Русские писатели о чувашах

Русские писатели о чувашах / Сост. Ф. Уяр и И. Мучи. Под ред. и с предисловием И. Н. Сутягина. — Чебоксары: Чуваш. гос. изд-во, 1946. — 400 с.

См. также

• Русские писатели о чувашах / Сост. Х. Уяр, И. Мучи. — Чебоксары: Чуваш. книжн. изд-во, 2009. — 590 с. ISBN: 978-5-7670-1600-6
• Чуваши в русской литературе и публицистике : в 2-х т. / Сост. Х. Уяр. — Чебоксары: Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2001, 2002.
• Изображение жизни и верований народов Поволжья в русской литературе и публицистике XIX века / Сост. Л. Н. Сарбаш. — Чебоксары: Изд-во Чуваш. гос. ун-та, 2012.

Ссылки

• Русские писатели о чувашах // zuvashi1.narod.ru
• Отрывки из произведений русских писателей о чувашах

Первое издание вышло в 1946 году.  Через год во всеуслышание объявили, что книга «Русские писатели о чувашах» изымается из библиотек, поскольку там-де пропагандируется творчество писателей-белоэмигрантов (имелись в виду Василий Немирович - Данченко, брат известного режиссера Владимира Ивановича Н-Д, и  Евгений Николаевич Чириков, умерший в 1932 г. во Франции). Книга - библиографическая редкость. «К настоящему времени сохранилось всего несколько десятков экземпляров 1 издания книги «Русские писатели о чувашах»: у тех, кто успел купить ее до ареста и по смелости сумел сохранить».

...

Книга эта создавалась долго и трудно. Заслуженный работник культуры Чувашской АССР, Ф. Е. Афанасьев (Хветӗр Уяр) и прозаик, актер, основатель чувашского юмористического журнала «Капкӑн» И. И. Илларионов (Иван Мучи), несколько лет собирали материалы. Собирали по крупинке, по мелочам, по капле. Вспоминали читанные книги. Снова и снова перечитывали их. С удовольствием поглощали новые. Но не брали их во внимание, если наш народ упоминался лишь в перечне.

Русские писатели о чувашах.

Солнце приближалось к полудню, когда, миновав Козмодемьянск и Ильинскую пустынь и отдохнув по гладкой дороге, путники увидали впереди чувашскую столицу. Бородатов желая развлечься, обратился к своему ямщику:

— Василий Иванович! — что это за деревня виднеется? — сказал он, указывая на Чебоксары.

Тот угрюмо молчал.

— Я говорю, что это, мол, за деревня там? — повторил Бородатов, издеваясь над самолюбием чуваша.

— Дурак! — ответил ямшик без всякой злобы, а с таким сердечным и глубоким сожалением к Бородатову, точно скорбел за его незнание. — Да это наш город Чуксары! — восторженно добавил он, повернув к нему свое волосатое румяное лицо.

— Вот как! — невинным тоном проговорил Бородатов, будто только-что догадавшись. — А давно ли она городом стала?

— Давно! — Тут жил один честный чувашин, тогда была деревня, а потом умер — и стала она городом.

— Чем же он был знаменит?

— Богатый был и добрый был, теперь таких нет. Чуксаром его звали. И деревню звали Чуксаровой, и город зовем Чуксары.

Телешов Н. Д. На тройках. // Русские писатели о чувашах. — Чебоксары: Чуваш. гос. изд-во, 1946. — С. 140—141.

Содержание

От составителей

Русская литература о чувашах небогата. Само название чуваш в русских летописях появилось лишь в 1524 году, в связи с основанием города Васильсурска. До этого чуваши фигурировали под собирательными словами: горная черемиса, татарва и т. п. Так, один из русских историков XVI столетия пишет: «Горная черемиса, а по их чуваша зовомая, язык особливый». (Сказания князя Курбского, т. 1, гл. 2, стр. 18). Вплоть до начала XX века чуваш смешивали с другими народностями. Знаток российской провинции П. И. Мельников-Печерский в своих «Очерках мордвы» писал: «Утвердив власть свою над Казанью и Астраханью, Иван Васильевич*) сделался обладателем всех инородцев, обитавших в областях, павших под ударами его татарских царств. Черемиса, чуваши (горная черемиса) и мордва... должны были признать над собой власть Московского государя». (Полн. собр. соч. Мельникова-Печерского. СПБ., 1898 г.).

Чуваши входили в общее название: «инородцы», «язычники», «новокрещеные».

О чувашах в этнографической и исторической литературе писали, особенно начиная с XVIII века, Посошков, Татищев, Фальк, Карамзин, Н. и П. Рычковы, Страленберг, Георги, Паллас, Риттих, Лепехин, Миллер, Фукс, Сбоев, Радлов, Золотницкий, Магницкий, Ильминский, Марр и др. Исследованию чувашского языка посвятил всю свою жизнь профессор Н. И. Ашмарин.

Касаясь вопроса изображения жизни мелких народностей в русской литературе, А. М. Горький писал: «Поле наблюдений старых великих мастеров слова было странно ограниченно, и жизнь огромной страны, богатейшей разнообразным человеческим материалом, не отразилась в книгах классиков с той полнотой, с какой могла бы отразиться». И дальше: «Литература дворян и разночинцев оставила вне своего внимания целые области, не тронула донское, уральское, кубанское казачество, совер-

*) Грозный.

5

шенно не касалась «инородцев», нацменьшинств; Урал, Сибирь, Волга и другие области остались вне поля зрения старой литературы».

Есть такие произведения, как роман Данилевского «Черный год» («Пугачевщина»), в котором почти на 50-ти страницах действие развертывается в местности, населённой чувашами, фигурируют города Чебоксары, Алатырь, Цивильск, Курмыш и Ядрин, а герои с чувашами не встречаются, чуваши в романе совершенно отсутствуют.

Первые записи о чувашах русских писателей-классиков относятся к концу XVIII века. Сосланный Екатериной II «на десятилетнее безысходное пребывание» в Сибирь, великий писатель-революционер А. Н. Радищев в 1790 г. в кандалах проезжает по Волге мимо Чебоксар, видит «много больных» чуваш.

Многих русских писателей привела к чувашам «Володимирка-дорога»: прошли по Чувашии закованные в кандалы Н. Г. Чернышевский и Ф. М. Достоевский, проехал из ссылки А. И. Герцен, много позднее была сослана к чувашам известная писательница О. Э. Копылева, писавшая под псевдонимом О. Миртов.

Темна и безотрадна была жизнь чуваш в те далекие времена, безысходно было их горе, бесперспективно будущее.

(Из «Письма чувашского народа Великому Сталину»).

Народ был полностью отдан на откуп писарям и др. «кантуртисене» (так чуваши называли начальство вообще).

Каким только притеснениям не подвергался чувашский крестьянин! Он платил царю ясак, медвяные и куничные деньги с пошлинами, полонные и ямские, перевозные, оброк с меленок-колотовок, провозные — за провоз чувашского хлеба, житнишные — за хранение собранного с них хлеба, стрелецкие, лесовые (бревенные и лубяные) деньги, деньги за мельничные поделки, конские пошлины при купле-продаже лошадей, деньги «за казенный табак», с иноверных свадеб, поклонные

6

и пошлинные деньги при челобитьях, корабельные деньги, мирские деньги в случае окончания судебного дела миром, ездовые при въезде в деревню приставов, деньги за пустующие земли и дворы и т. д.

Кроме того, из изложенных чувашами казанской губернии в Комиссии по составлению Нового Уложения при Екатерине II требований видно, что чуваши в ту пору были лишены права рыбной ловли, «звериной и птичьей охоты» даже на собственных дачах, были лишены права рубить лес; промышленные предприятия, как, например, мельницы были обложены непосильным оброком и вследствие этого закрывались и бездействовали, местные земледельцы не имели права продавать на ярмарках «крестьянские рукоделия: сани, телеги, сукно, холст, лыко, лапти» и т. п. «деревенские произведения: муку, крупу, хлеб, калач, говядину, битую домашнюю птицу», продавать могли только скупщикам — купцам.

Живя в закоптелых избушках, питаясь желудями, лебедой, в жутком страхе перед царскими сатрапами, скованные мыслями о податях и постоянных долгах кулаку, слепые от трахомы, хилые от чахотки, унылые не только в песнях невест («песни стеснённого простора», говорит о них современный писатель В. Козин), но и в хороводных, свадебных и самых «веселых» бытовых обрядах, загнанные в леса и овраги, — массы чувашского крестьянства влачили жалкое существование.

Немудрено поэтому, что А. И. Герцену вотяки, мордва, чуваши показались «народом жалким, робким»...

Характеризуя экономически-правовое положение угнетённых народов, товарищ Сталин указывал:

«РСФСР и связанные с нею советские республики представляют около 140 миллионов населения. Из них невеликороссов — около 65 миллионов (украинцы, белоруссы, киргизы, узбеки, туркмены, таджики, азербайджанцы, поволжские татары, крымские татары, бухарцы, хивинцы, башкиры, армяне, чеченцы, кабардинцы, осетинцы, черкесы, ингуши, карачаевцы, балкарцы,*) калмыки, карелы, аварцы, даргинцы, казикумухцы, кюринцы, кумыки,**) мари, чуваши, вотяки, буряты, якуты и др.). Политика царизма, политика помещиков и буржуазии

*) Последние семь народностей объединяются в группу  «Горцы».

**) Последние пять народностей объединяются в группу «Дагестанцы». Прим. Сталина.

7

по отношению к этим народам состояла в том, чтобы убить среди них зачатки всякой государственности, калечить их культуру, стеснять язык, держать их в невежестве и, наконец, по возможности, русифицировать их. Результат такой политики — неразвитость и политическая отсталость этих народов». «Марксизм и национально-колониальный вопрос», стр. 69—70.

Чувашский народ под руководством великого русского собрата закалялся в боях за свободу и независимость своей Родины. Он активно участвовал в крестьянском восстании Болотникова, в ополчении Минина и Пожарского, в восстаниях Степана Разина и Емельяна Пугачева. Об этом свидетельствуют не только многочисленные исторические документы, но и помещенные в настоящей книге страницы из сочинений Л. С. Пушкина, А. М. Горького, В. И. Костылева и др.

Народ, казавшийся забитым, замученным, робким, проявлял в этой борьбе смелость и инициативу, выдвигал из своей среды искусных вожаков (Палатай, Григорьев, Вазянка, Сугут Васлейэ, Пуртас из романа В. Костылева «Козьма Минин», Космовский, Крепков и многие другие).

Ещё в XVI веке один путешественник, побывав в Казанской губернии, записал: «Царь этой страны*) может располагать 30.000 воинов, преимущественно пеших, между которыми черемисы и чуваши самые искусные стрелки. Чуваши же отличаются своим судоходством». («Записки о московитских делах» Герберштейна, русск. изд. 1866 г. стр. 139).

Чуваши были хорошими корабельными мастерами, тонкими резчиками по дереву, «смышлеными, усердными, отличными земледельцами» (В. Сбоев), замечательными охотниками и рыболовами. Чувашские вышивки славились далеко за пределами России.

Но творческие возможности трудолюбивого народа развернулись в полную меру только лишь после Великой Октябрьской Социалистической революции.

Под руководством партии Ленина-Сталина раскрепощенный чувашский народ приобщился к социалистическому строительству, ликвидировал свою хозяйственную и культурную отсталость.

*) Т. е. Казанской.

8

«Масса людей, перед которыми открыты все пути культуры, выделяет из своей среды десятки тысяч талантливой молодежи во все области приложения энергии: в науку, технику, искусство, в администрацию...

Опираясь на всё то, что является в старой культуре непоколебимо ценным, народы Союза Советов смело развивают своё национальное, но общечеловечески ценное» (А. М. Горький, «О старом и новом человеке»).

Одними из таких «непоколебимо ценных» являются для нас произведения и высказывания о чувашах корифеев русской литературы А. Н. Радищева, А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого, А. М. Горького и др. Чувашский народ с благодарностью хранит в памяти своей отзывы о нём писателей великого русского народа.

... Отсутствие каких бы то ни было указателей сильно мешало в работе при составлении настоящей книги. Имеющиеся библиографические указатели литературы о чувашах (В. Межова — СПБ, 1894 г., А. Иванова — Казань, 1907 г., В. Егорова — Чебоксары, 1931 г., Н. Никольского и др.) регистрируют, но далеко не полно, только лингвистическую, этнографическую и научно-популярную литературу. Составление книги «Русские писатели о чувашах» является первым опытом собирания и систематизации произведений художественной литературы и отдельных высказываний русских писателей о чувашах.

Составители представили произведения некоторых писателей небольшими отрывками, а произведения, целиком посвященные жизни чуваш, напр., рассказ Марка Криницкого «Тора аможе», «Затерянные края» О. Миртова и др.; даны в сокращении.

Пишут или упоминают о чувашах И. И. Лажечников, А. К. Толстой, Москотильников, поэт и историк Арцыбашев, Н. Г. Чернышевский, И. А. Гончаров, И. Г. Аристов, Д. Л. Мордовцев, Н. Н. Фирсов, Д. Н. Мамин-Сибиряк, Крашенинников, С. Г. Скиталец, из современных писателей — В. Я. Шишков (в историческом повествовании «Емельян Пугачев»), Виссарион Саянов, Е. Габрилович, Л. Никулин, А. Гайдар, И. Ильф и Е. Петров, Б. Гроссман, П. Бажов и др.

В конце книги, в примечаниях, даём для массового читателя краткие сведения биографического характера о писателях с перечислением их главнейших произведений.

Иван Мучи, Фёдор Уяр.

И. Н. Сутягин

Предисловие

I.

Вся история дореволюционной жизни почти полуторамиллионного чувашского народа есть безграничные страдания, нужда, бескультурье, бесправие и чиновничий произвол, усугублявшиеся запрещением чувашского языка, литературы и другими притеснениями. Находясь под двойным гнётом русской и национальной буржуазии, чувашский народ был обречён на вымирание.

Эту непосильную тяжкую жизнь дореволюционного чувашского народа с предельной ясностью нарисовал один из лучших революционных поэтов Тайр Тимки, — в стихотворении «Мечта» он писал:

Но свободолюбивый чувашский народ никогда не смирялся с насилием и угнетением. Он не раз с вилами и топорами в руках восставал против угнетателей, отстаивая право на свободу и полноту человеческого счастья. Вопреки воле черносотенцев и политических заправил, игравших в «оппозицию царизму» и в либерализм, которые называли чувашский народ «сорной травой на теле Российской империи», он жил, работал, боролся и создавал прекрасное, волнующее искусство, выливающееся в изумительные формы орнамента, сказки и песни.

Поэтому и неудивительно, что в устно-поэтическом творчестве чувашского народа, наряду с произведениями, отражающими его страдания и муки, немало прекрасных, оптимистических и жизнеутверждающих произведений.

10

В течение многих веков чувашский народ жил благородной мечтой о свободе; свое безграничное стремление к ней, любовь к труду и жизни, он, теперь освобождённый, ярко выразил в письме к своему вождю, учителю и другу товарищу Сталину:

При помощи своего великого собрата — русского народа, под руководством партии Ленина-Сталина чувашский народ навсегда разбил эти тяжелые цепи и утвердил подлинное своё счастье. Влившись в единую семью народов великого Советского Союза, он за годы Советской власти создал цветущую социалистическую республику, республику крупных промышленных предприятий, социалистического земледелия и высокой культуры.

В дни Великой Отечественной войны с германским фашизмом чувашский народ совместно с другими народами Советского Союза в кровавой борьбе отстоял это счастье. На поле брани и в тылу, он, как и весь народ Советского Союза, совершил поистине великий героический подвиг, и наша Родина по праву гордится героями фронта и тыла, простыми и скромными людьми, любовно воспитанными великой партией Ленина-Сталина.

***

На протяжении всего художественного развития русская литература в лице её лучших представителей резко отличалась от всех литератур мира благородной проповедью гуманизма и безграничной любовью к человеку. Ей были совершенно чужды узко-националистические задачи, она всегда жила великими идеями интернационализма. Интернациональный характер русской литературы неоднократно подчеркивали сами писатели. Вот почему в творчестве многих русских писателей, наряду

*). Сталин в поэзии*, стр. 326, ГИХЛ, 1939 г.

11

с изображением жизни русского народа, значительное место занимает жизнь и других народов, в том числе и жизнь чувашского народа.

Правда, по ряду причин, прежде всего из-за презрительного отношения к «инородцам» со стороны господствующих классов дореволюционная русская литература не могла достаточно полно и широко отобразить жизнь многих национальностей. Но лучшие писатели вопреки этому отношению всегда проявляли большой интерес к угнетённым народам, нередко находя в их жизни значительные темы и героев, черпая богатый материал для своего творчества, во много помогающий разрешать общечеловеческие задачи русской литературы. Многонациональные народы Советского Союза должны быть благодарны русским писателям и за то немногое, что ими сделано в художественном показе жизни так называемых «малых» народов старой России. Не так полно отражена жизнь чувашского народа в русской дореволюционной литературе. Но чувашский народ бережно хранил и хранит память о русских писателях, которые своим вдохновенным поэтическим словом часто облегчали его многострадальные судьбы, учили ненависти и борьбе, помогали освобождению от национального и социального рабства.

Великая Октябрьская Социалистическая Революция, мудрая Ленинско-Сталинская национальная политика открыли широкие возможности в творческой работе русских писателей, дали им возможность свободно, без опасения заглянуть в самые глубины многонациональной народной жизни. Сейчас уже нет ни одного народа в Советском Союзе, о котором бы много иль мало не было сказано в русской литературе.

***

Книга «Русские писатели о чувашах», составленная чувашскими писателями Фёдором Уяр и Иваном Мучи, является первой попыткой объединить в одно целое, если не всё, то по крайней мере, основное, существенно важное, что было написано русскими писателями о чувашах, начиная с Радищева, кончая молодой писательницей Неклюдовой.

Около семидесяти имён и в числе их гениальные художники русской литературы — Радищев, Пушкин,

12

Толстой, Горький, представленные в настоящей книге, свидетельствуют не только о значительном интересе русских писателей к чувашскому народу с точки зрения этнографической, но и об их страстном желании помочь ему выбиться из непосильного рабства в прошлом, организовать счастливую, светлую жизнь в настоящем.

И как ни старались хозяева бывшей империи — помещик и капиталист, полицейский и судейский чиновник, представитель духовенства и «свой» буржуа — вырвать «сорную траву» из почвы Российского государства, чувашский народ жил и боролся за свое право на отнятое счастье. Помимо политического бесправия, презрения и унижения за свою непокорность он платился лучшими своими сынами, погибшими в застенках крепостных казематов и на пловучих виселицах, специально придуманных для устрашения «воров и бунтовщиков» Пугачева.

С потрясающей правдой, наводящей леденящий ужас, описал эти пловучие виселицы на Волге Пушкин в «Пропущенной главе» повести «Капитанская дочка». Об этом же рассказывает и современная писательница Ольга Форш в своем историческом романе «Казанская помещица». Чувашский народ принимал активное участие в пугачевском движении, которое охватило всю территорию Чувашии. В лице Пугачева чуваши, как и все угнетенные народы, видели своего освободителя, дарующего им вольность, именно этим и определяется огромный размах и успех пугачевского движения. Ярко воспроизводит участие чуваш в движении Пугачева в книге «Предания об исторических лицах и событиях» и Н. Я. Аристов, особенно сильно подчеркивая ненависть чувашского народа к духовенству.

И как бы ни угрожали усмирители «бунта», сколько б они ни устраивали виселиц, публичных казней и порок, и сколько б Екатерина II ни засылала карательных экспедиций в чувашские деревни, — народ был мужественен и стоек, — он умел постоять за себя, сохранить и не выдать зачинщиков. И даже в те чёрные дни жестокой расправы с «бунтовщиками», он не терял веры в светлое будущее, даже и тогда ему не было чуждым прекрасное чувство юмора:

 — «Кто здесь бунтовал и вешал попов и господ?» — спрашивает чуваш начальник карательного отряда.

13

 — «Знать не знаем! Видимо, они сами повесились».

Сколько едкой иронии, упорства, спокойствия и меткого юмора выражено в этом оригинальном ответе!

Чувашский народ пережил многовековую историю непосильно тяжёлой жизни. Но это не была жизнь раба, покорно несущего свое бремя, загнанного в непроходимые леса, лишенного воды, земли и хлеба. Это была жизнь напряженного труда и борьбы, борьбы длительной и беспрерывной.

Не один раз чуваши во главе с великим русским народом с оружием в руках вместе с другими народами грудью вставали на защиту земли русской. Об этом глубоком чувстве дружбы народов, ещё более крепнущем в годы опасности для родины, замечательно рассказал современный писатель В. Костылев в историческом романе из эпохи Ивана Грозного — «Москва в походе». Та же идея интернационализма и любви к родине заполняет и другой его роман «Козьма Минин», в котором рисуется знаменитое народное ополчение 1611—12 гг. по защите Москвы от иноземных захватчиков, возглавленное великим русским патриотом Козьмой Мининым, который собрал многотысячное разноплеменное войско, объединенное единым патриотическим порывом.

«Весело приветствовал он рукой Пуртаса, сидевшего на низенькой волосатой лошаденке впереди чебоксарских всадников. Пуртас был храбрый и умный воин. Без него не было ни одного схода в земской избе. Чуваши, одетые пестро, не все были вооружены огнестрельным оружием. Многие из них имели луки.

За чувашами прошёл смешанный пехотный полк, составленный из марийцев, мордвы, удмуртов. После них, с трудом соблюдая тихую поступь, последовала низкорослая, подвижная татарская конница, — движущийся лес копьев... потом казаки, сотня запорожцев, украинские беглецы, которыми предводительствовал Зиновий.»

Народ выдвигал своих вожаков, героев. Именно таким героем нарисован «храбрый и умный воин» чуваш Пуртас, игравший в ополчении Минина и Пожарского далеко не последнюю роль. История знает не мало и других героев, способных и талантливых организаторов народа в крестьянском движении Ивана Болотникова,

14

Степана Разина, Емельяна Пугачева. Октябрьская Социалистическая революция и Великая Отечественная война Советского союза с германским фашизмом выдвинули сотни героев, имена которых являются украшением и гордостью чувашского народа.

***

Но сколько бы ни бился народ и как бы активно он ни участвовал в восстаниях против царизма, счастье к нему не приходило вплоть до социалистической революции. Недаром в народе говорили: «Когда раздавали счастье, чувашин завязывал онучи и опоздал на дележ».

Мучительно медленно шли века, десятилетия и годы бесправной жизни. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что, кажется, нет форм насилия и произвола, не испытанных чувашским народом. И эта невыносимо тяжкая жизнь чувашей в прошлом в лучших русских писателях вызывала глубокое чувство сострадания к народу, ненависти и возмущения к поработителям.

Видя чиновничий произвол и насилие над чувашами, эксплуатацию их волжскими помещиками и торгашами, Радищев в своих путевых записях с горечью отмечает: «Сих простяков обманывают». И тут же делает пометку N. В. Очевидно, позднее Радищев собирался описать более подробно пути и формы этого обмана. И даже всё в том же «Дневнике путешествия из Сибири» он пишет, что много им (чувашам — И. С.) притеснения. Об этом же насилии чиновников и полицейских над чувашами и другими «инородцами» пишет и Герцен в «Былом и думах».

Ни один из старых писателей, представленных в настоящей книге, не обошёл этого вопроса. Сами по себе эксплуатация и чиновничий произвол были слишком типическими для русской жизни, тем более они усугублялись по отношению к мелким национальностям.

С поразительной правдой нарисовали картины бесправия, насилия и произвола над чувашами со стороны власть и силу имущих и такие писатели, как Телешов, в рассказе «Сухая беда», Гарин-Михайловский в драме «Зора» и Миртов в «Затерянных краях».

Гуманистически продолжая и развивая традиционную проблему русской литературы о «маленьком человеке», эти писатели показали его пробуждение от рабской

15

покорности, привели его к сознанию и даже к протесту против своих угнетателей.

В рассказе «Сухая беда» героем является забитый, но очень способный чувашин Максимка, покорно несущий ярмо батрака в доме мещанки Емельянихи. Всем своим существом он встает на защиту столь же несчастной, бедной, но честной девушки-бесприданницы Фени, загубленной развратником и кутилой Кургановым. В бессильной и безвыходной ярости Макимка приходит к сознанию, что «его всю жизнь били, ругали и притесняли». И вот этот когда-то покорный и забитый Максимка теперь протестует; протест его сильный и страшный.

«Ещё никто и никогда не видал в таком виде Максимку. В нем уже нельзя было и признать того послушного, безропотного парня, которого били по щекам, кормили впроголодь и ругали на всяком шагу. Теперь он был бы страшен самой Емельянихе, да и сам затрепетал бы перед собою, если бы увидал себя в зеркале».

И если б не клятва Фене, он убил бы коштана Курганова. Сколько ненависти и злобы он вкладывает в слово «коштан», которое несколько раз повторяет. В бессильном протесте для врага своего он находит жестокую кару — «сухую беду», повесившись в его комнате. Самоубийство Максимки — это не жертвенный подвиг, а своеобразная форма протеста и бунта за свое и чужое, врагами разбитое счастье.

Гарин-Михайловский в чрезвычайно лирической драме «Зора» мастерски показал, как в сущности миролюбивый чувашский народ покорен только до определенного времени. Стоило Гарри нарушить обычаи и нравы чуваш, посеять зло, ввиде им чуждой и страшной капиталистической техники, как эти миролюбивые люди бунтуют и негодуют, сжигают замок, а тихий и скромный чуваш Зораим убивает Гарри. И это была священная месть за погубленную любовь, за счастье, за Зору, за всё, что похищено Гарри у чувашского народа. Характерно, что во главе этого бунта Гарин-Михайловский поставил старика-жреца, который в первых сценах является воплощением покорности и смирения.

Гарри умер со словами любви к Зоре. Это тоже традиционная тема русской литературы, рисующая любовь образованного, культурного человека к дикарке-

16

язычнице. Но если у Лермонтова для Печорина Бэла только игрушка, которой можно поиграть да и бросить, то Гарин-Михайловский рисует неподдельную, даже возвышенную любовь своего героя к Зоре. И чувашам чужд не сам по себе Гарри (хотя и к нему они не особенно благоволят, как к иностранцу), но им чуждо и страшно дело капиталиста Гарри.

Внимательно всматриваясь в жизнь чувашского народа, Гарин-Михайловский в этой чудесной драматической сказке с исключительной яркостью изобразил быт, нравы и обычаи чуваш; особенно красочно описывается весенний чувашский праздник с его хоровыми песнями весне и богу.

О. Миртов (О. Э. Копылёва) в очерке «Затерянные края» ярко воспроизводит картины народного бедствия — голода среди «инородцев» и как результат этого голода — многочисленные болезни. Устами молодого доктора Кульженко разоблачает буржуазную филантропию, проявляющуюся ввиде грошовых подачек сытыми истинным труженикам земли, задыхающимся от болезни и голода, как, например, чуваш Андрей со своими детьми. «Накормить голодного, чтобы с большим правом отдаться обжорству», такова сущность «искренних чувств» и «подвига буржуа-филантропа».

«Больничные бараки» — это собачьи конуры, только, пожалуй, еще грязней, да к то му же — прокопчённые дымом. И вот в этой собачьей конуре на пространстве одной сажени предательски совмещаются и голод, и болезнь, одночество и оскорбление человеческого духа, и сама смерть. О. Копылева создала обобщающий образ мук и страданий чувашского народа в лице немой и ослепшей чувашки с её больной девочкой. И вот «эта двуединая пара была как бы живым прообразом мрака великорусских затерянных краев». Но люди всегда были мужественны и сильны даже в великих страданиях. «Ни один из них, — говорит доктор, не повесился, а вот умираюшая чувашка, вскормившая измученой грудью многих детей, заживо сгнившая в этой конуре, в предсмертных муках своих бросает кому-то слова, полные мольбы и ненависти, и жалобы и гнева».

***

Одной из существенных тем книги «Русские писатели о чувашах» является тема борьбы чувашского народа

17

с религией. О6ъясняется это тем, что в течение веков царские сатрапы всеми возможными и невозможными средствами насаждали среди чуваш христианство. Православные попы и монахи, нередко в сопровождении вооруженных солдат ходили по деревням, старались направить «На путь истинный» иноверцев, проповедывали любовь к христу и ненависть к язычеству, до хрипоты читали религиозные проповеди, смысл которых сводился к следующему:

«Нет никого, более любезного христу, богу нашему, нежели российский православный человек. Остальные все псы» или: «святая церковь не требует у язычника отречения от своего народа, от своих предков, от своего житейского мордовского обихода, — православное крещение не отнимет от человека его родины, но оно подчиняет его мудрому началу смирения. Крещение избавляет мордву, чувашей, татар, черемис и других иноверцев от властолюбивой похоти, от стремления верховенствовать в семье единой матери всех нас, её величества государыни императрицы Елизаветы первой... (В. Костылев — «Жрецы»).

Но вопреки этому «святому» слову, чувашин поклонялся своему богу, богу земли и солнца, звезд и месяца, богу вселенной. Эту черту религиозной непокорности чувашского народа замечательно тонко заметил Лесков и описал в произведении «Очарованный странник». А если же иногда чуваши и отправляли религиозные обряды, то это делалось под несомненным давлением православного духовенства и власти. В. И. Немирович-Данченко в очерке «Козьмодемьянск и чуваши; Чебоксары» подчеркивает, что, «несмотря на все свое уважение к русским, чуваши считают себя отдельным народом, отделяясь даже от нас и по отношению к религиозной обрядности», что «в постные дни едят скоромное» и на замечание о греховности этого нарушения, они отвечают: — «А мы чуваши», тем самым подчёркивая явное отчуждение от христианства и неприятие православной религии. Уклонение же от исповеди, причастия, церкви и проведения православных праздников для чуваш было обычным и выливалось в своеобразную форму религиозного протеста.

Нередко в сознании чуваш бог и царский чиновник сливались в одно целое; только, пожалуй, чиновник, особенно исправник и писарь, для них были страшнее

18

самого бога, являлись олицетворением чуть ли не всей существующей на земле силы и власти. Недаром чуваши говорили: «Что бога бояться, ведь бог не писарь». Аналогичные мысли выражает и Максимка, герой замечательного рассказа Телешова «Сухая беда»: «Чего бога бояться? Бог, небось, не исправник».

На этот же протест чувашей против православной церкви и бога указывают и такие выдающиеся писатели, как М. Горький («Знахарка»), Гарин-Михайловский («Зора»), Л. Н. Толстой («К магометанину»), Шевченко и др.

Т. Г. Шевченко в 1857 г. проплывал на пароходе мимо Чебоксар, его поразило огромное количество церквей в таком маленьком городе. «Для кого и для чего построены эти многочисленные церкви? Для чувашей?» — спрашивает Шевченко и тут же отвечает: «Нет, для православия», ибо: «Главный узел московской старой внутренней политики — православие». В этой записи Шевченко дал уничтожающую оценку православию, указав на его прямую связь с самодержавно-крепостническим государством.

Нерадение, а часто и ненависть чувашей к православной церкви были обусловлены не только поклонением «своему», «чувашскому» богу, но и сознанием, что официальная религия, духовенство и чиновники ввиде писаря и исправника являются верными спутниками царя в национальном угнетении чувашского народа.

***

Большинство дореволюционных писателей, представленных в настоящей книге, помимо постановки и разрешения значительных социальных проблем, проявляют довольно большой интерес к жизни, быту и нравам чувашского народа, однако, при этом ни один из них не ограничивается только этнографическими задачами.

Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского» говорит о воинском мастерстве и храбрости чуваш, эту же черту воинской смелости и умения подмечают в чувашах и другие писатели, в частности такой знаток Поволжья как Мельников-Печерский, который хорошо знал быт чуваш. Он подробно описывает и чувашские курные избы, и идола Ирих, и изготовление чувашами национального напитка — пива, «Очень приятного на вкус». Чрезвычайно колоритно и красочно воспроизводит

19

быт чуваш и такой выдающийся русский писатель как С. Т. Аксаков в своей знаменитой книге «Детские годы Багрова внука»; по характеристике Аксакова чуваши — «предобрые и честные люди», он довольно подробно описывает костюм чувашской женщины, обстановку деревенской избы, указывает на хозяйственность и практическую изобретательность народа.

В довольно скупых заметках Радищев сумел охватить наиболее характерные и типические стороны жизни чуваш. Подобно другим писателям, он не мог не обратить внимания на курные избы, но тут же подчеркивает, что воздух в них здоровый и чистый. Он, как и Пушкин, довольно точно рисует чувашский пейзаж, говорит о трудолюбии чувашского народа, о многочисленных предметах изготовления, которые продаются чувашами на базарах. На эту же, как на типическую черту чуваш — трудолюбие, на отсутствие праздности и безделия указывает и А. Чапыгин, по выражению Горького, в «шелками шитом» своем романе «Разин Степан», В. И. Немирович-Данченко — в очерках «Козьмодемьянск и чуваши».

«Чувашские бабы хороши собою» — отмечает Радищев. Эту же красоту чувашской женщины подробно описывает О. Миртов — в «Затерянных краях»,, Гарин-Михайловский в драме «Зора», героиня которой напоминает обаятельный образ чувашской девушки Нарспи, так изумительно полно воссозданный К. В. Ивановым.

Вопреки традиционному мнению о чувашской скупости, В. И. Немирович-Данченко подчеркивает в чувашах долг гостеприимства, указывает на пробуждение собственного достоинства в народе; так и В. И. Даль рассказывает о многочисленных приметах которые являются «чудесным провидением урожая или голода», указывает на стремление чуваш к культуре и образованию. Об этом же стремлении к культуре и образованию и о талантливости чувашского народа пишет и А. И. Ульянова-Елизарова в своих воспоминаниях о В. И. Ленине, она рассказывает о том, как В. И. Ленин за два года подготовил чуваша Огородникова, чрезвычайно способного математика, к сдаче экзаменов за курс гимназии и к поступлению в университет.

Л. Н. Толстой подчеркивает в чувашах честность и исполнительность, умение прочувствовать горе и стра-

20

дание другого человека. В письме к Петрову интересуется количеством чуваш в России, говорит о необходимости просвещения, заботливо посылает различные книги, в частности художественные рассказы, предназначенные для народа.

О добродушии, остроумии, единстве и смелости чуваш, об их богатой народной поэзии пишут Салтыков-Щедрин, Гарин-Михайловский и другие. Трудно перечесть все вопросы и темы, которые волновали русских писателей, пишущих о чувашах. В конечном итоге, они показали жизнь чувашского народа в довольно богатом ее освещении. Внешний и внутренний мир чуваш богат и своеобразен. Чувашский народ пережил огромные страдания и муки, но, сохраняя всю непосредственность и целостность нации, он по-своему радовался и огорчался, создавал свое искусство, любил и ненавидел, мечтал и боролся за свое счастье. Обо всем этом поведали народу русские писатели о чувашах. И истинно благородна и велика роль этих писателей, обративших взоры свои к жителям «Затерянных краев» Российской империи.

II.

Великая Октябрьская Социалистическая революция освободила многонациональные народы России, в том числе и чувашский народ, от векового гнета капитализма, вывела их из царства тьмы, политического бесправия и унижения к свободной и счастливой жизни. Под руководством партии Ленина-Сталина Чувашия из бывшей царской колонии превратилась в передовую республику Советского Союза. И к своему славному 25-летию пришла с блестящими победами в области экономической и культурной жизни. Республика трудолюбивых, как ее называет один из современных писателей, по справедливой характеристике Тренева, вписала славные страницы в историю строительства социализма.

А как радовался А. М. Горький возрождению ранее угнетенных народов! С каким чувством удовлетворения он писал о рождении новой жизни!

«Отлично знакомые нам городки Окуровы превращаются в центры социалистической культуры. Это похоже на сказку, но это — факт. Башкирия и Узбекистан, глухая тайга Сибири и Карелии, Молдавия и Чувашия — все в один голос радостно и гордо заявляют:

21

воскресли к новой жизни, встали на ноги, работаем, понимаем глубокий смысл нашей работы, да здравствует партия, наш вождь!»

 — Эти слова Горького могут служить эпиграфом для второго раздела книги «Русские писатели о чувашах».

Основной темой большинства произведений современных писателей, пишущих о чувашах, является тема возрождения чувашского народа, строительства новой социалистической жизни, жизни, действительно похожей на чудесную красивую сказку.

Многие произведения советских писателей о чувашах написаны на конкретном фактическом материале, поэтому очерк является наиболее распространенным жанром этой литературы. Однако, приходится констатировать отсутствие значительных по объему произведений, типа романа или повести. Правда, молодая писательница О. Неклюдова недавно закончила большую и талантливую повесть «Я буду жить», но она пока еще не напечатана. Довольно много уделяют внимания чувашам В. И. Костылев, Н. Чертова, но все это только небольшая частица неисчерпаемо богатого творческого материала.

Русские писатели с глубоким удовлетворением отмечают возрождение трудолюбивого и талантливого чувашского народа. Уходит в невозвратное прошлое старая Чувашия, и всюду на место старого рождается новое, социалистическое, сохраняя при этом черты национальной самобытности. Годы сталинских пятилеток коренным образом изменили экономический и культурный облик Чувашии. Выросли государственного значения крупные промышленные предприятия, созданы замечательные колхозы, быстро развивается национальная культура, выросли свои национальные кадры. Народ выдвинул десятки и сотни талантливых руководителей новой жизни; изживаются рабские привычки прошлого в народе, легко и радостно воспринимается им все новое.

Чувашин, когда-то опоздавший на дележ счастья, теперь спешит и, как указывает Н. Погодин, старается «как можно скорее заполнить пробел столетий. В этой торопливости чувашей чувствуется сердце народа, забившееся впервые в национальном самосознании».

Об этом экономическом и культурном национальном подъёме чувашского народа, о социалистическом преобразовании старого уклада жизни пишут А. М. Горь-

22

кий в ряде своих писем и в предисловии к переводу на чувашский язык повести «Детство», Диковский, Погодин, Леонов и др. — в очерках «Республика трудолюбивых», «У чувашей», Вл. Маяковский и Д. Бедный — в стихотворениях «Казань» и «Любую разрешим задачу». Непосредственно теме колхозного и совхозного строительства в Чувашии посвящают свои очерки Симуков — «Возвращенная клятва», В. Козин — «Древние ульи». О пробуждении сознания в народе и тяге его к культуре рассказывает А. Симуков в очерке «Рассказ шофера Евдокимова». Всенародное строительство по праву прославленных дорог Чувашии нашло описание в очерке Н. Одоева «Пути дороги» где он рисует подлинно героический подвиг девяностолетнего старика Серебряного. Всю свою долгую жизнь он искал счастье, но «беспрерывный труд, бедность, бесправие в прошлом были его уделом, как и уделом всех тружеников его страны». Замечательный каменщик, человек, имеющий, как говорят, золотые руки, он сорок лет батрачил у Ядринского купца Таланцева; сто пять кубических саженей камня для дорог своей родины извлек со дна Суры этот «каменный дедушка».

Замечательные победы чувашского народа в строительстве новой жизни были достигнуты огромной творческой волей всего народа и напряженной борьбой с врагами социализма. Чувашский народ, как и все народы Советского народа, обязан своими успехами Великой Октябрьской Социалистической революции, коммунистической партии и гениальным вождям прогрессивного человечества В. И. Ленину и товарищу Сталину.

***

В дни Великой Отечественной войны советского народа с германским фашизмом многие тысячи чуваш солдат и офицеров сражались не только за свое счастье, но и за счастье всех свободолюбивых народов мира. Вдохновленные великим именем Сталина, героизмом и самоотверженностью всего советского народа, подобно своему земляку — герою красноармейцу Иванову, героически погибшему в борьбе с Врангелем 25 лет тому назад, — из безвестных людей становятся героями. Таких героев Чувашия насчитывает десятки, и в числе их знаменитый командир «чёрной смерти» — Герой Советского Союза Мирон Ефимов, дела и подвиги которого хорошо

23

показал современный писатель Первенцев в очерке «Командир черной смерти».

Мих. Матусовский в стихотворении «Богатыри» воспевает непобедимость богатыря-народа и лучшего его сына — Героя Советского Союза капитана Орлова, несущего на крыльях своего самолета карающую смерть фашистскому дракону. Вас. Гроссман, рисуя героическую оборону Сталинграда, довольно подробно и ярко рассказывает о боевой жизни подразделения капитана-чуваша Ильгачкина, молодого, талантливого и изобретательного до остроумия офицера. Вс. Рождественский, С. Крушинский и Игорь Чекин в своих произведениях («Песня о пулеметчике Иване Смирнове», «В лагере бесстрашных» и «Семеро») рисуют необыкновенно простых и скромных героев фронта, как пулеметчики Смирнов и Иванов, артиллерист Потонов, героические дела которых являются чудесным примером служения родине, народу, великому Сталину. Действительно, их жизнь и смерть уходят в прекрасное бессмертие.

Героической и самоотверженной работе чувашского народа в дни Великой Отечественной войны в тылу посвяшена пока ещё не опубликованная повесть «Я буду жить» О. Неклюдовой.

Современная война дает неисчерпаемый материал для творчества. Сотни и тысячи чуваш в дни войны показали изумительные образцы героизма на фронте и в тылу; и читатель вправе ожидать от русских писателей всестороннего и правдивого показа массового героизма народа в художественной литературе.

Чувашский народ с чувством глубокой благодарности относится к русским писателям за всё, что ими сказано о нём в литературе великого русского народа, который на протяжении всей истории был верным и надёжным другом чуваш, их старшим братом и добрым наставником, народом-руководителем.