Глава VII. От булгарского к татарскому языку

Итак, мы рассмотрели все доводы сторонников булгаро-чувашской теории и не нашли ни одного достоверного факта, который бы прямо или косвенно свидетельствовал о существовании у булгар чувашского типа p-языка. По существу все выдвинутые ими доводы базировались исключительно на недоразумениях и ошибочно интерпретированных фактах. Учитывая, что несостоятельность булгаро-чувашской концепции теперь очевидна, и принадлежность чувашеподобного языка памятников мусульманским предкам чувашей не вызывает сомнений, в этой главе мы переходим к рассмотрению собственно булгарского языка.

Ранее, в главе об эпиграфических памятниках, мы уже определили, что булгарам принадлежали надгробные памятники 1-го стиля, в то время как язык памятников 2-го стиля принадлежал исламизированным предкам чувашей, которые жили в Волжской Булгарии. Чтобы реконструировать язык 1-го стиля, необходимо, разумеется, собрать тексты всех этих эпитафий и проанализировать их в совокупности с другими дошедшими до нас синхронными письменными памятниками булгар. Начнем с языка эпитафии 1244 года, когда в Булгарии еще не освоились монголо-татары. Вот фрагмент этой ямбух- тинской эпитафии, где, в частности, говорится: ... aldynda, 84 jasynd gadade: tarix alty jiiz qyrq ekida. 642...»... переднем, в возрасте 84-х лет, по летоисчислению в шестьсот сорок втором. 642-м...», то-есть по христианскому летоисчислению в 1244 году... ¹.

¹ Юсупов Г. В. Введение в булгаро-татарскую эпиграфику. — М. -Л., 1960, с. 46.

94

Как видим, эпитафия эта написана на з-языке, т. к. числительные названы jtiz (а не giir), qyrq (а не xerx), ekida (а не ike- ines). Принадлежность данной эпитафии булгарам не вызывает сомнений уже по той причине, что датирована она 1244 годом, когда булгарский народ продолжал вести повстанческую борьбу с завоевателями. И в правильности датировки тоже не может быть сомнений, ибо она приведена здесь дважды: один раз словами «alty jiiz qyrq ekida» и второй раз цифрами «642».

Или, вот, еще другая, более пространная эпитафия из Булгарского городища, датированная 1311 годом: ... Fatima elci bintii Ajup ibn Macka ibn Junys al-Bolgari... Jegerme eki jasynda vafat boldy... higratqa jeti jiiz on berda. «... Фатима-ильчи дочь Аюпа, сына Мачка, сына Юнуса Булгарского... в двадцатиv вухлетнем возрасте скончалась по летосчислению в семьсот одиннадцатом»².

Этот памятник посвящен знатной булгарской женщине Фатиме, у которой, судя по родословной, все предки — и отец, и дед, и прадед — были булгарами-мусульманами и жили в городе Булгаре, по-видимому, задолго до монголов, но эпитафия написана тоже на том же з-языке: в ней, как и в предыдущем примере, приведены числительные с зетацизмом, те же общетюркские формы глаголов и аффиксы булгарских падежных окончаний.

Или, вот, еще один текст такой же булгарской эпитафии, но уже из села Тарханы Татарстана, датированный 1314-м годом: ... Galimlarny tarbija qylqan ham alarny siigan, masgedlar gi- jmarat qylqa (n), iikiis xajr sahibe, meskenlarnerj... siigan Xuga ugly Gosman ugly tamgacy Ibrahim as-Sivari vafat bulgan. Bu ta- rix jeti joz un tiirteneeda gomady al-avvali ajynyr) un altunc kone ardi. «... Давший воспитание ученым и любивший их, мечети возводивший, много благодеяний совершивший, сын Ходжи, сына Госмана, сборщик податей Исмагил Суварский скончался это по летосчислению в семьсот четырнадцатом (году), джумади первого месяца в шестнадцатый день было»³.

Этот памятник посвящен сборщику податей Исмагилу, представителю булгарского племени сувар, и тоже нет в нем никаких признаков чувашского ротацизма и ламбдаизма: все числительные (jeti «семь», jiiz «сто», un «десять», tiirt «четы

² Юсупов Г. В. Там же, 10-я таблица.

³ Юсупов Г. В. Введение в булгаро-татарскую эпиграфику. — 1960, с. 46. 12 таблица; Хакимзянов Ф. С. Указанное соч., стр. 96-97.

95

ре», alty «шесть»), а также все другие слова (aj «месяц», ugly «сын», iikiis «бедный» и проч.) написаны на типичном з-языке.

Можно привести множество и других эпитафий того же стиля (всего их обнаружено и описано теперь около 150-ти разновременных памятников) и все они написаны на этом же з-языке, не имеющем признаков ротацизма и ламб- даизма.

Исходя из з-язычности поздних булгар, ашмаринисты выдвинули новую версию о предполагаемой «смене булгарского языка». Согласно этой версии, булгары якобы когда-то все же говорили на старочувашском языке, но затем еще до монголов забросили этот свой старый язык и заговорили на обычном тюркском з-языке. Причиной такой смены языка выставляют то предполагаемый приход в Булгарию з-язычных кыпчаков, то приход средазиатских священнослужителей, то влияние на булгар общетюркского книжного языка⁴, или даже полной сменой населения из-за мора от чумы⁵.

Разумеется, превращение чувашского типа p-языка в общетюркский з-язык мало вероятно, потому что языки эти уже более тысячи лет сосуществуют параллельно и превратиться один в другого в недавнем прошлом никак не могли. Между тем мы признаем, что все живые языки постоянно развиваются и меняются. То, что булгарский язык тоже постепенно менялся, мы убеждаемся и на примерах приведенных выше эпиграфических памятников разных времен. Но изменение это происходило не в форме смены старого p-языка з-языком, а в форме смены старого з-языка новым з-языком. Исходя из таких незначительных изменений, происходивших в связи со сменой исторической обстановки, в развитии булгарского языка различают четыре периода: 1) период древнего протоболгарского языка, существовавшего с незапамятных времен и до распада великой Болгарской державы в Приазовье (VII век) ; 2) период раннебулгарского языка, существовавшего в Поволжье с VII века н. э. до монгольского нашествия (XIII век) ; 3) период позднебулгарского языка, существовавшего после монгольского нашествия и до XV века; и, наконец,

4) период новобулгарского или казанско-татарского языка, существующего с XV века по настоящее время.

⁴ Хакимзянов Ф. С. Указанное соч., стр. 9-12.

⁵ Эту идею развивал проф. из Медисоны (США) Юлай Шамилоглы в своем выступлении в Казани в 1990 году.

96

Протоболгарский язык. По этому языку мы не имеем письменных памятников. О нем можем говорить лишь по аналогии. Булгары жили среди хазар, а хазарский язык характеризовался главным образом обычнотюркскими особенностями, следовательно и протоболгарский язык был таким же. Кроме того, его можно представить похожим на язык домонгольских волжских булгар, поскольку последний был продолжением протоболгарского языка. Надо еще полагать, что он, подобно раннебулгарскому языку, должен был быть малодифференцированным или синкретным языком, содержавшим в себе особенности не только кыпчакских, но и огузских и карлукских языков, ибо распад тюркских языков на эти группы завершился в основном в период формирования отдельных тюркских литературных языков (т. е. в XIV—

XVIII вв.).

Можно попытаться реконструировать протоболгарский язык и с помощью текста известного славяно-болгарского именника, упомянутого нами в третьей главе настоящей книги. Там мы говорили, что в найденном профессором Поповым протоболгарском документе, названном «славяно-болгар- ским именником», содержатся 13 пар загадочных слов, названных «неславянскими вокабулами» и напоминающих собой тюркские числительные, а именно: «дилом твирем», «дохе твирем», «шегор вечем», «верени алем», «текоу-читем твирем», «дван шехтем», «тох алтом», «шегор твирем», «... ше- гор-алем», «сомор алтем» и «дилом тоутом». Поскольку некоторые из вокабул повторяются здесь по два и более раза, то всего в нем насчитывается 15 непонятных слов, в том числе 8 первых («дилом», «дохе», «шегор», «верени», «текоу», «дван», «тох», «сомор») и семь вторых слов («твирем», «вечем», «алем», «читем», «шехтем», «алтом/алтем», «тоутом»). Поскольку перед каждой парой вокабул стоят слова «лет ему...» («лет ему дилом твирем», «лет ему дохе твирем» и т. д.), то рассматриваемые вокабулы можно принять за двузначные числительные, обозначающие годы жизни или же продолжительность царствования протоболгарских князей. Об этом же говорит и сходство многих названных вокабул с тюркскими числительными. Например, вокабула «алтом» весьма похожа на тюркское числительное alty «шесть», «дохе» созвучно с числительным dogyz «девять», «вечем» созвучно с бсоп «тридцать» и т. д. Кроме того, бросается в глаза то, что в каждой паре вокабул первые слова похожи на единицы, а вторые — на десятки, ибо последние оканчиваются на

97

-ом/-ем, воспринимаемые как тюркское on «десять». Если это действительно тюркские числительные, то, выходит, что в протоболгарском языке, как и в языке орхоно-енисейских памятников, существовала система «обратных» числительных, где единицы предшествовали десяткам, а десятки стояли после единиц и вместе обозначали величину, меньшую на десять. Например, bere jegerme, переводимое на русский язык как «один двадцать», обозначало не «двадцать один», а «одиннадцать»; segiz otuz, переводимое как «восемь тридцать», обозначало «двадцать восемь» и т. д. Такая система «обратных» числительных в древности существовала у орхонских и енисейских тюрков, а ныне сохранилась в языке желтых уйгуров.

Поскольку фонетические составы приведенных вокабул резко изменены и в их изменениях прослеживается некоторая закономерность, можно полагать, что вокабулы эти, подобно орхоно-енисейским памятникам, первоначально были написаны знаками тюркской руники, а затем кем-то из славян, не знавшим тюркского языка и слабо разбиравшимся в рунике, были механически переписаны буквами кириллицы. Поскольку в тюркской рунике нет строгой графо-фонетической адекватности (например, руна одновременно может означать до семи различных фонем — «е», «э», «и», «ы», «л», «п», «пь» — и еще дополнительно может быть словоразделительным знаком, а фонема «б», наоборот, может обозначаться шестью или семью различными рунами — J, 8, Д,

Я, S,5, о ), то при транскрибировании рунического оригинала переписчиком были допущены разночтения одних и тех же рун, что и привело к искажениям фонетических составов вокабул⁶. Кроме того, некоторые руны в оригинале были, по-видимому, написаны нечетко или же были полустерты, что позволило одни и те же слова читать в разных местах по- разному.

Например: 1) вокабула «шегор» в руническом оригинале могла быть на лисана X Г £ Г I (segiz) «восемь», но на

чальная руна I, обозначающая звуки «с» и «ш», в данном случае была прочитана как «ш», а руна I⁴, обозначающая звуки «е», «э», «и», «ы» и др., была прочитана в первом случае как «е», а во втором случае как «о». Кроме того, конечная руна Я «з», по-видимому, имела в оригинале нечетко прочерчен-

⁶ Начертания тюркских рун здесь и далее приводятся в соответствии с таблицей, приведенной в монографии А. Н. Кононова «Грамматика языка тюркских рунических памятников VII—IX вв.), стр. 58.

98

ную правую нижнюю ветвь %, что позволило читать ее

как У «р». В результате этих неточностей числительное segiz «восемь» превратилось в «шегор», чего, очевидно, не произошло бы, если бы переписчик владел тюркским языком или, по крайней мере, понимал значение слова segiz.

Точно так же искажены и другие числительные. 2) Вокабула «текоу» в руническом оригинале, вероятно, была написана > Г У Г (ikeu) «два», но славяноязычный переписчик спутал начальную руну Г «и» с аналогичной руной Г «т», и тем самым ikeu превратилось в «текоу». 3) Вокабула «верени» в оригинале могла быть написана Г Ч Г S (Ьеге) «один», но переписчик превратил ее в «верени», поскольку начальная руна 3 читается и как «б» и как «в», а непонятное окончание «-ни» перешло сюда, очевидно, от последующего слова. 4) Вокабула «дван» в оригинале могла быть написана h Ч > X (dort) «четыре», но поскольку вторая руна > читается и как «у», и как «о», и как «и», а последняя фонема «й» часто слышится как «в», то dort превратилась в «дван», тем более, что конечные руны h Ч— ошибочно были прочитаны как «-ан».

5) Вокабула «дилом», вероятно, была написана • М f 8 (bise) «пять», Но переписчик прочитал ее начальную руну $ «б» как «д», третью руну I «ш» — как J «л» и конечный словоразделительный знак • принял за о «м». 6) Вокабула «сомор», как и «шегор», образована от X Г 6 I' I (segiz) «восемь», так как третья руна С «г» переписчиком принята за о «м» и конечная нечетко начертанная руна % «з» принята за

Ч «р». 7) Вокабула «дохе», несомненно, была написана

I 1 >8 (dog (y) s) «девять», и переписчик закономерно прочитал ее как «дохе», не зная особенности тюркского произношения этого слова. 8) Вокабула «тох» тоже образована от ^ггого же числительного lf>& №g (y) s) «девять» путем оглушения начального «д» и усечения конечного «з».

Что же касается вторых вокабул тех же пар именника, то они образованы по тому же принципу, но обозначают уже не единицы, а десятки двузначных чисел: «двадцать», «тридцать», «сорок» и т. д. В руническом оригинале все они имели окончание -on со значением «десять», а в славяноязычном именнике конечные фонемы п заменены на т, очевидно, из- за того, что в оригинале были обозначены руной о, читающейся и как m и как г). А все остальные искажения вокабул вполне прозрачны и легко расшифровываются. 1) «Вечем» образовано от О h* Л М (йсод) «тридцать», поскольку руна 1°

99

читается и как «о» и как «й», переходящее в «в». 2) Руны «алтом» и «алтем» образованы от О Г h J i (altog) «шестьдесят». 3) «Алем» образовано от Г J \ (eli) «пятьдесят» (конечная фонема «м» добавлена по аналогии с окончаниями других вокабул). 4) «Читем» образовано от ON ИГА (citog) «семьдесят. 5) «Шехтем» образовано от О М Т Г I (sigseg) «восемьдесят», так как «с» и «ш» обозначаются одной руной.

6) «Твирем» образовано от О I'M I⁴ С Г (egerem) «двадцать», так как начальный слог ошибочно прочитан как «тв-». 7) «Тоутом» образовано от О I^s* ЬЧ N h (tortog) «сорок», так как руна Ч прочитана как «у».

Таким образом, все тринадцать пар вокабул именника расшифровываются как тюркские двузначные числа. В частности, «дилом твирем» означает «пятнадцать» (писалось bise egerem «пять двадцать» со значением «15»), Повторное «дилом твирем» тоже означало «пятнадцать». «Дохе твирем» означает «девятнадцать» (писалось dogs egerem «девять двадцать» со значением «19». «Шегор вечем» означало «двадцать восемь» (писалось segiz ticon «восемь тридцать» со значением «28»), Повторное «шегор вечем» тоже означает «двадцать восемь». «Шегор твирем» означает «восемнадцать» (писалось segiz egerem «восемь двадцать» со значением «18») и т. д.

Однако что же в реальности могли означать эти двузначные числа — сказать трудно. Поскольку перед каждой парой вокабул стояли слова «а лет ему...», следует полагать, что означали они количество лет, притом вероятнее всего продолжительность царствования князей, а в некоторых случаях и продолжительность их жизни, так как, не понимая значения вокабул, переписчик именника мог переставлять их местами. Например, о князе Курте, под которым исследователи подразумевают известного в истории князя Кубрата, сказано: «Курт 60 лет держал, род ему Дуло, а лет ему 28». Здесь числа 60 и 28 явно переставлены местами, так как, прожив всего 28 лет на свете, этот князь не мог держать власть в течение 60 лет. То же самое и князь Севар, прожив 15 лет, не мог княжить в течение 59 лет — здесь тоже числа переставлены местами. А вот сообщения о князе Есперерихе (Аспарухе?) более достоверны: по тексту именника, он прожил 61 год, был из рода Дуло, «а лет ему 41», то-есть княжил в течение 41 года. Про князя Ирника сказано, что он прожил 150 л'ет, был из рода Дуло и княжил в течение 15 лет. Притом продолжительность его жизни и тем более продолжительность жизни дру-

100

того князя, Авитохола, (300 лет?) явно фантастичны, что свидетельствует об использовании автором именника народных преданий, восходящих, очевидно, к разноязычным источникам.

Но нас здесь интересует не столько достоверность биографических данных о болгарских князях, сколько лингвистические данные о протоболгарском языке. Если считать, что расшифрованные нами здесь протоболгарские слова определены правильно (а пользуясь той же тюркской руникой, можно расшифровать их и несколько иначе), то выходит, что язык древних болгар был именно таким, каким мы его представляем по данным орхоно-енисейских рунических памятников, а также по сравнению с языком ранних волжских булгар. Язык этот был, несомненно, тюркским, близким к языку орхонских тюрков первого тысячелетия нашей эры, но был он еще более древним. Если орхонские и енисейские тюрки в VII—IX веках употребляли более современные числительные otyz «30», qy- ryq «40», altmys «60», jetmis «70», то в протоболгарском языке вместо otyz употреблялось более древнее iicorj «30», вместо qyryq употреблялось tortog «40», вместо altmys — altoi] «60» и т. д. Притом выясняется, что протоболгарский, как и все исконно тюркские языки, был обычным з-языком: все корреспондирующие слова в именнике (tort «4», segiz «8», dogyz «9» и т. д.) употреблены в нем с явным зетацизмом, без всяких признаков ротацизма и лабдаизма. И, наконец, протоболгарский язык, как и язык орхоно-енисейских тюрков, был малодифференцированным и синкретным языком, ибо употреблявшиеся в нем слова (бс, dort, bise, segiz, dogyz, oq, egerem, citorj и т. д.) с одной стороны сближались к огузским, а с другой стороны — к кыпчакским и карлукским числительным.

Предполагают, что руническая письменность перешла к среднеазиатским тюркам от согдийцев в середине первого тысячелетия н. э. Если так, то можно думать, что руническая письменность пришла в Приазовье в VII веке н. э. вместе с тюркютами из династии Дуло и получила здесь распространение перед самым распадом Великой Болгарской Державы. Поэтому следы недолгого существования рунической письменности обнаруживаются ныне во всех трех регионах дальнейшего расселения протоболгар; во-первых, на Дунае, куда ушли аспаруховы племена и где написан рассматриваемый нами здесь славяно-болгарский именник; во-вторых,— на Северном Кавказе, где обосновались предки нынешних балкар

101

и где обнаружены приэльбрусекие рунические письмена⁷; и, в- третьих,— на Средней Волге, куда ушли волжские булгары и где тоже обнаружены рунические письмена⁸.

Однако все эти наши выводы и суждения о протоболгарском языке, как и о существовании у протоболгар рунической письменности, базируются пока лишь на предположениях и косвенных доказательствах, так как вполне достоверных письменных памятников того периода мы все же не имеем.

Раннебулгарский язык. Что же касается раннебулгар- ского языка, или языка домонгольских булгар, то о нем мы может судить вполне определенно, так как имеем непосредственные его письменные памятники. Кроме того, об этом языке сохранились ценные сообщения средневековых арабских писателей. Например, из сообщений Ибн-Фадлана явствует, что в 921-922 годах н. э. волжские булгары говорили на обычном тюркском з-языке, так как сопровождавший его в поездке в Булгарию переводчик из тюрков по имени Текин одинаково свободно изъяснялся и с гузами, и с печенегами, и с башкирами, и с булгарами, чего никак не мог бы он делать, если бы булгары говорили на старочувашском p-языке, которого тюрки вообще не понимают⁹.

Есть еще сообщения арабских писателей — Ибн-Русте, Ибн-Хаукаля, Эль-Балхи и др.,— говорящие о сходстве булгарского языка с хазарским, который по результатам многих исследований также характеризовался главным образом обычнотюркскими особенностями.

Более конкретные сведения о булгарском языке сохранились в сочинении Махмуда Кашгари, относящемся к XI веку. В своем «Дивану лугат-ат-тюрк» он приводит данные сведения не только о булгарском, но и о других языках средневековых тюрков. Правда, в целях краткости изложения в своем «Диване» он не приводит полностью словари ни одного из опи

⁷ Байчоров С. Я. Северокавказский ареал древнетюркской письменности. М. 1977.

⁸ На территории бывшей Волжской Булгарии руническая надпись на камне была обнаружена археологической экспедицией под руководством А. X. Халикова в марийском крае, севернее Казани. Другая руническая надпись на ручке гончарной посуды обнаружена на территории Билярского городища. Третья надпись, тоже фрагментарная, обнаружена А. X. Хаковым на камне близ села Сарабикулово Татарстана (см. публикацию в кн.: Истоки татарского литературного языка. Казань. 1988, стр. 12—13). Четвертая надпись на глиняном пряслице обнаружена Е. А. Беговатовым на Мурзихинском селище ТАССР (публикацию см. там же, стр. 17-19).

⁹ Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. М. 1939, с. 55, 59, 71, 74 и др.

102

сываемых им тюркских языков, а ограничивается лишь перечислением немногих специфических слов, присущих данному языку, имея в виду, что все остальные слова в нем являются общетюркскими. А в тех случаях, когда то или иное слово присуще целому ряду языков, он приводит его во всех языках, в которых оно употреблялось. Например, слово tava «верблюд» упоминает не только в языке йемеков, но и в языках чи- гиль, печенег и др. Точно так же поступает и при характеристике булгарского языка и языка сувар. Булгарам он приписывает слова qanaq «сливки», azaq «нога», avus «воск», lav «воск для печати», toz «насытиться», kiikleS «породниться», а суварам —bal «мед», tava «верблюд», azaq «нога», jalnuk «невольница», toz «насытиться», подразумевая при этом, что все остальные их слова являются общетюркскими.

То, что булгарский язык был обычным тюркским з-язы- ком, показывают прежде всего приведенные выше специфические булгарские и суварские слова. Если бы булгарский язык был ротацирующим, то слово «нога», например, имело бы формы araq (ср. чуваш, ura (q), а Кашгари приводит его в форме azaq, то есть с явным признаком зетацизма. И слово «насытиться» тоже в p-языке имело бы форму tor- (ср. чув. tor (ап), а Кашгари приводит его форме toz-, то есть в явным признаком з-языка. Кроме того, говоря о языках западных тюрков, Кашгари прямо указывает, что «в языках кыпчаков, йемеков, хазаров и булгар» употребляется ауслатный -z, чем непосредственно подтверждает з-язычность булгар, как и их соседей.

Кроме того, Кашгари приводит весьма ценные сведения для классификационной характеристики булгарского языка. Он пишет: «Язык же булгар, сувар и печенегов, находящихся вблизи Рума, (является) тюркским с одинаковым способом с опускающимися окончаниями»¹⁰, чем подтверждает сходство булгарского языка с печенежским, а затем на странице 90 печенежский язык относит к огузской группе, причисляя и самих печенегов к числу двадцати двух существовавших тогда огузских племен¹¹. Таким образом, Кашгари еще раз подтверждает, что в XI веке булгарский язык был ближе к огузским, чем к кыпчакским языкам.

К сожалению, все эти ценные сведения Кашгари о бул- гаро-суварском языке до сих пор незаслуженно игнорирова

¹⁰ Махмуд Кашгарий. Девону луготит турк, т. I. Тошкент. 1960, с. 66.

¹¹ Махмуд Кашгарий. Указанное соч., стр. 90.

103

лись многими лингвистами на том основании, что они противоречат представлениям ашмаринистов. Поскольку булгар было принято считать «чувашеязычными», а Кашгари сообщает как раз об обратном, то его сведения объявлялись «ложными». Например, Омельян Прицак, посвятивший сведениям Кашгари специальную научную публикацию, утверждает, что Кашгари сам никогда в Булгарии не бывал, булгарского языка не знал и писал о нем лишь понаслышке, со слов приезжих купцов, которые-де могли быть вовсе не булгарами и булгарского языка могли не знать. Подтверждением такого своего суждения Прицак считает то, что приведенные в «Диване» булгарские слова не встречаются в текстах булгарских эпитафий 2-го стиля. Поэтому он предлагает вообще игнорировать сообщения Кашгари о булгарском и суварском языках¹².

Однако подобные попытки «опровергать» сообщения Кашгари не имеют под собой никаких оснований, кроме упрямого стремления их авторов во что бы то ни стало «доказать» р-язычность булгар. Не верить сообщениям Кашгари и других современников нет у нас никаких оснований. Более того, сведения Кашгари, как увидим ниже, удивительно точно характеризуют особенности домонгольского булгарского языка, выявляемого по письменным памятникам той эпохи. Правда, эпиграфические памятники того периода до нас не дошли, в частности, текст упоминаемого Н. П. Рычковым билярского надгробия от 1173 года остался нескопированным, а сам памятник безвозвратно утерян, а текст упомянутого И. Ф. Готвальдом осколка надгробия и Болгарского городища от 1223 года оказался настолько фрагментарным, что не позволяет делать по нему какие-либо лингвистические выводы¹³.

Но сохранились тогдашние произведения булгарской литературы, которые позволяют довольно точно воспроизводить язык домонгольских булгар. Среди этих произведений особое место занимает, например, поэма Кула Гали «Кысса-и Юсуф» («Повествование о Юсуфе»), написанная незадолго перед нашествием монголов и отражающая язык той эпохи. Хотя ашмаринисты пытаются и это произведение тоже отчуждать от булгар и приписывать его другим народам из-за того,

¹² Pritsak О. KaSgaris Angaben iiber die sprache der Bulgaren. — Zeitschrift der Deutsches Morgenlandischen Gesellschaft, Bd. 109, pf. 1. Leipzig — Wiesbaden. 1959, s. 106-116.

¹³ Рукописный фонд Библиотеки им. Лобачевского в Казани, коллекция И. Ф. Готвальда.

104

что написано оно на з-языке, более квалифицированными исследованиями лингвистов достоверно установлено, что оно является именно булгарским сочинением и принадлежит перу выходца из Булгарии поэта Кула Гали¹⁴. Поэтому чтобы проиллюстрировать достоверность сведений М. Кашгари и других современников о характере булгарского языка, приводим ниже некоторые отрывки из этого несомненно булгарского сочинения:

... Gaziz Jusef tamam unber jasar idi,

Jakub sauci ojlykynda ojyr idi,

Ojurkan ber gagab dos Jusef kiirdi,

Tazvileni atasyndan sorar imdi:

«Dogar kon, tulun aj, onber joldyz,

Dosem icra sagda qyjldyj bar) a dopdoz,

Osbu dosi bila kiirdem hie gomansyz,

Ja abata, baga tazvil ajgyl imdi»

Anda J&kub Jusefnyg dosen jurdyj,

Tazvileni mobarak ajtii iiirdi,

Omitder kem, mauladan madad irdi,

Saga gyjzzat va rafagat kiirner imdi.

«Милому Юсуфу было одиннадцать лет — он спал в объятиях отца и видел вещий сон и попросил отца растолковать свой сон: «Восходящее солнце, полная луна и одиннадцать звезд поклонились мне во сне. Что бы это значило, отец? Растолкуй же мне этот сон». И Якуб растолковал сон Юсуфу вполне достойно: «Есть надежда, что наступит милость божья и тебе предстоит быть славным и возвеличенным».

Судя по данному отрывку, язык поэмы нельзя назвать ни кыпчакским, ни огузским, так как в нем наряду с типично кыпчакскими элементами обильно представлены также огуз- ские и карлукские форманты типа ben «я», bag а «мне», dos

¹⁴ Против признания поэмы «Кысса-и Юсуф» булгарским сочинением высказывались Кюпрюлезаде, Брокельман, Эмир Наджип и некоторые другие авторы. Однако большинство компетентных исследователей полностью отвергает их выводы. О принадлежности этой поэмы булгарам высказывались, в частности, в 1897 году Ш. Марджани, в 1889 году— В. Перч, в 1923 — Г. Газиз и Г. Рахим, в 1940 — Я. Агишев, в 1950 — Б. Яфаров, в 1956 —- X. Усманов, в 1960 — Дж. Алмаз, в 1976— Ф. Фасеев, в 1986 — М. Закиев, в1987—Д. Мухаметшин, Ф. Хакимзянов и многие другие авторы.

105

«сновидение», dogar «восходящее», tulun «полный», joldyz «звезда», imdi «теперь», irdi «было» и т. д. Кроме того, в этом же тексте довольно широко представлены арабские и персидские заимствования типа gaziz «милый», tamam «конец», hie «ничуть», aba «отец», mobarak «благословенный», madad «помощь», gyjzzat «слава» и т. д., которых не было в протоболгарском языке.

Чтобы определить принадлежность языка к ротацирующей или же зетацирующей группе, приведем ниже другой отрывок из той же поэмы (монолог Бениаммна), содержащий множество тюркских числительных:

... Awal uglum adi Dingiz didim,

Ikenci uglum adi Qurt didim,

Ucenci uglum adi Qoju didim,

Dordnci uglum adi Qan didim imdi...

Besenci uglum adi Gar didim,

Altunci uglum adi Dar didim,

Itinci uglum adi Gur didim,

Sekiznci uglum adi Arslan didim imdi...

Dogyzyncysynyg adin Mozdur didim,

Onyncysynyg adin Garib didim,

On berenceseneg adin Koji didim,

On ikenciseneg adin Qol didim imdi.

Qol (lary) kiiricak xuS dotar idim,

Gariblary kiiricak surar ajdim,

Kajgulary kiiricak aglar idim,

Ham qollara miherban uldum imdi...

«... Старшему сыну дал я имя Море, второму сыну дал имя Волк, третьему сыну дал имя Колодец, четвертому сыну дал имя Кровь... Пятого сына назвал именем Пещера, шестого сына назвал именем Край, седьмого сына назвал именем Могила, восьмого сына назвал именем Лев... Девятого назвал именем Поденщик, десятого назвал именем Скиталец, одиннадцатого назвал именем Горе, двенадцатого назвал именем Раб... Когда видел рабов я оказывал им милость, когда видел скитальцев — расспрашивал их, когда видел печальных — оплакивал и был милосердным к рабам... »

106

Как видим, в этом отрывке очень четко выступают зета- цизм и шетацизм языка поэмы: вместо р-язычного tuatm употреблено з-язычное dordnci «четвертый», вместо р-язычного getem употреблено itinci «седьмой», вместо sakerem — sekiz- nci «восьмой», вместо toxorm — togyzyncy «девятый» и т. д. Ясно, что поэма была написана не на чувашского типа р-языке^ на обычном тюркском з-языке, и в этом отношении ран- небулгарский язык выступал как прямое продолжение протоболгарского языка, бывшего тоже з-языком. Но в отличие от протоболгарского языка здесь отсутствуют уже древнетюркские «обратные» числительные: вместо протоболгарского bere jegerme здесь употреблено on ber «одиннадцать» (см. в тексте on berenceseneg adin), вместо протоболгарского ike jegerme употреблено on ike «двенадцать» и т. д. И вообще в тексте поэмы уже нет древшейших форм типа бе on «тридцать», dort on «сорок», alt on «шестьдесят» — вместо них употреблены otyz «30», qyryq «40», altmes «60» и т. п., что объясняется, по-видимому, происшедшими к тому времени изменениями в этническом составе булгарского населения, о чем будет речь несколько ниже.

Или вот еще один любопытный отрывок из той же поэмы:

Andyjn sogra vaxi itdi ul xak jalil,

Jbrahimga galil ajdi: «Ajda, xalil,

Banem ocen ogylygny qorban kyjlgyl»,— Tynladisa: satidekeg, dajer imdi.

Pycag anda Ismagyjlga kar qylmadyj,

Xalilulla uda jakyjn hie kalmadi,

Jakub saiici xakga gasyj hie ulmadyj,

Sezlar dagyj tageredan qurkyg imdi.

Ja, Jusef, san kozkiidan baqdyg imdi,

Kozkuda kiirkag kiirer uqdyg imdi,

Ban satylyr qol ulsan, dideg imdi,

Banem baham kem jitkerer dideg imdi...

«Потом случилось открытие — Ибрагиму всевышний сказал: «Давай, друг, принеси мне в жертву своего сына, сына любимого»,— услышал Ибрагим. Нож тогда не порезал Ис- магила, друг божий не пошел в огонь, Якуб пророк тоже не перечил ему, и вы тоже не бойтесь бога. О, Юсуф, ты взглянул в зеркало, увидев в нем красоту, подумал: «Если бы меня продали в рабство, кто дал бы мне цену?»...

' 107

Итак, на каком же языке написана эта поэма?

Прежде всего, написана она на своеобразном старотюркском языке огузо-кыпчакского типа, который применялся в Волжско-Булгарском государстве как нормативный литературный язык.

Второй особенностью этого языка был его синкретизм, или, как часто выражаются, «смешанность» языка, содержавшего в себе в зачаточной форме признаки и огузских, и кып- чакских, и карлукских языков. Притом синкретизм этот был присущ ему, по-видимому, изначально, ибо проявлялся на всех языковых уровнях: и на фонетическом, и на морфологическом, и на лексическом. Более того, так называемые огуз- ские и кыпчакские особенности более четко расслоились лишь в литературных нормах. На диалектном уровне дело обстоит несколько иначе: в диалектах кыпчакских языков можно обнаружить почти все особенности огузских языков, и наоборот: в огузских — почти все особенности кыпчакских.

На лексическом уровне синкретизм этот проявлялся в употреблении так называемой «смешанной лексики», то есть в употреблении слов, относимых ныне к разным языкам. По выражению Дж. Алмаза, все слова в этой поэме подразделялись на 3 группы: «одна из них характерна для восточных, другая — для южных, третья —для западных тюркских языков», и в общей сложности отражают лексики «и татар, и башкир, и туркмен, и узбеков, и казахов, и азербайджанцев, и турок и других»¹⁵. В частности, слово «нога» в нем выражалось в трех разных вариантах: в форме ajak, azaq, и adak, то есть и в кып- чакской, и в огузской, и в уйгурской формах. Слово «верблюд» встречается и в огузской форме dava, и в кыпчакской форме tava. Слово «солнце» употреблялось и в форме коп, и в форме konas, и в форме kojas. Местоимение «я» выражалось в одних случаях кыпчакским словом man, а в других случаях — огузским ban.

В фонетическом отношении некоторые исследователи сближают этот язык с кыпчакскими, хотя и сходство его с огузскими языками тоже нельзя отрицать. Например, Дж. Алмаз вслед за Брокельманом и другими авторами утверждает, что «фонетика его характерна для казанско-татарского языка», относимого к кыпчакской группе. Это мнение подтверждается тем, что графо-фонетический анализ текста

¹⁵ Алмаз Дж. «Кысса-и Юсуф» Али —булгаро-татарский памятник М. i960, стр. 3.

108

«Кысса-и Юсуф» дает примерно тот же состав фонетики, которым характеризуется и позднебулгарский язык, имевший в своем составе 32 фонемы, из которых 9 было гласных (а, а, е, i, у, о, б, и, й) и 23 согласных (b, р, v, f, d, t, s, s, z, 1, m, n, r, g, 6, g, g, k, q, h, x, j, rj). В вокализме отмечалось преобладание задних гласных над лабилизованными, в частности, во всех трех позициях у и о преобладали над и, а в консонантизме преобладал j над g в начальной позиции (употреблялось jas вместо gas «возраст», jaza вместо gaza «наказание»). И в то же время по отношению d/t этот язык стоял ближе к огузским языкам, так как во всех трех позициях доминировал d над t (употреблялось dal вместо tal «ива», ad вместо at «имя», jedi вместо jite «семь» и т. д.).

Не имея возможности перечислять здесь все подобные особенности, остановимся лишь на причинах, обусловивших такой синкретизм языка, ибо в этом вопросе существуют различные точки зрения у лингвистов. Дж. Алмаз, например, называет это явление «смешанностью языка» и объясняет тем, что в Булгарии произошло якобы смешение разных языков. По его мнению, еще в незапамятные времена в Булгарию приходили то карлуки, то огузы, то кыпчаки, которые, смешавшись вместе, образовали своеобразный смешанный язык¹⁶. М. 3. Закиев, базируясь на исторических данных, отрицает возможность такого смешения народов в пределах Булгарии. «Пришлые племена вряд ли могли повлиять на литературные нормы старотатарского языка,— пишет он,— Если идти по этому пути, то наличие уйгуро-карлукских элементов в поэме приходится объяснять приходом в Поволжье каких-то карлукских племен»¹⁷. По нашему мнению тоже нет необходимости изобретать гипотезу о смешении народов, ибо синкретизм раннебулгарского языка мог существовать изначально и быть унаследованным от его предшественников — протоболгарских языков, поскольку древние предки булгар обособились от прототюрков раньше других племен и продолжали пользоваться малодифференцированным (синкретный) языком. То, что такое предположение более вероятно, говорит, в частности, архаичность данного языка, то, что в нем сохранились древнейшие тюркизмы, которых нет уже в языках

¹⁶ Алмаз Дж. Указанное соч., с. 4.

¹⁷ Закиев М. 3. «Кысса-и Юсуф» Кул Гали и этнолингвистическая ситуация в Волжской Булгарии. — В кн. Формирование и функционирование татарского языка. Казань, 1986, с. 7.

109

ни «Кутадгу билги», ни в «Диване» Махмуда Кашгари, ни в других древнетюркских сочинениях. В тексте «Кысса-и Юсуф» Дж. Алмаз насчитывает почти полсотни таких древнейших архаизмов, как engiz «подземелье», durganlyq «справедливость», bajyq «истинный», kertii «истина», ket «гнет», java «потеря», iss «хозяин», orag «веревка», ojbuq «объятие», bat «снова», qylyc «раньше», qyz «красный», qajra «обратно», dirnak «сбор» и т. д. Все это бесспорно свидетельствует о древности и изначальной синкретности данного языка. Однако существование такого изначального синкретизма в языке ранних булгар не исключает вероятности и более позднего влияния на него других тюркских языков, особенно огузских, ибо предки булгар, как известно, никогда не находились в полной изоляции от остального тюркоязычного мира.

Третья особенность раннебулгарского языка заключалась в том, что при всей его синкретности в нем преобладали огуз- ские элементы над кыпчакскими и карлукскими. В этом тоже мы видим подтверждение данных Кашгари, ставившего булгарский язык рядом с печенежским (огузским) языком. Уже при самом поверхностном знакомстве с текстом поэмы «Кысса-и Юсуф» в глаза бросается обилие в нем таких огузских слов и форм, как ogly «сын», agla «плакать», yraq «далеко», yrmaq «река», bogaz «горло», bindir «сажать», dag «гора», dagy «еще», dilak «желание», banim «мне», kand «сам», qurd «волк», karavas «невольница», bulmaga «быть», ajytmaga «говорить», а также типично огузские выражения Zolejxa vardi «Зулейха пошла», ant verdi «клятву дала» и т. д.

Притом не только в лексическом составе, но и фонетике и морфологии языка тоже преобладали огузские элементы. В фонетике, например, преобладало d над t во всех трех позициях (dagy вместо tagy «еще», ad вместо at «имя») и особенно это доминировало в начальной позиции (dal «ива», dar «узкий», dart «тянуть», dil «язык» и т. п.), что свойственно именно огузским языкам. Сюда же относится и тенденция замещения ан- лаутного m>b (ban вместо man «я», bamuq вместо mamuq «пух», ben вместо men «тысяча», binda вместо minda «здесь» и т. д.) ¹⁸.

¹⁸ Такое тотальное преобладание огузских элементов над кыпчакскими и карлукскими привело Э. Наджипа и других исследователей к ошибочному выводу о том, что поэма «Кысса-и Юсуф» была написана на огузском языке и создавалась где-то на юге, среди огузов, окруженных кыпчаками. Поскольку в XIII веке, когда создавалась эта поэма, в Средней Азии уже не существовало подобного синкретного языка, Наджипу пришлось многократно менять свою гипотезу о месте создания поэмы (см. Наджип Э. Н. О языке памятника начала XIII века «Кысса-и Юсуф» Али. — Журн. «Советская тюркология» № 2 за 1976 г., с. 74-88).

110

Преобладание огузских элементов в раннебулгарском языке, как и его синкретизм, было, по-видимому, явлением реликтовым, восходящим своими корнями к малодифференцированному прототюркскому языку. Об этом свидетельствует то, что огузские элементы преобладали и в древнем языке орхонско-енисейских письменных памятников. Исследователь этого языка А. Н. Кононов констатирует, что автор большой орхонской надписи «Тоньюкук (был) из племени ашиде, писал народным языком, а язык ашиде был из огузской группы». Доказательство огузоязычности Тоньюкука Кононов видит в том, что в его тексте сохранились все основные особенности огузских языков: во-первых, замещение m->b- (ben «я», beggii «вечный», bin «тысяча») ; во-вторых, наличие огузских аффиксов собирательных числительных — gun/-giin (ucagiin «вдвоем») ; в-третьих, употребление огузских аффиксов будущего времени на -taci и исходного падежа на — dan/-dyn/-tan и т. д. ¹⁹. Все эти данные подтверждают то, что раннебулгарский язык изначально был близок к огузским языкам и что это свойство когда-то было присуще не только протоболгарскому, но и многим другим древнетюркским языкам. Однако, говоря о языке поэмы «Кысса-и Юсуф», нельзя отбрасывать со счетов и индивидуальные особенности языка ее автора. Известно, что Кул Гали в течение 45 лет жил, учился и работал в Хорезме среди представителей разных народов, в том числе и среди огузов, что, естественно, не могло не отразиться на языке его поэмы.

Четвертой особенностью раннебулгарского языка можно считать то, что он в отличие от своих предшественников — протоболгарского и прототюркского языков — был обильно насыщен арабско-персидскими заимствованиями. Объяснялось это тем, что в конце первого тысячелетия н. э. булгары одними из первых среди тюрков приняли ислам, а эта религия не допускала богослужения на «варварском» языке и требовала, чтобы все правоверные мусульмане непременно молились на «языке пророка». Это обстоятельство вынуждало новообращенных мусульман знать арабский язык хотя бы в объеме минимума лексики основных сур Корана, без чего вообще невозможно было молиться богу. Исходя из этих требований, булгарское духовенство изучало арабский язык в специальных медресе, выезжая зачастую в страны Востока, а рядовые

¹⁹ Кононов А. Н. Грамматика языка тюркских рунических памятников VII—IX вв. Л., 1980, с. 3-6.

111

мусульмане изучали его в приходских мектебах, заучивая непосредственно молитвенные тексты. Поскольку ислам пришел к тюркам через Иран и преимущественно через ираноязычных проповедников, вместе с арабизмами булгары усвоили и персидские заимствования. В XI—XIII вв. в Булгарии уже появились свои ученые, в совершенстве владевшие арабским и персидским языками. Так, булгарский историк Якуб ибн-Ногман написал на арабском языке «Историю Булгарии». Местный Гази Абу-ль-Гала Хамид ибн-Идриси аль-Бул- гари написал богословский трактат. Ученый Таджетдин Бул- гари написал тоже на арабском языке книгу о противоядиях «Ат-тирйакыл-кабир» и т. д.

Однако для рядовых булгар такое совершенное владение арабским и персидским языками, было недоступно, хотя новая мусульманская культура настоятельно требовала иного языка, пригодного для выражения новых религиозных и этических понятий. Поэтому местная булгарская интеллигенция вскоре выработала для себя свой особый сленг на тюркской основе, но насыщенный арабско-персидской лексикой. Этот смешанный сленг обычно на 50 и более процентов состоял из арабско-персидских заимствований и лишь в незначительной доле содержал собственно булгарские слова. В таком сленге тюркизмы выполняли преимущественно вспомогательную роль, состоя из глаголов, числительных и немногочисленных существительных, а служебные слова (союзы, частицы, модальные слова) почти полностью были вытеснены арабскими и персидскими заимствованиями. Именно на таком интеллигентском сленге была написана и поэма «Кысса-и Юсуф», в котором мы сплошь и рядом находим такие смешанные выражения (собственно тюркские слова подчеркнуты) : xassygama gadel dorest xokem qylur. «Почтенный народ справедливый суд свершит»; Gyjlme xikmat kamil beliir. «Премудрости науки полностью познают»; Xateremi san monaiivar qyjl-gyl imdi. «Память ты светом озарил теперь»; Pand va xikmat ajyt- maga. «Наставление и мудрость провозгласить» и т. д.

Притом употребение такой разноязыкой смеси не возбранялось тогда, а, наоборот, поощрялось, поскольку это было вызвано необходимостью. И сам автор упомянутой поэмы, Кул Гали, в конце своего сочинения с гордостью писал: Garab, gagam delenerjce qyldyk bajan. «На языке арабов и неарабов (то есть булгар) и изложил правдиво». Преимущество такого интеллигентского сленга состояло в том, что он придавал

112

языку совершенно новый межнационально-коммуникатив- ный характер. Поэтому такой смешанный сленг считался языком более высокого (аристократического) стиля, в то время как простонародный язык, лишенный иноязычных элементов, считался плебейским или «уличным языком».

Появление интеллигентского сленга, разумеется, не означало исчезновение в Булгарии своего народно-разговорного языка — он, бесспорно, сохранился и продолжал функционировать, но в основном в устах простого народа. Образцом такого простонародного булгарского языка XI в. можно считать, например, язык фольклорного четверостишия о Волге, сохранившегося в записи М. Кашгари в его «Диване»:

Etil suvy aqa turur,

Kaja tiibi qaqa turur,

Balyq talim baqa turur,

Koliir) taqy kiisariir.

«Текут воды реки-Волги, об скалу ударяются. Много там рыб и лягушек, плавни гоже заполняются». Разговорный стиль нередко применялся в эпитафиях.

Еще одной особенностью раннебулгарского языка можно считать его универсальность, то, что он в отличие от многих других языков был доступным не только самим булгарам, но и другим тюркам. Обуславливалось это, с одной стороны, его изначальным синкретизмом, а с другой стороны, возникновением интеллигентского сленга, который, усугубив априорный синкретизм, превратил булгарский язык в своего рода межтюркский язык. Этому способствовало еще и то, что вслед за булгарами мусульманскую религию приняли и другие тюрки. У всех у них произошло параллельное насыщение языков арабско-персидскими заимствованиями и параллельно возникли интеллигентские сленги, которые как бы слились в один межтюркский язык²⁰. Если учесть, что во мно

²⁰ Некоторые тюркологи высказывают мнение, что интеллигентский сленг, или так называемый «книжный язык», булгар формировался под влиянием книжных языков других тюрков. Однако не следует забывать, что мусульманская религия и связанная с ней письменность появились у булгар раньше, чем у многих других тюрков. По сообщениям средневековых арабских писателей, булгары исповедовали ислам еще в IX веке н. э., а другие тюрки (гузы, печенеги, башкиры, кыпчаки) оставались язычниками даже в X веке, когда приезжал в Булгарию Ибн-Фадлан. Так что не исключено, что и интеллигентский сленг появился сперва в Булгарии.

ИЗ

гих таких сленгах арабско-персидские заимствования достигали 70—80%, и что остальные 20—30% собственнотюркских слов тоже на 70—80% состояли из понятных всем общетюркских слов, то непонятных другим тюркам слов оставалось в них лишь 5 или 6%. Такое ничтожно малое количество специфических слов не мешало другим тюркам свободно понимать булгар и других своих единоверцев, независимо от их этнической принадлежности. Таким образом возник как бы общий межтюркский язык, позволяющий понимать друг друга без переводчика, но в то же время малопонятный немусульманским тюркам. В лингвистической литературе этот сленг называют то «мусульманским тюрки», то «литературным тюркским койнэ»; О. Прицак называл его «тюркским мусульманским литературным языком огузо-кыпчакской чеканки», Ф. С. Фасеев называет «старым литературным языком», М. 3. Закиев-—»общим старотюркским языком» и «экстерриториальным тюрки», Э. Р. Тенишев — «среднетюркским литературным языком», Ф. С. Хакимзянов — «внетеррито- риальным койнэ» и «книжно-письменным языком литературных жанров» и т. д. Некоторые авторы называют его также «наддиалектным койнэ», но в действительности он был не только наддиалектным, но и межнациональным языком, выполнявшим в тюркоязычном мире такую же межнационально-коммуникативную функцию, какую выполняла, например, классическая латынь в западных странах. Кроме того, термин «койнэ», употреблявшийся в древности для обозначения междиалектного просторечия, не совсем подходит для обозначения этого интеллигентно-аристократического сленга. До нас этот межтюркский сленг дошел лишь в письменных памятниках», и мы о нем имеем представление как о «книжном» или «литературном» языке, хотя для современников он был не только книжным, но и живым разговорным языком, употреблявшимся и в беседах, и в научных диспутах. Поэтому мы его называем межтюркским интеллигентским сленгом, имея в виду его функционирование в основном в среде разноэтнической тюрко-мусульманской интеллигенции.

Существование такого межтюркского сленга в прошлом нередко приводило к денационализации и обезличиванию произведений культуры. В частности, произведения литературы, написанные на таком сленге, могли присваиваться другими тюрками, если они не содержали узконациональной тематики или же не имели сведений о национальной принадлеж

114

ности их авторов. Так случилось, например, с анонимной «Гадательной книгой» древних тюрков («Ырк битиги»), которую многие тюркоязычные народы считают «своей книгой». Такая же участь постигла было и поэму Кула Гали «Кысса-и Юсуф», которую стали приписывать разным другим народам. Отчуждению ее от самих булгар способствовала еще и господствовавшая в последнем столетии концепция ашмаринистов, приписывающая булгарам совершенно чуждый им р-язык. Поскольку на этом языке исламизированных чувашей никогда ничего не было написано, кроме эпитафий 2-го стиля, то считалось, что булгары вообще никогда ничего не писали, кроме эпитафий, и не имеют никакого своего литературного наследия, хотя всем известно, что они более тысячи лет уже пользуются своей письменностью и имеют огромное литературное наследие, считавшееся до сих пор «бесхозным».

Позднебулгарский язык. Позднебулгарский язык сформировался уже после монгольского нашествия. Его появление связано с новым изменением этнического состава местного населения. Как известно, монголо-татарские завоеватели истребили значительную часть булгарского населения и заполнили их страну многочисленными пришельцами со стороны. Первый раз монголы напали на Булгарию еще в 1224 году под предводительством известных полководцев Джебе и Субудая, но тогда они получили достойный отпор от булгар и, потеряв значительную часть своих войск, вынуждены были с позором отступить и вернуться обратно в Монголию. Однако у чингизидов был обычай не прощать врагов, посмевших поднять оружие на монголов, и они впоследствии выполнили этот свой обычай, совершив настоящий геноцид над булгарским населением. В 1236 году объединенные монгольские силы несколькими колоннами переправились через реку Яик (Урал) и, соединившись вместе, несметной колонной двинулись в Булгарию. «От множества войск земля стонала и гудела»,— сообщают современники. Ворвавшись в Булгарию, они истребили почти всех жителей страны, не успевших разбежаться по лесам и дальним окраинам. Русские летописцы за 1236 годом сообщают: «... Безбожнии татары взяша славный Великий город Болгарьский и избиша оружием от старца до уного и до сущего младенца». Но и этим еще не завершился бесчеловечный геноцид завоевателей. В 1237-1239 годах, когда монгольские войска ушли было на запад, уцелевшая часть булгарского населения снова собралась вместе и подняла восстание

115

против засилия завоевателей, но монгольский хан Батый в 1239 году снова прислал в Булгарию карательный отряд под предводительством того же самого полководца Субудая, и снова была истреблена значительная часть булгарского народа.

Вместо перебитого булгарского населения их земли наводнили различные пришельцы. Еще до падения булгарского ханства, в частности, в 1229 году, сюда прибежали многочисленные кыпчакские, саксинские и чувашские беженцы, поскольку их земли в низовьях Волги и Дона были захвачены монголами несколько раньше. Затем после падения Булгарского ханства сюда потянулись еще золотоордынские администраторы и баскаки. Затем, когда хан Батый основал в Булгарии свою летнюю резиденцию, и начались восстановления разрушенных булгарских городов, сюда же были согнаны со всех концов страны различные мастеровые люди: среднеазиатские тюрки, кыпчаки, саксины, русские, армяне и прочие. Все эти этнические изменения в крае довольно четко прослеживаются теперь на археологическом материале: если до 30-х годов XIII века на всей территории Булгарии погребения умерших совершались преимущественно по мусульманскому обряду (в глубоких грунтовых ямах с подбоями, без домашнего инвентаря и обращая умерших лицом на юг), то после 1330-1340-х годов, кроме собственно булгарских погребений, появились в крае и захоронения инородцев, в частности, кыпчакские (в неглубоких ямах, в сопровождении конских остатков и кочевнического инвентаря), чувашские захоронения (в гробах и гробовищах, ориентированные по линии восток — запад, и содержащие в составе погребального инвентаря монеты и металлические обереги), русские захоронения, совершенные по христианскому обряду, армянские захоронения под армянскими надгробными плитами, а также совершенно нового типа мусульманские погребения под своеобразными надгробиями, на которых появились чувашские слова. Все эти демографические изменения в крае резко повлияли на характер булгарского языка: во второй половине XIII века он стал уже несколько иным, чем был в домонгольское время. Поскольку среди новых пришельцев края оказалось больше всего кыпчаков, язык которых стал доминировать во всей Золотой Орде, булгарский язык тоже обогатился кыпчакскими элементами. Если в домонгольское время он был огузо-кып- чакским языком, то в послемонгольский период стал кыпчак-

116

ско-огузским, то есть таким языком, в котором кыпчакские элементы стали преобладать над огузскими.

Для показа этого языка мы располагаем довольно большим фондом письменных памятников того периода, в том числе и произведениями булгарской литературы, и надгробными эпитафиями, и материалами булгарской нумизматики. Из произведений литературы наиболее типичным для данного периода можно считать соченение Махмуда бине Гали «Нахдж эль-фарадис», написанное в середине XIV столетия. Автор его тоже был выходцем из булгар, но жил и работал в столице Золотой Орды, в Сарае. Булгарское происхождение автора и совпадение его языка с языком булгарской эпиграфики не оставляет сомнений в том, что написано оно именно на булгарском языке, точнее, на интеллигентском сленге кыпчакизированных булгар, называемом нами позднебулгар- ским языком. Особенности его можно проследить хотя бы на примере небольшого отрывка из названного сочинения, где Махмуд бине Гали сообщает о себе и о времени создания своего сочинения такими словами: ... Safar ajenyrj sakeziince kon jylqy jyly irdi, jite joz illek tokuzda Sarai saharenda irdi bu ki- tapny gamg qylgucy al-galimer — rabbani val-galim as-samadani al-ostadel-modak val-gamil al-muvaffak Maxmiid bine Gali bine Sajex as-Sarai mansaan val-Bolgari miivalladan val-K-r-d-i-gag- dan al-mostara bine (bajne?) asxaby al-mokallabe (al-molaqabe) bi Minhagetdin... andag ajterkem...

«В восьмой день месяца сафара года лошади, в семьсот пятьдесят девятом (в 1357 году), в городе Сарае была сочинена эта книга. Составитель сочинения — эрудит богословия и небоздания, совершенный учитель и удачливый труженик, Махмуд, сын Гали, сына шейха Сарайского, происхождением из булгар, владелец из К-р-д-и, обретший среди славных друзей прозвище Минхаджетдина»...

Из этого отрывка уже видно, что автор сочинения действительно был выходцем из булгар, служил мусульманским проповедником в столице Золотой Орды, в Сарае, и эту свою книгу написал в 759 году по хиджри, то есть в 1357 году н. э. Из текста сочинения видно, что язык его был, с одной стороны, близок к раннебулгарскому, а с другой стороны, к кып- чакскому языку. Особенности его состояли в том, что он, во- первых, подобно раннебулгарскому, был зетацирующим языком, не имеющим признаков ротацизма и ламбдаизма. Во- вторых, язык этого сочинения насыщен арабскими и персид

117

скими заимствованиями даже гораздо больше, чем текст поэмы «Кысса-и Юсуф», что обусловлено, по-видимому, характером профессиональной деятельности самого автора. 13- третьих, тюркизмы, приведенные в тексте сочинения, характеризуются уже не как огузо-кыпчакские, так как среди них преобладают кыпчакские лексемы типа jeget, jeti, jyly, joz, jylqy, erak, elci и т. д. В-четвертых, в данном сочинении наряду с терминами мусульманского календаря употреблены и термины языческого «животного» календаря (jylqy jyly ^<<Г°Д лошади»«), которых в раннебулгарском языке не было и которые были принесены в Европу уже монголо-татарами.

К сожалению, из-за господствовавшего до сих пор ложного представления о булгарском языке э го сочинение Махмуда бен Гали тоже пытались отчуждать от самих булгар и приписывать другим народам. Так, например, 3. Тоган приписывал его среднеазиатским тюркам из Кердара; Эмир Наджип тоже пытался приписывать хорезмийским тюркам и т. д. Другие ученые никогда не сомневались в его булгарской принадлежности. Об этом имеются четкие высказывания таких авторов, как Ш. Марджани²¹, и Б. А. Яфарова²², и Г. В. Юсупова²³, и Ш. Ш. Абилова²⁴ и многих других исследователей.

Примечательно то, что язык сочинения «Нахдж эль-фара- дис» в основном совпадает с языком булгарской нагробной эпиграфики того периода, хотя написаны они в разных стилях и в разном жанре. В связи с этим более целесообразно реконструировать позднебулгарский язык преимущественно по текстам надгробных эпитафий того же периода, ибо принадлежность последних булгарам не вызывает ни у кого сомнений, поскольку расположены они на территории самой Булгарии и даже содержат собственно булгарские и суварские тахаллусы.

В первой главе настоящей книги и в начале этой главы мы уже приводили тексты некоторых булгарских эпитафий 1-го стиля. В дополнение к ним приведем ниже еще ряд других эпитафий того же стиля, в том числе памятники из бывшей бул-

²¹ Марджани Ш. Извлечения из сообщений о Казани и Булгаре (на татарском языке), т. I. Казань. 1897, с. 13.

²² Яфаров Б. А. Литература камско-волжских булгар X—IV вв. и рукопись «Нахдж-эль-фарадис». Казань. 1950.

²³ Юсупов Г. В. Введение в булгарско-татарскую эпиграфику. М.. 1960, с. 56.

²⁴ Абилов Ш. Ш. «Нахдж эль-фарадис» Махмуда бине Гали. — В кн.: История татарской литературы (на татарском языке), т. I. Казань. 1984, с. 208-230.

118

гарской столицы, а также памятник из села Тат. Калмаюр, написанный в том же самом 759 году хиджры, в котором было написано и произведение Махмуда бине Гали «Нахдж эль-фа- радис».

Текст эпитафии из Булгарского городища, датированной 1317 годом (для краткости здесь и далее приводятся лишь тюркоязычные части эпитафий) :

... Huva-l-hajji-l-lazi la jamutu!

Jegetlar korke, korjellar osage, galimlarne agyrlagan, jatm, tul, okstizlarne asragan Musa ogly altuncy Sahidulla zijarate turur.

... (r) ahmat qylsun! Amin!

Rabigii-l-avvalnei) ortasy. Tarixqa 717.

... »Он живой, который не умирает! Краса молодцов, сердцевина сердец, почитавший ученых, одиноких, вдов, сирот оберегавший, сын Мусы, золотых дел мастер, Шагидулла (его) могила (здесь) находится. (Пусть аллах?) окажет милость! Амин! В середине раби-первого (месяца) по летосчислению в 717-ом»²⁵.

Текст эпитафии из Булгарского городища, датированной 1333годом: ... Jegetlark6rke,k6gellarosa (ge),golamlar... alarny safqat berla asragan... ogly xoga... qyryq jasenda... rahmate... donjadin agraf qylyp, axirat sarajy (na) ulanganda, rabigli-l-axira ajynyi] o (n segiz) nda, tarix jeti jiiz otuz dortda erdi. Rahmat ol mu- eminqa, kember Fatyha, iic ihlas siirasen oqysa. «... Красамолодцов, сердцевина сердец, ученых... с сочувствием их содержавший... его сын ходжа... в сорок лет... милостью... добрые дела совершив, из мира временного загробный дворец достиг, раби-второго месяца восемнадцатое, по летосчислению в семьсот тридцать четвертого было. Спасибо тому, кто один (раз) фатиху, три (раза) суру Ихлас прочтет»...

Текст эпитафии из села Тат. -Калмаюр Ульяновской области, датированной 1357 годом:

... Huva-l-hajji-l-lazi la jamuty, va kullii hajjin sajamutu! Qutlug... (ga) ogly Tujga ziarate turur. Rahmatu-1-

²⁵ Тексты и переводы эпитафий здесь и далее приводятся по публикации Т. В. Юсупова и Ф. С. Хакимзянова.

119

lahi galajhi rahmatan vasigatan.

Tarix jeti jiiz elig toguzda sawali ajynyr) axrinda erdi.

«... Он живой, который не умирает, а все живое умрет! Кутлуг... (а) сына, Туйджи (Туйчи?) могила (здесь) находится. Да будет милость Аллаха над ним милостью обширною! По летосчислению в семьсот пятьдесят девятом, в конце шав- валя месяца было».

Как видим, язык позднебулгарской эпиграфики ничем, в сущности, не отличался от языка литературных произведений того же времени, кроме как своей особой стилистикой. Более того, на этом же языке были написаны и легенды тогдашних булгарских монет, хотя последние тоже имели свою стилистику.

Как известно, чеканка монет в Булгарии началась еще в X веке н. э. и продолжалась с небольшим перерывом и после монгольского нашествия. Если на серебряных монетах домонгольской чеканки выбивались преимущественно арабско- персидские тексты (собственно булгарскими в них можно считать лишь имена правителей страны и названия городов, где чеканились монеты) ²⁶, то на медных монетах послемонголь- ской чеканки выбивались и собственно булгарские тексты, хотя и весьма лаконичные²⁷. Исследователь нумизматики этого периода А. Г. Мухамадиев справедливо пишет, что медные монеты булгар, предназначенные для местного обращения, «были адресованы бунтарскому населению» и поэтому писались именно «на живом нормативном языке булгар»²⁸. Они действительно не обременены интеллигентским сленгом и в этом отношении представляют лингвистическую ценность.

Для иллюстрации сказанного приведем ниже тексты легенд некоторых медных монет, датированных XIV—XV вв. Например, на одной из них сохранилась надпись арабскими буквами: on alty pul dannik. «Деньга в шестнадцать пулов»,— то есть в шестнадцать копеек. На другой такой же монете четко были выбиты слова: Bolgar puly, то есть «булгарская

²⁶ Фасмер Р. Р. Монеты волжских булгар X века. — ИОАИЭ, т. 33. Казань, 1925, с. 29—60.

²⁷ Мухамедиев А. Г. Монеты как источник по изучению булгарского языка. — В кн.: Исследование по источниковедению истории Татарии. Казань. 1980, с. 122—135.

²⁸ Мухамадиев А. Г. Указанное соч., с. 127.

120

копейка». На третьей монете того же периода надпись гласит: Kutlug bulsun. Janki pul. «Пусть будет счастье. Новая копейка». Тексты этих легенд, как видим, весьма лаконичны, но характер языка в них несомненно тот же самый, что и в поздне- булгарской надгробной эпиграфике. В этих текстах представлены вполне знакомые нам тюркские числительные alty «шесть», on «десять», onalty «шестнадцать». Приведенные существительные тоже вполне нам знакомые: kutlug «счастье» (в раннебулгарском употреблялось в форме qotlyq, qutluq), dannik «деньга» (от этого же слова образовано и русское «деньга»), pul «копейка» (образовано от греческого folis «копейка», которое употреблялось вместо более поздних синонимов «тийн» и «капик»). Прилагательное janki «новый» представлено здесь в позднебулгарской или татарской форме (jan- kicjangi), а не в позднебулгарской форме jeni, jaga, gaga. Одним словом, язык булгарской нумизматики ничем, в сущности, не отличался от языка эпиграфики и литературных произведений того же периода, кроме, разве, отсутствием в них обилия арабско-персидских заимствований.

Суммируя все эти данные, вытекающие из нумизматических, эпиграфических и литературных памятников булгар XIII—XV вв., можно сделать вполне определенные выводы. Во-первых, язык булгар послемонгольского периода был несколько иным, чем язык домонгольских булгар, хотя и сохранял еще определенные архаические формы, присущ,ие раннебулгарскому и даже протобулгарскому языкам. Во-вторых, позднебулгарский язык, как и раннебулгарский, был, несомненно, з-языком, не имевшим никаких признаков ротацизма и ламбдаизма. В-третьих, несмотря на сохранившиеся в нем остатки синкретизма, в позднебулгарском языке преобладали уже новые кыпчакские форманты и кыпчакские лексемы типа elci «госпожа», jeget «парень», kork «красивый», oksiiz «сирота», tagy (вместо dagy) «еще», at (вместо ad) «имя», erak (вместо uzaq) «далеко», oly (вместо ogly) «сын» и т. д. Правда, в фонетическом отношении резких отклонений от домонгольских форм мы здесь не наблюдаем — как и в раннебулгарском языке в нем зафиксировано 32 фонемы, в том числе 9 гласных (а, а, е, i, у, о, б, u, ii) и 23 согласных (b, р, m, v, f, d, t, §, s, z, 1, n, r, g, g, g, k, q, x, h, j, g). Если раннебулгарской фонетике было свойственно преобладание в анлауте звонких согласных (dagy «еще», dava «верблюд», gaty «твердый», gadin «женщина»), то в позднебулгарском языке в той же позиции преобла

121

дали глухие согласные (tagy, tava, katy, katun). Если в языке поэмы «Кысса-и Юсуф» встречались форманты ban «я», banem «мне», binda «здесь», то в «Нахдж эль-фарадис» и в других послемонгольских памятниках преобладали man, manen, minda и т. д.

Более подробные сведения о позднебулгарском языке содержатся в специальных исследованиях по булгарскому языку и культуре, выполненных за последние десятилетия известными авторами, что позволяет нам ограничиться здесь сказанным, а интересующихся с подробностями читателей отсылаем к этой специальной литературе. Среди такой литературы можно указать на работу Ф. С. Хакимзянова²⁹. Ценные сведения содержат также исследования III. III. Абилова, Г. Т. Тагирджанова, X. Ю. Миннегулова, Я. С. Ахметгали- ева на материалах булгарской литературы XIII—XV вв. ³⁰, а также исследования А. Г. Мухамадиева на материале булгарской нумизматики³¹.

Завершая характеристику позднебулгарского языка, следует еще раз подчеркнуть, что он, в отличие от раннебулгар- ского, гораздо больше сблизился с кыпчакским языком и утратил многие свои прежние огузские черты. В этом смысле в Булгарии в послемонгольский период действительно произошла смена языка, но сменился при этом не чувашского типа p-язык татарским з-языком, как это утверждают ашма- рннисты, а произошла смена прежнего огузско-кыпчакского з-языка новым кыпчакско-огузским з-языком. Это очень важно заметить, потому что все иные интерпретации тогдашней эволюции булгарского языка неизбежно приводят к ошибочным выводам исторического характера. Кроме того, позднебулгарский язык оказался довольно недолговечным — он просуществовал всего лишь около трех столетий, так как совпал с периодом интенсивных миграций населения края, связанных с распадом Золотой Орды, когда влияние кыпчакского языка на булгарский еще более усилилось, особенно в связи с приходом в Булгарию отряда Улу-Мухаммеда, основавшего здесь новое Казанское ханство. С этого момента позднебулгарский язык превратился в новобулгарский язык, известный на практике как язык казанских татар.

²⁹ Хакимзянов Ф. С. Указанное соч., с. 28-88.

³⁰ История татарской литературы (на татарском языке), т. I. Казань. 1984, с. 158-282.

³¹ Мухамадиев А. Г. Указанное соч., с. 122-135.

122

Новобулгарский или казанско-татарский язык. Превращение позднебулгарского языка в казанско-татарский язык произошло не сразу и длилось довольно долго — с XV по XIX вв. Притом процесс этот первоначально выражался не столько в изменении самого характера языка, сколько в изменении его названия — булгарский язык постепенно стали называть «татарским».

Рассмотрим вкратце процесс превращения булгар в татары. Развитие волжскобулгарского компонента не шло изолированно от соседних этносов: мишарей, башкир, чувашей, марийцев, удмуртов и мордва, может быть, даже и от славянских племен. Сначала в Булгарском государстве, затем и Казанском ханстве булгары оказывали очень сильное культурное влияние на этих соседей, часть которых, живя среди булгар, постепенно обулгаризировалась. Особенно сильное смешение булгар происходило с мишарями (включая сюда и буртасов), в результате чего булгарский жокающий язык принимал и йокающие свойства последних, совершенно по другим причинам и название, «булгарский» в период Казанского ханства постепенно сменился этнонимом «казан кешесе» (казанский люд), затем «казан татары» (казанский татарин), под конец — просто в «татар».

Для того чтобы читателю этот процесс стал более понятным, остановимся на проблемах приобретения этнонима татар и на вопросах этнонима и истории мишарей.

Об этнониме «татар» и о татарах. Рассмотрим сначала этимологию этнонима татар. Как и многие другие тюркские этнонимы, он состоит из двух частей: тат-ар (ср.: су-ар, болгар, хаз-ар, ау-ар, уйг-ур, уг-ыр, канг-ар, акац-эр, мишэ-эр и др.). Последняя часть ар (ир, эр, ур, ыр) восходит к слову ir’ человек, мужчина, муж’; первые части этих этнонимов также представляют собой лексические единицы с различными значениями. В частности, слово тат (первая часть этнонима татар) в древних тюркских, китайских и иранских языках применялось в значении ’чужеземец, иноплеменник, чернь, крепостной’. Трудно сейчас установить, к какому из названных языков оно принадлежало, но в тюркских языках можно наблюдать его глубокие корни: в Караханидском государстве мусульман-иранцев и язычников уйгуров одинаково именовали татами. Туркмены слово «тат» употребляли для обозначения своих соседей — иранцев и оседлое на

123

селение хивинцев и хорезмийских узбеков³²; сарыг-югуры своих тибетоязычных соседей — юйгу и сейчас называют тат ’чужой, не своего племени’³³; во многих тюркских языках тат или его фонетический вариант тут выражает «ржавчина, налет'. т. к. по существу тот же «чужой элемент»; тюркское слово jat (жат) ’чужой’ также может восходить к слову тат, ведь чередование т-д-]‘-ж-ч-т — закономерное явление в тюркской фонетике. Таким образом, этноним татар состоит из двух слов и означает ’чужие люди, крепостные люди’. Есть другие толкования³⁴.

Кого же называли татарами? Из исторических источников нам известно, что татарами еще до н. э. назывались племена, которые жили в соседних с Китаем территориях и имели с Китаем самые тесные военно-политические отношения³⁵. По сообщению Рашид-аддина, еще до XIII века, т. е. до возвышения монголов, татары представляли собой весьма сильное объединение, и поэтому тогда многие племена — тюрки и монголы — приняли название татар³⁶. Так называемые домонгольские татары, безусловно, были тюркоязычными. Во- первых, это мы видим из этимологии этнонима татар; во-вторых, и М. Кашгари в словаре, составленном им во II половине XI века, татар включает в число тюркских племен³⁷; в-треть- их, отнесение домонгольских татар к тюркским племенам, а монгольских — к монгольским встречается и в трудах более поздних авторов³⁸.

Как известно, свое победоносное шествие монгольские племена начали с победы над татарами, и далее они выступают объединенными усилиями под названием монголо-тата- ры. С этого времени, т. е. сцачала XIII века, этноним татар получает широкое распространение. В России и Западной Европе татарами начинают называть все тюркские, монгольские, маньчжурские, финно-угорские, даже палеоазиатские

³² Кононов А. Н. Родословная туркмен. Сочинение Абу-эл-Гази хана

Хивинского. — 1958, с. 96.

³³ Тенишев Э. Р. Строй сарыгюгульского языка. — М., 1970, с. 3.

³⁴ Зэкиев М. 3. Татар халкы теленец... с. 6-11.

³⁵ Неру Дж. Взгляд на всемирную историю. —М., 1975, с. 124,182,313.

³⁶ Рашид-ад-дин. Сборник летописей, т. 1, кн. 1. — M. -JI., 1952, с. 101— 108. _

■’⁷ Кононов А. Н. Махмуд Кашгарский и его «Дивану лугат им-тюрк». — Советская тюркология, 1972, № 1, с. 13.

³⁸ Рашид-эддин. Сборник летописей. История монголов. — СПб., 1888, с. 4; Бартольд В. В. Баеджирт. Соч., т. V. —М., 1969; Абуль-Гази. Родословное древо тюрков. — Казань, 1906, с. 16, 27, 31

народности и племена. Русский историк XVIII века В. Н. Татищев проводит мысль, что у европейцев этноним татар заменил прежнее название скиф. Он пишет: «... в имя скиф многие разные народы... заключались, и оное имя, видится, около 10- го ста по Христе угасло, когда внятнее о народах уведомляться стали, однако же те народы не исчезли, но где-либо под другими имянами доднесь остались».

«У грек имяна стали быть известный на востоке срацени или сарацени, и турки, а у европейцев в третиемнадесять веке по Христе имя татар прославилось, и оные оба вместо скиф стали употреблять»³⁹. К XVIII веку по мере освоения восточных окраин этноним татары постепенно вытесняется из русского языка самоназваниями народов. В официальных русских документах название татары закрепляется, в основном, за тюркскими народами, особенно за теми, которые в свое время приняли мусульманскую религию⁴⁰. Хотя эти народы в то время прочно сохраняли свои самоназвания, но исподволь шел и процесс принятия ими этнонима татар. Тот же В. Н. Татищев писал, что они начали звать себя татарами, «слыша от европейцев... сему пример, мы германян имянуем немцы, которые иногда у нас находячиеся германяне, на словах и в письмах по-русски сказуя, имянуются немцы»⁴¹.

В конце XIX — начале XX веков в связи с образованием наций в русский язык вместо общего этнонима татары проникают и занимают там прочное место самоназвания многих тюркских народов. В середине XX века многие тюркоязычные нации общий этноним татары вообще забывают, и в русском языке закрепляются их самоназвания: азербайджанцы, узбеки, казахи, киргизы, башкиры, чуваши, каракалпаки, ну- гаи и т. д. Исключение составляют волжские, астраханские, сибирские, крымские и добруджинские (в Рымынии) татары, которые этноним татар сохранили до сих пор, и он у них постепенно превратился в самоназвание.

Как же шел у этих народов процесс превращения этнонима татар в самоназвание? Ведь до принятия этого этнонима у них

³⁹ Татищев В. Н. История Российская. — M. -JI., 1964, т. Ш, с. 232-233.

⁴⁰ Ильминский Н. И. Вступительное чтение в курс турецко-татарского языка. — Казань, 1862, с. 12—13; Остроумов Н. Первый опыт словаря на- родно-татарского языка по выговору крещеных татар Казанской губернии. — Казань, 1876, с. 10; Сухарев А. А. Казанские татары. —СПб., 1904, с. 21; Татищев В. Н. Указан, труд, т. 1, с. 239.

⁴¹ Татищев В. Н. Указанный труд, т. 1, с. 234.

125

были древние общие этнонимы и родоплеменные названия. Как известно, предки всех названных татар вместе с предками узбеков, ногайцев, казахов и других населяли основную территорию Золотой Орды, и тогда феодалы и баскаки, исходя из названия государства, начали именовать себя татарами. Может быть, этому способствовало и то, что среди правящей верхушки кое-где осели и пришедшие вместе с завоевателями татары. Но основную их массу составляли местные феодалы, которые, чтобы завоевать расположение ханов Золотой Орды, везде старались подчеркивать свое «татарское происхождение». Несмотря на все это, в период Золотой Орды народные массы этноним татар еще не приняли, не прочно он установился и среди правящей верхушки. Это мы ясно видим из того, что в XV веке после распада Золотой Орды население Ногайской Орды постепенно стало принимать как этноним имя темника Ногая. Узбекского ханства — имя хана Узбека. Казахского ханства — новый этноним казах (къазакъ). По другому пути шло установление этнонима у населения Сибирского, Казанского, Астраханского и Крымского ханств.

На первый взгляд может показаться, что население этих ханств стало именоваться этнонимом татар потому, что эти территории были заселены татаро-монгольскими завоевателями. Исторические исследования показывают совершенно другую картину: собственно татары-монголы даже в составе войска составляли незначительное меньшинство, представляли в основном военную аристократию, которая, подчинив себе местное, главным образом разноплеменное тюркское население Дешти-Кыпчака и Булгарского государства, создала более обширную Золотую Орду, называемую татарским государством. Как дунайские болгары и французы получили свой этноним от названия государства, так и местные тюрки, оставшись на территории Золотой Орды, постепенно приняли в качестве этнонима название государства, т. е. слово татар. Оно установилось сначала у тех, кто не имел в составе Золотой Орды своей государственной организации, т. е. у кыпчаков, затем и у мишарей.

Принятие этнонима татар потомками волжских булгар шло несколько своеобразно. Некоторая часть населения до XX века сохранила самоназвание болгар. Ученые, поэты, писатели всегда подчеркивали свою родовую принадлежность к булгарам. Тюркский письменный язык — тюрки Поволжья они называли булгарским тюрки, ибо основу его, т. е. разго

126

ворную речь Поволжья, считали булгарским языком. Соседи знают их не как татар: удмурты называли и называют их этнонимом бигер, марийцы — этнонимом суас, казахи — нугай, калмыки —- мангот, мишари — льохор или ногыр (монг. по- кйг; в древнетюркском niikar применялся в значении соратник, боевой товарищ, дружинник, слуга), мусульманское духовенство старалось прививать в качестве этнонима название моселман (мусульманин).

Как известно, в феодальных государствах общий этноним народности хотя и появляется, но не всегда твердо закрепляется за ней, ибо экономические и политические условия таковы, что пока удовлетворяют и локальные этнонимы, основанные чаще или на прежних родоплеменных названиях или на названиях места обитания. Поэтому со сменой названия феодального государства легко заменяется и общий этноним народности. В результате такого процесса появляется общий этноним татар в Золотой Орде, так появляются затем этнонимы узбек, ногай. К такой же смене этнонима приводит образование Казанского ханства вместо Булгарского, которое долгое время смогло сохранить относительную самостоятельность в составе Золотой Орды. Мы знаем, что население Булгарского государства имело общий этноним булгары. После образования Казанского ханства население его параллельно с этнонимом булгар начало применять общий этноним казан кешесе, иногда казанлык (казанлы). В русских летописях широкое распространение получило слово казанцы. Во многих селениях восточных районов Татарии, в Башкирии и других областях до настоящего времени улицы и их жители называются сочетание^ казан кешесе (казанские люди). Они после присоединения Казанского ханства к Русскому государству переселились на Восток, образовали самостоятельные деревни или улицы в существующих селениях.

Следовательно, из всех татар этноним татар в самую последнюю очередь приняли казанцы, основным языконесущим компонентом которых были волжские булгары. Этому способствовали в основном три фактора: 1) на первых порах феодалы, затем и буржуазия в стремлении показать себя сторонниками татарского государства Золотой Орды и противопоставить себя русскому государству нашумевшим именем татар, называли себя татарами; 2) после присоединения Казанского ханства к Русскому государству значительно оживилось общение так называемых казанцев с мишарями, которые

127

к этому времени начали привыкать к новому этнониму татар, и под их влиянием казанцы (казан кешесе) легче приняли этноним татар, позднее даже начали считать, что они сами настоящие татары; а вот мишари — не настоящие; 3) немаловажное значение в установлении этнонима татар среди казанцев имело и то, что русские их наряду с другими тюрками-му- сульманами именовали татарами.

Таким образом, булгары (позднее, казанцы) и мишари, наряду с другими менее крупными компонентами, образовали единую народность, затем и нацию, которая в силу различных исторических причин стала называться татарской. Поэтому и в основу национального литературного языка легли диалекты этих двух основных компонентов. Что касается истоков их языка, то в исторически обозримом прошлом они восходят к обычному тюркскому строю огузокыпчакского типа.

Об этнониме «мишар» и о мишарах. Здесь мы попытаемся высказать некоторые соображения об этногенезе мишарей⁴². Из-за этнонимического сходства происхождение мишарей рассматривалось в связи с мадьяро-башкирской теорией, поэтому этногенез мишарей обычно связывают с этногенезом башкир и мадьяр (венгров).

Мишари — одна из самых крупных этнических групп, принимавших участие в формировании волжских татар. Но надо учитывать, что некоторая их часть вошла в состав русских, башкир, ногайцев, мордвы, чувашей. В настоящее время мишари живут на территории Горьковской, Тамбовской, Пензенской, Ульяновской, Саратовской, Волгоградской, Рязанской, Оренбургской областей, Мордовии, Татарстана и Башкортостана. Большинство татарского населения, живущего в крупных городах (Москве, Ленинграде и др.), на Украине, в республиках Средней Азии и на Кавказе, составляют мишари⁴³. В отличие от среднего диалекта татарского языка, являющегося продолжением в основном булгарского языка, мишарский диалект характеризуется отсутствием глубокозаднеязычных к, г, х, h, цоканьем и (тч) чоканьем, применением гласного а без огубления, а также южным оттенком гласных и т. д. Если в основу фонетического строя лите

⁴² Закиев М. 3. Об этнониме «мишар» и происхождении мишарей. — Сов. тюркология, 1978, № 3, с. 42-49.

⁴³ Махмутова JI. Т. Основные характерные черты мишарский говоров на территории Пензенской области. — Материалы по тат. диалектологии. — Казань, 1962, с. 125.

128

ратурного языка лег средний диалект, то в основу его морфологической системы — мишарский.

В некоторых регионах мишари себя мишарями не называют, современное самоназвание у них — татар, название мишар принимают даже за оскорбление⁴⁴. Однако есть сведения, что до середины XIX века слово мишар (по-татарски мишэр) было у них самоназванием⁴⁵. Мишари, живущие в крупных городах, а также интеллигенция и в наши дни с гордостью называют себя мишарями (в основном — пензенцы) или мажга- рами (нижненовгородцы). Однако надо иметь в виду, что мишари этноним татар приняли раньше, чем казанцы (казан кешесе или казанлы). Несмотря на это, представители среднего диалекта себя называют татарами или казан кешесе, а представителей западного диалекта мишарями. Кроме того, другие их соседи по отношению к ним применяют этноним мишар (мещера, мижер, мещеряки). Так, В. Магницкий сообщает: «... в Рязанской губернии... мишари известны русским под именем «мещера»... Также, сколько мне известно, мишари именуются русскими в Пензенской губернии. В губерниях: Уфимской, Оренбургской и, как увидим ниже, Вятской и Нижегородской они слывут и слыли — в двух последних губерниях прежде под именем «мещеряки», в остальных же перечисленных выше губерниях они известны под собирательным русским именем татары». Между прочим, чуваши, мордва племени «эрзя» и вотяки по-своему мишарей называют одинаково «мижер» с добавлением иногда русского названия «та- тар-мижер»⁴⁶.

Разное толкование содержания этнонима мишар стало причиной появления различных теорий и гипотез о происхождении самих мишарей, венгров (мадьяр) и башкир. Так, исследователями установлено, что этноним мишар в различных языках и диалектах применяется в различных звучаниях и писался по-разному: мишэр, мижер, мещера, мещеряк, мижэр, можар, маджар, мадьяр, мажгар, мачар, бачар, мочар, бечэр, бесер, и т. д. «Этим вопросом я занимался, — пишет венгерский ученый Ю. Немет, — но раньше не мог объяснить

⁴⁴ Ахмеров Г. Н. О языке и народности мишарей. — Казань, 1903, с. 31.

⁴⁵ Шпилевский С. М. Древние города и другие булгаро-татарские памятники в Казанской губернии. — Казань, 1877, с. 98; Магницкий В. К. Нечто о чувашах, татарах и мишарах (мещера, мещеряки, маджары). — Известия Нижегородской губернской архивной комиссии, т. Ш. Н. Новгород, 1898, с. 74.

⁴⁶ Магницкий С. К. Указанный труд, с. 46-47.

129

формы названия мишер, мижер, мишар, мижар и отделил их от названия magyar (мажар. — М. 3.)... Исследователи, утверждающие происхождение miser из magyar (т. е. meguer), правы»⁴⁷. Здесь очень важно отметить то, что Ю. Немет, всю свою долгую жизнь занимавшийся этой проблемой, считает этнонимы мишэр и мадьяр (с их разнозвучаниями) фонетическими вариантами одного и того же слова. Что касается его утверждения о первичности слова мадьяр, вторичности мишэр, то приходится признать, что оно бездоказательно.

Первоначально этот этноним обозначал одну определенную этническую группу, затем его два фонетических варианта — мишар и мадьяр стали этнонимами двух различных этнических групп: мишар —самого крупного тюркоязычного компонента татарского народа, мадьяр — финно-угороязыч- ных венгров. Однако при изучении истории мадьяр-венгров многи исследователи не принимали во внимание того, что, кроме финно-угороязычных мадьяр (маджар), была и еще существует очень большая группа тюркоязычных маджар (мишарей), а те, кто имел сведения о тюркоязычных мишарах, объявили их незначительными группами венгров (мадьяр), отставшими от основной группы и принявшими затем татарский язык. Поэтому и неудивительно, что эти ученые все сведения о маджарах (здесь берется условное звучание термина), которые оставили византийские, арабские и персидские историки, относили только к финно-угороязычным мадьярам⁴⁸. При этом этих авторов не смущало даже то, что все без исключения восточные историки писали о маджарах как о тюркоязычном народе⁴⁹. Чтобы свести концы с концами, сведения древних некоторыми учеными объявлялись ошибочными. По их мнению, древние историки мадьяр (венгров) считали тюркоязычными якобы исходя только из того, что венгры с территории «Великой Венгрии» ушли в то время, когда она была под властью хазар, т. е. тюрков⁵⁰.

Арабские и персидские историки совершенно справедливо писали о том, что маджары и башкиры имеют почти один и

⁴⁷ Немет Ю. Ф. Венгерские племенные названия у башкир. —Археология и этнография Башкирии, т. IV, Уфа, 1974, с. 256.

⁴⁸ В этом отношении традиционно односторонней является статья историка из Кракова Т. Левицкого. См.: Т. Левицкий. «Мадьяры» у средневековых арабских и персидских географов. — В сб.: Восточная Европа в древности и средневековье. — М.: Наука, 1978, с. 56-60.

⁴⁹ ЗаходерБ. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе, т. II. -— М., 1967, с. 48.

⁵⁰Jstvan Dienes. The Hungarians cross the Carpathians. Budapest. 1972 и др.

130

тот же язык. Поэтому неудивительно, что они часто пытались сопоставлять и выводить друг из друга этнонимы башкирт и маджар (башкирд и маджгар). Исходя из этого, некоторые ученые, совершенно не обращая внимания на существование тюркоязычных маджар, объявляли эти утверждения древних ошибкой, путаницей или делали свои (нужные им) выводы о том, что башкиры якобы первоначально были финнотугоро- язычными племенами, обитали в Приуралье, где была «Великая Венгрия», и лишь потом отюречились⁵^ Так появилась мадьяро- (венгро-) башкирская теория, несостоятельность которой можно считать уже доказанной⁵².

При изучении этнической истории мишарей ученые с самого начала исходили из первичности мадьяр-угоров и вто- ричности маджар-тюрков. Так, В. В. Вельяминов-Зернов в конце XIX века высказал предположение о мордовско-финском происхождении мишарей Он считал, что мишари —это «отатарившиеся остатки прежней финно-угороязычной Мещеры (мочаров и можаров) «⁵³. Несмотря на то, что Г. Ахмеров еще в 1903 году доказал несостоятельность этой гипотезы, многие продолжали придерживаться этой точки зрения и подкрепляли ее дополнительными материалами⁵⁴. Г. Ахмеров писал: «Если бы предположение о происхождении нынешних мишарей от мещеры считать достоверным, то под влияние какого народа могло так скоро и окончательно отата- риться это финское племя? В языке же казанских татар, как ближайших тюркских соседей мещеры, мы не замечаем некоторых фонетических особенностей мишарского наречия и массу его слов и тюркских архаизмов, встречаемых лишь в наречиях сибирских татар, которые никогда с мещерой в соприкосновение не приходили⁵⁵. Действительно, первым и непременным условием ассимиляции является количественное и в некоторой степени качественное преимущество ассимилирующих племен и народов. Откуда же появились в Мещерской низменности татары, якобы «ассимилировавшие» финно-уго-

⁵¹ Немет К). Ф. Указанный труд., с. 259; Артамонов М. И. История хазар. — М., 1962, с. 338.: _ф

⁵² Серебренников Б. А. К вопросу о связи башкирского языка с венгерским. — Уфа, 1963; КузеевР. Г. Происхождение башкирского народа. —М., 1974, с. 20-28.

⁵³ Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских царях и царевичах, ч. 1. — СПб., 1863, с. 30-31.

,, ’ 'ж. '! • ■

⁵⁴ Мухамедова Р. Т. Татары-мишары. —М., 1972, с. 11-12.

⁵⁵ Ахмеров Г. Н. Указанный труд, с. 69.

131

роязычных мещер. Такого массового передвижения татар в те края история не знает. Кроме того, как правильно отметил Г. Ахмеров, если бы мещера отатарилась под влиянием казанских татар, то они характеризовались бы одними и теми же языковыми особенностями. Однако такого совпадения нет. Язык мишарей более всего напоминает диалектные особенности сибирских татар и в какой-то степени — южных групп тюркских народов. Таким образом, Г. Ахмаров совершенно правильно говорит о невозможности появления мишарей путем отатаривания древней финно-угороязычной мещеры. Но он верит в возможность существования финно-угороязычной мещеры. По его мнению, позднее XIII века из Средней Азии в Мещерскую низменность переселились какие-то тюркские племена и по местности (Мещере) стали называться мишарями. Таким образом, теория Г. Ахмерова не устранила противоречий в проблеме происхождения мишарей.

Неприемлема и буртасская теория происхождения мишарей. Правда, исторические материалы доказывают, что в составе мишарей не в малой степени имеется и буртасский компонент. Буртасы могут быть частью мишарей или наоборот.

Р. Г. Мухамедова, в последние годы специально занимающаяся мишарской проблемой, ограничивается лишь «уточнением» угорской теории. Она утверждает, что в этногенезе мишарей приняли участие отюреченные угоры-мочары, но «их этническую основу составляли прежде всего тюркоязычные племена (очевидно, кипчаки и булгары) «⁵⁶. Здесь явное раздвоение мнения автора: с одной стороны, материал тянет ее к тюркам, с другой —не отпускает традиция, поддерживаемая известными учеными.

Поскольку создатели теории об угорском происхождении мишарей исходили из своеобразного понимания этнонима мишар, постольку в изложение другого мнения мы начнем с этимологии этого этнонима.

Как и многие другие тюркские этнонимы, он состоит из двух частей: мишэ-эр. Завершающая часть -эр (-ар, ур, -эр, — ир) в значении’ люди, человек, мужчина’ участвует во многих тюркских этнонимах: акац-ир (агач эри), хаз-ар, су-ар (сувар), кыу-ар (кавар), болг-ар (юолг-эр, булгы-эр), ау-ар, уйгы-эр (уйгур), уг-ур, тат-ар и др. Первые части этих этнонимов соответствуют определенным тюркским словам. Так, например, акац в мишарском диалекте и в наши дни имеет такое

Ж.

⁵⁶ Мухамедова Р. Г. Указанный труд, с. 17.

132

же звучание и употребляется в значении ’дерево’, ’лес’. Следовательно, акацир означает ’лесные люди’. У историка Рашид аддина этот этноним звучит как агачери ’лесной человек, лесные люди⁵⁷. Этноним хазар основан на слове каз (кад) ’скала, утес’ в алтайских языках. По-видимому, оно связано со словом казу ’копать’ и применялось еще и в значении ’грот, пещера’. Хазар в целом означал людей, живущих среди скал, среди гор, в пещерах. Этноним хазар синонимичен этнониму тауар ’горные люди’. Вероятно, название хазар сохранилось в этнониме азэр (азербайджан).

Кыуар (кавар) — ’люди племени лебедь’, ибо слово кыу сохранилось в значении ’лебедь’. Это слово, в свою очередь, восходит, по-видимому, к слову коба — куба_’бледно-бурый’, ’бледно-серый’, ’бледный’. От слова куба куш (тат. коба кош) ’лебедь’ образованного по модели ак кош ’лебедь’, со временем стало применяться одно определение куба (—»kywa—» Kbiw—>кыу). Корень этнонима кыуар (кавар) в виде кыу, Kbiw, куб или кум встречается еще в этнонимах кыу-ман (куман), кыу-мык (кумык) и кыу кижи (кыу кеше). Суар — речные люди; болгар (болаг-эр) булгы-эр, или балык-эр) — ’речные, способные или городские люди’; угыр (ук-ар) — ’чужие (не свои) люди’; татар — ’служилые люди, крепостные или чужие люди’; наконец, мишар (мешэ-эр) — также ’лесные люди’, ибо мешэ в некоторых тюркских языках и сейчас применяется в значении ’лес’. Есть другие толкования этнонима маджар⁵⁸. В древнетюркском языке это слово встречалось в форме бешэ и означало ’лес’. В татарских и башкирских диалектах мешэ, бешэ употребляется в значении ’сосна, растущая в болотистой местности⁵⁹. Слово мешэ сохранилось и в татарских гидронимах. Оно встречается также в персидском языке в значении ’лес’. Это слово можно сравнить с удмуртским пужым ’сосна’ и эрзянским пиче ’сосна’. Все это дает возможность предположить о его древнем ностратическом происхождении.

⁵⁷ Бартольд В. В. Соч., т. V, с. 242.

⁵⁸ Шестаков П. Д. Напоминание о древнем городе Маджаре. —Труды 4-го археологического съезда в России, т. I. — Казань, 1884, с. 14; Гордеев Ф. И. О происхождении этнонима «башкир». — Археология и этнография Башкирии, т. IV, — Уфа, 1971, с. 316-317.

⁵⁹ Хэйретдинова Т. X. БАССРнын Салават Ьэм кыйгы районнарында яшэуче татарлар еойлэшенен кайбер лексик узенчэлэклэр. — Материалы по тат. диалектологии. — Казань 1974, с. 157.

133

Этот корень обнаруживается и в этнониме бесермен: бесе (бече) ; Бесер состоит из бесе-эр, т. е. диалектное произношение того же мишэр, плюс — мэн, представляющее собой аффикс сказуемости первого лица единственного числа (ср. туркмен). В слове бесермен, таким образом, мы наблюдаем двойное этнонимообразование: первое — при помощи -ер, второе — при помощи -мен. Занимаясь историей современных удмуртоязычных, но помнящих о своем тюркоязычном прошлом бесерменов, И. Тепляшина обоснованно сравнивает основу этого этнонима с этнонимом мишер⁶⁰.

Во времена, когда этноним бесермен еще имел свое первоначальное значение, группу родственных племен, имевших особое отношение к лесу, в разных диалектах, по-видимому, называли по-разному: в одном диалекте — акацир, в другом — мишар. Об этом свидетельствует и то, что как в этнониме акацир, так и в мишарском языке наблюдается цоканье. Было время, когда этнонимы акацир и мишар применялись параллельно, но позднее слово акацир вышло из употребления, слово мишар сохранилось и в различных диалектах получило различное звучание.

Многие ученые акациров считают потомками самых древних тюркских племен — агач ери. Имеются сведения, что ака- циры еще во времена скифов (VII—VI в. до н. э.) и саков (I в. до н. э. — I в. н. э.) жили в районе Казахстана⁶¹. Может быть, уже тогда в составе скифских племен они занимали и некоторую часть территории Северного Причерноморья. Во всяком случае’ еще до гуннов они вошли в дипломатические отношения с греками. Именно греки восстанавливали акациров против гуннов, и предводитель гуннов Атилла в 448 году разгромил акациров, -подчинил их себе и послал своего сына Эллака управлять ими. Переводчик и комментатор «Getica» Иордана Е. Ч. Скржинская пишет, что «Племя акациров... Иордан называет «могущественнейшим», «сильнейшим...» и определяет его как неземледельческое, занимающееся скотоводством и охотой. Племя акациров (по Иордану) живет на огромных пространствах между эстами, занимавшими территорию близ янтарного берега у Балтийского моря, и булгарами, обитавшими на берегу моря Понтийского, что явно

⁶⁰ Тепляшина Т. Н. Этноним бесермяне. — Этнонимы. — М., 1970, с. 186.

⁶¹ Артамонов М. И. Очерки древнейшей истории хазар. —,Л,: 1936, с. 112-113.

134

преувеличено. Вероятно, точнее представлял себе акациров Приск, писавший, правда, на сто лет раньше Иордана. Приск сообщает, что акциры — «скифское» (т. е. гуннское) племя... Они жили тогда (в первой половине V в.) в при- понтийских областях... и ходили через Каспийские ворота в Кавказском горном хребте войной на персов⁶². По сведениям Иордана, акациры занимали примерно те же области, что и мишари. Последние зафиксированные сведения об акацирах относятся примерно к XII веку. «В течение XI—XII вв. почти постоянно в Переднюю Азию приходили и оседали здесь все новые группы огузов, кыпчаков, а также уйгуров, канглы, халаджей и агач эри», — пишет Р. А. Гусейнов⁶³.

Следы маджарских племен наблюдаются также с древнейших времен. Прежде всего надо сказать о так называемых древних мещерах, живших по среднему течению Оки с начала нашей эры (по археологическим данным, примерно с II в. н. э.) Их тюркоязычные потомки продолжают жить там до наших дней и ошибочно признаются финно-угороязычными в древности. Язык народа без влияния другого языка никогда не превращается в другой, значит, и язык древней мещеры без сильнейшего влияния тюркского не мог превратиться в тюркский, он с самого начала был тюркским. Ведь источники ясно указывают на то, что в тех краях обитали тюркоязычные мишари⁶⁴.

Именно потому, что районы среднего течения Оки были заселены мишарями, русские этот край стали называть мещерским. В 1152 году Юрий Долгорукий заложил здесь город, который до 1471 года назывался Городец-Мещерский, затем — Касимов. Многие мещеры, живя среди русских, обрусели. С древних времен они имели взаимовлияние с мордовскими племенами, поэтому некоторая их часть могла ассимилироваться среди мордвы. В то же время не следует исключать возможности омишаривания некоторой части мордвы. Однако основная часть мещеры (мишарей, мещеряков, маджар), сохранила свой тюркский язык, и позднее в составе Золотой Орды «в пределах Темниковско-Наровчатского княжества, видимо, начался процесс формирования татарско-ми-

⁶² Иордан о происхождении и деяниях гетов. Вступительная статья, перевод, комментарий. Е. Ч. Скржинской. —М., 1960, с. 221.

⁶³ Гусейнов Р. А. Тюркские этнические группы XI—XII вв. в Закавказье. — Тюркол. сборник 1972 года. —М., 1973, с: 337.

⁶⁴ Сафаргапиев М. Г. Распад Золотой Орды. — Саранск, 1960, с. 95.

135

шарской народности»⁶⁵. Отсюда они по разным причинам массами начали переселяться в Восточные районы России, в Башкирию, Оренбургскую, Челябинскую и др. области, где стали официально называться мещеряками.

Некоторая часть маджар, как и башкиры, входила в состав Волжской Булгарии⁶⁶. По некоторым историческим данным, они, по-видимому, здесь назывались бесерменами.

Мишари массами жили и на территории Казанского ханства. По этому поводу А. Ф. Можаровский пишет: «Упоминание летописца об участии можар, как особого племени, в битве их с казанцами и потом его же упоминание о послах от можар к русскому царю наряду с послами от других племен, входивших в состав Казанского царства, указывает на значительную численность этого племени на территории бывшего Казанского царства даже во время его падения»⁶⁷.

Очень заметные следы маджар остались и в Предкавказье, на территории современного Ставропольского края. К началу XIV века там, где сливаются реки Кума и Бювалы, процветали два города (старый и новый) под названием Маджар. В 1315-1370 годах в одном из них даже чеканились монеты⁶⁸. Путешественники XVIII века находили лишь развалины этих городов. Историк П. Д. Шестаков отмечает, что эти и другие развалины, называемые «домами маджарскими», маджарское соленое озеро и речка Маджара близ Сухум-кале напоминают нам о маджарах или мадьярах — народе, о котором говорил еще Константин Перфирогент: «Нужно знать, ... что батдзи- Накиты (печенеги) сначала жили у реки Волги и у реки Яика, и пограничными с ним народами были мадзары и узы, т. е. маджары и команы, или половцы. Следовательно, мадьяры жили в той местности, где ныне лежат развалины города Маджара», — заключает П. Д. Шестаков⁶⁹. Формы строения и строительный материал города Маджар говорят о том, что его построили те же местные племена, народы, которые построили другие города, в частности, Астрахань, Селитряный

⁶⁵ Халиков А. X. Общие процессы в этногенезе башкир и татар Поволжья и Приуралья. —А'рхел. и этногр. Башкирии, т. IV. —Уфа, 1971, с. 37.

⁶⁶ Бартольд В. В. Соч. Т. V, 1969, с. 494.

⁶⁷ Можаровский А. Ф. Где искать в наше время потомков тех можар, которые в 1551 г. среди поля Арского бились с казанцами... -— Труды 3-го ар- хеол. съезда в России, т. I. — Казань, 1884, с. 18.

⁶⁸ СавельевВ. К. О городах Маджар и Булгар по монетам. —Труды4-го археол. съезда в России,it. L — Казань, 1884, с. 20.

⁶⁹ Шестаков П. Д) Шапоминание о древнем городе Маджаре, — Труды 4-го археол. съезда..., т. I. Казань, 1884, с. 3.

136

городок⁷⁰. Определять этническую принадлежность маджа- ров П. Д. Шестаков не берется, он просто исходит из традиции, что маджары — это венгры, т. е. мадьяры. В то же время его удивляет то, что «... во всем районе Маджара повсюду попадается много татарских могильных холмов (курганов). Вероятно, они, —про должает он, —не маджарские, потому что маджары — отнюдь не татары⁷¹. Он склонен утверждать, что город Маджар принадлежал татарам (т. е. тюркам) в более позднее время. «В XIV веке о Маджаре упоминают русские летописи, — пишет он, — и заключают, что Маджар принадлежал тогда татарам, иначе татарские бояре не могли бы в нем распоряжаться произвольно⁷².

Когда арабские, персидские и греческие историки отмечали тюркоязычность маджар, они имели в виду прежде всего маджар, населяющих области Северного Кавказа и между Волгой и Доном⁷³. Кроме того, надо иметь в виду, что по антропологическому облику тюркоязычные мишари-татары тяготеют к областям Северного Кавказа⁷⁴. Все это говорит о том, что маджары Предкавказья и мишари (моджары, мещера, мещеряки) среднего течения Оки имеют общее происхождение, и те и другие с самого начала были тюркоязычными. «Начало границ мадьяр —между страной печенегов (или булгар) и булгарскими ас. к. л... Мадьяры — тюрки, глава их по названию к. н. де выезжает в сопровождении 20 тыс. всадников; действительный правитель —дж. ле», —обобщает высказывания арабских и персидских историков Б. Н. Заходер⁷⁵. Кроме прямого указания на то, что мадьяры — это тюрки, здесь имеются еще следующие доказательства тюркоязычности мадьяр: 1) мадьяры живут в окружении тюркоязычных племен, 2) два мадьярских названия (имени) легко объяснимы исходя из тюркского языка: кенде (кен — ’солнце’, -де/-ле — аффикс обладания) —’солнечный’, ср. с кыпчакским именем кентувды ’солнце взошло’, ’день наступил’; джылы (юла, жула, жылы) — ’тепло, факел, пламя’.

Маджары, как и все другие древние тюркские племена, в различный период принимали и другие официальные этнони

⁷⁰ Там же, с. 8-9.

⁷¹ Там же, с 11.

⁷² Там же, с. 5.

⁷³ Заходер Б. Н. Указанный труд, с. 50-51.

⁷⁴ Трофимова Т. А. Этногенез татар Поволжья & свете данных антропологии. — Труды ин-та этнографии. Т. VII, 1949, с. 340.

⁷⁵ Заходер Б. Н. Указ. труд, с. 48.

137

мы: во время господства тюрков и узов (огузов) их часто именовали общим именем турки и узы⁷⁶, во времена куманов (половцев) некоторая часть их называлась кубанами или губинами⁷⁷. В период Золотой Орды и после ее распада они приняли официальное название татар, а южная их часть — ногай. Однако кое-где сами мишари или их соседи до наших дней сохранили древний этноним мишар.

Как же все это связать с тем, что венгров называют мадьярами (маджарами) и поэтому сведения древних источников о тюркоязычных маджарах приписаны венграм? Если исходить из того, что арабские, персидские и византийские историки правильно отмечали тюркоязычность маджар (а так дружно ошибаться они не могли), то приходится признать, что в Приуралье, Поволжье и в Предказказье предполагаемой учеными «Великой Венгрии» не было. Венгры как народность, по-видимому, начали формироваться в Этелькезу, этот процесс завершился затем в Паннонии — в их современной стране.

Близость венгерского языка к хантыйскому говорит о том, что основной языконесущий компонент будущих венгров продвигался с востока на запад. С ними продвигались и тюркские племена, в частности и маджары. Когда в конце IX века печенеги достигли пределов Этелькезу, там уже были маджары. «Втянутые Византией и Болгарией в их войны при Дунае, печенеги стали проникать еще дальше на Запад и в самом начале X в. они уже совершенно вытеснили мадьяр из Этелькезу, ушедших после того в Паннонию, а сами заняли места их кочевий, продолжая в то же время неуклонно продвигаться через Карпаты и по дунайским степям на Запад, к Паннонии»⁷⁸. Именно в Паннонии в результате ассимиляции среди ведущего финно-угроязычного населения тюркоязычных племен (кабаров, маджар, бесермен и печенежских племен) образовалась венгерская народность⁷⁹. При этом тюркоязычные маджары хотя и потеряли тюркский язык, но передали свой этноним вновь образованный финно-угроязычной на

⁷⁶ Багрянародный К. Об управлении государством. Изв. гос. Акад. истории материальной культуры, вып. 91. —М. -Л., 1939, с. 6; Рашид-аддин. Указ. труд; Сум П. Ф. Историческое рассуждение об уцах или Половцах. — М., 1848, с. 16.

⁷⁷ Булатов А. Б. Некоторые материалы о ногайско-татарских связях в прошлом. — Материалы по тат. диалектологии. — Казань, 1974, с. 189.

⁷⁸ Расовский Д. А. Печенеги, торки и берендеи на Руси и Угрии. — Сб. статей по археол. и византиноведению, VI. — Прага, 1933, с. 3.

⁷⁹ Энциклопед. слбварь. Ф. А. Брокгауз, Ч. А. Ефрон, том 35. (XVIII), ст. «Мадьяры», с. 352.

138

родности. Это стало возможным потому, что в составе венгров тюркоязычные маджары (мишари) занимали значительное, по мнению некоторых ученых, может быть, даже ведущее место. Так, Дьюла Ласло пишет: «Ведупщй слой венгерского народа того времени является по своему характеру настолько тюркским, что выводы из археологических находок обнаруживают его общность скорее со степными, историческими тюркскими народностями, чем с угро-финскими, хотя не подлежит сомнению, что венгерский язык принадлежит к семье угрофинских языков⁸⁰. Ассимилированный тюркский компонент венгров, видимо, помнил свое тюркское происхождение. Этим только можно объяснить то, что «венгры, принадлежность которых к финскому племени по многим данным, историческим и филологическим, трудно отрицать, с... настойчивостью, достойною лучших целей, навязываются на родство туркам»⁸¹.

Обратим внимание и на то, что, исходя из сходства в обряде погребения могильников Башкирии, Среднего Поволжья и Паннонии, Е. А. Халикова признает, что «в составе населения башкирского Приуралья, Волжской Булгарии и складывающегося одновременно с ней Венгерского государства в IX—-X вв. был общий этнический компонент»⁸². Таковыми могли быть, продолжает она, угро-мадьяры или тюрки. Исходя из вышеизложенного, мы считаем, что таким общим этническим компонентом могли быть прежде всего тюркоязычные маджары, т. е. мишари.

Передвижением основных языконесущих финно-угроязычных и тюркских компонентов венгров с востока на запад можно объяснить и наличие нескольких общих племенных названий у венгров, башкир и татар⁸³. Этим же объясняется, видимо, то, что в 30-х годах XIII в. Юлиан, выйдя в путь из доминиканского монастыря в Венгерском королевстве, достиг берегов Этиля и там нашел людей, с которыми говорил по-венгерски, т. е. по-маджарски⁸⁴, Разумеется* он мог там встретить хантыйцев, язык которых сходен с венгерским; мог гово

⁸⁰ Ласло Дьюла. К вопросу о формировании финно-угров. — Проблема

археол. и др. истории угров. — М., 1972, с. 7.;

⁸¹ Шестаков П. Д. Указанный труд, с. 16.

⁸² Халикова Е. А. Общий компонент в составе населения Башкирского Приуралья и Волжской Булгарии в VIII—X в. — Археол. и этногр. Башкирии, т. IV. —Уфа, 1971, с. 120.

⁸³ Немет Ф. Ф. Указан, труд, с. 261. _яа

⁸⁴ Рассказ доминиканца Юлиана. — Зап. Одесского общ-ва истории и древности. Т. V, 1863, с. 100.

139

рить и на тюркско-маджарском языке, если считать, что тогда тюркские маджары Паннонии еще не полностью ассимилировались.

Таким образом, мишари (другой возможный их этноним акациры) — одно из самых древних тюркоязычных племен — занимали обширные территории. Самая западная их часть принимала участие в образовании венгерской народности: ассимилировалась среди финно-угороязычной массы, но оставила свое название мишар в виде мадьяр как общий этноним народности. Определенная часть их вошла в состав волжских булгар, башкир, русских, чувашей, мордвы. Сохранившая тюркский язык часть мишарей в Предкавказье приняла этноним нугай, а в Поволжье и в Мещерской низменности — этноним татар.

В связи с изложенным выше возникает необходимость сказать несколько слов и об этногенезе башкир. Как уже говорилось, мадьяро-башкирская теория, которая выдвигает и по-своему обосновывает мадьярское (венгерское) происхождение башкир, в целом признана неприемлемой для дальнейших этногенетических разысканий. Однако она и не опровергнута. Исследователи путей формирования башкирского этноса отводят очень большое место и мадьярскому компоненту, понимая под этим этнонимом предков венгров⁸⁵. В составе башкирского этноса, как правильно отмечают ученые⁸⁶, определенное место занимал и угро-финский компонент, но не в лице мадьяр-венгров, которые формировались как народность только в районе Этелькезу и Паннонии, а в лице предков, главным образом, марийцев и удмуртов. А маджарский компонент, который сыграл более важную роль в формировании башкир, был не финно-угороязычным, а тюркоязычным и представлял собой предков современных мишарей. Кроме того, и булгарский компонент в составе башкир в языковом отношении был ближе к другим тюркоязычным компонентам, чем к предкам чувашей с весьма обособленным тюркским языком. Если бы булгары были чувашеязычными, то не было бы смысла говорить о языковой нивелировке предков башкир и татар в составе Булгарского государства⁸⁷. Действительно, если бы предки татар и башкир в то время прошли ниве

⁸⁵ Кузеев Р. Т. Указанный труд, с. 508.

⁸⁶ Там же, с. 508.

⁸⁷ Там же, с. 399.

140

лировку под влиянием булгарского языка чувашского типа, то вряд ли потом их язык за сравнительно короткое время преобразился бы в современный, так называемый кыпчакский строй. Тем более что краниологические исследования показывают, что среди волжских татар кыпчакский тип занимает весьма незначительное место. Это — во-пер- вых. Во-вторых, язык пришлых кочевников вряд ли обладал ассимилирующей силой, ибо, как известно, кыпчаки не смогли оказать значительного влияния и на язык предков чувашей, хотя, как мы уже видели выше, по результатам краниологических исследований В. П. Алексеева, кыпчаков среди чувашей осело значительно больше, чем среди волжских татар.

Языковые изменения в процессе «превращения» булгар в татары. Переходим к объяснению чисто языковых процессов. То, что превращение позднебулгарского языка в татарский первоначально происходило лишь номинально, не затрагивая его морфологические и синтаксические особенности, свидетельствуют дошедшие до нас письменные памятники тех времен. На это обратил внимание еще Ш. Марджани в прошлом столетии⁸⁸. Г. В. Юсупов тоже писал, что булгарский язык был еще и в «XV веке близок к современному татарскому языку», что был «он почти идентичен с языком литературных памятников XVI века «Нур-и-Содур» и «Тохфа-и-мардан»⁸⁹. Постепенное превращение булгарского языка в татарский наиболее наглядно прослеживается на материале булгаро-татарских надгробных эпитафий.

1) Памятник из Болгарского городища от 1311 года: ... Fatima-elci bintii Ajup ibn Macka ibn Junys al-Bolgari... Jegerme eki jasynda vafat boldy. Rabigti-l-axira gorrasenda, higratqa jeti jiiz on berda...

«... Фатима-елчи, дочь Аюба, сына Мачка, сына Юнуса Болгарского... в двадцатидвухлетнем возрасте, в новолуние (месяца) раби-второго, по хиджри в семьсот одиннадцатом (скончалась)... »⁹⁰.

2) Памятник из села Большие Тарханы от 1314 г.:

⁸⁸ Марджани Ш. Указанное соч., с. 183.

⁸⁹ Юсупов Г. В. Введение в булгаро-татарскую эпиграфику. — M. -JL, 1960, с. 145.

⁹⁰ Тексты эпитафий и их переводы здесь и дал^е приводятся по публикации: Хакимзянов Ф. С. Указанное соч., с. 92,96,100; Мухаметшин Д. Г., Хакимзянов Ф. С. Указанное соч., с. 122,123.

141

... Galimlarqa tarbija qylgan ham alarny sevgan, masgedlar gijmarat qylqa (n), u к us xajr sahibe, meskeniarneg... sevgan xoga ogly Gosman ogly tamgacy Jbragim as-Suvari vafat bolgan. Bu tarixjeti jiiz on tortenceda gomada al-avvali ajynyg on altync kiine erdi...»... Давший воспитание ученым и любивший их, мечети возводивший (букв, хозяин), бедных любивший Ходжы сына, Госмана сын, сборщик податей Исмагил суварский скончался. Это по летоисчислению в семьсот четырнадцатом, джумади — первого месяца шестнадцатого дня было...» :

3) Памятник из Булгарского городища от 1323 г.:

... Biilartaj ibn-Bulemsaq-bek zijarate turur. Tarjriga... masrur qylyp, Kaiisar sarabe berla qandursun... Vafaty ragap ajy axrynda erdi. Tarix jeti jiiz jegerme tiirtda...

«... Бюляртая сына, Бюлемшака-бека, место погребения. Всевышнему... обрадовав. Да напоит напитком Кевсара (то есть священного родника)... Его смерть произошла в конце раджаба месяца. По летоисчислению в семьсот двадцать четвертом... »

4) Памятник из села Гат. Ходящево от 1491 г.:

... Tarix sekiz jiiz tuqsan jetida sa’ban ajynyg on besence kiine erdi kem Taiiiiakal... maiila Sajjid-Axmad, jekerme iic jasynda suga tosep, daru fanadin darn bakaga rixlat qyldy. Xaq tagala raxmat qylsun...

«... По летосчислению в восемьсот девяносто седьмом, месяца шабана пятнадцатого дня было то, что Таввакель... мавла Сайид-Ахмада, двадцати трех лет, в воде утонув, из мира бренного в мир вечности переселился. Праведный всевышний да помилует его».

5) Памятник из села Старые Менгеры от 1543 года:

... Tarix toquz jiiz elik jylda erdi kem, Buznaq ogly Tugas afad buldy, dar-al-fanadin dar-al-bakaga rixlat. Xaq tagala raxmat qylsun. Amin.

«... По летосчислению в девятьсот пятидесятом году было то, что случилось несчастье сТугашом, сыном Бузнака, -—переселился из мира бренного в мир вечности. Праведный всевышний да помилует его. Амин».

Как видно из приведенных текстов, в период XIV—XVI вв., когда происходило переименование булгар в казан кешесе, затем и в татары,-язык их по чти не изменился. «... Язык памятников булгарской эпохи... и Казанского ханства представляют одно и то же». — Заключают исследователи приведенных эпитафий Мухаметшин и Хакимзянов⁹¹. Чтобы подтвер

⁹¹ Мухаметшин Д. Г., Хакимзянов Ф. С. Указанное соч., с. 123.

142

дить сказанное, приведем ниже еще небольшой текст из литературного произведения той же эпохи, например, отрывок из поэмы Мухаммедьяра «Техфэи-мэрдан», написанной в XVI веке уже в Казани на татарском языке:

... Aldym alga us kalam va xamane, gamg quldym usbu «T6xfanama»ne.

Atymny kem tib sursan, i Sahrijar:

Maxmiid xagi ugly fakyjr Moxammadjar...

USbu «Toxfa» tarixyn gar sursalar,

Tugyz joz qyryq altydyr belsalar.

BaSladyk Gazan Saharenda mony Sa’ban ajynyg ипупбу kone,

Ham Sa’ban axrynda buldy — taman Ajladek mony, belerj sez, vassalam.

«... Взял в руку большое перо, сочинил эту книгу-подарок. (Если спросят имя (сочинителя), друзья, — это бедный Мухаммедьяр, сын Махмуда паломника... (Если) спросят время (сочинения) «подарка», то знайте — в девятьсот сорок шестом году; начато в городе Казани в десятый день месяца ша’бана и закончено в конце месяца ша’бана —вы знайте это. Вот и все»⁹².

Здесь тоже нет существенных изменений в характере языка — он по-прежнему остается позднебулгарским, но уже с меньшим употреблением огузских и все большим проникновением кыпчакских элементов, чем характеризуется весь этот процесс татаризации языка. Притом процесс этот происходил как бы в два этапа: первоначально протекал под доминирующим влиянием языка золотоордынских татар, а в последующий период — под влиянием мишарского языка.

К первому периоду относится, в частности, время образования Казанского ханства. В 1438 году в Казань прибыл изгнанный из Сарая золотоордынский хан Улу-Мухаммед со своей свитой в составе 3000 воинов, устранил здесь местного булгарского правителя и основал новое Казанское ханство под своей властью. Вслед за ним сюда потянулись и другие отряды золотоордынцев из разных мест. Об этих событиях в русских летописях за 1438 годом говорится: В Казань «начаша собиратися мнози варвары от разных стран, от Златые Орды,

⁹² История татарской литературы (на татарском языке), т. I. Казань. 1984, с. 296.

143

и от Астрахани, и от Азуева, и от Крыма»⁹³. В результате такого наплыва новых пришельцев в Казанском ханстве значительно изменилась демографическая ситуация, что способствовало дальнейшей кыпчакизации местного говора. Продолжением того же процесса можно считать и тот период XV— XVI вв., когда у южных границ Казанского ханства по обоим берегам Волги кочевали ногайцы, говорившие тоже на кыпчакском языке и вступившие в тесные контакты с булгарами.

Не избежал казанско-татарский язык и влияния языка крымских татар, являющегося тоже разновидностью кыпчакского, хотя и с некоторыми турецкими элементами. В 1521 году на казанский престол вступил крымский хан Сахиб-Гирей, приведший в Казань большую свиту крымских татар. Вслед за ним в 1524-1549 гг. на здешнем престоле сидел его преемник Сафа-Гирей, тоже окруживший себя выходцами из Крыма. При нем Казанское ханство провозглашалось даже протекторатом османской Турции. В тот период в татарский язык проникли элементы крымско-татарского и даже турецкого языка. На тогдашнем смешанном крымско-казанско-татарском языке был написан, например, ярлык хана Сахиб-Гирея на тарханство своих вельмож от 1523 года, где в отличие от золотоордынского языка употреблены слова «сала» («село»), «коле» («подарок»), «кижи» («человек») и названия ряда тогдашних налогов — «ясак», «калан», «бадж», «харадж» и т. д. ⁹⁴.

Начиная с середины XVI века развитие казанско-татарского языка проходило уже под влиянием мишарского языка, являющегося тоже разновидностью кыпчакского. Обуславливалось это тем, что к тому времени золотоордынцы ушли от границ бывшей Булгарии и рассеялись по дальним регионам, а мишары, обитавшие до этого на границах Московской Руси, стали постепенно вытесняться оттуда на восток и переселяться на территорию Казанского ханства. Значительное количество мишар прибыло в Казань в 1518-1519 гг. вместе с заступившим на здешний престол касимовским царевичем Шейх-Али («Шигали»), При взятии Казани в 1552 году мишары вместе с Шейх-Али участвовали в составе штурмовавших город русских войск. После падения Казанского ханства русское правительство широко использовало мишарей для несения фискальной и толмачевской службы среди покоренных народов. Во всех русских приказах и конторах, расположен

⁹³ Полное собрание русских летописей, т. XIX, с. 19-20.

⁹⁴ Вахидов С. Г. Исследования языка Сахиб-Гирея-хана. — ИОАИЭ, т. XXXIII. Казань. 1925, с. 61-92.

144

ных на завоеванной территории, мишары выполняли должности толмачей, писарей и сборщиков подати. Поэтому в XVI— XVIII вв. вся деловая переписка русской администрации с татарами, башкирами и ногайцами велась на мишарском языке, что в свою очередь оказало весьма сильное влияние на развитие языков последних. Образцом тогдашнего мишарского интеллигентского языка может служить, например, текст завещания касимовского сановника Галикея-аталыка и тюркоязычные русские дипломатические грамоты, направлявшиеся главам восточных стран⁹⁵. Нужно признать, что влияние мишарского языка на казанско-татарский язык не прекращалось и после XVIII века, вплоть до наших дней, что и завершило его окончательную кыпчакизацию.

Становление казанско-татарского языка не обошлось и без влияния языков других народов Восточной Европы, в частности, русского, башкирского, чувашского, марийского и др. Особенно сильное влияние оказал на него русский язык, из которого в татарскую лексику перешло несколько тысяч славянских и европейских бродячих слов. Влияние башкирского языка, принадлежавшего тоже к кыпчакской группе, более всего отразилось на диалектах и говорах восточных татар, проживающих на территории Башкирии и вокруг нее.

Таким образом, в период XV—XIX вв. бывший булгарский язык еще больше сблизился к кыпчакской группе языков и полностью влился в их число.

Таким образом, все сказанное нами в этой главе позволяет делать окончательный вывод о том, что единого, общего для всех времен булгарского языка, какого искали до сих пор лингвисты, вообще не существовало в природе, что в разные исторические эпохи существовали разного характера булгарские языки, ибо, как и все живые языки мира, они постоянно развивались и переходили из одного качественного состояния в другое, превращаясь последовательно из древнейшего синкретного языка в огузо-кыпчакский, из огузо-кыпчакского — в кыпчакско-огузский и из кыпчакско-огузского — просто в кыпчакский (татарский) язык. Кроме того, булгарский язык никогда в истории не был чувашского типа р-языком — он с самого начала своего возникновения был типично тюркским з-языком и таким же остается и поныне. Что же касается чувашского типа p-языка, то он имеет совсем иное происхождение и отнюдь не связан с булгарским языком.

⁹⁵ Хисамова Ф. М. Татарские грамоты XVII—XVIII вв. —В кн.: История татарского литературного языка. Казань. 1988, с. 57-71.

145