Введение
В наш век — век радио и телевидения, газет, журналов и книг, выходящих сотнями тысяч названий и нередко миллионными тиражами, устное народное творчество продолжает жить; оно волнует не только детей, но и взрослых, питает современную художественную литературу и искусство. К примеру, народная мудрость, фольклорные темы и сюжеты, преображённые талантом Расула Гамзатова и Чингиза Айтматова в замечательные творения, вошли в золотой фонд мировой литературы. Только за последние десятилетия, сколько фольклорных тем послужили сюжетной основой опер, балетов и кинофильмов! Фольклорная тематика привлекает и художников.
Велико научно-познавательное значение произведений устного народного творчества. В.И. Ленин, ознакомившись в 1918 году с несколькими сборниками фольклорных произведений, взятых у В.Д. Бонч-Бруевича, так поделился с ним о своих впечатлениях: «Какой интересный материал! ...Я бегло просмотрел вот эти книжки, но вижу, что не хватает, очевидно, рук и желания все это обобщить, все это просмотреть под социально-политическим углом зрения, ведь на этом материале можно было бы написать прекрасное исследование о чаяниях и ожиданиях народных. Смотрите! — в сказках Ончукова, которые я перелистал, — ведь здесь есть замечательные места. Вот на что нам нужно было бы обратить внимание наших историков литературы. Это подлинное народное творчество, такое нужное и важное для изучения народной психологии в наши дни»1. У В. Д. Бонч-Бруевича создалось убеждение, что Владимир Ильич хочет, чтобы устное народное творчество обобщалось, анализировалось и рассматривалось с научно-марксистской точки зрения. «Конечно, — пишет В.Д. Бонч-Бруевич, — он был глубоко прав. Только объективный, научный, марксистский анализ дает нам возможность вскрыть в народном творчестве те самые нужные и важные элементы, которыми это творчество проникнуто и в котором отражается вся сущность вековой борьбы, желаний и ожиданий широких народных масс. Проходить мимо этой огромной литературы, которая создается самим народом, — это значит делать преступление на нашем литературно-исследовательском марксистском фронте. Я думаю, что наши молодые литературоведы должны обратить свое внимание на богатые россыпи народного творчества»2.
За годы Советской власти ученые-марксисты — литературоведы, фольклористы, историки и этнографы — добились огромных успехов в исследовании богатейшего фольклора русского, украинского, белорусского, узбекского, грузинского и всех других народов нашей страны. Мы сейчас располагаем сотнями томов ценнейших фольклорных исследований, выполненных на идейно-тематической базе марксистско-ленинской науки с учетом указания В.И. Ленина о необходимости изучения устного народного творчества под социально-политическим углом зрения.
В фольклоре отразились разные этапы истории народных масс. А. М. Горький говорил: «Подлинную историю трудового народа нельзя знать, не знай устного народного творчества... От глубокой древности фольклор неотступно и своеобразно сопутствует историии. У него свое мнение о деятельности Людовика XI, Ивана Грозного, и это мнение резко различно с оценками истории, написанной специалистами, которые не очень интересовались вопросом о том, что именно вносила в жизнь трудового народа борьба монархов с феодалами... Когда-то, в древности, устное художественное творчество трудящихся служило единственным организатором их опыта, воплощением идей в образах и возбудителем трудовой энергии коллектива. Нам следует понять это»3.
Фольклористы и историки, этнографы и литературоведы, изучая различные жанры фольклорных произведений, воссоздают жизнь, деяния, борьбу, содержание духовного мира, представления, думы и чаяния народных масс в те или иные эпохи, их оценку исторических событий и выдающихся личностей.
Многие советские историки успешно используют фольклорный материал в исследованиях социально-политических и культурно-идеологических проблем прошлого. Фольклор справедливо считается одним из типов исторических источников. Замечательные образцы глубоко научного использования фольклорных материалов в исторических исследованиях показал академик Б. А. Рыбаков в своих фундаментальных трудах «Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи» (М., 1963), «Слово о полку Игореве» и его современники» (М., 1972), «Язычество древних славян» (М., 1981) и др.
Историческую информацию несут в себе все жанры фольклора. В большинстве жанров (в эпосах, мифах, легендах, былинах, сказках, заговорах и других языческих поверьях, детских прибаутках, в значительной части песен, пословиц и поговорок) она преимущественно выступает не открыто, а содержится в потенции. Такие жанры, как предания, сказания, песни исторические, социального протеста, трудовые, рекрутские и другие, а также некоторые пословицы и поговорки, непосредственно сообщают исторические сведения.
Советские литературоведы, фольклористы, этнографы и историки проявляют огромный интерес к историческим преданиям народов нашей страны. В печати появилось большое количество публикаций, исследований, популярных книжек. Особенно глубоко и всесторонне изучен богатейший фонд русских исторических преданий. О них немало ценных трудов опубликовано в многотомном издании «Русское народное поэтическое творчество», выпущенном в 1950-х годах, в 21 томе ежегодника «Русский фольклор» (М. Л., 1956—1981) и во множестве других изданий. Крупным вкладом в фольклористику и историографию явилась книга профессора В. К. Соколовой «Русские исторические предания» (М., 1970). Она подводит итог целому этапу исследования данного жанра. В ней рассмотрены такие вопросы, как формирование и ранние типы исторических преданий, предания о борьбе с внешними врагами, об Иване Грозном и Петре Первом, о Ермаке, Степане Разине и Емельяне Пугачеве, о разбойниках и кладах, связи преданий с историческим фольклором, жанровые особенности исторических преданий и их основные типы. В книге даны примерные схемы классификации русских исторических преданий, которые применимы и для систематизации преданий других народов.
В прошлом, особенно у бесписьменных народов, исторические знания передавались из поколения в поколение главным образом пересказами преданий. Большая часть преданий базируется на воспоминаниях и рассказах очевидцев о былой жизни и борьбе, на переживаниях участников событий. Со временем предания постепенно теряли фактографичность, приобретали черты художественного обобщения пережитой действительности. Происходила анахронизация преданий. С одной стороны, типизированные предания вторично прикреплялись к местным объектам, обычно поздние события и личности увязывались с древними курганами, могильниками, городищами, селищами и другими объектами. Как известно, курганы на территории Чувашии остались от бронзового века (II — начало I тысячелетия до нашей эры), городища — остатки укрепленных поселений I тысячелетия до нашей эры — середины II тысячелетия нашей эры. Однако многие предания связывают возникновение курганов с болгарским и монголо-татарским временем, и курганов, и городищ — с действиями Ивана Грозного, Степана Разина, Емельяна Пугачева и даже Петра Первого. С другой стороны, события глубокой старины приписывались ко времени поздних исторических деятелей и явлений. Так, в некоторых преданиях рассказывается, что чувашские цари были отогнаны за море Степаном Разиным или Емельяном Пугачевым. В первоначальном виде эти предания сообщали о событиях, связанных с нашествием на Волжскую Болгарию монголо-татарских войск. В памяти народа сюжет XIII века сместился на более поздние события. Все это вызывает необходимость критической датировки содержания некоторых преданий.
Несомненно, то, что в предания оформлялись сообщения, воспоминания о тех событиях, лицах и местностях, которые были исторически значительными, существенными, памятными для народа. В преданиях преимущественно рассказывается не о фактах, случившихся лишь с отдельными заурядными лицами и касающихся только их, а об исторических фактах характерных, общенародного или общеклассового значения. Сохранились, правда, и предания о событиях и эпизодах, происшедших в отдельных общинах и селениях и носивших узко местный характер. Некоторые предания возникали под влиянием исторической прозы соседних народов, однако, в аналогичных у этих народов социально-политических условиях.
В современной фольклористике представлено несколько вариантов классификации исторических преданий. Нам представляется наиболее удачным выделение трех групп преданий по содержанию: 1) об исторических событиях; 2) об исторических лицах; 3) о местностях, связанных с историческими событиями и лицами (историко-топонимические). Одни предания представляют собой бессюжетное хроникальное сообщение, другие — сюжетный, фабульный рассказ. По степени фактографичности различаются: 1) предания с ясно выраженной исторической основой, не утерявшие признаков воспоминаний; 2) предания с преобладающим легендарным признаком, 3) сказочные предания об исторических деятелях4.
Предания принято группировать и по мотивам, причем одни и те же мотивы часто совпадают в устном творчестве разных, особенно родственных и соседних, народов.
Следует отметить, что некоторые предания под воздействием идеологии эксплуататорских классов, духовенства превращались в повествования, неверно, искаженно отражающие историческую действительность. Такие предания являются антинародными, нереальными. Фактическое и идейное содержание большинства преданий — преданий реальных — соответствует исторической правде, жизненной истине.
Обстоятельно изучив вопрос о соотношении факта и вымысла в исторических преданиях реального типа, В. К. Соколова справедливо указывает, что народное предание исторично в своей основе, поскольку толчком к его созданию всегда служили действительные события (войны, восстания и пр.) и лица. Иногда в преданиях реальные факты передаются достаточно точно, но нередко фактично в них лишь упоминание действительного события и имя центрального персонажа, с которым связывается описываемый случай. Самый же эпизод, о котором рассказывается, часто оказывается вымышленным или значительно дополненным творческой фантазией. В фабульных преданиях подавляющая часть сюжетов — вымысел. Но сюжетный вымысел не лишает предания их подлинного историзма. Вымысел, точнее домысел, в большинстве случаев не противореча исторической правде, способствует обобщению действительности, выявлению в ней наиболее существенного, типического, дает возможность раскрыть на конкретных примерах и художественных образах основные социальные противоречия, классовые и национальные отношения и конфликты эпохи5.
Преданиям были присущи познавательная, информационная и воспитательная функции. Этим определяются их художественные, стилевые, жанровые особенности. В большинстве это — небольшие повествования, освещающие какой-то один законченный эпизод. В некоторых преданиях художественное обобщение социальных явлений, типизация и образность стоят на довольно высоком эстетическом уровне; присущие им художественные особенности приближают их к коротким очеркам и новеллам-миниатюрам. Это качество делает их запоминающимися, впечатляющими, популярными и долговечными.
Важнейшим требованием марксистско-ленинской фольклористики при анализе и оценке преданий является определение содержащейся в них исторической правды на основе принципов диалектического и исторического материализма, принципов классовости и историзма. Только при учёте того, что предание возникло в определенной исторической обстановке и определенной социальной среде, что оно выражает точку зрения того или иного класса или социальной группы, что на архетипе предания сказалось воздействие последующих исторических этапов и разных социальных слоев, мы можем правильно понять и истолковать истинную суть каждого произведения этого жанра фольклора. Очень плодотворен анализ содержания преданий в сравнении с достоверными свидетельствами письменных исторических источников. Все это позволяет нам правдиво выяснить идеологию трудовых классов, оценку ими важнейших исторических событий и деятелей, их борьбу, условия жизни, мечты и чаяния, этические нормы. Важно изучение художественных форм, жанровых и стилевых особенностей преданий, вопросов мастерства типизации, силы образности, меткости и отточенности языка произведений этого жанра народной прозы.
Как и у многих других народов, чувашское устное творчество богато историческими преданиями. Хотя предки чувашей в древности пользовались руническим письмом, в X—XIII веках использовали арабскую графику, чувашская народность в течение ряда веков, вплоть до создания новой письменности на основе русской графики в 70-х годах XIX века, пребывала в состоянии бесписьменного народа, у которого основной формой передачи исторических знаний и сведений являлись предания. У тюркоязычного народа, предки которого в VII—VIII веках переселились с Северного Кавказа в Волго-Камье, затем находились в составе Волжской Болгарии — раннефеодального государства со сравнительно развитыми сельским хозяйством, ремеслом, торговлей и культурой, затем испытали всеуничтожающее разорение от монголо-татарских завоевателей и вынуждены были оставить насиженные степи Закамья и переселиться в лесные дебри Правобережья, где и оформились в народность, вступая в этнические контакты с финно-уграми, главным образом с марийцами, у народа, который героически боролся против жёстокого военно-феодального гнета казанских ханов и феодалов, сблизился с русскими и добровольно вошел в состав России, помогал русским войскам во взятии Казани, затем вместе с трудовыми массами русского и других народов активно участвовал в Крестьянских войнах начала XVII века, под предводительством С. Т. Разина и Е. И. Пугачева, восстании 1842 года, в борьбе против польско-шведской интервенции и Отечественной войне 1812 года, было о чем рассказывать потомкам: о невыносимых испытаниях и страданиях, выпавших на его долю, о героической борьбе против внутренних н внешних врагов, о поражениях и победах, о своих героях и врагах, о созидательных делах и достижениях, о дружбе с трудовым людом соседних народов... Все это отразилось в сотнях преданий. Хранителями памяти народа были одаренные, мудрые люди, из поколения в поколение передававшие сведения о незаурядных событиях и личностях прошлого. В любой чувашской деревне было несколько уважаемых всеми пожилых мужчин и женщин, знавших множество преданий. Эти достойные доброй памяти люди не только хранили и передавали народные исторические знания, но и выступали воспитателями сельчан в духе стихийно осознаваемых интересов и взглядов своего класса. Устная память нашего народа была изумительно устойчивой и крепкой. Большинство чувашских исторических преданий отличается богатством содержания, реалистичностью, конкретностью.
К чувашским историческим преданиям проявляли интерес отдельные русские ученые конца XVIII—XIX веков: К. С Милькович, В. А. Сбоев, Н. И. Золотницкий, С. М. Шпилевский, В. К. Магницкий6.
Весьма успешный опыт обобщения чувашских преданий принадлежит пионеру чувашской науки историку и этнографу С. М. Михайлову. Согласно преданиям, указывал ученый, предки чувашей прибыли в Волго-Камье из Азии, с юго-востока, жили в Волжской Болгарии. Во время нашествия монголов чуваши из-за реки Камы переселились на правобережье Волги, «удаляясь в лесистые богатые места от грозных своих завоевателей». Казанские ханы взимали с чувашских крестьян большие налоги, посылаемые от них для поборов вельможи теснили народ и уводили в неволю чувашских девиц. Чуваши, будучи не в состоянии переносить угнетение, решили искать защиты у московского царя, который принял их ласково и обещал им свое покровительство. Особенно отличился в борьбе с татарскими феодалами храбрый чувашский наездник Сарый. Чуваши содействовали русскому войску во взятии Казани, указывали русским воеводам дороги и секретно устроенные татарскими военачальниками укрепления. В ряде преданий повествуется о жизни чувашских крестьян в России, угнетении их помещиками и чиновниками. Историк зафиксировал ряд преданий о массовом участии чувашей в Пугачевском восстании7.
Другой чувашский историк и этнограф, Н. В. Никольский, резюмируя содержание собранных им чувашских преданий, еще в 1911 году писал, что чуваши ездили в Москву искать управу на татарских ханов, нестерпимо притеснявших их. При взятии Казани чуваши помогали Ивану IV, за что он пожаловал им земли и дарственную грамоту с золотой печатью. Степан Разин обещал чувашским крестьянам большие выгоды. Чуваши верили ему и держали его сторону. Емельян Пугачев «являлся к богатым, требовал у них хлеба и денег, раздавал то и другое беднякам. К последним он относился вообще хорошо. Освобождал чуваш из-под опеки духовенства и чиновников; вешал тех и других; чувашам позволил держать прежнюю «чувашскую» веру». Чуваши в своих преданиях, указывал исследователь, рассказывают о насильственном крещении (их приводили «толпами к ближайшей реке, пруду»), о тяжелой, продолжительной солдатской службе. В работе «Творчество чуваш», изданной в советское время, Н. В. Никольский обстоятельно изложил содержание основных чувашских преданий о древней жизни народа, Болгарском государстве, монголо-татарском разорении Болгарии и страданиях народных масс в Золотой Орде и Казанском ханстве, обращении чувашей к русским властям за помощью и вхождении их в состав России, об участии чувашских крестьян в восстаниях С. Т. Разина и Е. И. Пугачева, Акрамовской войне. Автор сделал вывод о том, что «в общей массе... предания более или менее верно отражают соответствующую эпоху или чисто местный и случайный эпизод»8.
Уместно заметить, что утверждения С. М. Михайлова и Н. В. Никольского о борьбе чувашских масс против ига монголо-татарских феодалов, добровольном вхождении чувашей в состав России, об активном участии их в народных движениях во главе с С. Т. Разиным и Е. И. Пугачевым, основанные на народных преданиях, звучали диссонансом общему тону дореволюционной официальной великодержавной дворянско-буржуазной историографии, считавшей угнетенные национальности России неисторической категорией и отрицавшей роль народных масс в истории.
В 30—40-х годах значительную работу по изучению исторических, главным образом топонимических, преданий выполнил историк К. В. Элле. В его неопубликованной рукописи имеются разделы о фольклорных и топонимических свидетельствах о монголо-татарском иге, совместной с войсками Ивана Грозного борьбе чувашей против Казанского ханства, о Крестьянских войнах под предводительством Степана Разина и Емельяна Пугачева9.
Профессором М. Я. Сироткиным проанализирован ряд исторических преданий чувашей10. И. И. Одюковым определён их тематический состав11, собрано большое количество преданий и ведется их изучение. Историки академик М. Н. Тихомиров, профессора И. Д. Кузнецов, В. Ф. Каховский, П. В. Денисов и другие в своих исследованиях использовали некоторые из чувашских преданий в качестве источника.
В плодотворном художественном творчестве к преданиям часто обращались народные поэты Чувашской АССР Н. И. Полоруссов-Шелеби, С. В. Эльгер и П. П. Хузангай, известный поэт Н. В. Шубоссинни, выдающийся чувашский драматург П. Н. Осипов (вспомним его драму «Айдар»), писатель М. Н. Юхма и другие. Сюжеты чувашских преданий послужили основой либретто для оперы «Водяная мельница» и балета «Сарпиге» заслуженного деятеля искусств РСФСР и Чувашской АССР Ф. С. Васильева, оперы А. В. Асламаса «Священная дубрава», исторических полотен художников Н. К. Сверчкова, А. М. Тагаева-Сурбана и др.
Первые записи чувашских преданий были сделаны С. М. Михайловым в середине XIX века. С созданием И. Я. Яковлевым новой чувашской письменности ряд чувашских преданий на родном языке записали учителя и учащиеся Симбирской чувашской учительской школы. Большое количество записей преданий было прислано Н. И. Ашмарину и Н. В. Никольскому корреспондентами из крестьян, учителей, учащихся, служащих в ответ на опубликованные первым — «Программу для составления чувашского словаря» (1900 г.) и вторым — «Программу для собирания сведений о чувашах» (1904, 1910, 1913, 1919 гг.), «Программу для собирания сведений об инородцах Поволжья» (1916 г.) и «Программу для собирания сведений по истории и археологии народностей Поволжья» (1919 г.). В 20-х годах значительную работу по собиранию историко-топонимических преданий провели К. В. Элле и Ф. Т. Тимофеев. В последующем все перечисленные записи поступили в научный архив Научно-исследовательского института языка, литературы, истории и экономики при Совете Министров Чувашской АССР, с 30-х годов по настоящее время осуществляющего через своих корреспондентов и экспедиционными выездами сотрудников собирание записей произведений фольклора, включая предания. Заслуживающие внимания записи исторических преданий были представлены в научный архив института Г. И. Комиссаровым, И. Д. Никитиным (Юрки), И. А. Патмаром, И. И. Ивановым-Пайдашем, П. Л. Сысоевым, М. Н. Ильиным (Юхмой), Д. П. Вершковым, Н. И. Егоровым и др. Немало записей преданий собрано И. И. Одюковым через своих учеников — студентов чувашского отделения Чувашского государственного университета им. И. Н. Ульянова и передано институту.
До Великой Октябрьской социалистической революции предания большей частью записывались от неграмотных или малограмотных чувашей, поэтому они свободны от влияния официальной исторической литературы того времени и в основном народны по содержанию и форме. В советское время, когда достигнута всеобщая образованность населения, многие рассказчики или фиксаторы преданий — люди с хорошими историческими знаниями. Это обстоятельство отразилось на некоторых записях последних десятилетий. Рассказывающие или записывающие невольно вставляли в предания те знания по истории, которые они получили в школе, что должно быть учтено при использовании таких записей.
Чувашских исторических преданий издано мало. Отметим важнейшие публикации. С. М. Михайлов в 1853 году опубликовал предания о разбойниках и расправе с пугачевцами в гор. Ядрине12. В 1884 году чувашским крестьянином села Тюрлемы Чебоксарского уезда Казанской губернии М. П. Арзамасовым при содействии В. К. Магницкого было опубликовано 8 преданий о жизни чувашей в Волжской Болгарии, под монголо-татарским игом и в Казанском ханстве, обращении их за помощью к Москве и их совместной с русскими борьбе против Казани, записанных от односельчанина Ивана Артамонова при участии татарского крестьянина Валита из дер. Альменева13. В советское время в сборниках «Чаваш фольклоре» поместили 11 преданий, «Чаваш юмах-халлапёсем» и «Сказки и предания чуваш» — по 22 предания на чувашском и русском языках, причем 17 преданий представлены в обоих сборниках. Опубликованные в указанных сборниках предания отражают отдельные события от болгарского времени до начала 20-х годов XX века. Некоторые предания подверглись той или иной литературной обработке и местами расходятся с оригиналами записей14. Ряд интересных историко-топонимических преданий издала А. С. Канюкова15.
В настоящей работе рассматриваются чувашские исторические предания о событиях и лицах (личностях) с древних времен до середины XIX века. Привлечены и некоторые предания легендарного и сказочного характера, а также топонимические предания, имеющие отношение к истории. Не охвачены изучением этнографические предания и преобладающая часть топонимических преданий (в частности, многочисленные предания о расселении чувашей), составляющие темы специальных исследований, и фольклорные повествования о событиях второй половины XIX — XX веков.
Книга выпускается двумя частями:
1-я — О жизни и борьбе народа с древних времен до середины XVI века, 2-я — О жизни и борьбе народных масс со второй половины XVI столетия до середины XIX века.
Первая часть состоит из введения, глав:
I — О древней жизни чувашей и болгарском времени, II — Об иге монголо-татарских феодалов и Казанском ханстве, III — О добровольном вхождении Чувашии в состав Русского государства.
Во второй части будут представлены главы:
I — О положении чувашского народа в составе России в XVI — XVIII веках, II — О С. Т. Разине и разинцах, III — О Е. И. Пугачеве и пугачевцах, IV — О событиях конца XVIII — первой половины XIX веков и заключение.
Основной задачей автора является раскрытие содержания преданий путем переизложения или изредка цитирования, что вызвано отсутствием их публикаций, осмысление той исторической правды и основных идей, которые содержатся в преданиях, выяснение народной оценки важнейших событий и личностей прошлого, дум и чаяний чувашских трудовых масс, пропуская фольклорную информацию через призму классовости и историзма и сопоставляя сообщения преданий со свидетельствами письменных исторических источников. В той или иной мере нас будут интересовать и художественные, жанровые особенности преданий, распространенные мотивы в них, народные приемы типизации и образного мышления, обусловившие популярность и долговечность фольклорных произведений. По возможности будут указаны сюжетно-тематические параллели чувашских преданий в фольклоре русского и других, преимущественно поволжских, народов, отмечено познавательно-информационное и воспитательное значение рассматриваемого жанра устного народного творчества.
- Версия для печати
- 2581 просмотр