Хазарский язык

Марсель Эрдаль.
Хазарский язык
 

125

Все ученые, высказывавшие свое мнение о языке хазар, считают их тюркским народом, говорившим на тюркском языке. О том же свидетельствуют и известия нескольких современных хазарам арабских историков1. Так что осмысление сохранившихся данных об их языке является задачей лингвистов-тюркологов. В настоящее время подобные исследования, однако, находятся в состоянии застоя. Всплеск активности в этом направлении наблюдался в начале 1980-х гг., когда П. Голден (Golden, 1980), Н. Голб и О. Прицак (Golb, Pritsak, 1982) и Д. Людвиг (Ludwig, 1982) опубликовали соответствующие материалы. Помимо прочих достоинств, диссертация Д. Людвига содержит приложение с дополнением к списку хазарских слов Голдена. Работа Л. Базена (Bazin, 1981—1982) также существенна для данной языковой проблемы. Пятилетие, последовавшее за этим интенсивным поиском, отмечено появлением многочисленных обзоров, в том числе достаточно подробных, и работ, присоединяющихся к высказанным взглядам или отвергающих их. В последние же двенадцать лет не было написано ничего, что могло бы прояснить многие, все еще остающиеся открытыми вопросы, касающиеся языка, на котором могли говорить хазары.

С тем скудным материалом, которым мы располагаем, продвигаться дальше действительно трудно. Не слишком вероятно, что будут открыты новые арабские, греческие, сирийские, персидские, еврейские или кавказские источники, содержащие неизвестные элементы хазарского языка. В настоящее время можно сказать, что реальный прогресс может быть достигнут, только если будет открыта достаточно длинная хазарская двуязычная надпись или, по крайней мере, новая хазарская надпись, содержащая достаточно восточнотюркских рунических знаков, чтобы быть понимаемой.

126

Представляется, что в известных на сегодняшний день надписях мы имеем лишь краткие ряды непонятных знаков, относительно которых даже неизвестно, составляют ли они сингармонические сочетания подобно восточнотюркскому руническому письму; ни одна из попыток их расшифровки не может считаться убедительной2. В этих обстоятельствах можно только суммировать и комментировать то, что было уже сделано в отношении источников на других языках. До сих пор не предпринималась попытка обобщения, учитывающая как работу П. Голдена, так и критические отзывы на нее, а также другие высказывавшиеся идеи, например предположения О. Прицака. Решение проблемы хазарского языка может также многое прояснить относительно их самоидентичности, равно как истории и структуры расселения тюрок в Восточной Европе. Прочная основа для наших гипотез важна прежде всего в рамках описания тюркских языков и исторических взаимоотношений между ними, а также для того, чтобы работы по ранней истории хазар не основывались на псевдолингвистических аргументах.

В числе современных тюркских языков отдельную ветвь образует чувашский, на котором говорят преимущественно в Чувашской республике, расположенной между Татарстаном и Москвой. Его ближайшим родственником является волжско-булгарский, ныне мертвый язык, зафиксированный в надписях XIII и XIV вв., которые были найдены в основном на территории Татарстана3. Видимо, эта ветвь включала и другие, ныне исчезнувшие, диалекты, о чем могут свидетельствовать заимствования в венгерском4. Ученые согласны в том, что чувашско-булгарская ветвь выделилась из других тюркских языков на достаточно ранней стадии, несомненно раньше, чем появились древнейшие тексты, которыми мы располагаем: орхонские надписи начала VIII в. Наиболее дискуссионным вопросом относительно языка хазар является его предполагаемая принадлежность к этой аберрантной чувашско-булгарской ветви. Большинство ученых считает, что он входил в нее, но, например, Голден (1980) склоняется к противоположному мнению. Наши суждения на этот предмет должны сейчас быть более обоснованы, чем в начале 1980-х гг., поскольку теперь мы знаем об этой ветви много больше: ряд ученых, особенно Андраш Рона-Таш, произвели исследования в грамматической и лексической областях, проливающие свет на историю чувашского языка, его контакты с окружающими языками и др., в последние десятилетия появились также новые волжско-булгарские надписи. Волжско-булгарский предстает достаточно выделяющимся из общетюркского, но, тем не менее, «нормальным» тюркским языком. Надпись греческими буквами на кувшине из Надь-Сент-Миклоша также соответствует тому, что можно ожидать от источника X в. на чувашско-булгарском5. Все, что мы знаем, никак не соответствует мнению Поппэ, Прицака и некоторых других о том, что булгарско-чувашская ветвь является неким образом промежуточной между тюркскими и монгольскими языками, ко

127

торые считаются этими авторами генетически родственными. Ни в коей мере не исключая возможности такого генетического родства, я склонен считать безоговорочную принадлежность всей булгаро-чувашской ветви к тюркским языкам твердо установленным фактом. Есть некоторые особенности, общие для чувашского и монгольского (например, потеря конечного к основы) (stem-final), но это вторичное развитие; напротив, раннемонгольский мог получить тюркские слова из языка булгарского типа, употреблявшегося еще на территории, смежной с родиной монголов. Языковые элементы, принесенные монгольским вторжением XIII в., легко идентифицировать, и нет никаких надежных свидетельств наличия какого-либо монгольского языка к западу от Урала до времени Чингисхана6. Таким образом, попытка объяснить хазарский языковый элемент посредством основы или суффикса, известных только из монгольского, должна быть отвергнута.

Понимаемое ядро хазарского языка — не только титулы7, но и денотативные существительные, такие, как dog, «тризна», cicek, «цветок», it, «собака», bulan, «лось», прилагательное alp, «доблестный», слова, означающие «белый», «желтый», «черный», агентивный (agentive) суффикс + с/, присутствующий в нескольких хазарских словах, уменьшительный суффикс + Ак, суффикс + cln, употребляющийся в словах, означающих цвет, — все это определенно и исключительно тюркское8. Можно добавить еще несколько терминов, до сих пор не идентифицированных как тюркские, например, титул Cavis-y'igar, в транскрипции Голдена *Javasisar, обозначающий должность, которая должна соответствовать gavu^-ba^i в османской администрации. В древнетюркской административной системе cavis — это те, кто строил войска на поле боя и отвечал за придворный церемониал; термин известен начиная с орхонских надписей. Хазарский термин Cavis-y'igar должен был обозначать должностное лицо, отвечающее за хазарские войска — за cavis, поскольку yi'-gar означает «тот, кто собирает, созывает»9. Другой пока не идентифицированный термин, приведенный Голденом (1980. С. 247), передается как ‘l-gcfdh; в числе упомянутых в его списке языковых элементов это единственный, не являющийся ни именем собственным, ни топонимом, ни титулом: он относится к разновидности походной закрытой повозки. Возможно, это попытка написать *cadara, поскольку d и г выглядят похожими и в рукописях, написанных арабским письмом, могут смешиваться, если слово незнакомо10; в таком случае это слово будет вариантом термина ca. tir (тюркск.) / cador (перс.), sator (венг.) и т. д., означающего «палатка, шатер» и подробно рассмотренного Г. Дерфером (Doerfer, 1967. С. 16-22).

Ни для одного из хазарских титулов и имен, для которых не находится очевидной тюркской интерпретации, не доказана принадлежность к какой-либо иной языковой группе. Даже иранские термины (например, патроним Kundajik, как его объясняет Голден) так малочисленны, что их следует

128

считать заимствованиями откуда-либо еще. Д. Людвиг (1982. С. 356-357) представил данные об одном слове, делающие весьма вероятным предположение, что хазарский язык должен быть особенно архаичным вариантом тюркского: он показал, что dog, вариант термина yog, «поминальный пир, тризна», об употреблении которого в эпоху первой тюркской династии в VI в. известно из греческих источников, употреблялся также и хазарами 11.

Ввиду архаичности языка (которую подразумевает его ранняя фиксация) следует очень осторожно рассматривать данные, которые можно счесть отрицающими булгарско-тюркскую или общетюркскую принадлежность хазарского языка, принимая во внимание возможность появления некоторых характерных особенностей одной или другой языковой ветви на стадиях более поздних, чем хазарские свидетельства. Эта проблема уже поднималась в рецензиях на книгу Голдена (Golden, 1980). Голден утверждал, что титул tudun свидетельствует против отнесения хазарского языка к булгарско-чувашской ветви, так как в нем нет звукового сдвига (shift) d>r, однако на самом деле переход d>r, вероятно, можно датировать позднее VII в. — времени, когда было зафиксировано это слово12. Проблема d/r рассматривается также в работе Erdal (1993. С. 137-141). Предложенное Isl в титуле Cavis-y'igar или Bolusci (тюркское имя хазарского полководца X в., еврейское имя которого — Pesah, Песах) может рассматриваться как свидетельство против булгарско-чувашской квалификации этого языка: известно, что общетюркское Is/ в этой тюркской группе проявляется как III. Факты, относящиеся к 1st я III, в действительности не указывают на взаимосвязь один к одному, поскольку некоторые примеры общетюркского Isl на самом деле происходят из прототюркского //с/. Таков случай с реципрокально-кооперативным (reciprocal-cooperative) суффиксом -Xs — (как показывает свидетельство из монгольского) или случай с bas, «голова». В обоих этих примерах волжско-булгарский сохраняет //<?/, чувашский содержит Isl, а не /1/. Термин Bolusci (означающий «помощник, сторонник») может быть принят как булгарско-чувашский, если считать, что второй слог содержит этот реципрокально-кооперативный суффикс (*bol-us-us + c'i> bol-us + ci по синкопированию) (syncopation); то, что основа глагола оканчивается на III, должно было быть диссимилирующим фактором (поскольку нормальная замена dir блокируется перед 1гГ). С другой стороны, термин Cavis-y'igar может представлять реальную проблему для теории, относящей чувашский к булгарско-чувашской ветви.

Другой много дискутируемой13 проблемой для этой теории является само имя хазары. В нем содержится Izl, в то время как наиболее известной особенностью этой ветви является то, что общетюркские Izl проявляются здесь как /г/. Соответственно всевозможные решения, предлагаемые для объяснения происхождения этого имени, всегда исходят из формы, имеющей Isl в качестве второго согласного; затем предполагается, что это Isl

129

озвончалось между гласными. Но с этой идеей связана проблема отсутствия свидетельств того, что хазары, или в данном случае булгары, озвончали согласные между гласными. Несомненно, это характерно для чувашского, но эта особенность, видимо представляющая собой недавний местный феномен, роднит его с кипчакскими языками. Судя по слову A t il или Atil (хазарское название Волги и хазарского города на ее берегах), хазарский язык не озвончает согласные между гласными, иначе в этом имени вместо Itl было бы Idl. Не происходило этого и в других тюркских языках до XII в., что и настраивает скептически относительно всех подобных этимологий, предлагающихся для имени хазары. Однако ротацизму в середине слова могло препятствовать /г/ на его конце: известно, что тюркские языки часто избегали двух последовательных /г/. Даже если бы Izl было изначально, то по этой причине это не могло бы быть реальным доказательством того, что язык не принадлежал к булгарско-чувашской группе.

Но есть ли позитивные свидетельства, показывающие, что хазарский язык принадлежал к булгарско-чувашской ветви тюркских языков? Еще один термин, не приведенный Голденом (1980), но, предположительно, относящийся к Хазарскому государству, — это название реки в описании Крыма VIII или IX в., написанное по-гречески как каратои и переведенное как H&upov vepov, то есть «черная вода». Я бы предложил чтение его как кага siw или, поскольку [s] не могло быть записано греческим письмом, как кага siw. В раннем общетюркском всегда «вода» — suw, но в чувашском — siv, с неделабиализованным гласным. В волжско-булгарской надписи 1307 г. река называется siw, как и в источнике VIII-IX в. Будет ли неделабиализованный гласный в слове «вода» свидетельствовать в пользу отнесения хазарского к булгарско-чувашской группе? Я так не думаю: хазарская форма этого слова идентична с формой, которую слово «вода» должно было иметь в прототюркском, как это показано в Erdal (1991. С. 177). Губной согласный должен был вторично лабиализовать гласный, как это произошло во многих древнетюркских словах. Сигма в mot) также могла стоять вместо [s]; если бы мы имели позитивное свидетельство в пользу произношения с [i], группировка с булгарским, вероятно, могла бы быть принята, поскольку никакой другой ранний тюркский язык не демонстрирует этот феномен (хотя он присутствует в классическом монгольском).

Shibboleth — название города, передающегося в греческом как ХаркеА. (Саркел) и в еврейском как или Ьэч\у14. Вторая часть этого названия должна была быть заимствована из утерянного среднеперсидского, родственного санскритскому grha, «дом», русскому gorod, «город», готскому garths, «дом», и т. д. В тюркских языках этот элемент сохраняется в турецком и азербайджанском суффиксе +gil, употребляющемся в отношении группы людей, каким-то образом (например, как члены семьи) приданных лицу, в отношении которого употреблено существительное, служащее основой. Турецкое +gil не похоже на типичные суффиксы тем, что не следует син

130

гармонизму (vowel harmony) и безударно и, таким образом, выдает свое происхождение в качестве отдельного слова. Хазарское sar, «белый, бледный», первая часть названия города, переводится в греческом как абярои и Xevkod; это не идентично хазарскому sari'g, что должно было означать «желтый» и послужило основой для названия другого города, Sari'g sin. Как отметил Tezcan (1975. С. 104-107) 15, общетюркский, кроме sari'g, также содержит слово sar, «бледный». С долгой гласной оно засвидетельствовано в туркменском16. В османском и анатолийском диалектах, так же как и в карачаево-балкарском на Северном Кавказе, на территории хазар, а также в киргизском saz означает «бледный цвет лица». Якутское as, которое должно было произойти от saz, означает «шкура белой лошади», а казахский и киргизский имеют дериват saz+ar-u, «бледнеть». Из этого saz, очевидно, было образовано глагольное производное на +/-, типа, рассмотренного в Erdal (1991, 5. 42)17. Затем оно было расширено до sari'-g при помощи обычного форматива — (X) g. Правильное родственное классического монгольского sira — это saz (а не sarig, как принято думать), так же как монгольское bora, соответствует тюркскому boz, «серый, светло-коричневый»: тюркское Izl регулярно соответствует монгольскому /г/, монгольское [s] — Isl перед /г/, а тюркское долгое а в других случаях также отражается в монгольском как /г/. Чувашское sur также происходит из saz, поскольку означает «белый, бледный». Чувашское sura могло, по звуковым законам, произойти либо из saz, либо из sarig, но имеет то же значение, что и sur . Хазарское Sar или Sar соответствует saz, а не sari'g — и по значению, и по форме. Оба слова были «заимствованы» венгерским: венгерское sar, «желтый», происходит от первого слова, а венгерские sarog и sarga происходят от второго. Древнейший -1332 г. — пример венгерского sar, приведенный в работе Rona-Tas et al. (1995. С. 26), упоминает «лошадь цвета sar» — в точности как в якутском as на противоположном конце Евразии. Судя по замене z>r в первой части названия Sarkel или Sarkel, хазарский должен был принадлежать к булгарско-чувашской ветви тюркских языков, превращался ли сибилянт в s или нет. Крепость Саркел была построена в 838 г. хазарами и для хазар и не была унаследована от какого-либо тюркского племени, которое могло бы ранее прийти на эту территорию. Поэтому название должно было быть хазарским, а не взятым из какого-то другого тюркского языка. Тем не менее не все данные указывают на включение хазарского в булгарскочувашскую ветвь. Могли также существовать различные хазарские диалекты с изоглоссами, различающимися в моментах, из которых сейчас можно обнаружить только немногие; возможно, имело место диахроническое, контактно-связанное развитие в направлении к или от булгарской ветви, или, возможно, хазарский наконец занял промежуточное положение в отношении этих изоглосс.

131

Обратимся теперь к работе Голба и Прицака (1982), содержащей публикацию Голбом двух средневековых еврейских рукописей: одна содержит просьбу о помощи некоему еврею, имеющему материальные затруднения, а другая является описанием отрезка хазарской истории в еврейской перспективе. Внимательного рассмотрения требуют «алтаистический» комментарий Прицака к обеим публикациям и исторические замечания, основанные на его представлениях об «алтайских» словах, на обнаружение которых он претендует. Тексты представлены в книге как новые источники, открывающие неизвестный хазарский языковый материал. Все рецензии на нее были написаны специалистами по иудаике или истории Восточной Европы, принявшими компетенцию Прицака в исторической тюркской лингвистике за аксиому. Не все согласились со всеми аспектами интерпретации Голба. Например, С. Шварцфукс (Schwarzfuchs) указал на две проблемы. Во-первых, еврейский текст на самом деле не говорит «мы, община Киева, извещаем вас о причиняющем беспокойство деле» и т. д., как переведено Г олбом, а «мы извещаем вас, община Киева, о причиняющем беспокойство деле...» Поэтому, по крайней мере, возможно, что письмо было послано не из Киева, а в Киев, что делает шаткой основу всех извлеченных из письма заключений, касающихся хазар и истории Киева. Письмо могло взывать к общине Киева о помощи, упоминая, что другие еврейские общины также призываются это сделать. Вторая проблема, обнаруженная Шварцфуксом в тексте, это идея, что прозелитами могли быть когены и левиты, титулы, несомненно, патрилинейно унаследованные от библейских времен. Это влечет заключение, что подписавшие письмо (или их отцы, упомянутые в составе патронимов), имеющие нееврейские имена, могли быть не хазарами, обращенными в иудаизм, а евреями, принявшими нееврейские имена. Известно, что с античных времен это случалось многажды, пример чему имя Kalonymos, являющееся сложным греческим. Этой же точки зрения придерживается А. Н. Торпусман (1989. С. 51), специалист по восточноевропейской ономастике, занимавшийся именами: он приводит несколько примеров восточноевропейских евреев, носивших в разные исторические периоды нееврейские имена19. По его мнению, нееврейские имена этого документа скорее славянские, а не тюркские; это опять-таки, я думаю, элиминирует хазар из письма. В. Орел (1997) показал, что одно из имен, если не два, действительно славянское.

До сих пор ни один тюрколог не озаботился прокомментировать трактовку Прицаком несемитских имен и нарицательных существительных в двух средневековых еврейских документах, опубликованных Голбом. Среди тюркологов лингвистические спекуляции Прицака, кажущиеся учеными, но, к сожалению, очень часто весьма вольно обращающиеся с информацией, приспосабливая ее к служению его аргументам, никогда не принимались всерьез. Следует провести различие между именами и апеллятивами, написанными еврейским письмом, к которым я перейду ниже, и краткой

132

рунической пометой, появляющейся в самом конце одного из этих текстов. Это слово, которое по большей части может быть интерпретировано посредством восточнотюркских рунических букв, было прочитано Прицаком как hokuriim и переведено как «Я прочел». Это прочтение, хотя, вероятно, и удовлетворяет правдоподобному текстуальному и историческому контексту, также несет в себе проблемы. Последняя буква слова далека от обычного рунического т, которое должно было бы состоять из двух пар параллельных линий, сходящихся в правом углу письма. Эта буква могла бы также читаться как переднее к, что давало бы в качестве третьего слога слова дк или йк. Более того, первая буква только гипотетически трактуется как лигатура семитского he с рунической буквой о или и, на самом деле напоминающей waw. Относительно этой буквы Прицак обращается к знаку, появляющемуся во фрагменте надписи на камне, выполненной руническими письменами и опубликованной Томсеном (1910). Томсен считает его арамейским he, употребленным как числительное «5» (как это делается и ныне). Что и могло бы по форме быть близко числительному в «Листе» (Blatt) Томсена, так это целиком первая буква последнего слова исследуемой рукописи из генизы, а вовсе не крайне правая половина; из такого сравнения букв вытекало бы чтение hakuriim, а не * hokuriim. Действительно, вертикальная линия с правой стороны выглядит гораздо слабее и легче, чем остальная часть первой буквы; если это просто случайное пятнышко на пергаменте, первый слог должен был бы читаться как al. В общем же, из шести рунических знаков совершенно не вызывает сомнений только один. Слово неоднократно цитировалось тюркологами, согласными в том, что оно демонстрирует переход от d к г, типичный для булгарско-чувашской ветви тюркских языков. Я сам показывал (Erdal, 1993), что, если оно прочитано правильно, hoqu-удовлетворяет также и реконструкции праистории глагола oq'i-, «читать, выкрикивать, декламировать». В случае, если письмо было послано в Киев, как на самом деле говорит еврейский текст, а не из Киева, оно могло, например, происходить из болгарского царства на Нижнем Дунае, процветавшего до X в. В таком случае помета цензора являлась бы булгарским, а не хазарским свидетельством. Следует добавить, что в хазарском слове tudun в VII в. хазары не меняли интервокальное d на г, как происходит в булгарском; возможно, для хазарского это никогда не было характерно. Это должно быть еще одним указанием против Хазарии как источника письма, если, повторяем, чтение г может быть принято. Если моя интерпретация (Erdal, 1988) греческой надписи из Надь-Сент-Миклоша верна, в дунайском булгарском d должна была перейти в г уже в первой половине IX в. Дунайская Болгария, возможно, могла быть тем царством, откуда было послано письмо, если это не был Киев.

Теперь обратимся к нееврейским именам, рассматриваемым Прицаком. Относительно подписавших первое письмо трактовка имени VDip in 40V (Golb, Pritsak, 1982. С. 40), к сожалению, должна быть признана несерьез

133

ной: Прицак считает его идентичным названию кубанской реки, поименованной византийским автором VI в. Менандром Протектором Kuxprjv жотацдС и, далее, имени булгарской племенной группы, кочевавшей в VII в. между Доном и Кавказом на территории, называемой Кир‘ i Bulgar. Почему кто-либо должен был носить имя племени и/или реки, не рассматривается: все «объяснение» основано исключительно на звуковом сходстве21.

Другой подписавший — это поп то гтоюл гтл> yivyovy. Прицак производит последнее слово из имени сабиров, которые, как он говорит, на самом деле назывались Sdwar, Sabir или Savir. Последние две буквы он относит к суффиксу -tei, который он находит в имени Biilertei; у Юсупова (1960. С. 106) и в монгольском языке. Суффикс -tei действительно очень распространен в монгольском, соответствуя тюркскому суффиксу +lXg. В тюркском, однако, он не встречается (хотя, естественно, он содержится в некоторых центральноазиатских топонимах, где ныне обитают тюрки). Даже если в будущем и будет доказано, как думают некоторые ученые, родство тюркской и монгольской языковых семей, все равно нельзя считать приемлемой попытку интерпретации тюркского слова как содержащего этот суффикс, не предполагая заимствования. Такое заимствование было бы, конечно, возможно начиная с XIII в., когда монголы заполонили Восточную Европу. Это также означает, что волжско-булгарские надписи (являющиеся темой работы: Юсупов, 1960) могли бы содержать этот суффикс, будучи написаны в эпоху монгольского господства. Это упущение в ходе рассуждений Прицака, «решение» загадок ранней Восточной Европы через обращение к монгольскому типично для многих его воображаемых этимологий. В соответствующие столетия монголы были охотничьими племенами, жившими где-то к югу от озера Байкал, и еще не превратились в конных кочевников-скотоводов. Для этого времени еще не допустимо предполагать какое-либо монгольское население в Восточной Европе или на Кавказе, и возможность генетических связей между двумя языковыми группами не может служить подтверждением перехода языковых элементов вне того, что может быть реконструировано как их общая основа. Таким образом, много более вероятны три другие объяснения этого слова. Одно связывает его с народом, называемым Sabartoi Asfaloi Константином Багрянородным, Sevordik’ — армянскими и Sawardiyah — арабскими источниками, который отожествляется с некоей венгерской группой и не должен смешиваться с сабирами (предположение Арпада Берты). В. Орел (1997) предлагает «исправление» слова, что приводит его к славянскому имени. Однако никакое исправление не является необходимым: выражение гтэоп заставляет нас ожидать — прозвище, а не этническая принадлежность; это единственное появление гтэо в тексте. Глядя на это слово без предвзятых алтаистических представлений, я бы предложил его чтение как германское: swarta в готском и древнескандинавском означает «черный» или «темный»22. Мне кажется, что это вполне плодотворное предположение, учитывая долговременное

134

пребывание готов и скандинавской руси в этой части Восточной Европы. В конце концов, на некоем готском языке, как засвидетельствовано послом Рубруком, говорили в Крыму даже в османские времена, когда этот и все другие восточногерманские языки в других местах давно вымерли.

Обратимся теперь к другому несемитскому имени — члэ H’D -о кооои. Прицак (с. 36-37) связывает патроним с Kavapoi, названием племени, которое, согласно византийскому императору и писателю X в. Константину Багрянородному, присоединилось к протовенграм где-то в понтийской степи. Прицак далее связывает это имя со словом, появляющимся в арабском переводе книги Иосиппон (Flusser, 1978-1980), выполненном в X в. в Сицилии или Южной Италии. Согласно этой книге, один из сыновей Тогармы (внука Иафета, согласно Быт 10:3) звался Turki или — в некоторых рукописях книги Иосиппон — Turk. Прицак утверждает, что Гаркави (1874. С. 300) отметил, что одна из рукописей арабского перевода этой книги заменяет Turk (i) словом, пишущимся как ч’зз (так!). Эту форму «рпэ Прицак хочет читать как Kiahar, что, в свою очередь, он принимает за патроним, обнаруживаемый в еврейском письме, а также за источник патронима YuvarT, открытого на одной или, возможно, двух волжско-булгарских надгробных надписях (Erdal, 1993). Ранний *Kavar с долгой гласной в первом слоге действительно в волжско-булгарском должен дать *Kyavar, но имеющийся у нас YuvarT не может восходить к такой форме: * Kyavar даст Yuvar, в современном чувашском, но не в волжско-булгарском. Таким образом, Прицак совершает несколько филологических и лингвистических ошибок: смешивает стадии развития языка с ошибкой приблизительно в 500 лет; предлагает произвольную замену чтения рукописи, издания которой он не имеет, а видел только отдельную цитату; рукопись, к которой он обращается, не упоминая, когда она могла быть написана, является всего лишь переводом источника, который сам по себе содержит имя предка-эпонима тюрок; этот неясный рукописный вариант в конце концов принимается за чье-то собственное имя, хотя существование такой практики неизвестно.

Достаточно об имени отца iro ирэ щ noooix Последний слог имени самого Noooi}, -ta полагается тем самым монгольским суффиксом, о котором Прицак думал, что он его идентифицировал в конце лоно; этот монгольский суффикс означает «имеющий» (подобно английскому -ed в словах типа bearded или spectacled). Первая часть, утверждает он, является именем печенежского правителя IX в. — КсосттаС приведенным опять-таки Константином Багрянородным. Причиной того, что имя правителя (Прицак называет его губернатором) пишется в документе через g, а не через к, является, как он утверждает, то, что для передачи фрикативного gh греки использовали гамму, а не точку (stop); s, продолжает он, было опущено суффиксом. КсоатаС, вне сомнения, очень частое греческое имя, как утверждает источник Прицака, Моравчик. Конечное является греческим но

135

минативным суффиксом: это сокращенный вариант имени KojvaxavxlvoC, которое носит сам автор — император. *Kostata должно бы было быть формой, переходной между этими двумя, впоследствии усеченной благодаря гаплологии. Орел (1997) показал, что вариант с начальным g действительно зафиксирован как славянское имя в XI-XII вв. В таком случае Прицак мог быть прав, упоминая имя печенежского правителя; он только не осведомлен (или игнорирует) относительно его греческого и, конечно, исходно латинского происхождения. Мы уже указывали, почему монгольский суффикс -tai не содержится в данном тексте; даже если бы это было исторически возможно, его значение здесь бы не подошло, поскольку он не был бы присоединен к личному имени, чтобы образовать другое личное имя. В данном случае такое допущение и не необходимо, поскольку двусложный вариант должен был иметь трехсложного предшественника. Торпусман (1989) указал на это и другие внутренние противоречия в позиции Прицака и привел это и подобные имена из славянских источников IX-XVII вв. Он придерживается другой, славянской этимологии этого имени, считая его производным при помощи *-ent, от gost’, «гость»; эта этимология столь же убедительна, как греческая.

Два других собственных имени документа, которые Прицак пытается объяснить, — это шп, являющееся патронимом, и «ою, имя одного из подписавших. Оба они начинаются последовательностью эп, представляющей, согласно Прицаку, слово man со значением «великий» (проф. Рона-Таш рассматривал его в нескольких статьях). MNS, говорит Прицак (с. 40), «передает алтайское (булгарская группа) Iasi также со значением «великий», о чем свидетельствует, например, имя Attila (<As-tila). В чувашском языке действительно засвидетельствована форма manas (<тап as)». Тем не менее в чувашском не содержится manas, а только manas, что означает «гордый» или «надменный»; чувашское Isl никогда не происходит из s. Чувашский содержит существительное as, которое действительно происходит из общетюркского as, но означает «память, воспоминание». Аналогично тому, как предложенная (впервые в 1956 г.) Прицаком этимология имени Аттила не нашла признания23, мы должны заключить, что предложение относительно MNS является чистой фантазией. Наконец, для MNR предлагается чтение Мап-аг со значением «великий человек». Это единственное предположение Прицака относительно первого документа, которое могло бы быть принято, хотя выражение «великий человек» едва ли засвидетельствовано в качестве имени собственного. Даже если Мап-аг — верное объяснение имени и оно хазарское, то это тоже не помогает нам продвинуться в разрешении вопроса, на каком языке говорили хазары: ныне слово man сохранилось только в чувашском, но некогда оно было употребительно также и в других тюркских языках.

Хазарские слова во втором документе, опубликованном Г олбом и Прицаком, а до них Шехтером и затем Коковцовым, уже рассматривались

136

Голденом (1980). Большинство интерпретаций Прицака нехазарских элементов в этом втором еврейском тексте, названий местностей, народов и государств сомнительны, поскольку включают произвольные исправления, но в данном случае они нас не касаются. Что же нас касается, так это случаи, когда он обращается к истории булгаро-чувашского языка (гуннско-чувашского, как он его называет), чтобы поддержать свои этимологии. Во-первых, название хазарского города Xamlix, расположенного где-то на нижней Волге (возможно, около ее эстуария у Каспийского моря), где хазарский правитель обычно собирал десятину с купцов, плывших по реке. Прицак (с. 153 и след.) отвергает прежние объяснения, наиболее вероятное из которых — деривация из хап bal'ix, «город правителя» (через ассимилированное *Xambalix). Вместо этого он предлагает происхождение имени из древнеславянского названия Каспия — Хвалисьское Море. Xvalis’, полагает он, — сложное слово, состоящее из As, имени древнего центральноазиатского народа, упомянутого в источниках, плюс Xvali. Поскольку тюрки изначально не знали звукосочетания xv, они, как он говорит, изменили это имя на Xali, добавили «алтайский» собирательный суффикс +ап, что дало *xalin, далее, в соответствии с фонетическими законами, зафиксированными в чувашском, опустили / перед п и затем заменили конечное п на т, что дало Хат. Опять-таки здесь есть многочисленные ошибки. Потеря / в чувашском должна быть недавним явлением, во всяком случае, более поздним, чем, например, появление конечного т там, где другие тюркские языки имеют п; собирательный суффикс +ап редок в монгольских, как и в тюркских языках, нигде не добавляется к иноземным словам и не продуктивен в болгаро-чувашском.

Другой случай, когда Прицак был введен в заблуждение алтайской гипотезой, — это форма названия города Sarigsi п. Сначала (с. 152) он произвольно предлагает чтение Sarigcin, аргументируя его тем, что арабское письмо употребляет shin для записи звука [с], затем приписывает последний слог к монгольскому женскому суффиксу, добавленному к sarig, «желтый». В действительности многие древние монголы различали род, но древние тюрки — никогда: в этом важное типологическое различие между двумя языковыми группами. Тем не менее тюркский суффикс +cln употребляется с рядом слов, обозначающих цвет, например, kokcin, karalci п, borcin и т. д. Таким образом, словообразование является вполне тюркским, а производное прилагательное sari§in, «белокурый», до сих пор живет в турецком и азербайджанском.

Подводя итог, можно сказать, что глубокий скептицизм вызывают все этимологии, пытающиеся любой ценой показать, что слово, считающееся хазарским, является алтайским, привлекая ad hoc все мыслимые фонетические процессы и все языки всех периодов существования алтайского мира. К сожалению, мне представляется, что Голб и Прицак (1982) не внесли непосредственный вклад в наше знание хазарского языка, хотя часть материала, который был образцовым образом сделан доступным, является, вне

137

сомнения, важной базой для дальнейшего изучения ранней истории восточноевропейского еврейства. Таким образом, единственной надеждой решения проблемы хазарского языка остается расшифровка свидетельств, представляемых надписями, — задача, на которой следует сконцентрировать усилия всем ученым, заинтересованным в ее решении.

Примечания

1 Известно, что в Хазарском государстве жило очень много различных этнических групп, что и сегодня характерно для территории, входившей в эту державу. Эти группы говорили на различных языках, многие из которых, несомненно, принадлежали к индоевропейской или кавказской языковым семьям. Строго говоря, слово, зафиксированное как употреблявшееся в Хазарии, не обязательно должно было принадлежать главенствующему народу — хазарам.

2 Одним из таких примеров является слово, обсуждаемое в статье С. Кляшторного (1991); он приводит также и другие попытки в этой области.

3 См.: Erdal, 1993 о его документации и описании, а также месте среди тюркских языков. Чувашская и Татарская республики являются соседями, они расположены по разные стороны Волги.

4 Последнее плодотворное исследование в этой области выполнено профессором Рона-Таш (Rona-Tas) и его учениками, в том числе Эвой Чаки (Eva Czaki).

5 Это небольшой дунайско-булгарский текст, рассматриваемый в: Erdal, 1988; он представляет язык булгар, продвинувшихся на запад к Дунаю.

6 Свидетельством, выдвигающимся в поддержку мнения о раннем присутствии в Восточной Европе монголоязычных этнических групп, является имя аварского хана, завоевавшего Венгрию и воевавшего с Византией: Баян, означающее «богатый» и соответствующее тюркскому bay с тем же значением. Мне это свидетельство не представляется решающим: Ьауап могло быть формой прилагательного в прототюркском, все еще употребляемой аварами в VI в. (т. е. более чем на два столетия ранее древнейшего прямого тюркского свидетельства) и заимствованной в монгольский раньше, чем было утеряно конечное основы /а/ (фактически +п является суффиксом).

7 Титулы часто передаются от одного народа к другому и, таким образом, не являются доказательством этнической принадлежности; лучшая сводка хазарских титулов приведена в: Golden, 1980.

8 Я имею в виду, что впечатление тюркского языка создает общая масса этих языковых элементов. Cicek можно также обнаружить в современном греческом или монгольском, с/ было заимствовано многими азиатскими и южно-восточноевропейскими языками; конечно, в хазарском оно также могло быть заимствованием.

9 Кляшторный (1991. С. 114) предлагает исправление у а, третьей от конца буквы этого титула, на пй’п, выдвигает интерпретацию, включающую названия двух птиц (одно — в усеченной форме); это предположение для меня совершенно неприемлемо.

10 Голден приводит единственную дошедшую до нас арабскую рукопись, упоминая при этом, что существует ранний персидский перевод этого источника; следовало бы выяснить, как там передано это слово.

11 Поскольку хазары контактировали с западными тюрками и даже некоторое время были их вассалами, неудивительно, что они заимствовали у последних некоторые лексические элементы. Тем не менее заимствование этого термина, явственно обозначающего традиционную религиозную практику, представляется маловероятным, если только хазары не приняли религии западных тюрок; к тому же связи между двумя государствами представляются скорее политическими, чем культурными.

138

12 См.: Johanson, 1983.

13 Например, Golden, 1980, Rona-Tas, passim, Bazin, 1981-1982.

14 Разница между двумя формами состоит в постановке диакритической точки, употребление которой не является (и не являлось) обязательным на первом месте. В еврейском есть также другая определенная буква для выражения звука Is/, но эта буква не употреблялась ни в одном из ранних примеров, где появляется это название в еврейском написании.

15 За ним следует Tekin, 1979. С. 129. Tezcan, 1975 остается неопубликованным.

16 В таких фразах, как dan sazi, «ранний утренний свет». Глагол agarmak в tan yeri agarmak, турецком соответствии этой фразы, происходит от ак, «белый».

17 Как samiz, «откормленный, ожиревший», дал samri-, «жиреть», sekiz, «прыжок», дал sekri-«прыгать», a yaviz, «плохой», дал yavri-, «слабеть», так же и при помощи того же суффикса дал глагол *sari-сохранившийся только в чувашском sur-«белеть». Переход s>s перед долгими гласными, а>и и потеря конечного /и/ нормальны для чувашского.

18 Sura pit, например, означает «бледный цвет лица»; ср. также деноминальный глагол shur»ax-«белеть или бледнеть».

19 Приношу свою искреннюю благодарность П. Голдену, ознакомившему меня со статьей Торпусмана.

20 См. этот глагол в указателе слов к указанной работе.

21 Между прочим, Прицак использует название реки Кубань в своей интерпретации слова, читающегося как сш во втором тексте, ранее изданном Шехтером. озу должно быть названием политического образования: оно упомянуто в одном ряду с именем Maqedoon, вне сомнения относящимся к Византийской империи, которой на протяжении X в. правила Македонская династия. Я думаю, что это слово вряд ли может быть интерпретировано, поскольку ему предшествует лакуна и оно не соответствует ни одному известному имени. Прицак бесстрашно заявляет, что ‘ayin было «ошибочно употреблено для передачи персидского ghayin, в свою очередь использованного для передачи иностранного q. Это имя, — добавляет он, — изначально не было персидским, а было заимствовано персами от кубанских болгар». Далее он утверждает, что типичной особенностью «гуннско-булгарской группы», как он называет чувашско-булгарскую ветвь, «было то, что конечный п после лабиальных превращается в т». Таким образом, согласно Прицаку, «становится ясно, что озу текста Шехтера восходит к исходному *Qubam (<Quban) r>. В этом ходе мысли так много произвольных допущений ad hoc, что обсуждать их было бы непозволительной тратой времени и места.

22 Ср., например, den sorte в датском; южногерманский превращает конечный / основы в аффрикату, что дает в современном стандартном немецком der Schwarze.

23 Общепризнанно (и как утверждают такие авторитеты в отношении гуннов, как Otto Maenchen Helfen), что это имя является германским уменьшительным, зафиксированным, например, в качестве имени англосаксонского епископа.

Библиография

Bazin L. Pour une nouvelle hypothese sur l’origine des Khazar // Materialia Turcica 7-8, 1981-1982. P. 51-71.

Doerfer G. Turkiche und mongolische Elemente in Neupersischen, Bd. 3, Wiesbaden, 1967.

Erdal M. The Turkic Nagy-Szent-Miklos Inscription in Greek Letters // Acta Orientalia Hungarica. 42. P. 221-234.

139

Erdal М. Old Turkic Word Formation Approach to the Lexicon. 2 vols. Wiesbaden, 1991. (Turcologica 9).

Erdal M. Die Sprache der wolgabolgarischen Inschriften. Wiesbaden, 1993. (Turcologica 13).

Flusser D. Sefer Yosippon. 2 vols., Jerusalem, 1978-1980.

Гаркави А. Я. Сказания еврейских писателей о хазарах и хазарском царстве // Труды Восточного отделения Имп. археологического общества. 17. 1874.

Golb N. and Pritsak О. Khazarian Hebrew Documents. Ithaca, 1982.

Golden P. Khazar Studies. 2 vols. Budapest, 1980.

Johanson L. Рецензия на: Golden 1980 // Acta Orientalia 44. 1983. P. 232-236.

Юсупов Г. В. Введение в булгаро-татарскую эпиграфику. M. -JL, 1960.

Кляшторный С. Г. Рунические граффити из Приазовья // Varia Eurasiatica. Festschrift fur Professor Andras Rona-Tas. Szeged, 1991. С. 111-116.

Ludwig D. Struktur und Gesellschaft des Khazaren-Reiches im Licht der schriftlichen Quellen. Diss. Munster, 1982.

Орел В. О славянских именах в еврейско-хазарском письме из Киева // Paleoslavica V (1997). Р. 335-338.

Rona-Tas А., в соавторстве с Arpad Berta, Eva Csaki, Eva Nagy, Klara Sandor. A Handlist of the Turkic Loanwords in Hungarian. Рукопись. Budapest, 1995.

Schwarzfuchs S. Рецензия на Golb and Pritsak, 1982.

Tekin T. Once more Zetacism and Sigmatism // Central Asiatic Journal. 23. 1979. P. 118-137.

Tezcan S. Eski Uygurca Hsiian tsang biografisi. X. Boliim. Do<;entlik Tezi Ankara. 1975.

Thomson V. Bin Blatt in Turkischer «Runen» schrift aus Turfan // SPAW. 1910. P. 296-306.

Торпусман A. H. Антропонимия и межэтнические контакты народов Восточной Европы в Средние века. I. Имя Гостята в еврейской рукописи из Киева первой половины X века // Имя — Этнос — История (под ред. В. А. Никонова и др.), М., 1989. С. 48-66.

Перевод с английского И. И. Соколовой