Тернистый путь в науку. Юбилейные заметки о Д. М. Исхакове

Измайлов И. Л.
Тернистый путь в науку. Юбилейные заметки о Д. М. Исхакове.

Источник: Сайт «Открытая Уфа»

Опубликовано 13.01.2012 на сайте «Открытая Уфа».

 


 

3 января 2012 г. исполняется 60 лет известному ученому — этнологу и общественному деятелю, доктору исторических наук, главному научному сотруднику Института истории им. Ш. Марджани АН РТ Исхакову Дамиру Мавлявеевичу.

В сфере академической науки Д. М. Исхаков работает с 1981 г. (вначале в ИЯЛИ, в т. ч. в 1987-1993 гг. зав. отделом этнологии / этнографии), затем — в Институте истории АН РТ (старшим, ведущим, главным научным сотрудником, руководителем Центра этнологического мониторинга). Докторскую диссертацию по специальности 07.00.07 — этнология, этнография и антропология на тему «Этническое развитие волго-уральских татар в XV — нач. XX вв.» защитил в 2000 г.

Является автором 28 книг, монографий (включая и изданные в соавторстве), большого числа разделов коллективных трудов, свыше 270 статей, опубликованных в научных сборниках, журналах, более 200 статей, изданных в периодических изданиях. Имеет публикации, вышедшие в Финляндии, Венгрии, Германии, Франции, Турции и США. Материалы и теоретические положения, содержащиеся в трудах Д. М. Исхакова, были использованы при подготовке энциклопедий (Народы России. М., 1994; Народы и религии мира. М., 2000; Татарская энциклопедия т. I—V.), сводных работ по татарам (Татары. М.: Наука, 2001; Ислам и мусульманская культура в Среднем Поволжье: история и современность. Казань, 2006; История татар с древнейших времен. т. II, III. Казань, 2006, 2009; Атлас Tatarica. К. — М. — СПб., 2005; Tatar History and Civilization. Istanbul, 2010 и др.).

Им было создано научное направление по изучению исторической демографии татар; определены основные особенности становления золотоордынского тюрко-татарского этноса и позднезолотоордынских татарских этнических общностей; выделены основные этапы становления татарской нации; проведено детальное описание современного татарского национального движения, проведен анализ отдельных аспектов политического развития РТ и татарской нации на рубеже XX—XXI вв.

Участвовал в качестве одного из авторов и редактора в подготовке учебника по «Истории татарского народа (с древнейших времен до конца XVII в.)». Казань, 2009.

Принимал участие в разработке ряда концептуальных и программных документов для правительства РТ (Концепция государственной национальной политики РТ, 2007 г.; Государственная программа развития профессионального образования в РТ на 2008-2012 гг.; Стратегия развития образования в РТ на 2011-2020-е годы; Концепция этнокультурного образования с привлечением потенциала головного высшего учебного заведения ПФО — К (П) ФУ, 2010 г. и др.). Многократно выступал экспертом Госсовета РТ по проблемам, затрагивающим этнонациональную сферу.

Ведет большую работу по подготовке молодых научных кадров — имеет 4-х защитивших под его руководством кандидатские диссертации учеников, в настоящее время руководит подготовкой диссертаций 7 аспирантов и соискателей.

Является членом бюро Исполкома Всемирного Конгресса татар, возглавляет там Комиссию по разработке стратегии развития татарского этноса. В рамках ВКТ длительное время занимался разработкой проблем современного функционирования татарской нации.

За заслуги в области гуманитарных исследований стал Лауреатом государственной премии РТ в области науки и техники (2003), имеет Почетные грамоты АН РТ (1999, 2001, 2005, 2006), Министерства образования и науки РТ (2007), является Лауреатом ВКТ (2002). Награжден медалью «В память 1000-летия Казани» (2005).

Пользуется авторитетом среди этнологов и историков страны, сотрудников Института истории АН РТ, в целом в среде национальной интеллигенции, ученых и общественных деятелей республики.

«Судьба дала ему уделом
Предшествующего пробел:
Он - то, что снилось самым смелым,
Но до него никто не смел».

Б. Л. Пастернак.

Этнология всегда была родной наукой для татар. Осознание своей инаковости вызывало чуткость к проявлениям культурнобытовых особенностей у других, способствовало обобщению этого опыта и переносу его на страницы книг. Не случайно, что будители народа — Ш. Марджани, К. Насыри, Г. Ахмаров — уделяли обычаям и нравам татар большое внимание. Но путь от первых собирателей сведений до научных обобщений был не близким, зачастую осложненным самой спецификой неумолимого и жестокого двадцатого века. Этнографы, как и археологи, были продуктом «ручной» сборки и «штучным» товаром. Профессия этнолога (в прошлом веке ее чаще называли традиционно — этнограф) даже в лучшие времена расцвета советской империи была в стране довольно редкой — говорят, что в конце 1970-х — начале 1980-х годов в СССР насчитывалось не более пятисот специалистов этого профиля, в Казани же их было тогда меньше десятка. И то, что именно Д. М. Исхаков стал первым доктором наук по этнологии из казанских татар, к тому же работая в еще очень молодой Академии наук Республики Татарстан, надо признать отчасти велением могущественной Судьбы.

Хотя, с другой стороны, в реализации предначертанного Аллахом пути всегда бывают важны и личный выбор, и целеустремленность конкретного человека. Судьба благоволит к трудолюбивым, смелым и решительным. Так было и в случае с героем нашего очерка. Родился и вырос Д. М. Исхаков в пос. Шемордан Сабинского района Татарской АССР, расположенном в 100 км. от г. Казани и являвшимся железнодорожной станцией. Находившееся посредине густого лесного массива (продолжение остатков таежного леса) и украшенное небольшими озерами поселение, состоявшее из мастеровых людей окрестных деревень, сбежавших от «прелестей» колхозной жизни, было в смысле природы местом очень красивым, а по составу населения — русско-татарским. Поэтому друзья детства у него состояли как из татар, так и из русских. Но Шеморданская средняя школа, бывшая крупной — в 1960-х годах насчитывавшая до 1200 учащихся — в лучших советских традициях состояла из самостоятельных татарской и русской частей; в последней, естественно, учились и татарские ребята. Однако Д. Исхаков окончил татарскую школу. Не исключено, что его поступлению в нее способствовали давние семейные традиции приверженности к своим этническим ценностям: предки со стороны матери были до деда все имамами, а со стороны отца — состоятельными крестьянами. Да и его родители, являвшиеся мелкими служащими, оставались стопроцентными татарами, выросшими в Заказанье в своей естественной этнической среде и сохранявшими тесные связи с сельскими родственниками из деревень Тарлау Кукморского района (со стороны отца), Мишабаш и Явлаштау Сабинского района (со стороны матери). Д. Исхаков и сам помнит красочные Сабантуи в отцовской д. Тарлау и неповторимый вкус деревенских блинов (коймак), облитых гусиным жиром, готовившихся к праздникам…

Следует иметь в виду, что школьные годы (1959—1969) жизни Д. Исхакова пришлись на относительно благополучный период истории СССР (не считая начала голодных 1960-х, когда и в пос. Шемордан, по его воспоминаниям, за хлебом выстраивались с ночи огромные очереди). Развлечений в те годы было не так много: в клубе железнодорожников показывали кино, дети ходили в школьные кружки и секции, посещали библиотеки. Так вот, Шеморданская поселковая библиотека была прекрасно для своего времени оснащена и являлась для Дамира подлинным кладезем мудрости. Весьма скоро Д. Исхаков, с детства любивший читать, превратился в завсегдатая этой библиотеки, пользовавшегося благосклонностью библиотечных работников. Ему очень нравились и сказки, а также легенды и мифы, которых он в детстве перечитал великое множество. Любимыми книгами были сочинения, посвященные истории, географии, ботанике, путешествиям, ну и конечно, фантастика и классика, преимущественно зарубежная, хотя любил он и татарскую литературу. Он запоем читал М. Рида, Ч. Диккенса, Т. Драйзера, Г. Уэллса, В. Беляева, И. Ефремова, Стругацких, из татарских советских писателей — Г. Баширова, И. Гази, Г. Абсалямова и т. д. Особым его вниманием пользовались работы известного норвежского этнографа и путешественника Т. Хейердала и полинезийского историка и этнографа Те Ранги Хироа (П. Бакса). Эта небольшая книга в темно-коричневом переплете с рисунком пироги на фоне встающего солнца так и называлась «Мореплаватели солнечного восхода». Написал ее первый этнограф из народа маори из Новой Зеландии — ученый и общественный деятель.

Очевидно, в нашей стране ее напечатали довольно большим тиражом, и она попала в самые отделенные библиотеки. Я читал ее в Магадане. История заселения островов Тихого океана завораживала и манила. Названия Туамоту, Вануату, Мангарева манили и обещали тайну и приключения. Вместе с тем это была романтика поиска и открытий, наука о прошлом, каким-то чудом задержавшаяся на нашей скучной планете. Это была настоящая этнография, полная загадок и трудных решений. Читая ее, мы еще не представляли, что сами окружены такой же живой этнографией, что романтика ждет нас отнюдь не в далеких землях на краю света, а загадок еще очень и очень много в нашем родном краю. Но в юности об этом задумываются мало. Из-за постоянного чтения (родители ему, опасаясь не без основания порчи зрения, даже запрещали это делать, так что приходилось читать по ночам под свет фонарика) он приобрел огромные для ученика его возраста знания и постепенно превратился в хорошего рассказчика: длинными летними вечерами детвора, собиравшаяся вокруг него после азартных спортивных игр (футбол, хоккей, волейбол и др.), просила его рассказывать те или иные «истории». В итоге к нему приклеилось прозвище «профессор» (очки, которые ему весьма скоро пришлось начать носить, явно оказались в данном случае подходящим атрибутом).

Детство и юность выработали у Д. Исхакова задатки лидера. Следует сказать, что мы, дети 1960—70-х годов, гораздо больше времени проводили на улице среди сверстников, чем современные дети. Телевидения практически не было (в пос. Шемордан появилось оно лишь во второй половине 1960-х гг.), и оно до середины 1970-х оставалось черно-белым. Интересных игрушек почти не было, часто их делали собственными руками, например, деревянные мечи и щиты, устраивая целые сражения. Процветали и другие подвижные коллективные детские игры: в «войну», футбол, хоккей и другие (лапта, муха и т. д.). В этих играх неизменно рождались лидеры — одним из них и стал Д. Исхаков, обладавший неплохими физическими задатками и пользовавшийся по ряду других причин неизменным лидерством у сверстников. Затем эти же качества у него проявились и в школе — он являлся председателем совета отряда, председателем совета дружины, комсоргом. В старших классах участвовал даже в постановке спектаклей. Учеба давалась ему легко, а общественная деятельность не воспринималась обременительной — она ему нравилась, хотя в старших классах, когда он уже стал более самостоятельным, можно сказать, индивидуализированным, в нем возникло устойчивое желание участвовать в спортивных соревнованиях на личное первенство (выступал за школу в районных соревнованиях по бегу, лыжам, в толкании ядра). Короче, постепенно кристаллизировалась его юношеская индивидуальность, частью этого нового витка жизни были попытки писать фантастические рассказы и стихи. Тут не обошлось и без более взрослых «развлечений»: игр в карты, в т. ч. и на мелкие деньги, сидения вокруг костров, хождения с классным коллективом в походы, рыбалки и др.

Первая любовь, первые юношеские поражения на этом фронте закаляли характер Дамира, вырабатывая в нем внутреннюю устойчивость, стремление перебороть обстоятельства и себя. Но детство и отрочество рано или поздно заканчиваются. Летом 1969 г. пришло время вступать во взрослую жизнь. Выбора у него практически не было — он хотел изучать историю и для этого должен был поступить в Казанский университет. По его рассказам, это был непростой момент в его жизни. Надо сказать, что этому способствовал один штрих из советских порядков абитуриентской действительности того времени.

Дело в том, что при сдаче вступительных экзаменов тогда для лиц, окончивших национальные школы, существовали «послабления « — вместо сочинения можно было писать изложение, а устные экзамены разрешалось сдавать на татарском языке, поэтому в экзаменационной комиссии были преподаватели-татары. Получилось так, что у Д. Исхакова за изложение было «4», за русскую литературу — «3» (лютовал один из экзаменаторов) и последний экзамен — по истории — оказался решающим. Д. Исхаков весьма грамотно отвечал на вопросы, и тут один из экзаменаторов Ю. Алексеев, сыгравший потом в жизни Дамира отрицательную роль еще раз, захотел его «утопить» и начал задавать весьма длинный и сложный, просто каверзный вопрос.

Но Альта Хазеевна Махмутова, его напарница, олицетворявшая «татарскую» сторону экзаменационной комиссии, понимая, куда гнет ее коллега, внезапно написала на экзаменационном листе «5» и сказала Ю. Алексееву: «А я уже поставила пятерку». После чего тот замолчал, и Д. Исхаков, крайне довольный, выбежал из экзаменационной комнаты. Так Альта Хазеевна Махмутова его, можно сказать, спасла и помогла обрести статус студента. Помогли, конечно, и хорошие оценки из аттестата — там была только одна «4» (по русскому языку), появившаяся стараниями районных проверяющих, нашедших, кажется, одну не там поставленную запятую в сочинении (общая была 4/5). Вообще-то при поступлении тогда шла жесточайшая сеча, ибо идти на истфак КГУ было в то время престижно — многие партработники имели такое образование — и на одно место поступали что-то около 14 человек. Тем не менее все окончилось благополучно.

Затем начались студенческие будни. Первый год для Дамира оказался весьма трудным из-за бытовых проблем — не имея опыта, его родители показали в справке, которую надо было представить в университет для получения общежития, свои реальные зарплаты — очень небольшие, но остальные-то вооружились филькиными грамотами с минимальными цифрами. И он остался без общежития, пришлось снимать на четверых квартиру под Петропавловским собором у одной бабушки-татарки, имевшей еще сына-алкоголика (был, к счастью, человек тихий).

Учеба шла своим чередом. Но тут неожиданно выявились трудности: Дамир, практически не изучавший в школе английский (не было преподавателя до 9-го класса), начал усиленно им заниматься, посещал прекрасную библиотеку КГУ и погрузился в мир учебной и научной литературы. Преподаватели, у которых он учился, были весьма квалифицированными специалистами: А. Ф. Шофман (история первобытного общества и античного мира), А. В. Сергеев (история средних веков), Е. П. Бусыгин (этнография), А. Х. Халиков (археология), А. В. Адо (новая история), П. Б. Уманский (новейшая история) и др. Для Д. Исхакова первый год обучения запомнился еще и тем, что его русского языка оказалось недостаточно для выступлений на семинарах.

То есть русский он знал неплохо, но «высокая» научная лексика еще отсутствовала. Правда, через год благодаря его настойчивости и трудолюбию проблема была снята. Точно так же обстояло дело с английским языком. В поселковой школе он преподавался нерегулярно и в начальном объеме. Помогали усердие и непреклонная воля. От азов языка он к моменту сдачи экзаменов пришел с твердыми знаниями и выглядел не хуже выпускников английских школ. Читал Д. Исхаков в университете очень много, занимая место в читальном зале с утра и уходя поздно вечером. Тогда читальный зал для историков располагался в старом здании и вмещал ограниченное количество мест, уходя на лекции, студент, вернувшись, рисковал остаться без места. Но это придавало просто особый шарм поиску знаний. Учился прекрасно, в аттестате имеет только одну «4», поставленную Ю. Алексеевым (преподавал новейшую историю).

Возможно, преподаватель немного обиделся на студента Исхакова за его недоуменный и вполне искренний вопрос о том, какую литературу из длиннющего списка к семинарам надо все же действительно прочитать. После первого курса во время археологической практики молодой студент познакомился с А. Х. Халиковым и посещал его археологический кружок и два года писал курсовые у него по археологии (по религиозным верованиям ананьинцев, затем — по планировке поселений у казанских татар). Последняя работа понравилась профессору, и он предложил ему работать в поле с этнографами из ИЯЛИ. Так, с 1971 г. Д. Исхаков начал свою этнографическую карьеру выездом в экспедицию.

В результате его поездок в 1972—1973 гг. к нукратским татарам он решил писать под руководством А. Х. Халикова дипломную работу по истории поселений этой весьма своеобразной группы казанских татар. Зимой 1973 г. он выехал в г. Киров для работы в областном архиве с целью накопления архивных данных. В поезде совершенно случайно произошла встреча с известным историком из КГУ Р. Н. Степановым, специализировавшимся на служилых татарах и ехавшим в тот же архив. Прибыли они в г. Киров в лютые морозы, и оказалось, что мест в гостинице нет (в советские времена это была серьезная проблема). Р. Н. Степанов как человек бывалый решил направиться в обкомовскую (для партработников) гостиницу, взял с собой и Д. Исхакова. После некоторой беседы их поселили в весьма неплохой «партийной» гостинице. Пошла работа. В результате были найдены очень интересные материалы по предкам нукратских татар — арским князьям (кстати, недавно Д. М. Исхаков опубликовал эти данные в своей монографии). Д. М. Исхаков и Р. Н. Степанов обменивались обнаруженными документами. Оказалось, что одновременно с ними в архиве работала и молодая исследовательница из Удмуртии М. В. Гришкина (тогда аспирант, а сейчас доктор наук), которая тоже сотрудничала в этих общих поисках (позже она написала ряд интересных статей по истории арских князей).

В результате диплом удался. В нем были и новизна постановки проблем, и свежие материалы. А. Х. Халиков высоко оценил его (вариант работы с его правками у Д. Исхакова сохраняется и сейчас), защита прошла успешно. Кажется, намечалась прямая дорога в аспирантуру, благо научный руководитель ему пообещал, что место туда будет. Но все оказалось не так просто. Проблема заключалась в том, что Д. Исхаков, кажется, на третьем курсе в университетской газете покритиковал плохое преподавание новейшей истории стран Востока. Действительно, как он рассказывает, по сравнению с остальными курсами уровень преподавания этого курса был очень низким. Тогда деканом историко-филологического факультета была Д. Г. Тумашева, у которой состоялся разбор этой публикации. Хотя в итоге ничего в качестве преподавания этого курса не изменилось, лектор поменялся. Естественно, пятно этой истории легло на факультет, о чем Д. Исхаков по своей неопытности не подумал. А верхи факультета в лице Д. Г. Тумашевой на него затаили обиду. И расплата пришла на распределении (в советские времена была такая специальная комиссия) : Д. Исхакова, несмотря на его очень хороший (правда, не «красный») диплом, отличную дипломную работу, распределили на работу в сельскую школу в родной Сабинский район. Место в аспирантуру, которое действительно существовало, досталось сыну А. Х. Халикова Н. А. Халикову. Не в первый и не в последний раз правдолюбие и честность вызывают у людей довольно странную реакцию...

Таким образом, в конце лета 1974 г. новоиспеченный «Историк. Преподаватель истории и обществоведения» прибыл в распоряжение Сабинского роно. Правда, как оказалось, его трудовую книжку из КГУ в район не выслали, пришлось начать этот документ тут, на месте. В конце концов его направили в старинное село Старая Икшурма, населенное в основном отпавшими от православия татарами. Начались школьные будни, сильно закалившие характер Д. Исхакова. Дело в том, что в те времена существовала обязательная десятилетка, тогда как ряд учеников учиться не могли, да и не хотели. Они создавали крайне неблагоприятный фон в старших классах. Причем среди них было много русских ребят из окрестных сел. Поэтому герою нашего очерка в первый год пришлось изрядно попотеть. К тому же его поставили преподавать с 7-го по 10-й классы, а старших классов было 6 параллелей, так что это была жесточайшая потогонная система. К тому же учителя и школьники в советское время — это была бесплатная рабочая сила, которую использовали на тех малооплачиваемых работах, где не желали работать колхозники. Приходилось участвовать и в работах по уборке картофеля, и в лесопитомнике — все это помогало обеспечить столовую передовой тогда школы питанием.

Директор школы К. С. Кавеев был человек крутой и авторитарный. Очень скоро Д. Исхаков своей самостоятельностью и неумением прогибаться перед начальством вызвал начальственный гнев. Но в конце концов ему удалось приспособиться и к этой жизни — являлся классным руководителем, организовал хороший кружок краеведения (в итоге была написана и опубликована в 1977 г. история с. Старая Икшурма). В результате огромной нагрузки (кажется, 38 часов в неделю) ему летом 1975 г. выплатили весьма приличные отпускные, и на эти деньги молодому сельскому учителю удалось совершить первую «зарубежную» поездку в Польшу (города Лодзь, Краков).

Из этой поездки ему запомнилась весьма развитая мелкобуржуазная действительность соседней страны, возможность покупки, правда, не им самим, а одним из участников поездки, настоящих джинсов, ну и удивительные виды королевского Кракова и содержание его музеев. Он тогда только осознал, что социализм тоже может быть разным. Еще два года у него продолжалась сельская идиллия. Судя по его рассказам, было в ней место и простым человеческим радостям. Он влюблялся, благо молодых учительниц в школе было много, а под конец его пребывания в деревенской глуши едва не женился. Вполне возможно, из него получился бы неплохой сельский учитель-краевед, но судьба распорядилась по-своему.

Летом 1977 г. на его имя было получено письмо от руководителя группы этнографов ИЯЛИ КФ АН СССР А. Г. Мухамедовой с предложением поступить целевым аспирантом в Институт этнографии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР. Пожалуй, в этом предложении присутствовало и пожелание зав. сектором археологии и этнографии ИЯЛИ А. Х. Халикова, впрочем, полной уверенности в этом нет. В итоге, вместо того чтобы отдыхать, в начале лета 1977 г. Д. Исхаков начал готовить реферат по бесермянам для представления в отдел аспирантуры Института этнографии и антропологии с прочими документами.

К этому времени им уже была подготовлена и сдана в печать статья «Патронимия у чепецких татар» для сборника, который казанские этнографы собирались издавать в ИЯЛИ (в данном случае были использованы разработки, содержавшиеся в дипломной работе Д. Исхакова). Экзамены у претендента в аспиранты прошли в целом успешно (принимали известные ученые С. А. Токарев, С. И. Брук, П. И. Пучков). Но на английском пришлось туго — на фоне москвичей с их спецшколами и т. д. он выглядел бледно, в итоге ему поставили условную «тройку». Поэтому затем ему опять пришлось подналечь на английский, который он в итоге сдал на «5». Про Институт этнографии и антропологии АН СССР того времени можно было бы говорить много, но ограничимся отдельными сюжетами.

В конце 1970-х годов это был крупный научный и интеллектуальный центр СССР, работавший и в политико-идеологическом ключе. Тут сидели специалисты, знавшие всю подноготную мира. Целые сектора занимались историей и культурой нашей многонациональной родины и зарубежными странами. Причем сотрудники последних много раз бывали в разных уголках мира, прекрасно разбирались в зарубежной жизни, были знакомы с ведущими учеными-этнографами из других стран. Достаточно привести пример академика В. А. Тишкова, который подолгу жил в Канаде и США, изучая историю, культуру и современное положение коренных американцев, написал большое количество книг по этой тематике, включая и краткую популярную историю Канады.

Одним словом, это было элитное учреждение — сплав высокой научности со свободомыслием и легким диссидентством, и оно процветало под руководством академика Ю. В. Бромлея. Будучи сам большим эрудитом, крупнейшим теоретиком этноса и этнических процессов, он собирал в своем институте людей, весьма различных по темпераменту и политическим пристрастиям. При его директорстве институт слыл заповедником всяческого свободомыслия. Но особенно такая специфическая обстановка в его стенах возникала из-за очень высокого уровня квалификации работавших там ученых. Д. Исхакову в процессе его обучения в аспирантуре приходилось тесно общаться с такими известными этнографами, как С. И. Вайнштейн, И. С. Гурвич, В. И. Козлов, Ю. А. Семенов и со многими другими.

Хотя это были краткие моменты обсуждения работ коллег или диссертаций, отчетов о командировках или плановых тем, они многое дали молодому ученому в плане культуры общения, постановки задач и бескомпромиссного отстаивания своих взглядов. Директорат института прекрасно понимал, что если он будет принимать в институт только выпускников московских вузов, то скоро весь институт станет слишком элитарным, поэтому специально приглашал к себе ученых из регионов. В результате сложился весьма разнородный коллектив. Бок о бок работали в нем русские националисты и западники, консервативные марксисты и диссиденты, а среди сотрудников находились люди самых разных национальностей (в т. ч. и татары), но преобладали евреи.

Неудивительно, что некоторые, кто в шутку, а кто и всерьез, называли этот институт «еврейским заповедником». Но все признавали высочайший уровень знаний обитателей Института этнографии АН СССР. Попасть туда было невероятной, немыслимой удачей. Но мало было стать его частью — необходимо было соответствовать его высокому уровню. Научным руководителем Д. Исхакова стал Соломон Ильич Брук — тогда заместитель директора института, один из известных этнографов, картограф и демограф по узкой специализации.

Он был ровесником «прострелянных сороковых « — ветераном Отечественной войны, что наложило отпечаток на всю его жизнь и отношение к окружающим. Он соответствовал своему мудрому еврейскому предку, будучи умудренным жизненным опытом, оставаясь евреем по крови, но настоящим интернационалистом по духу. После некоторых раздумий он дал своему молодому аспиранту непростую тему: «Расселение и численность татар в Среднем Поволжье в XVIII — XIX вв. (этностатистическое исследование)». Главной трудностью при подготовке этого диссертационного исследования была необходимость накопления архивных данных; статистику предстояло «извлечь» из огромного числа архивных документов не только Москвы и Ленинграда (основные хранилища так называемых «ревизских сказок», главного источника для диссертации), но и многих областных архивов. К счастью, была эпоха «развитого» социализма, и деньги на поездки аспирантов еще давали. Д. Исхаков упорно работал в ЦГАДА (г. Москва), познакомился по совету шефа с В. М. Кабузаном — известным знатоком российских этностатистических источников XVIII — XIX вв. и начала XX в. (из Института истории СССР АН СССР), а также с татарским историком из того же института Ш. Ф. Мухамедьяровым. Работа двигалась вперед, и в 1979 — 1980 гг. в центральном журнале этнографов страны «Советская этнография» благодаря протекции его научного руководителя С. И. Брука у Д. Исхакова появились две ключевые статьи, за которые, как он говорит, ему не стыдно и сегодня.

Надо заметить, что при определении динамики численности татар в таком непростом регионе, как Волго-Уральская историко-этнографическая область, важнейшее значение имело изучение этнических связей, прежде всего татар с башкирами. Поэтому он долго работал в архивах г. Уфы, а первое столкновение на научной почве с башкирскими учеными у молодого аспиранта произошло уже в мае 1980 г. в ходе Всесоюзной сессии по итогам полевых этнографических и антропологических исследований, проходившей в г. Уфе. Позднее, в 1988 г., этнополитическая ситуация в БАССР стала уже весьма сложной, но назревание будущего конфликта некоторые аналитики осознали гораздо раньше этой даты. Молодые ученые, которые проникали сквозь всяческие препоны в стены института, были учеными высокой пробы. Многие из них ныне стали ведущими специалистами.

Некоторые стали лидерами и участниками национальных движений в республиках Средней Азии и Кавказа. Дух творчества и свободомыслия, казалось, витал в академических коридорах. Из молодого поколения ученых института он ближе всех сошелся с И. И. Крупником, изучавшим народы Крайнего Севера, а позже с В. А. Шнирельманом. Самым настоящим диссидентом был Игорь Крупник, в конце концов уехавший из страны, но в те годы он будировал общественность различными мероприятиями, прямо не запрещенными, но подпадавшими под негласный запрет. Так, он в Московском филиале Всесоюзного географического общества (при АН СССР) организовал несколько семинаров, в т. ч. и по крымчакам и крымским татарам, куда пригласил и Д. Исхакова, сделавшего выступление на этом семинаре о татарах казанских.

Оказалось, что мероприятие по крымским татарам отслеживалось КГБ, и в итоге в дирекцию института из «органов» пришла соответствующая грозная «бумага». Л. Н. Терентьева — зав. сектором народов Поволжья, Прибалтики, Европейского Севера, куда Д. Исхаков был прикреплен, и одновременно парторг института, поговорила с проштрафившимся аспирантом и объяснила ему, что лучше с этим делом не шутить. Аспирант все прекрасно понял (объяснение было сугубо материнским), но сотрудничества с И. И. Крупником не прекратил, правда, они выбрали более нейтральные темы. Скажем, в итоге он для сборника трудов молодых ученых, готовившегося И. И. Крупником, написал очень важную концептуальную статью «Татаро-бесермянские этнические связи как модель взаимодействий булгарского и золотоордынскотюркского этносов» (1980).

Будущий кандидат в члены партии в своем заявлении, не подумав, указал, что хочет стать коммунистом, чтобы служить своему народу. Хотя это была шаблонная фраза, она вызвала гнев ортодоксов, переиначивших ее на свой лад. На нее обратил внимание один из «твердолобых» членов КПСС историк С. Х. Алишев, написавший в итоге донос в партком КФАН СССР, где прямо указывал, что Исхаков — «националист», поскольку написал, что готов служить не «советскому», а «своему» народу.

Сейчас читать это смешно. Но тогда это было серьезное дело, требовавшее вмешательства партийных бонз. Попытки Исхакова уговорить С. Х. Алишева, чтобы тот взял обратно свое заявление, не привели к успеху. Тот стоял на своем, что националистам не место в чистых духом рядах коммунистов. В итоге дело разбиралось на парткоме филиала, где самому кандидату предлагали переписать заявление, но на это он не пошел. В результате дело получило огласку, и перед приемом в члены КПСС в 1988 г. ему устами секретаря Советского райкома Л. В. Терентьевой было сделано соответствующее внушение. Любопытно, но это был не последний донос от имени С. Х. Алишева и других булгаристов. Очевидно, что они явно видели связь между ортодоксальным коммунизмом и булгаризмом. И, очевидно, думали правильно... Директор же тогда еще в эти дела не вмешивался, его конфронтация с заведующим лабораторией этнографии началась позже, причин тому было несколько. Это были и личные амбиции и все более разраставшаяся пропасть между разными научными подходами к истории татарского народа.

В личном плане директор Закиев привык, что он один олицетворяет вверенный его заботам коллектив, а все остальные — лишь статисты. Но сотрудники института не привыкли к подобному обращению и проявляли строптивость. На одном из многочисленных тогда собраний потребовалось выбрать кадровый резерв, как бы «теневого» директора. По предложению коллег я озвучил кандидатуру Д. М. Исхакова, что было единогласно принято коллективом института. Было заметно, как скривился М. З. Закиев — результат ему очень не понравился. Но он был мастером не публичной полемики, а доносов и аппаратной борьбы, поэтому промолчал. Тем более что поводы пустить в ход свои навыки у него скоро стали появляться все чаще. Примерно в это время я стал научным сотрудником отдела археологии и познакомился с молодым этнографом, высказывавшим весьма нетривиальные взгляды на прошлое татарского народа. Как сказал поэт: «На всех московских есть особый отпечаток... ».

Долгие споры и дискуссии позволили определить сходные позиции. Уже тогда я поразился новизне его взглядов, впервые узнал об этноархеологии и проблемах формирования нации, о «воображенных» нациях Б. Андерсена, «высокой культуре « Э. Геллнера и многих других проблемах. Надо сказать, что и позднее он не раз меня удивлял своей способностью находить новый аспект рассмотрения тривиального вопроса, интерпретациями событий или источников. Например, он первым предложил рассматривать эпос «Идегей « как источник по этнической истории татар, что привело нас в дальнейшем к изучению двух взаимосвязанных проблем: истории Золотой Орды и ее роли в судьбах татар и к постановлению ЦК ВКП (б) от 9 августа 1944 г. и его «горьким плодам» для нашей исторической науки.

Рассмотрение их в 1989 г. сделало нас сначала единомышленниками, затем соавторами, а потом поставило под административный удар. До сих пор сохранились черновики тем наших обсуждений: кланы в Золотой Орде, значение золотоордынского этапа для истории татар, сейиды и их роль в истории. Сначала мы полагали, что эти темы будут разрабатывать историки, тогда как археологи и этнографы воспользуются их разработками. Однако вышло так, что этими проблемами пришлось заниматься нам самим, что вылилось в добрый десяток совместных публикаций. Но тогда мы были еще в самом начале кремнистого пути осмысления прошлого и создания новой концепции истории татарского народа.

Весьма быстро обнаружились научные разногласия между директором ИЯЛИ и его молодым заведующим. Дело было даже не в конкретных сюжетах, а в желании директора определять в меру своих весьма ограниченных способностей ключевые положения истории татарского народа. Поводом для сшибки стала концептуальная статья «Об этнической ситуации в Среднем Поволжье в XVI—XVII вв. (Критический обзор гипотез о «ясачных чувашах» Казанского края)», которую Исхаков опубликовал в 1988 г. в журнале «Советская этнография». В ней утверждалась мысль о существовании у татар двух страт — верхней, феодальной, собственно «татарской», т. е. золотоордынской, и крестьянской, восходящей к булгарам.

Фактически, как в более ранней статье (1980) о бесермянах, в этой публикации он предлагал новую теорию становления татарского этноса, противоречащую позициям ортодоксальных булгаристов. В ответ Закиев отправил в редакцию этого академического журнала разгромную статью, написанную в стиле колхозного партхозактива. Так как Д. Исхаков был московским выпускником, ему сообщили о поступлении такого материала, а во время очередной поездки в Москву дали и её прочесть. Хотя он был бы рад открытой полемике и возможности утвердить свои взгляды, поэтому редакционным работникам дал свой ответ: «Надо публиковать», но редакция решила отвергнуть сей опус, очевидно, из-за низкого научного уровня и замены полемики прямыми оскорблениями.

В конце концов директор ИЯЛИ издал этот материал в одном из языковедческих сборников, но краше ни в стилистическом, ни в научном отношении он не стал. К 1990 г. отношения между Д. Исхаковым и М. З. Закиевым были уже окончательно испорчены. Может быть, директор и снял бы своего оппонента с должности заведующего, но реализовать это желание тогда было уже не так просто из-за общественных процессов. Было время, когда коллектив и общественное мнение приобрели невиданную силу, окоротив самодурство директоров, правда, длилось это не так долго.

Апогея конфликт достиг весной 1993 г. Случилось так, что вице-президент РТ В. Н. Лихачев договорился о проведении в г. Набережные Челны под эгидой ЮНЕСКО специальной конференции «Культура молодых городов». Но идея зависла в воздухе, поскольку не был определен исполнитель. Совершенно случайно пути Д. Исхакова и вице-президента пересеклись на одном общественном мероприятии. В. Н. Лихачев, зная его организационные таланты, своей властью назначил его руководителем с татарстанской стороны этого весьма престижного для Татарстана научного форума.

Едва М. З. Закиев узнал об этом, он счел себя не просто обойденным, но и униженным. Отменить решение вице-президента он не мог, но стал всячески торпедировать проведение этой конференции. Доходило дело до того, что во время поездки делегации во главе с президентом Академии наук Татарстана академиком М. Х. Хасановым директор ИЯЛИ прямо орал на него: «Не смей ехать, немедленно уходи домой, обойдемся без тебя». Сотрудник оказался строптивым и не поддался на начальственный окрик, стараясь сделать конференцию на высоком научном уровне. В результате интриги потерпели крах, а сами члены оргкомитета исключили доклад М. З. Закиева из пленарной части конференции, поставив на его место выступление опального тогда Р. К. Беляева, бывшего первого секретаря горкома КПСС.

Выступление его было встречено настоящей овацией. Конференция в итоге прошла прекрасно, Татарстан вошел в пространство ЮНЕСКО, а мэр г. Набережные Челны Р. З. Алтынбаев набрал политические очки. Но до этой конференции случились еще некоторые другие события. В Казань из США приехал известный ученый К. Карпат (он был из румынских татар, бежал от диктатуры Н. Чаушеску вначале в Турцию, затем в Америку), который подбирал участников для намечавшейся конференции. В результате личных бесед пригласил Д. Исхакова и еще одного ученого из Казани. Среди других участников были депутат Государственной думы Р. С. Мухамадиев и представители других республик России и СНГ. Конференция проходила 15—18 апреля 1993 г. в Висконсинском университете (г. Мэдисон).

Это была первая поездка Д. Исхакова в США, да так удачно совпавшая, что именно в данном университете работал Ю. Шамильоглы, с которым он подружился еще раньше. И было задумано так, что поездку в США оргкомитет вышеназванной конференции использует для информирования американских университетов о будущем мероприятии в г. Набережные Челны, поэтому для расходов Д. Исхакову выделили даже 500 долларов. При этом директор М. З. Закиев категорически отказался подписывать командировку своему сотруднику. Под внешним давлением в конце концов ее подписал его заместитель. Но находясь в США, Д. Исхаков остался еще более чем на месяц в Висконсине (съездив затем в Чикаго и в Нью-Йорк, а потом и в Майами), выполнив обязательства по линии вышеназванной конференции, но основное время использовав для чтения научной литературы в прекрасной библиотеке Висконсинского университета.

И там ученому удалось почитать много такого, что тогда совсем невозможно было найти в России. Помог и Ю. Шамильоглы, снабдивший любознательного соотечественника ксерокопиями новинок статей, в первую очередь по истории Золотой Орды. В итоге Д. Исхаков прибыл в г. Казань нагруженный этими копиями и своими конспектами, а когда вышел на работу, то сразу был вызван к директору, который начал орать на подчиненного, говоря, что тот прогуливал работу, грозил, что не выплатит зарплату, и вообще требовал, чтобы тот ушел с поста заведующего.

При этом М. З. Закиев ссылался на то, что тома атласа, пока заведующий прохлаждается за рубежом, вовремя не делаются. Разумеется, это были лишь придирки. Надо сказать, что названные тома вышли только через несколько лет — академические труды, как известно, быстро не пишутся. Слушая всю эту ахинею от зарвавшегося чинуши, он внезапно, видимо, еще не прошло «отравление « воздухом свободы, принял решение уйти с поста заведующего. Через несколько минут директор, не веря своему счастью, уже подписывал дрожащими руками соответствующее заявление.

Став рядовым старшим научным сотрудником, наш герой освободил себя от постоянных пикировок с директором и увеличил время для занятий наукой. Но межличностная конфронтация, основанная на несовпадении концепций двух ученых, стала постоянной, давая себя знать в разных ситуациях. Скажем, был такой случай: Д. Исхаков, еще в 1992 г. создав неформальную рабочую группу из ученых, подготовил и опубликовал «Концепцию развития татарской культуры».

Предполагалось, что она станет предметом обсуждения и будет преобразована в государственную программу. В ответ М. З. Закиев, ставший после создания АН РТ ее академиком-секретарем по линии гуманитарных наук, немедленно откликнулся статьей в печати, озаглавленной «Концепция или конспект», всячески в своем стиле ругая документ. Но не прошло и трех лет, как при составлении «Программы социально- экономического развития РТ» этот документ понадобился. Тогдашний министр культуры М. М. Таишев попросил разрешения использовать отмеченную концепцию при подготовке соответствующих разделов названной выше государственной программы. Объяснялось все просто — ничего другого в Татарстане не было подготовлено. Так время дало ответ на приведенный выше вопрос директора ИЯЛИ.

Большое значение после своего ухода из руководства ВТОЦ он стал придавать вместо организационно-партийной работы выступлениям в прессе. Среди подобных новшеств следует отметить организацию ряда «круглых столов» в журнале «Идель» и в газете «Звезда Поволжья», которые будировали общественное мнение, заставляя обсуждать и переоценивать политические события и тенденции развития татарской нации и Татарстана.

Вообще, сам жанр «круглого стола» в республиканской прессе зарождался, кажется, именно при его участии. В конце концов, благодаря острому перу и строгой аналитичности он стал одним из самых известных публицистов республики, на чьи статьи всегда обращалось самое серьезное внимание. Даже теми, кто его недолюбливает. Или, точнее, особенно теми...

После своей отставки с поста заведующего Д. Исхаков глубже занялся собственно научными изысканиями, опубликовав в 1993 г. сразу 4 книги, затем подготовив и издав к 1997 г. еще 3 работы. Он продолжал оставаться неформальным лидером молодого поколения ученых ИЯЛИ, которые мыслили достаточно революционно и по-новаторски. Да и жизнь была в первой половине 1990-х годов совершенно иной, чем сейчас — демократии еще было предостаточно: авторитеты низвергались, возникали и рушились гипотезы, вырабатывались новые подходы.

Становилось ясно, что прежние теории не устоят. Консерватизм в татарской науке достиг дна и не способен вырабатывать новые объяснения. Например, каково место Золотой Орды в прошлом татарского народа? Ответ консерваторов-булгаристов был в простом отрицании. Но наука и общественность требовали конкретных ответов. В ответ дирекция института прибегала даже к репрессиям. Двум своим сотрудникам (Д. Исхакову и Г. Сулеймановой-Валеевой) был объявлен «строгий выговор за отчуждение интеллектуальной собственности ИЯЛИ « — речь шла о публикации сборника статей «Из истории Золотой Орды», изданного за счет созданного группой активистов фонда им. М. Султангалиева.

Взысканиям подверглись и другие авторы сборника. Это к тому, как сравнительно недавно изучать Золотую Орду было опасно если не для самой жизни, то для научной карьеры. И в качестве напоминания тем, кто ныне считает, что изучение этой темы — единственно его заслуга. Частично сборник действительно состоял из материалов проведенной в рамках ИЯЛИ конференции, хотя и не в рамках плановых тем, но сам факт выговора за издание книги беспрецедентен. Самое интересное, что сборник этот лежал без движения несколько лет, а дирекция отказывалась его печатать явно только потому, что директору его содержание не нравилось. До этого погребенными под спудом в сейфе директора Закиева оказались новаторские труды И. Абдуллина, Ф. Хакимзянова, сборник материалов по золотоордынской конференции, проведенной Р. Фахрутдиновым в 1993 г., и ряд других трудов.

Подобная судьба была уготована и этому сборнику. Но у исследователей хватило смелости и решительности разорвать эту позорную практику страха и бессловесности, они бросили вызов, начав отсчет нового времени, когда Золотая Орда стала предметом изучения академическими учеными в Казани, а историки презрели запреты академических властей. Я назвал бы это походом «семерых против Фив» в память о древнегреческой трагедии. Самое удивительное в этой истории то, что судьба смирилась, уступая смелости и решительности. Конфликт двух концепций и разных поколений, персонифицированный в дискуссию Д. М. Исхакова с М. З. Закиевым, резко усилился. Он приобрел характер борьбы за будущее гуманитарной науки в Татарстане. Вопрос стоял так: будет ли она современной или останется заповедником консерватизма? Первые признаки предстоящей битвы идей наметились еще в 1994 г. на страницах газеты «Татарстан яшьлэре», а в 1995 — 1996 гг. «битва историков» выплеснулась на страницы республиканской прессы и на этот раз приобрела весьма непримиримый и скандальный характер. Дело дошло до прямых оскорблений своих оппонентов дирекцией ИЯЛИ и распространения различных лживых утверждений.

Доведенные до крайности начальственным хамством М. З. Закиева, оппоненты выступили с «Открытым письмом» на имя президента РТ М. Ш. Шаймиева по поводу «аракчеевского режима», установленного в ИЯЛИ. Поддерживал подписантов советник президента Р. С. Хакимов, против которого, чувствуя свою полную безнаказанность, также выступил академик Закиев. И президент Татарстана дрогнул — подписал указ о разделе ИЯЛИ и создании на базе части его отделов самостоятельного Института истории, назначив его директором Р. С. Хакимова. Это сначала было расценено как вполне благоприятный знак, поскольку несколько лет до этого советник работал в тесной связке с нами. В итоге с 12 декабря 1996 г. Д. Исхаков, как и некоторые его соратники, оказался в стенах вновь образованного научного учреждения. Пришли новые времена. Можно было перевести дух и начать новый виток научных исследований — уже без мелочного диктата профана в исторической науке академика М. З. Закиева.

Новую обстановку товарищества и творческого содружества, несмотря на некоторые негативные моменты, характеризуют многие события. Так, в летнее время по инициативе Р. Г. Фахрутдинова ряд ученых новой формации (в мероприятии участвовали также М. И. Ахметзянов и Б. Ф. Султанбеков) при участии Р. С. Хакимова объехали исторические места Заказанья. В ходе поездки были остановки и беседы по поводу создания подлинной истории татар. Б. Ф. Султанбеков, не слишком жаловавший академическое начальство вроде Закиева и неоднократно поддерживавший его оппонентов (именно ему принадлежит крылатое определение о молодых историках — «непоротое поколение»), всячески поддерживал это начинание. А уже ему-то было очень хорошо известно, сколько было в истории нашего народа «белых пятен»...

Начало нового этапа научной деятельности уже в качестве ведущего ученого Института истории АН РТ ознаменовалось подготовкой к семинару «Методологические проблемы изучения истории татарского народа и Татарстана». В ходе развернувшихся в 1996—1997 гг. в стенах Института истории дискуссий фактически постепенно начала выкристаллизовываться общая концепция будущей многотомной «Истории татар».

К сожалению, материалы этих семинаров, собранные у Д. М. Исхакова, до сих пор не изданы. Лишь Р. С. Хакимов, внимательно слушавший все выступления и ведший записи, вскоре издал небольшую книжку под названием «История татар и Татарстана: методологические и теоретические проблемы» (1999). Да, иным советникам, конечно, бывает достаточно прослушать мудрых ученых мужей, чтобы возомнить себя теоретиком. Или воспринять чужие идеи, отстранив их разработчиков от их реализации, чтобы присвоить все лавры себе. Многие доклады, прозвучавшие на семинаре, были заслуживающими внимания. Скажем, Д. М. Исхаков 20 февраля 1997 г. выступал с докладом на тему «Основные этапы формирования татарской нации» (это была часть завершенной им тогда книги «Проблемы формирования и трансформации татарской нации», изданной в том же году).

В докладе предлагалось трехчленное деление этапов становления татарской нации («мусульманская», «этнокультурная» и «политическая» нации). Причем докладчик явно и неявно дискутировал с ведущим этнологом Волго-Уральского региона, членом-корреспондентом РАН, академиком АН РБ Р. Г. Кузеевым, начавшим разработку этой темы несколько раньше. Сейчас такая периодизация общеизвестна, есть даже в Википедии. Заметим, что доклад был немедленно опубликован в редактировавшемся Р. С. Хакимовым журнале «Панорама — Форум», а затем в переводе на английский издан в США. Поэтому, когда в 2008 г. этнологи Института истории приступили по предложению В. А. Тишкова к подготовке книги «Татары» (серия «Народы и культуры»), для характеристики национального этапа истории татар были использованы наработки именно Д. Исхакова, и именно эти места книги как раз не понравились В. А. Тишкову — директору Института этнологии и антропологии, и он специально дал ее рукопись на отзыв в Институт российской истории РАН с просьбой покритиковать те самые сюжеты.

На это В. В. Трепавлов, которому пришлось писать рецензию, резонно, как говорят, заметил: «Можно было бы и покритиковать, только ничего другого в истории татар по этой части пока не придумали». Кажется, ситуация остается такой же и сейчас, спустя десять лет. В общем, сегодня уже ясно, что если бы не было этих дискуссий на семинарах и последовавшей затем серии публикаций сотрудников нового Института истории, подойти к многотомной «Истории татар» было бы трудно — хотя в институте и была рукопись подготовленной еще в старые времена «Истории ТАССР» (ее, кстати, всячески пытались модернизовать и издать еще при М. З. Закиеве), написанная по советским шаблонам и отжившим свое научным парадигмам, она для новых условий была абсолютно неприемлема. Кроме того, постепенно новый директор Хакимов стал тяготиться авторитетом Исхакова, который затмевал его собственный.

Уже при подготовке тома «Татары» выявились разногласия в подходах к ряду вопросов истории татар, которые все более и более отдаляли прежних соратников и омрачали их взаимоотношения. Убив дракона, кое-кто слабый духом сам легко превращается в это же создание... Между тем Д. М. Исхаков, как будто сбросив с себя ветхого Адама старого ИЯЛИ, обрел новое дыхание, публикуя одну книгу за другой. Наиболее важной стала и монография «От средневековых татар к татарам нового времени (Этнологический взгляд на историю волгоуральских татар XV — XVII вв.)», в которой был обобщен огромный исследовательский материал и изложена новая концепция этнической и этнополитической истории татар. Другой темой, разработанной в это время, стало изучение джадидизма.

Исхаков, впервые применив к ее решению работы Э. Геллнера и Э. Смита, рассмотрел это явление как нациостроительство. Эти его идеи, изложенные просто и убедительно, вызвали целый спектр откликов, от крайне негативных до восторженно панегирических. Однако сейчас, пожалуй, нет историка, который бы не разделял в той или иной мере этой концепции. Она обрастает доказательствами, полемикой и репликами, являя собой пример плодотворной и развивающейся концепции. Одновременно данная тема привела к началу полноценного изучения ислама и его роли в истории татар и их предков — проблематика, которая ныне считается базовой в Институте истории. И это только малая часть направлений и ответвлений разнообразной и многогранной деятельности юбиляра.

Однако наш доблестный друг продолжал трудиться и к 2000 г. выдал совместную монографию «Этнополитическая история татар в VI — первой четверти XV вв.», приняв активнейшее участие еще в двух крупных коллективных работах — «Татары» (2001) и «Ислам и мусульманская культура в Среднем Поволжье: история и современность» (2001). Со всей ответственностью заявляем, что без этих книг вести беседу летом 2001 г. с тогдашним руководством IRCICA (а провели такую работу Р. С. Хакимов и М. А. Усманов, ставшие затем руководителями проекта) о подготовке и издании на английском языке капитального труда «Tatar History and Civilization», было бы попросту невозможно. В итоге переговоров, увенчавшихся успехом, научное руководство этим томом было поручено Д. М. Исхакову, совместно с несколькими коллегами очень быстро подготовившему общую концепцию и план-проспект этой весьма непростой книги. Непростой потому, что у IRCICA были свои научно-методологические требования к подобным работам, а сама книга должна была основываться на цивилизационном подходе, тогда совершенно новом для российских ученых в целом.

И Д. М. Исхаков справился с поставленной задачей весьма успешно — к концу 2003 г. в черновом варианте том, бывший плодом труда большого числа казанских ученых, был готов, и после соответствующей редакторской работы вскоре его передали для перевода на английский язык. Кстати, заметим, что при недавней презентации этой книги в мае 2010 г. в Казанском (Приволжском) федеральном университете о тех, кто выполнял собственно научную работу по подготовке книги «Tatar History and Civilization» (бывшей первой такого рода работой, целиком написанной учеными республики и изданной в г. Стамбуле на английском языке), попросту забыли, воспевая похвальные оды тем, кто проектом «заведовал», т. е., попросту говоря, делил деньги.

Не помешало бы в связи со всем этим отметить, что при подготовке названного труда еще невозможно было опереться на «Историю татар», проспект первых томов которой только начал обсуждаться в виде проекта. Обо всем этом не стоило бы вести речь, если бы не совершенно неприличная привычка наших начальников награждать и чествовать не авторов и разработчиков, а их недалеких начальников, чего в нормальных обществах не наблюдается.

В этой связи хочется подчеркнуть, что сама презентация ознаменовалась одним примечательным событием. В ее ходе и после нее руководство академии не устает петь осанну себе за этот великий, первый и единственный настолько полный и концептуальный, труд на английском языке. Но когда речь зашла о том, чтобы дать его создателям (в первую очередь безвременно ушедшему из жизни М. А. Усманову как автору и идейному вдохновителю этой работы) государственную премию, руководство академии в лице ученой секретарши отказалось принимать документы, аргументируя тем... что труд не получил положительной оценки научной общественности.

Ну прямо, как та унтер- офицерская вдова, которая сама себя и высекла. Но это дела новейшие, а в далеком 1999 г. дело, как было всем ясно, явно шло к защите Д. Исхаковым докторской диссертации. По формальным признакам все обстояло весьма неплохо — 10 книг, ряд разделов в коллективных трудах и около 130 научных статей и тезисов. После нескольких консультаций с головным учреждением — Институтом этнологии и антропологии РАН, при поддержке его директора В. А. Тишкова, было принято решение на защиту выходить с научным докладом по совокупности опубликованных работ. Тему определили так: «Этническое развитие волго-уральских татар в XV — начале XX вв.». В первые месяцы 2000 г. текст был доработан и прошел все стадии обсуждений. Защиту назначили на 18 апреля 2000 г. в диссертационном совете Института этнологии и антропологии.

Работа эта была не только в научном плане, но и в целом имела (и имеет) широкий общественный резонанс, поскольку проблемы этнического развития татар в последние годы стали предметом серьезного внимания публики. О серьезности и значимости работы говорит и состав оппонентов диссертанта: ведущий этнолог Поволжья и Приуралья, член-корреспондент РАН и академик АН РБ Р. Г. Кузеев, крупнейший специалист в области изучения кочевой культуры, этнолог, доктор наук Н. Л. Жуковская и крупный археолог, специалист в истории Золотой Орды доктор наук В. Л. Егоров. В их выступлениях была дана чрезвычайно высокая оценка данной работы. Например, Р. Г. Кузеев в своем выступлении (а это было его последнее публичное выступление на защитах, вскоре он тяжело заболел) особо отметил, что данная работа является этапной, достойно подводя итог полувековому периоду изучения этногенеза современной татарской нации начиная от политизированной сессии по происхождению татарского народа в 1946 г. до комплексного, взвешенного научного исследования Исхакова.

Об этом же писали в своих отзывах на данную работу и ведущая организация — кафедра истории татарского народа татфака КГУ, а также доктор наук Н. А. Томилов — директор Омского филиала Института истории, филологии и философии Сибирского отделения РАН, доктор искусствоведения А. А. Трофимов — директор Чувашского государственного института гуманитарных наук, Р. И. Якупова — доцент кафедры отечественной истории Башкирского государственного педагогического университета и другие. На заседании ученого совета в прениях по диссертации выступили практически все ведущие ученые Института этнологии и антропологии. Среди тех, кто положительно отозвался о работе, были директор института профессор В. А. Тишков, член-корреспондент РАН С. А. Арутюнов, доктора наук В. И. Козлов, М. Н. Губогло и другие.

На ученом совете выступили также доцент Ш. Ф. Мухамедьяров и член-корреспондент РАН, заведующий отделом урало-алтайских языков Института языкознания РАН А. Р. Тенишев. Последний особо отметил, что «в данном труде диссертанта мы имеем дело с поворотной для Татарстана работой. Работы такого рода принимаются не сразу и вызывают споры, но я приветствую ее и желаю диссертанту всяческих успехов». Голосование членов диссертационного совета показало, что они все «за». Для работы по такой сложной и дискуссионной теме — это более чем стопроцентный результат, свидетельство убедительности аргументов диссертанта и высокой научной культуры ученых этого ведущего московского института. Одновременно это и огромный успех всей науки Татарстана, способной вырастить ученого высшей научной квалификации по такой сложнейшей проблеме. Заметим, что Д. М. Исхаков стал первым доктором наук из казанских татар по специальности «Этнология» и сделал себе накануне своего пятидесятилетия прекрасный подарок. Дальше бы, конечно, по нормальной логике, его следовало поднимать по научно-иерархической лестнице еще выше, тем более что этнологов среди членов АН РТ не было, а у соседей, например, в Башкортостане, как уже говорилось, этнолог Р. Г. Кузеев занимал одну из ведущих позиций в научно-организационной сфере академической науки наших соседей.

Но то, что подходит другим, нашей песочнице годится не всегда. Оставаясь в целом на умеренно- либеральных позициях, он продолжал быть одним из известных теоретиков татарского национализма, отстаивая татарские позиции прежде всего в идеологическом плане, не упуская заодно из виду и организационные дела. И тут надо несколько слов сказать об его отношении к ВКТ. После долгих подковерных интриг и конфликтов Д. М. Исхаков решил не вмешиваться в его деятельность, оставляя за собой право критиковать происходящее с позиции этнолога-аналитика. Когда на пост председателя исполкома ВКТ был избран Р. З. Закиров, одним из его замов стал Д. М. Исхаков, на которого возложили большую и серьезную работу по координации деятельности комиссии исполкома ВКТ по разработке «Стратегии развития татарского этноса». Для этого он вначале создал структуру под названием «Центр этнологического мониторинга « в рамках исполкома ВКТ, затем в 2006 г., после встречи в 2005 г. в Институте истории с премьер-министром РТ Р. Н. Миннихановым, ввел эту структуру как официальное подразделение (из 5 человек) в состав Института истории. Именно сотрудники ЦЭМ и занимались разработкой концепции и программы развития татарской нации (2006—2010 гг. — по плану АН РТ).

Параллельно Д. М. Исхаков сыграл важнейшую роль в сохранении единства татарской нации, когда в ходе подготовки к Всероссийской переписи 2002 г. была впервые в России сделана попытка разделить их на 45 групп. Он не только подготовил теоретический отпор этим атакам на нацию (выступив, в частности, на ученом совете Института этнологии и антропологии РАН и критикуя позицию федерального центра в печати и научных трудах), но и под эгидой президента АН РТ академика М. Х. Хасанова организовал специальную конференцию, посвященную единству татарской нации. Он же писал проекты писем, отправленных от имени Госсовета РТ в разные федеральные инстанции. Кроме того, им был подготовлен ряд сборников, посвященных спорным вопросам предстоящей переписи. Именно за такую работу в декабре 2002 г. он и удостоился звания лауреата премии исполкома ВКТ.

(Продолжение следует.)