Максимов И. Г.
Достоверная гипотеза о происхождении казанских татар [i]
Источник: Сайт «Кряшенская духовная миссия»
См. также
В капитальном труде «История Татарской АССР» на с. 103 читаем: «На развалинах Волжской Булгарии на местной этнической и экономической базе в середине XVвека возникло новое государственное объединение – Казанское ханство, на территории которого и происходит процесс завершения формирования казанских татар. Этническую основу этого народа по преимуществу составляли камские булгары.”[ii]
Сказано весьма кратко, туманно и общими словами, хотя романтично и лестно чувству татарина, если тем более он придерживается взглядов былых буржуазных националистов, но совершенно неубедительно для любознательного советского человека, у которого подобные рассуждения могут вызвать только недоумение. Волжская Булгария была разгромлена татаро-монголами и прекратила существование почти за триста лет до возникновения Казанского ханства, и притягивать сюда “развалины” этого древнего государства можно только для красного словца, ибо никакой иной связи между ними в данном случае усмотреть нельзя.
Установить же “этническую основу” можно и следовало бы. В действительности не само собой же и не чудом возникло Казанское ханство, а весьма простым и насильственным путем.[iii]
В этом деле весьма была значительна роль Турции, в те времена могущественной империи, которая вела экспансионистскую политику с целью отторжения от России территорий, заселенных мусульманами.[iv]
Таким образом, духовенство и идейные политические вдохновители его татарские буржуазные националисты в те времена сознательно, а иногда и не понимая этого, вели работу в пользу иностранного, враждующего с Россией государства. Процесс отатаривания чувашей и других народностей особенно усилился в XVIII-XIX вв., когда шли войны России с Турцией за выход к Черному морю.[v]
О чувашах русские впервые узнали во время того же Казанского похода. В Сказании Курбского говорится: «Егда же переправишася Суру реку, тогда и чяеремиса горняя, а по их чуваша зовомые, язык особливый, начаша встречати…», т.е. когда Московское войско, идущее походом на Казань, переправилось через реку Суру, то начали встречаться черемисы (теперь мари), а затем чуваши, которые являются отличающимся от первых народом.[vi]
Можно возразить против чувашского происхождения казанских татар тем, что татарский язык хотя и схож, но все же отличается от чувашского. Академик С.Е.Малов, на которого уже была ссылка ранее, считал, что оба языка – и чувашский, и татарский – являются местными и существуют в тех краях с очень давних времен. Тогда можно предположить, что татарский язык того времени был наречием чувашского племени, которое первым подпало под власть татар Золотой Орды, пришедших вместе с основателем Казанского царства Улу Магометом, и раньше других отатарилось. Победители-татары, будучи относительно малочисленными по сравнению с покоренными чувашами, переняли их язык, который тоже был тюркской группы, взамен передав чувашам свою религию и самоназвание.
Если же не согласиться с академиком С.Е.Маловым и считать, что татарский язык в Поволжье появился только в середине XV в. вместе с татарами основателя Казанского ханства, то весьма вероятно, что покоренные чуваши и другие народности уже тогда, перенимая от победителей-татар их религию – магометанство, вместе с этим перенимали также их самоназвание и язык, как это происходило впоследствии почти на наших глазах при отатаривании чувашей, удмуртов и марийцев.
Наконец, отметим, что самоназвание казанских татар, которое простых людей вводит и теперь в заблуждение, является историческим недоразумением, так как наши татары к тем, которые в XIII столетии разорили многие страны, не имеют никакого отношения. Казанских татар справедливо было бы считать разновид-ностью, по происхождению, чувашского народа. Это устранило бы упомянутое недоразумение, подтвердило происхождение их тоже из камских булгар и еще больше укрепило дружбу между двумя столь близкородственными поволжскими народностями.
ПОЛИТИКА РУССКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
ПО ОТНОШЕНИЮ К ПОВОЛЖСКИМ НАРОДНОСТЯМ ПОСЛЕ ПРИСОЕДИНЕНИЯ КАЗАНИ В 1552 ГОДУ
К МОСКОВСКОМУ ГОСУДАРСТВУ
В весьма солидных современных трудах по истории татар[vii] утверждается, хотя и не приведя каких-либо фактических доказательств, что после покорения Казанского ханства Русское правительство начало проводить и проводило насильственную русификацию поволжских народов, особенно татар, путем обращения их в христианство с применением жестоких мер. Такое не соответствующее истине утверждение в части “жестоких мер”, является отголоском политической борьбы в свое время татарских националистов с царским правительством, причем не без влияния султанистской Турции и в интересах последней. Распространение подобных измышлений теперь может бросить тень на братские отношения народов и в настоящее время, не говоря о довольно грубом извращении исторической правды.
Далее, ничуть не имеется в виду искать оправдание тому или другому мероприятию какого-либо правительства той прошедшей эпохи или, тем более, обсуждать религиозные распри тех времен, а ставится целью только доказать, на основании исторических доку-ментов, ошибочность и вредность вышеупомянутого утверждения о жестоких мерах.
В те времена религия была объединяющей народ идеологией и действенным инструментом управления народом в руках любого правительства, так что обращение в “русскую” веру, т.е. в христианство всех народностей, населяющих государство, вполне могло быть целью Московского, а потом и Русского правительства. Вопрос только в том, какими мерами это пытались осуществить, а также в какой степени и в каких случаях следует считать эти меры “жестокими”.
Вот, что мы находим по этому вопросу в работе А.Можаровского “Изложение хода миссионерского дела по просвещению казанских инородцев…”.[viii] Царь Иван IV (Грозный), отправляя в Казань в 1555 году с миссионерскими целями архиепископа Гурия, дал ему “наказную грамоту”, в которой повелевал: “крестити только тех татар, которые добровольно изъявляют согласие креститься» (с. 15) и «приводить их любовью ко крещению, а страхом их ко крещению никак не приводить” (с. 11).
Наверняка одной любви оказалось недостаточно и какие-то поощрения, льготы, полагать надо, применялись с самого начала. В некоторых случаях, возможно, не обошлось при обращении в “истинную веру” и без какого-то принуждения к тому. Так или иначе, но уже в первые десятилетия после присоединения Казани к Москве, среди “татар”, а особенно среди других народностей этого края, появилось значительное количество принявших “русскую” веру, т.е. христианство.
Появилось к тому времени, видимо, немало и таких новокрещенцев, которые решили возвратиться назад к своей старой вере. Вот о таких-то и была направлена в Казань особая грамота царя Федора Иоановича от 18 июня 159З года, в которой предписывалось: “...а которые новокрещены христианские веры крепко держати и поучения митрополита и отцов духовных слушати не учтут, тех смиряти, в тюрьму сажати и бити и в железо и чепи сажати” (с. 27). Таким образом, в отношении сначала добровольно окрещенных, но потом не пожелавших соблюдать правила новой веры, царской грамотой предписывается применять весьма крутые меры.
В Уложении же царя Алексея Михайловича (1628 г.) упоминается действительно о жестоких мерах, но только в отношении совращающих русского человека в басурманскую веру. Там сказано: “А будет кого басурман какими-нибудь мерами, насильством или обманом русского человека к своей басурманской вере принудит и по своей басурманской вере “обрежет” и сыщется то до пряма и того басурмана по сыску казнить, сжечь огнем без всякого милосердия” (с. 33).
Попутно можно отметить, что в те времена, видимо, не были редкостью и случаи перехода русских в “басурманскую” веру с обрезанием, если пришлось об этом так написать в своде законов. Уложение имеет в виду только русских людей и не касается перехода в “басурманскую” веру представителей других народностей.
Указ царя Федора Алексеевича от 16 мая 1681 года касается состоятельных слоев татарского народа и, чтобы побудить их к принятию христианства, предписывает: “Низовых городов у мурз, и у татар, и у татарских жен, и у вдов и недорослей и у девок поместья их и вотчины с крестьянами и бобыли, отписать на себя великого государя”, причем дается срок до 25 февраля 1682 года (с. 35). Далее: “...и будут которые мурзы и татарове похотят в православную христианскую веру креститься и тех крестить и отписным крестьянам за ними быть по-прежнему”.
Другим Указом того же царя Федора Алексеевича от 24 мая 1681 года повелевалось вотчины и поместья татарских помещиков, не пожелавших креститься и оставшихся в своей вере, передавать их родственникам, перешедшим в христианство.
После упомянутых указов мурзы и состоятельные татары напе-ребой один перед другим старались окреститься, чтобы сохранить за собой поместья и вотчины или же получить поместья и вотчины своих, не пожелавших креститься, родственников, с прибавкой “государева денежного жалования” за восприятие крещения.
Тем же Указом от 16 мая 1681 года повелевалось сказать мордве, чтобы: “они, поискав благочестивыя христианския веры греческого закона, крестились все, а как они крестятся и им во всяких податях дано будет льготы на шесть лет; и буде они креститься не похотят, и им сказать, что они отданы будут в поместья и вотчины некрещеным мурзам и татарам”. Метод «конфетки и плетки» был хорошо, видимо, известен и в те времена. Мордва, как мы знаем, предпочла «конфетку» и вышла из затруднительного положения тем, что почти полностью окрестилась.
В принятом согласно Указу Петра I 1 сентября 1720 года реше-нии Правительствующего Сената говорилось: “которые некрещенные разных народов люди, восприняли православную греческого закона веру, или которые впредь воспримут всем двором, сколько они же не обретаются, тем во всяких государственных сборах и в изделиях давать льготы на три года, дабы тем придать к восприятию веры греческого закона лучшую охоту”. По сравнению с указом царя Федора Иоановича от 16 мая 1681 года теперь срок льгот для перешедших в христианскую веру сокращен ровно вдвое.
По данному ровно через двадцать лет после упомянутого решения Правительствующего Сената Указу царицы Анны Иоановны от 11 сентября 1740 года повелевалось “приходящих ко крещению награждать крестами, нижним и верхним платьем разного достоинства и некоторым количеством денег”. Подтверждались ранее данные льготы для перешедших в христианство иноверцев, повелевалось не требовать с них в течение трех лет подушных денег и других поборов, освобождать от работы на казенных заводах и не спрашивать с них рекрутов, ни денег на “рекрутские складки”. В указе также говорилось: “не желающим крещения принуждения к крещению не чинить и им за то ничем не угрожать” (с. 61).
В 1763 году определением Правительствующего Сената снова была подтверждена для новокрещенцев трехлетняя льгота от податей и дано освобождение от рекрутства в три набора со времени крещения.
Выводы
Таким образом, из рассмотрения правительственных распоряжений за два столетия относительно обращения в христианство народов Поволжья, включая татар, видно:
1. После присоединения Казани к Москве Русское правительство проводило систематически и непрерывно политику обращения в христианство поволжских народностей, включая и татар.
2. Так как одной кроткой миссионерской проповеди, видимо, было недостаточно, то правительство, дабы побудить к массовому принятию “новой” веры, применяло главным образом материальную заинтересованность, сводившуюся для многочисленного простого люда к освобождению в течение нескольких лет от податей и прочих поборов, а также от рекрутства.
3. В отношении же татарских дворян (мурз) и помещиков применялись на первых порах более крутые меры: при отказе перейти в христианство их имения и вотчины со всей челядью и крепостными крестьянами отбиралось в “государево владение” (по-современному - конфисковывались) или передавались крестившимся их родственникам.
4. Весьма строгие меры предписывались на первых порах в отношении тех, которые сначала как будто по доброй воле крестились, а потом прекращали соблюдать правила новой веры. Таких следовало “в тюрьму сажати и бити, в железа и чепи сажати”.
5. По уложению царя Алексея Михайловича предписывались действительно жестокие меры только в том случае, если кто русского человека “обратит в свою басурманскую веру” и по той вере его “обрежет”. Такого следовало: “по сыску казнить и жечь огнем без всякого милосердия”.
6. Таким образом, утверждение современных татарских историков, что Русское правительство после присоединения Казани к Москве насаждало в Поволжье христианство путем применения жестоких мер не соответствует действительности и может только нанести ущерб братским отношениям народов и в настоящее время.
7. Русский народ не отказывается от своего исторического прошлого, и многие государственные деятели, полководцы и деятели прошлых времен глубоко почитаются и теперь. Обвинение Русского правительства давних времен в жестоком преследовании покоренных или присоединенных народов – есть в то же время и клевета на русский народ, который всегда отличался большой терпимостью к чужому. Возможно, это является одной из причин, подготовивших дух той дружбы и братства всех народов СССР друг к другу в настоящее время.
8. Подобные рассмотренным выше наносные идеи, вкрапленные в солидные исторические труды, перейдя в учебники и учебные пособия, или преподанные на уроках истории будут прививать татарской молодежи ложные взгляды и инстинктивную неприязнь к русскому народу.
РУСИФИКАЦИЯ ТАТАР И ОТАТАРИВАНИЕ
ПОВОЛЖСКИХ НАРОДОВ
Несомненно,[ix] было также много христиан, являющихся потомками русских, угнанных в полон татарами при постоянных набегех на окраины Московского государства, и христиан местных, перенявших эту религию от русских соседей, в результате постоянных сношений еще задолго до возникновения Казанского царства... Все эти христиане русскими в дальнейшем стали называться “старокрещеными татарами”.[x]
В 1787 году по Указу Екатерины II было уже налажено в России печатание Корана, а в 1801 году выпускается первая книга на татарском языке “Хафтиак”, что никак нельзя уже называть мерой насильственной русификации.[xi]
Стоило ли вытаскивать из арсенала татарских буржуазных националистов понятия и слова относительно “русификации путем обращения в православие”, причем “особенно татар”, когда подвергавшиеся будто бы насильственной русификации народы, не говоря уже о татарах, а, например, чуваши, удмурты, марийцы, в течение почти четырех столетий не только не обрусели, но даже не научились в массе говорить по-русски, хотя были обращены в “православие”. Точно так же, как крещение Руси в свое время и многие другие исторические события, может быть, и “обращение в православие” упомянутых народов и части татар (кряшен), происходившее без потери национальной самобытности, следует считать прогрессивным явлением в тех исторических условиях.
Во всяком случае, не следует склонять так усердно в наше время слова “русификация”, “насильственная русификация”, ”путем обращения в православие”, “причем особенно татар” и т.д., переняв их без всякой критики от былых пантюркистов, панисламистов и прочих татарских буржуазных националистов, когда-то бывших, а, возможно, и теперь где-то существующих.
Если говорить по правде, то в рассматриваемый исторический период происходило не обрусение путем насильственного обращения в православие, а массовое и продолжавшееся до самого последнего времени отатаривание чувашей, марийцев, удмуртов путем перехода в ислам, что сопровождалось всегда полным отказом от своей народности, о чем ранее уже упоминалось.
В одном, вышедшем сравнительно недавно солидном труде по истории татарского народа читаем:
“Более серьезные изменения в быту и культуре татар стали происходить в конце ХVIII и первой половине XIX столетия…
Одновременно татарские социальные верхи делают ставку на усиление проникновения в сознание народных масс ислама... Несмотря на жестокие меры православных миссионеров при обращении татар в православие, результаты, оказались весьма незначительными. Если в ХVI веке миссионерам удалось создать довольно большую группу крещеных среди татар, то впоследствии все новокрещенцы быстро вернулись обратно к исламу”.[xii]
При объективном отношении к вопросу следовало не ограничиваться только общими выражениями, а конкретно указать, что, если еще и оставались в быту татар до этого какие-то характерные древние черты, то в конце ХVIII и первой половине XIX века они целиком исчезли, и быт татар стал полностью исламистским, а духовная жизнь народа оказалась целиком подчиненной, застывшей со времен средневековья, арабско-мусульманской культуре. Усиленная пропа-ганда социальными верхами панисламизма и пантюрксизма, являвшихся по существу в то время идейным оружием султанистской Турции в борьбе с царской Россией, вместе со свойственной исламу нетерпимостью ко всему чужому, воспитывали у татарского народа неприязнь к русскому народу и его культуре.
Возникший при этих условиях татарский литературный язык с громадным количеством арабских, персидских, турецких слов и оборотов, был почти непонятен простому народу. Все это создало непроходимый барьер к проникновению в массы татарского народа достижений науки и культуры того времени, и они были обречены и в дальнейшем пребывать в темноте и невежестве. Одновременно шла усиленная и, как уже упоминалось, довольно успешная пропаганда ислама среди отсталых в те времена других народов Поволжья.
Вот как следовало расшифроватъ рассматриваемые выдержки из книги при объективном отношении к вопросу.
Теперь еще несколько слов надо сказать о жестоких мерах миссионеров при обращении татар в православие.
Принятие другой религии простым народом почти всегда не обходилось без какого-либо принуждения, и крещение Руси тоже не проходило добровольно. Известны из истории также действительно жестокие меры распространения религии. Например, ислам в первые века своего возникновения распространялся в результате военных завоеваний арабов и поголовного уничтожения тех, кто отказывался его принять. Есть такие характерные слова одного из арабских полководцев про жителей покоренного города: “Они верны Пророку до тех пор, пока видят острие меча, готового отрубить им голову”.
Безусловно, нечто подобное же происходило при распростра-нении христианства рыцарями-крестоносцами среди прибалтийских народов: литовцев, латышей и эстонцев. Эти примеры в истории, конечно, далеко не единичны, но сейчас разговор идет не о распространении религий вообще, а о будто бы массовых жестокостях при попытках насадить христианство среди татар и других народов Поволжья после присоединения его к России.
Ни в истории, ни в народных преданиях татар, чувашей, марийцев и удмуртов не сохранились конкретные примеры массового применения действительно жестоких мер при обращении их в христианство. Да и надобности в этом, видно, тоже не было в то время. Скорее всего, достаточно было сравнительно небольшого соблазна, выгоды, а, возможно, иногда и некоторого принуждения, чтобы назваться христианином, добавить к многочисленным старым богам еще одного столь же непонятного христианского, а продолжать жить и молиться по-старому.
Еще автор этих строк хорошо помнит, как в детстве ходил со своим дедом в старокряшенской т.е. христианской деревне Урясь-Баш, на языческое моление всей деревней о дожде, происходившее в поле. Были сварены в больших котлах мясо для этого случая зарезанных баранов и каша. Несколько старух, взяв в деревянные миски немного того и другого, встали лицом к солнцу и пробормотали какие-то молитвы. После этого присутствовавшие, преимущественно пожилые люди, с приставшими к ним, подобно мне, в некоторых случаях, внуками детского возраста, расселись прямо на зеленой траве небольшими группами. Разнесли мясо и кашу в больших деревянных мисках. Народ, не торопясь, все поел, пользуясь прихваченными из дома ложками, а потом разошелся. Все это происходило буквально за несколько лет до революции 1917 года.
По-видимому также преобладали старые верования и обычаи и у татар, хотя формально они были последователями Магомета, пока не начали появляться, особенно начиная с ХVIII века, “просветители”, получившие образование в султанистской Турции, и не вытравили из сознания татарских народных масс старые обычаи, заменив их исламистскими, причем одновременно усиленно занимаясь, бесцере-монно извращая исторические факты, антирусской пропагандой, плоды которой продолжают проявляться, как видим, в солидных трудах по истории татарского народа даже в настоящее время.
Лишь во второй половине ХIХ века против насилующих сознание татарских масс проповедников панисламизма, пантюркизма и антируссизма раздался голос действительного просветителя татарского народа Каюма Насырова, который сказал: “Нам незачем ездить учиться в Бухару и Египет, для нас вполне достаточно образования, имеющегося в России”.
В другом фундаментальном труде по истории татар совершенно в том же духе и почти теми же словами говорится о насильственной русификации татар и других народностей края, но здесь уже весьма кратко упоминается также относительно отатаривания нерусских народностей, которое происходило добровольно, без всякого принуждения, с помощью только проповедования истин ислама. Относительно отатаривания читаем: “Не ограничиваясь укреплением в исламе татарского населения, мусульманское духовенство начинает усиленно проповедовать его и среди других нерусских народностей”.[xiii]
Отметим, что в одном случае принуждение “крутыми мерами”, а в другом - “кроткая проповедь”. Ни слова не говорится о том, был ли прогрессивным или нет такой переход части чувашского, удмуртского и марийского народов в ислам с полным отказом от своей самобытности, кто и почему проповедовал им ислам, в чьих это было интересах и прочее. Ислам указанную часть нерусских народов, как и самих татар, отбрасывал к культурному уровню средневековья и приводил к отчуждению от русского народа.
Проповедниками же было мусульманское духовенство, получившее богословское и политическое воспитание в султанистской Турции. Особенно усилилась их деятельность в ХVIII и первой половине XIX веков, когда шла борьба России с Турцией за выход к Черному морю. В этот же период возникли и насаждались среди татарского народа теми же “проповедниками”, завезенные из Турции и служившие политическим целям этого, а, может быть, еще какого и другого иностранного государства, идеи панисламизма и пантюр-кизма, имея целью сеять рознь между татарским и русским народами.
В “Истории Татарской АССР”, где повествуется о попытках присоединения Казани к Московскому государству мирным путем, что тогда почти увенчалось было успехом, сказано:
“...но когда Свияжский воевода князь Семен Микулинский, назначенный наместником в Казань, уже подъезжал к городу ... в городе вспыхнул мятеж, инспирированный турецкими агентами”.[xiv]
Для того времени это, возможно, было единичным случаем, но в последующие эпохи, а особенно в ХVIII и XIХ веках, среди казанских татар турецкие резиденты в самом широком масштабе и не безуспешно вели антирусскую работу. Посеянные ими идеи, как видим, находят отражение в солидных трудах по истории татар даже в наше время, проникая туда или по инерции, или по заблуждению, а, возможно, и сознательно. Здесь дело, конечно, не в христианстве или исламе и даже не в русификации или отатаривании, а в достоверности и объективности повествования об исторических событиях, так как они имеют значение и влияют, как видим, на дела сегодняшнего дня.
За исключением приведенного выше случая, когда турецкие агенты сорвали мирное присоединение Казани к Московскому государству, чем ввергли татарский народ в неисчислимые бедствия жестокой войны, современные татарские историки ничего не говорят прямо о том, что агентура султанистской Турции в течение ряда последующих столетий под видом распространения и укрепления ислама успешно сеяла рознь между татарским и русским народами, культивировала у татар фанатичный национализм и шовинизм, изуродовав, можно сказать, до неузнаваемости духовный облик народа.
Султан Турецкой империи считался религиозным главой всех мусульман мира (Шейх-уль-Ислам), и татарское духовенство, получавшее, как уже упоминалось, богословскую, а заодно и политическую подготовку главным образом в Турции, сознательно, а иногда, возможно, и без понимания этого, служило политическим целям Турции, поддерживая в народе невежество и запрещая ему сближение с русскими под страхом якобы обрусения.
Вот что об этом пишет профессор Н.И.Ильминский, на которого один раз была уже ссылка ранее: “Между тем, с течением времени, в татарском населении укрепилось магометанство с выработанным вероучением, с целой организацией духовного сословия и школ при мечетях; стал усиливаться дух фанатичной пропаганды, под влиянием связей и сношений с среднеазиатскими центрами ислама. Начались массовые отпадения старокрещеных татар. Вслед за татарами пропаганда свои действия перенесла и на других инородцев – на чувашей, на черемисов, на мордву. Массовые отпадения угрожали уже опасностью – поглотить все население края в мусульманской культуре и татарской национальности”.[xv] В другом историческом труде, опубликованном уже в советское время, причем в самые последние годы, читаем: “Чуваши, как и некоторые другие народы Поволжья, продолжали придерживаться языческих обрядов, но под сильным влиянием татарских мулл, стали принимать магометанскую веру. В противоположность русским попам-миссионерам, действовавшим очень грубо, татарские муллы запросто заходили к чувашам в дом, доказывали преимущество магометанства перед христианством. В результате чуваши целыми деревнями переходили в мусульманство, перенимали татарский язык и, в конце концов, отатаривались. Конечно, этому способствовало и то обстоятельство, что чувашский и татарский языки имеют много общего”.[xvi]
В одном документе по народному образованию, относящемуся к концу XIХ века, читаем: “По сведениям Казанского губернского статистического комитета за 1893-94 гг., всего населения в Казанской губернии 2180350 и в том числе 125766 собственно в Казани; в общем числе жителей губернии 652180 татар мухаммедан, чуждающихся русских училищ”. И далее: “По сведениям полиции, в г. Казани жителей 125766, в том числе татар 11713. Исключив татар, совершенно чуждающихся русских учебных заведений, найдем, что в населении должно быть около 16000 детей школьного возраста”.[xvii]
Таковы были “блестящие” результаты продолжительной и систематической деятельности среди татар и других народностей Поволжья “учителей”, получавших богословское образование в Турции или религиозных центрах Средней Азии, где преподавателями были мусульманские священнослужители, обучившиеся в турецких религиозных учебных заведениях.
Следует отметить, что современные татарские историки очень глухо говорят об активной и, скажем, довольно удачной миссионерской деятельности мусульманского духовенства в те времена среди темных масс поволжских народностей, но зато много и подчеркнуто пишут в духе былых татарских буржуазных националистов о русификации татар и других народностей путем обращения их в христианство жестокими насильственными мерами.[xviii] Только случайно проскальзывает в редких случаях о получении татарским духовенством (преподавателями школ) образования в султанистской Турции и уже почти ничего не говорится о роли этого духовенства в укреплении у татарских народных масс религиозного фанатизма и неприязни к русскому народу.
Например, в работе Я.И.Ханбикова: “Общественно-политическая деятельность и педагогические взгляды Галимджана Ибрагимова”[xix] читаем:
“В кадимистской (старометодной) медресе Г.Ибрагимов прояв-лял свободомыслие, протестовал против беспорядков, спорил с реакционными преподавателями, многие из которых получили образование в Турции” (с. 76). “В произведении “Наши дни” он (т.е. Г.Ибрагимов) разоблачает деятельность учителя Карима Гайфи, который учился в Турции, во время реакционного султана Хамида, стремился внедрить идеи пантюркизма в татарском медресе (с. 91)”.
“Г.Ибрагимов выступал против сторонников тюркофильства, последователей газеты “Таржеман” и Гаспринского, который под флагом “Тюркител” мечтал объединить все тюркские народы под властью Турции” (с. 93).
В работе А.Б.Рустямова “Ишбобинская женская школа и подготовка учительниц из татар”[xx] читаем:
“Братья Абдулла и Губайдулла Абдулгаллямовичи Бубинские получили высшее образование в университете г. Бейрута (Сирия). В конце XIX в. они приехали в дер. Ишбобы и открыли там мужское медресе и женский мектеб” (с. 149).Большая часть применяемых учебников были из Константи-нополя и Бейрута... Например, учебник по арабскому языку был из Бейрута, а по истории из Константинополя. (с. 151)Таких сторонников русского образования, как Г.Ибрагимов, а особенно Каюм Насыров, который говорил, что незачем татарам ездить учиться в Египет и знаний, имеющихся в России, вполне для них достаточно, были в те времена считанные единицы среди татар, а учителей, точнее, мулл, получивших образование в Турции, было множество, и они держали татарский народ в невежестве, в религиозном фанатизме и отчужденности от всего русского, а своей проповеднической деятельностью остальные темные народности Поволжья поставили на край полного исчезновения с исторической сцены в результате отатаривания.
Почему бы в солидных трудах не разобрать подробно вопрос об упомянутой “удачной” миссионерской деятельности мусульманского духовенства в недалеком прошлом, а проходить только по внешнему фасаду события, не вскрывая сущности, а также повторять только бесчисленное количество раз перенятые от буржуазных националистов слова “насильственная русификация”, “принуждать к христианству путем жестоких мер” и прочее.
Подобный односторонний подход к вопросу может бросить тень на хорошее отношение народов и в настоящее время, а также нанести громадный ущерб делу воспитания татарской молодежи в духе дружбы народов и пролетарского интернационализма.
[i] Эта записка была первоначальным вариантом статьи «Казанские татары и их предки», в силу чего содержит много текстовых совпадений, которые исключены с указанием первоначального места их нахождения.
[ii] История Татарской АССР. – Казань, 1960.
[iii] Далее следует идентичный текст из статьи «Казанские татары и их предки» со слов «В середине XV в.» до слов «Очень это правдоподобно и конкретно» и от слов «Татарские дворяне» до слов «сколько в результате отатаривания других народностей края» (см с. 128-129 наст. изд.).
[iv] Далее следует идентичный текст из статьи «Казанские татары и их предки» со слов «Отатаривание темных масс» до слов «неприязнь и враждебность к русскому народу» (см. с. 129-130 наст. изд.).
[v] Далее следует идентичный текст из статьи «Казанские татары и их предки» со слов «В конечном счете татарский народ» до слов «В материалах по истории чувашского народа читаем», со слов «в первой половине XVII в. в Казанском уезде многие чуваши» до слов «отатариванием, главным образом, чувашей, а также марийцев, удмуртов и других», со слов «Академик С.Е.Малов говорит» до слов «т.е. происходило все в стиле татаро-монголов» (см с. 130-131 наст. изд.), со слов «Вот что читаем в «Сказании князя Курбского о покорении Казани» до слов «не только трепетала, но которым была и опустошена», (см. с. 122 наст. изд.).
[vi] Далее следует идентичный текст со слов «Итак, современные казанские татары» до слов «именно чуваши являются потомками этого народа» (см. с. 131-132 наст. изд.).
[vii] История Татарской АССР. – Казань: Таткнигоиздат, 1955. – С. 152 и др.; Татары Среднего Поволжья и Приуралья. – Изд-во Наука, 1967. – С. 13, 17 и др.; Ханбиков И.Я. Русские педагоги Татарии/И.Я.Ханбиков. – Казань, 1968
[viii] Можаровский А.Ф. Изложение хода миссионерского дела по просвещению казанских инородцев с 1552 по 1867 год / А.Ф.Можаровский. – М.: Университетская типография, 1880. – 264 с.
[ix] Этому абзацу предшествует начальный отрывок из статьи «Политика Русского правительства…» со слов «В весьма солидных современных трудах» до слов «появилось значительное количество принявших «русскую» веру, т.е. христианство» (см. с. 135-136 наст. изд.).
[x] Далее следует идентичный текст из предыдущей статьи со слов «Появилось к тому времени» до слов «дано освобождение от рекрутства в три набора со времени крещения» (см. с. 136-138 наст. изд.).
[xi] Далее следует идентичный текст из предыдущей статьи со слов «Таким образом, из рассмотрения правительственных распоряжений за два столетия» до слов «будут прививать татарской молодежи ложные взгляды и инстинктивную неприязнь к русскому народу» (см. с. 138-139 наст. изд.).
[xii] Татары Среднего Поволжья и Приуралья. – М.: Наука, 1967. – С. 17-18.
[xiii] История Татарской АССР. – Казань, 1955-60. – Т. I. – С. 207.
[xv] Письма Н.И. Ильминского к обер-прокурору Святейшего Синода Константину Петровичу Победоносцеву. – Казань: Православный Собеседник, 1895. – с. 167.
[xvi] И.Я.Яковлев и его школа: Итоги юбилейной научной сессии, посвященной 120-летию со дня рождения И.Я.Яковлева и 100-летию Симбирской чувашской учительской школы / Уч. записки Чувашск. педагогич. ин-та. Вып. ХХХШ. – Чебоксары: Чувашкнигоиздат, 1971. – С. 33.
[xvii] Никольский А. Начальные народные училища Казанской губернии в 1894 году. – Казань, 1896.
[xviii] История Татарской АССР. – Казань, 1960. – с. 154 и др.; Татары Среднего Поволжья и Приуралья. – Казань, 1967. – С. 17.
[xix] Из истории педагогики Татарии /под. ред. И.Я.Ханбикова. – Казань, 1967.
[xx] Рустямов А.Б. Ижбобинская женская школа и подготовка учительниц из татар. / А.Б.Рустямов. Из истории педагогики Татарии. – Казань, 1967.
[xxi] Татары Среднего Поволжья и Приуралья. – М.: Наука, 1967. – 538 с.
[xxii] Далее следует идентичный текст из статьи «Русификация татар…» со слов «Стоило ли вытаскивать из арсенала» до слов «полным отказом от своей народности» (см. с. 140 наст. изд.), а затем из статьи «Казанские татары…» со слов « в первой половине XVII в. в Казанском уезде» до слов «отатариванием главным образом чувашей, а также марийцев, удмуртов и др.» и со слов «Академик С.Е.Малов говорит» до слов «в данном случае мы имеем отатаривание марийцев» (см. с. 130-131 наст. изд.).
[xxiii] Далее следует идентичный текст из статьи «Русификация татар…» со слов «В одном, вышедшем сравнительно недавно солидном труде» до слов «достаточно образования, имеющегося в России» (см. с. 140-143 наст. изд.).
[xxiv] Воробьев Н.И. Кряшены и татары: Некоторые данные по сравнительной характеристике быта / Н.И.Воробьев. – Казань, 1929.
[xxv] См. Григорьев А.Н. Вопросы новотюркского алфавита среди кряшен / А.Н.Григорьев. – Казань: Яналиф, 1927.
[xxvi] Далее следует идентичный текст из статьи «Русификация татар…» со слов «Относительно отатаривания …» до слов «сеять рознь между татарским и русским народами» (см. с. 143 наст. изд.). со слов «Почему бы в солидных трудах» и до слов «хорошее отношение народов и в настоящее время» (см. с. 146 наст. изд.).и со слов «В «Истории Татарской АССР» до слов «влияют на дела сегодняшнего дня» (см. с. 143-144 наст. изд.).