die Volker des sudlichen Russlands in ihrer geschichtlichen Entwiecklung. Leipzig, 1847.

[+157] Байер. De muro Caucaseo // Comm. Acad. Petrop., 1728. 1. To же: Северный Архив, XX; Эверс. Kritische Vorarbeiten zur Geschichte der Russen. Dorpat, 1814; Лер-берг. О географическом положении хазарской крепости Саркел // Исследования, служащие к объяснению русской истории. СПб., 1819; Вамбери. Der Ursprung der Magyaren. 1882; Аристов. Заметки об этническом составе тюркских племен // Живая старина. 1896. III-IV; Готье. Хазарская культура // Новый Восток. 1925. 8-9.

[+158] The Oriental Geography / Transi. by W.Ousley. London, 1880.

[+159] De Chazaris. Excerpta ex scriptoribus Arabicis. Petr., 1882.

[+160] Frahn. Die altesten arabischen Nachrichten uber die Wolga-Bulgaren // Mem. de l'Acad. de St.Petersb. IV ser. V. 1. 1.6; M.Vivien St.Marlin. Sur les Khazars // Nouv. Ann. de Voyages. 1851. 11-111; D'Ohsson. Des peuples du Caucase. P., 1828; Klap-roth. Memoires sur les Khazars // Memoires relatifs a l'Asie. 1828. V. 1. Tableaux historiques de l'Asie.

[+161] Frahn. De Chasar. C. 591, 603. Прим. 75; D'Ohsson. Указ. соч. С. 79, 103, 203; Караулов. Сб. материалов для описания Кавказа. Вып. XXVIII. С. 112. Вып. XXIX. С. 45; ГаркавиА.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870. С. 219, 227; Куник А. и Розен В. Известия Ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. С. 61.

[+162] Derbend-nameh/ByKazem-Beg. СПб., 1851. С. 163 (Табари).

[+163] Константин Багрянородный. О народах / Пер. Ласкина. С. 144 (гл.39).

[+164] Поппе Н.Н. Чувашский язык и его отношение к монгольскому и турецкому языкам // Изв. АН. Вып. 9-10. 1925. С. 426.

[+165] Булгарский язык // БСЭ. Т. VIII. С. 31.

[+166] Mapp Н.Я. Чуваши-яфетиды на Волге. Чебоксары, 1926. С. 15; Избр. работы. V. С. 331.

[+167] Там же. С. 333.

[+168] Там же. С. 360.

[+169] Там же; С. 262.

[+170] Там же. Изб. работы. 1. С. 212.

[+171] Махмут Кашгарский (вторая половина XI в.) считает волжских болгар турками и сближает их язык с печенежским (Бартольд. История турко-монгольских народов. Ташкент, 1928. С. 14).

 

Разделы:
  • 7235 просмотров