Этногенез чувашского народа по данным этнографии

Воробьев И. И.
Этногенез чувашского народа по данным этнографии. // Советская этнография. — 1950. — № 3. — С. 66—78.

 


 

Среди ряда народностей, живущих на территории Среднего Поволжья, в большинстве принадлежащих к финноугорской языковой группе, два народа — поволжские татары и чуваши — являются тюркоязычными. Вопрос об их происхождении был объектом многочисленных теоретических построений и догадок. Особенное внимание привлекали поволжские татары, сыгравшие значительную роль в истории края, но не мало занимались и чувашами.

Литература о чувашах состоит из многих сотен названий. Это главным образом мелкие статьи, посвященные описанию отдельных сторон быта народа в разных местах его обитания, но имеются и крупные труды, излагающие преимущественно личные наблюдения авторов. К таковым относятся вышедшие еще до революции работы: Миллера Лепехина 2, Фукс 3, Сбоева 4, Магницкого 5, Золотницкого 6, Ашмарина 7, Никольского8, Комиссарова 9, Прокопьева 10 и др. Уделялось внимание чувашам в дореволюционных работах и чисто сводного характера, как: Георги11, Риттиха 12, Лаптева13, Спасского 14 и др. Вышел ряд работ и в советский период. Из них отметим работы: В. В. Егерева15,

Н. В. Никольского , Т. А. Акимовой 17.

1 Гер. Миллер, Описание живущих и Казанской губернии языческих народов..., СПб., 1791,

2 Ив. Лепехин, Дневные записки путешествия по разным провинциям Российскою государства, СПб., 1771—1805.

3 А. А. Фукс, Записки о чувашах и черемисах, Казань. 1840.

4 В. А. Сбоев, Исследования об инородцах Казанской губ., Казань, 1856.

5 В. К. Магницкий, Материалы к объяснению старой чувашской веры, Казань, 1881.

6 -3 о л о т н и ц к и й, Корневой чувашско-русский словарь.

7 Н. И. Ашмарин, Болгары и чуваши, Казань, 1902.

8 Н. В. Никольский, Краткий конспект по этнографии чуваш, Казань, 1911.

9 Г. И. Комиссаров, Чуваши Казанского Заволжья, «Известия Об-ва археологии, истории и этнографии при Казанском университете» (в дальнейшем цит. ИОАИЭ.). т. XXVII, выи. 5, Казань, 1911.

10 П. Прокопьев, Брак у чуваш, Казань, 1903; его же, Похороны и поминки у чуваш, ИОАИЭ. т. XIX, вып. 1.

11 И. Г. Георги, Описание всех обитающих в Российском государстве народов..., СПб., 1799.

12 А. Ф. Р иттих, Материалы для этнощрафии России. Казанская губерния, Казань, 1870.

13 М. Лаптев, Казанская губерния. Материалы для геогр. и статист. России, СПб., 1861.

14 А. П. Спасский, Очерки по родиноведению. Казанская губ., Казань, 1913.

15 В. В. Егерев, Самобытное расселение народностей Казанского края. Вестник Научного об-ва татароведения, Казань, 1928, № 8.

16 Н. В. Никольский, Краткий курс по этнографии чуваш, вып. 1, Чебоксары, 1929.

17 Т. А. Акимова. Эволюция женского костюма у саратовских чуваш. Труды Нижне-Волжского обл. об-ва краеведения, вып. 35, ч. 5, Саратов, 1928.

67

Авторы XVIII и начала XIX в., особенно иностранцы, интересовались бытом нерусских народностей края как своеобразной экзотикой, достойной удивления «просвещенных европейцев». Однако факты ими нередко приводились весьма ценные. В литературе же второй половины XIX и начала XX в. господствовало великодержавно-миссионерское направление, а позднее — националистическое. Идея христианизации и русификации нерусских народов края являлась ведущей. Правда, многие авторы дали ценные фактические материалы по быту народности, которые могут быть использованы для выяснения истории этого быта, но освещение давалось крайне тенденциозное.

Идея равенства всех народов, стремление помочь чувашам поднять их экономику и культуру заложены в некоторых работах, вышедших в течение первого десятилетия после Октябрьской революции, но их слишком мало, и они тонут среди работ националистических или таких, где национализмом подкрашены те же миссионерско-великодержавные тенденции. Позднее по быту чувашей работ почти не издавалось.

Вопросы этногенеза чувашей ставили Георги, Фукс, Сбоев, Ашмарин и некоторые другие исследователи, но все они допускали в своих построениях ряд ошибок. Прежде всего, по традиции буржуазной исторической науки, они стремились отыскать прямых предков чувашей в лице какой-то конкретной народности, совершенно не учитывая того, что каждый народ формировался в результате длительного исторического процесса и культура его создавалась путем сближения и переработки культурных форм различного происхождения. Далее, они считали, что чуваши пришли на место своего современного обитания со стороны и в уже окончательно сформировавшемся виде. Родину всего народа, а не только составных его элементов, искали на Северном Кавказе, в Передней Азии, в степном Заволжье. При этом, если о кавказской и переднеазиатской родине чувашей говорили на основании преимущественно языковых данных, то на степное Заволжье указывали как на место, где и сейчас живут якобы остатки этих древних чувашей, хотя исторически точно известно, что в эту часть Заволжья чуваши переселились в XVII—XVIII вв., когда царское правительство закрепляло эти земли за собой и населяло их русскими и другими народами Поволжья (татарами, чувашами, марийцами, удмуртами и т. п. '). Наконец, существенной ошибкой было и то, что этногенез народа пытались решать на основании одного какого-либо элемента культуры, чаще всего — данных языка. На основе лингвистических материалов строили свои теории происхождения чувашей А. Фукс, считавшая чувашей потомками хазар, В. А. Сбоев, искавший их предков среди буртас, Н. И. Ашмарин — один из основателей булгарской теории происхождения чувашей. При этом только Н. И. Ашмарин дал серьезные доказательства близости языка чувашей к языку древних булгар, остальные же опирались на случайные домыслы и догадки. Все указанные авторы не учитывали других элементов культуры народа, что, несомненно, вызывало целый ряд серьезных противоречий между их построениями и реальной действительностью. И. Г. Георги, в отличие от лингвистов, подошел к вопросу происхождения чувашей со стороны их быта, но только одного его. Поэтому, видя, что в быту чувашей, особенно верховых, имеется много общего с соседними финноязычными народностями, он считал и чувашей народностью финноугорской, не обращая внимания на данные языка.

Естественно, что такой односторонний подход к вопросу о происхождении народа не мог привести к правильному его решению. И. В. Сталин в своем классическом труде «Марксизм и национальный вопрос» четко и ясно формулирует, что «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, прояв-

68

ляющегося в общности культуры». Далее он подчеркивает, что «Только наличие всех признаков, взятых вместе, дает нам нацию» 18. Отсюда ясно, что вопрос о происхождении народа надо решать комплексно, привлекая различные материалы, среди которых не последнее место должны занимать и данные по быту.

Однако если лингвисты занимались и занимаются изучением происхождения чувашского языка, то этнографы в большинстве случаев давали только простое описание быта и не проводили анализа его происхождения. Например, весьма важный вопрос о разделении чувашей на группы, имеющие, некоторые бытовые отличия, изложен сколько-нибудь удовлетворительно только у Г. И. Комиссарова, тогда как в работах Н. В. Никольского, обобщающих значительный материал по быту народности, и даже в вышедшем в 1929 г. «Кратком курсе по этнографии чуваш» об этом разделении чувашей не сказано ничего, кроме мелких замечаний о том, что те или иные факты имеются у вирьял 19 или анатри 20.

Ввиду этого этнографу весьма трудно ответить на вопросы о происхождении тех или иных бытовых форм у чувашей. Хотя сложность их быта бросается в глаза даже при поверхностном обзоре, но все элементы его за длительный период так тесно между собой переплелись и нередко так затушевались, что анализ их происхождения представляет огромные трудности. Для этого прежде всего необходимо весьма тщательно изучить все уже собранные материалы, отбросить неправильное толкование происхождения некоторых форм там, где оно было, а главное собрать новые материалы, пользуясь современной методологией и методикой этнографических исследований. Все это быстро сделать невозможно, и в настоящей статье мы отнюдь не претендуем на абсолютную правильность всех наших выводов — многое, возможно, придется пересмотреть после более глубокого изучения быта народа, но все же основные контуры происхождения чувашского быта уже наметились и могут сыграть некоторую роль в решении сложного вопроса об этногенезе чувашского народа.

Анализ быта чувашей, как и археологические материалы, дают право говорить о том, что чуваши не пришли на место своего современного обитания как уже сформировавшийся народ, что они не имели каких-то единых предков. Имеется достаточно данных говорить совершенно определенно, что чувашский народ, как и все другие народы края, формировался здесь на месте из различных как местных, так и пришлых компонентов, которые, тесно сближаясь между собой, претерпевая сложные . изменения в процессе развития народа, и дали современную культуру чувашей.

Можно с достаточной уверенностью говорить, что в основе быта чувашей, прежде всего, лежат чисто местные корни — культура издавна обитавших в крае племен, а также не менее древние бытовые формы пришельцев из южных степных пространств. На эти древние корни позднее наслоились влияния восточнофинские (марийские и мордовские) и тюркские (от татар Поволжья). Не малое значение имело также влияние сначала славянских племен, а затем русского народа.

Археологические данные, изложенные в вышедших в 1948 г. сводных работах П. Н. Третьякова21 и А. П. Смирнова22, показывают, что территория современной Чувашской АССР была населена с самых отдаленных времен, когда человек находился еще на средней ступени

18 И. В. Сталин, Соч., т. 2, стр. 296—297.

19 Верховые чуваши.

20 Низовые чуваши.

21 П. Н. Третьяков, Памятники древней истории Чувашского Поволжья, Чебоксары, 1948.

22 А. П. С мирное, Древгаяя история чувашского народа, Чебоксары, 1948.

69

дикости. С этого времени здесь живут племена, тесно связанные в культурном отношении с населением соседних местностей. Наибольший интерес представляют первобытные племена эпохи бронзы, носители так называемой абашевской культуры, центр распространения которой находился на территории современной Чувашии, а затем, вероятно, смешавшиеся с абашевцами племена так называемой городецкой культуры, которые расселялись в начале нашей эры на значительном пространстве от Верхней Оки до Средней Волги. Из этих племен впоследствии сформировались мещерские и мордовские племена. Некоторые из них, обитавшие в Среднем Поволжье по обоим берегам Волги, легли местной основой формирования чувашского народа, а также камских булгар. Эти племена были обитателями южных лесных пространств и соприкасающейся с ними лесостепи. Они занимались скотоводством и мотыжным земледелием по поймам рек и лесным полянам, а также частично охотой и лесными промыслами. Городища и селища племен городецкой культуры довольно часто встречаются на месте современного обитания чувашей.

Кроме городецкой культуры, на правобережье в период конца высшей ступени варварства и перехода к классовому обществу имелись влияния культур более северных (дьяковской) и восточных (пьяноборской), связи с носителями которых устанавливались и путем мирных сношений и военными столкновениями.

Издавна, еще с I тысячелетия до н. э., а может быть, и раньше, в Среднее Поволжье начинают проникать и кочевые племена из южных степей. Уже среди материалов ананьинской культуры появляются скифские вещи. Позднее в лесостепных частях края, особенно в Заволжье, отмечается присутствие алано-сарматских племен. Влияние этих степных племен на местное население было незначительным, но оно все же имелось. Сильные влияния в крае южных племен стали выявляться с середины I тысячелетия н. э., со времени появления в лесостепных частях края по обоим берегам Волги булгарских племен. Булгарские племена, принеся в край свою в основном кочевническую культуру, стали быстро сближаться с местным населением, особенно с носителями городецкой культуры, и переходить к земледелию как основному занятию. Археологические памятники, изученные на левом берегу Волги, ясно показывают сближение племен городецкой культуры и булгарских, намечая даже отдельные этапы этого сближения23. Шло сближение булгар с местными племенами и на месте обитания современных чувашей, особенно на территории юго-восточной части Чувашской АССР, по данным П. Н. Третьякова 24, до линии современной границы между верховыми и низовыми чувашами.

Сближение булгарских племен с местными на территории современных анатри и влияние их на всех остальных предков чувашей стало особенно значительным после монголо-татарского завоевания. Как показывают археологические данные, в период завоевания большая часть населения закамского центра Булгарского государства, в том числе и сельского, покидает его, переселяясь частью в районы к северу от Камы, а частью в бассейны Нижней Свияги и Цивиля. Исследования, проведенные на левом берегу Волги, показывают, что значительная часть этого населения уже не возвращается обратно, а начинает создавать новые экономические центры, сближаясь с местным населением. Для территории Предкамья этот процесс достаточно ясен — здесь в результате сближения булгар с предками современных мари и удмуртов начинается формирование казанских татар. Тот же процесс, несомненно, шел и на правом берегу Волги. При этом сюда могла перейти значи

23 Материалы археологических исследований Казанского филиала AH СССР, собранные под руководством Н. Ф. Калинина.

24 П. Н. Третьяков, Указ. раб.. стр. 69.

70

тельная часть представителей булгарского племени сувар и дать там свое имя формирующемуся народу, название которого лингвисты склонны выводить из наименования племени сувар.

Процесс переселения булгар на правый берег Волги продолжался и позднее, в течение всего периода монголо-татарского владычества. Население, ограбляемое монголо-татарами, стремилось уходить подальше в лесные дебри, где гнет чувствовался слабее. Эту картину мы наблюдаем опять-таки в Предкамье, где число булгарских поселений все более увеличивается и они из районов, близких к Каме, проникают дальше на север, вплоть до бассейна р. Ашита 25. Следующим резким толчком для переброски булгарского населения из Закамья был разгром Булгарии ордынским князем Булат Тимуром в 1361 г., после которого закамские земли начинают быстро пустеть, превращаются даже в место кочевий башкир и ногайцев, а население Булгарии почти целиком уходит в Предкамье и на правый берег Волги.

Таким образом, в период XII—XIV вв. и смогло произойти то тесное сближение местных племен с булгарами, которое привело к созданию чувашского народа, с его в основном тюркским языком, со значительным количеством южных бытовых форм. Но, несмотря на это, у него осталось также немалое число древних местных элементов, сближающих чувашей с финскими народами.

Дав картину формирования чувашского народа из местных племен и степняков, преимущественно булгар, постараемся привести доказательства по материалам быта чувашей.

Труднее всего выделить древние местные формы в занятиях чувашей. Хозяйство народа, особенно со стороны его техники, в процессе своего развития, повидимому, не раз подвергалось изменениям. От древней охоты в настоящее время не сохранилось ничего. Пчеловодство — определенно местное занятие, оно овеяно многими преданиями и поверьями. Сами чуваши считают его древним, а раньше считали даже священным. Земледелие, несомненно, имело место и у первобытных предков чувашей, но плужным оно стало уже в булгарский период их существования. Так же трудно сказать что-либо и о составе земледельческих культур. Разведение огородных культур, вероятно, наследие местных предков, ибо оно как раз типично для финских народов края. В частности, весьма старым, повидимому, является разведение на огородах хмеля, так как с ним связаны очень древние поверья. Чисто местным и очень древним также является разведение технических культур, особенно льна. Лен — типичное растение для влажных лесных районов, культура его известна в крае со времен бронзы. Конопля появилась, возможно, позднее. Из домашних занятий и промыслов чисто местными являются ткачество и изготовление изделий из дерева. Ткацкий инвентарь чувашей в своих наиболее древних формах близок к таковому же у местных финнов, а деревянная утварь в большом количестве встречается у верховых чувашей, где меньше вообще южных влияний.

Самобытная планировка чувашских поселков с характерным разделением на околотки, как указывает В. В. Егерев26, является определенным пережитком родовых отношений, но трудно говорить, от каких предков она сохранилась, ибо подобная планировка имеется и у всех народов, не так давно утерявших родовые отношения. В планировке усадьбы у вирьял больше чувствуется лесной тип — компактного двора, а у анатри, как и у казанских татар, имеется стремление разбросать постройки по усадьбе и во всяком случае не соединять их с жилым домом. Такая планировка усадьбы характерна для степняков-кочевников.

23 Исследования сотрудников . Казанского филиала АН СССР: Н. И. Воробьева, Г. М. Х'исймутдинова и Г. В. Юсупова в 1947—1949 гг.

26 В. В. Егерев, Указ. работа.

71

«Типичным же наследием местных предков является стремление к озеленению усадеб, улиц, свободных пространств в деревнях, превращающее чувашские деревни в рощи. При этом в юго-восточных районах поселения чувашей, где более чувствуется влияние предков-степняков, это стремление меньше и там нередко деревни озеленены весьма слабо.

Жилой дом, его постройка, планировка, частое соединение с клетью, устройство в печи очага с подвесным котлом — все это типично для местных народов. Того же происхождения и двухэтажные амбары, которые, кстати сказать, чаще встречаются у верхоЕых чувашей, и клети со своеобразным навесом и широким крыльцом, имеющие выход не в сени, а на двор, или и туда и сюда.

Определенно о местных корнях говорит своеобразный пережиток древнего жилища чувашей — лась, легкая бревенчатая постройка без окон и потолка, с отверстием в крыше, в котором устроен примитивный очаг из камней. Лась у современных чувашей, особенно у вирьял, имеется почти на каждом дворе и служит летней кухней, а также местом для варки пива. В нем иногда устраивается низкий стол, и хозяева здесь принимают пищу. Сторонники чисто южного происхождения чувашей стремились выставлять лась как пережиток прежнего переносного жилища «южных предков» чувашей, но против этого необходимо решительно возражать. Лась действительно является пережитком древнего жилища, но именно их местных предков. Аналогом его являются широко распространенные кудо марийцев и куала удмуртов. Только последняя имеет иногда характер полуземлянки, близкой к тем, которые известны в крае со времен бронзы (ананьинская культура) ; кудо марийцев, типичного лесного народа края, весьма близко к чувашскому.

Происхождение старинной белой рубахи, которую раньше носили низовые чувашки, пока неясно, и мы на этом остановимся ниже, но определенным наследием от местных предков является обязательное стягивание ее поясом, наличие ряда поясных украшений и постоянное ношение передника. То же происхождение имеет обычай расшивания ворота рубахи, грудного разреза, края рукавов, подола, а также швов или хотя бы нашивание здесь полосок кумача. Этот древний обычай имеется у всех местных народов, но его нет у степняков.

К местным же относятся все верхние одежды в талию, начиная с легкого шобыра и кончая меховой шубой — типа русской поддевки. Таково же происхождение обуви — лаптей и онуч, которые имеют в крае очень большую древность. Местного же происхождения значительная часть украшений — нагрудные: ама и шульгеме, своеобразные наушные украшения в виде подвесок (халха сякки), а также витые браслеты, имеющие распространение в крае со времен раннего железа. Местного же происхождения заплетание девушками волос в одну косу, так как у южных народов обычно заплетается не менее двух кос.

Близкими ко всем народам края являются деревянная утварь и посуда чувашей, широко распространенная особенно у вирьял. Наиболее типичны круглые короба или долбленые кадки для хранения холстов и одежды (gyrige), тогда как у кочевников их заменяют кожаные сумы или четырехугольные сундуки из кожи или войлока, как, например, у казахов.

В питании чувашей также имеется ряд черт, характерных для их местных предков. Сюда можно отнести довольно значительное употребление овощей, дикорастущих трав, грибов, ягод и т. п., чего в кухне степняков нет, а также употребление пива. Таким же местным напитком надо считать и медовую брагу, хотя многие авторы считают ее заимствованной от булгар. Вопрос этот неясен, и мы на нем остановимся еще несколько ниже. Более детально о пережитках чисто местных форм в питании чувашей сказать невозможно из-за отсутствия надежных материалов.

72

Много общего с соседними финноугорскими народностями имеется у чувашей в старинных общественных и семейно-родственных отношениях, в частности, в свадебном обряде. Сюда, например, можно отнести сравнительно высокое положение женщины у чувашей. Хотя на нее возлагалось очень много работ, но с ней (особенно со старшей в доме) считались и муж, и все остальные мужчины в семье. Типичными для древнеземледельческих народов края, у которых долгое время сохранялись большие семьи, являлся выбор невесты родителями, ранняя женитьба юношей и поздняя выдача замуж девушек.

Большинство языческих верований, как поклонение кереметям (злым духам), моления в священных рощах, принесение в жертву животных на общественных молениях, употребление каши и пива в качестве ритуальных блюд у чувашей близки к соседним породам. К старинным местным земледельческим верованиям можно отнести и распространенный раньше у чувашей культ земли. Сюда относятся такие представления, как «брак земли», оплодотворение земли, период беременности земли, когда не разрешалось производство никаких земляных работ, а также кража земли.

К местным же пережиткам необходимо отнести старинный чувашский календарь с названиями месяцев по явлениям природы и по сельскохозяйственным работам, в отличие от календаря степных народов, связанного с животноводством.

Близкими к соседям являются у чувашей мотивы орнамента вышивок, где наравне с геометрическими фигурами широко используются сильно геометризованные изображения растений и животных. У чувашей совершенно нет доминирующего у степных тюркских народностей растительного орнамента в виде изгибающихся стеблей и слабо стилизованных листьев и цветов. Техника чувашской вышивки своеобразным настилом или крестом близка к таковой у марийцев, мордвы и других местных народностей. У них нет типичного для степняков очень древнего тамбурного шва 27, а также весьма' редко применяется апликация. В резьбе по дереву, особенно в украшении ковшей для пива, широко применяется издревле известный в крае так называемый «звериный стиль» — сильно стилизованные изображения животных, особенно лошадей и птиц.

Таким образом, в быту чувашей даже при беглом ознакомлении с ним, сразу бросается в глаза так много чисто местных черт, каких не могли бы приобрести чуваши, если бы их единственные предки пришли в край с юга даже в весьма отдаленные времена. Многие бытовые вещи и формы чувашей имеют в крае древность со времен первобытнообщинного строя и не могли бы так полно освоиться пришельцами. Сюда относятся многие части одежды, в частности, обязательное употребление женщинами пояса, древние верования чувашей и ряд других бытовых форм.

Одновременно с большим числом форм чисто местного происхождения в быту чувашей имеется много форм и типично степных, полученных от других предков, особенно булгарских. Однако выяснение именно булгарских черт в быту чувашей представляет большую трудность ввиду того, что сама культура поволжских или камских булгар, как мы уже отмечали, представляла результат смешения степных форм с теми же местными, в частности с формами городецкой культуры. Кстати сказать, мало известна культура сельского булгарского населения, которое теснее соприкасалось с местными племенами. Мы уже упоминали о медовой

27 Он употребляется только три расшивке концов сарпанов у анатри юго-восточных районов Чувашской АССР, но это можно скорее объяснять влиянием соседних татар.

73

браге у чувашей, которую многие авторы и не без основания считают булгарским наследством. Об ней упоминает ибн-Фадлан в своем описании путешествия в Булгарию . Не отрицая этого факта, все же приходится ставить вопрос, откуда этот напиток появился у булгар, ибо у степняков меда нет. Не от тех ли местных предков самих булгар, от которых этот напиток перешел и к чувашам?

То же и со старинной женской белой рубахой анатри и анатенчи. Внешне она сходна с рубахой финноязычных народов Поволжья (марийцев, мордвы), а по покрою близка к старинным рубашкам степных народностей (башкир, казахов, каракалпаков и др.). Возможно, эта рубашка попала к чувашам от булгар, ибо наличие ее в старину отмечается некоторыми авторами и для казанских татар, для которых булгары являются также одними из предков. Об этом говорит Георги29: «в летнюю пору ходят они (казанские татарки. — Н. В.), как черемиски и пр. в белых или крашенных по большей части узорчато вышитых и крепко подпоясанных рубахах». Правда, Георги не локализирует своих данных. То же отмечает татарский историк Марджани30 для татар Симбирской губернии, объясняя это заимствованием у финнов. Мы не знаем сельской одежды булгарок — возможно, рубашки у них тоже были белые и расшитые. Опять-таки, если булгарки носили белые рубашки, то откуда они их взяли? Возможно, этот тип рубашки создался у булгар в результате смешения в их быту степных кочевнических и местных лесных форм, но говорить об этом утвердительно пока нельзя, — необходимо вопрос более тщательно изучить.

Однако, не говоря именно о булгарских формах в быту чувашей, а только вообще о древних степных, полученных из разных источников, можно видеть большое количество их в быту современных чувашей, особено анатри, местные предки которых больше соприкасались не только с булгарами, но вообще со степными племенами.

В планировке усадьбы определенно пережитком, заимствованным от пришлых кочевых предков, является стремление низовых чувашей отделить дом от надворных построек, оставляя в соединении с домом иногда только клеть. От них же взят головной убор чувашских женщин в виде полотенца (сарпан), которым покрывается голова, шея и значительная часть спины. Этот убор аналогичен старинному казанско-татарскому тастару и близок к головным повязкам казахских женщин. Характерно, что по мере движения к северо-западу сарпан постепенно уменьшается и начинает закрывать только шею в области горла и спину, поддерживаясь на голове особым приспособлением — масмак. Подобной головной повязки нет ни у одной современной финноязычной народности, кроме горных и части луговых марийцев (Сотнурский район Марийской АССР), которые, несомненно, заимствовали ее от чувашей. Определенно не местным является женский твердый убор хушпу, который почти в таком же виде имеется у башкир 31, а в несколько измененном и у казахов. Был близок к этому твердый головной убор и у казанских татарок32. К той же группе надо отнести и девичий головной убор — тухья. Характерно, что хушпу на северо-западе (у вирьял) становится ниже и превращается почти в головную повязку, а тухья почти исчезает. Вероятно, степного же происхождения и перевязь (теветь), которая имеется у татар, башкир и некоторых других тюркских и монгольских народностей.

28 Путешествие ибн-Фадлан а на Волгу, Под ред. И. Ю. Крамкоэского, Л., 1939.

29 И. Г. Георги, Указ. раб., ч. 1, стр. 12.

30 Ш. Марджани, Мустаф аду-ль акбар... (на арабском языке), т. 2, стр. 32.

31 С. И. Руденко, Башкиры, Л., 1926.

32 К. Ф. Фу кс, Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях, Казань, 1844.

74

В питании, вероятно, занесены со стороны запускание в бульон крупных кусочков теста (дамах), чаще распространенное у анатри, а также изготовление особых сортов домашней колбасы (шартан и тултармаш), аналоги которых имеются у степных народов. Широко распространен у всех кочевых народностей напиток айран в виде растворенного в воде сыра или кислого молока, а у полуоседлых, изготовляющих масло, и в виде пахтанья. Пахтанье, под названием уйран, является обычным напитком и у чувашей.

В утвари унаследованы от кочевников кожаные сумы и мешки (хаман и такмак), которые раньше употребляли для перевозки муки и других зерновых продуктов. Сюда же можно отнести и старинный обычай чувашей богато украшать сбрую, распространенный именно у степных народностей.

Несомненно, немало пережитков, принесенных с юга форм имеется и в общественных, а также семейно-родственных отношениях у чувашей, в обрядах и верованиях, но они пока слабо изучены со стороны их генезиса. Можно только уверенно сказать, что в брачных отношениях к таковым относится обычай уплаты определенной суммы за девушку (холым). То же происхождение имеет и чувашский праздник ага-туй, аналогичный сабан-тую кочевых народов, перешедших к земледелию (казанских татар, башкир и др.), а также старинное сказание о великанах, в котором как бы отражается встреча степных богатырей-воинов с земледельцами. Не местными пережитками являются отмечаемый этнографами старинный обычай ставить дома входом на восток и моления на восток.

Полученным от булгар и также, возможно, принесенным последними в край считается обычай для выражения особой почтительности снимать головной убор и класть его себе подмышку. Этот прием описан ибн-Фадланом у древних булгар по отношению к их правителю, а Ашмариным 33 отмечается у чувашей во время языческих молений по отношению к божеству.

Приведенные данные, конечно, далеко не исчерпывающие всех бытовых форм народа, ясно показывают, что основой быта современных чувашей являются древние местные и древние же принесенные степняками формы. При этом наиболее ясно выступают, особенно в быту верховых чувашей, именно местные формы, близкие к таковым же у современных финноязычных народностей края. Эта близость, несомненно, является результатом развития местных предков чувашей и соседей в одинаковых условиях существования.

Вполне возможны также весьма древние культурные связи предков чувашей и славянских племен. Славянские культурные формы могли попадать к ним и через булгар, живших в Приазовье в непосредственной близости со славянами (Тмутараканское княжество), и через связи, устанавливавшиеся здесь на месте. Мы знаем, что интерес Киевской Руси к Поволжью возник еще в очень отдаленные времена. Славянские купцы ездили в Булгары в X в. По Волге они проезжали и дальше. Так, в Повести временных лет говорится: «Из Руси можно идти по Волзе в Болгары и Хвалисы и на восток дойти в жребий Симов» 34. Во времена Святослава и Владимира Киевская Русь играет большую роль в политической жизни Поволжья. Поэтому непосредственные связи предков чувашей со славянами вполне возможны. Трудно говорить о конкретных влияниях славян того времени, но возможно, что в те времена предки чувашей заимствовали у славян некоторые сельскохозяйственные культуры, как рожь, некоторые культурные элементы, также музыкальный инструмент гусли (кёсле) и т. д.

33 Н. И. Ашмарин, Болгары и чуваши, Казань, 1902.

34 Лаврентьевская летопись, иад. 1897, стр. 1.

75

Исходя из изложенного, можно сказать, что быт чувашского народа в основном сформировался к XV в., но и позднее отдельные группы чувашей продолжали сближаться с соседними народностями, создавались перекрестные культурные влияния, которые значительно затрудняют выделение древних бытовых форм. Некоторые из них, как марийское и татарское, имеют значение в быту лишь отдельных групп чувашей, а другие, как мощное влияние русского народа, отражаются в быту всех чувашей, входя в состав их национальной культуры.

Верховые чуваши (вирьялы), исстари имевшие в своем быту больше форм, сближающих их с соседними финскими народностями, в самых северо-западных районах своего расселения и позднее сохранили тесную связь с горными марийцами, которая закрепляется даже довольно частыми перекрестными браками. В результате у них произошла настолько сильная нивелировка быта, что, например, русские исторические источники в XVI в., знакомые с народами Поволжья еще поверхностно, обычно верховых чувашей называли «горными черемисами».

Углубленный анализ перекрестных культурных влияний данной группы чувашей и горных марийцев также еще не проводился, но даже при поверхностном наблюдении сразу видны эти влияния, например, в женском костюме. Женские рубашки вирьялки стали шить несколько длиннее, как у мариек, и выдергивать из-за пояса, создавая пышную пазуху, а также стали покрывать их вышивкой с преобладанием черной расцветки вместо красной у других чувашей. Марийским же является обычай вирьялок толсто обвертывать ноги, но кто у кого воспринял черные онучи, сказать трудно. Женские лапти вирьялок определенно марийские. Почти одинаковы с марийскими и женские украшения. С другой стороны, и марийки восприняли у чувашек старинный степной головной убор — сарпан, но, совместно с ними, изменили его.

Не менее тесные отношения установились у юго-восточных анатри с казанскими татарами, с которыми они имеют общих древних предков — булгар. Соприкоснувшись в XV—XVI вв. с чувашами, казанские татары начали весьма сильно на них воздействовать как в бытовом, так и в языковом отношениях. Уже в период после присоединения края к русскому государству имеется значительное число фактов так называемого «отатаривания» чувашей, когда последние принимали татарский язык, а затем постепеннно и почти всю культуру татар. Примером может служить группа так называемых молькеевских кряшен, которая вклинивается в восточную границу расселения чувашей. Здесь в ряде деревень живет оригинальная группа с татарским языком, но с чувашским бытом, которая себя чувашами уже не называет.

Но, оставляя в стороне вполне «отатарившихся» чувашей, и в быту остальных анатри мы видим ряд чисто татарских элементов. Сюда необходимо отнести способ вмазывания котла в очаг, а не подвешивания его, как это типично для абсолютного большинства чувашей, в том числе и анатри. Отсутствие подвешиваемого котла и постановка его на камни, или вмазывание в очаг, типичны именно для кочевников. Этот способ получен и татарами, вероятно, относительно поздно, ибо наличие специальных цепей для подвешивания котлов, находимых в булгарских поселениях, показывает, что булгары, хотя возможно и не все, подвешивали котлы над очагом, как это делают лесные народы. Характерно, что и в языке у татар сохранился термин подвешивания котла. Например, когда хотят сказать, чтобы приготовили пищу, говорят «казан ас» — подвесь котел, хотя татарки уже с очень давних времен котла не вешают, так как он вмазан в очаг.

Вторым показателем татарского влияния является сравнительно недавняя замена низовыми чувашками белой рубахи пестрядинной и главное — появление у нее оборки, создающей широкий подол. Рубашка

76

татарских женщин, как показывают наши исследования, является своеобразной комбинацией узкой в подоле рубахи финских народов и широкой — степняков тюрков. При этом финская рубашка, укоротившись, превратилась в верхнюю часть татарской рубашки, а снизу к ней стали пришивать на уровне бедер, иногда ниже или выше, широкую оборку,, создающую пышный подол. Такая рубашка лучше сохранилась у крещеных татар, заменившись у мусульман уже в капиталистический период рубашкой из ситца, у которой широкая часть стала пришиваться на высоте нижней и даже средней части груди. К чувашам перешел кменно более старинный вариант татарской рубахи, причем между пестрядинной рубахой и старинной белой имеются переходы, когда к белой рубахе пришиваются хотя бы неширокие оборки из пестряди, делающие подол не более широким, но более пышным 35.

От татар же чуваши заимствовали ношение с лаптями, вместо онуч, специальных белых суконных чулок, хотя чуваши и несколько упростили их покрой.

Взаимные влияния татар и чувашей не ограничиваются приведенными примерами, но они также слабо изучены, и мы останавливаемся только на наиболее ясных.

Бытовые связи мордвы-мокши и юго-западных анатри также имеются, но они пока совершенно не изучены, и мы воздержимся от приведения примеров.

Влияние русского народа на быт всех чувашей начинается также с весьма давних пор (если даже не принимать во внимание воздействие древних славян как на лесных предков чувашей, так и на булгар). Это влияние постепенно все увеличивается и затрагивает самые разнообразные стороны чувашского быта. Мы не будем специально останавливаться здесь на вхождении в обиход чувашей форм социалистического быта, общих с русскими, а коснемся более старых влияний периода феодализма и, особенно, капиталистических.

Прежде всего, как и у всех народов края, огромное влияние русские оказали на хозяйство чувашей. Соприкоснувшись с чувашами на их западной границе расселения еще до присоединения края, а после присоединения появившись и в районах поселения их, русские принесли более высокую технику земледелия. Русские принесли в край весьма прогрессивное для XVI в. трехполье. Вместе с русскими появилась в крае соха, более простая и удобная в обращении, чем местный сабан, появился русского образца серп, коса вместо горбуши, цеп вместо разминания колосьев ногами лошадей или волокущимися камнями и т. д. Все это было быстро освоено чувашами.

В результате совместной жизни с русскими чуваши стали увеличивать размеры и число окон в своих избах, от русских же позднее они усвоили и топку изб по-белому. Под русским влиянием, особенно в связи с принятием чувашами христианства, в их избах появился красный угол со столом и лавками. Это сначала уменьшило нары, характерные в древности для всех народов края, очистив от них передний угол. Позднее нары были вытеснены окончательно или сохранились только у двери в виде русского коника и перед отверстием печи, где они заменяют кухонный стол и лавки. Не без воздействия русских в чувашских избах появились, хотя далеко и не везде, полати. Вообще во внутренней обстановке чувашского дома русские влияния весьма велики.

Обычай украшать дома снаружи богатой резьбой по фризу, углам, надевать резные наличники на окна также появился, вероятно, не без

35 (Подобные рубахи мы наблюдали в 1949 г. у анат-енчи в Цивильском районе Чувашской АССР.

77

участия русских. Трудно сказать что-либо о раскраске фронтов домов и наличников. Здесь наблюдается полихромия, которая могла быть получена чувашами от булгарских предков или позднее от татар.

На одежде русское влияние заметно сказалось позднее, именно в XIX в., когда мужчины стали носить русского образца рубахи, штаны, пиджаки, фуражки, сапоги. При этом больше сказалось влияние русской городской одежды, вероятнее всего через отходников: чувашей, уходящих на заработки в русские районы, и русских, появлявшихся ■среди чувашей преимущественно в качестве ремесленников. Женского костюма русское влияние коснулось меньше, и здесь оно наиболее ясно только в ношении чувашками головного платка по-русски, складывая его на угол. Возможно, под русским же влиянием довольно широкое распространение получили у низовых чувашек вязаные чулки.

Освоили чуваши и более удобный русский ткацкий станок с дугами для крепления ниченок, но навой у них все-таки редок и чаще заменяется свиванием основы особым жгутом, как у всех народов края.

В питании, возможно под русским влиянием, появились у чувашей закрытые пироги с начинкой, а также и хлебопечение караваями на поду, но этот вопрос неясен и требует дополнительного изучения. На возможное заимствование хлебопечения у русских указывает следующее: когда чувашка испечет особенно удачный хлеб, то говорит, что этот хлеб не стыдно показать майре (русской женщине). Этим чувашки как бы считают себя ученицами русских женщин.

Совершенно не исследован вопрос о роли русских трудовых масс в области изменения общественных и семейно-родственных отношений у чувашей, хотя изучение его имеет весьма большую актуальность.

В области духовной культуры особенно велико было в прошлом влияние русских через религию. Приняв от русских в XVIII в. православие, чуваши восприняли вместе с ним много обычаев, русский сельскохозяйственный календарь со счетом по церковным праздникам и т. п. В области искусства к чувашам проникла, хотя и не получила широкого распространения, русская техника вышивания простым крестом, а также и некоторые мотивы орнамента, как изображение человеческой фигуры, всадника и т. п. Попали к чувашам и широко распространенные у русских музыкальные инструменты — гармонь и скрипка.

Влияние русской, как сельской, так и городской, культуры постепенно все усиливалось. Мы не будем подробно говорить о том, что при помощи русских чуваши получили во второй половине XIX в. собственную письменность, что чувашская литература начала строиться по лучшим русским образцам, которым чувашские писатели сумели придать национальные формы, в частности, используя богатейшее народное творчество чувашей.

В целом, несмотря на слабую изученность генезиса бытовых форм чувашского народа, можно сказать, что сам народ и его быт, как и вся культура, формировались на месте своего основного обитания на территории Чувашской АССР, а не где-то в Передней Азии и даже не в заволжских степях, куда некоторая часть чувашей переселилась позднее. Формирование шло на базе культуры древних местных племен, к которым в разное время прибавилось много форм, характерных для быта степных кочевников. Наиболее крупное участие в формировании чувашей приняли камские булгары, особенно после монголотатарского завоевания, когда большое число булгарского, особенно сельского населения, принуждено было перейти на правый берег Волги и скрыться в лесах бассейна Цивиля, Нижней Суры и Нижней Свияги. Здесь булгары тесно сблизились с древними аборигенами этих мест, уже и ранее культурно связанными с теми же булгарами и другими южными народами, передали им в значительной степени свой язык и ряд бытовых черт. При этом с булгарами сильнее сблизились юго-

78

восточные племена, которые позднее и оформились как чуваши низовые (анатри), в то время как у северо-западных племен — верховых чувашей (вирьял) булгарские черты больше сказались в языке, чем в культуре. Однако, несмотря на значительную примесь элементов булгарской культуры, быт даже низовых чувашей сохранил большее количество местных элементов, чем степных, как булгарских, так и еще более древних, возможно скифских, сарматских, хазарских.

Процесс формирования чувашского народа, как и других народов края, наиболее интенсивно протекал в течение XII—XV вв. и к XVI в. в основных чертах закончился.

Позднее (начиная с XVI в.) низовым чувашам пришлось достаточно тесно соприкоснуться с также к этому времени сформировавшимися казанскими татарами и мишарями, и часть их восприняла ряд татарских бытовых форм. Верховые чуваши, особенно северо-западная часть их (трудно сказать, с какого времени), также тесно соприкоснулись с горными марийцами и получили ряд бытовых черт от них.

Несмотря на всю сложность происхождения бытовых форм современных чувашей, культура их вполне сложилась. Отдельные составные части ее так тесно сплелись между собой, что весьма часто очень трудно выяснить происхождение того или иного элемента. Создалась культура, присущая именно чувашскому народу, в деталях несколько отличная у разных групп чувашей, но в основном общая для всего народа. Чувашский народ, как и «каждая нация,— все равно — большая или малая, имеет свои качественные особенности, свою специфику, которая принадлежит только ей и которой нет у других наций. Эти особенности являются тем вкладом, который вносит каждая нация в общую сокровищницу мировой культуры и дополняет ее, обогащает ее»35 (И. В. Сталин). Эта весьма сложная, веками создававшаяся культура устояла и против попыток татаризации, которую пытались проводить господствующие классы казанских татар, и против сильнейших нажимов православных русификаторов. Народ сумел сохранить свою самобытную культуру до Великой Октябрьской социалистической революции. После нее чувашский народ, в дружной семье братских народов СССР, под руководством большевистской партии и ее вождей Ленина и Сталина, при помощи великого русского народа, получил возможность развивать свою культуру по новому, социалистическому пути. В настоящее время идет бурный подъем культуры, постепенно стираются различия между отдельными группами, быстро расцветает культура чувашского народа, как и культура всех советских народов, национальная по форме, социалистическая по содержанию.

В заключение еще раз повторим, что генезис культуры чувашей к настоящему моменту изучен весьма слабо, и мы не претендуем на абсолютную точность всех наших данных, но основные все же достаточно точны и могут помочь в разрешении сложного и во многом сознательно запутанного буржуазными учеными, особенно миссионерского направления, вопроса о происхождении чувашского народа. Дальнейшие исследования, несомненно, расширят эти данные, а совместные дружные усилия советских ученых разных специальностей дадут возможность еще более четко разобраться в данном вопросе.

36 Из речи на приёме финляндской правительственной делегации, см. газ. «Правда» от 13 апреля 1948 г.