Об обстоятельствах появления каринских арских князей на Вятке

Чураков В. С.
Об обстоятельствах появления каринских арских князей на Вятке // Урал-Алтай: через века в будущее. Материалы Всероссийской научной конференции. — Уфа, 2005. — С. 216—219.

Источник: http://udmurt.info/library/chu...

См. также

• Новые грамоты арским князьям на Вятке // Советские архивы. — 1989. — № 4.

Уже не одно поколение исследователей истории Вятской земли занимает вопрос об обстоятельствах появления на Вятке так называемых арских князей, впервые отмечаемых на ее территории в 1489 г., в котором, согласно летописной традиции, великий князь Иван III, не желая более терпеть неповиновение вятчан, отправил в поход на Вятку своих воевод «с многою силою». Приведя православное население Вятской земли к «целованию», а иноверцев-арян к «роте», княжеские воеводы вывели в Москву «вятчан болших людей… да арьских князей». По решению великого князя зачинщики «неисправления» были казнены, многие вятчане земские и торговые люди были расселены в пределах Московского княжества и лишь «арских князей пожаловал князь великый отпустил в свою землю». В дальнейшем, практически до конца XVI в., каринские (по названию селения Карино) арские князья «со всякою ревностью» служили русским государям, неоднократно участвуя в организуемых Москвой походах на Югру Казанское ханство [1], за что получили право «ведать и доход имать» с удмуртов Каринского стана Вятской земли.

С исчезновением после 1552 г. военной угрозы со стороны Казанского ханства и подавлением крупных восстаний поволжских народов третьей четверти XVI в. необходимость в ратной службе каринских арских князей отпала, вследствие чего Иван IV грамотой от 1583 г. запретил им собирать с подвластного удмуртского населения какие-либо доходы «до его, великого государя, указу» [2]. В 1588 г. новый царь Федор Иванович «пожаловал каринских и верхочепецких отяков от каринских мурз судом и всяким доходом…отвел» [3], закрепив процесс утраты каринскими князьями своего привилегированного статуса. Неоднократные попытки восстановления их потомками княжеского достоинства, активизировавшиеся в период правления Екатерины II в связи с созывом ею в 1767 г. Уложенной комиссии, а также последовавшим в 1784 г. ее указом, согласно которому лица, принадлежащие к категории «татарских князей и мурз» и поверстанные в разное время в число податного сословия, вправе были, в случае документального подтверждения «благородства» своих предков, рассчитывать на восстановление «состояния им свойственного», не увенчались успехом [4]. Наследники бывших князей были оставлены в числе «подать личную платящих», принадлежа, преимущественно, к крестьянскому сословию. В настоящее время внутри этноса казанских татар этнографы выделяют особую «чепецкую группу», значительное число представителей которой в генеалогическом отношении имеет непосредственную связь с каринскими арскими князьями XV-XVI вв.

За то время, что проблема, связанная с обстоятельствами появления каринских арских князей на Вятке, находится в поле зрения исследователей, было предложено множество самых различных вариантов ее решения. В князьях видели потомков неких ранних тюрок, появившихся на р. Чепце еще в добулгарскую (sic!) эпоху [5]; предполагалось, особенно в связи с обнаружением в д. Гордино (удм. Гурьякар, тат. Гурья-кала) современного Глазовского р-на Удмуртии мусульманской эпитафии 1323 г. [6], содержащей булгарские лексемы, что предки летописных князей были либо булгарскими купцами, либо представителями булгарской власти на зависимых территориях [7]; рассматривали князей и как выходцев из Золотой Орды, при этом одни авторы утверждали, что арские князья были пожалованы землями вдоль р. Чепцы во второй четверти XIV в. великим князем Иваном I [8], другие же полагали, что эти князья появились на Вятке в качестве представителей ордынской администрации после похода на нее в 1391 г. войск царевича Бектута [9]; допускалось, что призвать арских князей в пределы своих вятских владений мог суздальский князь Семен Дмитриевич, вознаграждая таким образом их за участие в организованном им совместно с золотоордынским царевичем Ентяком походе на Нижний Новгород в 1399 г. [10]; еще одной, широко распространенной, является версия, связывающая появление в Карино арских князей с экспансией Казанского ханства [11]; наконец, существует мнение, что эти князья, владевшие территориями на которых проживало преимущественно удмуртское население, являлись тюркизированными представителями удмуртской «родо-племенной» верхушки [12].

Несмотря на столь различные, взаимоисключающие взгляды исследователей относительно происхождения и времени появления в пределах Вятской земли интересующей нас категории населения, то обстоятельство, что буквально через семь лет после первого упоминания каринских арских князей на страницах русских летописей под 1496 г. сообщается об отражении арскими князьями г. Арска, входившего в состав Казанского ханства, войск претендента на казанский престол хана Мамука, позволяет многим из них высказывать предположение о существовании генетической связи между обеими группами князей. При этом, каринские арские князья рассматриваются в качестве выходцев из Арска [13], которые по тем или иным причинам (об этом см. выше) переселились на Вятку. Общее для обеих групп князей определение арские трактуется либо как производное от названия г. Арска, либо, чаще, как произошедшее от этнонима зависимого населения: власть князей Арска распространялась на территории с преимущественно южноудмуртским населением, в зависимости от арских князей Вятской земли находились, главным образом, северные удмурты (тат. ар ‘удмурт’) [14].

На наш взгляд, вышеперечисленные гипотезы об обстоятельствах появления на Вятке каринских арских князей, в силу присущей для них гадательности не могут быть признаны научно обоснованными. В свое время Р. Г. Мухамедова, затрагивая вопросы истории чепецких татар и придерживаясь взгляда об их генетической связи с булгарами, справедливо отмечала, что все высказанные к тому времени мнения относительно происхождения каринских арских князей «ввиду недостаточной изученности вопроса весьма слабо аргументированы и в известной мере носят умозрительный характер» [15]. Между тем, как нам представляется, накопленный на сегодняшний день разнообразный источниковый материал позволяет более или менее детально и обоснованно реконструировать те обстоятельства, при которых арские князья появляются на Вятке. В решении этой проблемы руководящее значение имеют данные сохранившихся генеалогических росписей (тат. шəҗəрә (-ләр) ) потомков каринских арских князей, которые в той или иной мере находят подтверждение в других исторических источниках. В этом отношении первостепенное значение мы отводим информации, содержащейся в вводной части одного из наиболее полных шеджере Кара-бека, копия которого, снятая в 1895 г. башкирским историком Р. Фахрутдиновым, хранится в настоящее время в архиве Санкт-Петербургского отделения Института Востоковедения [16], а также в родословных росписях, составленных на русском языке во исполнении вышеупомянутого указа Екатерины II от 1784 г., хранящихся в фондах Государственного архива Кировской области [17].

Итак, согласно родословным росписям, потомки каринских арских князей — составители шеджере — указывали в качестве своего родоначальника некоего Кара-бека сына Канбара. Кочевья последнего якобы располагались близ р. Ак Идель (Белая). Рассорившись, как говорится в вышеуказанном шеджере, со своими старшими братьями, Кара-бек прибыл к «к Ивану Калите, старому Ивану, царю Ивану Васильевичу» (в тексте: «Калталы Иван, карт Иванга, сар Иван Вачилийгә килеп»), который и пожаловал его «Нукратской землей» (в тексте: «Нократ йирен биргән»). С последней потомки Кара-бека кормились и несли службу до князя Бичуры (в тексте: «Ул ярлыкап биргән ярлыкашны бабамыз Бичура биккә тигрү вә ашаганлар») Вот, в общем-то, вся информация шеджере, относящаяся к обстоятельствам появления арских князей на Вятке, справедливость которой нам удастся подтвердить, если мы сможем обосновать реальность Кара-бека как исторического лица и правильно интерпритируем лаконичное сообщение шеджере об обстоятельствах его пожалования «Нукратской землей».

Косвенным подтверждением тому, что Кара-бек был вполне реальным человеком помимо самих родословных росписей может служить удмуртское название центра вятских арских князей — Карино, которое удмурты называют Карагурт, т. е. ‘селение (гурт), основанное человеком по имени Кара’. Собственно удмуртскому названию указанного населенного пункта и обязана своим существованием его русская форма — Карино (ср. например: удм. Кычагурт ~ рус. Кычино, удм. Якшагурт ~ рус. Якшино и т. п.). В связи с этим, безусловно, следует признать беспочвенным стремление некоторых исследователей, игнорирующих наличие удмуртского варианта топонима, объяснить русское название отражением удмуртского кар-ин (ты) ‘место городища’ [18]. В свою очередь, татарское название селения — Нукрат — никоим образом не связано с персидским [noqræ ‘серебро’, как это хотелось бы видеть автору вводной части шеджере и некоторым ученым [19]: Карино, расположенное в непосредственной близости от р. Вятки у каринских арских князей вполне естественно получило название от соответствующего гидронима (тат. Нукрат [йылгасы], буквально ‘Новгород[ская река]’).

Значительные затруднения в истолковании у исследователей вызвала фраза шеджере «пришел к Калталы Ивану, старому Ивану, царю Ивану Васильевичу», которая, в случае верной интерпретации, может служить прямым указанием времени перехода Кара-бека на русскую службу. В свое время, комментируя эту фразу М. А. Усманов посчитал, что здесь упомянуты имена Ивана I Калиты и Ивана IV Грозного. Из этого он сделал вывод, что поскольку одновременно обоим русским князьям Кара-бек служить не мог, то в приведенной фразе следует видеть «анахронизм», свидетельствующий о неоднократной смене «нукратскими князьями из татар» своей политической ориентации (переходе то на русскую, то на татарскую стороны) [20]. Более определенно, ориентируясь главным образом на упоминание в шеджере прозвища Калталы (‘с мешком’), о переходе Кара-бека на русскую службу во времена правления великого князя Ивана I Калиты писал Р. Н. Степанов [21]. С этим, впрочем, не возможно согласиться уже в силу того, что Кара-бек не мог жить в первой половине XIV в. Этот вывод следует из данных родословных, а также эпитафии Сейтяка Алисуфова — единственного каринского арского князя даты жизни и смерти которого нам известны — 1493-1553 (согласно эпитафии он умер в возрасте 60 лет в 960 г. х.) [22]. Если взять средний показатель сменяемости поколений в 30 лет, то окажется, что прадед (sic!) Сейтяка — Кара-бек мог жить лишь в пределах XV в. Кроме того, в тюркском мире прозвище Калталы, данное впервые великому князю Ивану I (до 1296 — 1340), закрепилось впоследствии, очевидно, и за его потомками. Так, в «Дафтар-и Чингиз-наме» Иван IV также именуется Джуан Калталы [23], следовательно, это родовое прозвище могло применяться и по отношению к еще одному великому князю, потомку Ивана I и одновременно сыну Василия — к Ивану III Васильевичу (1440-1505). На наш взгляд именно этот великий князь мог пожаловать Кара-бека землями близ Чепецкого устья.

Само пожалование произошло, очевидно, не ранее 60-х гг. XV в. В пользу такой датировки можно привести следующие аргументы: Во-первых, сам Иван III стал самостоятельно править лишь с 1462 г.; во-вторых, несколько ранее, в 1459 г. отец Ивана III, великий князь Василий II в очередной раз подчинил Вятку, что очевидно, позволило его сыну беспрепятственно разместить в ее пределах перешедшего к нему на службу Кара-бека. Здесь следует заметить, что Иван III не случайно именно Вятку выбрал в качестве района испомещения верных ему людей: таким образом он обеспечивал присутствие лояльных сил в этом, стремящемся выйти из под контроля великокняжеской власти, регионе и, кроме того, Иван III, вероятно, учитывал, что Кара-бек как выходец из Южного Приуралья мог хорошо разбираться в политической жизни Мангытского юрта и Казанского ханства. Наконец, третьим аргументом, который можно привести в пользу предложенной нами датировки, в какой-то степени служит тот факт, что согласно рассказам потомков каринских арских князей, у них имелась родословная роспись, в которой самой ранней датой был указан 867 г. х. [24], соответствующий 1462/63 г. н. э. — т. е. как раз совпадающий с началом правления Ивана III. Вероятно, к моменту пожалования Кара-бек был в расцвете своих сил, возможно, ему было около 50 лет. К такому выводу нас подводят следующие умозаключения. Во-первых, согласно шеджере, были живы его старшие братья; во-вторых, вряд ли человек более преклонного возраста мог надеяться поступить на «конную службу в отъезде», в-третьих, на то, что он не был совершенно пожилым человеком указывает и факт рождения, очевидно уже на Вятке, его сына от удмуртки — Покчимурта (удм. покчимурт ‘малыш’ [25]). Последнее обстоятельство наводит на мысль, что на Вятку Кара-бек прибыл не один, а с двумя старшими сыновьями — Мухаммедом («старший Кара-бия сын») и Али-беком.

Таким образом, мы пришли к выводу, что Кара-бек — основатель династии каринских арских князей — прибыл на Вятку не ранее 60-х гг. XV в., причем до перехода на службу к Ивану III он находился в пределах родовых владений своего отца Канбара, располагавшихся, очевидно, в северо-западных районах современной Башкирии и Камбарском (!) р-не Удмуртии. Иными словами, нет никаких оснований у широко распространенного в литературе утверждения, согласно которому каринские арские князья, принадлежащие к роду Кара-бека, прибыли на Вятку непосредственно из г. Арска. Напротив, документально зафиксирован переход в середине XVI в. каринских арских князей на сторону князей Арска (например, «государев изменник» князь Явуш — правнук Кара-бека — был активным участником обороны Казани и Арской земли в период казанской войны 1552 г.). В последующем потомки Явуша, по каким-то причинам помилованного Иваном IV [26], получили поместья во многих селениях Казанского уезда. Крупнейшим пожалованием явилось закрепление в 1582 г. за князем Бегишем Яушевым сыном Терсинской волости (современный Агрызский р-н РТ) [27]. Дальнейший отток выходцев из Карино, лишенных реформой 1583-1588 гг. своих привелегий, на земли бывшего Казанского ханства в Казанский и Уфимский уезды зафиксирован как в родословных списках, так и в различных документах XVII-XVIII вв. В последних указывается и одна из основных причин перемены места жительства — «от скудости» [28]. Результатом подобной миграций стало широкое расселение потомков Кара-бека не только в пределах Волго-Уральского региона, но и в Средней Азии и даже в Крыму. Так, потомки уже известного нам Бичура-хана, умершего не ранее 1615 г. [29], согласно родословным выехали в Оренбургскую губернию (в Каргалу).

В завершении еще раз необходимо остановиться на причине употребления по отношению к каринским князьям определения арские, которое создает иллюзию их генетической связи с князьями г. Арска. На наш взгляд, если в отношении южной группы арских князей определение арские обозначает город (Арск) и территорию (Арская земля), на которые распространялась их власть, то в случае с каринскими князьями, т. е. управителями Карино, определение арские, очевидно, указывает на подвластное им население, причем не в этническом смысле, а в социально-политическом. Из грамоты 1510 г. известно, что Василий III жалуя князя Деветьяра — внука Кара-бека — предписывал «звати ему в те деревни к себе жити людей из зарубежья, а не из моей вотчины великого княжества» [30]. В грамотах, выданных от имени великого князя Иван IV каринским арским князьям, также предлагалось «ис казанских мест вотяков и чюваш призывати жити на Вятку на мое великого князя имя…и которые люди вотяки и чюваша придут…за которого за арского князя жити, за тем живет» [31]. Грамоты XVI в. в числе разноплеменного состава населения Вятской земли (русские, удмурты-отяки, татары, марийцы-черемисы) особо выделяют арян — очевидно выходцев из Арской земли, т. е. «из зарубежья». Поскольку, как нам кажется, первоначально Кара-беку и его потомкам Иваном III было позволено «ведать и доход имать» именно с данной категории населения, включавшей в себя южных удмуртов и бесермян (в источниках « [арская] чюваша»), за ними и закрепилось определение арские [князья].

[1] Документы по истории Удмуртии XV-XVII веков / состав. Луппов П. Н. Ижевск, 1958. С. 90, 91; ПСРЛ. М., 1959. Т. XXVI. С. 291; Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 29; Труды Вятской ученой архивной комиссии. Вятка, 1907. Вып. III. С. 48.

[2] Бушуева В. Л. Социально-экономические отношения в чепецкой удмуртской деревне на рубеже XVII-XVIII веков. Дисс. … канд. ист. наук. М., 1950. Рукопись. Архив УИИЯЛ УрО РАН. С. 117.

[3] Документы по истории Удмуртии XV — XVII веков. С. 354.

[4] Бехтерев Н., Андриевский А., Спасский Н. Краткая летопись событий и законоположений, касающихся Вятской губернии, за первое столетие с открытия наместничества // Столетие Вятской губернии. Вятка, 1880. Т. I. С. 252-253; Труды Вятской ученой архивной комиссии. Вятка, 1907. Вып. III. С. 47-50; ГАКО. Ф. 583. Оп. 4. Д.

[5] Халиков А. Х. Происхождение татар Поволжья и Приуралья. Казань, 1978. С. 61.

[6] Первухин Н. Г. Краткий очерк кладовищ, встречающихся в Глазовском уезеде Вятской губернии и находок, сделавшихся здесь известными. Рукопись. ГАКО. Ф. 574. Оп. 8. Д. 72. ЛЛ. 50об. -52; Сорокин П. М. Арские князья в Карине // Календарь и памятная книжка Вятской губернии (далее КПКВГ) на 1897 г. Вятка, 1896. Отдел IV. С. 49; Чечеков Г. Глазов өязендә мөселман карьялары // Шура. 1911. № 14. С. 430; Рахим А. Булгаро-татарские эпиграфические памятники в Вятском крае // Материалы по охране, ремонту и реставрации памятников ТССР. Казань, 1930. Вып. 4. С. 51; Юсупов Г. В. Введение в булгаро-татарскую эпиграфику. М. -Л., 1960. Табл. 21.

[7] Сорокин П. М Указ. соч. С. 50-51; Рахим А. Указ. соч. С. 51; Гимади Х. Г. Народы Среднего Поволжья в период господства Золотой Орды // Материалы по истории Татарии. Казань, 1948. Вып. 1. С. 220; Юсупов Г. В. Булгаро-татарская эпиграфика и топонимика, как источник исследования этногенеза казанских татар // Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья. Казань, 1971. С. 228; Мухамедова Р. Г. Чепецкие татары // Новое в этнографических исследованиях татарского народа. Казань, 1978. С. 7-8.

[8] Усманов М. А. Татарские исторические источники XVII-XVIII вв. Казань, 1972. С. 187; Степанов Р. Н. Каринское опричное княжество (вторая четверть XIV — вторая половина XVI вв.) // Вопросы социально-экономической и политической истории Среднего Поволжья и Приуралья периода феодализма. Чебоксары, 1973. С. 17.

[9] Луппов П. Н. Вводная статья // Документы по истории Удмуртии XV-XVII веков. С. 21. История Удмуртии. Конец XV — начало XX века. Ижевск, 2004. С. 24-25.

[10] Луппов П. Н. Указ. соч. С. 21; История Удмуртии. Конец XV — начало XX века. С. 24-25.

[11] Спицын А. А. К истории вятских инородцев // КПКВГ на 1889 г. Вятка, 1888. С. 220; Исхаков Д. М Нократ татарлары // Казан утлары. 1990. № 3. С. 177; Его же. О происхождении «арских князей» и их месте в этнополитической структуре Казанского ханства // Заказанье: Проблемы истории и культуры. Казань, 1995. С. 95-98; Макаров Л. Д. Вятская земля и Арское княжество: проблема взаимоотношений // Там же. С. 106; Әхмәтҗанов М. И. Татар халкы оешуда нугайларның катнашы // Идел. 1992. № 3-4. С. 64; его же. Татар шәҗәрәләре. Казан, 1995. С. 15.

[12] Гришкина М. В., Владыкин В. Е. Письменные источники по истории удмуртов IX-XVII вв. // Материалы по этногенезу удмуртов. Ижевск, 1982. С. 19-20; Гришкина М. В. Удмурты. Этюды из истории IX-XIX вв. Ижевск, 1994. С. 55.

[13] Сорокин П. М. Указ. соч. С. 48; Документы по истории Удмуртии XV-XVII веков. С. 21. Мухамедова Р. Г. Указ. соч. С. 6; Исхаков Д. М Нократ татарлары. 177; Гришкина М. В. Служилое землевладение арских князей в Удмуртии XV — первой половины XVI веков // Проблемы аграрной истории Удмуртии. Ижевск, 1988. С. 23.

[14] Спицын А. А. Указ. соч. С. 220; Сорокин П. М. Указ. соч. С. 52-55; Луппов П. Н. Указ. соч. С. 21; Степанов Р. Н. Указ. соч. С. 17; Мухамедова Р. Г. Указ. соч. С. 8; Гришкина М. В., Владыкин В. Е. Указ. соч. С. 18-19; Исхаков Д. М Нократ татарлары. С. 177;

[15] Мухамедова Р. Г. Указ. соч. С. 6.

[16] Архив С. -Петербургского отделения Института востоковедения. Ф. 131. Оп. 1. Д. 5. Опубликовано: частично на рус. яз. Усманов М. А. Указ. соч. С. 182; на тат. яз. Әхмəтҗанов М. И. Татар шəҗəрəлəре. С. 12-15.

[17] ГАКО. Ф. 583. Оп. 4. Д. 344. ЛЛ. 64-100.

[18] Атаманов М. Г. История Удмуртии в географических названиях. Ижевск, 1998. С. 218; Напольских В. В. Удмуртские материалы Д. Г. Мессершмидта. Ижевск, 2001. С. 134.

[19] Софийский И. М. О начальном образовании у вотяков и татар Ярославской волости, Слободского уезда, Вятской губ., и о названии «татары» // КПКВГ на 1894 г. Вятка, 1893. Отдел. III. С. 330; Сорокин П. М. Указ. соч. С. 56; Юсупов Г. В. Булгаро-татарская эпиграфика и топонимика… С. 228.

[20] Усманов М. А. Указ. соч. С. 182, 184.

[21] Степанов Р. Н. Указ. соч. С. 16-21.

[22] Рахим А. Указ. соч. С. 54. (Здесь автор неверно переводит дату с хиджры, указывая, что 960 г. х. якобы соответствует 1555 г. н. э.).

[23] Катанов Н. Ф., Покровский И. М. Отрывок из одной татарской летописи о Казани и Казанском ханстве // ИОАИЭ. Казань, 1905. Т. XXI. Вып. 4. С. 307, 309 и др.

[24] Татар халык риваятьлəре һəм легендалары. Казан, 2000. С. 79.

[25] ГАКО. Ф. 583. Оп. 4. Д. 344. Л 86. Ахметзянов М. И. при публикации шеджера Кара-бека имя его третьего сына передает как Пакачир-мурза, что очевидно является неверным прочтением его арабографичной записи. Родословная, составленная на русском языке не оставляет сомнений, что правильной является форма Покчимурт.

[26] История Татарии в материалах и документах. М., 1937. С. 196.

[27] Гришкина М. В. Служилое землевладение арских князей… С. 30.

[28] ГАКО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 33. ЛЛ. 4, 12.

[29] Документы по истории Удмуртии XV-XVII веков. С. 182.

[30] Гришкина М. В. Служилое землевладение арских князей… С. 35-36.

[31] Там же. С. 37-38.