Булгары. Роман. Книга вторая

Отставнов В. К. Булгары. Роман. Книга вторая. — Чебоксары: Новое Время, 2014. — 420 с.Отставнов В. К.
Булгары. Роман. Книга вторая.  Чебоксары: Новое Время, 2014.  420 с.

Книга 2. Скачать PDF, 1,6 MB

Предлагаемая читателю книга — это продолжение романа «Булгары» (2012). Первая часть под названием «Пеплом покрылась земля твоя» пронизана горестными раздумьями о судьбах многострадальных предков чувашей, потерявших великую страну Волжская Болгария в жесточайших схватках с чужаками, с огнем и мечом пришедшими на их землю. О том, как долгие-долгие годы отважно сдерживали болгары натиск коварных врагов, правдиво рассказано во второй части «Между Степью и Русью».

ISBN 978-5-4246-0358-7

© Отставнов В. К., 2014

 


По данным энциклопедического словаря, официального издания Российской академии наук — чуваши являются потомками волжских болгар. Мировые и российские ученые пришли к выводу, что болгарский язык — это древнечувашский язык, Волжская Болгария — это древнечувашское государство, болгарская культура — древнечувашская культура...

В английском энциклопедическом словаре «Британика» тоже написано, что чуваши — болгары и язык у них — единственный сохранившийся в мире болгарский. Три близкородственных племени — болгары, сувары, хазары — и составили основной костяк болгаро-чувашского народа.

-------------------------------------------------

Здесь праотцы стояли
В битве насмерть.
И недруга кровавое копьё
Сквозь семь веков
Летело не напрасно —
А прямо в сердце
Целилось моё...

   Нина Артемьева

 

Следы минувшего — под нами.
Прислушайся, припав к земле:
Кряхтя, история с годами
Творит грядущее во мгле...

   Пурхиль Афанасьев, народный поэт Чувашии

 

Часть вторая

МЕЖДУ СТЕПЬЮ И РУСЬЮ

В который уже раз Мир треснул, как раздавленный орех. Над всей Волжской Болгарией тяготел суровый и неумолимый Рок. Весна ли красная катилась, иль лето жаркое томилось, да осень ли плакалась дождями, или зима державной поступью ломилась, везде и всюду, в самом воздухе, казалось, таилась гнетущая чужая сила. В памяти народа ещё не забылись те ужасы и страхи времен Крещения Руси, а тут новая напасть, новое горе и новые беды от татаро-монгольского нашествия.

А пока же в жаркой истоме лета горели и творились, по воле Бога, дни и ночи да людские судьбы. Лето в разноцветном сарафане красным колесом волшебным катилось по древней земле волжских болгаро-сувар. Дни стояли теплые, и лесостепь, словно спящая красавица, дышала зноем в своей нарядной пестрой одежде. Дрожало марево, и таял, таял далекий горизонт в сиреневой дымке. Цвела чилига. Цвели травы коровника, и все распадки между сопок стелились словно тонким сиреневым покрывалом. Бесшумно, как в зачарованном сне, текли серебряные ковыльные реки, обходя островки белых берез и синих осинок. Далеко, широко, в саму бесконечность и в вечность бежали седые ковыли, словно стараясь убежать от неминуемой старости. К полудню изрядно припекало, и тягучий зной янтарным медом тяжело струился с белесых небес. Не видно ни птиц, ни зверей, ни пешего, ни конного. Сонная одурь сморила всех.

136

-------------------------------------------------

Лесостепь...
Девственная тишь...
Первозданное творение Господа. Святая земля...
Жарко.
Знойно.
Душно.
Пустынно.

И только изредка пролетали слепни, своим звоном ещё более усиливая тишину, одиночество и дикость этих первозданных лесостепей. И средь пестрых холмов широко и вольготно несла свои воды Кама, или на болгаро-чувашском языке — Чулман, заветная река болгаро-сувар. Торопилась река соединить свои воды с такой же могучей рекой, которую болгаро-сувары ласково называли Ател, или же некоторые чуток по другому — Атӑл, т. е. Волга. И, соединившись, стремили воды свои могучие потоки через болгарские земли к далекому морю Каспи, на берегах которой жили родственные болгаро-суварам — хазары.

Ещё совсем недавно на берегах Чулмана и Ателя стояли, карауля покой родимой земли, многочисленные селения болгаро-сувар. Ещё совсем недавно на этих берегах кипела жизнь простых крестьян-землепашцев, рыбаков и охотников. По вечерам над водою далеко разносились голоса, смех и раздольные песни аборигенов. И неизменная волынка-шопр, этот волшебный музыкальный инструмент, подаренный булгаро-суварам самим Создателем, то весело, то грустно рассыпал свои трели над священной землей и водой. Волынке вторил мелодичный тют. Подпевали жалейки, палнаи и сарнаи. А в особо торжественных случаях трубно звенели кавал, нахра и неизменные барабаны. По вечерам на плотиках люди пускали по воде живой огонь, в душе загадывая потаенные желания. И плыли огни, уплывали, унося мечты и чаяния людей к далеким берегам, а может, и к самому Богу.

Жили люди и не тужили. Варили сура (пиво) из ячменного солода. Справляли уяв (праздник). Растили детишек. Хоронили усопших. Кормились от сохи и земли. Занимались бортничеством, охотой и рыболовством. Молились люди

137

-------------------------------------------------

Тангру, Киреметю, Христу, Сюлди Тора и другим многочисленным богам, рангом поменьше. Дубы, простоявшие не одну сотню лет, коим поклонялись болгаро-сувары и коих почитали за отца родного, стояли увешанные шкурами закланных животных. Вышитые сӗльгӗ (полотенца) украшали засохшие ветви. Многочисленные конские, бычиные, и бараньи черепа, закрепленные на ветках, матово блестели сквозь сумеречную листву. А под киреметними дубами — россыпи медных и серебряных монет да рулоны домотканых полотен. Нет-нет да иной раз блеснет и золотой, завезенный из далеких стран разными купцами. Но никто не смеет тронуть, или же украсть их. Знают люди, Киремет сурово покарает всех, кто нарушит священные обычаи предков. Шла жизнь своим чередом.

Но нашлись в мире дикие племена, посмевшие нарушить вековой уклад жизни земледельческого народа. Уже не первый год над Волжской Булгарией лютовала беда с волчьим оскалом. Скрежет серых был повсюду, куда могли добраться кыпчакские кони. Пламя бесконечной войны то загоралась с треском, то, вроде бы, затухало на время, чтобы в следующий раз вспыхнуть с новой силой. Соседство с Русью и со Степью всегда было беспокойным и тревожным.

После беспримерной, великой битвы с монголо-татара- ми под крепостью Золотарево, или на болгаро-чувашском Ылтӑнай, на берегу Суры, где болгаро-сувары испили полную чащу величайшей скорби и печали, остатки болгаро-су- варских войск, сумевшие избежать полного разгрома, переправившись через реку, ушли в сторону реки Ака, и далее, кто в сторону Суздаля, кто в Рязань, кто во Владимир, а кто вообще куда глаза глядят. Но и сами болгаро-сувары более чем достойно встретили непрошеных гостей и «угостили» их как подобает. И до сих пор во многих местах на огромном пространстве тлеют белые кости болгаро-сувар вперемешку с ржавым железом да татарскими костями.

Уже много лет гремят здесь военные грозы. В великом страхе, в предсмертном трепете, щедро политая кровью, лежит святая земля. Боги, видимо, совсем оставили греш

138

-------------------------------------------------

ных людей. В шакальи стаи собирались орды. В диком танце кровавой свистопляски носилась бесовская сила по многострадальным полям. Под рев верблюдов, ржанье коней и под крики многочисленных ханов, нойонов, беков и мурз шли и шли бесконечные многочисленные орды через бол- гаро-суварские земли далее на Мокшу и на Русь. Огромные колеса татарской арбы попирали болгаро-суварскую землю. Все живое, и люди, и звери, и даже птицы в великом страхе и трепете убегали вон и старались спрятаться от лютой смерти. Людская злоба да алчность, обгоняя друг друга, катились, неслись вслед за ордою. И только оставшиеся в живых и закаленные не в одних битвах болгаро-суварские ратники и вои, да ушкуйники и казаки, — эти отчаянные дети природы и бесшабашные гулебщики, не боялись никого и ничего. Они били врагов из глубин таежных лесов и на многочисленных речных переправах. Били. И сами были биты не раз . После кровавых стычек зализывали раны в таежных местах, куда боялись соваться чужаки.

Так и жили. Жили и воевали. Чтобы не было совсем скучно, продолжали варить свое пиво-сӑра, этот волшебный напиток богов. Цветущая ранее земля постепенно превращалась в дикое поле. Нивы и пажити, забывшие соху, сплошь покрывались сорняками и, со временем, снова становились степью.

Оскудела болгаро-суварская земля. Пепел, зола да трава забвения покрывала места былых селений и городов. В таких местах всюду буйствовали сначала крапива, лопухи, дикая конопля, да чертова трава — чертополох, да полынь горькая. А потом, с течением времени, эти места покрывались уже степными и лесными травами. Время неумолимо делало свое, и былые следы прошедших времен превращались вновь в дикую местность. И уже не раздаются над землею плач и стоны людей, так как и плакать и стонать стало некому. Все не сумевшие убежать и спрятаться люди были перебиты. Шло тотальное уничтожение коренного народа. А старцы-ведуны, гадалки и юмозь вещали и вещали все новые и новые беды и несчастья. И те не заставили себя долго ждать. Голод и мор ходили по городам и весям

139

-------------------------------------------------

Волжской Болгарии и мягкой удавкой душили оставшихся в живых людей. Нельзя было ни сеять, ни убирать. Брошенные дома были забиты мертвяками. У оставшихся в живых людей от отчаяния опускались руки. В немом ужасе молчала истерзанная страна.

Пряталась и плутала Болгария Волжская за киремет- ними лесами, высокими холмами, оврагами и болотами. Буйные ветры, белые снега да косые дожди били грешный край. Ярились враги и точили свои кривые сабли о болгарский песчаник. С разбойным приступом в пыли и в вихре носились татарские отряды по окрестностям. Кони топтали оставшееся жнивье. Стонала и дрожала земля. Жаловалась бедная осенним заунывным ветрам. Жаловалась, да не услышали боги. Тяжело. Неимоверно тяжело было жить болгаро-суварам. Почти невозможно. Сознание людей угнетала та неопределенность, когда вроде живешь и не живешь вовсе, а только существуешь, так как тебя родили родители, и ты должен жить. Жить во что бы то ни стало. Так велели болгаро-суварские боги, так повелел Тора. Иногда от отчаяния приходила в мятежную голову греховная мысль: может наложить на себя руки и враз покончить со всеми бедами. А ну его к ядрёной матери такую жизнь... Только боязно перед Богом. Нельзя! Грех это.

Да, шумели беды одна за другой. Шумели над болгаро-суварскими городами, коих во множестве основали они по великим рекам, как Атал-Волга, Чулман-Кама, Ака- Ока, другим рекам тоже. Сила ломала силу. Большинство било меньшинство. Так было со времен сотворения мира. И только мужество защитников родной земли приводило в большое замешательство зарвавшихся врагов и действовало на них как ушат холодной воды, отрезвляюще. И хоронились ордынцы вблизи больших дорог и крепостей, боясь сунуться в незнакомые дебри и болота болгаро-су- варской земли.

И стояли как стена киреметние леса, пугая врагов и давая кров и защиту аборигенам. И редко мелькнет за частоколом леса христианский крест на луковице деревянной церквушки, расположенной на пригорке и по божьему усмотрению убе

140

-------------------------------------------------

регшейся от пламени и разрушения. Да пронесется вместе с ветром по дебрям жалобный стон одинокого колокола и замрет вдалеке. А вокруг церквушки осиротелые покосившиеся кресты, потемневшие от времени. И совсем рядом каменные и деревянные надмогильные юба язычников. Да, до сих пор колеблются в вере болгаро-сувары. Кто верит в Христа, кто в Тангра и Киреметя, кто в Аллаха, а кто и во всех богов вместе взятых, и это плохо. Люди разобщены, нет у них спаянности. Но в грозный миг, все равно, с разными молитвами, они вместе встают против общего врага, и тогда боевой клич «Хурай!» и «Пулкар» бросает их навстречу врагам. Так было, так будет, так как это все равно единый народ.

Великая скудость пришла вместе с врагами в болгаро- суварские селенья. Татары и русичи отнимали все: дома, скотину, одежду, еду, да и жизни, по прихоти. А что не смогли увезти на своих страшных арбах, предавали огню. Горечь пожаров забивала дыханье. Крики людей рвали душу. Невыносимо было жить. И опять кровь, плачь, и слезы жен, матерей и беззащитных детишек. На перебитых и горелых костях болгаро-сувар утверждали татары и русичи свое владычество. Клонят русичи и татары болгаро-сувар на покорность. А болгаро-сувары все не поддаются и продолжают оказывать жесточайшее сопротивление ворогам, граничащее с безумием.

И вот вспыхнуло народное восстание против пришлых. Откуда-то из-под города Владимира вернулся князь Шаку и возглавил повстанцев. Земля полнилась слухами, и отовсюду стекались к нему обиженные божьи люди — и знаменитые, и простые.

Над безымянной речушкой, на красном крутояре, окруженном густой чащобой черного леса, построили повстанцы временный городок-кар, замуровав под фундамент стен безвинную человеческую душу, и назвали её в честь великой булгарской реки — Чулкар. Укрепили городок рвами и высоким частоколом. Вырыли землянки, построили кузню, конюшню и несколько изб. Получился вполне уютный городишко, где можно было отлежаться после разных набегов и стычек, а в случае наступления холодов — перезимовать.

141

-------------------------------------------------

Потом место постройки освятили, сотворив моление-чюк (Чӳк). А от городка вели потайные тропинки к Чулман-реке, где меж кустов, в удобном местечке прятались большие и малые, легкие и быстроходные лодки ушкуйников. И собирались в городке удальцы со всех концов болгаро-сувар- ской земли к оружию и к плугу, да к разным ремеслам одинаково способные. Да и погулять всегда готовы были.

В крепких лесах стоял Чулман. И почитаемые болга- ро-суварами дубы. Хороши и крепки они. Поэтому и силен и могуч главный бог болгаро-сувар — Тор. И другие боги болгаро-сувар сильны. И крепки духом болгары. Косит их смерть, гнетет нужда, разные лишения и болезни донимают их. А они вновь встают, как молодая дубовая поросль из твердых желудей. Как молодая трава, которую коси не коси — не выкосить. Тем гуще и сильнее будет она.

Эх, Чулман — заветная река. а над рекою городок, и в ней наши озябшие души. А над страною горит кровавая звезда Батыя. Кровавые зори и закаты встают до небес. В небесах же решается судьба Волжской Болгарии. Любовь и ненависть идут по одной и той же тропе.

Вода текла, мыла кисельные берега. Играло солнце на воде, стреляло бликами. Ласкалась теплая волна к бережку, словно невеста к жениху. Баюкала волна, ластилась, шептала слова любви и укора, трепала в волнах нависшие ветки, словно кудри жениха. И вдруг закипела волна, закружилась. И не понять, то ли рыбина взыграла на гребне, или же русалка золотым песком замутила воду.

- Чулман (Кама).

А над Чулманом черные леса, где ветер временами поет тревожную песень. Где ведьмы танцуют на пару с лешими. Где албасты в обнимку с медведем. Где хитрая лиса — степей и лесов краса. Леса, леса. и сплошь киреметние.

Священная Волжская Болгария, край великих рек, изобильных рыбою, край глухих лесов и обширных степей, полных разного зверья да тучных и плодородных полей.

142

-------------------------------------------------

Пятый год идет война. И не сеется хлеб, не играются свадьбы, не поются песни. Только Смерть собирает обильные урожаи. Вечерами кровавые сполохи тревожат народ. Разные знамения видят и наблюдают люди.

И в самом деле, ночами темными что-то похожее на огненного змея постоянно появляется в небе и плывет, плывет, качаясь, сначала над холмами, а затем и над рекой. Искры красные сыплются вниз. Разноцветные сполохи полосуют и рвут небо. Необъяснимый страх и жуть пробирает людей. Слухами и горем полнится земля. Сколько сроков положила судьба, чтобы жить болгарам под саблей? Сколько ещё Господь будет испытывать терпение и твердость духа черного люда, живущего от сохи, меряющего время от зари — до зари, от зимы — до лета, от урожая — до урожая, и от смерти — до смерти? Под каждой соломенной крышей — горе, в каждой болгарской семье — погибшие, и не одни. Но, вопреки смерти, живут люди. По мере возможности стараются пахать и сеять, растить детей. В общем, держат жизненный стержень.

По-над Чулманом (Кама-рекой), по одному проводнику известной дороге скакали несколько вооруженных всадников, разношерстно одетые, на разномастных конях. Думая свои вековые думы, сонно мурлыкая таежную песнь, зеленой стеной стояли непроницаемые леса, скрывая в своих сумрачных глубинах неизведанные тайны и старинные сказания. Деревья гнулись долу. Тучки бежали по небу. Травы текли от ветра. И эта высокая трава цеплялась за гривы коней и за стремя, за копья и ножны сабель, мечей и аки- наков. На живописных холмах свистели суслики тревогу. Сурки, застывшие как изваяния, были похожи на каменных баб, оставленные кое-где на буграх неведомыми народами. Сверху из-под небес доносились ни с чем не сравнимые трели жаворонков. Вместе с песнею жаворонков, сочилось на людей тепло и божья благодать. Красной раскаленной сковородкой стояло солнышко в зените. На старинном кургане орел терзал добычу, а под курганом спал вечным сном неведомый богатырь.

143

-------------------------------------------------

Степь дышала пряными запахами и цвела всеми цветами радуги. Кипела листва на деревьях. По буграм сиреневой дымкой расстилался коровяк, или — как говорят болгаро-чуваши — кӑркка сӑмси. Пламенела чилига. День горел и под теплым солнцем легкою волною перекатывались травяные валы. Далеко, широко, непрерывно волнуясь и играя серебром, бежали ковыли. Вдали, у самого горизонта, беспрерывно струясь и маня казаков, играло призрачное марево и сливалось с ковыльною рекою. Несколько больших птиц бесшумно кругами чертили небо, высматривая добычу. А добычи им хватало. Много встречалось в степи падали. Много было и мертвяков. Много было скелетов. Незаметная, вроде бы, война делала свое дело. Бог войны требовал и требовал все новых и новых жертв. А неразумные люди продолжали уничтожать друг друга.

Вот впереди на бугре показался одинокий огромный дуб с раскидистыми ветвями. А вокруг него просторная деревянная карда-ограда.

Киремет.

Сердитый и добрый, своенравный бог болгаро-суваров. Значит, обязательно нужно задобрить его. Иначе не будет удачной дороги. А недалеко от Киреметя, всадники знали, должен быть родник или же текучая вода.

- Сворачивай! — подал команду Мантелей, и всадники послушно повернули коней.

Направились к одинокому дубу. Подъехали. Спешились. Запутали коней и пустили их пастись. Испросив разрешения у духов, вошли за ограду. Припав на колени, сотворили молитву, прося у Тора удачи в делах, защиты в бою да здоровья коню и себе. Принесли Киреметю в подарок то, что было у них съестного в котомках. Несколько юсманов и немножечко крупы. Кусочек вяленой свинины да кусочек творожного сыру с диким лучком в придачу. Сходив к роднику, принесли в кувшине свежей водички и полили вокруг дерева. Чем-то древним, первобытным, замороченным веяло от обряда.

- Тор ҫирлах! Тор ҫирлах! — просили они, уговаривая Киреметя удовлетвориться их скромными подарками. Кто

144

-------------------------------------------------

из спутников Мантелея говорил — «Тор ҫирлах», а кто говорил — «Тур ҫирлах».

Потом, наскоро перекусив, растянулись на земле, прямо за оградой Киреметя, чувствуя себя защищенными под охраной своего божества. Наученные горьким опытом, одного казака оставили сторожить и следить за окружающей обстановкой.

Тишина...

Слышно, как тихонечко звенят ковыли у самого уха и как беззвучно сочится ветерок сквозь ковыльные нити. Сквозь дремоту слышно, как совсем рядом мирно хрумкают кони. Звон слепней. И опять острый свист.

«Тыркассем», — подумалось Мантелею.

Откуда-то, как сквозь туман, наплывали и наплывали на него какие-то тени и неясные образы фантастических существ. Тени прошедших сражений и будущих боев грозились ему новыми потерями и бедами. Знакомый гул многотысячных копыт сотрясал землю, и он своею спиною чувствовал неровности и дрожь испуганной земли. Ему казалось, что земля живая и, также как он, боится пожаров и грохота вражеских копыт. Тогда он с трудом поднимал пудовые веки и сквозь сонную одурь старался вникнуть в окружающую обстановку. Какая-то неясная душевная тревога продолжала держать его между сном и явью.

Вскоре духота окончательно сморила его, и он забылся на время в чутком сне. Спал в одно ухо и в один глаз. Походная жизнь научила его чувствовать опасности, даже во сне, и это чувство ещё ни разу его не подводило. Знал он, как с востока на всю страну шла страшная гроза да злоба татарская. Орда за ордою, в грозном зареве, в тучах пыли и огня, с ливнем стрел под гром копыт, летели на закат чужие всадники. Бессмысленная жестокость этого дикого воинства не поддавалась описанию. Ему и его товарищам приходилось сходиться с ними не на жизнь, а насмерть. В каких только передрягях и переделках не побывал он, в каких только стычках. Скольких коней, друзей и товарищей потерял он навсегда? Смертельно опасные военные столкновения происходили постоянно. Но до сих пор не знал он,

145

-------------------------------------------------

почему — сабли, стрелы и ножи обходили его. Ведь уже пятый год идет беспримерная война, а он все живой. И даже не ранен всерьез, если не считать нескольких ушибов и царапин.

«Может, кто-то молится за меня», — думал он.

И тут же: «Вроде бы и молиться за меня некому. Все родные мои давно погибли. Правда, однажды он видел во сне, как его незабвенная любовь, его Сильби, молилась за него. Но ведь она же погибла», — подумал он.

Волчьим воем шумели беды над Волжской Болгарией. Голод, холод, пожары да бесконечные набеги врагов опустошали страну. Гибло государство. Княжеская казна была давно разграблена. Столица Биляр и многие другие города были сравнены с землею и лежали под слоем холодного пепла в крапивном разливе. И только дикий ветер трепал густые гривы высокой, в рост человека, крапивы, которая росла прямо через мертвые ребра, черепки и разбитые камни. Завивал вихри пепла и золы.

Худо было на земле. И только равнодушной природе все было нипочем. Она с завидным упорством зализывала места былых сражений и пожарищ. Превращала в прах жалкие останки мертвяков.

Сладок сон на теплой земле. Степные запахи дурманят голову. Мантелей некоторое время полежал с открытыми глазами, собираясь с мыслями. В душе пожалел, что во сне не приснилась Сильби. Горько стало от разных воспоминаний. Он поднялся.

- Илитвер! — позвал он сторожевого казака.

- Я, — отозвался тот, оставив в сторону начатую вить веревку.

- Как обстановка?

- Все спокойно, есаул. Ни одного человека не видно и не слышно. Только вот слепни донимают коней. До крови искусали бедных.

- Ладно, — сказал Мантелей, — буди остальных. Скоро тронемся.

Направился к роднику, который тек недалеко от ограды. Выпив свежей водички и освежив себя живительной вла-

146

-------------------------------------------------

гой, Мантелей рассматривал крутой берег, примечая места, где меж камней сочная трава росла особенно густо и где тянулись заросли ежевики. Но ягод ещё не было. Знал он, что они поспеют лишь ближе к осени. Глазами проследил бег светлой струи, петляющей и теряющейся в зарослях пышной осоки. Раздувая чуткие ноздри, вдыхал с детства привычные запахи, вслушивался в еле слышные голоса, доносившиеся с их места отдыха. Вскоре ещё несколько казаков спустились к воде.

- Как водичка, есаул? — спросил Матви.

- Ничего, холодна. Пьянит не хуже медовухи, — ответил Мантелей, одновременно вытираясь подолом рубахи.

- Коней не забудьте напоить, — добавил он через некоторое время, и оставив казаков направился к месту отдыха.

Все уже были на ногах. Распутали коней и собирались вести их на водопой. Некоторые били ладонями слепней, присосавшихся к вымени коней, и их ладони были красны от крови.

Мантелей остановил свой взгляд на проводнике по имени Ярмулла, и на ум так некстати пришла детская дразнилка.

- Ярмулла ярт турт, ҫӑмартине ҫырт турт, — так они дразнили в детстве своего односельчанина. Он поневоле улыбнулся этой дурацкой дразнилке и, подавив в себе улыбку, подозвал его к себе.

- Пошли, потолкуем вдвоем, — сказал он ему, и они отошли в сторонку.

- Ярмулла, ты говоришь, что хорошо знаешь эти места. Скажи, далеко ли до крепости?

- Не так уж и далеко. Ещё один конный переход, и будем на месте. Но сегодня уже не успеем. Придется заночевать в пути, — добавил он.

- А до реки Ах? (На русском — Ик).

- Река Ах впадает в Чулман недалеко от крепости. И от крепости в сторону реки Ах ведет ровная дорога.

- Хорошо. Очень хорошо, — вымолвил Мантелей и замолчал на время.

Разные мысли так и вертелись в его голове. Знал он, что река Ах протекает недалеко от его малой роди-

147

-------------------------------------------------

ны. Если подняться по реке вверх и доехать до места, где река поворачивает на восток, и с того места в одном конном переходе расположена их деревня. Именно оттуда они уходили на реку Яик за солью и глядеть за Степью. За столько лет скитаний по чужим местам не раз мечтал он навестить родные места, где прошло его милое детство. Где он был счастлив, хоть и на короткое время. Но из-за военных передряг все не удавалось навестить малую родину. Военные ветра носили его как пылинку по истерзанной войною земле. Как трава перекати-поле носило его по чужедальним просторам. Он все ещё надеялся, что злобе ордынской придет конец, что уймутся кровавые страсти. Но, по всему видать, ещё не скоро уляжется в людях порожденное шуйттаном злонравие.

- Скажи, Ярмулла, — ещё раз обратился к проводнику Мантелей, — а много ли осталось селений вдоль реки Ӑх?

- Нет, немного. Какие пожгли враги, а какие жители покинули сами, боясь расправы. Брошенные строения тонут в сорняках, а зимою — в снегу, сами по себе разрушаются без хозяев. В них и зайти-то боязно. В некоторых строениях трупы так и лежат не захороненные.

- Да-а. Дела. И это все так нам знакомо. — протянул Мантелей.

- Одним словом, земля пуста, дороги заросли травою...

- А в крепости много народу?

- Народу довольно. И ещё собираются. Князь Шаку разослал кругом зазывных людей. И меня в том числе.

- А как с питанием?

- Еды всем хватает. Люди ловят рыбу. Ходят на охоту. Собирают разные травы и ягоды. Только вот с хлебом несколько туговато. Татары распугали всех землепашцев.

- Да. И здесь тоже, по Чулману, места сплошь нелюдимые. Скачешь, скачешь — ни деревень не видно, ни табунов. Редкие люди прячутся по чащобам, словно звери, — вздохнул Мантелей.

- Правильное твое слово, есаул. Совершенно правильное. Оставшиеся в живых люди дичают и живут лишь тем, что Господь пошлет. Многие из них не имеют ни семьи, ни кола и ни двора. Вырыли себе в чащобах берлоги и живут

148

-------------------------------------------------

словно звери. Иногда выходят на дорогу с кистенями и чукмарами. Тогда только держись. — никого не пожалеют. По себе знаю. Приходилось мне сталкиваться с ними. Только чудом остался в живых. Господь помог. — выдохнул Ярмулла, вытащив в разрез рубахи крестик, поцеловал его.

- Ты, я вижу, христианин. Только имя твое звучит не по-христиански.

- А это у меня второе имя. При крещении меня нарекли Ивашкой — Йӑвашкой, то есть Иваном. А Ярмуллой кличут по привычке, — добавил Ярмулла.

- Ах, вот оно как, — сказал Мантелей. И уже через миг: — Уж не монах ли по имени Белебей крестил тебя? Он не один раз рассказывал, что привел к Христовой вере многих людей здесь по Чулману. Сам он из русичей, но по- нашему лопочет, что и не отличишь его от болгар.

- Не-ет, — протянул Ярмулла. — Ты можешь мне не поверить, но меня крестил сам Авраамий. Вот так-то вот.

- Уж не тот ли это Авраамий из болгар, которого люди объявили христианским святым, мощи которого теперь покоятся в городе Владимире? — спросил Мантелей.

- Именно тот самый Авраамий.

- А за что его убили болгары, ты не знаешь? А то я разное слышал от людей.

- Его убили не болгары, а татары. Это я знаю точно. И потом татары же распространили среди людей такие слухи, что якобы Авраамия убили сами же болгары. Но поверь мне, Тура выведет правду на свет. Кровь Авраамия вопиет к Богу.

- Вот оно как... — удивился Мантелей. — А я-то думал.

- Ладно. Будет время, я как-нибудь расскажу тебе обо всем об этом, — добавил Ярмулла.

Помолчали. Мантелей грыз травинку и думал свои думы. Ярмулла, поглядывая то на Мантелея, то на свои руки, складным ножом, который болгары называют — пегӗ, строгал веточку. Тут ошалелый от зноя слепень с размаху ударился в лицо Мантелея и вывел его из раздумий. Он вздохнул и огляделся вокруг.

- Да, люди живут словно нехотя. Что им земля, что им семья? Не хотят ни пахать, ни сеять. Знают они, что все

149

-------------------------------------------------

равно, работай не работай, всё отберут враги. Поэтому и такое равнодушие ко всему. А все война виновата. Будь она неладна!.. — выдохнул Ярмулла.

- А по дороге не нарвемся мы на лихих людей?

- Что, есаул, боишься?..

- Да не боюсь я никого. Людей положить зря не охота. Они же верят мне.

- Не бойся, есаул, не бойся. Здешний люд меня знает. Со мною не посмеют тронуть.

- Ну, ладно. И на том спасибо. Пошли, что ли.

И снова скрипит под Мантелеем седло. Ходко идут отдохнувшие кони. Впереди всех, показывая дорогу, идет Яр- мулла. За ним остальные. И снова мысли, по привычке, летят, опережая бег коней. Взгрустнулось о Сильби, Биляре, по малой родине, да по Суре-реке, где, как кажется Манте- лею, осталось полжизни его. Но новая дорога, встречный ветер да песня, вспорхнувшая ввысь словно жаворонок, гонят его печаль назад, за спину, разметая её по ковылям. Это запел, видимо, от полноты нахлынувших чувств, казак по имени Чемей. Как молния сверкнули его черные глаза да брови вразлет, когда он на миг повернул лицо назад. Разбойный свист вырвался из его чрева, и его конь, оскорбленный внезапным ударом саламата, рванул вперед, опережая всех. За ним рванули остальные. И словно вихрь пронесся по полям. Кони во весь мах стелились над степью. Свист, гром да дикие крики сопровождали маленький отряд. Так в жаркую погоду, невесть откуда, внезапно возникает воздушный вихрь, и бешено кружась, несется стремительно вперед, не разбирая дороги.

Степь.

Дикая, первозданная степь. Где она начинается? Где кончается? Море травы, лет коней да ветер в лицо.

Широко раскинулось небо над спящей землею. Одинокий высокий костер сиротливо горит в ночи, напрасно стараясь осилить и отогнать темноту. Безмятежные звезды, вылупив глаза, уставились на грешную землю и моргают, моргают беспрерывно. Звенящей тоскою дрожит над ми

150

-------------------------------------------------

ром задушевная песня. Сколько в ней выплеснуто горечи? Сколько слез и печали? А слезы мужские. О чем эти слезы?... По любви ли убитой, по отцу ли по матери, да по дому ли покинутому, или по быстропроходящей жизни?.. Кто знает?.. Плывет песня. Потом и она умолкает.

Мертвая тишина, лишь изредка прерываемая криком ночной птицы, царит над округой. Потихоньку гаснет костер. Лишь горячие угли некоторое время мерцают в ночи. Спят казаки. Дремлют их кони. Обширная лесостепь утомила и тех и других.

Спит Мантелей. И вновь бредит во сне Биляром, да своей незабвенной любовью Сильби. Снится ему, что идут они вместе с нею рука об руку и что скоро должны подняться на высокий холм. А холм сплошь в желтых цветах, и над холмом, совсем низко — золотое солнце. Кажется, протяни копье — и достанешь его. Звонкими гуслями звенит природа. Мелодично звонят мониста у Сильби. И мнится ему, что там, за холмом, ждет их несказанная радость и что с холма они увидят весь свой залитый солнышком край. Чувство счастья переполняет его. «Пошли быстрее, пошли», — торопит он Сильби. А Сильби почему-то не торопится. «Истомилась я, Мантелей, да и тухью потеряла», — говорит она и отпускает его руку. «Сильби, пошли, — вновь торопит он её, а вместо тухьи надевает на её голову свой островерхий боевой шлем, как когда-то после битв надевал на неё не один раз. — Теперь пошли, за холмом — Биляр. Помнишь, как мы с тобою гуляли там и как были счастливы», — говорит Мантелей. И они опять рука об руку бегом взбираются вверх. Поднялись и замерли в восхищении. Внизу Биляр во всей свой красе, поражающий взор своей громадой. Высокие пусьтр-башни, кермени да грозные стены. А на башнях играют множество желтых флажков. Христианская церковь блестит позолотой луковки. Тучные стада под стенами. А в городе, куда ни взгляни, множество нарядно одетых людей. Дальние углы города тают вдалеке. Все это так далеко и в то же время совсем рядом. И не понять, волшебная ли волынка поет где-то или же трубят небесные трубы. «Вон видишь, на башне трнашка и на ней княжеский элем», — говорит Мантелей Сильби, рукою показывая в сторону города.

151

-------------------------------------------------

«Да, вижу. И я так счастлива с тобою, савни», — отвечает Сильби и обнимает его. Льнет к нему всем своим телом. И нет в мире человека счастливее Мантелея. Он счастлив, но каким-то шестым чувством чувствует и знает, что скоро должно случиться что-то страшное и непоправимое. И, действительно, уже через миг он слышит звон церковного колокола. И не звон это вовсе, а стон давнего, древнего горя. Откуда-то с высоты громоподобный голос монаха Белебея: «Будет новое небо и новая земля! Все будет по-другому! Так повелел Тора! Тора! Тора!..» — гремит из-под небес. Задрожав, город начинает исчезать, отражаясь в высоких небесах. Сильби бледнеет и словно бы тает в руках Манте- лея. И через миг Мантелей уж совершенно один. Ни города, ни жены, ни цветов, ни солнца. Быстро наползают темные и грозные тучи. И Мантелей каким-то образом заставляет себя проснуться.

Лежит, обдумывая увиденный сон. Он доволен, что хоть и во сне, но пообщался с Сильби. А будить себя, когда снится что-то страшное или же кошмары, он научился уже давно. «Ну, теперь уж не уснуть до утра», — думает он и решительно встает.

Костер давно потух, и лунные сумерки затопили округу. Где-то в кустах непрерывно заливались соловьи. Пугающе ухал филин. Какие-то неясные шорохи и непонятные шумы постоянно раздавались в глубинах леса. Фантастическим светом светились в траве мириады светлячков. Со стороны реки несло прохладой. Весь подлунный мир жил ночной таинственной жизнью.

Сторожевой казак, видимо, потеряв бдительность и не поборов всеобъемлющего сна, дремал где-то под кустом.

Мантелей решил сходить к реке. Цепляясь за ветки и за травы, по узенькой тропинке, почти на ощупь, он спустился к реке. Подлунная река широко и величаво несла свои воды. Луна дробилась и качалась, играя волнами, стреляла весёлыми бликами. А желтая дорожка острым лучом бежала далеко-далеко. Легкий белесый туман призрачной пеленой отсвечивал по-над берегом. Тихо.

Покойно.

Загадочно.

152

-------------------------------------------------

Мантелею вдруг вспомнилось, что именно в такую ночь русалки-вутӑш выходят на берег и своею красотой и песнями завлекают людей в бездонный омут. Ни с того ни с сего ему вдруг стало неуютно на берегу. «Чур мана, чур!» — поневоле вырвалось из его уст. Суеверный страх начал закрадываться в его душу, и он, творя молитву, поспешил скорее покинуть ночной берег. Сразу вспомнились многочисленные рассказы стариков о проделках нечистой силы. Закаленный в боях болгарский ратник вдруг спасовал перед темными силами. И сам не мог понять, как вдруг это случилось. Непонятное пугало.

Плескалась широко, играла серебром ковыльная волна. Легкий ветерок сдувал с травинок стреляющие золотыми лучиками капельки росинок. Очередное утро наступало тихо и торжественно. Едва оторвавшееся от горизонта солнце золотой бахромой окаймляло далекий горизонт. Земля на горизонте казалась синею, и поэтому ветерок тоже казался синим. Здесь, у берегов большой реки, сухо шурша, стеной стояли камыши. И птицы разные шумели в глубине. Пестрые холмы, с шапкою лесов, виднелись в не перегороженной дали. Одинокий орел уже успел подняться над горящими в цветах равнинами и, поймав восходящий поток воздуха, кругами скользил над лесостепью. Щебет разных птиц наполнял оживающую округу. Бесчисленные кузнечики дружно били своими молоточками.

Богата степь различными травами. Особенно богата степь ковылями. Глядя на бесконечную зыбь и струю призрачных ковылей, волнуясь бегущих за дальний горизонт, вдруг пронзит человека острое чувство чего-то такого, что и не высказать словами. И поневоле приходят на ум мысли о вечности, о бренности этого мира, быстротечности и непрочности человеческой жизни.

Внешне казалось, что все совершенно спокойно в окружающем мире. Так же вставало солнце. Пели птицы. Дымились костры. Паслись большие табуны захваченных

153

-------------------------------------------------

у булгар коней, коров, овец и коз. Дни шли за днями, и болгаро-чувашская земля казалась задавленной и замиренной навсегда. Основные силы ордынцев ушли на запад, здесь оставались лишь охранные отряды, табунщики да пастухи, многочисленные кибитки с женами и детьми, рабынями да разными работными людьми, которым и идти-то было некуда. Они так и жили при кибитках, здесь же кормились и обеспечивали себе тот минимум, чтобы живая душа ещё держалась в их исхлестанных камчою телах.

Безысходность. Безысходность и страх в глазах у людей. Злые силы хозяйничают в округе. Зло — внутри людей. Татарская сабля гуляет у всех над головой.

Но так казалось лишь на первый взгляд. Бунтарский дух болгаро-чуваш не угас. Он спрятался на время, под землю, как огонь на болоте. Огонь непокорности тлел во многих местах, и при первом же удобном случае, при первых же порывах строптивого ветра готов был вспыхнуть бушующим и всепожирающим пожаром. По-над Камой-рекой, вдоль Волги реки, да и по остальным рекам тоже, собирались мятежные силы болгаро-сувар. С низовьев Волги, сюда на Каму, подтягивались недобитые и рассеянные войною хазарские отряды.

Трудно было болгарам. Трудно было суварам. Но особенно сильно страдали хазары. Каспий играл своими водами, затопляя обширнейшие пространства и вынуждая бедных хазар покидать обжитые места. А кругом недружественные кыпчакские племена.

Хазары, потеряв почти все, поднимались вверх по Волге и приставали к дружественным им болгаро-суварам. Благо, и язык, и вера у них была одна с болгаро-суварами. Тут ещё война. Принесла, несчастная, на хазар откуда-то с неизведанных земель монголо-татар. Подчинив себе всех кыпчаков в округе, они с ними вместе всесокрушающим тараном обрушились на земли болгаро-сувар. Тяжелая монголо-татарская арба с огромными колесами попирала болгаро-чувашскую землю.

На душе у болгаро-чуваш — неизбывное горе и тяжкий стон сквозь плотно сжатые губы и зубы. Вифлиемский плач стоит повсюду. Оплакивают чуваши гибель своих кня

154

-------------------------------------------------

зей. Который уже год оплакивают гибель своего стольного города — Биляра. Тяжким хмелем, дрожью в груди, бродит в крови недовольство. Сжимаются кулаки. Корявые рты изрыгают проклятья. Бурлит яростный гнев в истерзанной бедами иссохших телах. От черной обиды забивается дыхание.

Широкие бороды, разбойничьи рожи, чапаны да нагайки-саламаты.

Вилы, дреколья, чукмары.

Акинаки, ножи, кольчуги и копья.

Каши, полба, юсманы, кони да кислое молоко...

И вырастают в таежных местах временные стоянки взбаламученных людей, вооруженных чем попало. Сила была в обществе. Сила была в народе. Только не было до сих пор атаманов, способных организовать весь этот сброд в грозную силу. Многие из болгарских князей, мурз, турха- нов, тюре и сьартаров были перебиты, и черный люд остался без толковых руководителей, словно стадо без пастуха. И поэтому люди, услышав призыв князя Шаку, возгоревшись надеждой и гневом, устремились под его знамя, сюда, на Каму. С каждым днем полнился его отряд. Все шумнее и громче становилось в крепости Чулкар. Иногда наевшись и напившись, одуревшие от безделья, выходили вольные люди погулять в широко поле, на воинские игры. И тогда и горе им не горе, и беда не беда. Шум и гам вихрем заметает их военные игрища. В своей массе они уже чувствовали себя сильными и уверенными, и руки у них чесались, чтобы подразнить и побить ордынцев, и если удастся, то и попробовать пощупать кызымок. Казаки гуляют — силы нагоняют. Молятся — духом крепнут.

Подъезжая к крепости Чулкар, Мантелей и его спутники неожиданно увидели фантастическую картину. Нарядно одетые парни и девушки, встав в большой круг, водили хоровод. Где, когда, в какую годину приходилось видеть такое? Мантелей давно уже забыл.

Все эти военные годы не было доброй жизни, не было простору для души и для тела. Не до песен и не до хо

155

-------------------------------------------------

роводов было. И вдруг такое. Как вкопанные встали кони. Восхищенное, — ак сана! (вот тебе!) э-эх! — поневоле вырвалось у казаков. А парни и девушки, не обращая никакого внимания на казаков, продолжали водить хоровод. Разноцветной змейкой извивался и тянулся он по изумрудной траве. В блеске солнца сверкали длинные, вышитые красным, белые нарядные девичьи платья, тухья и хушпу, шульгеме и тевет. И у многих девушек и женщин на шее и на поясе висят ножи, заправленные в ножны. А у парней нарядные рубахи с красными ластовицами, вышитые красным узором, кушаки и пристегнутые к ним акинаки, рядом с разукрашенными енчек. От всего многообразия цветов и красок повеяло чем-то родным, загадочным и манящим. И самое главное, хрустальным звоном мелодично заливается шопр, дробно шумит барабан, заставляя волноваться сердца. И несётся вдаль песня, старинная, древняя, как сама болгаро-чувашская земля:

Чюк ту синче ват юман та,

Чюк ту синче ват юман.

И, кажется, заслушались песнею окружающие леса и поляны, холмы и река. Это болгаро-чувашский мир сверкал изумрудом на волшебной ладони земли-матушки. Это сама энергия жизни изливалась и текла по окрестным лесам и холмам, по Каме-реке. А сколько потаенной силы, скрытой радости и горячей удали в болгаро-суварских молодцах и сколько жизнелюбия в болгаро-суварских красавицах! Бурлящая кровь бьет в висок. И девичья ладонь так горяча.

Разгуливал Мантелей по крепости Чулкар, искал знакомых, с кем доводилось встречаться на разных путях- дорогах, приходилось биться рядом плечом к плечу. И такие люди, действительно, встречались. Услышав звон железа, Мантелей заглянул в кузню. И тут лицом к лицу столкнулся с двумя казаками по имени Артур и Турпан. Когда-то в глухом бездорожье Засурских лесов, после отчаянной рубки с ордынцами, усталых и злых, свела их

156

-------------------------------------------------

судьба около одного костра. Вмиг все вспомнилось, и что-то дрогнуло в груди.

- Мантелей! — воскликнул удивленно Артур.

- Это ты?.. Живой?! — воскликнул и Турпан.

- Арсем! Это вы?! — вскричал не менее их удивленный Мантелей и бросился обнимать Артура и Турпана.

Испачканный сажей кузнец, оставив свою работу, с любопытством глядел на них. Рядом остывал незаконченный ещё акинак. Когда улеглась радость первой встречи, вышли из кузницы. Мантелею не терпелось узнать, где столько лет пропадали Артур и Турпан и какими путями они оказались здесь, в крепости Чулкар?

- Да нас сагитировал сюда сам князь Шаку. Казаковали мы на Суре-реке да по её окрестностям. По случаю били ордынцев. И тут, откуда ни возьмись, в нашем стане объявился сам князь Шаку.

- И что было дальше? — спросил Мантелей.

- Ты же знаешь, у князя десница тяжелая. Кто не с ним, тот, получается, против него. Он нам предложил вступить в его отряд, и нам ничего не оставалось, как подчиниться. Иначе бы. Да что там говорить. — ответил Артур, и махнул рукой. — А не все ли равно под чьим командованием быть. Лишь бы было сытно да тепло. Били мы ордынцев на Суре-реке, будем бить и здесь на Каме.

- Сам-то, сам как попал сюда, на Каму? — спросил нетерпеливо Турпан Мантелея.

- А я поддался уговорам зазывалы. Как только услышал, что князь Шаку вернулся из-под города Владимира и собирает боевой отряд, так сразу же махнул сюда, поближе к князю. Вот так и оказался здесь. Ведь мы же вместе с князем воевали в крепости Ылтанай и до конца были вместе. Только потом растеряли друг друга. Вот так вот, друзья мои, — ответил Мантелей.

- А где же твой закадычный друг Ахчура? Он, что, тоже здесь в крепости?

- Да нет, арсем. Он остался на Суре-реке. Старая рана у него разболелась. Да и жена его была на сносях. Столько лет мы были вместе, и вот пришлось разлучиться. Никуда не денешься. Жизнь диктует свое.

157

-------------------------------------------------

- Да, жаль, что нет Ахчуры с нами. Я бы с радостью послушал его игру на волынке-шопр, — сказал Артур и вздохнул протяжно.

- Ничего, музыканты ещё будут.

- Мужики, готов ваш акинак! — подал голос кузнец. Слышно было, как шипит горячее железо, опущенное в воду.

- Ребята, я скоро.

С этими словами Турпан скрылся в кузнице. Через некоторое время он вышел, держа в руке острый клинок, играющий на солнце синевой с серебристыми искорками.

- Хорош, хорош акинак. Настоящий мастер ковал. Век буду помнить его, — восхищался Турпан, пробуя лезвие на палец.

- Ну, что, мужики? Пойдем, поищем пива и посидим в тенечке, — предложил через миг Мантелей, и они двинулись в сторону строения, где пивовары варили свой чудодейственный напиток.

Князь Шаку собрал военачальников всех рангов к себе на канаш, т. е. на совет. Собрались под старыми раскидистыми липами, прямо под открытыми небесами. Пристально, словно оценивая каждого, кто на что способен, смотрел князь на рассевшихся вокруг большого стола турханов, мурз, есаулов и других служивых. Скользнул взглядом по подносу, на котором стоял большой серебряный кувшин с дюжиной кружек рядом. Задержался на миг своим взглядом на Мантелее. Было видно, как слегка дрогнули его губы в подобии улыбки.

«Узнал», — мелькнуло в голове у Мантелея. Собравшиеся тоже смотрели на князя, словно стараясь распознать его внутреннее состояние.

«Да. Заматерел. А в усталых глазах — вселенская скорбь», — подумал Мантелей, отмечая про себя княжеские седины и еле заметный шрам на лице, которого раньше не было.

- Ну что, мои боевые друзья! Как говорят, сухое слово глотку дерет. Так, давайте сначала, по нашему обычаю,

158

-------------------------------------------------

плеснем сура, помянем наших усопших, — вымолвил князь.

И уставшие от напряженного молчания военачальники задвигались, загомонили, протягивая руки к заветным кружкам. Все почувствовали, что грозы не будет, а будет лишь дружеский совет за мирным столом. И зажурчал чудодейственный напиток по кружкам. Поминая усопших, всех погибших и сгинувших на этой беспримерной войне, капнули по несколько капель на землю. Дружно выпили. Тут, поднявшись, снова заговорил князь Шаку:

- Сегодня мы собрались здесь обсудить текущие дела и наметить наши общие дальнейшие действия. Как сами видите и знаете, здесь в крепости собралось уже достаточное количество ратников, казаков и воев. Преступно просто так отсиживаться в крепости, когда вся наша страна, все наше государство стонет и плачет под пятою кыпчаков. А некоторые наши военачальники и их подчиненные, от безделья начали расхолаживаться. Днями и ночами крутятся вокруг пивоварни. Напившись, устраивают драки. Бьют друг другу морды, вместо того, чтобы бить наших общих врагов. — При этих словах желваки заиграли на скулах князя. — Предупреждаю вас, а вы предупредите своих подчиненных, если кто ещё будет замечен в пьяной драке, тот будет нещадно бит кнутом у всех на виду. Шкуру спущу!..

Князь грозно обвел всех своими очами. Видел, как некоторые есаулы, чувствуя свою вину, потупили взоры и втягивали голову в плечи.

- Если кто хочет научиться военному искусству, то пусть тренируются за пределами крепости под наблюдением есаулов. А драк больше не будет. Запомните!..

Железная воля и власть чувствовалась в словах князя, что остальные люди невольно покорялись ему.

«Вот тебе и дружеская беседа. Крут, уж больно крут князь. Такой только даст команду своим телохранителям, вмиг голову снесут. Действительно, тяжела княжеская десница...» — подумали некоторые военачальники. Возражать никто не посмел.

Князь продолжил:

- Все вы знаете город Чюкту. Рядом с городом рос могучий священный дуб, простоявший века, и где наши сопле

159

-------------------------------------------------

менники проводили обряды. Так, чужаки разожгли огромный костер под дубом и свалили его. И такое происходит повсюду, куда добираются враги. Татары уничтожают наши святыни. Их кони, который уже год, попирают болгарскую землю. Пора положить этому конец!.. Ещё раз говорю, хватит отсиживаться! Если кто из есаулов и военачальников будет нарушать установленный нами порядок и своевольничать, то ему не сносить головы! От таких людей только вред, даже больший, чем от ордынцев. Они разлагают наш мир, наши души... Ставлю всем в пример атамана Юма- на. Вот с кого берите пример. Пока другие прохлаждались здесь в глуши, его отряд в двести воев наголову разбил на переправе кыпчакских стервятников, которых было в три- четыре раза больше. Никому не дали выйти из воды...

Ещё раз хочу заострить ваше внимание. Нацеливайте своих ратников и воев только на борьбу. Все равно нет жизни под татарским ярмом. Встает вопрос: или мы, или они?.. Так что думайте и действуйте! Сегодня же распределите вновь прибывших людей по сотням. У кого нет оружия, вооружите. Если не хватает железного оружия, пусть мастера изготовят больше чукмаров. Тут железа вовсе не нужно. Не мешает поставить вторую кузню и несколько наковален. Привлечь к работе молодых воев, охочих для работы с железом.

На днях выступаем всей своей собравшейся силой. Кого направим на Суру, кого на Аку, а кое-кто останется здесь же и будет очищать близлежащие земли от кыпчак- ского отребья. Других слов для врагов я не подберу. Вы сами прекрасно знаете, что представляют собой наши враги. Недаром носят они на седлах песьи и волчьи головы. Всем нам вместе стоит обсудить, как поддерживать связь между отрядами. Ведь расстояния между нашими крепостями и отрядами, сами знаете, будут не близкими. Руководство всей этой вооруженной кампанией беру на себя. Ещё раз заостряю внимание всех! Помните, что многие татарские силы ушли далее на запад — на Мордву и на Русь. На землях Болгарии остались лишь охранные отряды да сборщики ясака. Так что, бить их нам будет не так и сложно. На родной земле сама земля будет помогать нам. Кто

160

-------------------------------------------------

не подчинится моим приказам, тот не минует моей руки! А моя рука длинная. Нам всем, общими усилиями нужно возродить наше государство. А в государстве нужен порядок и должен действовать закон! Закон военного времени! Чтобы вооружиться, нужно постоянно пополнять казну, так что часть дохода, через специально поставленных людей, будете направлять сюда, в нашу крепость. Пока, временно, наша опора и оплот будут здесь. А там, далее, Господь покажет, кто, по нашему закону, займет болгарский астул. т. е. престол.

Для поднятия духа, напомните простым воям и ратникам позорную для ордынцев «баранью битву», и битву под славной крепостью (Пӗкӗлме) Бугульма, да Ылтӑнай на Суре-реке. Наши жалкие жизни в руках у Тора. А ваши жизни в моих руках. Я все сказал!.. Может, кто желает высказаться? Говорите, пока есть время и возможность. Помните, тот, кто утаивает плохое и недостатки, обманывает всех, и самого себя тоже. А тот, кто не боится говорить правду, будет впредь стараться исправить свои ошибки и недостатки. Верьте в себя и своим людям. Нам суждено вместе испить полынную горечь этой войны.

Некоторое время все сидели, молча и настороженно, обдумывая услышанное. Потом поднялся суварский военачальник- ҫартар по имени Платун. Он оглядел всех, вздохнул длинно, словно раздумывая, говорить ему или же нет.

- Разреши мне, уважаемый и общепризнанный наш князь.

- Говори.

- У меня алай, в котором более тысячи ратников и воев (ал-ай — полк, т. е. слово буквально означает — под рукой. Такое выражение я слышал от фронтовика Зеленова Николая). Здесь в крепости со мною всего лишь пару сотен человек. Остальные вои находятся в районе разрушенного Булера, под командою верных мне сотников. Там пуп земли нашей. Там каждый камень, каждая песчинка и травинка вопиет против татар. Пепел Булера стучится и жжет наши сердца.

- Короче, Плат. Не время теперь заводить такие разговоры.

161

-------------------------------------------------

- Хорошо, князь, — Платун на миг замолчал и начал снова говорить. — Мои вои устанавливают на месте погибших городов поминальное юба (столбы). Где из камня, а где из дерева. Может быть, кто-то думает, что это пустое, не стоящее дело. Но уверяю вас, это нужное и богоугодное дело. Каждый, в свое время, уйдем мы из жизни. А камни останутся. Они будут напоминать будущим поколениям о нас с вами и о наших делах. Это также знак уважения к погибшим. Также мои вои стерегут переправы на реках и уничтожают вражеские обозы и живую силу. Недавно вернулись из похода. В пути, на реке Турханка, полностью разгромили вражеский алай. И теперь я и мои храбрые вои, только ждем вашей команды, многоуважаемый наш князь Шаку. В моем алае всегда порядок и дисциплина. Младшие вои беспрекословно повинуются своим есаулам, и ваш упрек насчет пьянки, это не в наш адрес.

Князь Шаку слегка усмехнулся в бороду.

- Хорошо. Хорошо, Платун. В тебе и в твоих воях я как раз и уверен. Тав сана и мухтав за твою верность и за хороших бойцов. С такими воями, я уверен, мы обязательно победим и прогоним врагов с болгарской земли.

Потом взял слово сотник Аксар. От волнения разрубая воздух правой рукой, словно саблей, он горячо и слегка сумбурно сказал:

- Правильно, правильно сказал сьартар Платун! С наступлением врагов вся наша земля оказалась в аду. Наши женщины ослепли от слез и перестали рожать. Они не хотят, чтобы их дети становились рабами татар. Наша столица и многие другие города превратились в пепел. Если не будем сопротивляться, то скоро и мы превратимся в пыль. Нашими слезами текут Чулман и Адал. Нашей кровушкой питаются враги. Всюду по нашей земле мерзость запустенья. Но на нашей стороне один перевес — мы боремся за свободу нашей земли и мы правы! Пошли меня, князь, в самое опасное место. Я вместе со своими воями готов выполнить любой приказ!

- Молодец, Аксар. Хорошо сказал.

Потом взяли слово тюре Эльхан и Алим мурза. Они тоже говорили о необходимости продолжения сопротивления. За

162

-------------------------------------------------

верили всех, что по всей Каме и Волге, Суре и Свияге поднимут булгар против пришлых врагов. И тут Мантелей глаза в глаза встретился со взглядом князя. «Ну, теперь точно меня поднимет», — мелькнуло в голове. И, действительно, через миг услышал слова князя, обращенные к нему.

- Может, что-то нам скажет вновь прибывший военачальник Мантелей? Видимо, он прибыл издалека, и у него есть, что нам сказать. Говори, Мантелей, как ты попал сюда?

«И имя помнит. А ведь, сколько времени прошло. Да и знакомы мы были всего несколько дней», — снова как молния сверкнуло в голове. Слегка смущенный от всеобщего внимания такого количества военачальников, Мантелей встал, слегка поклонился — сначала князю Шаку, а потом и всем другим и начал говорить:

- Прибыл я в Чулкар позавчера вместе с десяткой воев. Нас зазвал сюда проводник по имени Ярмулла, а говорил он от вашего имени, светлый князь. До этого я казаковал на Суре-реке, и на Аке, и на Волге. Несколько лет ходил с ушкуйниками. Били ордынцев. Но там у ушкуйников масштабы не те. Услышав ваш призыв, я оставил все, и поторопился к вам, светлый князь. Сегодня услышал глашатая и поспешил на канаш. Все-таки я сотник. По личному опыту знаю, что пока не овладеем мы воинским искусством, не сплотимся в единый кулак да не освободимся от сомневающихся людей в нашем деле, мы не добьемся успеха над ордынцами. Ты, княже, наш глава, тебе виднее с высоты твоего поста. Направь наши действия своим мудрым советом и наставлениями. Мы готовы слушаться. Вот, пожалуй, и все.

После этих слов Мантелей облегченно выдохнул, словно сбросил с плеч тяжелый мешок. Левая рука от волнения сжимала и отпускала рукоятку акинака.

«Что ж это я, как мальчишка волнуюсь. Никак не привыкну выступать на людях. Возьми себя в руки!» — внутренне приказал он себе. И после этого, действительно, успокоился. Начал чувствовать себя уверенней.

- Столько лет прошло, а ты все в сотниках ходишь. Не порядок это, — услышал тут он слова князя Шаку. — У нас катастрофически не хватает умелых и храбрых военачаль

163

-------------------------------------------------

ников. С этого дня примешь алай и командуй. Помнится мне, что там, в крепости Ылтӑнай твои казаки носили на рукаве отличительный знак — желтую повязку. Можешь этот знак ввести у себя в отряде. После совещания останься. Поговорим наедине.

И вот, решительное слово сказано. Совет военачальников закончился.

Так, неожиданно для себя, Мантелей получил под свое начало целый алай. А это, шутка ли сказать, целых тысяча человек. Вместе с гордостью за себя и новый груз ответственности так неожиданно свалился на плечи Мантелея. А в голове опять: «Как бы обрадовалась Сильби. Как бы был рад за меня Ахчура».

После совещания, по приказу князя Шаку, заиграли сразу несколько музыкантов. Заливисто запели пузыри. И песня про князя Ылтӑнпика да про гибель Биляра.

«Смотри-ка. Песни, сложенные моим другом Ахчурой, уже живут самостоятельной жизнью. Где только не приходилось мне их слышать? Теперь я их слышу здесь, в далеком от Суры реки Чулкаре», — подумалось с долей грусти Мантелею. Он явно скучал по верному другу. И уже через миг, мысленно обращаясь к другу: «Властью, данной мне богом и князем, я бы назначил тебя, Ахчура, сотником или же доверил бы командовать пятью сотнями. А может, пускай себе, лучше поет и сочиняет песни? Да ладно. Одно другому не помешает. ».

Все лето шло очищение болгаро-суварской земли от та- таро-кыпчаков, этих воинственных и неуемных детей далекой Азии. По всей болгаро-суварской земле разослал князь Шаку собранные в Чулкаре легкие конные летучие отряды. И били болгаро-сувары татар то на Черемшане, то на Шеш- ме, по Каме, по Волге и на Белой реке. Да и в других местах тоже. Разогнали многие вражеские станы, разбивая, разоряя и сжигая многие кибитки, шатры и юрты, чтобы ордынцы не смогли воспользоваться ими снова. Отобрали многие стада. Ордынцы, спасаясь от гнева болгар, бежали в неописуемом страхе, побросав все, лишь бы спасти свои души. И

164

-------------------------------------------------

уносили их лихие кони куда подальше от болгарских акина- ков и грозных чукмаров. И так продолжалось все лето.

Напутствуя Мантелея в поход, князь Шаку говорил ему:

- Я тебя, Мантелей, за храброго и думающего есаула считаю. Прошедшие военные годы, думаю, прибавили тебе мудрости и опыта. Ты, я уверен, умеешь командовать и ладить с людьми и где надо, сможешь проявить свою волю и строгость. В вверенном тебе алае ни в коем случае не допускай расхлябанности и непочитания старших. Это более всего разрушает дисциплину. А отличившихся в военных делах казаков и воев не забудь поощрить материально или хотя бы поддержать добрым словом. Чаще советуйся со своими сотниками. Умей слушать других и умей командовать. Нам нужно восстановить наше государство и пополнить казну. Ответственность на тебя ложится большая, так что, милый друг, ты уж поусердствуй. Всюду, Мантелей, действуй от моего имени и подымай болгаро-суварский народ, как тебе подскажут совесть твоя и наш Тора. Родная земля, знание людей и местности да знание военного искусства дадут тебе, Мантелей, преимущество над пришлыми ордынцами. Связь держи со мною через конных казаков. Регулярно присылай их ко мне с донесениями о текущих делах и разведданными о передвижении больших сил ордынцев. И ещё. Из крепких и преданных тебе воев заведи себе верных телохранителей. Натаскай и обучи их как следует. Чтобы они по твоему мановению пальца были готовы идти хоть в огонь, хоть в воду за тебя. Со временем сам поймешь, как иногда нужны они.

- Хорошо. Я понял светлый князь.

- Да, ещё. Попадутся в походе на пути мятежные толпы, всех их приведи под мою руку. От их самостоятельности мало толку. А здесь, в крепости, мы из них соберем мощный кулак, или алай. По мере возможности, обучим их ратному делу и далее будем использовать их более действенно. Понял, Мантелей?..

- Да, великий князь. Я постараюсь исполнить ваши указания.

Заседание военного совета протекало довольно долго. Князь Шаку оценивал создавшееся положение с высоты

165

-------------------------------------------------

своего занимаемого положения и личного богатого опыта. Он лично старался вникнуть во все мелочи предстоящего похода: и насчет фуража и провианта, и лекарей, и походной амуниции. Давал советы и указания другим есаулам и сьартарам. Старался настроить своих военачальников на патриотический лад.

- Простые люди всегда были надежной опорой государства, что в мирных, что в военных делах, — говорил князь, то строго, то тепло обведя всех собравшихся ясным взглядом. — И я верю, что они в очередной раз откликнутся на наш призыв, как бывало уже не раз. В этом усердии залог их личной безопасности, безопасности их семей и имущества и всего болгаро-суварского государства. Еще раз напомните и расскажите людям, как ордынцы расправляются с болгарами, когда те попадают к ним в плен. Хотя, что и говорить, за столько военных лет люди уж сами все видели и осознали в полной мере, что и какую жизнь несут нам татары. Сами видите, все равно нет жизни под ордынцами.

По совету князя Шаку, Мантелей отправился в поход, взяв с собою лишь половину алая. Другая половина осталась в крепости под командой опытного пятисотника по имени Челбир. Был он отмечен не одним шрамом от мечей русичей и от сабель степняков. Когда-то бился он с русичами под болгарским городом Ашлы (вернее было бы — Асли) и не единожды скрешивал свой акинак со степняками на просторах земли болгарской. Много их было, охотников до чужой земли, много.

Жигули, ах, Жигули! — жемчужина болгаро-суварской земли. Это дивные, потаенные и загадочные места. Да красавица Волга, делающая здесь громадную петлю. Как огромная крепость-кар встают из воды крутые скалы и утесы Жигулей, сплошь покрытые дикими лесами, в кои бьется, вот уже миллионы лет, своенравная Волга. Раздольна река, как болгаро-суварская душа. С древнейших времен здесь жили болгаро-сувары. С древнейших времен сложили они легенды, сказания да песни об этих волшебных местах.

166

-------------------------------------------------

Вольготно жили они, сообразно своему миру и пониманию. До современных пор находят любознательные люди следы их крепостей и укреплений в Жигулевских горах. Да и само слово «Шуколь» на чувашском языке означает «красивый, прекрасный».

Это потом, с течением столетий набегут на Жигулевские земли разноплеменные народы, частично покоряя или же уничтожая под корень коренной народ. Переименуют многие топонимы, в основном на русский лад. Но, как бы ни старались чужеземцы уничтожить не только людей, а и сам дух и память булгаро-суварского народа об этих местах, они не смогли сделать этого. Вопреки официальной псевдоистории и псевдостатистике, упрямо говорят на болгаро-чувашском языке. Болгаро-суварский Тора, или Тура, не дал им воли сделать этого. Правда, изгадили они, извратили эти священные места до неузнаваемости, но что поделаешь, так уж сложилось исторически. Но, до настоящих пор в диких и укромных местах, по заросшим оврагам и глухим пещерам, прячутся болгаро-чувашские духи, неподвластные ни времени, ни человеку, кроме болгаро-чувашского бога — Тора.

До настоящих пор остались древние капища болгаро- сувар, где происходят необъяснимые, аномальные явления. Куда нет доступа непосвященным людям, тем более иноплеменникам. Тени наших забытых предков всё ещё бродят по жигулевским просторам. Иногда они собираются на древних курганах и скалах, в глухих ущельях и распадках. Одним из таких мест является «Сарӑ курган», который русские переименовали в «Царев курган». Да и название «Сокольи горы» переделаны из чувашского слова «сакӑл», что означает «белый». Коня с белыми носками чуваши называют «сакӑл ура». Подножья Сокольих гор тоже белые от выхода на поверхность известняка, и поэтому древние чуваши назвали их «Сакӑл ту». Отсюда и вывели потом «Сокольи горы». Да и Жигулевские ворота, называемые Тип Тяв, на чувашский переводится как «главный узел». До настоящих пор летает огненный дракон над древними горами да над Волгой-рекою, который современные чуваши называют «Эй вӗҫ» то есть «Эй летит», «Пӑдавка пуҫ» то есть

167

-------------------------------------------------

«Пудовая голова», или же «Вӗри ҫӗлен» то есть «Горячий, или огненный змей — дракон». Да, встают над водою миражи древних болгаро-суварских городов и крепостей. Упрямому, пытливому, любознательному и думающему человеку несомненно выкажут эти топонимы свою истинную национальность. Возьмите, к примеру, то же название села Торновое. Несомненно, название села связано с болгаро-чувашским богом Тора.

Издревле считались эти места опасными для непосвященных людей. С опаской проплывали эти места торговые караваны, так как много лихих людей, собираясь в шайки, совершали внезапные нападения на купцов. И здесь же в таежных дебрях и таинственных пещерах укрылись от мон- голо-татар оставшиеся в живых болгаро-сувары. Словно сама священная земля и многочисленные болгаро-сувар- ские духи держали чужаков на расстоянии и не пускали их на святые места.

Течет Волга. Миллионы лет несет свои воды к далекому синему морю. Течет и кружит свои бездонные водовороты. Иногда река становится не такою как всегда, и становится злой и страшной. Низко стелются тучи. Спрячется солнце. Поблекнут краски. На берегах в камышах и кустарниках бушует буйный ветер. А в ответ глухо ропщет, шумит ярая волна. Неведомая сила с чудовищной силой гонит, крутит водяные валы и с силой швыряет их на берег, показывая своеобразный неуемный характер. Река требует человеческих жертв. Тогда жди беды... Есть, есть в Волге необъяснимая, неведомая, таинственная и страшная сила... И эта же сила корежит и скручивает деревья на берегу в немыслимые жгуты странной кривизны.

Уж сколько людей нашли на реке Волга свою судьбу. Сколько по ней проплывало в лихие годины человеческих останков. Сколько людских слез, сколько крови приняла она? Один только Господь и знает... Миллионы лет омывает и орошает вода эти дикие берега. Миллионы лет смотрятся Жигулевские горы в зеркало воды своими темными глазницами таинственных пещер. Миллионы лет вода и небо смотрят друг на друга...

168

-------------------------------------------------

Течет время. И также течет Волга. Вздыхает как живая. И характером она похожа на болгарку. Бежит, стремится быстрая струя все дальше и дальше. Кормит река рабочий люд. То вверх, то вниз, в охоте за красной рыбой, бороздят воду рыбачьи лодки и плоты болгар, пока не скроются за далекой излучиной. А по ночам красавица луна да далекие звезды, словно божьи свечки, текут по реке. Под водой, на воде, на земле и в воздухе — всюду жизни кипение. И, так же как вода, чередой проходит жизнь. Течет бесконечное время, отсчитывает отпущенное Господом лета...

Многое, ох многое помнит великая река . Помнит и шум — ных воинственных гуннов, своим неистовством заставивших дрожать весь мир. Помнит и болгаро-сувар, этих детей природы, плоть от плоти воинов-землепашцев. Помнит их быстроходные лодки, широкие плоты, помнит их песни, сказки и предания. Помнит их щедрые дары духу воды...

Шумит река. Поет свою нескончаемую песню. И человечье ухо слышит эту песень. То ласка, то угроза, то древняя сказка слышится в ней. Шумит, ропщет, вздыхает река, и трепещет человечья душа, слушая таинственный говор воды... Большая вода, огромная земля, неведомый загадочный мир окружают человека. А он — как малая песчинка в большой воде. Жизнь несет его, катит, гонит, словно песчинку. То кружит, то топит, то выбросит на пустынный берег. Но, как бы там ни было, живым надо жить. Жизнь всегда сильнее смерти. Птица, сорвавшись с высокой скалы, всегда может улететь от беды. А земледелец привязан к земле и воде, не может так быстро уйти от беды, от забот, от родимой земли и воды. И держится воин-земледелец за свою землю, как вросший всеми корнями в почву старый дуб.

В связи с войной вся Волжская Болгария в трауре. Почернела вода от горького горя. Стала Волга для многих могилою. Да-а, много воды в реке. Много могил и горя на её берегах. Дикие племена принесли смерть и гибель святой земле. И стала Волга рекою слез женских.

Вольготно раскинулся, разметался по земле город-крепость, с истинно болгарским названием — Аслӑ хула. Над

169

-------------------------------------------------

главными воротами над одной из башен гордо развевается желто-красный княжеский элем (флаг) с крестом от края до края. Над другой башней тоже полощется флаг желтого цвета с белым барсом, и смеющийся ветер шаловливо играет с полотнищами. В наступающих сумерках слышно, как ревут коровы, блеют овцы. И все это вперемешку с криками женщин, лаем собак, игрою пастушьего рожка да неумолчным кваканьем лягушек. На высоком кургане за городом виднеется шатер какого-то военачальника. Недалеко от шатра пляшет пламя костра. Болгаро-суварский стан расположился на ночлег за городом-крепостью.

На буграх также танцуют огни, и сизый сладковатый дым от множества костров тонким слоем накрыл Великий город. Внизу, вдоль реки, пасутся запутанные кони. Болгарские ратники и вои в сумерках на таганах-треногах готовили ужин, и в вечернем воздухе пахло дымом и горячей едой. Где-то пела одинокая волынка-шопр, и волшебные звуки переливчатыми волнами скользили над станом. Над таинственными водами Аскулы дремали вислые кусты и в них плакала одинокая птица.

Печальные крики бедной пташки мешались со звуками волынки и далеко разносились в прохладном воздухе, вызывая в душе Мантелея непонятную горечь и печаль. Обняв колени руками, непоправимо одинокий, сидел он около костра и, как всегда, терзался воспоминаниями, и эти воспоминания о прошлом светлой печалью и грустью отзывались в душе. Слезами воспоминаний полнились его глаза и сердце. Военные передряги занесли его и изрядно поредевших воинов с берегов Камы-реки на эти дикие волжские берега. Много сказок и легенд слышал он ранее про эти загадочные места. Теперь вот он сам одиноко сидел, думал, вспоминал, и вдыхал целебный воздух этих волшебных мест.

Сверху глупо улыбалась широкая азиатская рожа луны. Рысьими глазами смотрели звезды, а сквозь них, как через сито, сеялась тьма. Похожие на татарские малахаи облака наплывали и наплывали на светило. Луна словно играла в прятки с облаками, то пряталась, то выныривала из туманных объятий.

170

-------------------------------------------------

Там, в далекой глубине вселенной творились судьбы грешных людей, творилась воля Всевышнего. В тугой не- разрубаемый узел сплетались жизненные пути разных народов. Крутилась грешная земля. Вершились судьбы не отдельных людей, а целых народов. На просторах Вселенной выстраивались грядущие грозные годы и столетия истории. Божий бич Батый со своим полководцем Субедеем с триумфом шел по земле Волжской Болгарии, оставляя после себя горы трупов, выжженную землю да убитые города и селения.

Мантелею вспомнилось, как он, продвигаясь со своим отрядом, снова попал на место, где некогда находилась славная столица Болгарского царства Биляр. Ничего не осталось от Великого города, совершенно ни-че-го! Только море крапивы в рост человека, широких лопухов и разливы диких трав на местах бывших строений и улиц. Только разбитые камни вперемешку с глиняными черепками, человеческими костями и обгоревшими бревнами. И эти безмолвные камни да величественные остатки развалин непрестанно говорили о величайшем несчастье, постигшем болгаро-чуваш.

Напрасно старался он разыскать место, где погибла его любовь и его надежда, его несравненная Сильби. Оставив казаков и воев, бродил он, спотыкаясь среди островов крапивы и диких кустарников. Тайная надежда найти хотя бы останки её одежды слабо теплилась в глубине его души. Но всё было напрасно. После разгула вселенских пожаров, после разгула ордынцев, ударов стихии и после пиршества диких хищников, разве можно было найти здесь хоть что-то. От бессилия и отчаяния, от нахлынувших чувств, Мантелей упал на землю и заплакал навзрыд. Казалось, он оплакивал не только гибель своей любви и, своего не родившегося сына, а оплакивал гибель всей Болгарии. Так невыразимо велико было его горе. И он в который раз уже пожалел, что не погиб тогда вместе с нею, вместе со своею любовью. Жить с таким грузом невыразимого горя ему было неимоверно тяжело. Смерть казалась ему избавлением от всех земных мук и печалей. И в то же время, словно ветер или

171

-------------------------------------------------

духи нашептали в ухо, что не один он в природе. Его минувшее, его любовь незримо были в одном с ним мире.

Потом, передвигаясь далее по истерзанной родной земле, он не один раз обнаруживал жалкие развалины незнакомых ему болгарских городов и селений. И везде картина была схожей с Билярской. Казалось, что весь болгарский мир погиб окончательно. И только здесь, в Жигулевских горах и его дебрях, ещё оставались болгарские крепости и городища, не тронутые войной. И это было удивительно и несколько странно для Мантелея.

Он вздохнул. Кинул взгляд в сторону кургана, где в сумерках в пламени костра виделся шатер князя Шаку. Подкинул дров в костер и снова погрузился в воспоминания. Вот он вместе со своим отрядом двигается вверх вдоль реки Ик, или как говорят булгары — Ӑх. Остались далеко развалины Биляра. Вот и река Шешма с заросшими берегами сверкнула своей дугой и осталась за спиною. Редкие разбитые селенья без единого человека, тонущие в диких травах, печально и сиротливо глядели вслед пустыми глазницами брошенных домов и сараев. Дороги сплошь заросли травою и лишь в некоторых каменистых местах угадывались как узкие тропинки.

А вот и поворот, который делает река на восток. Отсюда не так и далеко до родимых мест. Мантелей вспомнил, как боялся увидеть свое селение разбитым и полностью уничтоженным. Вспомнил, подъезжая к своей малой родине, как жадно всматривался он в краснолобые холмы, овраги и равнины, где некогда выдержали они вместе с односельчанами неимоверно жестокий бой с ордынцами. Опережая бег коней, он мысленно уже входил в отцовский дом, куда он привел совсем юную свою любовь уже в качестве супруги. Мысленно вместе с погибшими друзьями бродил по знакомым с детства улочкам и переулкам. Входил в их дома и заводил разговоры, словно они были живые. Ему тогда действительно казалось, что его друзья, с кем делил он трудности похода и с кем вместе он выдержал первые бои с ордынцами, вот-вот выбегут ему навстречу из своих домов и бросятся к нему. Но это были лишь его несбыточные желания и мечты.

172

-------------------------------------------------

Мертвой тишиной и развалинами жалких обгоревших домов, неубранными и не захороненными людскими скелетами встретила его родная деревня. Не залаяла ни одна собака, не загоготали гуси и не закудахтали куры. Не паслись в округе ни птицы, ни животные. В огородах густо и сплошь росли лебеда и другая сорная трава. И даже центральный мост, соединяющий заречную сторону с другой частью селения, был разбит и разрушен. На телеге уже невозможно было проехать по нему. Перила моста упали и тонули в грязи и в высокой траве. Ни единой души и никакой живности. Родная деревня была пуста, словно старое и забытое людьми кладбище.

«Так, неужели никого не осталось в живых во всей деревне?» — билась мысль. А вот и отцовский дом. Крыша сгорела полностью и лишь почерневшие и обугленные остатки стропил в беспорядке валялись рядом со стенами дома. Некогда побеленная стена покрылась копотью, кое- где ещё еле заметно проступали картины, нарисованные на стене его отцом. Внутри дома разрушенный вучах без котла, да ещё сохранились закопченные стол и стулья-колодки под горою мусора. Сараи и летняя кухня также стояли без крыши, и кое-где уже на стенах буйствовала дикая трава. Деревянная ступа, деревянное же коромысло да большой деревянный поднос, расколотый пополам. Ещё разбитая укладка-сюпсе с нанесенными его прадедом узорами валялась среди заросшего двора. Мантелей помнил, что она никогда ранее не пустовала. Всегда была полною полотнами, вышитыми полотенцами и другими предметами женского обихода. Печальная картина, печальная. Мантелей пошарил рукой в закутке за печкою, где должен был находиться семейный оберег-йерех, т. е. глиняная фигурка в виде человека, и к своему удивлению обнаружил его на месте. Никого не было в живых из домочадцев, кроме Мантелея, и ничего не было из вещей, что можно было бы взять с собою, а йе- рех (йӗрӗх) был цел. Не тронули его ни огонь, ни враги. И Мантелей взял семейный йерех вместе с собою, в надежде водрузить её где-нибудь на новом месте в новом доме.

Да, так никого из живых людей не встретил тогда в родной деревне Мантелей. Ни-ко-го. Теперь уже никто и ничто

173

-------------------------------------------------

не удерживало его на малой родине. Родители и супруга погибли вдали от деревни. Друзья все, кроме Ахчуры, сгинули в боях. Остальные односельчане или рассеяны, или же убиты. Посетил он и места боев, где лет пять тому назад он вместе с односельчанами бился с ордынцами. Долго ходил он по ковылям, среди кустов тупалхи и среди чилиж- ных кустов, выискивая останки и следы тех далеких боев. Многочисленные конские и людские черепа, высушенные и выбеленные ветрами и солнцем смотрели на мир пустыми глазницами. Жадные травы опутали их и росли прямо через них. Долго обозревал с холма бывшее поле битвы, и ему слышался шум и гам той далекой битвы. Мысленно вновь увидел своих односельчан, которые дружно, как стена, как крепкий кар, встали против врагов. С виду смирные и кроткие душой землепашцы, которые коней жалели как малых детей, как преобразились в опасный миг. Бесстрашные, как сторожевые болгарские волкодавы, они в святой ярости бросились на пришлые волчьи орды захватчиков и почти все полегли на родных просторах. И многие из них теперь пустыми глазницами взирали на Мантелея и словно вопрошали его: «Ну как вы там, после нас, ещё держитесь, ещё жива болгарская земля?».

Прощаясь с малой родиной, он посетил старинный родной мазар, поклонился праху предков, сотворил поминовение. Поклонился старым ветлам, во множестве растущим по-над берегом. Потом испил водички из родного родника, и с чувством глубокой скорби и горечи покинул малую родину.

По пути разбил и разогнал по степи несколько маленьких вражеских станов. Взял пленных человек тридцать нукеров и ещё столько же женщин и работных людей, которых пригнал в лагерь, а вместе с ними и целое стадо коров и овец. Пленные и гнали, и управлялись со стадом. Собрал вместе и привел к князю Шаку несколько малых отрядов и групп из болгаро-сувар. Из них тут же сколотили новый алай, вооружили тем, что было под рукою, и казацкие есаулы занялись их воинской подготовкой.

Мантелей же занялся подбором личной охраны. В первом же походе он незаметно для других присматривался к ратникам и воям, из наиболее достойных старал

174

-------------------------------------------------

ся подобрать для себя воев личной охраны. По примеру великого князя Ылтанпика, он решил подобрать минимум сотню человек крепких, отборных, натренированных и верных ему воев и ратников. В первую группу воев вошли уже проверенные в боях казаки Турпан и Артур, с кем он вместе когда-то бился с врагами на Суре-реке. Потом подобрал Илехмета, Севрюкая, Матви, Илитвера, Пиктеми- ра, Шелехмета, Кируша, Айдара, Сабира, Чака, Саварка, Саривана, Пликана, Усина, Ухтивана и много ещё других ратников.

По совету князя Шаку и по просьбе амасинов, он принял в алай и большой отряд женщин и девушек-воитель- ниц, которые добровольно согласились исполнять в алае обязанности кашеваров, прачек и юмозь-лекарей, которые умели лечить людей разными наговорами и травами, а если потребуется, и наложить целебные повязки на раны. Как настоящие амасины, все они оказались прекрасными наездницами и в случае необходимости могли встать в строй рядом с мужчинами. Ну, как было не принять их в алай, если без них нет радости и нет жизни совсем. И они играли не последнюю роль в алае, хоть и уступали мужчинам в силе и ловкости. Но в болгаро-суварских религиозных обрядах, ритуалах и церемониях женщины всегда занимали господствующее положение. И поэтому пользовались всеобщим уважением среди ратников и воев. И вообще, в болгаро-суварском обществе женщина, как и Мать-Земля, считалась родительницей всей жизни и особо почиталась. Авторитет женщин всегда был очень высок. Мужчины, как могли, старались оберегать их от всяких бед и напастей. Верховодила над женщинами и девушками одна из соплеменниц Мантелея — Марье.

Жигули! Ах, Жигули! Волжская жемчужина. Древнейшая земля болгаро-чуваш, хранящая великие тайны и загадки этого древнейшего народа. Изумительный мир, созданный самим Господом. Каменным прибоем, в излучине серебряной воды да в легкой сиреневой дымке прибрежных лесов, застыли они, стараясь дотянуться до неба. Здесь всегда

175

-------------------------------------------------

жили люди, тонко чувствующие красоту природы, сам дух её просторов и полей, вечных гор и дремучих лесов, широкой воды. И по вековечным кручам тянулись люди вверх, старясь быть ближе к Богу. В белых одеждах выходили они к своим священным местам и молились богам. И часто на высоких курганах и устраивали болгаро-чуваши свои сакральные места. И прятались среди скал и ущелий да высоких круч их многочисленные духи. И здесь же располагались многие сторожевые точки воинственных болгар. Бдительно и неусыпно наблюдали сторожа за обстановкой в округе. Не покажется ли вдалеке флажок сигнального дыма. Не полыхнет ли пожаром в полнеба. Не покажется ли быстрая конная рать недругов. Постоянные военные действия научили болгаро-сувар бдительности. Научили лучше всяких там мудрецов и учителей. Хочешь жить — умей защищаться. Умей нападать и отбивать удары переменчивой судьбы, этой капризной особи.

Древние Жигули. Исконная земля болгаро-чуваш. Здесь всегда жили воины земледельцы. Каждую весну они берутся за землю, не снимая с пояса мечей-акинаков. Так было исстари, так было всегда. Летом они в лесах, на полях и лугах. А зимою они поднимают, как колокол, узорную чашу с пенным сура (пиво). А когда приходят враги, они как кар (стена) встают против врага. И тому свидетели широкая Волга да Жигули...

Высокий кермень князя Буяна огорожен крепкой стеною и башнями из камня и расположен в центре города «Аслӑ хула» (Великий город). Конские и бараньи черепа на крепких жердинах охраняют ворота керменя. Да несколько воев и ратников, закованных в броню, бдительно несут караульную службу на воротах. Крепостью в крепости кажется кермень. Крепкой, железной рукою держат поводья над болга- ро-суварами князья Буян и Шаку.

Шумно и весело сегодня в кермене Буяна. Сим-пыл, кӑрчама, шербет да пенное сура (напитки) рекою льются и плещутся в дорогих посудинах. Янтарный свекольный напиток, придающий бодрость в жару и хорошо утоляющий жажду, в искусно вырезанной и разукрашенной узорами деревянной посуде, называемой «алтӑр», красуется на столе.

176

-------------------------------------------------

Красная рыба и икра, отварные телячьи языки да сотовый мед на подносе радуют взор. Румяные пироги с различной начинкой да несколько дышащих паром огромных хуплу на деревянных и серебряных подносах заняли достойное место на столе. Но главными лакомствами все же является болгарский шӑрттан (мясная копченая колбаса), хуплу (курник) и мелко размолотая в ступе соль, они по достоинству занимают место на огромном столе. От всяких яств ломятся столы.

Дорогие гости оказали почет князю Буяну своим посещением. Старый знакомый князь Шаку с приближенными людьми посетили Буяна.

Весело и стражникам ворот. Им тоже перепало кое-что с княжеского стола.

Гуляют болгаро-сувары. Гуляют, несмотря ни на какие беды и несчастья. Гуляют, несмотря на то, что ордынцы тяжелым тараном стучатся в Жигулевские ворота. Поет волынка-шопр. Поет весёлый тют. Дробно гремит барабан. Поют они, презирая все горести и напасти. Весело болгаро- суварам. Смеются они. Смеются и поют сквозь кровавые слезы. За столом раз за разом поминают своих усопших и капают на стол хмельное питье в их память. Поют болга- ро-сувары. Поют, зная, что нет конца колдобинам жизни. И колесо жизни, хоть со скрипом, но все равно будет вертеться. И солнце неизменно встанет. Тесно песне в четырех стенах. И рвется она в открытые окна на волю, как птица. И летит, летит над болгаро-суварской землей, над Жигулями и над широкой Волгой болгаро-чувашская песня, прославляя жизнь и самого Бога — Тора. А Господь глядит сверху на своих расшалившихся детей и только головою качает.

Оставив соплеменников пировать, князь Буян и князь Шаку уединяются в высокой башне. Любуясь на окружающие красоты, ведут неторопливую беседу без свидетелей, без охраны и без чужих ушей. Говорят о создавшемся положении, вспоминают прошлую жизнь и разные приключения из жизни. А кругом, куда ни глянь, места сплошь заколдованные.

С высоты видно, как на пристани работные люди разгружают большие купеческие лодки. Как муравьи снуют они

177

-------------------------------------------------

по трапу — то туда, то сюда. И никакая война не может остановить торговлю. Главное для купцов барыш. Если по земле опасно передвигаться из-за разгула ордынцев, то по реке никто не может остановить купцов. А с болгарами у них давняя дружба и деловые торговые связи.

- Сколько лет мы не виделись с тобою, Шаку? — спрашивает Буян, заглянув прямо в глаза собеседника.

- Да с той самой поры, как в последний раз гуляли у Илькам патши.

- Да. Много времени прошло с тех пор. Много воды утекло в Каме (Чулман) и Волге (Адал). А сколько было потерь... Нет с нами нашего патша-царя. Погибли великий князь Ылтӑнпик и его дочь Ылтӑнҫӳҫ. Погиб князь Алимпик и ещё много знаменитых и родовитых князей и турханов. А разных мурз, сьартаров и сотников и не перечесть. Сгинул где-то в Засурских лесах Бурадж. Словно испарились и вознеслись в небо сотни наших городов и селений вдоль Камы да Волги. И среди них величайшие города земли Биляр, Болгар, Сувар, Чу'кту, Керменчу'к. Где они теперь?.. На земле их нет. По велению нашего Тора, они, наверное, перенеслись на небо. Недаром наблюдают здесь мои люди, как в тихое утро, на небесах из тумана встает город с белыми стенами и башнями, с флагами на крышах. Видны мельницы и анбары, да купол христианской церкви. Я и сам видел не единожды этот призрачный город. Хотя, призрачным его трудно назвать, так как на стенах видны даже трещины и трава. И пахнет чем-то таким, что и трудно передать. И этот город на небесах до боли похож на погибший Биляр. — говорил князь Буян.

- А там, на Каме-реке, мои люди постоянно видели огненного змея. Он почти каждую ночь летал над холмами и над рекою вблизи крепости Чулкар. И не один раз я сам лично видел битву небесных воинов в облаках. Как все это можно объяснить? — спросил Шаку.

- Здесь тоже часто встают огненные столбы и летают вийманы. Наши булгары называют их «Эй вӗҫ», «Пӑтавка пуҫ» или же «Вӗри ҫӗлен». Наверное, сам Господь дает им такую волю, чтобы испытать и искушать нас, неразумных, — ответил Буян.

178

-------------------------------------------------

- Да-а. В мире много такого, чего нам не уразуметь.

Некоторое время помолчали, каждый думая свою думу.

Легкий ветерок слабо шевелил княжеские элемы, ялавы (элем, ялав — знамя) и малые вымпела. Тепло и Божья благодать сочились с небес, даруя людям радость и покой хоть на малое время.

- Буян, скажи мне, на что надеешься ты, на что надеется наш народ и что нужно народу?

Буян помолчал некоторое время, теребя свою бородку и поглядывая то на Шаку, то во двор своего керменя.

- Народу нужен справедливый патша, мир и покой на его родине и чтобы его дети не голодали. Вот, пожалуй, и все, что нужно народу. И надеется народ в первую очередь на Бога, потом на нас, своих князей, да на родную землю. В частности, здешний народ надеется на родные горы и на нашу Великую реку. Чтобы хорошо жить, нужно много работать. А наш народ умеет и любит работать. Терпеливым и упорным трудом простых людей крепится наша земля. И я тоже надеюсь на Бога, на горы, на Адал (Волгу), на тайные места, да на мужество наших казаков, ратников и воев. Теперь, когда и вы прибыли к нам, нам будет уже легче закрыть перешеек. Хоть и перекрыли мы давно перешеек высокой кирпичной стеной да глубоким рвом, но для защиты стен потребуется множество воинской силы. А с трех сторон наш полуостров надежно закрывает Атӑл-река. Сколько у тебя ратников?

- После недавних боев на реке Самара и на реке Сургут нас осталось всего-то около трех тысяч человек. Потом на реке Тына мы положили целый алай. А до этого на Чулман- реке, около крепости Чулкар, тоже полегло наших сородичей немало. Волей-неволей нам пришлось оставить наш вполне обжитый и уютный городок-кар. Но и мы положили врагов горы. Разведка донесла, да и пленные ордынцы подтвердили, что Батый хан вернул с Руси на нас большие силы. А вместе с татарами идут на нас и отряды пленных русичей. Вот и пришлось нам схлестнуться с ними насмерть. Господи! Прости нас грешных. Сколько было убитых и покалеченных, вспомнить страшно... Не меньше, чем под крепостью Ылтӑнай (Золотарёво), — со вздохом ответил Шаку.

179

-------------------------------------------------

- Да-а. Ылтӑнай, Ылтӑнай!.. Славный город-крепость на Суре-реке. А сколько нашего народа полегло под Сувара- ми? Ты бы видел... Болгаро-сувары под городом Сувар дрались как львы. И, наверное, не было ранее битвы злее этой. И только многочисленное превосходство врагов заставило нас оставить наш священный город на растерзание ордынцам. После того как Ылтӑнҫӳҫ оставила Сувар, я со своими ратниками и собранными в окрестных лесах казаками и вольными людьми постарался разомкнуть кольцо вокруг города. Бились мы много дней. Люди уже знали, что Биляр пал и священная роща около Биляра вырублена ордынцами на дрова. И, наверное, поэтому болгаро-сувары дрались так остервенело, что люди по щиколотку скользили в крови. Ордынцы в полной мере узнали и отведали наш гнев и нашу силу. Но удача и наши боги оставили нас, грешных.

- Буян замолчал и вздохнул горестно. Его пальцы нервно выстукивали дробь на подоконнике.

- Да-а, — протянул он далее, — ордынцы — яростные разрушители нашего мира и порядка. Воины с жестокими сердцами, не знающими жалости... Откуда, из каких глубин азиатских степей принес их шуйтан нам на погибель?.. Они полностью сломали наш мир. Разбили в прах и разнесли по ветру величайшие наши города, как Биляр, которому, со слов всезнающих купцов не было равных в мире. Такое невозможно было представить, такое не могло нам присниться в самом страшном сне. Это — не люди. Это — исчадия ада. Будь они прокляты во веки веков!.. Аминь...

- Но и русичи ничем не лучше татар, — вымолвил князь Шаку. — Сколько они до основания разбили наших городов? Сколько погубили наших людей? И если бы не постоянные их притязания на наши земли и постоянные их нападения, мы были бы намного сильнее. Мы бы не позволили кыпча- кам бесчинствовать на нашей земле. Зря мы помогали нищим русичам зерном в голодные годы, зря. Не помнят они добра, не помнят... Ты же знаешь, что земля у них серая и родит худо, поэтому они и живут бедно. Взять хотя бы тот же страшный 1215 год. Как помнишь, на нищей Руси была междоусобица и страшный голод. И если бы мы в очеред-

180

-------------------------------------------------

ной раз не помогли русичам хлебом, то перемерли бы они все из-за голода. А так до самого Новограда кормились они нашим хлебом. И так мы спасали русичей не один раз. И что мы получили взамен?.. В битве под крепостью Ылтӑнай мне пришлось встретиться с отрядом русичей, которые воевали против нас на стороне татар. Мои болгары полностью вырубили их отряд вместе с ордынцами. А ведь у нас с русичами был договор о ненападении друг на друга. Но они сотворили коварство и, пользуясь моментом, решили уничтожить нас с помощью ордынцев. Вот за такие богопротивные дела они и поплатились. Татары чинят теперь разор на их земле. Но ведь русичи прекрасно видели и знали, что творят у нас ордынцы. Видели и не пошевельнули пальцем, чтобы помочь... Сидели сиднем в своих лесах и потирали от радости руки, что нас бьют татары. Теперь вот сами терпят от татар. А ведь клялись в вечной дружбе и взаимовыручке в тяжелые годины. И где они теперь, где их клятвы?.. Видел я их в деле под Владимиром. Буквально за два дня сдали стольный город врагу. Мы, болгары, более тринадцати лет одни противостояли ордынцам и успешно. А они, русичи, в течение года растеряли все свои города. Ненадежный народ... Они же захватили и погубили наших послов к дунайским болгарам, к нашим единокровным соплеменникам, которых мы послали за помощью против татар.

- Да. Нашими единственными союзниками являются только наш Бог, наши ратники и вои, да вольный казачий люд. Больше и надеяться не на кого, — вымолвил князь Буян.

Снова помолчали. Каждый думал о своем.

«Эх, Господи! Ты подарил мне жизнь долгую. Подарил все радости и все печали бытия на родной земле. Наградил любовью, хоть и несчастной. Дал мне почет и уважение моего народа. И ты же лишил меня моей земли, моей любви и надежды... За что же, Господи?! Почему Ты лишил меня всей моей радости и лишил жизненной опоры? Почему я должен скитаться по стране как бездомный?.. — думал Шаку. — Да, я принимаю Твою волю и принимаю свою долю. Но, Господи, подскажи, как понимать её?».

181

-------------------------------------------------

И никто не мог ответить на эти вопросы.

Добрый нрав и приветливость хозяина радуют сердце. Одинаковая судьба, общие задачи да тепло сердец сближают людей и делают их союзниками и друзьями. Редко виделись Шаку и Буян, но их встречи были искренней радостью для обоих. Теперь им общими усилиями нужно было сдержать тот ураган с востока.

- Может, на охоту сходим?- прервал молчание князь Буян. — Тут у нас водятся медведи, кабаны, барсуки и лоси. А ну её, эту войну... Не всё же время воевать. Если желаешь, прогуляемся по нашим знаменитым садам или же посетим комплекс курганных захоронений наших далеких предков, где спят вечным сном наши богатыри. Я тебе покажу курганы, которые появились после «бараньей» битвы. Если желаешь, можем прогуляться по подземельям Мура- мы. Прогуляемся по реке Уса (Уса-Усӑ-Усӑллӑ, т. е. Полезная), заодно проверим стену, перекрывающую наш полуостров.

Князь Шаку помолчал некоторое время, вздохнул и, глядя прямо в лицо своего собеседника, ответил:

- На охоту, конечно, можно было бы сходить. Благодарю за приглашение и за добрый твой нрав. Но меня в настоящее время более заботит другое. Ратники и вои мои износились. Нужна одежда, обувь и многое другое. Нужны кони, так как, сам знаешь, пешком много не навоюешь. С провиантом тоже есть проблемы. Не мешало бы достать крупы и соли... Да и раненых тоже хватает... Нужны перевязочные материалы, лекарства, шатры и кибитки. Нужны юмозь-лекари, чтобы лечить раненных ратников. А тут и до зимы недалеко. Но обязательно навестим наши курганы, помянем и окажем честь нашим предкам. Да и подземелья, и защитную стену интересно было бы осмотреть и изучить. Я слышал, что вдоль реки Уса много наших деревень расположено. Вот так вот, мой любезный друг.

- Будет. Все это будет предоставлено тебе и твоим воинам в полной мере. Стоит только кликнуть клич и проехаться по нашим крепостям и населенным пунктам. Ты же прекрасно знаешь натуру нашего народа. Наши болгаро- сувары последнее исподнее отдадут, лишь бы обеспечить

182

-------------------------------------------------

своих защитников всем необходимым. Ты не сомневайся. Здешний народ не бедствует. А подземелья, курганы, стену и другие укрепления посетим вместе. Обязательно посетим и сотворим великое моление-чу'к в память о наших славных предках, — ответил Буян.

- Хорошо. Очень хорошо, мой друг. Спасибо тебе за то, что ты меня понимаешь и поддерживаешь. Стало намного спокойнее у меня на душе после беседы с тобой, — с благодарностью вымолвил князь Шаку.

А снизу вольготно неслась булгарская песня и уносилась в бесконечность: «Панулмисем кустарма ай шухӑш пур», — уловил строку из песни князь Шаку.

- А как дела с торговлей?

- Торговля, можно сказать, с этой войной совсем захирела. Раньше наши купцы куда только ни ходили. А теперь не можем до верховьев Камы добраться. А ведь именно там и находились наши многочисленные склады и фактории, где хранилась наша пушнина, — ответил Буян.

- Скажи, Буян, — снова обратился князь Шаку, — а есть ли здесь поблизости хороший знахарь или ворожея. Мне бы хотелось потолковать с ними о жизни...

- Есть. Конечно, есть. Их, сам знаешь, множество у нашего народа. Но, скажу тебе, наиболее сильная и умелая — это Плиска карчӑк. Много людей обращаются к ней за помощью и за советами. Я тоже обращался не один раз. И часто её предсказания сбывались. Я могу показать тебе дорогу к ней. Или же выделю людей, которые проведут тебя.

- Хорошо. Это очень хорошо, — согласился Шаку.

Они помолчали некоторое время, разглядывая дали. А перед ними до самых дальних горизонтов и до самых высоких небес расстилалась их чудо-страна. От синеющих вдали гор словно неслась голубая волна, неся на своих крыльях музыку Вселенной и гармонию Пространства. И в каждом кусочке мелодии была Жизнь, была Любовь. Это болгаро-суварский мир, созданный самим Господом, сверкал, звенел и переливался перед ними своими многочисленными гранями. А время летело и его не остановить ни за что! Прошлое ушло, растворилось в сиреневой дымке, а будущее только маячило вдали, сквозь туманную муть.

183

-------------------------------------------------

Жизнь.

Жигули!..

Пространство и время.

Древняя земля!..

Сказка, сотворенная Господом...

Песня, распеваемая ангелами...

Да Волга вольная и неизмеримый мир, охватываемый лишь разумом.

«Эх, Ылтӑнҫӳҫ, Ылтӑнҫӳҫ. Была бы ты рядом со мною. Несмотря на войну, я был бы самым счастливым человеком в мире. А теперь тебя нет... Ты навеки осиротила нас своею гибелью. Осиротел весь болгаро-суварский народ. И более всех я», — думал князь Шаку, продолжая мерить взглядом бесконечность. Непроизвольно он вздохнул тяжело.

- Что так тяжело вздыхаешь, друг мой? — спросил князь Буян.

- Да, вот думаю, прикидываю, что к чему, — ответил Шаку.

- Ну, тогда скажи, по-твоему, в чем заключается наша с тобою главная, первоочередная задача?

Князь Шаку помолчал некоторое время, перекатываясь ногами с носков на пятки и обратно, раздумывая, как бы точнее ответить Буяну. И через миг выложил:

- В первую очередь, нам нужно сохранить наш певучий и несравнимый ни с кем язык. Значит, нам нужно постараться сохранить наших людей. Будут люди, будут вои и ратники. Будет жизненное пространство. А будет пространство, будет и государство. Это я считаю главной нашей задачей и достоинством. А делить нам с тобою, я думаю, нечего. Раньше, помнишь, соперничали наши княжества и города, Сувар и Биляр. Да и в вере колебались люди. И что с этого вышло?.. Сам прекрасно понимаешь... Нам нужно единство. Тогда, здесь, в Жигулевских горах, по Великой реке и до самого синего моря Каспи, до скончания веков будет жить наш дух. Дух болгаро-сувар. Великий князь Ылтӑнпик хорошо понимал это. Сильная рука была у него да крепкая воля. Словно железо хорошей поковки была сильна Болгария при нем. Его жизнь служит

184

-------------------------------------------------

примером всем болгаро-суварам, как надо любить и оберегать свою землю, свою родину. Недаром наш народ сложил о нем столько песен и легенд. Не сила и не храбрость врагов одолела его, а бесчисленное их количество. Мне кажется, что неукротимый дух великого князя Ылтӑнпика до сих пор носится над болгаро-суварскими просторами. Вот так я разумею, друг мой.

- Да. Правильно сказал. Мои мысли совпадают с твоими мыслями. Будем действовать, и будем стараться сохранить наш язык и наших людей. Ведь без них мы тоже никто... Твердой ногой нужно стоять нам здесь. Упереться в родные горы и стоять. Беда, огромная беда стоит у наших ворот. Но Жигули и Волга помогут нам. Я в этом уверен!

Князь Буян и князь Шаку помолчали некоторое время, продолжая любоваться с высоты прилегающими красотами земли булгарской. Сказочные дали, бесподобная природа волей-неволей притягивала их взоры. И каждый думал свою думу о будущем земли болгарской.

- Завтра же распределим твоих казаков и воев по крепостям, расположенным в горловине полуострова. Пусть отдохнут немного от ратных трудов, приоденутся и поправятся. С их помощью более надежно закроем проходы к Жигулям. А там нужно будет выходить за пределы полуострова навстречу татарам. Нельзя допустить, чтобы они проникли вглубь наших территорий. Я так думаю. Что ты на все это скажешь? — спросил Буян.

- Я полностью согласен с тобою. Врагов нужно встречать как можно дальше от наших сторожевых линий. Но у меня мало осталось толковых есаулов. Нужно бы подобрать более толковых воев и выдвигать их есаулами. Последние сражения с неприятелями много поубавили моего воинства. Как докладывали мне мои разведчики, да и пленные ордынцы это подтвердили, Батый хан двинул с Руси на нас большие силы. Я и сам убедился в этом в недавних боях. Мне показалось, что вернулся 1236 год. Из-за врагов наши рубежи сузились до этого пятачка, до этого полуострова. Никогда ранее не была в столь бедственном

185

-------------------------------------------------

положении Волжская Болгария, никогда! Враги жестокие, как волки, и не знают пощады. И всё это угрожает нам погибелью, — ответил Шаку.

- Да, трудно... трудное у нас с тобою положение, друг мой, — согласился с ним Буян.

А внизу, растекаясь вширь и вдаль, продолжала литься болгаро-чувашская песня. И неслась она над древними водами, горами и полями, под синь небес, неся усладу богам и ангелам. Шумно в кермени князя Буяна, шумно...

Вниз по Волге, держась за берега, плыл широкий плот. Следом на веревке тащилась лодка, груженная крестьянским скарбом и продуктами питания. Посреди плота громоздился шалаш. Две козы привязаны накоротке, да кучка сена рядом. Постреливет костер, горящий на широком камне-песчанике, над котлом хлопочет молодуха-болгарка. Другая девушка, сидя на бревнышке, кормит кашей маленького мальчика с ложечки. Запахи дыма и каши сопровождают плот. Шипит, хлюпает, играет светлая волна, да сладко поет на плоту болгарский шопр. А над плотом вьются беспокойные чайки. Шумно вздыхает Волга, словно насытившаяся и легшая отдыхать корова. Двое парней сноровисто управляются с рулем, работая веслом и баграми, временами глазами тревожно ощупывая эти дикие берега. Эх, и далека же путь-дорожка, бесконечны водные просторы. И захлебнется душа от восторга и свободы, да взметнется песня.

А впереди, как мечта, уже синели Жигули. Они манили взор и сердце, словно обещая счастье и покой на новом месте. Плывут навстречу и уплывают назад, с одной стороны пологие, а с другой — крутые берега. На крутой стороне, лестничными уступами поднимающейся вверх, совсем недалеко от воды, сереет деревенька, и над ней одинокий и сиротливый купол старинной церквушки, над которой вьются черные птицы. Куча ребятишек на песчаном берегу. Старый дед с клюкой да несколько женщин, колотящие в старых корытах белье. Некоторые купаются на мелководье.

186

-------------------------------------------------

Шум, гам и плеск воды. Слышно, как в деревеньке горланит петух.

Перестав играть и отложив волынку-шопр, Ахчура вышел из шалаша и посмотрел на берега, на проплывающую мимо деревеньку, на деда, на женщин и на купающихся ребятишек.

«Судя по одежде, сувары, — мелькает мысль. — Место тут отлогое и удобное, чтобы причалить плот. Да и природа просто сказочная. Надо бы остановиться, расспросить у местных жителей и узнать, куда мы доплыли и какая деревенька расположена на берегу». Дал команду молодым парням причалить к берегу.

Плот мягко ударился в прибрежную гальку. Тут молодые ребята выскочили на берег. Один из них стал удерживать плот за привязанную веревку, а другой юноша стал топором забивать крепкий колышек в прибрежную гальку. Потом они привязали плот к колышку и, задрав штанины выше колен, по мелководью пошли к лодке. Меж тем Ахчура тоже высадился с плота и слегка хромая пошел к людям, копошащимся на берегу.

- Аван-и, ентешсем? Вӑй патӑр! — поздоровался он подходя к людям.

- Аван-ха, аван. Хуллен ҫеҫ, — ответили женщины.

И только старый мучи, словно оценивая, посмотрел на Ахчуру и вымолвил: «Атя, килӗрех, килех, тӑванӑм».

От родного слова стало теплее и радостнее на сердце. И тут же сразу несколько вопросов:

- Камсем эсир? (Кто вы такие?) Ӑҫтан? (Откуда?) Мӗн ҫӑмӑлпа? (С чем пожаловали?).

- Да мы с Суры-реки. Бежим от войны. У нас там совсем жизни не стало, и мы вынуждены были оставить наши дома. Так что, получается, что мы пока сирые и бездомные... Нужда нас гонит, нужда, — ответил Ахчура.

В это время к ним подошли двое юношей, приплывшие вместе с Ахчурой на плоту. Они тоже поздоровались с местными людьми и стали прислушиваться к тому, о чем говорят старый мучи и Ахчура.

- Ну и что собираетесь делать далее? — спросил дед.

187

-------------------------------------------------

- Надо бы найти приличное место и постараться обосноваться там. Если можно, возьмите нас к себе, — ответил Ахчура.

- Взять-то можно, если, конечно, общество не против вас будет. Нам нужны пахари и вои. Вон недавно у нас побывали княжеские есаулы, они каждый день созывают к себе ратников, — оглядывая приплывших людей, рассудительно и с достоинством ответил старый дед. — Да и не первые вы, кто к нам так приплывает. Люди бегут от войны, бегут от татар. Наше приволье, да более-менее спокойная обстановка манит сюда наших людей, — добавил он.

- А как называется ваша деревня?

- Сувартӗп, — ответил дед.

- И ещё какие деревни и крепости имеются вблизи?

- Ближайшие деревни называются одна Виҫкӳл, а другая Хунял. Также не так и далеко от нас расположены наши города-крепости: Мурама, Чултӗрек, Хула и Суварчул. Далее имеются ещё крепости: Пӑхӑрпуҫ, Аслӑ Хула, Самар, Кӗрнек и ещё Пӑлхарай. И много ещё сел и деревушек. Вот обоснуетесь, сами все увидите и узнаете, — добавил дед.

«Шеп. (Хорошо.) Питӗ шеп. (Очень хорошо.) Хорошо, что у нас есть ещё столько городов и сел. А то я думал, что после крепости Ылтӑнай у нас вообще не осталось городов и крепостей», — промелькнуло в голове у Ахчуры.

- Дедушка, а как вас зовут?

Дед вновь пристально посмотрел на Ахчуру, чуть погодя с достоинством ответил:

- Имя у меня звонкое. Настоящее мужское имя. Раньше звали просто Арян, а теперь зовут Арян мучи. Вот так вот, шӑллӑм.

Женщины и некоторые дети с интересом прислушивались к их диалогу.

- Ну что, дедушка? Не проводишь ли ты нас в деревню? Не познакомишь ли со старейшинами? — спросил Ахчура.

Арян мучи охотно согласился.

- Русин, ты остаешься здесь. Вместе с женщинами разгрузите плот и охраняйте имущество до моего прихода. Юрги, пошли со мною. Вместе с дедом сходим в деревню, — дал команду Ахчура молодым парням.

188

-------------------------------------------------

- Сарпиге, мы пошли! Смотри лучше за сыном! Мы скоро! — крикнул Ахчура своей супруге, и они тронулись в сторону деревни.

- Ладно! Не беспокойся! — услышал Ахчура с плота.

- Поедешь со мной? Есть желание узнать свою судьбу? Если хочешь, то поехали вместе. Я собираюсь посетить известную в округе юмозь-карчӑк, — позвал князь Шаку Ман- телея.

- А что её пытать-то, судьбу? Она у нас и так известна. Вся жизнь идет наперекосяк в связи с нашествием ордынцев. Ничего хорошего я уже не жду от злой судьбинушки. И на кого же оставим крепость Суварчул? — ответил Мантелей.

- Но все же не мешает иногда попытать своё счастье. Насчет крепости не беспокойся. Поручи её какому-нибудь толковому сотнику, и все дела. Да и попутчик мне нужен. В дороге поговорим о предстоящих делах. Возьми с собою человек десять сопровождения. Я так хочу, — сказал князь, и Мантелею ничего не оставалось, как согласился.

И вот снова привычно скрипит под Мантелеем седло. Князь и он едут рядом. Остальные вои — сзади, отставая на несколько конских корпусов. Едут и радуются божьей благодати. Теплый ветерок ласкается под рубаху. По краям дороги колосится рожь, где бьют звонкие перепела. Совсем недалеко виднеются лоскутки чечевицы и полбы. Шляпки подсолнухов желтой стеною встают на меже. А когда проезжали мимо гречишного поля, голова захмелела от медового духа. Воздух кажется густым и сладким, и действительно кажется, что можно откусывать и есть её как сотовый мед. По пути заехали в город-крепость Аслӑ Хула, где князь Буян дал им сопровождающего воина, который хорошо знал дорогу к юмозь-знахарю. Как и в прошлый раз, князь Буян хорошо угостил их и дал в дорогу всяких продуктов.

- Ну как, не жалеешь, что поехал со мною? — задал вопрос князь.

- Да что жалеть-то. Мне что в крепости сидеть, что в седле качаться, всё равно.

189

-------------------------------------------------

- А мне не все равно. У меня в голове имеются кое- какие планы, и я хотел бы с тобою посоветоваться, как с опытным бойцом и есаулом. Ну как, хорошо обосновался в крепости? И как твой алай? — спросил снова князь.

- Обосновались хорошо, — ответил Мантелей. — Снова разделили людей по сотням и десяткам. Пополнился мой алай людьми. В настоящее время они занимаются заготовкой продуктов, сена и фуража. Кузнецы куют оружие. За пределами крепости вырыли несколько больших землянок и построили шалаши, в которых вполне можно ужиться. Но, чувствую, что мои казаки, вои и ратники скучают по крестьянскому труду. Я бы и сам, если можно, оставил бы все эти воинские приготовления и занялся бы земледелием. В страдную пору хотим участвовать в уборке урожая. Помочь нашим людям хоть как-то.

- Похвально, похвально. Одобряю твои такие действия. А как ведут себя женщины и девушки, пришедшие вместе с нами с Камы-реки? Не играются ещё свадьбы? И сам, не думаешь ли ты жениться?

- Женщины как женщины. Каждая старается устроить свой уголок и жилище. В свободное от воинских трудов время рукодельничают. Вечерами сумерничают и поют песни. Вообще живут обычной жизнью. А насчет женитьбы я и не думаю. Душа не лежит.

- Да-а. Я тебя вполне понимаю. Я и сам тоже, чего уж греха таить, чувствую то же самое, что и ты. Растерял я в этой войне семью и детей. Живы ли они теперь, я не знаю? Хотя спрашивал у многих людей из Сувар об их судьбе. До сих пор не могу забыть Ылтӑнҫӳҫ, хоть и седым уже стал, как сивый мерин, — со вздохом высказал князь.

- Да, жизнь диктует свое. И как я думаю, грешный, все в этой жизни в руках нашего Тора. Как говорил мой знакомый предсказатель Белебей, вся наша жизнь заранее предопределена судьбой. Что отпустил нам Пӳлӗхҫӗ, так оно и будет, — выдохнул Мантелей.

- И не говори, — согласился с ним князь.

Ехали дальше. Помолчали. Слушали пенье перепелов. И тут снова заговорил князь Шаку:

190

-------------------------------------------------

- Скоро осень. До зимы надо бы успеть съездить за солью. А дело это трудное и опасное. Без воинской силы не обойтись. Так что готовься сопровождать караван.

- А куда за солью-то?

- Да на Еик, на соляную гору. Только ордынцы вот могут нам помешать.

- Ранее я слышал, что соляная гора была наша. Об этом говорил наш атаман по имени Ратман. Да и стояли мы на Еике недалеко от той горы, охраняя наши рубежи, — добавил Мантелей.

- Да, верно говорил ваш атаман. До самого Каспия ранее были наши земли. А потом, шаг за шагом, начали напирать на нас степняки-кыпчаки, и теперь соляная гора находится под их присмотром. До этой войны мы как-то находили возможности приобрести соль. То обменивали на хлеб, на меха, на оружие. Иногда брали и силой. Но со временем все больше и больше ордынцев стали накапливаться недалеко от соляной горы, и доставлять соль стало весьма и весьма затруднительно. Так что всерьез готовь свой алай (полк) к испытаниям.

- Хорошо. Я вас понял.

- Нужно большое количество кожаных мешков. Для удобства нужно будет соединить два мешка широкой кожаной лентой, так их удобно перекинуть через спину лошадей. Раньше так перевозили разные сыпучие грузы. Каждому ратнику придется дополнительно брать с собою двух или даже трех вьючных лошадей. Нужны будут крепкие инструменты для выламывания соли. Нужно будет брать с собою зерно, муку, мед и другие товары на обмен. И только если не сумеем договориться со степняками, тогда уж придется силой добывать соль. А там уж как Господь положит...

- А проводники да толмачи до соляной горы будут?

- Будут, Мантелей, будут. За проводников и толмачей не беспокойся. Они у нас есть, и им не впервой следовать за солью.

- Хорошо. Это очень хорошо. С хорошими проводниками, считай, половина задачи уже выполнена.

191

-------------------------------------------------

- Не все так просто, Мантелей, не всё так просто... — вымолвил князь и непроизвольно вздохнул. Потом снова заговорил: — Я же сказал, что шаг за шагом степняки захватывают наши земли и накапливаются там, опасные в своей многочисленности. А с другой стороны, также Русь шаг за шагом все ближе и ближе старается проникнуть вглубь наших земель. И только это беспримерное нашествие степняков остановило продвижение русичей на наши земли. Знай, что вперед всегда идут купцы-разведчики, а за купцами всегда идет деньга и различные товары. И это изобилие товаров и наличие деньги и развращают некоторых малодушных и продажных людей. А там за купцами — чужие сабли и мечи пожалуют. В этом можно не сомневаться... В сложившейся обстановке нужно не только уметь саблей махать, но нужно и уметь вести переговоры. Иной раз плохое согласие важнее хорошей драки. Тут как раз и нужно использовать наших толмачей-переводчиков да наших элчи-послов. И уж если они не сумеют договориться и уладить дело с миром, тут и военную силу можно использовать.

После этих слов князь испытующе посмотрел на Мантелея, и видя, что тот внимательно слушает его продолжил:

- Тебе, Мантелей, самою судьбою суждено быть в центре всех событий, происходящих на нашей земле. Всегда помни, сначала Вера, потом патша (царь), и уж далее всё остальное... Командуя многими людьми, учись мыслить широко и обзорно. Всегда советуйся со своими есаулами и атаманами. Всегда старайся предугадать действия противников. В полную силу используй разведку, и тогда удача не оставит тебя. Да, конечно, чуточку везения и умения тоже нужно. И ещё: умей выбирать позицию для боя. Сам не лезь вперед очертя голову. Выбирай место повыше, чтобы можно было постоянно наблюдать за действиями противника. Умей ставить себя на место противника. И в нужное время направляй свои резервы туда, где они наиболее необходимы. Сумей настроить ратников и направить их действия в правильное русло. И тогда победа непременно будет твоя. Короче, дружи с головой...

- Благодарю, искренне благодарю, князь, за хороший жизненный урок. Буду стараться следовать вашим настав-

192

-------------------------------------------------

лениям. Буду серьезно обучать и готовить своих воев и ратников к предстоящим сражениям и испытаниям. Я буду стараться оправдать ваше доверие.

- Добре, добре... Вот и поговорили по душам, без свидетелей и чужих ушей. На таких людях, как ты, Мантелей, и держится наша земля. Надеюсь, что и далее продержится. Нас с тобою может и не будет, но наша земля все же останется. Слушай и помни, великие изменения ждут Волжскую Болгарию, великие... Только не в хорошую сторону. Неистовству ордынцев нет предела. Они словно для того и родились, чтобы погубить нашу землю и наше государство. И их много, очень много, по сравнению с нами.

Князь замолчал. Их кони так и шли рядом, стремя в стремя. И только их громкое фырканье было слышно некоторое время.

А впереди все разворачивалась и разворачивалась их чудо-страна — Жигули, полная заветных тайн болгаро-чувашского народа. На малой родине Мантелея места тоже были красивые и неповторимые. Но тут, в Жигулевских горах, места казались особенными, наполненными тайным смыслом и божественной благодатью. Да и названия гор, речушек и оврагов звучали истинно на болгаро-чувашском языке.

- Айдар, скоро ли доедем? — спросил князь Шаку у воя, который сопровождал и показывал им дорогу к юмозь-зна- харю.

- Скоро князь, скоро. Вон перевалим за ту сопку, а там будет поворот в сторону реки, недалеко от воды и расположена деревня, где проживает юмозь-знахарь.

- Хорошо, Айдар, хорошо. А то надоело уж трястись в седле, — высказал князь.

И действительно, поднявшись на сопку, всадники увидели маленькую деревеньку с белыми побеленными стенами и серыми соломенными крышами, уютно расположенную под столетними ветлами. Недалеко в реке видно было несколько мужчин, тянущих на мелководье невод. На берегу горел костер, видимо, варилось уха, так как несло рыбьим духом. Мужчина в войлочном колпаке колдовал около котла.

193

-------------------------------------------------

- Салам рыбакам! — громко поздоровался князь.

- Аван-ха, аван! — был ответ.

- Как называется деревенька? — любопытствуя, спросил Мантелей.

- Турял, — ответил мужчина.

- А в котором доме живет юмозь (знахарь, предсказатель) ?

- Вон в крайнем доме с нашей стороны и живет она.

- Не желаете попробовать ухи? — спросил добродушно мужчина.

- Нет-нет. Спасибо. Мы торопимся, — ответил князь и тронул коня.

Вскоре достигли крайнего дома. Через невысокий забор всадники увидели, как во дворе несколько женщин дружно катали длинный деревянный валик. На валик широкой лентой была равномерно намотана овечья шерсть. Одна из женщин поливала горячей водой на валик, а другие дружно продолжали катать валик. Они валяли войлочную кошму.

- Вӑй патӑр! — прямо через забор поздоровался князь Шаку.

- Атя, килях, килях, килӗрех, — ответили женщины.

- Можно зайти к вам?

- Заходите, заходите, — был ответ.

Всадники спешились. Закинули поводья на колья забора и начали разминать затекшие ноги. Потом Князь Шаку и Мантелей зашли во двор. Остальные всадники остались на улице.

- Нам бы увидеть юмозь-знахаря, — вымолвил князь.

- Она перед вами, — ответила моложавая на вид женщина и слегка улыбнулась. Князь и Мантелей ожидали увидеть древнюю старуху, а тут — ещё бодрая и крепкая на вид женщина средних лет.

«Что же тогда другие называли её Плиска карчӑк. Видать, из-за мудрости», — промелькнуло в голове у князя.

- Простите, что отрываем вас от дела, но нам надо бы поговорить с вами. Если, конечно, у вас есть время и желание пообщаться с нами?

- Что же. Гостям грех отказывать, — ответила женщина и, дав кое-какие указания своим помощницам, пригласила

194

-------------------------------------------------

князя с Мантелеем в дом. — Заходите, заходите. Не стесняйтесь. У меня тут немного не прибрано с этой групповой работой. Так что, не обессудьте, — радушно говорила она, хотя в доме было чисто и все в порядке.

Мантелей и князь уселись на табуретки, предложенные хозяйкой и стали ждать дальнейших действий.

- Что же привело вас ко мне? Про что вы хотели поговорить со мною? — спросила хозяйка.

Гости переглянулись меж собою, словно решая, кому заговорить первым, и князь ответил:

- Мы приехали к вам по рекомендации знающих вас людей. Нужда, нужда нас гонит да насущные заботы. Да и про судьбу хотели бы попытать. Простите, хозяюшка. Как вас звать-величать? Неудобно как-то, не зная имени, обращаться к вам.

- Имя у меня обыкновенное — Плиска. Некоторые люди вообще зовут — Лиска. А некоторые люди, я знаю, зовут Плиска карчӑк, или же Лиска карчӑк. Да и в детстве дети ровесники дразнили Плиска-Лиска. Вот так вот и зовут до сих пор. Кому как нравится. Я не обижаюсь. С детства привыкла к такому двойному имени. Итак, что же конкретно вас интересует? Зная ваши желания, с божьей помощью, я попытаюсь вам помочь.

- Про судьбу... Про судьбу, да что нас ожидает в дальнейшем? — снова повторил князь.

- Что же. Можно и попытать. Как вам гадать? По отдельности, или же оба вместе будете присутствовать?

- Да мне, вроде бы, нечего скрывать, — ответил князь.

- Мне тоже, — пожимая плечами, буркнул Мантелей.

- Ну, тогда с кого начнем?

- Начните с меня, — выговорил князь.

Женщина со шкафа достала медную кружку. Налила воды и поставила на стол. Взяла из очага щепотку серой золы и, бормоча про себя наговоры, высыпала эту золу в кружку с водой. Туда же добавила щепотку соли. Помешала воду лезвием ножа, продолжая дуть и нашептывать в воду свои заклинания. Рассыпала на столе горсточку просяных зерен и ладонями несколько раз провела над зернами. В то же время бросала взгляды то на князя, то на Мантелея. По-

195

-------------------------------------------------

том нарисовала сажей на столе черный крест и поставила кружку на этот крест. Разожгла огонь, подержала над огнем трут, когда трут задымился, начала им обкуривать князя и Мантелея, продолжая бормотать свои заклинания. Сама в то же время внимательно следила за дымком, куда и как она тянется, да и за выражением лица князя и Мантелея. От сладковатого дыма Мантелею показалось, что у него закружилась голова и поплыли в сторону предметы, находящиеся у него перед глазами. И через миг он услышал слова женщины-юмозь, обращенные к князю Шаку.

- Ты большой человек и заботы у тебя большие. Пришел издалека. Крепко стоишь на ногах и дух твой крепок. И в то же время в сердце у тебя глубокая печаль от больших потерь. Сильно не переживай. Горести и печали раньше времени старят человека. Отнимают радость и здоровье. Живым нужно жить. О семье не думай. Они в хорошем месте в садах нашего Тора. Со временем все там будем. Так уж устроена наша жизнь. Городов Сувара и Биляра тебе не вернуть, как не вернуть молодость и любовь. Насчет города Булгара ничего не могу сказать. Что-то туманно и неопределенно... Твоя любовь тоже погибла, и она сверху пытается помочь тебе, только ты её не слышишь, так как сердце твое закрыто и застыло от горя. Постарайся растопить лед в своем сердце, тогда ты увидишь её и мир совершенно другими глазами. Верь и доверяйся своему большому другу. Он также болеет за страну, как и ты. И народ наш вас поддержит. В этом не сомневайтесь ни на миг. Ещё будут потери, но будут и радости. Радость может подарить тебе женщина, если только ты сам сделаешь шаг ей навстречу. И вообще, нам нужны воины. Много воинов. А вы — мужчины с холодными сердцами, не хотите понять этого. Ещё раз говорю: растопите лед в вашем сердце. Улыбнитесь женщине. Она будет счастлива, да и вы обретете спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Если будете стоять крепко, враги не пройдут. Сама наша природа и Господь Бог будут против врагов. Только крепкой верой в Бога и в свой народ можно и одолеть врагов.

Юмозь замолчала на время. И уже через миг она повернулась к Мантелею:

196

-------------------------------------------------

- Ты слышал, что я сказала князю? Все это касается и тебя тоже.

- Плиска тӑванӑм, откуда вы знаете, что я князь? Я же одет как простой казак или воин, — удивленно спросил князь.

- Знаю. Просто знаю, — ответила Плиска юмозь и продолжила. — Твоя судьба навсегда связана с судьбою князя. Ты из простых людей, но поднялся высоко. Хоть ты и молодой ещё, но твое сердце в рубцах. И оно до черноты опалено войною и ожесточилось неимоверно. Это ненормально. Целебным лекарством на твое больное сердце может быть только женщина и её любовь к тебе. Ты ещё молод, и тебе не стоит отворачиваться от девушек. Живым нужно живое. Да и твоя погибшая любовь хочет этого. Её душа успокоится, когда она увидит, что ты не один и есть кому поухаживать за тобою. А то она мечется там, беспокоится. Приходит к тебе во снах. И вы, самоуверенные мужчины, привыкшие доверять только грубой силе и своему акинаку, не можете или же не хотите понять всего этого. Да, ещё раз повторюсь: Стране, нашей Болгарии нужны воины. Много воинов. Скажи мне, как звали твою погибшую жену?

- Сильби. Её звали Сильби, — ответил Мантелей, в душе удивляясь, откуда же юмозь знает про её погибшую жену.

- Вот и вторую твою жену будут звать так же. Она будет целебным лекарством на твое сердце, — Плиска снова обкурила Мантелея тлеющимся трутом и продолжила. — До сих пор у тебя были большие потери. Но теперь будут и радости. И не одна. Скоро ты их увидишь. Вместе с князем и с товарищами будете стоять на высоком кургане и, с высоты обозревая родную землю, будете охранять её от врагов. Такая выпала тебе судьба, что из пахаря ты превратился в воина. И тебе суждено было видеть многое и терпеть неимоверное, что другому и не выдержать вовсе. Но ты сильный и благодари за это нашего Тора. У тебя будут большие изменения в жизни и, ты сам удивишься тому, как тебя ведет рука провидения. И почему-то я вижу христианский крест на суровой нити в вырезе твоей рубахи...

Женщина-юмозь замолчала. Молчали князь и Манте-

лей.

197

-------------------------------------------------

Через некоторое время князь снова обратился к ней:

- Плиска тӑванӑм, можно я так буду обращаться к вам? — получив согласительный кивок головы со стороны юмозь, продолжил: — Что-то, совсем трудно стало мне жить. Кажется, что и дышать что-то мешает мне. Все больше охота полежать и уйти от решения разных проблем. Ничего уж не радует на этом свете. Посоветуйте, многоуважаемая наша соплеменница, как мне быть и что мне делать?

Плиска юмозь помахала ладошкой, разгоняя дым. Провела ладонями над рассыпанными зернами, снова пошептала, подула на воду и, высказав в конце: «Тур ҫырлах»,

- снова заговорила, уже обращаясь к мужчинам, обоим сразу:

- Оба вы физически здоровые. Только души у вас изранены, изгажены и иссушены этой проклятой войной. И не только тела, но и души ваши томятся в тоске. Я повторюсь, но ещё раз говорю вам, вам нужно лечить ваши души. И да поможет в этом вам наш Господь. Только женщина своею теплою ладонью способна помочь вам в этой беде. Вам нужно пообщаться с малыми детьми. Поводить их за руку, послушать их лепет. Пройтись босиком по мягкой траве и теплой земле. Нужно ночью выходить под открытое небо и постоять под звездами с непокрытой головой, мысленно проникая вглубь вселенной и общаясь с духами наших далеких предков. Сходите на поклон к нашим древним курганам, принесите жертву и сотворите там моление-чу'к вместе с воями и ратниками. Поучаствуйте вместе с народом в посевной и уборке урожая. И тогда прибавится сил, растают ваши сердца, смягчатся ваши души. Хоть на время постарайтесь забыть про битвы и сражения. А теперь по три маленьких глотка испейте моей водички.

С этими словами она взяла со стола кружку с водой и подала кружку князю. Тот сделал три глотка, как сказала Плиска юмозь, и вернул кружку обратно. Потом Мантелей тоже сделал три глотка.

- Ну, что ещё хотели бы вы знать? — спросила тут Пли- ска юмозь.

- Я хотел бы узнать, как нам одолеть свою судьбу и как победить монголо-татар? — вымолвил со вздохом князь.

198

-------------------------------------------------

- Наши судьбы в руках Пӳлӗхҫӗ. А как победить татар, лучше знаете вы, мужчины. В этом деле я вам не помощница.

- Может, есть какой наговор против врагов?

- Враги лучше всего понимают язык оружия. Различными наговорами их трудно остановить. Хотя есть один старинный прием и её можно будет применить. Действительно, стоит попробовать. Вдруг да поможет, — выговорила Плиска юмозь.

- Говорите, пожалуйста, — вымолвил князь.

- Когда встанут друг против друга две рати, закопайте в землю болгарский кнут. Закопайте с наговором. И врагам тяжело и трудно будет преодолеть эту черту. Словно кнут, будут бить их божьи молнии. И враги в страхе отступят. Но, прием может и не сработать. Все зависит от места сражения, от воли богов и местных духов. Да от того, как вы сумеете задобрить богов и духов и добиться их благосклонности. Вот, пожалуй, и все.

Князь Шаку и Мантелей встали. Поблагодарили гадал- ку-юмозь за её работу. Князь хотел было расплатиться звонкой золотой монетой, но Плиска юмозь отказалась принять монетку.

- Вы давно уже рассчитались своею кровью. Я работала по велению сердца, и платы мне совсем не нужно. Вам спасибо, что навестили нас, оказали почет и уважение своим посещением. Будет нужда, мы всегда готовы помочь хорошим людям.

- Тавтапусь. Ещё раз тавтапусь, — поблагодарил её князь.

Вскоре все вышли во двор. Женщины все ещё продолжали катать свой валик с шерстью. Увидев вышедших мужчин и Плиска юмозь, они прекратили работу. Помыли свои руки из деревянной кадушки. Тут Плиска юмозь разлила из кувшина симпыл и, пригубив слегка, подала кружку князю. Потом угостила Мантелея. Тут пригласили с улицы воев сопровождения, и всем тоже хватило сладкого симпыла.

«Да, действительно в булгарских селеньях пить — не перепить, пива и различного пыла. И если бы не война, сколько было бы песен, сколько веселья», — подумал князь.

199

-------------------------------------------------

- Плиска тӑванӑм, а где же ваши мужчины? Что-то я не вижу никого из мужчин, — спросил князь.

- Казакуют наши мужчины. Гуляют по реке Адал да по Жигулевским горам. Муж мой атаман и у него большая ватага. Может быть, вы встретитесь с ним. Он у меня видный и бесстрашный. Зовут его Лука. Я знаю, что с ним ничего страшного не случится, и я спокойна за него, — ответила Плиска юмозь.

Вскоре князь вместе с воями оставили женщин, и быстрые кони понесли их обратно. И снова мелькают холмы и овраги, поля, перелески. И тучные нивы лоскутно пестреют. То, рожь колосится, то греча цветет. То лен расстилается, да конопляные дебри встают. А уж полям, где просо волнуется, конца и краю нет. И над всеми над ними синее-синее небо да заманчивая даль Жигулей.

Эх, жизнь, жизнь. Какие только сюрпризы не преподносишь ты? В какие только немыслимые положения не ставишь ты человека? Разве думал раньше Белебей, что будет жить в Орде, видеть жизнь ордынцев изнутри, дышать с ними одним воздухом и есть с ними из одного походного котла. Который уже год скитается он вместе с отрядом русичей в составе с ордынцами, который уже год старается постичь разумом творящиеся под солнцем различные события. Каких только людей не повидал он в Орде, с кем только не сталкивала его жизнь на кривых, ухабистых дорогах жизни. Случай помог ему предстать под очи самого ордынского хана, и тот, узнав, что он христианский монах, приказал выделить ему отдельную кибитку на конной тяге и разрешил ему справлять христианские обряды. Выделил ему ещё одного помощника из пленных русичей, и теперь они вдвоем передвигались на кибитке вместе с ордой. Ничем особым не выделялась его кибитка от других, разве только большим деревянным крестом, вырезанным Белебе- ем лично и закрепленным на крыше его кибитки.

- Моли своего Бога о том, чтобы помогал он нам — татарам, и приведи под мою руку больше людей! — приказал

200

-------------------------------------------------

хан Белебею, и ему ничего не оставалось, как только поклониться и согласится с ханом.

С годами старость стала одолевать его: донимали различные болезни. Тело высохло, и оно похоже больше на пугало в огороде. Зубы выпали, и он теперь слегка шепелявил при разговоре. А оставшиеся зубы часто болели и шатались. Жизнь быстро катилась к закату. Но вера в Христа, с годами только ещё более окрепла в нем, и изнутри все время словно подогревала его и питала его жизненные соки. Сколько скитался он по Руси разоренной и горемычной? Вместе с татарами пришлось побывать ему и в Польше, и в Венгрии. И вот теперь, после стольких лет скитаний, судьба снова привела его к болгарам, на их священные, а теперь растерзанные ордынцами земли. Почти пять лет прошло, как он покинул эту многострадальную землю. Но что стало с некогда цветущей землей? Господи! Что стало?.. Всюду разруха и развалины. Редко встретишь людей, занимающихся хозяйством. Да и они напуганы и растерянны. По приказу хана Бату большие силы татар вместе с отрядом русичей двинулись с Руси на волжских болгар, усмирять их взбунтовавшие толпы. И шли они туда, где Волга делает огромную петлю на восток, и где, по слухам, ещё остались недобитые силы болгар и их города-крепости.

- Дергун, — позвал Белебей своего помощника.

- Чаво тебе, — отозвался тот.

- Во время привала не забудь наполнить бурдюк свежим кумысом. Да постарайся раздобыть немного мяса и лепешек.

- Хорошо, сделаю. Хотя бурдюк ещё не совсем освободился. И катык ещё есть в запасе. Можно пожевать и без лепешек, — ответил Дергун, в то же время продолжая работать вожжами. — Но-но, — поторопил он коня, стегая его ивовым прутом. И кибитка понеслась быстрее, подпрыгивая на неровностях.

- А готовые крестики есть у нас в запасе?

- Есть немного. Во время привала ещё изготовим, если время позволит.

- Добре, добре. Хорошо... Было бы неплохо, если бы мы запаслись ещё восковыми свечками...

201

-------------------------------------------------

- Да бы да кабы... Только где это достать здесь воску? — ответил Дергун, поворачивая к нему свое заросшее лицо.

- Да, вопрос...

Белебей замолчал. А глазами все продолжал наблюдать, как мимо кибитки бесконечным потоком идут конные нукеры. Они двигались молча, лишь иногда понукая коней. От постоянного мельканья коней и нукеров зарябило в глазах. От серой пылищи, ползущей как облако за конями, хотелось чихнуть. Белебей двумя пальцами помассировал нос, и не удержавшись, пару раз чихнул с превеликим удовольствием.

Кибитка катилась, вздрагивая на неровностях почвы, Белебея тоже мотало и качало в кибитке, как в зыбке. Тянуло в сон, но несмазанные колеса противно и нудно скрипели. До тошноты надоело слушать эти скрипучие и нудные звуки. Эх, пройтись бы пешком, да поразмять старые кости, но, наверное, от старости, ноги часто болели и, порою, Белебею трудно было передвигаться на своих двоих. От нечего делать он несколько раз повторил в уме молитву «Отче наш» и погрузился в воспоминания. Снова, в который уже раз, вспоминал он своих болгарских друзей, особенно Мантелея, Шурая и Ахчуру, с кем он породнился, как ему казалось, навеки. Вспомнились болгарские песни, которые распевал он вместе с друзьями за кружкой другой мореного напитка-пыла. «Да-а, ни в какое сравнение не идет болгарский пыл с ордынским кумысом, ни в какое сравнение... Пыл — это божественный напиток, а кумыс лишь кислое молоко», — подумал Белебей.

Тогда, на реке Сура, в величайшем сражении века под болгарской крепостью Ылтӑнай (Золотарево) он был разлучен со своими болгарскими друзьями. Его, раненного в голову и испачканного своею и чужою кровью, Шурай сумел посадить в одну из лодок ушкуйников, и он благополучно был переправлен на другую сторону Суры. Потом его погрузили на сани вместе с другими раненными ратниками, и кони повезли их по дороге, идущей в сторону реки Ака, по которой далекая Русь граничила с Волжской Болгарией. Волею судьбы тогда он оказался во Владимире. Под-

202

-------------------------------------------------

лечившись у местной братии, он на неопределенное время остался жить при местной церквушке.

Потом пришли татары и взяли Владимир. Вместе с другими служителями культа он оказался в стане противника. Татары почему-то не тронули их. Белебею было очень горько осознавать, что за такой короткий срок, буквально за два дня, его русичи сдали город татарам. А потом и Киев сдали за несколько дней...»Уж мои-то упертые булгары ни за что не сдали бы так быстро стольный город врагу, ни за что бы», — огорчался он, вспоминая беспримерную оборону болгарской столицы Биляра. Горечь от таких великих потерь до глубины души поразила его. Тогда и почувствовал он впервые колющие боли в сердце. А там и одышка начала одолевать при ходьбе. «Значит, недолго осталось мне топтать грешную землю, недолго. Жаль, что не смог я выполнить свою миссию на земле. Очень жаль. Прости меня, Господи», — взмолился он и осенил себя несколько раз крестным знамением.

Кибитка продолжала тащится за конными нукерами. «Обычно татары редко брали в поход обозы. А если следовали в поход вместе с обозом, значит дело предстоит серьёзное», — сделал для себя заключение Белебей.

Тут послышались гортанные крики команды, и ордынцы стали заворачивать коней к воде, которая светлой полосой показалась в стороне. Вскоре все встали на берегу великим табором. Обозники стали распрягать коней и повели их на водопой. Дергун тоже повел своего коня, а Белебей остался при кибитке. Задымили многочисленные костры, около них над котлами захлопотали кашевары. Через некоторое время вернулся Дергун, длинной вожжой привязав коня к кибитке, пустил его пастись. После этого он, как всегда, вытащил из кибитки свой кожаный мешок, развязал, присев около кибитки, начал проверять содержимое. Это действие он проделывал каждый раз, как только останавливались на стоянку.

- Не забудь сходить за похлебкой, — напомнил ему Бе- лебей.

Тот только буркнул что-то нечленораздельное и продолжил проверять содержимое котомки. Сначала он вытащил из котомки несколько рулонов домотканого болгарского

203

-------------------------------------------------

полотна и положил их рядом с собою на землю. Рулоны были покрашены в разные цвета. «Хорошие портки и рубаха получатся из них, хорошие», — бормотал он, поглаживая рулоны. Вытащил и повертел в руках деревянную ложку, искусно вырезанною неизвестным мастером. Вскоре рядом с миской оказались серебряный кубок искусной работы, несколько женских подвесок и шейная витая гривна. Маленький мешочек с арабскими и болгарскими монетками захрустели в его руках, и довольная улыбка на миг озарила лицо Дергуна. Белебей сбоку наблюдал за действиями своего напарника и недовольно фыркнув, в который раз уже, высказал ему недовольно: «Ну что ты каждый раз проверяешь свое хозяйство? — будто кто-то позарится на твое добро».

- Э-э, не скажи, — возразил ему Дергун, — не успеешь заметить, как какой-нибудь шустряк и прикарманит мое добро. Драгоценности всегда манят алчных людей.

- А ты не алчный?

- Не-а. Я только пользуюсь случаем. Где же я раздобуду себе серебро, как не в походах?

- А ты не боишься вместе с добром потерять свою бестолковую башку? — с ноткой иронии спросил Белебей.

- На всё воля Господа. Потеряю добро, так снова наберу. Вместе с дружиной я всегда найду. А без дружины я никто. А голова моя бесталанная...

- А если болгары разобьют твою дружину?

- Не думаю. За татарами сила. Они завоюют всю землю. Сам смотри, сколько их. Говорю тебе, за татарами сила...

- Сила за болгарами! — возразил ему Белебей. — Ты ещё не сталкивался с ними в бою. Ты их совсем не знаешь. Вот увидишь их закованные в броню отряды, изведаешь их гнев. И эти твои жалкие барахлишки будут совсем не нужны тебе. Будешь молить своего Бога только о спасении от гнева болгар. А их гнев справедлив. Спаси тебя Христос от гнева болгар, спаси Христос...

- А ты откуда так хорошо знаешь про болгар?

- Говорил же я тебе ранее, что я довольно-таки долгое время жил среди них и старался привести их ко Христу. Болгары, в основном, язычники. Но есть среди них и христиане, и мусульмане. Тех же христиан среди них много.

204

-------------------------------------------------

В том же Биляре, Суваре, Золотареве, и в других городах тоже, у болгар были христианские церкви. Теперь же с этой войной многие церкви разрушены, — Белебей вздохнул. Погладил свои усы и бороду, и продолжил: — Я выучил их язык. И самый славный из болгар князь Ылтанпик принял христианскую веру из моих рук. У всех народов одно солнце, а у болгар их целых три. Это тебе говорит о чем-нибудь или же нет?

Сказав все это Белебей вздохнул, пристально посмотрел на Дергуна, подогнув ноги как степняки, приземлился рядом с Дергуном.

- У меня было много знакомых среди болгар, — продолжил говорить Белебей, — и если они живы, может быть встречу кого-нибудь во время этого похода. Были среди моих знакомых знаменитые люди, были и простые смертные.

- А как же ты оказался в орде?

- После страшной битвы под болгарской крепостью Зо- лотарево, где я был ранен, я оказался во Владимире. Татары так быстро окружили и захватили город, что я, волею Господа нашего, был пленен татарами. Не знаю почему, может, моя монашеская одежда остановила их, но они меня убивать не стали и заставили служить им и молиться за татар.

- И как, ты всерьез молишься за них?

- Я молюсь за всех христианских чад...

Некоторое время помолчали. Дергун костяным гребешком расчесал свои волосы, бороду и усы. Потом аккуратно убрал пожитки в мешок и уложил в кибитку.

- Эх, не мешало бы покушать. Хлеба охота, — вымолвил он и завертел головою.

- Вот погоди, дадут тебе болгары хлеба, дадут... Вот увидишь, татары вперед пошлют вас на болгар, а сами будут со стороны наблюдать за битвой. Бежать тебе надо было от татар, бежать куда-либо подальше в лес. А ты ввязался в эту авантюру и зло...

- А сам-то, сам, — возразил Дергун.

- Я-то что. Я стар. Мне все равно, где и кого обращать жалких людишек ко Христу. Я стараюсь действовать только божьим словом. Против болгар я не воюю, потому что знаю, что это святой народ.

205

-------------------------------------------------

Белебей замолчал. В задумчивости поглаживая свои бороду и усы, вздохнул тяжело:

- Ты бы видел, как отчаянно защищали болгары свою столицу Биляр. Ты бы только видел... Я сам был участником тех событий. А как отчаянно и беззаветно дрались они под Золотаревской крепостью на реке Сура. А ведь ордынцев было немерено больше, чем болгар. И неразумные наши русичи тоже помогали татарам. Вот грех-то какой. Дьявол совсем лишил их рассудка, совсем...

- В чем же вина-то русичей?

- Ну как бы тебе объяснить? Вот мы, считай, соседи с тобой. И стараемся по-соседски жить дружно. Так и с болгарами. Столько лет русичи соседствовали с болгарами и водили хлеб-соль. А тут вмиг забыли добрососедские отношения и подняли меч против соседей. А это не по-божески, нет... Зависть ли, или же алчность, совсем лишили наших русичей разума. И пошли они с мечом против добрых соседей. Совсем забыли жалкие людишки, чьим хлебом они кормились в тяжелые голодные годины. Забыли, что любая дорога к величию ведет всех нас к концу. И Господь за это, наверное, так жестоко и наказал нас. Теперь татарская сабля гуляет над болгарами и над русичами. А надо было договариваться с болгарами и быть вместе против общей беды.

- Кто знал-то.

- Знали, знали большие люди, да поступили чисто по-свински. Вот такие вот дела. А теперь вон как она обернулось-то, гордыня наших князей...

- А не все ли равно, где быть, с кем идти. Лишь бы хлеб был, да серебра немножко.

- Где это ты видел у ордынцев хлеба? Они кочевники, не сеют и не убирают. Питаются в основном, сам видишь, мясом да кислым молоком. Хорошо, если есть мука на лепешки. Сделают себе болтанку из муки и воды, так и употребляют. А насчет серебра ты не прав. Ты молод, и не все ещё понимаешь как надо.

- Чего это? — вскинул взгляд на Белебея Дергун.

- Серебро нужно зарабатывать. Трудом или же торговлею. Но не так, как это делают на войне. Кровавые дирхе

206

-------------------------------------------------

мы не принесут счастья никому. Уж поверь мне на слово.

Тут Дергун встал, взяв из кибитки большую деревянную чашку, собрался идти к походному котлу за похлебкой.

- Пойду, пройдусь. Поговорю со своими русичами. Может узнаю какие новости, да хлеба добуду немного, — вымолвил он.

- Хлеба вряд ли добудешь. А вот просяные лепешки или просяную кашу достать не мешало бы. Болгары, в основном, сеют много проса, — добавил Белебей.

- Следи за добром, — сказал Дергун и отошел.

Белебей остался один возле кибитки.

Одинокая женская фигура купалась в солнечных лучах на вершине высокого кургана. Её руки то взлетали вверх, словно два лебединых крыла, то плавно опускались вниз и вновь взлетали. Издали казалось, что она собирается взлететь к далекому солнцу, прямо по золотым солнечным лучам. И словно боясь оступиться и соскользнуть с этих солнечных лучей, она все махала и махала своими крыла- ми-руками. Синий ветер свободно раздувал рукава и подол её платья, и казалось, что золотые искорки вихрем кружатся вокруг её стройной фигуры. Её головной убор — островерхая тухья, разукрашенная золотыми и серебряными монетами, была похожа на позолоченную луковку церквушки. А под тухьей — вышитый булгарский сурбан, полностью закрывающий её голову и шею и как-то особо подчеркивающий её женственность. Девушка ловила в ладони порывы ветра, словно омывала ими свое лицо, и пила, пила этот чудодейственный напиток. А внизу, под курганом, сомкнувшись в большой круг, парни и девушки-амасины вели хоровод, да широко и вольготно несла свои могучие воды Атӑл, т. е. Волга, эта сакральная река болгаро-сувар.

- Ветры буйные, птицы быстрые, летите скорее к месту тайному, к сердцу милого Мантелея, дайте знать ему, как страдаю я, Пинтесиль, дни и ночи по дружке своем милом Мантелею. Пусть я, горькая, бесталанная, буду счастлива с милым Мантелеем во все месяцы, в годы долгие, во дни летние, ночи зимние, в непогодушку и в дни красные. Я

207

-------------------------------------------------

одна, одна люблю милого Мантелея, крепче батюшки, жарче матушки, лучше братьев и сестер родных. Птицы быстрые, ветры буйные, расскажите вы о том милому Манте- лею, что страдаю я, как от болезни, от любви моей к добру молодцу Мантелею. Пусть же будет он до могилы мой. Так и ведайте ему, молодцу Мантелею.

Эти страстные слова молитвы заговора красной девицы отдавались ветру и летели в сторону, где находился объект вожделения болгарской красавицы.

... Сложив в котомку кое-что из еды, Мантелей только было собрался покататься на лодке и развеять свою грусть-тоску по вольному ветру, как увидел её, эту одинокую фигуру на вершине кургана. Что-то дрогнуло в нем и заставило его остановиться. Он с любопытством и с интересом глядел на вершину, где в золотых лучах купалась она — амасин местных земель. Что-то властно позвало его к ней, и он бегом, невзирая на крутизну и котомку за плечами, направил свои стопы туда, где находилась она — прекрасная амазонка.

- Пинтесиль, это ты?! — изумленно воскликнул Манте- лей и с удивлением уставился на неё, обыкновенную воительницу из своего алая. Запыхавшийся и раскрасневшийся, он растерянно стоял перед нею.

- Да, это я, — просто ответила она и лукаво улыбнулась ему.

- А что ты здесь делаешь? — отдышавшись, после некоторого молчания, спросил он.

- Я собираю лучи солнца и говорю с ветром.

- И для чего тебе все это?

- Хочу быть красивой и сильной как ветер, чтобы приманить к себе достойного мужчину.

- Хм, — удивился Мантелей и вновь с интересом взглянул на неё.

- А я знала, что ты непременно придешь сюда.

- Откуда знала?

- Я читала твой недавний сон, где ты стоял на кургане и звал меня.

Мантелей застыл поражённый:

- Я звал не тебя, а Сильби.

208

-------------------------------------------------

- Ты совершенно забываешь, что имена Сильби и Пинтесиль значат одно и то же. Сам знаешь, что её имя значит — Прекрасный ветер, а мое имя значит — Тысяча ветров. Вот так вот, дорогой мой есаул, — весело, с улыбкой высказала Пинтесиль.

Она явно кокетничала с ним. Красуясь, прошлась перед ним, сверкая своими монистами. Воинский наряд нисколько не портил её гибкий стан. Нож, прикрепленный к поясу, лишь лишний раз подчеркивал её принадлежность к воинственному племени. Она прекрасно понимала, что может нравиться мужчинам, и Мантелей видел и ловил в её глазах тот вызывающе-лукавый блеск, присущий молодым девушкам.

- Ну, вы амасины и скажете, — только и смог выговорить действительно удивленный Мантелей. Ему тут же вспомнились недавно сказанные ему слова юмозь по имени Плиска: «Твою вторую жену будут звать так же, как и первую твою жену».

- Скажи, а я красивая?..

- Красивая, красивая.

- Нет, я серьезно.

Мантелей, словно оценивая, посмотрел на неё и лишь улыбнулся скупо. Его беда, его тревога и судьба, его любовь и красота остались там, теперь в таком далёком и недоступном городе Биляре, которого не существовало вовсе и который жил лишь в его воспоминаниях. И он боялся запустить в свое сердце новую тревогу. Сквозь дни и ночи, сквозь годы и метели, через пространство и расстояния светила ему только она, навек его тревога и судьба, его несравненная и незабываемая Сильби. «Всему свой срок, всему свой миг. Моя любовь была, была да и ушла за дальний поворот. Так незаметно проходит жизнь», — подумалось ему.

А снизу, из-под кургана, воспевая весь мир без конца и без предела, — на буйную волю, в далекие дали, в бесконечность неслась и звенела болгаро-чувашская песня. И была она широка, как безбрежная степь, глубока и сильна, как Волга. Плавно плыл хоровод, и волшебные звуки звенели в груди.

209

-------------------------------------------------

«Эх, Жигули — родная сторонка! Родная землица да Волга вольная, болгаро-суварская река!» — от этих мыслей радостно и тепло на душе у Мантелея.

- А ты куда собрался?

- Да вот хотел покататься немного на лодке.

- Один?

- Да, один.

- А на кого же ты оставил свое воинство?

- Да там есаулов и без меня хватает. Не все же время мне быть с воями и ратниками. Пускай они отдохнут от меня, а я от них.

Пинтесиль снова загадочно улыбнулась, крутнулась перед ним, сверкая своими нарядами, и вновь спросила:

- А тебе не будет скучно одному? Вдвоем, было бы веселее.

Мантелей видел и знал, что она явно дразнила, кокетничала и заигрывала с ним. Видел, как озорно и лукаво блестели её глаза. И чувствовал, как легким дурманом обволакивали его вроде бы бесхитростные, простые её слова. Она явно напрашивалась к нему в напарники. Но он действительно боялся запустить в свое сердце новую тревогу и новую боль. Будущее несколько пугало его. Забыть ту первую горячую, такую сладкую любовь никак не получалось, хотя прошло уже столько времени. Слепая, жестокая сила разбила, растоптала и убила его любовь, его надежду, его счастье и будущее. Его запорошенное бесчисленными бедами сердце отказывалось верить в то новое, сладкое, что обещала она, новая любовь.

«Моя весна давно прошла, и счастье мое скрылось за семью ветрами, высокими горами и морями. Война навсегда разлучила, раскидала нас. На самом быстром скакуне не догнать, не воротить тех счастливых времен. Я ушел из дома молодым, а военные ветра украли мою молодость, мою веру в людей и в счастливое будущее», — подумалось ему. Но, теперь вновь, отравляя его сознание сладким девичьим дурманом, перед ним стояла она, прекрасная амазонка. И её голос словно подтолкнул, подстегнул его.

- Ты что, есаул, такой несмелый? От других я слышала, что в бою ты бываешь намного смелее. Ведь недаром же

210

-------------------------------------------------

тебе доверили целый алай (полк). Пошли, что ли, кататься?! Давай догоняй!..

Она побежала вниз с кургана в сторону реки. Мантелею не оставалось ничего, как рвануть за нею.

Пинтесиль бежала зигзагами, часто оборачиваясь и дразня его заливистым смехом. Незаметно для себя Ман- телей разгорячился и уже увлеченно бежал за нею, стараясь схватить её за руку. Но Пинтесиль ловко увертывалась и продолжала бежать вниз, где на берегу виднелись несколько лодок. Наконец-то на одном из поворотов он сумел ухватить и теперь цепко держал её ладонь в своей руке. Она сначала пыталась вырвать свою руку, но потом успокоилась. Далее они уже пошли рука в руке, успокаиваясь и остывая от горячки бега. От радости у Мантелея рот до ушей. А Пинтесиль таяла от его улыбки.

- Твои подруги ничего не скажут, не осудят тебя? — спросил Мантелей, показывая в сторону хоровода.

- А пусть говорят. У них своя жизнь, а у меня своя.

- Какая ты смелая.

- Да, я такая.

Лодка мягко качнулась и отплыла от берега. Зашуршала, забулькала вода. А вслед лодке, воспевая волю и любовь, неслась над Волгою болгаро-чувашская песня.

- Поплывем вверх по течению, чтобы легче было вернуться, — сказал Мантелей и направил лодку вдоль берега.

Пинтесиль согласилась и молча кивнула головой. А вокруг такая красота, сойти с ума можно. Эти медленные воды, величавые горы, покрытые лесами, да изумруды лугов и полей. И первозданная синь тихо льется с небес, на горизонте сливаясь с далекой чертой. Да рыжее солнце отвесно стоит над горами, даруя всем живым мягкое тепло и чарующий свет.

Струилась вода вдоль бортов и стреляла бликами. На большую глубину уходила она, скрывая свои вековые тайны. Выделяясь белой известняковой полосой, горы смотрели на них своими подслеповатыми таинственными пещерами. Что в них хранилось, что пряталось, какие беды дремали в горах, и не там ли пристанище огненных шаров, временами появляющихся над горами и над водами великой реки? Кто

211

-------------------------------------------------

знает. Но пещеры манили и пугали своей неизвестностью. Ведь недаром столько разных сказок и преданий, порою страшных, сложено о Жигулевских горах и их таинственных обитателях.

Под веслами играла вода, и веселые брызги слепили глаза. Плыли молча. Говорить не хотелось. Каждый думал свою думу. Разговор велся только глазами. А на берегу где-то томительно и жалобно плакала волынка, заставляя думать о чем-то давно забытом. Да девичья песня над Волгой, далекая, зовущая. Неслась она над водами, меж диких, родных берегов, где когда-то, в незапамятные гуннские времена, и была она рождена. Потом замирала где-то в далекой сини, дробясь и растворяясь в безбрежности. Нажитая с незапамятных времен тоска вперемежку с нуждой, вместе с песней, словно сочилась через самое сердце, задевая сокровенные струны души. Мантелею почему-то припомнились былые радости, и у него в груди что-то сладко заныло и ворохнулось при воспоминании о прежней жизни. «Эх! Сильби, Сильби, — с сожалением подумалось ему о незабвенной своей боли и любви. — А теперь тебя нет, и на твоем месте другая краса — Пинтесиль, моя новая радость и забота».

Мантелей смотрел в её словно росой умытые глаза, и разные мысли роились и роились в его голове:

«Как незаметно проходит жизнь. Всё труднее нам обмануть упрямое, быстротечное время. Оно бежит, течет, утекает как быстрая вода. Военные ветра выкрали мое счастье. Мы прошли через многие испытания, и теперь судьба хочет сделать мне подарок. Или же снова хочет ударить больнее и покрепче задеть за живое? Да, был он знаком с отравою любви, был... Но былые дни и счастье уже не вернутся. Зачем я ей такой усталый, с разбитым сердцем и душою? Хоть я ещё молод, мне нет и двадцати пяти, но зачем?» — думал он.

А Пинтесиль смотрела на него и была уверена, что этот день они запомнят навсегда и вспомнят когда-то. «Знаю, знаю я наперед, что связаны навеки мы с тобою, и с Жигулями тоже. В это военное лихолетье можно ждать всю жизнь свою судьбу и не дождаться встречи. Я зрелая де

212

-------------------------------------------------

вушка и мне нечего таиться пред собою. Мне нравится Мантелей, и все тут. Может, мои мечты разобьются как волны об скалы. Может, наша любовь будет горькая как полынь трава. Ну и пусть, но ради любви я готова выпить и отраву. Без него, без Мантелея, все равно, нет в душе покоя, нет жизни», — думала она.

А лодка скользит по широкой воде. Журчащая на веслах вода тихо поет о седой старине, о счастливой стране вечного лета и счастья, о стране Саркун. Только где же она, эта страна? Кругом, со всех сторон, только нужда да вечное горе войны и бесконечные страдания. И нет конца и краю нашей горемычной доле.

Уплыли уже довольно далеко. Встревоженные кем-то, чайки-чарланы вились и метались над лодкой. Ласточки, как черные молнии, стремительно проносились по-над самой водой. А вода текла, омывая эти древние, дикие берега. Миллионы лет точила прибрежные камни, но горы как стояли, так и стоят, охраняя покой болгаро-чувашской земли. Пинтесиль сняла с руки витые серебряные браслеты, положила их на дно лодки, и опустила руку в светлую струю. Смеясь, играючи брызнула на Мантелея, выводя его из задумчивого состояния.

- Ты чего? — вздрогнул Мантелей.

- Да вот смотрю, почему-то грустен твой взгляд.

- Не знаю почему, но мне действительно грустно. Кругом вода, вода, а посередине беда. Воды море, а посредине горе. И мы с тобою купаемся в этой беде и горести.

- Ничего, ничего, Мантелей. Вот искупаемся в реке, и вода унесет все наши беды и печали. Я и заговор знаю соответствующий.

- Может, ты и ворожить умеешь?

- Может, и умею.

- С тобою опасно дружить. Вон ты умеешь в чужие сны проникать и читать их.

- Не бойся, есаул, не бойся. Многие женщины умеют делать это. Мы ещё живых детей умеем делать, может, ты и этого боишься?

Мантелей промолчал. Лишь кинул быстрый взгляд на неё и слегка усмехнулся. Лодка медленно продолжала

213

-------------------------------------------------

скользить вдоль берега, повторяя все её неровности. Вот впереди показался островок с песчаными пологими берегами, весь поросший разнотравьем и густыми кустарниками.

- Ну, что, причалим? — спросил Мантелей.

- Давай, причалим.

Через некоторое время лодка мягко уткнулась носом в песчаный берег, и вода начала разворачивать лодку по течению. Мантелей за веревку вытащил её повыше. Потом покрепче привязал лодку за колышек и помог Пинтесиль выйти из лодки. Достал котомку с едою и передал её своей спутнице. Весла воткнул в прибрежный песок сушиться.

- Вот здесь и обоснуемся. Место привлекательное и песок такой теплый. Заодно и пообедаем, — вымолвил Ман- телей, расстилая на песке свой легкий кафтан. Пинтесиль сняла свою тухью и начала развязывать свой длинный сур- бан. И вскоре её черные роскошные волосы водопадом упали ниже плеч.

- Ну, что? Искупаемся вперед или же пообедаем? — обратилась она к Мантелею.

- Как ты скажешь, моя повелительница, так и будет, — с улыбкой ответил Мантелей.

- Тогда давай вперед искупаемся. Только надо бы задобрить местных духов.

- Ладно. Делай, как знаешь. А пока я отойду, соберу сушняка для костра.

С этими словами Мантелей двинулся вглубь острова, на ходу собирая сухие ветки и кору с засохших кустов и деревьев.

Пинтесиль вытащила из котомки лепешку-юсман, достала кусочек творожного сыра, вареное яичко и, отойдя чуть в сторонку, по-над самой водой начала творить свои молитвы-наговоры. Пошептав и поплевав над подарками для духов, она далеко в воду закинула яичко. Накрошила сыра вперемешку с лепешкой и с молитвами же опустила все это в прибрежную воду. А оставшуюся часть подарков зарыла в песок на берегу. Потом уже она, умиротворенная молитвами, со спокойной душою начала снимать с себя свой воинский наряд. И вскоре осталась в чем мама родила.

214

-------------------------------------------------

Мантелей увидел её сквозь густые сети ветвей и застыл на месте с охапкою сушняка. Её белое тело с водопадом волос на фоне сиреневых гор и широкой воды казалось сказочной картиной и на время приковало всё его внимание. Как огонь вспыхнуло желание, но он каким-то образом сумел погасить его. Он знал, что без её согласия, он не имеет права даже дотрагиваться до неё. Через некоторое время, как ни в чем не бывало, он вышел из-за кустов и, подойдя к Пинтесиль, бросил собранные дровишки на песок.

- Ну что, пошли, что ли, купаться? Пошли. — С этими словами она шагнула вперед, прикрывая ладошкой свой заветный черный треугольник, и вскоре стояла уже у самой кромки воды, пробуя носком светлую струю.

- Смотри, далеко не заплывай! Здесь течение может быть сильным.

- Не бойся! Я только по грудь войду. Да и плаваю я неплохо! — крикнула Пинтесиль. Ей было приятно, что Манте- лей беспокоится за неё. Тихонечко нащупывая ногами дно, она начала входить в текучую прохладу.

- Меня подожди! — крикнул Мантелей. И быстренько сбросив с себя одежду, поспешил за нею. И вскоре они уже плавали рядышком. Теплая вода ласково обволакивала, манила вглубь, остужая их разгоряченные тела.

- Как хорошо-то. Так целый день и купалась бы, не вылезая. Отдала бы ветрам и воде все свои горести, чаяния и желания, — вымолвила Пинтесиль, плавая поверху и выделывая всякие выкрутасы на воде. Мантелей только диву давался, видя её впервые так близко и невольно ловя взглядом её мелькающие прелести. Напоенная и наполненная нежностью природа обнимала, качала и баюкала их в своей чудесной колыбели. Сладкие песни ласковых горных ветерков над широкою водою ласкали слух. Мир был бесподобен и прекрасен, как никогда.

- Пинтесиль, можно я покатаю тебя на ладонях?..

- Покатай. Только не позволяй себе ничего лишнего...

- Нет, нет... Я только покатаю...

Находясь в воде по грудь, он легко посадил её на ладони и закружил её в теплой воде. Пинтесиль, балуясь, била

215

-------------------------------------------------

ногами по воде, весело смеялась, её смех мелким бисером рассыпался по воде и терялся в прибрежных камышах и кустах.

Потом были костер и обед на диком берегу. После долго грелись и загорали они под теплыми и ласковыми лучами. Даже подремали некоторое время. Мантелей смотрел и любовался, как Пинтесиль расчесывала гребешком свои длинные волосы. При этом она была похожа на сказочную русалку-вутӑш. И так до самых сумерек.

Обратно плыли по течению и предавались очарованию этих воистину диких и первозданных берегов. Ветерок совсем уснул, кругом царила тишина. Спокойные мысли в голове и полное умиротворение царили в душе у Мантелея. Давно не было ему так покойно и хорошо. Только легкий шорох от весел раздавался над гладью воды. Зазубренный горными вершинами и темными лесами горизонт четко выделялся на фоне розового заката. И тут неожиданно для них обоих, за одним из холмов появилось непонятное свечение, да над несколькими вершинами огромными свечами до самых небес встали чудные световые столбы и надолго притянули взгляды Мантелея и Пинтесиль. Они молча, с суеверным испугом глазели на это необычайное явление и не находили этому объяснения. То ли от испуга, Пинтесиль совсем близко пододвинулась к Мантелею и крепко ухватилась своими ладонями за руку Мантелея. Было видно, как её губы шепчут молитву-оберег.

- Что, что это такое?.. — невольно вырвалось у Мантелея тоже. Как пламя, вмиг вспыхнула в душе тревога. Его глаза продолжали шарить по горизонту, а рука невольно для себя легла на рукоятку акинака. Так и плыли они, несколько напуганные и озадаченные этим непонятным явлением.

«К худу или к добру? И это все в самом начале нашей зарождающейся дружбы», — думала и Пинтесиль. Её вещее сердце сжималось от предчувствия чего-то опасного и билось гулко и тревожно.

Так и пристали к берегу, оба встревоженные необъяснимым происшествием. Души были полны суеверным страхом. Прощаясь, совсем неожиданно для Мантелея,

216

-------------------------------------------------

Пинтесиль ожгла его поцелуем, на миг одурманивая его девичьими ароматами. А Мантелей ещё долго стоял под небесами, переживая случившееся и с тревожным любопытством наблюдая за световыми столбами. Серебряная мелодия и тайнопись лунной ночи разбудили в его душе ту сладкую боль и предчувствие сладости, которую он испытывал когда-то, торопясь на свидание с далекой теперь любимой. Наступающая пряная ночь обманула, украла, увела Пинтесиль, волнующе дышала любовью и грехами, звала в свои объятия, обещала что-то таинственное, трепетное, сладкое. И в объятиях этой ночи где-то была Пинтесиль, думы о которой кружили и кружили его голову.

Шумит, гудит многоголосый болгарский базар. От пестроты одежд рябит в глазах. Хоть и идет война, хоть и стучатся враги тяжелым тараном в Жигулевские ворота, но жизнь берет свое, и люди торгуют излишками продуктов и различного товара. Хоть и перестали в связи с этой войною приезжать на рынок чужеземные купцы, но местное население еженедельно, по старой привычке, продолжает собираться на рыночной площади и торгует тем, что сами и производят. На длинных столах, на телегах, или же прямо на земле разложены различные товары — купцы-барышники делают свой «услам», т. е. барыш. Громко зазывают они покупателей, привлекая внимание к своему товару. И тут же люди делятся всякими новостями, встречают своих знакомых и друзей-товарищей. Весёлые музыканты, пристроившись в центре базара, дуют в свои пузыри, и плывет, плывет игривая мелодия над людским гомоном. Вторят пузырям-волынкам звонкий барабан да разные жалейки и свистульки. Пляшут удалые скоморохи, да и простые люди

- любители повеселиться — не прочь постучать каблуками, выбивая дробь, сопровождая пляски куплетами такмак-ча- стушек. И особенно после кружки-второй крепкого мореного пыла (медовухи) или же сура (пива).

Пересекая многолюдный базар, движется конная стража князя, вооруженная акинаками да нагайками-саламатами. К седлу стражников прикручены сложенные в кольцо

217

-------------------------------------------------

арканы. В случае необходимости стражники не преминут воспользоваться нагайками. И аркан пригодится, чтобы скрутить нарушителей спокойствия. И люди знают об этом. И поэтому они так спокойны и торгуют уверенно и с азартом. Порядок есть порядок, и народ соблюдает законы.

Сегодня сам князь Буян вместе с князем Шаку выехали вместе на базар. И Мантелей с десяткой воев сопровождает их. Мантелей видит, как люди высокопоставленных князей приветствуют в полупоклоне, сняв головные уборы. Базарный шум на миг замолкает и потом вмиг взрывается в приветственных криках:

- Салам (привет), уважаемые князья! Салам! — несется над толпою.

- Пожалуйте к нам на угощение! — зазывают другие. И тут же от прилавков отделяется несколько человек и преподносят князьям и сопровождающим их людям пенное сура в деревянных и медных кружках. Преподносят питье, поставив кружки на акинаки, выражая тем самым чистоту своих помыслов. Плещется хмельное сура в кувшинах. И так же плещется людская радость над толпою при виде своих богом избранных защитников-князей. Князья и воины сопровождения выпивают угощение и с благодарностью возвращают кружки обратно. Мантелей воочию видит и убеждается, как простые люди искренне выражают свое приветствие двум знаменитым болгарским князьям, своим защитникам и надеждам. И у него на сердце тоже тепло, и его душа радуется, видя такую сплоченность своих соплеменников.

После угощения князья трогают коней и продолжают обход территории базара. Мантелей видит как богат базар различными товарами. Вот прямо с телег крестьяне торгуют зернами ржи, гречихи и проса. Торгуют чечевицей и семечками подсолнуха. Над базарным людом зазывные голоса:

- Семечки, кому семечки?

- Блины, пироги!

- Родниковой воды! Рыбы соленой! Пива! Пива!

Тут же привязаны к телегам и специальным привязям различные животные, начиная от коней, телят, коз, баранов и кончая мелкой птицей. Где-то в клетках виз

218

-------------------------------------------------

жат недовольные чем-то поросята. Далее торгуют медом, пирожками и блинами. Всюду снуют мальчишки-водоносы и предлагают желающим утолить жажду. Звонкоголосые женщины и девушки несут плетеные корзины и продают разложенные в них домотканые холсты различной покраски. Продают ювелирные украшения и разукрашенные монетками и бисером женские наряды. И кажется, что нет ничего прекраснее этих нарядов. Так они ярко сверкают и переливаются под солнцем. И тут же рядом мастера предлагают прекрасные сапоги для взрослых и для детей. Рядом на столах гончары и резчики по дереву разложили домашнюю утварь и звонкую посуду различного назначения. И среди всей этой разнообразной посуды особо красуются деревянные укладки-ҫӳпҫе с крышками, выдолбленные на манер кадушек из толстых липовых деревьев да разукрашенные болгарскими узорами и письменами. И некоторые из этих укладок не обхватить и взрослому мужчине, такие они большие. Продаются липовые маслобойки, также всяких размеров и тоже разукрашенные резьбой. Тут же рядом сундуки различных размеров, простые по исполнению и разукрашенные узорами. На них громоздятся кожаные мешки разных размеров. На любой вкус можно выбрать товар.

А вот и торгуют конской сбруей: хомутами, дугами, седлами и седелками, вожжами и уздечками. Седла, как и уздечки, есть в простом исполнении, а есть разукрашенные на различный манер. А вот и кузнечных дел мастера. Прекрасные короткие мечи акинаки болгар в специальных ножнах да прочные закаленные кольчуги, островерхие шлемы с бармицей и перьями или же выполненные в простом варианте красуются перед ними на прилавках. Топоры простые и воинские топоры, ножи, кинжалы, копья, багры, ножницы, специальные складные ножи пегӗ и большие ножи-кузары лежат рядами. Этот же кузар можно насадить на крепкий деревянный черенок, закрепить, и вот тебе и воинское копье. И с этим же копьем можно пойти и на медведя. Бери не хочу. Только было бы на что покупать. Душа радуется, глядя на всё это изобилие.

219

-------------------------------------------------

Да, чего только нет на базаре. Знает Мантелей, что железных дел мастера выполняют заказы князей на изготовление различного оружия для воев и ратников постоянной регулярной армии болгар. А вот уж излишки продукции, с разрешения князей, они выносят на рынок. Людям надо как-то жить, особенно в лихолетье, и князья прекрасно знают это. Знают и разрешают простому черному люду свободно торговать своими товарами. Все это поддерживает свободный дух и жизненный тонус в простых смертных людях. Жизнь диктует свое! Не будешь одевать, кормить и вооружать своих воинов — будешь одевать и кормить чужих воинов. Так было, так есть, так и будет всегда.

Тут Мантелей услышал озабоченный разговор князей Буяна и Шаку:

- Смотри, дружище, — Буян кивнул головою в сторону прилавков, — всякого товара полно, а соли нигде нет. Непорядок это, непорядок. В скором времени нужно будет организовать караван за солью.

- Да, верно говоришь, друг мой. Без соли нет жизни... Хочешь или нет, придется организовать поход за солью. Вот только вести дурные приходят от наших разведчиков. Татары совсем близко подтянулись к нашим воротам. Не дадут они нам спокойной жизни, не дадут... И откуда только черти наслали их на нас, — досадно высказал Шаку и со злостью сплюнул вниз.

- Да, татары... И нам с тобою решать эту загвоздку, мой друг. Так уж, наверное, назначено нам с тобою судьбой. Сила и крепость Волжской Болгарии всегда служили предметом зависти степняков и русичей. Такие вот дела...

- Куда же деваться. Вся наша жизнь состоит из преодоления различных помех. Дай бог только силы, — вымолвил Шаку.

- Хорошо хоть, оставшиеся в живых люди продолжают прибывать к нам. Едут в основном по реке, на плотах, на лодках. Но есть много таких, которые добираются пешком или же на конях. Со слов вновь прибывших людей, совсем не стало жизни на наших просторах. Опять наблюдается большой наплыв татарских орд. Ни пахать, ни сеять, ни

220

-------------------------------------------------

свободно охотиться не могут наши люди. Всюду ордынцы. Мечутся от безысходности бедные люди. Бегут от смерти и от невыносимой жизни. Несут, бедолаги, свои горести и печали к нам, да потом и уйдут с ними на тот свет. И только здесь, в наших Жигулях да на широкой Волге, люди чувствуют себя свободно и живут сообразно нашему миру. Поэтому и едут к нам. Только наш полуостров и остался у нас в нашей власти. Земля полнится слухами. Наши соотечественники знают об этом, и едут, и едут к нам. И для нас это хорошо. Есть кем пополнить ряды наших воев. Есть кому пахать и сеять. Да и базар, сам видишь, гудит многолюдьем...

Буян вздохнул, и далее продолжил:

- Вот коней бы нам побольше. Новых воинов нужно вооружить, чтобы они все воевали верхом. Вот раньше, до войны, целыми табунами пригоняли коней со степи. Всего было вдоволь. А теперь...

- Да, знать бы, сколько сроков отпустила нам судьба жить под постоянной угрозой? Сколько нам ещё терзаться? Здесь, на грешной земле, мы не имеем ни мира, ни покоя. Может быть, на том свете, с помощью Господа нашего, обретем мы их?

- Как знать, как знать... Пока же нам с тобою ломать эту войну. И, действительно, вся наша надежда лишь на нашего Тора, на свой народ, на наши горы и великую реку. Других союзников у нас нет! — твердо и уверенно выговорил князь Буян.

- Согласен, полностью согласен с тобою, мой друг. Действительно, у нас других союзников нет, но и того что есть, уже немало. С божьей помощью, авось да выстоим...

- Дай-то бог, — согласился с ним Буян.

Тут кони подъехали к большой и шумной толпе людей, собравшихся около нескольких качелей, и встали как вкопанные. Высоко, рассекая воздух, взлетали качели. Сверкали огнями и переливались под солнцем девичьи наряды. Удалое, мужское: «Ух, ух!» — и девичье испуганное: «Ах-х!» — взлетали вслед за качелями, и звонкий смех переливом звенел над толпою. Развевались, как паруса, девичьи подолы. Как молнии сверкали разукрашен-

221

-------------------------------------------------

ные концы ремней-кушаков на поясах парней. И всюду весёлые улыбки беззаботной молодёжи.

И тут совершенно неожиданно Мантелей среди толпы увидел Пинтесиль. Она издали поприветствовала его, помахав рукою над головою. Потом через толпу подошла к нему и с улыбкой вымолвила:

- Покатай, есаул, молодую да красивую, если тебе не трудно.

Мантелей удивленно вскинул брови и головой мотнул в сторону князей, показывая, что он занятой человек. И тут совершенно неожиданно для Мантелея, Пинтесиль при всех звонким голосом обратилась к князю Буяну:

- Великий князь, позвольте есаулу Мантелею покатать девушку на качелях. Не откажите уж мне, великий князь, в радости...

Буян с улыбкой посмотрел то на неё, то на Мантелея и, довольный тем, что может подарить маленькую радость молодым людям, вымолвил:

- Ну как же можно отказать такой прекрасной и смелой девушке. Иди, Мантелей, порадуй девушку!

Мантелей бросил поводья сопровождающему вою и, как только освободились одни из качелей, помог взобраться на неё Пинтесиль, а затем и сам занял положение напротив неё. И вот качели начали набирать разбег все выше и выше.

- Какая ты, все таки, смелая! — высказал во время полета Мантелей.

- А у нас все амазонки такие, — обожгла его горячим взором она. Улыбка, как красно солнышко постоянно озаряла её лицо. Было видно, что она очень рада и довольна этой неожиданной встречей. Во время полета качели, когда они достигали максимальной высоты, Мантелею казалось, что она вот-вот упадет в его объятия. Его сердце тоже стучало учащенно, и тихая радость от общения с приятным его сердцу человеком теплой волною разливалась в груди. Он уже никого и ничего не видел вокруг и только она взлетала перед ним как сказочная птица, озаряя весь мир своей радостью и улыбкой. Девичий дурман незаметно кружил и кружил его бедовую голову.

222

-------------------------------------------------

Прямо во время полета Мантелей достал из кармана девичье украшение, хотел подарить это Пинтесиль. Но зацепившись за что-то суровая нитка оборвалась и мелкие серебряные нухратки (монетки) да разноцветный бисер рассыпались по гладкой, утрамбованной многими подошвами земле и запрыгали, как веселый дождик. Мантелей только охнул от неожиданности, а Пинтесиль весело и звонко рассмеялась, как серебряный колокольчик.

- Какой же ты, есаул, неловкий и несмелый, — словно издеваясь, язвительно вымолвила Пинтесиль.

- Тебе хотел подарить, а вон как вышло, — с некоторой долей досады выговорил Мантелей и улыбнулся печально.

- Не горюй, есаул. Наберешь ещё серебра. Самый большой подарок для меня, это такой веселый день и встреча с тобою, — вымолвила она и вновь улыбнулась ему обескураживающей улыбкой. А Мантелей все налегал и налегал на качели, и этот волшебный полет вдвоем, когда никого вокруг не замечаешь, все продолжался и продолжался.

Потом они остановились и стали собирать нухратки и мелкий бисер вокруг качели. И при этом то сталкивались плечами, то задевали ладонями друг друга, то одаряли друг друга многообещающими улыбками. И девичий аромат все кружил и кружил его голову. Её улыбка, её руки всё манили и манили к себе, и не было от этого спасения. И Мантелей, зачарованный, не сводил с неё глаз.

- Мантелей, поехали! — услышали они призыв князя.

Он вскинул на неё свой горячий взгляд и уже на ходу

вымолвил:

- Ну, я пошел. Увидимся...

«Увидимся, есаул, увидимся», — мысленно ответила ему Пинтесиль и помахала вслед рукою.

Вскоре базарный гвалт остался за спиною, и кавалькада всадников, поднимая пыль, затрусила в сторону керменя князя Буяна. Мантелей на миг обернулся и вновь увидел качели, взлетающие над толпою, и на краю толпы увидел её, одиноко смотрящую ему вослед. «Так когда-то провожала меня Сильби, а теперь она, Пинтесиль», — мелькнуло в голове. И воспоминания о Биляре, о Сильби, про свою

223

-------------------------------------------------

первую любовь и жену, как волна нахлынули на него в этот совсем неподходящий миг. И он, пятками ног ударив коня, погнал его вперед, стараясь не отставать от товарищей и словно стараясь освободиться от вдруг нахлынувших печальных воспоминаний.

Длинные столы, расположенные внутри ограды Кире- метища, чисто вымыты, выскоблены до желтизны и пахнут свежей, сыроватой древесиной. Дородная девка, скобля доски большим ножом, называемым болгарами — кузар, домывала последний стол и скамейки вокруг столов. Огромный дуб, олицетворяющий у болгаро-сувар земную ось, осеняя округу своими мощными ветвями, уже не одну сотню лет стоит на Киреметище, сопротивляясь всем ветрам и непогодам. Конские и бараньи черепа во множестве блестят сквозь кипящую листву, а на ветвях полощутся на легком ветру вышитые полотенца и длинные сӗлгӗ, вышивать которые болгарки большие мастерицы. Красивым сурбаном (головной повязкой женщин) и длинным полотенцем (сӗлгӗ) с вышитыми концами обвязан старый мудрый дуб, и сам дух этих земель живет и прячется среди густых ветвей этого великана. Площадка под дубом чисто выметена и убрана от мусора. И только многочисленные монетки различных стран и разного достоинства оставлены под дубом, так как они являются подарками духу бол- гаро-суварского божества — Киреметя.

Болгары готовились провести военные игры и после игрища собирались провести большое моление-чу'к перед решающими схватками с ордынцами, которые во множестве появились уж перед болгаро-суварскими оборонными линиями. А линии тянулись далеко, закрывая перешеек Самарской Луки. А вдоль линии и в глубине Самарской Луки были расположены многие болгаро-суварские крепости и городища. А вокруг городищ — посады и селенья простых людей. Моление можно было проводить в праздничные дни, но угрожающие события последних дней поторопили болгаро-суваров скорее провести свои религиозные обряды.

224

-------------------------------------------------

На молние-учу'к у большого старого дуба Киреметя, росшего на краю крутого оврага, по дну которого бежал звонкий ручеек, болгары собрались всем миром. Кто в корзинах, кто в узелках — каждый нес с собою съестные припасы и сура (пиво) в деревянных или же в глиняных посудах. Туда же привели жертвенных животных — быка и нескольких баранов белой масти и привязали их за оградой. Принесли в корзинах разных птиц. Расставили в ряд вдоль оврага целую дюжину больших котлов. Натаскали воды из ближайшего родника и разлили по котлам. Вскоре веселое пламя заиграло под котлами. И пока грелась вода, наиболее уважаемые мужчины, сотворив молитву, приготовились к закланию животных, выбранных для жертвования. А женщины занялись приготовлением столов. Некоторые из них начали варить ритуальные яйца, а другие, человек семь, зажав под мышками мужские головные уборы и накинув мужские халаты-шубор, встав лицами на восток, начали творить молитвы. Тем временем один из мужчин, одетый в праздничный шубор (халат) и болгарский колпак, начал из кружки обливать водою животных. Собравшийся народ, увидев как животные отряхиваются от воды, одобрительно загудел.

- Подходят, подходят животные для жертвоприношения! — закричали они.

Ну вот и кипящая кровь тугою струею ударила в землю, и тут же один из мужчин начал собирать её в широкую посудину. Одну из отрезанных голов старший мучавар-кала- бар (жрец) бросил в костер. А остальные головы и шкуры животных разместили на ветках дуба. И тут же под творение молитв старший калабар начал кровью поливать вокруг священного дерева. Люди встали в круг и стали обходить это место по солнцу, каждый творя в душе молитву определенному божеству. И так целых три круга вокруг дерева, при этом слегка касаясь, поглаживая и обнимая шершавый ствол своими натруженными руками.

Общими усилиями быстро разделали мясо и опустили в кипящую воду. И вскоре мясной дух разнесся в округе и вместе с молитвою начал подниматься вверх к самому богу Тора. Умиротворенные молитвами и теплым летним днем люди расхаживают по округе, ожидая ритуальной каши. Тут

225

-------------------------------------------------

заливисто запел пузырь, и свободный от приготовлений народ начал собираться вокруг музыканта. Переливчато заливается и смеется волшебный пузырь-волынка. Качается, поет зеленый болгарский мир в такт музыке. И опять кала- бары-жрецы творят свои сказки. Говорят про старину, учат, шутят и веселят народ. И так до той поры, пока не поспеет ритуальная пища.

На широких деревянных подносах женщины раскладывают мясо, по чашкам — кашу. И тут старший из всех шурсу- хал (аксакал) начал призывать всех ко всеобщей молитве. Вытянув руки вперед ладонями вверх, все встали против солнца, и начинается творение молитвы:

- Эй, Тора! аминь, — выводит жрец. — Уважая Тебя, по старинному нашему обычаю, разреши нам, твоим детям, провести этот обряд. Мы принесли Тебе в жертву быка, баранов и птиц разных. Прими всё это от нас, Господи, и ҫырлах (удовлетворись). Поминаем Тебя хлебом, блинами, йӑва-колобочками, яичками, сыром, пивом и чистою водою. Казачьим клинком разрезаем мы ритуальный хлеб и на казачьем клинке преподносим Тебе сура (пиво), тем самым выражая чистоту наших помыслов. Прими от нас наши молитвы и нашу еду. Благослови нас и нашу пищу, Господи!

Тут несколько женщин берут посуду с блинами и кашей и идут под дуб творить молитвы. Разделив на мелкие кусочки блины, их вместе с кашею кладут под дуб, сопровождая все свои действия горячими молитвами.

А тем временем жрец-калабар ведет далее молитву:

- Эй, Всевышний Тора! Не оставляй нас своею милостью. Храни нас от жары жгучего и мороза трескучего. От злого огня, града и воды. От всех бедствий, болезней и войны. Пошли нам хорошего урожая и приплода скота. Пусть все наши лавки полнятся детьми. Пошли здоровья всем родным и соплеменникам. Господи! Спаси и сохрани наши города и села, спаси и сохрани свой послушный Тебе народ. Дай счастья всем соплеменникам. Аминь...

Эй, Господи! Молимся Тебе за всех наших павших и ушедших в иной мир. Прости им, Господи, грехи их вольные и невольные. Найди им всем достойное место. А всем жи

226

-------------------------------------------------

вым, нашему болгарскому роду, Господи, дай здоровья, дай заботы в руки, дай чистые помыслы. Уходящим на войну воинам дай крепости в сердце, своим промыслом укрепи их дух и руки. И пусть все они вернутся живыми...

После этих слов обвязали длинным белым полотенцем вокруг дуба. Положили под дуб несколько рулонов домотканого полотна, рассыпали серебряные и медные денежки. Положили вновь хлеб, яйца, колобочки, кашу в посуде. Полили вокруг дуба чистой родниковой водой. И вновь вслед за калабарами народ пошел по солнцу вокруг дуба, творя молитвы. А некоторые ратники и вои пошли вокруг дуба верхом — головою, лицами и плечами касаясь зеленых листьев, словно получая благословение от своего Господа на войну. И коллективная молитва вместе с дымом уходила вверх в небеса, прямиком к Тора. А сверху, из-за ветвей, на эти старинные замороченные обряды смотрели многочисленные черепа коней, быков и баранов, само солнышко и Господь...

Потом было коллективное пиршество в честь болгарского Тора. Люди ели и пили, поминая Господа, всех духов, да капали на землю пенное сура, поминая павших соплеменников. И вновь пел и веселил людей неутомимый пузырь. И так продолжалось до самого вечера. Люди угощали друг друга, обнимались, распевали задушевные песни. Так жертвоприношение Торе обернулось праздником. И всюду среди взрослых мелькали детские лица и звенели их голоса. Это был мир болгар с его тайнами, первобытными обрядами и молитвами добрым и злым духам.

А в вечерних сумерках молодежь с музыкой и песнями пошла по улицам города. И в разных концах звенели то задорные, то задушевные песни болгар, змейкой извивались и кружили хороводы. А погода была истинно летняя, мягкая, теплая, тихая.

Вот пригнали стадо. Облако пыли медленно следовало за коровами и овцами. Плач потерявшихся от матери ягнят, рев и мычание коров на некоторое время заполнили округу. Хозяева, стоя каждый у своих ворот, встречали своих буренушек и овечек. «Бар-бар-бар-бар, парась-па- рась!» — слышались зазывные голоса женщин. И овечки

227

-------------------------------------------------

шли на знакомые голоса своих хозяюшек. Скрипели и хлопали двери. Вечерний гомон висел над улицей.

Вскоре струи молока звонко ударили в подойники. В домах загорались первые вечерние огоньки. Во дворах многих домов над таганами варили ужин, пламя весело плясало под котлами. Женщины и девушки с коромыслами через плечо шли к родникам за водою.

Молодые парни заигрывали с девушками, поджидали их на тропинках или около родников и просились помочь им. Быстрая вода бежала по деревянным желобам и её журчание смешивалось с девичьим смехом. И узенькие тропиночки от родников с раскидистыми кустами и широкими лопухами да мягким разнотравьем по бокам казались тропинками любви, надежд и веселья. И действительно, некоторым смельчакам доставались тайные и сладкие девичьи поцелуи. Оттого и вода казалась сладкою и её песня казалась волшебною. О любви пела звонкая струя. Вторя журчанию воды, о любви же пели соловьи в кустах. О любви же были бесподобные мелодии сверчков. И мягкий свет луны серебром ложился в ладони. Луноликие девушки казались сказочными феями. Жизнь брала свое и закипала молодая кровь в жилах парней и девушек. От горячих ладоней парней таяли девичьи сердца. Наступающая пряная ночь так сладострастно дышала соблазнами и грехами да пахла девичьим дурманом, сводящим парней с ума.

Пинтесиль тоже с коромыслом через плечо вместе с двумя подругами пошла к роднику за водою. Шла и радовалась лунному свету, так разительно переменившему дневной мир, и думала о Мантелее. Мысленно представляла его образ, его улыбку и голос. Вспомнила катание с ним на лодке, совместное купание. Вспомнила встречу на базаре и волшебные качели, подарившие им столько веселья и тайную надежду на будущие встречи.

- Давайте немного постоим, послушаем песню соловья, — предложила одна из подруг Пинтесиль по имени Райна.

- Послушаем, — соглсилась с нею другая подружка по имени Плиска. И они, поставив полные ведра на землю,

228

-------------------------------------------------

стали слушать трели соловья да тайные шорохи ночи. А неутомимые сверчки все тянули и тянули свои бесконечные чир-чир, чир-чир. Тут, откуда ни возьмись, появились двое парней, и завели разговоры с девушками. Но у Пинтесиль на уме был только Мантелей, и она поспешила покинуть своих подружек.

- Райна, Плиска, я пошла, — вымолвила она и подхватив ведра, скорее домой.

- Ладно, до завтра, — ответили ей подружки.

Уже подходя к дому, она увидела привязанного к забору коня и мужской силуэт на фоне пылающего заката. «Мантелей!» — ёкнуло её сердце, и через миг она услышала знакомый голос:

- Добрый вечер, красавица. Не напоишь ли путника водою?

- На, пей. Воды не жалко.

А сама мигом стрельнула очами по его залитым луною лицу. И лицо его показалось ей несколько чужим и загадочным. Это лунный свет так непередаваемо менял облик всех предметов вокруг. Мантелей крякнул, испил водички с края ведра и поставил ведро на землю. Пинтесиль подхватила ведро, хотела было уйти, тут Мантелей задержал её за руку.

- Выйдешь?

- Выйду. Вот только отнесу ведра...

- Ладно. Я подожду тебя...

И вот сидят они на бревнышках и слушают ночь. Луна золотой монетой висит над старыми ветлами. Её мягкий свет заливает все вокруг, превращая этот мир в старинную сказку. Где-то далеко играет волынка, еле слышно девичье пение. И сколько сокровенных тайн скрыто в этой девичьей песне. Из тысяч волшебных струн состоит она и, кажется, живет под самыми высокими небесами в райских садах Господа Бога. И не понять, с земли ли к небесам или же из бездонной выси к земле несется она. И кажется, что сама Матерь Божия вместе с ангелами распевает её. Над городом, над всем Болгарским краем нависло темное, до черноты, небо с золотыми звездами — божьими свечками. И кажется, звенят они хрустальными колокольчиками, вплета-

229

-------------------------------------------------

ясь в девичью песню. И над всей болгаро-чувашской землей несется распеваемое Божьими ангелами пение.

Вот где-то прокукарекал петух. Несколько раз тявкнула собачка. Рядом сонно переступал с ноги на ногу конь Ман- телея. Вся природа засыпала под девичье и соловьиное пение. Под божьим покровом неторопливо текла Волга, засыпал великий болгарский город, сладко дремал весь древний болгарский мир. И только молодежи было не до сна. Зов и волнение горячей молодой крови влекло парней и девушек к друг другу. И где-то в тайных уголочках, вдали от осуждающих глаз, они одаривали друг друга жаркими объятиями и сладкими поцелуями. Божий мир был бесподобен и прекрасен. И греховно сладок был этот мир с названием жизнь.

«Обнимет, не обнимет? Поцелует, не поцелует? Да и нравлюсь ли я ему?» — думает Пинтесиль. Такие простые вопросы занимают её девичью голову. Ей нравится просто сидеть рядом с ним и молчать, лишь бы чувствовать его запахи и дыхание. Никаких слов и не надо.

Стало довольно-таки прохладно. Мантелей снял с себя летний кафтан и накинул на Пинтесиль. И ей стало тепло. Не столько от кафтана, сколько от его заботы о ней. Манте- лей приобнял её левою рукою, и она доверчиво прижалась к его крепкому плечу.

- Тепло тебе?

- Да...

- Может, пойдем, пройдемся под луною?

- Пошли. Только как быть с твоим конем?

- А что с ним будет? Постоит немного. Никто не посмеет её тронуть.

- Ну, тогда пошли к роднику. Там соловьи всю ночь заливаются.

- Пошли.

Возле родника уже никого не было. Все так же неутомимо журчала вода, сбегая с выдолбленного деревянного корыта, называемого болгарами валак. Дремали кусты и широколистные лопухи. Сверху удивленно смотрели и перемигивались меж собою звезды.

Мантелей и Пинтесиль остановились около кустов ивняка. Взявшись за руки и чувствуя ладонями жар своих сер-

230

-------------------------------------------------

дец, они некоторое время вглядывались в лицо друг друга с близкого расстояния. Гулко и учащенно стучали сердца. Они, как во сне, зачарованные луною, потянулись друг к другу. И только луна видела, как слились их уста в сладком поцелуе. И только луна была свидетелем их счастья.

И опять только для них двоих пели соловьи, пела звонкая струя, пели неутомимые сверчки. И над всей грешной землею стояла светлая луна в хороводе мерцающих звезд. Божий мир был полон любви, полон вселенских тайн. Тайнопись ночи заворожила весь мир. Люди просто не могли жить без любви. Без любви и труда, да без греха совсем было бы скучно им жить на земле. Божий мир был гармоничен, бесподобен и прекрасен...

Опять грянула Степь военной грозой. Опять, попирая болгарскую судьбу, напирала чужая сила. Большой отряд ордынцев, воспользовавшись темнотой, форсировал Волгу незаметно пробрался за оборонные линии болгаро-су- вар. Скрываясь по оврагам, густым чащобам и буеракам, ордынцы сумели пройти далеко вглубь Волжской Луки, по пути уничтожая мелкие отряды и деревеньки болгаро-су- вар. Немногие счастливчики, спасшиеся от ордынских сабель и арканов, успели прибежать в крепость и сообщить об ордынцах князю Буяну. Да и болгарские сторожевые и разведчики засекли их и проследили путь их направления.

После короткого военного совещания решено было бросить в погоню за ордынским отрядом алай (полк) Ман- телея. Возглавить погоню взялся сам князь Буян как знаток здешних мест и опытный военачальник. А самое главное, он сразу же трезво оценил создавшееся положение вещей на территории Волжской Луки. Князь Шаку оставался в крепости, чтобы руководить всеми оставшимися гарнизонами. Но перед военным походом все же решили провести обряд поклонения Киреметю, т. е. провести чюклеме. А военные игрища решили отложить «на потом».

Мантелей шёл в составе своего алая и, несмотря на духоту, предавался размышлениям и воспоминаниям. Рядом двигался князь Буян со своими воями личной охраны.

231

-------------------------------------------------

Привычно скрипело седло. Раздавались храп коней и стуки многочисленных копыт. Пахло кожей и конским потом. Звякало оружие. Слышалась легкая перебранка недовольных чем-то воев и казаков. Но эти привычные запахи и шумы нисколько не мешали думать.

Где-то в задних рядах ехали вои-амасины, среди них была и Пинтесиль. Мысли Мантелея временами нет-нет да и возвращались к ней, к прекрасной амазонке по имени Пинтесиль. Мантелей мысленно ставил рядом покойную Сильби и Пинтесиль. Сам того не желая, сравнивал их, мысленно заставлял их разговаривать меж собою. И пришел к выводу, что у них много общего и много различий. Ему снова вспомнилось купание в реке вместе с нею. Казалось, что только он и она и были тогда на всем белом свете. И лишь дикая природа вокруг, безлюдье, спокойствие да первозданная тишина. И было ощущение, что ранее их на этот островок не ступала нога человека. Этот позабытый богом островок, небо, солнце, да шаловливая вода, шепчущая старинные сказки вечным берегам. Да она, амазонка с водопадом волос на фоне широкой воды да величественных гор, одетых пышными лесами. Кажется, эти картины навсегда, на всю оставшуюся жизнь врезались в память и будут сопровождать его вечно, до самой кончины.

Рыжее солнце плавилось в далекой вышине, зноем дышала раскаленная земля. Удушливая духота давила, и от жары казалось, что мысли тоже плавятся в голове. Никли травы. Хотелось к воде. И кони, и люди изрядно устали. Голос князя Буяна вывел его из задумчивого состояния:

- Вот что, есаул. Скоро будет вода. Ты лично позаботься о дозорах. Выстави их на ближних буграх. Пускай постерегут остальных и понаблюдают за местностью, пока люди искупаются и приведут себя в порядок. Также дождись возвращения разведчиков, результаты разведки доложи сразу же мне.

- Я понял вас. Какие ещё будут дополнительные указания?

- Да вот искупаемся, пообедаем, дадим отдых коням и людям, далее видно будет, что нам делать.

232

-------------------------------------------------

И вскоре, действительно, показалось широкое зеркало реки. Почувствовав близость воды, кони пошли быстрее. И вмиг огласились берега вихрем голосов и команд. Вои и казаки снимали с конских шей витые путы и, запутав коней, пускали их по берегу пастись. После, скинув с себя оружие, взопревшие рубахи и шаровары, нагишом кидались в парную воду. И совсем рядом с ними голые амазонки верхом купали коней. Кто-то полоскал в воде запыленную одежду. Кто-то тер и драил зернистым песком оружие. Кони резко вспарывали воду, невероятный шум и гам далеко разносился по воде. А кашевары уже разожгли костры и, в походных котлах варилась похлёбка-шу'рбе.

Отдав необходимые распоряжения и лично выставив дозоры на ближних буграх, Мантелей спустился к воде. Запутав коня, пустил его пастись. Сам же, быстро скинув с себя одежду, скорее в воду, чтобы смыть с себя походную пыль и грязь да остудить разгоряченное тело. Краешком глаза сам продолжал коситься в сторону воев-амазонок, где должна была быть Пинтесиль. И вскоре увидел её. Верхом на коне, вспарывая воду, она направлялась в его сторону.

- Салам, есаул! — громко приветствовала она его. А у самой рот до ушей. Свободно откинувшись назад и улыбаясь при этом, она снова как бы дразнила Мантелея. А конь уже задевал его.

- Но, но! Задавишь ведь. Прекрати. — сам, тут же, нырнув, скрылся под водой.

«Ах, Пинтесиль, Пинтесиль!.. Своим видом растревожила ты сердце мне», — подумал Мантелей, выныривая из воды и поневоле любуясь её прелестями. И тут они встретились глазами.

- Ну что, есаул. Может рубашку тебе постирать? Погода теплая, и рубаха быстро высохнет.

- Постирай, если тебе не тяжело.

- Я скоро. Вот только коня запутаю и сразу же возьмусь за стирку.

С этими словами она направила коня к берегу. Манте- лей последовал за нею.

233

-------------------------------------------------

И ещё долго оглашались дикие берега вихрем голосов и различных шумов. Только солнышко со своей высоты удивленно во все глаза смотрело на грозное воинство.

Ближе к вечеру вернулась разведка, направленная на поиски вражеского отряда. Коротко переговорив с разведчиками, Мантелей вместе с ними направился к князю Буяну, походный легкий шатер которого расположился в середине болгаро-суварского стана.

На новом месте жительства Ахчура с семьей обосновался быстро, и начал вести обычную жизнь сельского поселянина. С помощью народной помощи-ниме, сельчане буквально за один день соорудили его семье довольно-таки просторный дом-полуземлянку. Соорудили в ней нары, широкий сак-скамейку, поставили стол. Кто-то принес табуретку, несколько колодок для сиденья. Кто-то подарил деревянную, искусно вырезанную из дерева вешалку для одежды. Кто-то принес треногу вместе с котлом, кто-то — корыто для полоскания белья, а Арян мучи подарил пушистого котенка. На следующий день соорудили в доме печку, с пристроенным сбоку очагом. И потекла жизнь с её заботами и повседневными трудами.

Его жена Сарпиге занималась дома по хозяйству, смотрела за сыном и за козами. А сам Ахчура больше был занят рыбалкой. В свободное время он готовил дрова на зиму, играл на волынке-шопр, вязал сети, мастерил морды, верши и другие приспособления для ловли рыбы. Вечерами, после всех повседневных трудов, сельчане собирались у кого-нибудь на завалинке или на улице, на бревнышках. Вели свои неторопливые разговоры про жизнь и про всё, что их окружало. Часто играли музыканты, веселили народ. А молодежь собиралась на сельской, утрамбованной многими подошвами площади, называемой болгарами — лап. Плясали, пели песни и играли в разные игры. Деревенская жизнь... Маленький рай на земле.

Любят, любят болгаро-чуваши желтый цвет, цвет солнца, цвет жизни, цвет золота. Любят красивых девушек и называют их «сарӑ хӗр». И вообще все красивое и прекрасное

234

-------------------------------------------------

на земле они обозначают словом «сарӑ»: Саратов, Сарма- най, Саркел, Саракермень. И солнышко у них тоже «Сарӑ хӗвел», что дословно означает — желтое, прекрасное солнышко, и т. д. Знамя у болгаро-чуваш тоже желтого цвета. И волшебная страна из сказки у них называется «Саркун», что дословно означает «страна желтого дня», или же «Прекрасная страна».

У болгаро-чуваш очень много серебра, и они более всего любят именно серебро. Любят больше, чем золото. И одна из рек Волжской Болгарии так и называлась «Нухрат» (Вятка) река, что в переводе означает Серебряная река. В одежде и украшениях болгаро-чуваши используют много серебряных изделий, и поэтому некоторые народы и историки отмечали их как «Серебряные болгары». И этого признака у нас не отнять никому...

Течет время, бежит, летит... Пережив войну, лишения и бедствия, оставшиеся в живых булгары продолжали жить, пенным пивом-сура поминая павших и погибших. Ещё дымились развалины городов-крепостей, ещё не весь пепел успели развеять шальные ветра, ещё не все развалины успела захватить крапива, а на новых местах вместо павших нарождались новые жизни, и многострадальная жизнь со всеми её бедами и радостями никогда не замирала. Узенькими окнами-бойницами смотрели дома в широкий волжский поток, где играла на воле красная рыба.

С самого раннего утра и до вечера звенели молоты кузнецов, изготавливая орудия для обработки земли и оружие для воинов. Легкие дымы поднимались ввысь. Как сама жизнь, крутились и крутились гончарные круги, выдавая звонкую болгарскую посуду. Крутились многочисленные ручные мельницы, обеспечивая население мукой и крупами, даруя саму жизнь. Мастера-ювелиры выдавали свою неповторимую красоту различных поделок. Пастухи пасли свои тучные стада на широких просторах, и далекий собачий лай доносился иногда оттуда. Пчелы таскали мед в бесчисленные колодки-ульи. Куры копались и купались в пыли и в золе . Водоплавающая птица нагуливала жир на прудах и водоемах. А на огородах поспевала зелень и высокая конопля. В поле колосилась рожь, волновался лён,

235

-------------------------------------------------

поспевало просо. Крестьяне вели свой извечный, нескончаемый, нелегкий труд. Так и жили.

Лишь иногда неожиданно и быстро, как степной вихрь, проносились по селу вооруженные отряды, внося сумятицу и тревогу в души обывателей. На волжском полуострове собирались уцелевшие от войны сыны и дочери болгаро- сувар.

Непомерной ценою тысяч и тысяч жизней болгаро-су- вар Волжская Болгария если и не сумела полностью погасить беспримерный всепоглощающий огненный вал татарского нашествия, но значительно ослабила силы ордынцев. На Русь пошли уже прореженные и несколько ослабленные болгарами орды. И иго на Руси было мягче, чем на многострадальной земле Волжской Болгарии. Об этом говорят зафиксированные в летописях факты.

Вечерело. Тяжелое солнце колесом красным садилось в дымной и запыленной мгле. Эти траурные красные и черные краски заката поневоле вносили тревогу в сердца и души многочисленных всадников. Нукеры вереницей тянулись друг за другом, беспокойно вглядываясь в глубины густых кустарников и оврагов. И издали всадники были похожи на многоголовое и многоногое существо. Всё, всё здесь для них было чужое. И земля, и небо были не такими, как на далекой родине. Странные облака с дымчатобелыми краями и с густой до черноты синевой в середине, казалось, двигались хаотично, в разные стороны и убегали от далекой вершины высокой горы. Зубчатая стена леса словно ножом обрезала снизу полотнище вечернего неба на многочисленные полоски. Излучина реки, блеснувшая вдали черной водой, казалось не звала, а грозилась своей сабельной кривизной.

На привал остановились у реки. Напоив коней, пустили их пастись на широкий луг под охраной десятка нукеров. Костров не жгли, чтобы не выдать свое присутствие на чужой территории. Поужинали, пожевав сушеное мясо, запивая еду сладким кобыльим молоком или же водой из родника. Следуя указаниям улана, нукеры громко не разго-

236

-------------------------------------------------

варивали, не пели песен, и молчали музыкальные инструменты чонгур и хур, сопровождавшие нукеров в походах. И лишь сказочники-улигерчи вполголоса рассказывали в кругу свои бесконечные байки-сказания. Но за полночь и они угомонились. В тревожном сне забылся воинский стан.

Закинутой судьбой-злодейкой в самую что ни на есть глубину болгарских земель бывалый нукер Хулдар коротал эту ночь вместе со всеми под болгарскими небесами и думал, думал свои бесконечные думы. Золотыми пчелками- звездами была выткана далекая высь. Прохлада и темнота сочились меж звезд. Какой-то неестественный, мертвенный свет вставал за далекой горой. Стан затих. Рядом тихо посапывали Ералы, Узбек, Мерген, его новые товарищи по походу.

На Хулдара накатывала дрёма, но он так и не смог нормально уснуть, время от времени просыпаясь от дремы, как от толчка. Откуда-то с тяжелым грохотом, все нарастая, наплывала на стан дробь многочисленных копыт, и он просыпался от безотчетного чувства страха. Уж столько лет скитался он вместе с товарищами по болгарской земле, столько боев выдержал, но, все равно, не смог освободиться от страха перед этой землей и перед болгарскими шаманами. Ему казалось, что отовсюду грозит опасность. Уж сколько раз наполнял он свой походный мешок-хурджун болгарскими вещами и болгарским серебром, вещами мокшан и русичей, сколько раз терял все это и не счесть.

Давно бы надо было ему вернуться в родные степи и жить там спокойно, карауля своих коней и свою юрту. Но этим военным походам, видимо, не будет конца. И гонят, и гонят их разные ханы, мурзы, уланы и нойоны по чужой земле, навстречу с противником, навстречу со смертью. И кому достанется его хурджун с его добром, если вдруг он погибнет в этих бесконечных военных стычках. А уж твердость сторожевых застав и отрядов булгар он уже не один раз испытывал на себе. Уж никого не осталось в живых от его товарищей, с кем он был в начале похода на этих неразумных болгар. И не такая ли участь ждет и его? Но деваться некуда. Нельзя, невозможно перечить воле хана. И даже думать об этом боязно.

237

-------------------------------------------------

Это было странное ощущение — между сном и явью. Он совершенно не чувствовал тяжести тела. Временами ему казалось, что его тело приподнимается над землею и зависает над ней на некотором расстоянии. И он рассматривал тела своих товарищей, и свое тело тоже, откуда-то сверху. Какое-то блаженное чувство разливалось по нему по всему, и просыпаться совсем не хотелось. И в то же время сознание близости смерти и того, что это чужое и весь окружающий мир тоже чужой, мучили его.

В очередной раз очнувшись от полудрёмы, Хулдар почему-то сразу обратил внимание на небесное светило. Странная луна висела над миром, более чем странная. Временами луна меняла свой цвет и по её краям пробегали разноцветные огни. Иногда от нее исходили круговые световые волны и далеко расходились по небу. Да жуткая тишина вокруг, до звона в ушах.

Хулдар в душе запаниковал. Кинулся будить товарищей, но те не просыпались ни за что. Потеряв контроль над собой он начал их хлестать ладонями по лицу, но все было бесполезно. Товарищи по оружию спали как убитые и никак не просыпались. А далее случилось и вовсе непонятное. Луна вдруг выпустила длинный луч до самой земли и пошла, по кругу обходя их воинский стан. И тут Хулдар, потеряв чувство реальности, то ли от испуга, то ли от чего другого, по непонятной причине, вмиг отключился.

Очнулся он уже только утром, когда солнышко встало. Первым делом увидел своих товарищей — Ералы, Узбека и Мергена, которые со страхом щупали и рассматривали здоровенные синяки на своих лицах. Их удивлению и страху не было предела. Они ничем не могли объяснить появление синяков на своих лицах. А Хулдару показалось, что все это приснилось ему в бредовом сне.

Наскоро перекусив, нукеры вновь взнуздали своих коней и по команде улана Ержана двинулись вперед, в глубь болгарских земель. Передвигались осторожно, все время высылая вперед дозоры. Иначе было нельзя. Знали нукеры и их предводитель о том, что во многих местах стоят крепкие, закованные в броню, болгарские сторожевые отряды. Знали они твердость болгарских воинов.

238

-------------------------------------------------

И тут случилось непредвиденное, непонятное и странное. И от этого липкий страх пробрал даже испытанных нукеров. Когда нукеры стали втягиваться в широкое ущелье, то увидели впереди какой-то странный зеленоватый, словно дышащий, туман, стеною перегородивший ущелье. Хулдару показалось: что-то грозное и опасное таится в глубинах загадочного тумана. И тут, откуда ни возьмись, мириады каких-то мелких насекомых налетели на них и на их коней. Они лезли в глаза, в рот, в нос и уши, за воротник и за рукава, и не было от них спасения никому — ни коням, ни людям. Кони вставали на дыбы, храпели, пятились назад. Совершенно не слушались своих хозяев. И было этих насекомых тучи и тучи, бесчисленное множество. От них, казалось, мир потускнел и забивалось дыхание.

Тут совершенно неожиданно пошли на них сплошным широким ковром ещё какие-то земные твари — мелкие грызуны. С визгом и писком кидались они под ноги коней и старались укусить их за ноги, за копыта. Они карабкались вверх по животным. Это было уж слишком. Это было колдовское или бесовское наваждение. Нукеры от неожиданности совсем растерялись. Паника проникала в сердца и души воинов. И напрасно улан Ержан гнал их вперед. Ни кони, ни люди не могли идти вперед. Словно по команде все повернули назад и поскакали сломя голову.

Остановились на довольно-таки приличном расстоянии от ущелья и начали совещаться, что это было. Но никто толком ничего не смог объяснить. Сошлись на том, что таким образом это болгарские колдуны и шаманы насылают на нукеров порчу и страхи. А зеленоватый туман так и продолжал висеть грозной стеною над ущельем.

Повторная попытка сунуться в ущелье закончилось с таким же результатом. И опять мириады насекомых и тучи грызунов заставили их с позором повернуть назад. И этому явлению не было никакого объяснения. Словно сама земля не хотела пускать чужаков в глубь болгарских земель. Поневоле отряду пришлось повернуть в другую сторону. Теперь он следовал вдоль реки. Местами берега реки заросли камышами. Местами кусты свешивались к самой воде. Нити хмеля опутывали многие кустарники. Кое-где кудрявые вет

239

-------------------------------------------------

лы и высокие тополя свечкой тянулись вверх. Гнезда грачей черными шляпками выделялись среди зеленых ветвей. Шуршала трава под копытами. Всхрапывали кони. Звякало оружие. Временами слышалась перебранка недовольных нукеров. Но это было привычно. И Хулдар понемногу успокоился. Он опять ушел в свои думы.

«Зеленый туман — это неспроста. Это Высшие силы предупреждают нас о чем-то грозном и опасном. Так, неужели наш опытный улан Ержан не понимает этого?» — думал он и не находил ответа.

Потом по мере передвижения тревога улеглась, и его мысли потекли спокойно и обыденно. И даже затаенная мечта посещала иногда временами его бедовую голову. Ему опять мечталось о таких простых вещах, как свой та- бунок степных кобылиц. О теплой юрте на берегу говорливой речки. О новой обувке — гутулах, да несомненно мечталось о красивой жене-хозяйке. И мысленно он действительно видел свой табунок кобылиц под охраной горячего жеребца с гордо посаженной головой. Видел и юрту, и будущую супругу. Видел себя на берегу родимой реки у костра, где нет этих военных тревог и будней, где только мирная жизнь. Знал бы их нойон, как надоели ему эти скитания по чужой земле. Как надоели война и постоянный страх смерти. Да и эти необъяснимые знамения действительно сильно пугали.

Знал он, знал силу болгарских колдунов и не зря боялся. Его наученное боевым опытом сердце чуяло беду, чуяло грозящую им опасность. Он и сам не смог бы объяснить, откуда у него возникло это чувство смертельной опасности, его сердце билось неровно и трепетало в предчувствии близкого боя. Казалось бы, за столько лет боевых столкновений и скитаний по чужим степям и долинам он должен бы был привыкнуть к разным опасностям. Но, нет. Его сердце все трепетало, то ли от волнения, то ли от страха, как когда-то перед первым сражением. Да тут ещё флажок черного дыма на высоком кургане внес дополнительный страх. И словно передавая сигнал, далее на других возвышенностях тоже заколыхались дымные хвосты. «Все, нас заметили, обнаружили болгарские сторожевые», — как молния

240

-------------------------------------------------

мелькнула мысль. Хулдар, сам того не замечая, завертел головою из стороны в сторону. Ему казалось, что булгары налетят на них в сей же миг. Другие нукеры тоже видели эти дымные флажки, и тревога волною пронеслась по рядам. Движение на некоторое время застопорилось. Нукеры сгрудились вокруг Ержана, ожидая его команды.

Ахчура босиком шел по деревне и видел неторопливую деревенскую жизнь. День был теплый и светлый. Ни единого облачка на небе. Щедро согретая солнцем деревенская пыль на дороге мягко касалась его ступней и радовала его, напоминая далекую родину и такое же далекое детство. Гуси с гусятами паслись перед домами на густой траве-му- раве. Некоторые плескались в корыте с водою, зарытой до самых краев в землю. Около заборов на привязи паслись телята и, играя под солнцем, взбрыкивали своими крепкими копытами. Тут же во множестве копошились куры, воинственный петух расхаживал среди них гоголем. На задах были видны мужики и бабы, складывающие сено в высокие копны. На куче песка играли девочки в свои тряпочные куклы. Несколько босоногих мальчишек, нещадно пыля, носились верхом на ивовых прутиках с листвою, и их звонкие голоса будоражили деревенскую тишину. Где-то звонко и хлестко ударял ременный кнут. Наверное, это баловались неугомонные мальчишки.

А ведь только всего пару дней назад бушевала Волга. Волны с яростью зверя, с шумом и грозным ропотом неудержимо и неистово бились в берега. Ветер безжалостно трепал космы прибрежных камышей и высоких трав, гнул к долу вековые деревья. В это время громоздились темные кучевые облака и над горами бушевала гроза. Не к добру разбушевалась матушка Волга, не к добру... Жертв, кровавых жертв требует дух воды, со страхом шептались знающие Волгу люди.

А сегодня Волга была совершенно другая, мирная, и тихая. Она, уверенная в своей могучей силе, спокойно несла свои воды к далекому морю, и казалось, нисколько не сомневалась, что получит требуемую жертву.

241

-------------------------------------------------

Слегка прихрамывая, Ахчура шел все дальше к концу деревни, намереваясь пройти к реке и обдумывая свои будущие дела. Кругом все было так знакомо и привычно. Отрадно было его ушам слышать привычные деревенские шумы. Радостно было его глазам видеть такую мирную жизнь. Ему, видевшему столько смертей и прошедшему сквозь огонь и мучения стольких боев, действительно была по душе простая деревенская жизнь со всеми его заботами, горестями и радостями. Неторопливо катилось лето. Неторопливо шла привычная деревенская жизнь. Неторопливые мысли теснились в голове.

Вспомнилось детство на далекой теперь малой родине. Вспомнились друзья-мальчишки, с кем он день-деньской проводил на степной речушке. Вспомнились его детские руки и ноги все в цыпках. Вспомнилось как его приемная мать заставляла его умываться и как смазывала сметаной его треснутые и покрытые цыпками, зудящие руки и ноги.

Снова вспомнился Мантелей, его неизменный друг и товарищ, с которым они породнились навеки в горниле этой войны. Вспомнилась его жена, прекрасная как богиня Сильби, погибшая при обороне Биляра. Как живые предстали перед его мысленным взором князь Ылтӑнпик да его знаменитая дочь, принцесса Волжской Болгарии, несравненная Ылтӑнҫӳҫ. Ахчура вздохнул. В его душе, вроде бы незаметно, скрывалась боль. Боль войны и невозвратных потерь. Он лично видел, как превратился в пепел и черные развалины город-гигант, прекрасный и бесподобный Биляр. Где, где теперь самобытная и бесподобная краса Биляра? Видел, как в жестоких муках погибали его соплеменники, отстаивая свою свободу, семьи, родную землю и весь болгарский мир. И эта ноющая боль засела в его сердце прочно. Через призму прошедших годов он до малейших интонаций помнил и слышал голоса ушедших друзей, помнил их лица.

Вот скоро и конец деревни. На лугу, на привязи пасутся несколько телят и коз. Травы много, здесь приволье телятам и козам. Ахчура идет, топчет теплую пыль на дороге босыми ногами. В голове у Ахчуры сами собою начинают приходить слова будущей песни, и он про себя мурлычет

242

-------------------------------------------------

их музыку. Все звонче и звонче звенят они, складываясь в куплеты. И тут... Что это? Он видит всадника, вихрем летящего ему навстречу. И тут же как молния мысль: «Что-то чрезвычайное случилось. Иначе не летел бы он как огонь».

- Стой! Стой! Что случилось? Куда так летишь? — задыхающимся от волнения голосом вскричал он, когда всадник поравнялся рядом с ним. Это был молодой парень из их деревни по имени Арбат. Он с трудом остановил разгоряченного коня и закружился вокруг Ахчуры.

- Горят, огни горят на сторожевых курганах! Видишь, встают дымы над ними?! — громко отозвался Арбат.

И действительно, Ахчура только теперь обратил внимание на темный флажок дыма, который как летающий дракон тянулся над курганами. Далее виднелся ещё один такой же тревожный флажок, а далее ещё один.

- И что теперь делать?! — вырвалось у Ахчуры.

- Как, что? Нужно делать как всегда. Взять оружие, еду, одежду и вместе с детьми и женщинами бежать на берег реки. А там на плоты и на лодки. Только так можно спастись от врагов, если их много! — крикнул Арбат. — В деревне-то совсем мало воинов. Пойду предупрежу! — добавил он и погнал коня дальше.

Только пыль заклубился за ним. Только стук копыт раздавался некоторое время.

«Как же это я так растерялся, что задал такой дурацкий вопрос? Уж мне ли, битому не один раз этой проклятой войною, не знать что делать ? Новый я человек в этих местах, вот и несколько опешил», — корил себя Ахчура. Он развернулся и все быстрее заковылял домой. А за спиною на буграх продолжали тревожно колыхаться эти несуразные дымные флажки на фоне такого чистого и девственного неба.

«Эх-х, какой день испортили, — совсем незлобно подумал он о неведомых врагах, а сам, не выдержав тревоги, прихрамывая побежал к дому. Бежал и на ходу несколько раз обернулся на эти тревожные дымы, словно враги в сей же миг могли дойти до них. Их ещё не было видно и слышно, но тревога уже зашла в его сердце и беспокойные мысли метались в голове. «Опять, опять беда стучится в

243

-------------------------------------------------

наши двери. Не успеешь с одной бедою справиться, как другая беда уже ломится в наши ворота. Когда же все это закончится? Неужели вся наша жизнь будет состоять теперь из бесконечных военных столкновений и драк. Когда же пахать, сеять да спокойно собирать урожай? За что, ну за что, Господи, мы терпим такие бедствия от иноземцев? Неужели же нельзя на этом свете жить мирно, без драк и боев?». Эти и другие мысли метались в его бедовой голове, пока он через всю деревню бежал к своей полуземлянке.

- Сарпиге! Где вы?! — крикнул он издалека, подбегая к дому.

- Да здесь я, — отозвалась с огорода супруга. — Что случилось, что так шумишь?

- Быстрей собери одежду, еду и все другое необходимое и скорее на берег реки! На буграх сторожевые играют тревогу! Где свояченица Ҫулӑмпиге, где мой сын Архун?! — крикнул он.

- Архун где-то играет с товарищами, а Ҫулӑмпиге дома! — крикнула в ответ Сарпиге и поспешила домой собирать вещи.

Вскоре тревога всколыхнула уже всю деревню Сувартӗп. Отовсюду слышались тревожные голоса мужчин и женщин. Быстро проносились на конях в сторону реки всадники. Залаяли, завыли тревожно, предчувствуя беду, собаки. Тут прибежали Русин и Юрги.

- Мужики, враги приближаются! Берите оружие, берите всё необходимое и скорее на реку. Не забудьте взять весла и багор, и быстрее на берег! Подготовьте лодку и плот! Помогите женщинам! — крикнул Ахчура.

- Поняли! Сделаем! — ответил Русин и бегом в землянку. Юрги тоже последовал за ним.

- Коз не забудьте! — крикнул вдобавок ещё Ахчура. А сам побежал на улицу, искать сына Архуна.

- Архун, сынок! Быстрее ко мне! — крикнул он, увидев как испуганный переполохом сын бежит в сторону дома.

Подхватил его на руки, скорее поспешил домой. Увидел жену, с корзиною выходящую из дома. За нею следовали Ҫулӑмпиге, Русин и Юрги. Каждый из них нес все необходимое, без чего не может существовать человек в объ-

244

-------------------------------------------------

ятиях дикой природы. И вскоре все они вместе со многими односельчанами уже сгрудились на берегу Волги. Мужчины готовили лодки и плоты, а женщины укладывали в них свои нехитрые пожитки, возились с детьми. Около сотни вооруженных человек на конях стояли готовые ко всем неожиданным событиям. Казалось, что тревога витала не только в душах людей, а передавалась коням и всему живому. Вот от группы отделилась группа всадников человек в десять и быстрым наметом понеслась в сторону бугров, где трепетали и тянулись дымные хвосты тревожных огней.

«Что-то будет. Что-то должно произойти, — стучало в голове у Ахчуры. — Вот эта беда коснулась не только нас, а и наших детей. Достанется, наверное, и нашим внукам. Почему этот мир такой жестокий к своим детям? Почему?» — вертелось в голове у него. И только равнодушное ко всему солнышко беззаботно продолжало освещать округу. Оно одинаково согревало и болгар, и ордынцев. Её тепла хватало всем. Да широкая Волга безмятежно катила свои воды. Людские заботы и тревоги совершенно не заботили природу.

Русин и Юрги погрузили вещи на плот и на лодку, приспособили весла на места и теперь стояли рядом с Ахчурой, прислушиваясь к людскому гомону вокруг. Русин сжимал в руках длинный и крепкий багор. А Юрги держал в руках большой круглый щит с изображением равнозначного креста. И у обоих юношей на поясе висели крепкие и острые болгарские акинаки да колчаны, полные длинных стрел. Через плечо висели большие дальнобойные луки. «Молодцы ребята! Подготовились к неожиданностям как надо, — мысленно похвалил юношей Ахчура. — Так жизнь заставляет их ещё молодыми втягиваться в военные передряги. Не успев оставить плуг, они уже, совсем юными, берутся за оружие. Что же поделать, ежели вся жизнь наша такая нескладная», — подумал Ахчура, одновременно прислушиваясь к разговорам вокруг и продолжая наблюдать за обстановкой. Тут он обратил внимание на есаула по имени Кируш, который командовал отрядом всадников односельчан. Тот находился во главе своего маленького отряда, тревожно и озабоченно вглядывался вдаль, куда ускакала его разведка.

245

-------------------------------------------------

«Пойду посоветуюсь с ним, как действовать в случае появления врагов», — Ахчура двинулся в сторону есаула Кируша.

- Кируш, салам! — приветствовал он есаула. Тот быстро взглянул в его сторону, мотнул головою, отвечая на его приветствие.

- Хочу посоветоваться с тобою как с опытным человеком, как мы будем действовать в случае появления врагов?

Тот слегка наклонился к нему со своей верхотуры и пробасил:

- Правильный вопрос! Нужно заранее обозначить наши роли. Только вот беда, маловато нас.

- Если можно, растолкуй, Кируш, как нам действовать в случае появления врагов? Человек я новый в этих местах, местность ещё не успел изучить как следует, да и коня у меня нет, — подыгрывая его самолюбию, снова обратился к есаулу Ахчура.

- Ну, тогда слушай! Разводить долгие разговоры нам некогда. Вон видишь, тянется засека, и эта засечная черта прикрывает город со стороны поля. Она острым углом выходит к берегу, к большой воде. В конце засеки узкая горловина, которую легко перекрыть небольшим числом всадников. В случае чего я со своими всадниками закрою горловину и не дам врагам проследовать далее. А ты, вместе с юношами, женщинами и другими пешими воями, действуй на воде, и не давай вражеским всадникам переплыть реку и уйти, в случае чего, из-под нашего удара. Так уже было здесь ранее и не один раз. Видишь несколько курганов? Они выросли в этих краях именно после таких сражений. А вражеских воев мы всех побросали в воду на корм рыбам. Если нам повезет, то врагов сзади должны нагонять наши всадники. Ведь не зря же горят сигнальные костры. Значит, их заметили. А может, уже и устроили за ними погоню... Наш князь Буян деятельный мужик, и он военное дело знает. Будем надеяться на удачу. С помощью Тора, авось да повезет и на этот раз. В случае заварухи, старайтесь держаться недалеко от берега и по течению подплывайте к горловине и уничтожайте вражеских всадников с лодок и плотов. Никому не давайте выплыть.

246

-------------------------------------------------

Только чур, коней не трогать. Они нам ещё как пригодятся. Так что действуй, Ахчура, и молись нашему богу. Да есть среди вас опытные мужики, и они знают как действовать. С ними такие действия у нас обговорены заранее . Иди и действуй как надо. Я чувствую, что назревает злая схватка. Удачи тебе, Ахчура! Мы ещё послушаем твою игру после боя... А теперь иди, не мешай!..

И Ахчура вернулся к своему семейству, стал наблюдать, чем занимаются другие люди. И опять удивили его женщины. Даже в это тревожное время они умудрялись не терять времени даром, старались заниматься текучими делами. Они недалеко разбрелись по приречному лугу и собирали щавель и луговые грибы.

Тут заклубилась пыль на дороге, и показалась группа всадников, во весь опор летящих в их сторону.

- Скачут, скачут неизвестные всадники в нашу сторону! Берегись, народ! — послышалось в толпе. В один миг вся обстановка изменилась, и весь народ повалил к плотам и лодкам. И только болгарские всадники во главе с Кирушем встали наготове, поджидая врагов. Но, как оказалось, мчащиеся по дороге всадники — это болгарские разведчики, посланные Кирушем для выяснения сложившейся обстановки вокруг деревни. Через миг они уже подлетели к сельчанам.

- Ну, что там? Говори! — крикнул Кируш.

- Эй, народ! Будьте наготове ко всему! Большой отряд ордынцев движется в нашу сторону! Они уже дошли до Сухого лога и вскоре доберутся до нас! — крикнул есаул разведчиков по имени Вашур.

- Арсем, слушайте мою команду! — зычно подал команду Кируш. — Как только покажутся враги, мы поскачем вперед, завлекая врага к горловине засечных черт. А все остальные погрузитесь на лодки и плоты и тоже следуйте по воде ближе к горловине. Авось удастся, как и в прошлый раз, завлечь врагов в ловушку! Наш князь и наши вои не оставят нас одних против врагов! С нами наш бог! С нами наш Тора!

И народ начал погрузку на плоты и на лодки. И вовремя. В конце деревни уже показались первые чужие всадники. И с каждым мигом их становилось больше и больше.

247

-------------------------------------------------

Но двигались они не сломя голову, а осторожно, по ходу движения выясняя окружающую обстановку.

... Мысли, как вихри, кружились в голове у улана Ержа- на. Эти дымные флажки на курганах, чужие всадники как быстрые призраки, мелькающие то тут, то там в отдалении, внесли в его душу все более возрастающую тревогу. Он понял, что его отряд обнаружен, что болгары предпринимают какие-то действия, чтобы расправиться с его нукерами. Вмиг вспомнились наставления самого бесстрашного Субедея багатура перед его рейдом в глубь болгарских земель.

- Смотри, — говорил он, — остерегайся болгарских засад. Болгары умеют устраивать так называемые «мешки» и заманивают туда противников. А потом, окружив со всех сторон, обрушиваются на противников всей свей силою. Военного искусства им не занимать. Твоя задача — выяснить, остались ли у болгар боеспособные силы и много ли у них вдоль реки городов-крепостей. Маленькие отряды болгар уничтожай. Свидетелей не оставляй. Как можно дольше старайся оставаться незамеченным. Как все разведаешь, после этого можешь возвращаться обратно в наш стан. Если уж будет совсем тяжело и враги будут со всех сторон, то уходи через реку. Теперь лето, вода не холодная, а добрые кони вынесут...

Болгары появились вдруг — и спереди, и сзади, словно с неба упали. С одной стороны, по правую руку шла длинная, словно бесконечная, труднопроходимая засечная черта, сплошь поросшая густыми кустарниками и деревьями. Разбросав узловатые сучья, там замертво легли деревья, преграждая путь всему живому. И из-за поваленных деревьев, вершинами в одну сторону, эту засечную черту пересечь было почти невозможно. А с другой стороны текла широкая река Волга. Случилось то самое, о чем предупреждал перед походом багатур Субедей. И поняв, в какую ловушку попали они, орда завыла, застонала смертным стоном. Животный страх жутким холодом стал заползать в их сердца.

248

-------------------------------------------------

Улану Ержану удалось успокоить нукеров. И он собрал вокруг себя сотников и стал держать совет. По тревожным взглядам, по глухому недовольному ропоту, чутьем опытного воина догадывался Ержан о беспокойстве среди своего воинства. Но, привыкшие повиноваться старшим, они все же сдерживались и всю надежду на спасение связывали со своим уланом. Они надеялись на его мудрость и опыт в военных делах. Да и самого Ержана грызли сомнения: «Как дальше быть? Что предпринять в создавшейся ситуации?».

Коротко посоветовавшись с сотниками, все же решили все вместе идти вперед вдоль засечной черты, так как сзади был виден большой отряд болгар и он неумолимо приближался. Спереди же было видно болгарское поселение, откуда всадники уходили вдоль засеки. Слева виднелась широкая река, которую болгары называли Атель, или Атӑл.

«В случае безвыходного положения кинемся вплавь через реку, а там как бог положит», — мелькнула беспокойная мысль в голове у Ержана. От принятого решения на душе стало несколько спокойнее.

«Не впервой нам попадать в такие передряги, не впервой. Бог Сульде поможет нам, и крепкие кони вынесут нас из беды. Да и нукеры мои хорошие и отважные воины. Свою задачу мы выполнили. Выяснили, что у болгар здесь, в излучине реки, имеются много крепких городов и крепостей. Выяснили, что их воины полны решимости отстоять свои земли. Узнали, что, перекрывая весь перешеек, тянется стена и глубокий ров. Есть о чем докладывать Субедею. И этот полуостров принесет ещё нам неожиданные проблемы», — продолжал думать свои думы улан Ержан...

«Эх, говорил же я Субедею, что в тылу у врага нужно действовать малым количеством воинов. Так нет. Разве он послушается нас, эта карающая рука хана Батыя?! Чем больше будет у вас сил, тем лучше будет для вас. У разбитых ещё пять лет назад болгар не должны быть сколь-нибудь внушительные силы. Может и завоюешь какой городок, и добудешь себе и нам богатую добычу», — говорил Субедей Ержану. А сопротивляться воле хана и его военачальникам — себе дороже. Тут и голову можно потерять.

249

-------------------------------------------------

Да, послали нас на смерть и лишения. Нашей кровью добывает Субедей свои почести», — продолжал думать Ержан.

Меж тем болгары приближались, страшные в своей неумолимости и решимости. Они не торопились и, растянувшись широкой дугой, шли шагом, тесня, словно воздушным щитом, воинов улана Ержана. Сверкала под солнцем их броня, над головами качались копья, как высокие камыши в непогоду. Вот все ближе и ближе чужие конские морды.

Ержан дал команду: «Вперед!» — и тронул коня. Вешним грозным потоком закипело, зашумело его воинство. Неудержимой волною нукеры поскакали за ним. Вот быстро минули деревню и проследовали вдоль засеки. Вдалеке мелькала группа всадников. Они, видимо, старались оторваться от них. И от этого было тревожно и нехорошо на душе. Там, впереди, они могли собраться все вместе и устроить засаду или же предупредить своих соплеменников о наступающей беде.

В ходе движения Ержан и не заметил, как с левой стороны потянулась другая засечная черта и эта черта сходилась с другою чертою под углом где-то впереди. А река уходила все дальше и оставалась слева за засечной чертой. Поняв, что далее две засечные лини сомкнутся и его отряд окажется зажатой со всех сторон, Ержан остановил отряд и закружился на месте, обдумывая дальнейшие свои действия. Тревожные мысли, как молнии, сверкали в голове. В это время к нему подскакал сотник по имени Хулдар, выпалил:

- Курбаши! Эта дорога ведет в ловушку! Нужно повернуть к реке, и как можно быстрее достичь до воды! Иначе всем нам будет конец!

Тут и другие нукеры гневно загалдели, закричали:

- Обманули! Завели в ловушку! Да пропади всё! К реке, к воде! — неслось над отрядом.

- Молчать! Всем молчать! Или вы не знаете характер Субедея багатура?! Он всех нас казнит! — крикнул Ержан. А у самого в то же время молнией сверкнула мысль: «Да, они правы! Нужно именно так поступить! К реке!». И уже через миг он громко крикнул:

250

-------------------------------------------------

- Согласен! Я верю вам, мои храбрые нукеры! Сотням Хулдара, Карима и Надира завязать бой с преследующими нас болгарами, а остальным сотням вместе со мною вдоль засеки прорываться к реке! Все поняли?!

- Да! Поняли! Прорвемся! — пронеслось над отрядом.

- Вперед! К реке! — Сотни голосов подхватили клич, и густая лавина конников под гром копыт хлынула к засечной линии слева, а три сотни отчаянных нукеров бросились на болгар-преследователей. Тонко засвистел и заныл ветер в остриях сабель. Столкновение становилось неизбежным, и это понимали все. В это же время с той стороны, где сходились две засечные линии, показался другой отряд болгар, во весь опор мчащийся к отряду Ержана. На глазах назревала жестокая схватка.

- Курбаши! Болгары с другой стороны! — громко крикнул нукер, скачущий рядом с Ержаном.

Ержан кинул молниеносный взгляд вправо и сердце его упало.

«Это всё! Это конец! Спереди и сзади болгары, а с двух сторон — засечные линии. Это ловушка! Проклятый Субе- дей!..» — мелькнуло зло в голове. А сам тут же, не теряя присутствия духа, крикнул скачущему рядом нукеру:

- Ищите проходы через засечную черту!

И тут же болгарский боевой клич: — хурай! хурай! — резанул по ушам. С обоих сторон засвистели быстрые разящие стрелы. Дико заржали кони. Несусветная брань и ругань неслись отовсюду. Вот и дошло до сабельной рубки, и грозно засверкали сабли и акинаки, падая на людей и коней. Тут уж кому как бог положит. И Ержан понял, что только отвага может помочь прорваться к спасительной реке. Лава на лаву шли, как бурные потоки. Люди косили людей как траву.

Вот столкнулись два грозных потока и в пылевом вихре закружилась смертельная карусель. Вмиг стало тесно от скопления конских и человеческих тел. И разные звуки, соединившись в один общий ор и гул уже не гасли, и этот гул постоянно висел над сражающимися. Тысячи копыт месили болгарское поле.

Ержан ещё пытался командовать и как-то влиять на динамику боя, но всё было бесполезно. Со всех сторон было

251

-------------------------------------------------

лишь горячее запаленное дыхание людей и коней. Со всех сторон были болгары, и были они беспощадны. Адским огнем горели глаза воинов и нукеров, и всё это неизменно отражалось на сведенных страшной гримасой лицах и ртах, изрыгающих проклятия и ругань. Страшны были люди в слепой ярости друг другу. Страшны были и кони, вынужденно топтавшие копытами павших людей. Острый звон металлов резал слух. Безжалостно было железо, разящее живую плоть. И ни о какой пощаде не могло быть и речи. Сотни сабель, мечей и чукмаров (дубина, палица) взлетали и словно молнии падали, падали и падали на людей и коней. Предсмертное ржание коней, стоны и крики людей, лязг и звон оружия — всё смешалось в этой дикой свистопляске смерти. И уже в который раз обагрилась болгарская земля татарской и болгарской кровью.

Вскоре болгары начали одолевать ордынцев, и бой превратился уже в простое избиение. Уже всё поле было усеяно телами коней, татар и болгар. Улан Ержан вдруг почувствовал, как что-то твердое резко дернуло его назад, и он тут же кубарем скатился под ноги бешеным коням. Последнее, что он увидел, это как болгарский чукмар, заслоняя весь белый свет, падал на его голову. «Проклятый Субедей!» — успел подумать он, и тут же свет резко померк в глазах. Что было дальше он уже не слышал и не видел.

Проявив великое мужество и упорство, теряя коней и людей, примерно двумстам нукерам удалось прорваться через ряды болгар, и они помчались вдоль засечной черты в сторону реки. Следом по пятам неслись болгарские конники.

Прямо через камышовые стены нукеры бросились в воду, стараясь вплавь уйти от настигающей смерти. И тут же попали под другой, не менее сокрушительный удар. В камышах на лодках и широких плотах прятались много болгарских женщин, мужиков и детей. Сверху, пересекая путь ордынцев по воде, подплывали ещё другие лодки с болгарами. Они тут же начали охоту на беспомощных в воде нукеров. «Бей! Круши! Топи!» — гремело над лодками. И били их из луков, добивали веслами. Стащив баграми с коней, топили их вмиг покрасневшей волжской воде. Животный

252

-------------------------------------------------

страх охватил чужаков. Сведенные судорогой рты, в последний раз занесенные над водою руки, цветные халаты и бешметы, отчаянный предсмертный крик — всё уходило под воду.

И уже в который раз потонули эти древние берега в исступленных воинских криках, предсмертных хрипах, в брани и проклятиях. Ржание коней далеко разносилось над водою. И уже в который раз приняла Волга кровавые жертвы.

И лишь нескольким ордынцам удалось тогда избежать злой участи. Испуганных и потерянных вынесли их кони на другой берег. С воем и плачем бежали они дальше в глубь степей, чтобы навсегда затеряться в бескрайних просторах. Чтобы не слышать, не видеть и не знать более этих страшных в ярости болгар и их неприветливую землю. Чтобы не знать более своих мурз, уланов и других всяких начальников, посылающих их на смерть... Гибельную песню спела им болгарская река Атӑл (Волга), гибельную... А над полем боя уже во множестве кружили птицы. Падальщики почуяли добычу.

Потом болгары хоронили своих погибших ратников и воев. Собрали их со всего поля битвы в одном месте. Некоторым осторожно закрывали их померкшие глаза. У всех живых на душе лежала скорбь. Страшное нервное напряжение боя потихоньку отступало, уступая место скорби и печали.

Зажгли три свечи и бросили в сторону могилы яичко. Сотворив молитву, начали копать одну общую могилу. И как только она была готова, с молитвами же и положили всех погибших в одну яму, и христиан, и мусульман, и язычников.

- Господь там разберется, кого куда и кто есть кто, — сказал калабар. Прикрыли их сверху домотканым ковром да полотнами. Положили оружие, мужские и женские предметы быта, так как среди погибших были и женщины. Поставили в посуде еду и питье, чтобы и на том свете не голодали и не испытывали жажду погибшие. Бросили в общую могилу несколько монеток, бусинок да сережек, для платы тем силам и духам, которые будут встречать и сопровождать души погибших на том свете. Потом бросили по горсточке красной земли, как того требует обряд. Запел пузырь,

253

-------------------------------------------------

печальной мелодией сопровождая души погибших в иной мир. И поминальная песня, сочиненная болгарами, наверное, ещё в гунские времена (Ҫӑлтӑр витӗр ҫул курӑнать), качаясь поплыла над толпою.

После этого совместными действиями насыпали над общей могилою высокую земляную насыпь. Обложили вокруг земляной насыпи камнями да привезенными из города кирпичами, и получился огромный курган. Потом на насыпи кургана зажгли опять же три свечи, полили на курган поминальное сура-напиток, положили под свечами блины, йӑва-колобочки, яички. И все это под похоронные молитвы. После жрец-калабар взял в руки железный меч и пошел по ходу солнца по кругу вокруг кургана, замыкая погибших в железный круг. И весь другой люд, многие тоже с железом, пошли за ним, обходя курган три раза, касаясь и поглаживая землю на кургане своими ладонями. И каждый в душе передавал привет ранее усопшим родственникам, просил усопших покоиться с миром и не приходить в мир живых, не пугать и не тревожить их. А ратники и вои пошли по кругу вокруг кургана на конях, и каждый творил в душе молитвы по погибшим, и каждый навсегда прощался с погибшими. Родная земля, Волга, Вера да молитвы богам напоили оставшихся в живых болгар новой силою, придали дополнительной смелости и решительности. И эта сила ещё многие годы будет отчаянно сопротивляться пришлым захватчикам. И болгарские горы Жигули, Волга да солнце — тому свидетели.

Не зря, нет, не зря полегли костьми болгарские вои и ратники. Напоит Волга оставшихся в живых болгар новой силою, придаст смелости и решительности. И эта сила ещё многие годы будет отчаянно сопротивляться пришлым захватчикам. Болгарские горы Жигули да солнце — тому свидетели.

Живая вода запомнила все эти битвы. Запомнила мужество болгаро-сувар, которые так отчаянно защищали свою землю. Запомнила камлания и молитвы да щедрые подарки народа духу воды, духу Жигулевских гор, киреметних лесов,

254

-------------------------------------------------

ущелий и оврагов. Вода запомнила жизнь болгаро-суваров на этих древних берегах. Недаром до сих пор встают над Волгою призрачные города. Происходят сражения пеших и конных ратников в облаках. И в воду же уходят загадочные огненные шары, к которым болгаро-сувары привычны с далеких времен. Господь когда-то дал людям воду, и эта вода является источником жизни болгаро-суваров. Жигули — их древнейшая земля. Кама и Волга — их сакральные реки.

Война проклятая уложила болгар в единую могилу и укрыла сверху высокою да тяжелою шапкою кургана. И никакие земные звуки не проникают в мир мертвых. Мир да вечный покой им — безвестным воинам! Долгие века тлеют в них болгаро-чувашские кости. Мы, далекие потомки, помянем их. Это они встали стеною между ордынцами и Русью. Это они пытались погасить мутный вал кровавого нашествия и намного ослабили ордынскую силу. На Русь пошли уже прореженные болгарами ордынские силы. Но и против этих ослабленных ордынцев не устояла Русь.

Русские князья не захотели договориться с волжскими болгарами о совместном выступлении против Орды, что было величайшею их ошибкою. А результат всем известен. Вследствие этого Русь и Волжская Болгария надолго попали под власть ордынцев. В конце концов Волжская Болгария вследствие этих причин и вовсе перестала существовать. А Русь отстала в своем развитии от той же Европы на многие столетия...

Знали болгары, что вскоре угрюмый курган покроется сорной травою, а может, и вырастет на кургане плакучее дерево. Знали, что на сороковой день к новому кургану соберутся их соплеменники и, разведя высокий костер, проведут обряд прощания с погибшими перед их последней дорогой в вечность... Потом уже осенью поставят над курганом поминальный столб (юба) из дуба или же из камня. И будут ходить к курганам в день поминовения усопших. Знали, что со временем и они тоже, пока ещё живые, канут в Лету, что только курганы будут стоять многие столетия, сопротивляясь всем ветрам времени.

Но не знали они, что потом, со временем, на эти орошенные болгарской кровью земли навсегда придет Русь. И

255

-------------------------------------------------

что неблагодарные потомки совсем забудут о них, распашут и разровняют многие курганы-могильники, а что останется после манкуртов — доделает безжалостное время.

Научно установлено, что окопу глубиною в один метр нужно сто лет, чтобы сравняться с поверхностью земли. А после этих битв и сражений на земле волжских болгар прошло уже почти 800 лет. Ушли под землю немые свидетели, остатки разрушенных городов и крепостей болгаро-чуваш. Сравнялись с поверхностью земли многие рвы и засеки. Благодаря ветрам, непогоде и времени за столько столетий осели и расплющились, а многие исчезли совсем с поверхности земли старинные курганы. И даже историю, эти могилы и болгарские кости присвоят теперь себе русичи да татары. Но вещественные доказательства из этих курганов и могильников говорят сами за себя. Нужно лишь вспомнить, в каком году пришли на эти земли татары и когда пришла Русь...

В этих угрюмых курганах уснет, успокоится мятежный болгарский дух... Но в живых далеких потомках этот дух не уснет, не угаснет. Жив, пока ещё жив болгаро-чувашский дух! И не умерла ещё окончательно Волжская Болгария. В наших жилах течет кровь тех далеких героических предков болгар, и она, эта кровь, не предаст нас никогда! И поэтому непреклонны настоящие потомки болгар, хоть мало нас осталось. Стараниями татар и русичей из супернации своего времени остался лишь маленький этнос под названием — болгаро-чуваши. И эти жалкие остатки народа, вскоре исчезнут совсем... Не зря ЮНЕСКО занес нас в «красную книгу». И это печальный факт...

Да и в Дунайской Болгарии, у наших ближайших родственников, после распада СССР и вступления Болгарии в ЕС дела идут неважно. Вся промышленность убита, и жалкие остатки этой промышленности, да и сама земля, принадлежат иностранным компаниям. Демографическая обстановка — худшая в Европе. Молодежь тысячами покидает страну в поисках лучшей доли. Такова участь болгар в современном мире...

Но, несмотря ни на какие катаклизмы в жизни, болгаро- чуваши пока ещё не все умерли. И они должны жить вечно,

256

-------------------------------------------------

ибо мы древнейший этнос на этой грешной земле. И наш язык самый архаичный в мире... Исчезнут болгаро-чуваши, исчезнет весь мир. Так говорят наши пословицы, легенды, сказания и предания. И это действительно так...

... Потом по приказу князя Буяна воины и жители села со всего поля собрали всех погибших ордынцев и сложили их рядами вдоль крутого берега реки . Везли их на телегах, или же перекинув через коней. Некоторых цепляли верёвками за коней и так и волокли на берег. Таким же способом убрали всех погибших коней, так же положили их вдоль берега. С поля убрали все найденное вооружение и другое воинское убранство.

И опять жрец-калабар творил над убитыми молитву:

- Эй, Сюлхузя! Эй, Тангор! Эй, Атте Тора! Услышь нашу мольбу к Тебе и прости нас за дела, которые мы вынуждены были сделать. Не мы, а это они пришли к нам с войною и вынудили нас защищаться с оружием. Это они осквернили Твою и нашу землю человеческой кровью. Это не мы, а они убили сами себя. Благодарим Тебя, Тора, за победу, дарованную Тобою нам над нашими врагами. И впредь не оставляй нас, детей твоих, без Твоей защиты и помогай нам во всех делах и начинаниях. Матерь Божия, мы твои дети, также обращаемся к Тебе и благодарим Тебя за помощь в отражении вражеского нашествия. И впредь всегда прикрой нас от всех врагов своим святым покрывалом. Будь нам всегда защитой и надеждою. Кроме Вас нам нет другой защиты, и не на кого более нам уповать...

Обращаясь непосредственно к погибшим и к их духам, продолжил:

- Идите с миром к себе домой. Здесь нет вам места, здесь вы не найдете успокоения. Наши ветра прогонят ваш дух. Наша вода унесет ваши тела. Заклинаю всех вас, не поминайте и не возвращайтесь к нам ни-ког-да! Так решила судьба! Так решил наш Тора!

А несколько женщин, сотворив из теста подобие посуды, насыпали туда муку, просяные зерна и золу. Потом эту посуду отнесли к самой кромке воды и, сотворив молитву,

257

-------------------------------------------------

принесли дары злым духам. Часть муки, золы и просяных зерен рассыпали по воде, а другую часть вместе с посудой из теста закопали в песок у самой воды.

Потом, после молитв, ратники и вои начали сбрасывать тела с высокого берега прямо в воду. И долго с шумом и плеском падали тела в бездну. Потом столкнули погибших коней. И тела погибших во множестве плыли вниз по течению. И долго и скорбно глядели болгары вслед уплывающим телам. На душе у всех было муторно и горестно. Радость победы смешивался с горечью потерь. У многих на глазах дрожали слезы. Сколько горестного видели их глаза? Сколько горестного слышали их уши? И этот теплый светлый летний день был омрачен навсегда великой скорбью.

«Что искали, то и нашли. Мы вас сюда не звали с оружием. Теперь держите ответ перед Господом! Вода донесет вас до того света», — думали многие, глядя на скорбную картину.

После всего этого была поминальная тризна. Прямо на земле расстелили домотканые скатерти, полотна, полотенца и на них разложили поминальную еду. Женщины и девушки встречали мужчин возле многочисленных котлов. Поливали чистою водою на руки мужчинам, подавали полотенце и по древнему заведенному ритуалу спрашивали:

- Куда это вы все ходили?

- Райские ворота ходили открывать, — отвечали мужчины.

- А вы куда ходили? — спрашивали женщины у мужчин, которые убирали вражеские трупы.

- Пустую, ненужную работу (харам ӗҫ) выполняли, — отвечали мужчины.

Расселись большим кругом. Зажгли поминальные свечи. Сотворили молитву. Поминая павших капнули опять на землю живительный пыл (медовуху), капнули сура (пиво). Только после всех этих действий начали вкушать все остальное.

А костры продолжали гореть. Наступал вечер. Дальние бугры, вершины лесов и гор уже тонули в сизой мути. И на фоне серых сумерек не отличить было — где овраги, а где отдельные бугры и выступы скал. Сиреневый цвет незамет-

258

-------------------------------------------------

но переходил в серый, и далекий горизонт вырисовывался одной ломаной и угловатой линией. Серо-сизая темень незаметно кралась по земле и только в русле реки свинцово поблескивала вода. Далеко, широко и неудержимо бежала Волга. Бежала, текла великая река волжских болгар, выполняла свою извечную работу. Священная вода обнимала, защищала и очищала болгарскую землю. На фоне зарева заката и костров двигались вои, ратники да простые деревенские люди.

Раненых решили не перемещать далеко, а оставить в деревне Сувартӗп, разместив их по домам. Выделили специальных людей для присмотра.

Стоял князь Буян в тревожной тоске на крутом берегу, вглядывался в даль и думал свои невесёлые думы. От чего- то защемило сердце. Чутьё опытного воина подсказывало ему, что это не последняя битва на его земле, что волчьи отряды ордынцев не успокоятся на этом и ещё зальют болгарские просторы своей и болгарской кровью.

«Эх, жизнь! — качая головой, думал он. — Как мало в тебе радости и множество горечи. Разве о такой жизни мечтали мои соплеменники? Сколько вдоль Волги, Камы, Суры, Оки безвестных болгарских могил? Вот и новые курганы- могильники появились на груди земли-матушки. И сколько ещё будут? Что ещё ждет нас впереди?

Соседство с агрессивными Русью и Степью всегда были предметом беспокойства и тревоги для болгар.

- Сирах! — позвал князь по имени своего писаря. — Запиши и зафиксируй эти факты на пергаменте и на камне! Пусть знают потомки, пусть ведают! Ведь недаром твое имя означает — пишущий.

- Всё сделаю, княже, — ответил Сирах.

Разведчики выяснили направление движения ордынцев. Выяснили, сколько примерно всадников в их отряде. И вовремя успели доложить обо всем этом князю Буяну. Да и сторожевые ратники не дремали. Они заметили продвижение вражеского отряда — и пошел дымный сигнал от горы к горе, от сопки к сопке.

259

-------------------------------------------------

Перед этим боем Мантелей все время держался рядом с князем Буяном. Также были рядом с Мантелеем пятисотенные есаулы Калаян и Селиван, несколько казаков связных. Болгарские сотни, растянувшись широкой дугой, следовали за вражеским отрядом. Вот татары вступили в населенный пункт, но задерживаться там не стали и продолжили свое движение вперед вдоль засечной черты. Вот они рванули вперед галопом, видимо, стараясь оторваться от преследовавших их болгар. Но болгары не спешили. Они все так же шагом следовали за ними и не выпускали их из виду.

- Вон видишь, Мантелей, — поучал князь его, — татары опять же совершают ту же ошибку, как и в прошлый раз. Как будто для них нет другой дороги. Они поскакали вперед вдоль засечной черты, совершенно не зная, что эта засечная черта впереди под углом смыкается с другой засечной чертой. И там всегда на страже находится наш отряд казаков. Они уже получили дымный сигнал от наших сторожевых ратников и вскоре выедут навстречу татарам. А мы с тобою нагоним противника сзади. С двух сторон будет засечная черта, и врагам деваться будет некуда. И если даже они прорвутся назад вдоль черты, там будет река Волга. Так что, считай, они в ловушке. И нам с тобою остается только захлопнуть эту ловушку. И да поможет нам наш Тора. Понял, Мантелей?

- Понял, князь.

- Учись, пока я живой, — с улыбкой молвил Буян.

- Учусь, княже...

- Смотри, далее будешь командовать ты...

- Согласен, княже.

- А теперь давай прибавим немного ходу. Иначе татары сумеют уйти далеко. А нам нельзя терять их из виду.

- Разрешите командовать, княже?

- Давай командуй, не робей!

- Так, пятисотники Калаян и Селиван! Все время будьте рядом со мною. В случае необходимости каждый из вас поскачет на свой край, будете командовать своими сотнями. Врага нужно будет охватить широкой дугой, чтобы ни один нукер не сумел уйти из-под нашего удара. Нужно будет при-

260

-------------------------------------------------

жать их к засечной черте и бить их, не давая вздохнуть и опомниться. Будьте разумны и осмотрительны. Не скачите сломя голову в бой, не выяснив обстановку. Связь через конных посыльных. Вам понятно?

- Понятно, есаул.

- А пока протрубите сигнал, рысью вперед!

И заиграла труба, повторяя команду Мантелея. Болгары всей своей массой поскакали вперед.

Впереди, нещадно пыля, темным облаком по лугу плыл отряд ордынцев. Вот они остановились на время и сгрудились огромной тучей. И тут показался другой отряд, скачущий навстречу ордынцам.

«Наши! Это наши сторожевые вои», — мелькнуло в голове у Мантелея.

- Теперь посмотрим, что предпримут ордынцы!

А ордынцы вдруг повернули коней и поскакали назад вдоль засеки, которая тянулась слева от них. Лишь на миг задумался Мантелей и тут же скомандовал:

- Калаян, одну сотню оставляешь здесь в центре, а сам с другими четырьмя сотнями прегради дорогу ордынцам. А ты, Селиван, поворачивай своих казаков и ударь сбоку. Вперед!

- Поняли! — крикнули Калаян и Селиван и поспешили каждый на свой фланг.

Твердым и смелым взором осмотрел Мантелей будущее поле боя, в уме прикидывая свои дальнейшие действия. «Резервную сотню пока попридержу у себя. В случае необходимости направлю куда следует», — решил он, стараясь унять дрожь в груди перед предстоящей схваткой. Ему сломя голову хотелось самому поскакать на врага и там будь что будет, и он с трудом подавлял в себе это желание. «Нельзя! — останавливал он сам себя. — Я должен видеть все поле боя и принимать решения. А мечом махать много ума не надо».

Он видел, как сотня Калаяна преградила путь ордынцам. Видел, как сбоку налетел на врагов Селиван со своими сотнями. Видел, как другой отряд болгар налетел на пришлых сзади, и видел, как завертелась, закружилась

261

-------------------------------------------------

смертельная карусель. Вскоре звуки близкого боя целиком захватили его существо.

Потом было избиение ордынцев в воде. Вскоре с вражеским отрядом было полностью покончено. Мантелей видел, как цветные халаты уносила вода. Видел торжество и победу болгар. Но к радости победы примешивался горький осадок невосполнимых и неизбежных в таких случаях потерь.

По указанию князя Буяна, Мантелей дал команду всем оставшимся в живых воям и ратникам, чтобы очистить поле боя от трупов людей и коней. Собрать все найденное оружие и другую военную амуницию. Организовать похороны павших героев. И все деревенские жители помогали своим защитникам в этом деле.

Перед тризной встал князь Буян над поминальными свечами, над поминальной едой да над поминальными сура (пивом) и пылом (медом). Тяжелый и кряжистый, с густой бородою, стоял он с поникшей головою перед своими соплеменниками. А в волосах и бороде уже серебрилась ранняя зима. Перед ним стеною стояли его вои и ратники, жители деревни Сувартӗп. Все они ждали, что скажет им князь. Вот он глухо откашлялся в руку, огладил бороду и, подняв голову, заговорил:

- Ентешсем! (Земляки!) Не на праздник, не на гулянку собрались мы здесь! Нужда тяжкая да необходимый труд собрали нас вместе! Пусть и одержали мы сегодня победу, но радоваться рано. Татары ещё покажут себя! Будем есть, пить да поминать павших. На сороковой день снова соберемся здесь, чтобы разжечь ритуальный костер и проводить души наших павших воинов.

Буян замолчал на миг. Было видно, как ходят желваки на его крепком бородатом лице. Окинув вокруг своим светлым взглядом, князь страстным голосом продолжил:

- Из-за этих татар и пахать, и сеять, и убирать урожай нам приходится не снимая с пояса акинаков. Нам всем вместе стоит подумать, как отвести от нашего народа эту беду. Враги беспощадны! И из-за них земля наша скорбная, как горькая вдовушка. Сколько она, матушка, впитала крови?!.. А пока я благодарю всех вас мои соплеменники за

262

-------------------------------------------------

вашу беззаветную храбрость в деле защиты нашей земли. Смертью и ранами проверил нас бой. Тав сире, пурне те! (Благодарю вас всех!). Теперь, давайте присядем, помянем павших. И народ уселся на большом пространстве. С молитвою же приступили к ритуальной трапезе.

Потом, во время тризны, сидел Мантелей рядом с князем Буяном и его уши невольно ловили разговоры окружающих людей. И его опять удивило то, как совсем обыденно, с затаенной где-то в глубинах сердца страстью, относился его народ ко всем колдобинам жизни. Словно это было обычным делом — хоронить десятки и сотни людей за раз. Эти сдержанные разговоры, несуетливое поедание ритуальной пищи, отсутствие громкого выражения своей печали и горя, как всё это понятно было ему. «Какие всё-таки красивые наши люди. Как красив мой народ», — думает он, разглядывая окружающих его соплеменников.

Пинтесиль во время трапезы все время старалась держаться рядом с Мантелеем. Лучшие кусочки еды старалась она подкладывать ему, и ей это действо доставляло только удовольствие. Словами было не передать, что вытерпела она во время боя, переживая за своего Мантелея.

Несколько женщин из сельчанок по кругу подносили людям поминальный пыл и сура. И вдруг одна из них показалась знакомою Мантелею.

«Сарпиге?» — мелькнула мысль. — Да, это она! Только чуть повзрослевшая. Значит, и Ахчура должен быть здесь?».

- Сарпиге! — взволнованно позвал Мантелей.

Молодуха лишь на миг подняла на него свой взор и тут

же с возгласом:

- Мантелей, братец мой! — кинулась к нему.

Мантелей встал ей навстречу.

- Братец мой, братец! Как мы ждали тебя. Постоянно вспоминали вместе с Ахчурой про тебя. Мы совсем потеряли связь с тобой! — говорила Сарпиге, взволнованно хватая его за руку.

- И я, я тоже очень рад видеть тебя, сестрёнка! Я постоянно думал и вспоминал вас. Скажи, где Ахчура? — говорил Мантелей, по-братски, тепло обнимая её.

263

-------------------------------------------------

- Да здесь же он. Сначала помогал убирать погибших. А теперь вместе с сыном находится где-то среди наших деревенских. Может, пойдем, братец, поищем его?

- Пошли!

Испросив разрешения у князя, Мантелей, Пинтесиль и Сарпиге пошли искать Ахчуру. Не передать словами, как взволнованно стучало сердце у Мантелея. Ведь сейчас, совсем скоро он увидит своего названого брата Ахчуру, вместе с которым столько было пережито вместе. А Сарпиге все время щебетала около Мантелея и не могла наговориться.

Они шли по большому кругу и присматривались к сидящим на земле за поминальной трапезой. И опять в голове у Мантелея мелькнуло: «Все-таки какие красивые и прекрасные у нас люди. Общая беда объединила их. С каким достоинством ведут они себя здесь, на печальной трапезе. Без суеты, без показной печали держатся все, вопреки всем напастям. Радость победы перемешивается у них с горем потерь, но и этой беде не сломить наш народ. Мы были, есть, и будем на земле вечно! Тверже камня, крепче железа боевой дух моего народа! Я люблю вас, и горжусь всеми вами, мои болгары!».

Долговязую фигуру Ахчуры они издали заметили возле черных закопченных котлов. Рядом с ним была видна маленькая фигура мальчика. Запах каши плыл над округой. Что-то дрогнуло в груди у Мантелея. Ведь через столько безрадостных лет он видел своего боевого друга, названого брата, своего односельчанина, с кем вместе был съеден пуд соли.

- Вы немного подождите, я один подойду к нему, — сказал он женщинам и заспешил в сторону котлов. Ахчура стоял к нему спиною и не видел его приближения. Мантелей схватил его за плечи и резко повернул к себе.

- Мантелей! Пропащий! — вырвалось у Ахчуры.

Они крепко обнялись и некоторое время стояли без слов, переживая встречу.

- Живой, чертёнок! — выдохнул Ахчура.

- Живой! Куда же я денусь. Я же заговоренный. Ничто меня не берет, — сдавленно вымолвил Мантелей.

264

-------------------------------------------------

От радости и волнения слова застревали в горле. У обоих повлажнели глаза. В это время к ним подошли Пин- тесиль и Сарпиге. Они успели познакомиться и держались как подруги.

- А это кто у нас такой? — вымолвил Мантелей и, присев на корточки, притянул к себе маленького мальчишку. Тот насупился и недоверчиво смотрел на Мантелея.

- Это наше солнышко, наш сыночек, — ответила за сына Сарпиге.

Мантелей приподнял мальчишку и, заглядывая ему в глаза, споросил:

- А как зовут тебя, золотце?

Но тот упирался обеими руками ему в грудь и все смотрел недоверчиво.

- Сынок, это наш дядя. Он тебя не обидит. Скажи ему, как тебя зовут, — вымолвил Ахчура, успокаивая сынишку.

- Архун! — выдавил тот.

- Архун. Ах, Архун. Какое прекрасное у тебя имя. Это кто же тебя так назвал? Папа или мама? — спросил улыбаясь и прижимая к себе мальчишку Мантелей.

- Я сам себя так назвал, — ответил важно мальчишка, и все кругом заулыбались, услышав такой ответ.

- А меня зовут Мантелей. Или можешь звать меня мучи (дедушка). Ну-ка, скажи за мной — Ман-те-лей! — сказал растягивая свое имя Мантелей. И тут совершенно неожиданно мальчишка ответил услышанным от кого-то присказкой:

- Мантелей, Пантелей, когда ж будет мне телей (счастье) ?

Все были сражены таким ответом мальчишки. А тот совсем осмелел и теребя Мантелея за подбородок выпалил:

- У всех мучи (дедушек) растут бороды и усы, а у тебя нету. Значит, ты не мучи.

Всем стало чуточку веселее от такого ответа маленького человека. Своей непосредственностью он заставил всех на какое-то время забыть земные горести и заботы.

- Мантелей, представь нам свою спутницу. Она кто, жена твоя?

Мантелей заметил, как зарделась Пинтесиль и потупила взгляд.

265

-------------------------------------------------

- Пока ещё не жена. Можно сказать, боевая подруга. Знакомьтесь: Пинтесиль, — представил Ахчуре свою спутницу Мантелей.

- Хорошо, очень хорошо. А меня зовут Ахчура. Вот и познакомились, — говорил Ахчура, своей улыбкой, показывая радость от встречи.

- А теперь, после тризны, сразу же ко мне в гости. Ну как, согласны?

- Согласны, Ахчура. Согласны, мой друг. Только нужно предупредить князя, — ответил Мантелей.

- Хорошо, хорошо. Пойдемте в круг. Пойдемте к людям.

Впереди них вприпрыжку бежал Архун. А людское море

все ещё сдержанно роптало и шумело. Болгары справляли тризну.

Жар-цветом горело болгарское звонкое лето. Курилась Волга по утрам легкими прозрачными туманами. Серебром неброским да золотым песком играли речные духи, русалки и наяды. Зеркало воды постоянно нарушалось играющей на зорьке рыбьими стаями. Весёлые волны бежали к берегам, нашептывали древние сказки. В камышовых дебрях прятались стаи птиц. С тончайшим писком танцевала над камышами мошкара. В глубоких омутах дремали огромные, как бревна, осетры. Остроносые стерляди подплывали к самому берегу. Сомы, как поросята, рылись в прибрежных заводях и камышах, выискивая себе корм. Богата, ох и богата болгарская река красной рыбою. Богаты берега песчаными отмелями и плёсами, темными лесами и скалами, глубокими и таинственными расщелинами и оврагами. И богаты эти места болгарскими духами, добрыми и злыми. Кое-где на береговых осыпях белеют белые кости огромных рыбин, да остывшие следы потухших костров. А над осыпью на крутояре сотни и сотни нор, в которых гнездятся береговые птицы.

Жигули!

Заповедные места.

Глухие леса да высокие горы. И синее-синее небо над ними.

266

-------------------------------------------------

Первозданная природа. Нетронутые людскими руками глухие и дикие, тайные убежища болгаро-чуваш. От всех напастей жизни прячутся они здесь. Нерукотворная крепость, подаренная Господом своим детям. Здесь, именно здесь нашли надежный приют все беглые люди. Загородившись со стороны реки Уса (Полезная) высокой стеною из камня и кирпичей, жили здесь, на полуострове, болгаро-сувары относительно спокойно.

А над берегами с одной стороны — знойные степи, а с другой — прохладные зелёные леса да высокие горы с белыми подошвами и таинственными пещерами. Как змейки извиваются козьи тропы и убегают к далеким вершинам. Лето на болгарской стороне выдалось звонкое и жаркое.

Знойно.

Душно.

Пахнет чабрецом и кӑркка сӑмси (коровник или коровяк).

Солнце, как жар-птица, высоко стоит над землею и жжет немилосердно. От жары никнут травы и млеют деревья. Овцы, наклонив головы и сбившись в кучу, целый день стоят у воды и не отходят. Они питаются рано утром, пока ещё солнышко не станет припекать да под вечер, когда солнышко уже близко клонится к горизонту. Дремота жаркая объяла всю болгарскую землю. Много дней уже не было дождя. Крестьяне беспокоились за урожай.

Проезжая вместе с князьями по реке Уса, Мантелей увидел картину, которую в далеком детстве вместе с друзьями сам проделывал не один раз. Вызывая дождь, ребятня крутила над рекою собак. Да и взрослые люди тоже были тут же. Между двух столбов была привязана веревка, которая глубоко провисала посередине. На эту веревку клали собаку, после чего до упора закручивали веревку вместе с собакой. Потом отпускали. Веревка, пружиня, раскручивалась вместе с собакой, после чего собака падала в воду. И что удивительно, после процесса собаки не убегали, а лишь отряхивались и оставались с хозяевами. Некоторых собак крутили не один раз. Доставалось и простым наблюдателям и прохожим. Ребятня всех обливала речной теплой водою.

267

-------------------------------------------------

То ли действительно обряд помог, то ли что ещё, но на западной стороне неба стали собираться тучи. И они неумолимо приближались. Вскоре диск солнца уже скрылся за облаками. Края туч матово блестели, словно там происходило какое-то кипение и брожение. Предчувствие грозы охватило всех. Вдруг налетел резкий порывистый ветер и погнал пыльные тучи по просторам. Зашумели, застонали деревья и потекли травяные валы. Грачиные гнезда сильно раскачивались, и тревожный грачиный грай резал слух. И тут словно быстрая сабля сверкнула между туч, раскатисто ударил гром. После следующего особенно сильного удара, испугавшись, ребятня рванула домой.

- Нам бы тоже укрыться от дождя. Тут в деревне Пуян- кас проживает сотник Косьма, поедем к нему. У него самый большой дом, сараи и баня, — сказал князь Буян и направил коня в ближайшую деревню.

Сбивая пыль с придорожных трав, за ним потянулись князь Шаку, есаул Мантелей, пятисотник Калаян и человек пятьдесят воев сопровождения.

Болгарская деревня тревожно затаилась. Не брехали собаки. Попрятались куры. Натянув на себя соломенные крыши, словно картузы, дома, словно испуганные, подслеповато глядели на тучи своими слюдяными оконцами. Кое-где было видно, как сельчане длинными жердями обкладывали вокруг скирд и копен сена, чтобы их не свалил ветер. Резкие голоса мужчин и женщин временами рвали тревожную тишину. Ребятня, спрятавшись под соломенным козырьком, нетерпеливо ждала начало дождя. Из своего детства знал Мантелей, как мальчишки любят сразу же после теплого дождя, задрав штанины выше колена, носиться по лужам и грязи. И сам черт не остановит их.

Только успели заехать во двор сотника, как стали падать первые редкие капли. Ветер совсем утих, и вскоре дождь пошел в полную силу. Теплый, ровный, он вскоре захватил всю округу и лил, и лил не переставая, словно желая наверстать упущенное. А высохшая земля пила, пила и все не напивалась.

Косьма позвал гостей. Вместе с ними Мантелей, Калаян и ещё несколько воев последовали в дом. Остальные вои

268

-------------------------------------------------

спрятались от дождя кто в сарае, кто в летней кухне, а кто и в бане.

- Ну теперь урожай точно будет, — говорил Косьма, радуясь дождю, как небесному дару самого Господа. — Рассаживайтесь, рассаживайтесь, дорогие гости. Сейчас подадут сура (пиво) да что-нибудь покушать. — Куземка! — позвал он одного из своих подчиненных. — Принеси из погреба холодного пива. Да захвати ещё соленого сала, рыбы соленой, шӑртан (колбаса) да куриные яички. Быстрее! — поторопил он его. А сам выложил на стол душистый каравай и, достав пегӗ (складной нож), стал нарезать его ровными ломтями и складывать на деревянный поднос.

- Ну как, Косьма, объезжаете вдоль стены? И как вообще жизнь и обстановка вдоль реки? — спросил Буян.

- Ну как же, уважаемый княже, дозоры постоянно ходят вдоль стены. И на реке тоже в укромных местах и днем и ночью дежурят сельчане. Тут по всей реке наши селения расположены. Мы постоянно встречаемся с ними. Иначе нельзя. Татарские отряды уж несколько раз наведывались в наши края. Видимо, высматривают и вынюхивают, где у нас слабина?

- Молодцы, что не дремлете! У нас тоже дозоры все время курсируют вдоль Волги по всей длине полуострова. Молодцы! — похвалил Буян.

- Так-то оно так. Да больно тревожно стало в последнее время. Татары совсем обнаглели. То скотину украдут, то людей уводят в полон. А то и убивают ни за что, — горько вымолвил Косьма.

- А что, и столкновения тоже были? — вставил слово князь Шаку.

- А как же. Все больше могил прибавляется у нас на кладбище. Вон, недавно отбили у татар окованное железом бревно-таран. Они, подкравшись в сумерках, стали бить и ломать стену. Да наши дозорные с собаками их обнаружили и дали знать нам. Насилу прогнали. А таран захватили и принесли ко мне. Вот выйдете во двор, я вам его покажу.

В это время дверь распахнулась и в дом вошли две женщины, головы аккуратно повязаны сурбанами.

269

-------------------------------------------------

- Ай-уй, у нас такие дорогие гости, а хозяйка ходит- бродит где-то. Живы ли, здоровы ли, уважаемые гости? Уж простите меня, такую нерасторопную. Ходила на луг поить теленка, да чуть под дождь не попала, — певучим голосом затянула одна из пришедших. Другая достала с полки деревянные ложки и стала раскладывать на столе.

- Эта моя радость, моя хозяйка. Зовут её Хӗвелпи. А другая — моя золовка. Зовут её Аннук, — вставил слово Косьма.

Вскоре подали напитки и закуску к ним. И потекла дружеская беседа за столом. Косьма рассказал все местные новости. Лишний раз напомнил князьям, что запасы соли в деревнях истощаются. А князь Буян рассказал о переправе татарского отряда через Волгу и недавнем разгроме вражеского отряда возле деревни Сувартӗп.

Подкрепившись, поблагодарили хозяев за хлеб-соль. Потом все вместе вышли во двор. Дождь уже перестал, и лишь с крыш да с деревьев срывались отдельные капли. Вои и казаки сопровождения, кто в сарае, кто в бане, а кто и во дворе, ещё продолжали принимать пищу.

- Пошлите, я вам покажу вражеский таран, — молвил Косьма и повел гостей.

За сараем лежало крепкое дубовое бревно, толстый конец которого было оковано железом. Гости с любопытством стали разглядывать орудие разрушения. Мантелею было знакомо такое приспособление. Бревно цепями или же толстыми крепкими веревками подвешивалось за деревянные козлы и сильно раскачивалось множеством рук, и оно методично и размеренно било в стены. И так до разрушения. Именно такие тараны применяли вражеские нукеры при взятии Биляра и других болгарских городов.

Из-за размокшей дороги да грязи на ней, сегодня решили далее не следовать, а подождать завтрашнего утра. Никому не хотелось зря мочить ноги. После живительного дождя чувствовалось, что воздух заметно посвежел, и капли воды, случайно попавшие за ворот, заставляли людей вздрагивать и ежиться.

270

-------------------------------------------------

- Все! Остаемся ночевать здесь. Ты уж потерпи, Кось- ма, неудобства, причиненные тебе нашим визитом. За всё за это тебе воздастся сполна, — сказал Буян.

- Да что вы, что вы, князь. Какие неудобства? Для нас это большая честь. Сами знаете, не впервой нам принимать таких гостей. А за обещания большое спасибо. Не себе, народу служим! — говорил Косьма.

И снова ночь, подаренная людям Господом, тихо опустилась на землю. Словно вымытое теплым дождем небо вся в крупных и мелких звездах темным куполом висело над Жигулями. Золотым поясом опоясывал Млечный Путь болгарское небо и болгарскую землю. Никакой тревоги, никакого беспокойства не чувствовалось вокруг.

Тишина!

Волшебная тишина.

Не брешут собаки, молчат петухи и сверчки. Не шумят деревья, и даже несмолкаемый никогда говор воды не доносится до чуткого слуха. Наступило время всемирного молчания. Измученная земля спала детским сном.

Бросив охапку сухого сена на плоскую крышу сарая и постелив теплую кошму, лежат Мантелей и Калаян под звездами и изредка перекидываются словами. Рядом дремлют другие вои сопровождения. Медленно тянется ночь. Медленно двигаются звезды по небосводу.

- Как, Мантелей, ты бывал раньше в этих местах? — спросил Калаян.

- Нет, я здесь впервые.

- А я и раньше бывал в этих местах. Тут по всей реке расположены наши деревушки. В таежной глухомани прячутся стоянки вольных людей. На самом истоке реки Уса находится деревня Усапусь, и там у меня много знакомых. Пока я не стал сотником, я несколько лет провел в здешних местах с вольными людьми.

- А ты где, вообще-то, родился?

- Родился я далеко от здешних мест, на реке Савруха. После разгрома Биляра пришлось бежать куда подальше от тех мест, и надежнее Жигулей, думаю, более нет места на нашей земле.

271

-------------------------------------------------

- Верно ты говоришь! Жигули — наша опора и крепость! И по твоим словам получается, что ты участвовал в обороне Биляра?

- Да, участвовал. Вернее, наш князь Сариван несколько раз пытался разомкнуть вражеское кольцо вокруг Биляра ударами снаружи, и я был в рядах его ратников.

- А ты не участвовал в боях на реке Сура? Там под крепостью Ылтӑнай (Золотарёво) произошла одна из самых кровопролитных и жесточайших сражений на нашей земле.

- Нет, в тех боях я не участвовал. После сражений под Биляром мы вместе с нашим князем отступили к городу Сувар, и именно там, скажу тебе, произошли самые жуткие битвы. До сих пор мне страшно вспоминать про это. Потом пришлось бежать уже сюда на полуостров, — ответил Калаян.

- Ну а как, в последнем бою не боязно было тебе?

Калаян задумался на миг, посмотрел на густую россыпь

звезд, вздохнул и вымолвил:

- Ну как тебе сказать? Чувство опасности и страха, конечно, было. Ведь, если правду сказать, кому охота быть убитым? Да и убивать тоже ведь гадко... Они так кричат... И эти крики преследуют меня иногда и во сне. Но ведь ты сам приказал: — вперед! И куда деваться? Я всегда вместе с ратниками. А с народом вместе и умирать не так страшно. Надо, так надо... Если можешь, не суди уж меня строго.

- Эх, Калаян. Мне ли судить тебя. Я и сам, чего уж хитрить, смертельно устал от этого разора. И, мне кажется, эта усталость до самой смерти уж не покинет меня. Так что, не ты один такой. Я тоже утомился от этой войны дальше некуда...

- Да, война, — протянул Калаян.

Ночь продолжала укрывать всё вокруг. Безмолвно было небо, молчала земля. Лишь звезды таинственно мерцали в вышине и перемигивались меж собой. Летняя ночь — короткая, загадочная и теплая. По сравнению с летним днём — это совершенно другой мир, другие чувства и ощущения. Глядя в бездонное небо, человек осознает всю глубину огромного безбрежного мира и свое ничтожество перед силами природы, перед творением Господа.

272

-------------------------------------------------

Лежал Мантелей, думал свои думы, и перед его мысленным взором проносились пройденные годы, встречи и расставания. Снова вспомнилась первая любовь к Сильби. Мерещилась счастливая сказочная страна Саркун . И тут же новая сердечная боль — Пинтесиль. Вспомнился друг Ахчу- ра и последняя встреча с ним.

Вот же чудеса случаются в жизни. Лет пять не виделись они, а тут... Да, чудны наши пути-дороги, чудны...

Тут рядом завозился Калаян и через миг тихо спросил:

- Мантелей, ты не спишь ещё?

- Нет, не сплю. Думаю вот...

- Я тоже... Думаю, зачем отправились мы в эту дорогу. Князь Буян тебе не говорил, зачем?

- Говорил. И ничего тут секретного нет. Просто после последнего боя с ордынскими силами он сам лично хочет ознакомиться с положением дел на местах. Чтобы знать, куда направить дополнительные силы для усиления местных отрядов. Да и хочет проехаться по всему полуострову, осмотреть стену, перекрывающую перешеек. А мы с тобою сопровождаем и охраняем его. Только и всего...

- Всё понятно. Теперь давай спать.

- Давай. А то завтра рано вставать.

Волшебная ночь продолжала царствовать над болгарским миром. Изредка звезды срывались с небосвода и, прочертив яркую линию, вмиг сгорали как волшебные свечи. Вот и ковш Большой Медведицы наклонился уже, и россыпь жемчужин сыплется с ковша. А на северной стороне небосвода, соединяя свет и тьму, всю ночь стоит призрачное зарево, где различные цвета незаметно переходят в друг друга.

Мантелей спал, и во сне перед ним стояла играющая в золотых лучах волшебная страна болгаро-сувар — Саркун. Широкие степи, высокие горы с таинственными ущельями, киреметние дремучие леса да серебряные воды медленно проносились перед ним. Конские табуны, тучные стада, девичьи хороводы и таинственные небесные города звали и манили его из далекого далека. И над этим сказочным миром переливаясь плыла непередаваемая мелодия, да в золотой лодочке сам Господь Бог Тора в сиянии солнца

273

-------------------------------------------------

пересекал болгарский мир. И лучи этого солнца, как ладони матери, теплые и ласковые. И где-то там, в этой загадочной стране, схоронено болгарское счастье. И там же из края в край земли бродило звонкое счастливое эхо. И где-то там была его первая любовь — Сильби. Мантелей знал, чувствовал её, хотя саму не видел. Каким-то тайным непередаваемым восторгом было занято сердце, и он не мог налюбоваться этой страною. Может, это был мир его далеких предков или же предместье рая?

Так и промаялся он до утра, счастливый и потерянный в глубинах пространства. Проснувшись утром, он некоторое время полежал не двигаясь, молча переживая свой сказочный сон.

«Неужели только во сне мы бываем такими счастливыми? Неужели вся наша жизнь лишь сладостный обман?» — мелькнуло в голове.

И вот снова скрипит под Мантелеем потертое седло. Тронулись в путь уже после обеда, когда земля обсохла. Было заметно, как повеселели травы после обильного дождя. Как очистились от пыли кусты и деревья. Везде пели птицы. Теплое солнце щедро дарило свое тепло всему живому на земле.

Князь Буян объезжал места вдоль реки Уса, проверял стены и рвы да другие заграждения против врагов. Проверял станы казаков, крепости и деревни, расположенные по реке. Сотник Косьма, по велению Буяна, сопровождал отряд.

- Смотри, Мантелей, — говорил князь Буян, показывая на крутые стены и глубокий ров вдоль нее, — какое великое сооружение построили наши соплеменники. Весь перешеек загородили они. Наши предки выбирать умели. Воистину мудрые были они, раз замахнулись на такую стройку. Это же надо, на какие расстояния тянутся эти заграждения. И только наш великий народ, как Улӑп-богатырь, способен сотворить такое. Ты, видимо, в первый раз в этих местах, так что смотри и радуйся разумению наших предков.

И Мантелей действительно был удивлен размерами и громадой этих работ. Вмиг встали перед его мысленным взором так называемые «змиевы валы», тянущиеся на

274

-------------------------------------------------

огромные расстояния, сотворенные его соплеменниками против внешних врагов в стародавние времена.

«Да, умеют строить наши болгары, умеют», — мысленно согласился он с князем.

- А зимою, знаешь, как загораживаются от врагов наши соплеменники? — спросил Буян.

- Нет, не знаю.

- Когда на реке встанет лед, в тех местах, где враги могут по льду форсировать Волгу и где берега позволяют выйти на берег, они в шахматном порядке прорубают длинные широкие проруби. И эти проруби очень трудно и опасно обходить конникам врага. Так и защищаются, так и обороняются. Иногда в эти же проруби опускают рыбацкие сети, и занимаются рыбалкой. Так что двойная польза от этого.

- Да, это интересный прием. Я раньше и не знал, и не слыхивал о таком, — вымолвил Мантелей.

- Ничего. Ты ещё молод. Опыт и знания придут со временем. Жизнь всему научит... Мне бы твои годы, — выдохнул князь Буян.

Некоторое время ехали молча. Любовались живописной природой. И только шуршание трав да глухой стук копыт по земле. И только синее небо да ласковое солнышко над головою.

Князья Буян и Шаку, Мантелей, пятисотник Калаян, да сотник Косьма едут впереди всех, грива к гриве, стремя в стремя. Остальные вои сопровождения едут, отставая от них на несколько конских корпусов. И только громкое фырканье коней слышится временами оттуда. И снова заговорил Буян:

- Лето пройдет быстро. Вот съездишь, Мантелей, вместе с Калаяном на Яик за солью, а там гляди, уже осень стоит в ворот.

- А скоро поедем-то за солью?

- Скоро. Совсем скоро. Конечно, можно было бы поехать и на Чулман (Кама) реку за солью, да дорога туда далековата. А подняться по воде против течения, тоже трудов великих стоит. Так что, лучше на Яик. Вот закончим обход наших крепостей, сразу же и поедете. Нечего тянуть. Осенью начнутся дожди, и по пути соль может промокнуть. Да и

275

-------------------------------------------------

коням в пути нужен будет корм. Поэтому надобно выехать, пока погода стоит хорошая.

- Хорошо, мы согласны. Когда скажете, тогда и поедем. Нам собраться — только подпоясаться.

- Э-э, нет. Ты больно не горячись, Мантелей. Каждому коннику нужно брать с собою минимум ещё двух вьючных коней. Нужно в дорогу запастись продовольствием, водою. Нужно брать различный товар на обмен. И уж только тогда, когда не получится обменять товары на соль и не помогут переговоры с ордынцами, можно будет, да и нужно, применить военную силу. Да и не лишне напомнить ордынцам, что соляная гора совсем недавно была под нашей силой.

- Хорошо. Я понял! — ответил Мантелей.

- Пока вы съездите за солью, мы в городе построим ещё несколько больших домов и землянок. Вновь прибывающих людей нужно размещать где-нибудь. Холостые поживут в общественных избах и землянках. А вот о семейных ратниках надо подумать. Ты сам-то когда женишься, Манте- лей? — спросил Буян.

- Да я был уже женат.

- Был не считается. Что, у нас мало невест кругом? Пни собаку, попадешь в девушку, — говорит наша пословица.

- Да мы враз сыщем для него невесту. Здесь вдоль реки много болгарских деревень, и в каждой хоть пруд пруди девушками. Тут же и отгрохаем свадьбу. Эх, погуляем!.. — сказал задорно сотник Косьма.

- Да есть у него любимая девушка, есть. Я лично видел, как после недавнего боя одна красавица ухаживала за ним, — вставил свое слово Калаян.

Мантелей лишь усмехнулся смущенно в ответ.

- Хорошо! Очень хорошо, Мантелей. Не тяни со свадьбой. Мы скоро оставим этот свет, и наши места должны занять наши дети. Рожайте больше. Готовьте новых ратников и воев. А то скоро некому будет защищать нашу землю. Так что трудитесь на благо родной земли и назло врагам. Пусть не оскудеет земля болгарская богатырями. С этой беспощадной войной очень сильно сократились наши людские ресурсы, очень... Да и на свадьбе, действительно, хочется погулять! — озорным голосом высказал князь Буян. И все

276

-------------------------------------------------

кругом заулыбались, словно им в сей же миг предстояло участвовать в весёлой церемонии.

Ехали далее, поднимались по реке вверх, оставляя её по правую руку. Несколько раз останавливались, поили коней в реке. Потом, запутав их, пускали пастись по-над берегом, да и сами отдыхали от бесконечной тряски. По пути проверили несколько болгарских деревень и станы казаков. Останавливались на ночлег у местных сотников и десятников. И везде люди душевно и уважительно принимали князя Буяна и сопровождающих его ратников и воев.

По своему опыту знал Мантелей, что уважение к князьям и другим начальникам в крови у болгаро-суваров. И везде, в каждом селении и в каждой стоянке, люди от всего сердца предлагали им кров и пищу. И это было не показное радушие, а действительно шло от всего сердца. Таков уж этот божественный болгаро-суварский народ в своем неповторимом и бесподобном серебряном одеянии. Божья искра горит в их горячих сердцах. Божья кровь течет в их жилах. И верою в своего бога Тора крепки болгаро-сувары. И поэтому, уже столько лет, противостоят они смертельным набегам то с востока, то с запада. Как стоят в степи одинокие столетние киреметние дубы, сопротивляясь всем ураганам времени, так и болгаро-сувары сопротивляются бесконечным ударам судьбы. Не успеют они разминуться с одною бедою, как уже другая беда стучится в ворота. Выкинешь одних врагов в дверь, другие лезут уже в окно. Справишься с ними, другие прут через крышу и ломают стены. Только и успевай отмахнуться от множества непрошеных гостей. Но держатся пока ещё болгары. Жигули, их нерукотворная крепость, подаренная самим Господом, залог их стойкости. Словно божественным сурбаном (повязка — полотенце) окаймляет и защищает великая река Волга их крепость. И стоят здесь крепко болгары, опираясь на Жигулевские горы и прикрываясь широкой Волгой. И так было всегда...

Ахчура, Сарпиге и их сын Архун после тризны вместе с односельчанами сразу же пошли домой. Ҫулӑмпиге, Юрги и

277

-------------------------------------------------

Русин следовали вместе с ними. В душе каждый из них был рад, что остались живы в этой заварухе. И не только остались живы, а Русин и Юрги захватили себе двух трофейных коней, набрали себе оружия.

Попрощались с Мантелеем, договорившись о завтрашней встрече. Ахчура всю ночь промаялся, то засыпал на короткое время, то вновь просыпался. Выходил на улицу, смотрел на далекие звезды, думал о завтрашней встрече со своим другом Мантелеем.

«Большим человеком стал Мантелей, большим. Вон сколько ратников у него в подчинении. Но до сих пор ещё не женился. Видимо, не может забыть свою первую любовь Сильби, — думал Ахчура. — Завтра с утра нужно будет затопить баню, чтобы встретить Мантелея подобающим образом, попарить и помыть его после такой кровавой схватки. Да и не один придет он, наверное, в гости. Эта его подруга Пинтесиль, тоже, видимо, будет вместе с ним. Нужно будет приготовить подарки для гостей.

А продуктов, чтобы угостить гостей, более чем достаточно. С утра Сарпиге напечет пирогов и хуплу (курник). Пива тоже достаточно. Есть ещё вкусный шӑрттан (колбаса), сало да рыба всякая. Больше ничего и не надо. А Мантелей каким был, таким же и остался. Такой же резкий и порывистый. Может, властности прибавилось в его голосе и поведении.

Господи, столько времени прошло, как мы расстались на Суре-реке, и вот такая неожиданная встреча здесь, в Жигулях. Это что, рука Провидения? Ведь со всей нашей бывшей деревни, с нашей малой родины, нас осталось всего двое в живых, он да я. Проклятая война стерла нашу деревню с лица земли. Да что там деревня, исчез, пропал, словно испарился с лица земли город-гигант Биляр. Исчезла наша столица. Погиб наш патша (царь) Ылтӑнпик (Золотой, сиятельный князь). Погибла принцесса Ылтӑнҫӳҫ (Златовласка). А сколько полегло простого люда? Господи, неужели всё это творится по Твоей воле? Спаси и сохрани всех нас, Господи. Спаси нашу землю от диких варваров. Мы — твои дети, и кроме тебя нет у нас более защиты, нет союзников. Словно весь мир ополчился против болгар.

278

-------------------------------------------------

Пошли мир и благодать на свою землю, на своих детей», — думал и молился Ахчура, стоя под звездами.

Вот и незаметно побелел край неба на востоке. Темный цвет неба плавно переходил в серый цвет и далее к горизонту — в белый, и эта полоса все расширялась. Серая муть занавеской висела над рекою и над землею до самого горизонта. Скоро, совсем скоро, по велению Господа новый день вступит в свои права над землею. Над полуостровом, над Жигулями занималась алая летняя заря.

«Полежу немного, может посплю перед трудовым днем», — решил Ахчура и направился на плоскую крышу сарая, где была устроена их летняя лежанка. Сарпиге уже проснулась, а Архун ещё спал широко раскинув руки.

- Пойду, подою козу и буду готовить завтрак, — сказала Сарпиге. Ахчура напомнил ей, что сегодня у них будут гости, что надо бы затопить баню.

- Ладно, ладно. Спи, отдыхай. Мы справимся. Ҫулӑмпиге, Русин и Юрги помогут, — ответила жена.

Вот заскрипела лестница под её ногами. Ахчура поправил азям (верхнюю одежду), прикрывающий Архуна, сверху набросил на себя сӑхман, обняв сына, устало закрыл глаза. А по деревне уже вовсю горланили петухи. С уремы доносились голоса певчих птиц. Вдалеке загоготали гуси . По улице проехала чья-то телега, и голос возницы, подгоняющий коня, растаял в утренней сутолоке.

Ахчура уже спал, измученный ночной бессонницей. И приснилась ему его малая родина. Приснились холмы и овраги, леса и перелески, знакомые с детства. Приснились друзья детства, с кем он вырос на одной улице, живые и здоровые, полные веселого задора и кипучей жизни. Он снова разговаривал с ними, ходил в ночное. И даже запахи детства каким-то образом приснились ему. Пахло кашей, сваренной его приемной матерью. Пахло родной деревней, пахло родиной. Картина была совершенно мирная и спокойная. Но, каким-то непостижимым образом чувствовалось какая-то тревога, угроза, нависшая в природе.

Проснулся он от того, что его растолкал сын Архун.

- Папа, писать. Хочу писать, — лепетал он, расталкивая отца. Ахчура поднялся. Помог сыну справить малую нужду.

279

-------------------------------------------------

Собрав постель, он вместе с ним спустился с плоской крыши сарая. Солнышко уже довольно высоко стояло над горизонтом. На задах дымила баня. Из дома вышла Сарпиге, и подхватив на руки сына, понесла его умываться к кадушке с водою. Услышав конское ржание, Ахчура, забыв обо всем, пошел в загон для скота, где стояли два трофейных коня и хрумкали сено.

«Ну теперь заживем. С конями легче будет выживать в трудное время. Повезло-так повезло нам, — мелькнула мысль. — Теперь будет на чем пахать и сеять. Возить сено, снопы и дрова. А то у соседей не напросишься. Справить бы нам ещё телегу и совсем было бы хорошо. Слава Тебе, Господи, за прибыль! Хвала, хвала Твоей щедрости!» — мысленно поблагодарил он Тора.

Умные животные осторожно обнюхали его, словно признав за хозяина, снова взялись за корм. И этот мирный хрумкающий звук коней радовал его и веселой музыкой звенел в груди у Ахчуры. Его обрадовало, что обе лошади оказались молодыми кобылицами. Значит, со временем будет приплод, будет радость у нас во дворе. Женщины приготовят кӑмӑс (кумыс). «Будет чем потчевать гостей, да и для семьи останется», — радостно подумал он. Тут его мысли снова переключились на Мантелея.

«Вот скоро нагрянут гости, а мы все ещё не готовы принять их. Лучше всего будет посидеть во дворе, на зеленой травушке. Простору больше, да и дышится легче на воздухе. Постелить скатерть на травушку, вот и стол готов», — подумал он.

Мантелей, Калаян и Пинтесиль приехали ближе к обеду. Сарпиге сразу же захлопотала возле гостей. Вскоре женщины отделились от мужчин и занялись приготовлением обеда, а мужики пошли в баню. Мантелей смотрел на Русина и Юрги и все удивлялся, как они повзрослели и переменились. Когда он покидал их на Суре-реке, они были лишь подростками. А теперь, гляди, настоящие мужики. Молодые, гибкие и проворные. Настоящие землепашцы и воины.

- А ну-ка держитесь, мужики! — крикнул Ахчура и плеснул на камни. С треском и шипением поднялось облако

280

-------------------------------------------------

пара и вскоре жар достиг до мужиков. Ахчура плеснул ещё воды, и мужики пригнулись вниз от жары.

- Хватит, Ахчура, хватит! А то изжаримся живьем! — крикнул Мантелей.

- Давай! Ещё наддай! — озорно кричали Русин и Юрги, берёзовым веником нагоняя горячий пар вниз. Стало жарко. Пахло свежими вениками. Мужики вмиг все вспотели.

- А ну-ка, старики, ложитесь по очереди на лавочку. Я попарю вас немного, как вы когда-то на Суре парили нас! — сказал задорно Русин. Мантелей с Ахчурой переглянулись меж собою, Ахчура первым лег на испытание. И пошел горячий веник гулять по голому телу. Ахчура только кряхтел и переворачивался с боку на бок. Русин поддал ещё пару и взялся за Мантелея, выгоняя с него все хвори и болезни. Потом молочной сывороткой вымыли головы. Ополоснулись и снова парились. И так до изнеможения.

- Все, мужики, хватит, пошли в предбанник. Будем пить сура (пиво), — сказал Ахчура и первым шагнул из бани. Расселись по лавочкам. Горячий пар белым клубком катился под потолком и таял на глазах.

На правах хозяина Ахчура достал с полки глиняный кувшин, и вскоре душистое пиво журча полилось в деревянную кружку.

- На-ка, Мантелей, держи. Попробуй нашего пива и помяни павших, — сказал Ахчура.

- Эх, мужики! Знали бы вы, как я рад видеть всех вас. Как я рад... Ведь ближе вас у меня более никого не оставалось. Вы были моими братьями, семьей, соплеменниками и друзьями в горе и беде. Как я жаждал всех вас увидеть, и вот Господь подарил мне такую радость. Я благодарю судьбу за столь щедрый мне подарок и пью за ваше здоровье и за встречу.

Он окинул всех теплым взглядом и с удовольствием выпил кружку пива до дна. Потом по очереди выпили и все остальные.

Снова парились и смывали с себя всю накопившуюся в теле усталость. Разговорам не было конца. Тут послышались шаги и голоса снаружи. Это, оказывается, пришли искупаться в бане соседи Ахчуры, Пликан и Плюка вместе со

281

-------------------------------------------------

своими детишками. Пликан приоткрыл дверь в баню, просунул голову и спросил:

- Что-нибудь принести, мужики?

- Принеси холодной воды. Да скажи моей супруге, чтобы принесла ещё пива, — сказал Ахчура.

- Ладно. Сделаем, — ответил Пликан, и они, подхватив деревянные ведра, ушли.

- Мы всегда топим одну баню на несколько дворов вместе. Так экономятся дрова и личное время. Потом моемся группами по очереди. Совсем как на нашей малой родине, — сказал Ахчура.

- Помню я всё, помню, — ответил Мантелей.

- Мужики, пиво! — послышалось из предбанника голос Сарбиги.

- Хорошо, оставь! — крикнул Ахчура.

Вскоре, искупавшись, мужчины освободили баню. После них уже пошли мыться женщины.

После бани и женщины присоединились к мужской компании. Они вмиг соорудили во дворе на расстеленной скатерти импровизированный стол. И чего только не было на столе. В самом центре на деревянном подносе возвышался огромный хуплу (курник). По концам стола, опять же на подносах, дымились паром пироги с красной рыбой. Большие жареные куски красной рыбы радовали глаза. Каша пшенная с глазком масла посередине в чашках стояли в ряд. Сладкая кулага (кисель) аппетитно играла под солнышком. Пучками лежал дикий зеленый лук. Вареные куриные яйца громоздились в широкой глиняной посуде. Жирным боком лоснился нарезанный шӑрттан (колбаса) и аппетитно белели куски сала с мясной прослойкой. Горкой возвышался на подносе нарезанный ломтями пшеничный и ржаной хлеб. И неизменный огромный кувшин из глины с ручкой на горловине, полный медовухи. А главным угощением была мелко молотая соль в деревянной посуде, привезенная Мантеле- ем в качестве гостинца. И, действительно, собравшиеся в первую очередь пробовали соль, насыпая её на ломтики хлеба.

Вот встал на ноги Ахчура, с кружкой пыла (медовухи) в руке.

282

-------------------------------------------------

- Родные мои, друзья и соседи. У нас сегодня и радостный, и печальный день, и праздник тоже. Ибо приезд к нам моего друга детства, соратника и соплеменника Мантелея, это для нас, действительно, праздник. И в то же время только вчера в очередной раз на нашей святой земле произошла кровавая битва. Радость победы у меня сливается с горечью безвозвратных потерь. В жизни всегда так: радость и горе ходят в обнимку. Пять лет, целых пять лет не виделись мы с моим другом и названым братом Мантеле- ем. Большим человеком он стал, большим, и мы гордимся им. Но он не возгордился, не изменился. Остался таким же простым и доступным. Когда-то мы с ним выросли на одной улице. Бегали вместе босиком. Потом, опять же, воевали вместе. И вот Тангр, Господь наш, сделал нам такой великий подарок. После стольких лет разлуки мы, наконец-то, увиделись. Я, моя супруга Сарпиге, свояченица Ҫулӑмпиге, Русин, Юрги да маленький Архун приветствуем вас, гости дорогие, здесь, на новом для нас месте. Мы также приветствуем друга Мантелея, пятисотника Калаяна. Привествуем соседей Пликана и Плюка вместе с их женами и детьми. С божьим благословением, соплеменники, давайте выпьем горького, да говорить будем сладко. Помянем погибших и усопших, да выпьем за здоровье живых. Простите меня. Говорил длинно, да будет коротко расстояние между нашими сердцами. Выпьемте, друзья!

И все вместе сдвинули кружки. Каждый про себя пробормотал молитву, капнули на скатерть живительного пыла и выпили за живых и за мертвых.

После хмельного языки потихонечку развязались. И эта гулянье было, вроде бы, обычным весельем, который люди устраивали в праздники или же по разным жизненным случаям. Было тепло. Высоко в небе ликовало солнце. Вроде бы все было спокойно. Только не спокойно в душах у людей. И эта встреча была сдержанной, без плясок, музыки и барабанного боя. Вместе с хмельным незаметно просачивалась тоска и беспокойство в напуганные бесконечными военными столкновениями души людей. Они беспокоились за будущее, за детей. Наученные горьким опытом, они знали, что бои ещё будут. Только вчера похоронили столько по

283

-------------------------------------------------

гибших, и вырос новый курган на болгаро-суварской земле. Эти бесконечные войны до предела утомили людей. Надо бы о жизни думать, да война проклятая всю душу выела.

Субедей багатур рвал и метал, он был взбешен, узнав о гибели отряда под командованием улана Ержана: «Проклятые болгары! Самые заклятые мои враги! Припомню, припомню вам всё!». И свой страх и унижение, которые он вытерпел когда-то, когда основная часть его отряда была перебита и он сам попал в плен к болгарам. И то, как одного пленного татарского воина болгары меняли на одного барана. И тот нагоняй, который он получил от хана, и чуть было не расстался с головой. И только его прежние заслуги перед ханом помогли ему тогда остаться в живых. Он долго выпытывал у единственного нукера, прискакавшего к нему с этой недоброй вестью. Узнал, что у болгар на полуострове ещё имеются силы, способные противостоять татарской силе. Есть сильно укрепленные города и крепости. Узнал о стене, полностью перекрывающей перешеек. Узнал о насекомых и мелких тварях, напавших на отряд и не пустивших татар в ущелье.

«Ну это, наверное, обыкновенное колдовство. Нашама- нили болгарские шаманы, напустили туману и насекомых на мое воинство», — подумал он.

- Сколько вас переправилось обратно через Волгу?! — спросил он сурово, рукояткой камчи приподнимая его за подбородок.

- Человек шесть, — ответил нукер.

- Где они?

- Ускакали в степь.

- А ты почему не ускакал? Почему ты живой, когда все другие погибли?!

- Нужно было доложить результаты разведки, вот я и вернулся.

- Молодец, что вернулся! Но всё равно будешь наказан. Двадцать ударов камчой тебе! А те, сбежавшие, все будут казнены, когда их найдем!

- Благодарю за милость, багатур...

284

-------------------------------------------------

Полный жгучих раздумий, прихрамывая вышагивал перед шатром Субедей. Перед ним текла болгарская великая река, а сзади него шумел и роптал непрерывно татарский стан. Пахло дымом и конями. Доносилась глухая перебранка недовольных чем-то нукеров. Где-то били палкой по бурдюкам с бродящим кумысом. Издали доносился прерывистый лай собаки. Чуть шевелился бунчук перед шатром, и по реке временами пробегала мелкая рябь. Спокойна и величава была река болгар. Великая сила чувствовалась в ней. И так же сильны и тайной мощи были полны болгары. Как огромные крепостные стены вставали из воды кручи Жигулей. Как огромные волны в бурю шумели и волновались таинственные леса. Да что-то непонятное и пугающее людей иногда происходило над Волгой и этими загадочными горами и лесами. То летали огненные шары, наводя ужас на всё живое. То вставали над горами огненные столбы до неба. А иногда слышался какой-то непонятный гул и утробный металлический скрежет, словно стонала сама земля. Да и эти насекомые и мелкие грызуны тоже, наверное, не выдумка вернувшегося из разведки нукера, нет оснований не верить ему.

«Да, сильны, сильны у болгар шаманы! Сильны ещё болгарские отряды... Но, несмотря ни на что, надо брать полуостров! Иначе не будет полной победы. Иначе казнит Бату хан всех нас», — думал Субедей.

Перед его мысленным взором прошли огромные расстояния, пройденные его верными нукерами. И уж сколько втоптано в пыль копытами татарских коней разных племен и народов, и не перечесть. Походным маршем прошли всю Русь, устанавливая всюду татарскую волю. Нигде и никогда и ни от кого не терпели татары столько поражений, как от этих упертых и неразумных болгар. Ведь сколько лет прошло, а они все ещё сопротивляются. С фанатичным упорством защищают свои крепости и даже простые свои деревеньки. А ведь с соседями болгар, с русичами, дела у нас обстояли по-другому. Многие из городов русичей совершенно не стали сопротивляться татарам, а просто договорились о размерах выкупа. И откупились конями, продуктами, драгоценностями да красивыми девушками. Откупились

285

-------------------------------------------------

и до настоящего времени живут и здравствуют. Многие из русичей теперь вместе с татарами участвуют в походах на разные народы. Но эти неразумные и самоуверенные болгары! С ними невозможно договориться о сдаче городов без боя на милость победителей. И вот очередное поражение его отряда от болгар...

Субедей задумался. Задумался крепко: «По земле на полуостров проникнуть трудно. Болгары крепко охраняют все пути-дороги и недаром построили там высокую стену, перекрывающую вход на полуостров. Форсировать Волгу — тоже затруднительно. Болгарские летучие отряды все время курсируют вдоль реки и ситуацию держат под контролем. И гибель нашего отряда тому подтверждение. Но ведь не менее тысячи сабель было в отряде, и вот результат. Болгары полностью вырубили отряд. И мне ещё придется держать ответ перед Бату ханом. Да-а, дела... Скоро голова треснет от непрестанных тяжелых дум».

Нет, не принимала болгарская земля чужаков. Упорно не принимала! Словно татары и все те, кто шел вместе с ними на болгар, были чем-то инородным на теле этой священной земли. И сама земля и вода, сама природа Жигулей были против непрошенной черной силы.

«Если не получится проникнуть на этот проклятый полуостров по земле, или через реку, то придется ждать зимы. И уж тогда, по крепкому льду, соблюдая осторожность и загородившись дозорами, попытаться проникнуть на этот проклятый полуостров . Другого пути просто нет . А пока же мы будем кочевать вдоль наружной стороны дуги. Никого не выпустим и не впустим на полуостров», — думал озабоченно Субедей. Он ещё раз представил свою встречу с ханом, и неприятный холодок пробежал по спине. Только вот чем кормить коней зимою? Вот проблема? Нет, зимою не получится. Нужно будет до зимы справиться с упёртыми болгарами. До зимы... Как бы хан не снял головы с моих усталых плеч».

Мрачный и суровый стоял он на берегу реки и глазами ел полуостров. Ещё один день был прожит и ещё один день уходил в вечность, чтобы никогда не повториться. Уходило за горизонт далекое солнце. Уходили в сумерки Жигули.

286

-------------------------------------------------

«Да, не хочет принимать моих татар болгарская земля, не хочет... — думал Субедей. — Это они! Князья Буян и Шаку организовали оборону полуострова. Именно они погубили отряд улана Ержана».

«Ранее погибли главные князья болгар Ылтӑнпик да Алимпик. Погибла знаменитая болгарская принцесса Ылтӑнҫӳҫ (Златовласка). Но вместо них встали другие князья болгар. И особенно выделяются дерзостью князья Шаку и Буян. С князем Шаку мы и ранее встречались ещё под крепостью Ылтӑнай (Золотарёво) на Суре-реке. Потом на Каме. И теперь снова он объявился, уже здесь, в проклятых Жигулях. Сколько он загубил лучших моих нукеров... Ну да ладно, нарожают наши женщины новых воинов... Мы ещё покажем этим болгарам! Только вот старость неминучая стала подбираться ко мне. То там заболит, то тут. Да и силы уже не те, что в молодости. Заездили меня годы, потрепали основательно... Эх, старость!... Износилось мое тело. Ноют и болят старые раны, особенно к непогоде. Да ещё эти неуемные адские твари — вши, поедом едят моих воинов. И нет от них никакого спасения. И как же это борются болгары с этими паразитами и как спасаются от них?».

По пустынной реке, поневоле привлекая взор, плыли несколько огней, пущенных кем-то на плотиках. Что-то завораживающее было в этих огнях, плывущих по воле волн. Как большие свечи светились они над темной поверхностью и словно несли какую-то печаль. Что-то щемящее грудь было в этой картине. Словно чья-то неприкаянная судьба проходила перед взором, прощаясь и уходя в вечность. Одинокий стоял багатур над рекою и думал свои невесёлые думы. С непонятной для воина грустью смотрел Субедей на эти рдеющие вдали огни, и разные мысли крутились в его голове.

«Шли за богатством, поливая свой путь своею и вражьей кровью, засевая чужие просторы белыми костями, и что в результате? Бесконечные военные столкновения и постоянные потери. Нет радости от добычи, от власти... Старость неминучая стоит за плечами, и пора бы угомонится. Пожить бы спокойно, не спеша и не торопясь никуда. Да нет, не получается... Ханская воля гонит и гонит нас вперед, и так до самой смерти. Неужели я родился

287

-------------------------------------------------

только для такой вот жизни? Где радость? Где душевное спокойствие? Где тот уголок земли, где успокоятся мои кости? — несколько растерянно думал он и не находил ответа на свои же вопросы.

Лето пролетит быстро. Не успеешь моргнуть, как придет зима с холодами, с глубокими снегами. Чем кормить лошадей? Тебеневка здесь будет невозможна. Если только отнять сено у болгар?.. Что тоже сомнительно. Воевать зимой не получится... Все перепуталось в этой жизни. И во сне не приснится далекая родина. Одни чужие просторы перед глазами... ».

«Эх, Поволжье — опасная сторона! Чужая земля, неприютная! Как дальше быть? Как дальше жить?» — смятенно думал он.

Снова бросил взор на уходящие огни. Совершенно мирные и тихие огни. Тем не менее внесли в его душу какую-то необъяснимую тревогу и беспокойство:

«Что это за огни? Сигнальные или ритуальные? Почему болгары пускают их? Для чего? С какой целью? Может, это очередное колдовство против татар? Да, совершенно чужая, непонятная земля. Чужое небо, чужая вода. И как страшна эта река, и как пугает она своей мощью его нукеров. И даже ветра здесь пахнут не так, как на далекой его родине. Была бы его воля, ушел бы он, уехал куда глаза глядят, подальше от этой неприютной земли. Ан нет... Ханская железная воля довлеет над всеми.

Эх, жизнь наша бесприютная. Словно перекати-поле по степи в ветреную погоду катимся мы, подпрыгивая и падая, ударяясь больно на колдобинах жизни. Да, жизнь это и есть перекати-поле, отданное ветрам и тревоге...» — думает Субедей.

Великая досада была у Субедея на болгар, более чем великая. И эта досада жгла его внутренности постоянно:

«Вот она, рукою подать, всего лишь за рекою последнее прибежище болгар. Ан нет. Огрызаются люто болгары. Не хотят признавать силу татарского оружия, как признали эту силу многие народы. Ну тем хуже будет для них! Давно, давно пришла пора посчитаться с вами за вашу непокорность! Вот быстро пройдет лето. Ударят морозы.

288

-------------------------------------------------

Встанут реки. И тогда уж держитесь, несчастные. Вы в полной мере познаете мой гнев!» — зло и мстительно думает Субедей.

Где-то далеко угасала вечерняя заря. Над Волгой, над всей окружающей природой, борясь с темнотой, встал какой-то неестественный призрачный свет. И, о боже, снова из-за горных вершин ударили загадочные световые столбы до самого неба. Одновременно интересно и тревожно было людям взирать на эти небесные знамения.

«К чему бы? К чему бы эти пугающие знаки? Это, видимо, сам Господь о чем-то предупреждает своих неразумных детей», — со страхом думали многие люди. И Субедей тоже был смущен этим необычным явлением. Ядовитой струей закралось в сердце сомнение в своей правоте и в своих действиях на этой совершенно чуждой ему земле. Необъяснимая страна. Загадочные люди. Отличные рубаки. И так же загадочна их великая река... ».

Так и уснул Субедей с этими тревожными мыслями. И во сне ему приснилась теплая страна. Барханы песка, как застывшее море, тянулись до самого горизонта. Жалкие кусты саксаула на них. Сухой, весь потрескавшийся, такырный участок земли. Взрывая песок крепкими копытами, тянулся вдаль караван верблюдов. В такт шагам качались на верблюдах погонщики в разноцветных чалмах и пестрых халатах. Мерно звенели колокольчики. Лукавые глаза красавиц сверкали из паланкинов. За барханы, за далекую черту горизонта уходили караваны. Все тише и глуше слышались крики и колокольчики. И наконец совсем заглохли, замерли в мировом пространстве.

И во сне чувствовал Субедей, что так же, как караван, как текучий песок сквозь пальцы, проходит его жизнь. Как караванные колокольчики отпели, отзвенели его молодость и его жизнь. Как мимолётный взгляд караванных красавиц, улыбнулись ему когда-то счастье и удача, да так и прошли мимо. А впереди ждала его согбенная старость, когда уже не вскочить на коня и не догнать молодость. Эх, судьба! Вся жизнь — лишь мимолётный сон... И было ему горько и печально от сознания всего этого. И чего-то ему было очень и очень жаль... Субедей прослезился во сне.

289

-------------------------------------------------

... Группа князя Буяна всё выше и выше поднималась по реке Уса. Уже проверили не одну крепость, не одну стоянку, не одно укрепление болгар и вольных людей да казаков. И воочию видел Мантелей, как везде и всюду тепло и уважительно принимали люди князей Буяна и Шаку, сопровождающих их воев и ратников. Ибо знали все они, что какой ураган, какая угроза идет на их полуостров со всех четырех сторон. И всю надежду на спасение они связывали именно со знаменитыми князьями. В крови было у его народа такое уважительное отношение к своим правителям. И Мантелей знал об этом.

Вот и поворот реки на запад. Остановились на время, чтобы покормить коней, да и самим отдохнуть немного от постоянной тряски.

- Далее куда поедем, уважаемый князь? Выйдем напрямую к Волге или же будем далее подниматься по реке Уса? — обратился сотник Косьма к князю Буяну.

- Поедем к Волге.

- Понятно. Я тоже думаю, что подниматься далее вверх по реке Уса нет смысла. Я хорошо знаю те места. Все есаулы и сотники в селах и городках люди проверенные и верные. Свое дело знают крепко. Они уже не один раз доказывали это на деле. Татарам там не пройти.

- Все верно говоришь, Косьма, все верно. Я уж убедился лично, как несут свою службу наши казаки и вои на рубеже. Я тебе верю!

- Спасибо за доверие, князь...

- Это тебе спасибо, Косьма, за хлеб и соль да за твою верную службу. Вот пришлешь в город ко мне несколько подвод. Я прикажу выдать тебе и твоим воям все необходимое, в котором нуждаешься ты и твои вои.

- Ещё раз благодарю, князь, но право же, не стоит беспокоиться. Всё необходимое у нас есть.

- Это хорошо, что у вас всё есть. Но к нам продолжают прибывать люди со всех концов страны, а их всех нужно одеть, обуть, вооружить да разместить по квартирам. Так что не отказывайся от помощи. Да продолжай строить у себя дополнительно избы и землянки для вновь прибывающего люда. Уже на этой неделе я пришлю к тебе боль-

290

-------------------------------------------------

шую группу вновь прибывших наших соплеменников. Ещё раз говорю тебе: их обустрой, одень и накорми. И сразу же втягивай в дело, что по строительству, что по обороне, а осенью по уборке урожая. Понятно я сказал?

- Я вас прекрасно понял, князь. Все будет исполнено. Можете не сомневаться во мне.

- А я и не сомневаюсь. Сомневался бы, я не взял бы тебя сопровождать мой отряд.

- Я польщен вашим доверием, князь. Для меня это большая честь...

- Всё! Больше ни слова про дело. Давайте отдыхать. Наговоримся ещё в пути.

Отдохнули...

Снова ехали.

Пели песни.

Шуршала трава под копытами. Следили глазами за полетом птиц. Вспугнули несколько табунков косулей и оленей. Смотрели на солнце — прикидывали, сколько времени оставалось до очередного приема пищи.

И вот перед глазами распахнулась во всю ширь великая река болгар — Волга. По голубой воде плыли несколько больших лодок, и люди на них что-то закричали им и замахали руками, приветствуя всадников. А люди на берегу застыли, восхищенные широтой и простором реки, словно впервые видели её. От вида могучей реки в груди поднималось чувство гордости за свою землю, за величайшую свою реку, и это всё поднимало дух болгар до самого неба. Ведь река не раз была свидетелем торжества волжских болгар над непрошеными гостями. От полноты чувств Калаян запел своим сильным и звонким голосом. Остальные вои и ратники не слезая с коней, тоже слитно подхватили песню, и она свободным воздушным потоком полетела по-над берегом да над широкой гладью воды.

Алран кайми аки-сухи Асран кайми ати-анни...

Мощно, широко и торжественно звучала болгарская песня над Волгой. Звучал как гимн, как призыв не забывать

291

-------------------------------------------------

родителей, крестьянскую работу и родную землю... Радость бытия и любовь к родине воспевалось в ней. К самим заоблачным высотам поднимала песня дух болгаро-сувар. Через песню, казалось им, они общаются с самим Господом и со своими соплеменниками, ушедшими в мир иной. Казалось, что они умиленно и торжественно смотрят на них с заоблачных высот. Чего только не видели болгары, проживая на своей грешной земле. И всё это звенело и выпевалось в песне. Сильны характером они! И никаким ураганам, никаким светопреставлениям не сломать её. В бесконечных жизненных невзгодах, в горниле войн закалилась она, как железо хорошей поковки! В овеянных вольными волжскими ветрами болгарах горячая кровь кипела и бурлила в сердцах, и эта жизненная энергия требовала выхода. И никакой враг не был им страшен с этой песней...

- Ну и голос у тебя, Калаян! — сказал восхищенно князь Шаку, когда закончили петь. Тот улыбнулся широко и ответил:

- Так имя-то моё означает «говорящий звонко». И надо соответствовать своему имени, данному мне Господом и родителями.

- Молодец! Все ты правильно говоришь! — похвалил князь пятисотника.

Плотной гурьбою стояли болгары над своею рекой. Стояли уверенные в своей силе и правоте. А песня ещё крепче спаяла, сплотила их.

А вокруг ликовала природа. Лето красное было в разгаре. Казалось, само солнышко радовалось и пело вместе с болгарами. Широко и величаво текла река. Текла река, писала историю древнейшего народа и далее уносила годы и лета истории. Живая вода запомнила все битвы, ушедшие города и великие дела. Ветра запомнили мелодии и песни болгаро-сувар и пронесли через тысячелетия времени.

Текла река.

Смеялось солнце.

Бились сердца...

Князь Буян выехал вперед, повернулся к воям и от полноты чувств громко воскликнул:

- Спасибо, соплеменники, за вашу дружбу и службу!

292

-------------------------------------------------

- Слава и хвала тебе, князь! — хором ответили вои.

Запутали и отпустили коней попастись на зеленой травушке. Тут же развязали бурдюк и живительная знатная влага, весело булькая, полилась в кружки. Текла река, текло пиво, текла жизнь. И надо жить до самой смерти. Жить, а не ждать смерти до положенного времени.

Жили!

Были!

Веселились...

Горевали...

Воевали...

Хоронили...

Иногда и плакали.

Но, всё равно, и пахали, и сеяли, и убирали. Осенью играли свадьбы. Потом уходили в долгую зиму. И продолжали верить. Придет весна. Будет жизнь...

Несмотря ни на какие бедствия, болгаро-сувары — счастливый народ. У всех народов одно солнышко. А у бол- гаро-сувар целых три солнца. И эти три солнца до настоящих пор изображаются на болгаро-чувашских полотнищах и знаменах.

«Жили и до нас люди. Будут жить и после нас. И будут жить вечно, как земля, как небо, как солнце. Крепким замком закрыта великая Волжская Лука. Крепко стоят на этой земле болгаро-сувары. Многое в жизни переменится. Будут мор, будут войны. Но жизнь, всё равно, намного сильнее смерти. Да и нет смерти как таковой. Есть переселение душ в иной мир, только и всего», — думали многие болгары.

- Думается мне, что заночуем сегодня мы здесь, на этом диком берегу, — вымолвил князь Буян.

- Согласен, друг мой, согласен. Не всё ли равно где ночевать. Везде наша родная земля, — ответил князь Шаку.

Даруя мир усталым сердцам, божий день незаметно угасал. Вот и за долгий летний день солнышко, видно, притомилось, — тихо скрылось за дымным горизонтом. По ложбинам и оврагам крались серые сумерки. И вскоре темная пелена ночи затянула всю округу.

293

-------------------------------------------------

Ночевать остановились на бугре, на волжском берегу. Трепетным огнем заплясали несколько костров. Кто сидя, кто лежа, коротали время люди около жарких огней. Искры роем уносились ввысь. И так же роились разные мысли и молитвы в головах у воев и ратников, и тоже уходили ввысь, к самому богу Тора. Вои передавали кожаный бурдюк от костра к костру, и вскоре бурдюк совсем похудел. Огнем разливалась хмель в жилах. Огнем горели сердца.

Постоянные тревоги научили их бдительности и чуткости. Выставили дозор и улеглись спать, кто на кошме, кто постелив под себя чапан.

А внизу сонно ворочалась Волга, навевала дремоту. Плеснет рыбина хвостом, и вновь замирает водная гладь. Вот и звезды, божьи свечки, поплыли по реке. И одинокая луна сиротлива последовала за ними. В кустах самозабвенно пели соловьи. Не мир, а сказка.

Князья Буян и Шаку лежали на одном войлоке, укрывшись простой попоной. Рядом были верные ратники.

- Не спишь? — спросил Буян князя Шаку.

- Не сплю, думаю.

- О чём думаешь?

- Да всё про судьбу, прошедшие годы да нашу жизнь... Вот мы уйдем, а Волга всё так же будет течь. Пройдут тысячелетия, а она всё равно будет жить. Земля, вода и небо — вечные жители...

- Мы-то уйдем, но дух наш болгарский останется. Останется наша земля, наши реки и озёра, останутся наши дети, внуки и правнуки. Да и, в конце-концов, есть же какие-то высшие силы над всей нашей жизненной суетой?! Как ты думаешь, Шаку?

- Да, есть в божьем мире что-то такое, что не поддается никакому объяснению. Что можно познать и разуметь лишь интуицией и верой в Тора. Взять хотя бы те же необъяснимые существа или же огненных драконов, которые регулярно появляются над Волгой и Жигулями и вмешиваются в наши земные дела.

- Да, каждому человеку и народу Пӳлӗхҫӗ (бог, ведающий судьбами) выдана своя особая судьба. И каждый чело

294

-------------------------------------------------

век, каждый народ должен пройти её достойно. Мы с тобою судьбу принимаем такой, какая она есть. И нам с тобою свою судьбу нужно исполнять с большим усердием, ибо мы с тобою, волею судьбы, поставлены над нашим народом. В горе и в радости, мы будем всегда со своим народом. И так до самой кончины.

- Согласен, друг мой, полностью согласен с тобой. Зачем тогда на свете жить, если не делать добро для людей? Недаром же у нашего народа ходят такие вот поговорки: Пӳлер хуҫи те Пӳлӗхрен иртеймен (И хозяин Биляра не смог обойти судьбу), Пӳлӗх ирӗкне пӳлеймӗн (От судьбы не загородишся), Турӑ памасан, кашкӑр ҫимест (Тора не выдаст, волк не съест). И только крепкое дерево, вцепившись цепкими корнями в родную землю, устоит против бури. Так и наш народ, силен своими воями и ратниками, силен своими князьями и крепок на своей земле. Испытав все превратности судьбы, наш народ, с помощью Тора, все равно выйдет победителем.

Полежали, помолчали. Совсем недалеко слышалось мирное хрумканье лошадей. И этот звук как-то успокаивал людей. Костры потухли, и лишь один маленький костерок, поддерживаемый дозорными воями, продолжал мерцать в ночи. Звезды смотрели на землю, смотрели на людей. И люди тоже смотрели на звезды. Тьма и прохлада сочились сквозь звезды. Призрачный лунный свет, преодолевая тьму, властвовал над землею. Сама таинственная ночь застыла в карауле.

«Жигули, ах Жигули! Исконная земля болгаро-сувар. Здесь наша держава. Последний островок жизни и сопротивления адским силам. Горячей кровью болгаро-сувар освящена она. Здесь каждая травинка омыта слезами наших жен и матерей. Здесь наши старинные священные курганы. С прилежанием и любовью возделаны здесь наши поля и нивы. Потом и кровью окроплены они. Ни при каких обстоятельствах не можем мы оставить тебя. Умрем или погибнем мы здесь, и враг может пройти на эту землю только через наши трупы. Эту землю на веки вечные завещали нам наши предки и наш Тора. Как обширна была наша земля. Но грянули Русь и Орда военною грозою на болгар, и после войны

295

-------------------------------------------------

с русами, да после прихода татар, земля наша сузилась до размеров этого полуострова. Но, с помощью бога, со временем, мы изгоним врагов и вновь сумеем возвратить наши прежние земли. Тангр не оставит нас. И наш Тора сильнейший из богов!»

Так думал князь Шаку, глядя на далекие звезды.

Мантелей лежал на кошме, спиною чувствуя неровности земли, и чуткими ушами слушал ночь. Соловьи неустанно продолжали свои напевы. Чувствовался близость огромной массы воды. Временами слышно, как волны с тихим шорохом ластятся к берегу. И этот говор воды бесконечен.

Детство — золотая пора. Здесь, в Жигулях, припомнилась она. Вот он ранней весной, как шаловливый кот, лезет вверх на дерево за грачиными яйцами. Вот он, изображающий из себя легкого тонконогого жеребенка, с высоко задранными штанинами носится по лужам после дождя вместе с соседскими ребятишками. Вот он собирает сладкую ягоду-землянику в ленкес (посуда из липы). Вот перед глазами заросли степного чие (вишни). И тут же вперемешку с чие заросли нухӑт (бобовник) с пушистыми волосатыми ягодами. А вот и его деревянные детские санки, со свистом несущие его с высокой горы, и сама гора за рекою, весь расчерченный лыжами и санками, усыпанный темными фигурками детей на белом ослепительном фоне. А вот и длинные зимние ночи на теплой печке — с такими же бесконечно длинными сказаниями бабушки про старину.

Как живые встали перед мысленным взором родители. Вспомнились их голоса, движения и походки. Вспомнились песни, какие распевали они в горе и радости. Образ отца, вытирающего горький соленый пот после круга тяжелой вспашки, после снова тяжело налегающего грудью на соху и погоняющего при этом лошадь, — печальной картиной встал перед глазами. А вот и мать: молодая, красивая, с коромыслом через плечо, и он сам — маленький, цепляющийся за подол матери ручонками.

Мысли Мантелея перекинулись на Ахчуру, на время, когда он оказался в гостях у друга. Тогда после бани и застолья, мужчины, оставив женщин одних хозяйничать во дворе, всей гурьбой пошли на берег реки. Взяли с собою медовухи, за-

296

-------------------------------------------------

куски и, прихватив широкую скатерть, отправились отдыхать. Слегка захмелевшие, они шли, вели разговоры и наслаждались тишиной и спокойствием летнего дня. Им, только вчера пережившим ужасы смерти, сегодняшняя деревенская тишина казалась какой-то особенной. И окружающий мир казался без угроз и всяких там опасностей. Слегка прихрамывая, Ах- чура шагал рядом с Мантелеем и все время старался схватить его за руку, словно не веря, что это его самый близкий друг и товарищ отыскался после стольких лет разлуки. Впереди всех, сверкая голыми пятками, несся вприпрыжку Архун.

Расположились на берегу, подальше от воды, с прекрасным видом на Волгу. С правой стороны — неестественно закрученные какой-то неведомой силой деревья тесной толпой сбегали с прибрежного оврага и остановились у самой воды. Некоторые деревья были обожжены сбоку кем- то или чем-то. Что-то необъяснимое таилось в них. И что удивительно, ни одна травинка не росла под ними, кроме папоротников.

- Эк, как согнуло-то их, — удивленно вымолвил Манте-

лей.

- Ты, сразу видно, впервые в этих местах. Это место тут такое, странное. С ним свыкнуться, договориться надо. И тогда — ничего. Не будет пугать, и плутать не будешь. Знающие люди говорят, что сам леший обитает в этих местах. А в светлые лунные ночи, опять же люди говорят, вутӑш (русалки) танцуют на берегу, — вымолвил Пликан.

- Вот оно как...

- Ребятишки, предупреждаю, к воде не ходить! Кто не послушается, получит ремня ! — предупредил детишек Ах- чура.

- Атте (папа), мы никуда не пойдем, а будем бегать по траве вокруг вас, — ответил Архун, и их шаловливая и шумная группа начала носиться вперегонки вокруг рассевшихся мужиков.

« Только вчера была кровавая битва, а сегодня уже детишки носятся со смехом. Может, это и правильно. Это лишний раз доказывает, что жизнь сильнее смерти. Детский ум ещё не воспринимает этот жестокий мир. А ведь у меня

297

-------------------------------------------------

тоже мог бы быть сын. Эх, Сильби!.. Проклятая война!..» — подумал тогда Мантелей.

- Силы добрые и силы злые. Удовлетворитесь тем, что мы вам даем. Господи, не оставляй нас. Силы природы, разрешите нам с друзьями немного посидеть на берегу. Эй, Тора, ҫырлах! (удовлетворись), — пробормотал Плюка и отнес в овраг часть блинов, несколько йӑва (колобочков) да плеснул немного медовухи. И только после всего этого обряда, мужики приступили к еде.

Как всегда, разговоры пошли про войну да про жизнь. Вспомнили последнюю битву. Она так свежа была ещё в памяти. Болгары уже привыкли жить за миг, за шаг от войны. Постоянные опасности военной угрозы не давали им расстаться с оружием хоть за плугом, хоть за столом. И здесь, на совершенно мирном берегу, они все были при оружии.

- Ну что? Сдвинем? А ну его к лешему, эту войну! Пьем за встречу, за погибших и живых. А все-таки у меня, несмотря ни на что, праздник. Я встретил самого верного друга через много лет. Вот за это и выпьем, друзья! — сказал Ах- чура и высоко поднял свою кружку.

Все дружно сдвинули кружки и выпили. Руки потянулись к еде. Не забыли и ребятишек. Кому достался блин, а кому кусок пирога. И ребятня вновь затеяла свои шумные игры вокруг них.

Мантелей и Ахчура отделились от всех и присели чуть в стороне, чтобы поговорить наедине. Архун постоянно подбегал к отцу и старался быть рядом с ним.

- Иди, иди, сынок, поиграй с ребятишками, — говорил ласково Ахчура, и Архун вновь возвращался к шумной и подвижной детворе.

Мантелей коротко рассказал о своих скитаниях по стране. Рассказал, как в крепости Чулкар на Каме-реке вновь встретил князя Шаку и как он назначил его тысяцким. А Ах- чура поведал о том, что и как жили они на Суре, после того как Мантелей покинул их.

- Расскажи мне, как умерла наша покровительница, наша неизменная бабуля? — попросил Мантелей.

298

-------------------------------------------------

- После твоего ухода она прожила недолго. Ещё вчера ходила бодрая, хлопотала по хозяйству. Вечером крутила свою неизменную мельницу. А наутро встала тяжело. Стала какая-то рассеянная и странная. После обеда слегла обессиленная и больше не вставала. Металась, бредила. Не ела, не пила. И так три дня. Потом вроде бы очнулась, пришла в себя. Попросила пить. Даже пыталась встать. Все что-то нужно было ей доделать... Говорила какие-то странные вещи. Говорила, что к ней приходили её погибшие сыновья и звали её с собой... Говорила, что вокруг деревеньки ходят погибшие ратники и требуют, чтобы все живые люди покинули эти места. Иначе всем неминуемо будет смерть. Говорили, что теперь это территория мертвых. Жутко становилось от её рассказов. И, в конце концов, мы вынуждены были покинуть эти места. Действительно, там, на Суре, на местах бывших сражений, сам же помнишь, стали происходить странные и необъяснимые вещи. Кто уехал сразу же после тебя. А кто попозже. Люди стали болеть какой-то странной, душевной что ли, болезнью. Короче, бросили, оставили люди те проклятые кем-то места сражений. Мы тоже, по совету бабули, соорудили плот, а лодка у нас уже была, взяли с собою все что могли, погрузились и поплыли сначала вниз по Суре, а потом вышли на Волгу и добрались сюда, до Жигулей. Слухи ходили, что на Луке ещё остались наши города и сёла, не захваченные врагами. И это оказалось правдою.

- Вот оно как? — удивился Мантелей. — Жалко бабулю. Добрая женщина была. Пускай душа её пребудет в верхнем мире. Я буду всегда молиться за её душу. Да и мельницу её жалко.

- А мельницу мы захватили с собой. Ну как можно было оставить нашу кормилицу. Мельница — это символ жизни.

- Скоро князь Буян организует поход на Еик, за солью. Поедешь? Через столько лет посмотрим места, где началась вся эта кровавая заваруха, — сказал Мантелей.

- Если ты предлагаешь, то поеду. По дороге вспомним молодые тревожные годы. Да и Русин и Юрги тоже поедут, если надо.

299

-------------------------------------------------

- Это хорошо. Только вот одного из мужиков надо оставить дома. Сам знаешь, нужно готовиться к зиме. Нужно заготовить сена и дровишек. А поход, со слов князя Буяна, займет не менее двух недель. Так что сам подумай, кого возьмешь в поход — Русина или же Юрги?

- И то верно, — согласился Ахчура. — Пожалуй, Юрги оставим дома. Пускай заботится о хозяйстве. У них там с моей свояченицей намечается, по моим наблюдениям, вроде бы любовь. Так что, разлучать их не будем. Пускай обустраивают свою жизнь.

- Конь у тебя есть. Приготовь кожаные мешки, чтобы можно было навьючить на коней, и вперед! Только не забудь ещё захватить в дорогу свой музыкальный инструмент, чтобы не так скучно было в дороге.

- С инструментом я не расстаюсь никогда, уже не представляю своей жизни без музыки. Да и за столько лет, пока мы не виделись с тобой, я столько новых песен сочинил...

- Молодец! Я рад, что у меня есть такой верный и музыкально одаренный друг, — восхищенно высказал ему Мантелей.

За Волгой степь сразу же распахнулась во всей своей широте и раздолье. Узкой лентой слева тянулась урема вдоль реки Самара. До самого дальнего горизонта, разделенное балками и оврагами, разливалось травяное море. После обильного дождя земля набирала силу, и людям казалось, что всё кругом цвело и пело. Трепеща легкими крыльями, жаворонки высоко поднимались в небо, и сверху на землю журча лилась хвалебная песнь. В легком мареве тонули дальние холмы. Легкие табунки степных оленей, как призрачные облака, то тут, то там плыли над травами. Без конца и без устали трещали и били кузнечики. Свист, треск и пение бесчисленных птиц заполнял всю округу.

Сердца людей поневоле распахнулись навстречу радости и учащенно бились в восторге. Вот она — сказочная страна Саркун! Вот оно болгарское счастье и царство! Чувство радости и свободы переполняло всех. Но, тут же, не давая утихнуть постоянной тревоге в душах людей, стая дымчато-

300

-------------------------------------------------

серых волков лениво поднялась с оврага, густо поросшего кустами таволги и чилиги. Огромный волк, видимо вожак, зло ощерился и, увидев большую массу людей, затрусил прочь. Остальные серые разбойники последовали за ним. И волки почему-то у Мантелея постоянно ассоциировались с врагами. И те, и другие несли беду, смерть и разорение. Никто не попытался напугать зверей. Лишь острый свист как молния вспорол воздух. Здесь, среди множества заросших оврагов и круч, бесполезно было гнаться за серыми. Только коня утомишь да потеряешь время.

Загораживаясь конными подвижными дозорами, болгарский алай (полк) прямо по целине двигался на восток, двигался за солью. Никаких дорог и в помине не было. Везде была высокая трава в пояс. И в траве неимоверное количество различных птиц и насекомых. Колонии сурков красной глиной краснели на выжженных солнцем склонах холмов. Как столбы торчали они возле своих нор. Степные орлы, совершенно не двигая крыльями, огромными кругами расчерчивали чистое небо, зорко высматривая себе добычу на земле. Суслики то и дело свистели тревогу. Тысячелетия не знала эта земля сохи, не знала плуга. Людских поселений совсем не было. А что были они стерты с лица земли ещё во времена первых нашествий степняков, теперь лишь островки густой крапивы говорили о том, что в этих местах когда-то были людские поселения.

Алай несколько растянулся. Половина всадников за собою на привязи вели двух, а то и трех коней. И на многих конях громоздились вьюки с различными товарами, продовольствием, водой, походными котлами и другими предметами, без которых трудно обходиться в пустынной степи.

Мантелей двигался в середине алая в составе своих телохранителей, рядом с белобородым толмачом — переводчиком по имени Ермек. Его друг Ахчура и Русин следовали рядом с другой стороны. Пятисотники Калаян и Селиван двигались один в голове колонны, а другой в конце колонны.

Мантелею вспомнились наставления князей Буяна и Шаку перед этим походом.

- Мантелей, — говорил князь Буян, — помни о своей главной задаче. Не драться, не воевать ведешь ты свое

301

-------------------------------------------------

войско, а твоя главная задача — добыть соль и доставить его по месту назначения. Поэтому, если можно, старайся обходиться без боестолкновений. Если можно договориться со степняками — договаривайся. Обменяй мед, зерно и муку на соль. Так и воев сбережёшь, и с товаром будешь. Ты уже опытный военачальник, хоть и молодой. Иной раз худой мир лучше, чем хорошая драка. Учись вести переговоры с противником. Разговоры веди спокойно, толково, не срываясь и не оскорбляя противников, объясняя им их выгоду в деле и потери в случае их несогласия с твоей позицией. И только в крайнем случае, когда переговоры ни к чему не приведут, можно и нужно будет применить военную силу. Короче, сожми волю в кулак, смотри и думай, главное обдумывай свои шаги заранее и только тогда действуй. Будь немного хитрым, а иной раз и лесть тоже может помочь в переговорных процессах. С тобою рядом будет опытный переводчик Ермек. Ему не впервой участвовать в таких делах, да и дорогу он знает неплохо. Держитесь все время реки Самара и не собьетесь с пути. Этот маршрут проверен нами давным-давно, ещё при царе горохе. Да и проводники тоже люди опытные, не впервые водить им караваны с солью. Главное держитесь Самары, а там от её истока недалеко и Яик-батюшка бежит. А от Яика до соляной горы — один конный переход, — говорил князь Буян, наставляя Мантелея.

- Смотри, Мантелей, — говорил князь Шаку, — ты самый старший в алае и тебе принимать решения в случае каких-либо затруднений. Советуйся со своими сотниками и есаулами. Впервые тебе поручается такое ответственное дело. Ты уж постарайся, не подведи своих соплеменников. Действуй так, как я учил тебя когда-то. Без разведки не делай ни шагу. Это твои глаза и уши. Постоянно прикрывайся дозорами со всех сторон. На ночь, кроме наружных дозоров, всегда выставляй и дозоры внутри стана. Дозорных и разведчиков наставляй сам или же пусть наставляют твои опытные сотники и есаулы. И пускай не менее двух воев бодрствуют всю ночь рядом с тобою лично. Это так нужно в наше неспокойное время. Если можно, ночью в степи обходитесь без костров, и тогда меньше чужих глаз

302

-------------------------------------------------

вас увидят и услышат. Никаких крепких напитков в пути не употреблять. Ими, в случае необходимости, можно будет угостить противников, с кем будете вести переговоры. Они это дело любят не меньше болгар, хотя их вера, вроде бы, запрещает им употреблять крепкие напитки. Я знаю, как они любят кумыс. Перед выездом в путь не ленись, лично проверь, чтобы у всех ратников и воев были боевые топоры, которыми придется выламывать соль из горы. Женщин и девушек не бери в этот поход, хоть они и боевые у нас и хорошие наездницы.

- Я понял вас. Благодарю за такое высокое доверие, — только и ответил тогда Мантелей.

- Дело опасное и трудное. Не обольщайся, что будет легко. Перед дорогой обязательно сходите и задобрите Ки- реметя, чтобы он даровал всем вам удачу. Помяните родителей и всех наших усопших, чтобы они всячески оберегали и помогали в пути, — поучал далее князь Буян.

- Сделаем! Обязательно сходим помолимся и задобрим добрые силы, — ответил Мантелей.

- Ну вот и хорошо. Пускай Тора сопровождает вас! Удачи тебе, Мантелей, удачи тебе, наш боевой друг! Ждем скорейшего твоего возвращения вместе со всем отрядом, — взволнованно вымолвил князь Шаку и по-братски приобнял Мантелея за плечи.

- За рекою все время вас будут ждать наши сторожевые на лодках. На той стороне переправы есть несколько замаскированных землянок, куда можно будет разгрузить привезенную соль, а там, после, на лодках переправим товар на полуостров. Для сигналов возьмите с собою два ка- вала (сигнальная труба), когда нужно будет, просигналите. Всё понятно тебе, Мантелей, — добавил князь Буян.

- Да. Мне всё понятно. Вы уж не переживайте так сильно. Уверяю вас, все будет хорошо. Недаром мое имя означает «мое счастье», — ответил несколько самоуверенно Мантелей. Князья только улыбнулись в ответ.

Кони шли мотая головами от жары и пофыркивая. Слепни со звоном кружились вокруг них, ожидая когда же кони встанут отдыхать. Вот уж тогда будет им кровавый пир...

303

-------------------------------------------------

- Дядя Ермек, скоро вода? Коней бы напоить, — спросил Мантелей, оглядывая плывущую под копытами степь.

- Не беспокойся. Всегда двигались от воды к воде. Проводники свое дело знают. Стоит чуть повернуть влево — и Самара рядом. Мы всё время двигаемся вверх по реке, оставляя её слева, — ответил Ермек. И, действительно, проехали ещё чуток, и слева блеснула манящей водою священная река.

- А вы, дядя Ермек, который раз уже путешествуете по этому пути? — спросил Мантелей.

- А кто его считал. Не помню сколько раз.

- Счастливый вы человек.

- Нет, Мантелей. Это как и с какой стороны посмотреть. Разве можно быть счастливым под старость да во время войны? Слишком много потерь было в моей жизни, слишком...

- Да, не зря, наверное, вы весь седой. Извините, если я что не так сказал. Просто я ранее не знал вас...

- Ладно, не будем говорить об этом. У каждого из нас свои трудности, своя жизнь, со всеми её заботами и горестями...

Степь была совершенно пустынна. Кое-где ещё попадались одинокие деревья и маленькие лесные колки, продуваемые насквозь степными знойными ветрами. И ничего не было радостней для глаз человека видеть в степи маленькую стайку берез или трепещущих от малейшего ветерка синих осин. Мягкий ковер из разнотравья так и манит в тень отдохнуть от бесконечной тряски.

И вместе с тем чувствовались в степи какая-то затаенная тоска, непонятное напряжение да смертная скука, вызываемые, видимо, необъятностью и ширью этих продуваемых всеми ветрами просторов. Человеческий взгляд и ум утомлялись от бесконечности и от обещания непостижимой разумом небесной воли. Старинные курганы навевали вековую печаль неизвестных, ушедших народов. В памяти поневоле возникали древние легенды, сказания и страшные истории, связанные со степью. Что-то гнетущее чувствовалось в далекой глубине степей и в самом воздухе. В этих просторах чувствовалась ни с чем не сравнимая рассеянность пустоты. И не дай бог оказаться человеку в далекой степи в одиночестве.

304

-------------------------------------------------

Сколько опасностей предостерегают его. И гроза всех и всего живого — волки. Да ещё быстрые как ветер летучие отряды степняков.

Под вечер остановились у воды, на краю неглубокой извилистой балки. В первую очередь напоили коней, сняли вьюки, и запутав, пустили их пастись. Собрав сушняк, разложили огонь и поставили походные котлы, в которых варилась крупа, размолотая на ручных мельницах. Ароматный дым и запахи каши поплыли над вечерней степью. Мантелей, Ермек и Селиван, взяв несколько юсманов (маленькая лепешка, испеченная с наговором) и немного каши, отошли от стана и, сотворив молитву, принесли дары местным духам, прося у них защиты и удачной дороги.

Вот и солнышко, послав последний привет отдыхающим людям, скрылось за далекою чертою. Жаркой полосой загорелся дымный закат. И на фоне заката чернели конские фигуры. Сторожевые ратники заняли свои укромные места. Над рекою умирал последний огонь. Размазанная наступающею мглою, чернела урема.

Ночная степь совершенно переменилась. Это был уже другой мир, другая жизнь. И на грани дня и ночи запел болгарский пузырь (волынка), обещая людям покой и умиротворение в душах. Напившись степного ветра, усталые люди уходили в сон под родные напевы.

Утро наступало тихо, незаметно. Соловьи будили зарю. На востоке воздух все светлел и светлел. Вот уж и утренняя заря румяной краской полыхнула в полнеба. Небо совсем прояснилось. А заря все сильнее и сильнее разгоралась, словно там, за чертой, шла война и дымились огромные пожары. Вот и первый луч ярко и ослепительно ударил по небу. Затем свет хлынул широким потоком во всю ширь небес, освещая всю грешную землю. Тысячами маленьких огней заиграли, замерцали росинки на травах. Цветы улыбались заре. Травы звали коней. Солнце золотым колесом ломилось сквозь урему. Лучами радости пробудило солнышко весь мир к жизни.

Люди просыпались. Кряхтя вставали с земли и поеживаясь от свежести утра, уходили кто в кусты по нужде, а кто умываться парной водою. Из-под самых небес лилась жиз

305

-------------------------------------------------

неутверждающая трель жаворонков. Будет вёдро, думали люди, окидывая озабоченными взглядами высокие и чистые небеса.

Позавтракали. Напоили коней. Мантелею доложили, что неизвестно куда пропал один из воев. И эта неприятная весть внесла дополнительную тревогу в сердце. «Куда мог пропасть живой человек. Что с ним могло случиться? Искать его нету времени. Да и где его искать в этой беспредельной степи? А ждать его мы тоже не можем. Из-за потери одного воя не может сорваться выполнение основного задания. Неужели враги выкрали его? И куда смотрели дозорные?.. ».

И вот снова скрипит седло под Мантелеем. За солью, за жизнью, за счастьем движется отряд. Полынный воздух бодрит. Дышится легко и свободно. Ковыльным просторам нет конца. Уже чувствуется близость изнуряющей жары. А солнце все выше и выше. И дали все чище и чище. Заманчиво играет марево.

Течет река.

Течет ковыль.

Течет жизнь.

Хочется ехать и ехать. Достичь края земли, достичь страну грёз и мечтаний. И только потеря одного воя в самом начале пути тревожат его.

Жарко.

Знойно.

Пустынно.

Воздух все густеет и густеет. Труднее дышать. От разных запахов кружится голова. Кажется, мозги начинают плавиться от жары.

В полдень остановились под редкими деревьями. Напоив и запутав, отпустили коней покормиться. А сами скорее в тень. Обрывая цепкие травы, люди спускались на дно оврага к воде. Обмывали руки и лица, смывали походную пыль. А потом скорее растянуться в тени. Подремать прикрыв веки. В полусне слушать звон мошкары и слепней. Слушать звук коней, пасущихся рядом.

Отдохнули и снова в путь. И только глухой стук копыт по земле да шуршание трав. Итак несколько дней кряду. Далекие холмы, опаленные солнцем древние курганы, убегающие

306

-------------------------------------------------

дали, табуны тарпанов, куланов и сайгаков, дрофы, стрепеты, вечерний крик гусей и лебедей на водоемах. Временные остановки, стоянки, охота на птиц и другую живность; всё, всё смешалось в головах. И вот на шестой, или седьмой, день движения вверх по реке, где река Самара резко уходила влево, караван повернул вправо на юг к Яику. И вот через некоторое время, за бугром свинцово блеснул на повороте Яик. Дохнула свежестью густая урема (прибрежные кустарники и деревья). Люди вздохнули с облегчением.

«До Яика (Еик) доехали без всяких приключений и происшествий, а как там далее будет?» — с затаенной в сердце тревогой думали они. И вправду, пока ехали, ни разу не встретили ордынцев. Степи были совершенно пустынными и безлюдными. Ни табунов коней, ни отар овец.

- Ещё один переход, и будем у соляной горы, — говорили проводники.

Мантелей дал команду остановиться. Заиграл кавал, и услышав сигнал, отряд остановился. Здесь река Яик ещё бежала на запад. А далее, круто поворачивала на юг и бежала до самого моря Касьпи, никуда более не сворачивая. До этого самого поворота реки доходили ранее болгарские сторожевые, охраняя рубежи Волжской Болгарии. Эти места уже были несколько знакомы Мантелею. Именно недалеко от поворота реки были расположены стоянки болгар много лет назад, когда ещё монголо-татары не пошли ураганом на болгарские земли. И именно с этих мест началась его ратная служба. Здесь, на этих берегах, выдержали они первые столкновения с ордынцами. Здесь понесли первые боевые потери. Воспоминания нахлынули на Мантелея, как вешние воды. К нему подъехал Ахчура.

- Мантелей, помнишь эти места? Помнишь наши дни, проведенные в этих местах? — обратился он к другу.

- Эх, дружище! Разве можно забыть этот поворотный момент в нашей жизни. Забыть эту черту, откуда пошла на нас военная гроза. Здесь, на этой черте, мы потеряли нашего боевого товарища Сартая. Где-то недалеко от этих мест попал в плен к ордынцам Хушман. Здесь же наш старый сотник Ратман учил нас премудростям жизни и ратным приемам.

307

-------------------------------------------------

- А ты помнишь, как сотник Ратман говорил, что и соляная гора и все земли вдоль Еика да Волги до самого моря ранее принадлежали болгарам?

- Помню, Ахчура, помню... Он ещё говорил, что недалеко от этих мест погиб наш знаменитый атаман Урак и ещё много болгарских казаков. Говорил, что раньше по всему Еику стояли наши сторожевые отряды. Да ведь и мы с тобою далеко уходили то вверх, то вниз по Еику, а иногда и на несколько дней, с ночевкой вдали от отряда. Как же забудешь эти времена. Как мне хотелось тогда достичь этого синего моря Касьпи, о котором так много рассказывали наши старики и купцы...

- Да-а, где только не лежат наши болгары. Все междуречье от Еика до Волги засеяно болгарскими костями да нашими курганами, — вздохнул Ахчура.

- Не только нашими костями, Ахчура. Врагов в наших полях наши соплеменники положили тоже великое множество. Сам же видел совсем недавно, что недалеко от этих мест целое поле было усеяно людскими черепами.

- Да, жуткое было место. И сколько на нашей земле таких мест?

- А ты помнишь, как рассказывал наш сотник Ратман, что одно из самых первых и жестоких сражений произошло недалеко от места слияния Еика и Сакмары? И что именно там, в степи, было одно из первых столкновений с татарами, — спросил Мантелей.

- Помню, как же не помнить. Это бой на реке Сакмара.

- Да, я говорю именно про место боя близ Сакмарского берега, где в неё впадает небольшая безымянная речка.

Помолчали некоторое время. Каждый из них мысленно уходил в те, уже ставшие далёкими, года. Здесь, на этих диких берегах Яика, кода-то закончилась их мирная жизнь. И куда только не заносила их после военная судьба? Отсюда отступили до самой Камы-реки. И сколько было потерь при отступлении... Господи... Потом была оборона Биляра. Там погиб славный болгарский князь Ылтӑнпик. Потом, на Суре, при обороне крепости Ылтӑнай (Золотарево) погибла болгарская принцесса Ылтӑнҫӳҫ (Златовласка). После всех этих испытаний и ударов судьбы они оказались в Жигулях.

308

-------------------------------------------------

И вот, волею судьбы, они снова здесь, на берегу древнего и своенравного Яика (Еика).

В это время к ним подошли Селиван, Калаян и Ер- мек. Потом — сотники Еруслан, Туради, Евгастей, Илар, Тӑхтамӑш и другие сотники.

- Ну что, есаул, — обратился к Мантелею Селиван, — станем табором здесь или же переправимся на другую сторону Еика?

- А вы как думаете? И что думает наш уважаемый шур- сухал (белобородый) Ермек? — вопросом на вопрос ответил Мантелей.

- Раньше караваны всегда останавливались на этой стороне реки. С двух сторон караван защищает крутая излучина реки. А с двух других сторон на буграх всегда выставляли дальние и ближние дозоры. Коням также нужен отдых. Отдохнем, переночуем и уже завтра с утра со свежими силами переправимся на другую сторону реки. А там будем следовать вдоль маленькой реки, и так почти до самой соляной горы, — высказал свое мнение Ермек.

- Я тоже так думаю, — высказал Калаян.

- Я тоже, — согласился Селиван.

Мантелей неторопливо оглядел всех, вздохнул и твердым голосом вымолвил:

- Пусть будет так, как сказал Ермек. Калаян, выстави на буграх дальние конные дозоры. Обеспечь дозоры горячим питанием. А Селивану выставить внутренние дозоры. И не забудьте наблюдать за рекою в ночное время. Чтобы не привлекать внимание посторонних глаз, ночью жечь костры запрещаю. Проследите, чтобы на ночь все кони были запутаны, и выставите не менее десятки воев для пригляда за конями. Всем понятно?

- Понятно.

- Какие ещё будут вопросы?

- А порыбачить можно? Сто лет не ел ухи из Яикской рыбы, — высказал Еруслан.

- До вечера можно. Только будьте осторожнее. Вода быстрая и коварная, — предупредил Мантелей.

- Мы осторожно. Да и с берега рыбаков будут страховать товарищи, — сказал Еруслан.

309

-------------------------------------------------

- А ещё лучше поищите лодки на берегу. Раньше, местные жители, всегда несколько небольших лодок оставляли в укромных местах. Может, они сохранились? — добавил Ермек.

- Хорошо, поищем, — согласился Еруслан.

- Ещё вопросы есть? — спросил Мантелей.

- Есть, — сказал хорунжий Рысай.

- Говори.

- Обратно мы этой же дорогой поедем?

- Да, этой же проверенной дорогой.

- Может, тогда часть продуктов спрячем и оставим здесь, на берегу Яика? Коням было бы легче, да и нам хлопот будет меньше.

- А если придется торговаться, или же обменяться продуктами с теми, кто держит под контролем соляную гору? Тогда как?

- Какое расстояние проехали, и не видели ни одного ордынца, ни одного купца, или же, хотя бы, простых пастухов, — возразил Рысай.

- Нет, Рысай, — не согласился с его мнением Мантелей, — это на этой стороне Яика мы не встретили никого. Да и не мудрено. С этой войной все жители или перебиты, или же разбежались кто куда. А на той стороне Яика, и тем более около соляной горы, могут находиться наши неприятели. И нам придется с ними договариваться или же придется использовать военную силу, чтобы достичь нашей цели. Так что всё наше, и продукты в том числе, нам нужно будет полностью взять с собой.

- Понятно, есаул.

- Ещё вопросы?

- Нет, есаул...

- Ну, тогда с богом, — сказал Мантелей, и все разошлись выполнять его указание. Они снова остались вдвоем с Ахчурою.

- Пойдем, пройдемся по берегу реки, — предложил Ах- чура.

- Пойдем, дружище...

310

-------------------------------------------------

После отъезда Мантелея за солью Пинтесиль совсем потеряла покой и сон. Ей всё время казалось, что её любимому угрожает какая-то опасность. Работа валилась из рук. Никакие другие мысли, как о нём, не шли в голову. Она словно заболела тревогой и любовью. Вот уж неделя прошла как он уехал, и с тех пор ни слуху, ни духу. Хоть и большой отряд болгарских воев и казаков отбыл вместе с Мантелеем, но, всё равно... Ордынские тумены как тучи ходили вокруг полуострова, и в любой момент можно было ожидать военной грозы. Оттого и смутно у неё на душе. Оттого и неспокойно. Тоска, как ножом по сердцу, полоснула её. И даже постоянное нахождение её среди людей и подруг не спасали от тревожных мыслей. Ей всё время казалось, что отряд Мантелея разбит полностью, что он лежит убитый среди ковылей посреди бескрайней степи. А над ним кружатся черные птицы и раздирают крепким клювом и когтями неживые тела его товарищей. И некому обмыть и предать земле павших воинов. Такие страшные картины вставали перед её мысленным взором.

Сегодня она вместе с подругами катала длинный деревянный валик с шерстью. Болгары готовились к зиме и готовили легкие и теплые кошмы. Многие женщины и девушки принимали в этом деле участие.

- Пинтесиль, принеси-ка кипятку и полей на валик, — попросила её Райна.

Она молча встала, взяла деревянное ведро и пошла к костру, где над огнем висел большой котел. Деревянным ковшом с длинной ручкой набрала кипятку и принесла к валику с шерстью. Также молча полила из ковша на валик и поставив ведро в сторону, стала помогать подругам.

- Ты что сегодня не такая как всегда? Не поёшь, не шутишь и всё молчишь? — заметила её невесёлое настроение Плиска.

- Такая же как всегда. Просто устала немного, — ответила Пинтесиль.

- Нет, не такая. Уж мы-то тебя знаем, — возразила Плиска.

- Отстаньте, девочки. Не до вас...

311

-------------------------------------------------

- Всё. Понятно. Влюбилась наша красавица Пинтесиль. Влюбилась, — громко высказалась Райна.

- Ещё чего не хватало! Выдумают же... — пыталась возразить Пинтесиль.

- Знаем мы, знаем. Уехал Мантелей и увез сердце нашей красавицы. Вот и горюет теперь Пинтесиль, места себе не находит.

- Девочки, работать! Болтайте, но дело делайте! — вмешалась в разговор старшая из женщин по имени Марье.

- Работаем мы, работаем. Просто от скуки девочки чешут языками. Им обязательно нужно кого-то подколоть, ущипнуть, зацепить по-дружески, — ответила Мерхия. А валик с шерстью всё продолжал раскатываться.

Пинтесиль работала и вспоминала свой последний разговор с Мантелеем.

- Возьми меня с собой, — попросилась она тогда, узнав, что завтра отряд под командованием Мантелея отправляется в далекий поход за солью.

- Не могу! Пойми меня правильно, не могу! — ответил он, заглядывая прямо в её глаза. — Дорога дальняя, да и опасная. Ты уж лучше здесь меня подожди.

- Все равно возьми. Рядом с тобою я чувствую себя более защищенной и спокойней. Мантелей, не оставляй меня одну, — снова попросилась она.

- Здесь наши горы, наша Волга да наши храбрые вои и ратники охраняют всех вас. А там открытая степь. В случае чего негде укрыться и спастись. Там в пустынной степи сто раз опаснее находиться.

- Но ведь ты да твои воины, вы же не боитесь. Вы же тоже рискуете, следуя в такой дальний поход.

Мантелей вздохнул, зачем-то потрогал сюльгам (металлическая застежка, булавка) на груди и каким-то упавшим голосом ответил:

- Кто тебе сказал, что я не боюсь. Тебе сознаюсь, боюсь я. Всё время боюсь. Но более боюсь за тебя. Вот поэтому и оставляю. А за меня не бойся. Вон сколько крепких и надежных воев, ратников и казаков будут вместе со мною. Никто не посмеет напасть на такой большой отряд. А посмеют, тогда изведают наших клинков. Так что успокойся и жди.

312

-------------------------------------------------

- Ты думаешь, что ждать это легко?

- Что же поделать, такова женская доля.

- А какова мужская доля?

- А наша доля такая: надо — значит, надо! Бойся там, не бойся. Но никто нашу работу за нас не сделает. Наш народ нуждается в соли в настоящее время? Нуждается! Кому-то же надо делать эту работу? Надо! Вот я и еду... Да и горжусь я тем, что именно мне поручили князья такую ответственную и нужную работу.

- Всё равно рядом с тобой мне было бы спокойней...

- А мне спокойнее, когда ты остаешься на укрепленном полуострове. Здесь сосредоточены все наши силы. Здесь наши князья и другие военачальники. После недавнего поражения враги вряд ли посмеют напасть на полуостров. Так что, успокойся и жди. Ещё раз тебе говорю...

- А сколько ждать-то?..

- Примерно дней десять. А может чуть более, — ответил Мантелей.

- Как долго-то...

- Ничего, ничего... Ты только жди! А там...

- Что там-то?..

- Да боюсь тебе сказать. Боюсь сглазить и отпугнуть.

- Говори. Я тоже буду знать и бояться вместе с тобою.

Мантелей смущенно и загадочно улыбнулся. Наклонившись, сорвал с земли одинокий цветок ромашки. Зачем-то подул на него и преподнес цветок Пинтесиль.

- Как только я вернусь, вернусь... и мы с тобою... поженимся. Ты согласна?!

- Эх, Мантелей... Говоришь дней десять. Это же надо — десять раз умереть и воскреснуть... Вернись быстрее. Я буду молиться за всех нас.

- Ты согласна?!

- Да, Мантелей, да!..

Светилась солнышком, глазами любви смотрела она на своего Мантелея.

И пошли считанные дни. Вот прошла неделя. Вот пошла вторая... И только тревожным думам нет конца. И только сердце бьется неустанно: как он там? скоро ли будет?.. На крыльях мечты она всегда была с ним, с Мантелеем.

313

-------------------------------------------------

Вот снова перед глазами встали картины расставания. Благословение стариков перед дальним походом, напутственные наставления князей, лодки, плоты, переправа, вымпела на длинных копьях и людской гомон запомнились ей. Да его глаза и последние слова, которые сказал он ей, наклонившись с седла:

- Жди!

- На вот, возьми на дорогу!

И Пинтесиль подарила ему платочек. Взял. Только головой мотнул в знак благодарности и ускакал её любимый...

Сегодня Субедею доложили его разведчики, что большой отряд болгар, переправившись через Волгу, походным маршем двинулся на восток вдоль реки Самара. Доложили, что многие из болгар вели на поводу двух, а то и трех коней.

«К чему бы это? Что задумали болгары? Какова их цель?». Эти вопросы с тех пор не давали покоя его беспокойной голове.

- Вызвать ко мне командира разведчиков! — дал он приказ. И вскоре тот уже стоял перед ним.

- Нужно срочно организовать погоню за отрядом болгар и добыть хотя бы одного «языка» и доставить ко мне. Нам надо во что бы то ни стало узнать намерение болгар. Поручаю это тебе, полусотник Мурат.

- Слушаюсь, таксыр (повелитель).

- Не мне тебя учить, как надо действовать. Выезжай немедленно! — приказал Субедей.

- Хорошо, таксыр. Сколько нукеров прикажете брать с собою?

- Сколько найдешь нужным брать, столько и бери. Но, чтобы приказ выполнил и как можно быстрее! Сделаешь дело, получишь награду, — добавил Субедей.

- Не беспокойтесь, таксыр. Всё сделаем как надо. Не впервой нам участвовать в таких делах. Так что, готовьте награду, — самоуверенно заявил Мурат.

- Молодец, джигит! Мне нравится твоя решимость и уверенность. Ты настоящий воин. Только доставь мне пленного, и награда тебя не минует.

314

-------------------------------------------------

- Разрешите удалиться, таксыр?

- Иди! И удачи тебе...

И вот десятка разведчиков во главе с Муратом на быстрых конях поскакали вслед болгарскому воинству. Ещё одного свободного коня взяли с собой, чтобы доставить на нём пленного. Боязни потерять след и не догнать отряда болгар не было. Нагруженные товарами болгарские всадники не могли передвигаться так быстро как татарские разведчики. А после прохода такого количества всадников оставалась хорошо видимая широкая полоса вытоптанной травы.

Передвигались осторожно, словно волки за отарой. Опытные разведчики выслеживали отряд упорно и целенаправленно. Знали они, что болгары со всех сторон загораживаются от всяких неожиданностей передвижными дозорами, поэтому действовали осмотрительно, выжидая удачного момента. Уже к исходу первого дня они издали увидели колыхающийся отряд болгар, черной змейкой спускающийся с невысокого холма. Болгары всё время двигались вверх по реке Самара, по расчетам разведчиков, вскоре должны были остановиться на ночлег. Так и случилось. Когда солнышко почти коснулось горизонта, болгарский отряд остановился. Из-за высокой травы и кустов было видно, как болгары разгружают товары, и запутав коней, пускают их пастись под охраной своих воев. Задымили костры. Это лишний раз говорило, что болгары остановились покормить коней и дать себе отдых. И ночевать они будут здесь. Мурат был в этом уверен. Он собрал вокруг себя своих разведчиков и начал их наставлять, как действовать при взятии «языка»:

- Тулкибай, Куан и Мансур, вы, как наиболее крепкие и сильные воины, будете брать пленного. Хорошенько изучите овраг, который спускается к Самаре. Заранее приготовьте аркан, чтобы связать пленного, да тряпку, которой нужно будет заткнуть его глотку, чтобы он не орал и не всполошил своих товарищей. Действуйте смело и дерзко. Ночная темнота будет вам союзником. Одно плохо, у болгар могут быть собаки, и они могут почуять вас издалека. Хотя сколько уже наблюдаем, собак видно не было. Буркит, Балташ и Азат прикроют вас. В драку не ввязывайтесь. Однако, если

315

-------------------------------------------------

будут преследователи, рубите их. Остальные разведчики будут ждать вас выше по оврагу и держать наготове коней. Ближе этого расстояния приближаться к болгарам не будем. Всем понятно?!

- Понятно, курбаши.

- Кайсар, наблюдай за противником до темноты. Ахмет, Аян и Расул запутайте коней и следите за ними.

- Поняли, курбаши.

Ну вот дневные краски постепенно потухли. В небе вспыхнули первые звезды. Очередная ночь незаметно кралась по оврагам и лощинам. И так же незаметно проскользнули разведчики Мурата.

Ни один огонек не горел в таборе. Лишь изредка доносился приглушенный шум от скопления множества людей и коней. Наступающая темнота позволила совсем близко подобраться к стоянке болгар. И разведчики замерли, ожидая благоприятного момента. Ни звука, ни шороха, ни движения.

На непотухшем ещё горизонте было видно, как туда- сюда передвигаются фигуры отдельных болгарских воинов. Слышались приглушенные голоса и неясный говор. Не чувствовались никакой тревоги и беспокойства. От долгого напряженного ожидания у разведчиков начали сводить руки и ноги. Слух и зрение у всех обострились как у кошки.

- Трое остаетесь здесь, а Куан, Мансур и я передвинемся ещё ближе к болгарам. Ты Куан да Мансур с двух сторон блокируете руки пленного, а я сзади заламываю его голову назад и тряпку ему в рот. Валим его на землю, связываем его руки назад и тащим в овраг, — тихим шепотом дал команду Тулкибай. И трое разведчиков как ящерицы бесшумно заскользили меж высоких трав.

Сработали, как договорились, быстро и бесшумно. Как только один из болгарских воинов чуть отошел в сторону кустов, трое разведчиков с трех сторон резко навалились на него. Забили в его рот тряпку, крепко прижали к земле и, заломив руки назад, связали арканом. Тот и пикнуть не успел. Вскоре уже пленного несли к лошадям. И вскоре приглушенный высокой травой тихий стук копыт растаял в ночной тишине. Удача способствовала разведчикам. Мурат

316

-------------------------------------------------

был доволен и радовался в душе, предвкушая хорошую награду от самого Субедея.

На следующий день пленный болгарин уже предстал под грозные очи хромого полководца Субедея. Пленником оказался немолодой мужчина. Седина уже густо серебрилась в его усах и бороде. А голова была совсем белая. Он спокойно стоял перед Субедеем и покорно ждал своей участи. Легким взмахом руки Субедей отпустил нукеров, охраняющих пленного болгарина. В шатре остались только он, толмач-переводчик и пленный.

- Садись! — приказал через переводчика Субедей.

Пленный опустился на кошму и сел подогнув под себя

ноги, как делают это степняки. Субедей восседал перед ним на мягких подушках. Сбоку сидел переводчик.

- Как тебя зовут?

Пленный посмотрел на переводчика, потом перевел взгляд на Субедея, длинно вздохнул и вымолвил:

- Родители назвали меня Ательман (Ателман). Друзья и многие мои знакомые зовут сокращенно Атель.

- И что означает твое имя?

- Знающие люди говорили, что мое имя означает «Мой царственный». Говорят, так звали нашего знаменитого царя.

- Хм, — удививился Субедей, — царственный...

- И что же это такой умудренный опытом, царственный и седой воин попал в плен.

Пленный снова вздохнул с сожалением, усмехнулся в усы и глухо вымолвил:

- Лошадь об четырех ногах, да и то спотыкается. А я есть, всего лишь, простой и смертный человек.

После этих слов помолчали некоторое время. Атель оглядел внутреннее убранство шатра, а Субедей сидел и рассматривал пленного, стараясь угадать, о чем тот думает и боится ли ожидающей его судьбы.

- А ты знаешь, с кем это разговариваешь?

- Нет, и знать не хочу. Мне всё равно...

- Я Субедей! Знаменитый полководец!..

Пленный болгарин с интересом вскинул на него свой взгляд, помолчал немного и презрительно выговорил:

- Так это ты засеял нашу землю людскими костями? Ты

317

-------------------------------------------------

талпан (клещ), ты кровосос на теле моего народа! Слыхал я о тебе, слыхал, как же не слыхать-то... Дурная слава идет о тебе среди моего народа, дурная. И я не желаю с тобой разговаривать!

- А ты знаешь, что с тобою будет за такие разговоры?

- Не пугай! Я на своей земле! Это вы бойтесь нас!

- Мне всё равно, что думают твои соплеменники! Как бы там ни было, что бы там ни говорили иноплеменные народы, все они в конце концов всё рано признают силу нашего оружия. Нас много, как речной песок... Где твоя земля? Где ваше государство? И что у вас осталось, кроме этого маленького полуострова? Скажи! — потребовал Субедей.

- У нас остался наш дух! Осталась наша Вера! Осталась наша Волга и наши горы. Осталась решимость противостоять всем вражьим силам! А это немало...

Снова в шатре нависла тягостная тишина. Слышно было, как зудит муха, попавшая в паучьи сети. Толмач переводил свой взгляд то на Субедея, то на пленного.

«Так и я, как та муха, попал в паучьи сети ордынцев», — подумал Ательман.

- Скажи, почему в такое тревожное время ваш многочисленный отряд покинул полуостров и куда направился он? Скажи, и будешь жить, — сказал Субедей.

«Если расскажу, то враги могут устроить засаду и разгромить наш отряд на обратном пути. Тогда и соли не будет, и отряд погублю. Нужно соврать что-нибудь правдоподобнее. А мне уж всё равно конец!» — как молния мелькнула в голове у Ательмана.

- Чего молчишь! Говори! Или же ты чего-то скрываешь?! Скажи, иначе будут пытать тебя огнем!..

- А что скрывать-то, скажу. Отряд пошел громить ваши тылы. Громить и искать новые свободные земли, — ответил Ательман.

- А где они, свободные земли? Везде и всюду наши отряды. А вас осталось всего-то горстка.

- Пускай горстка. Один волк, всё равно, сильнее ста баранов! Да и недавние бои показали, что мои болгары ещё не утратили боевой дух, — ответил Ательман.

Субедей задумался на миг. Старчески кряхтел и свер

318

-------------------------------------------------

лил взглядом пленного. «Правду говорит или же врет?» — думал он.

- А ты знаешь, куда конкретно направляется ваш отряд?

- Наши есаулы говорили, что сначала поднимутся по реке Самара до её истока. Потом повернут на север и по реке Ӑх (Ик) выйдут на реку Чулман (Кама). Далее по реке Кама выйдут к Уральским горам и уйдут за хребет, чтобы не слышать, не знать и не чуять вашего вонючего кыпчакского духа, — дерзко ответил пленный.

- Не дерзи! Потеряешь голову.

- Ну и что?! Я умру сегодня, а ты умрешь завтра! И какая разница? Я свое прожил. И ты, я вижу, тоже уж не молод. Усталость видна в твоем взгляде и движениях, и ты боишься смерти! — опять же дерзко ответил болгарин.

- Замолчи! Я хотел просто поговорить с тобой как старик со стариком. А ты дерзишь и напрашиваешься на казнь. Тебя убьют и выбросят твое тело на съедение собакам или же рыбам. Ты что, этого хочешь?!

- Мне всё равно. Совсем недавно мы скормили рыбкам целый ваш отряд...

- Вот ты как заговорил! А мы раздавили ваше государство! Сожгли и пленили Русь! И кто кого сильнее? Говори! — крикнул Субедей и в ярости вскочил на ноги. Ательман и переводчик тоже вскочили.

- Вот за это вы и будете прокляты на веки вечные! Сила не всегда есть правда! Вспомни баранью битву. Вспомни битву под Бугульмой. Вспомни битву на Сакмаре. Вспомни битвы на Суре-реке. Кто кого тогда победил? Мы не звали вас сюда! Это вы пришли с огнем и мечом. И вы тоже все сдохнете!

Голос болгарина окреп. Казалось, ещё немного и он кинется с кулаками на Субедея. Переводчик не успевал переводить. А болгарский старый воин всё продолжал выкрикивать дерзости.

- Вот за это ты и поплатишься! Тебе отрубят голову!

Напоминание о бараньей битве, где Субедей потерпел

полное поражение от болгарских войск, вывели его из себя окончательно.

319

-------------------------------------------------

- Давай, людоед!.. Я буду приходить к тебе во сне и душить тебя. Ты ещё долго будешь помнить меня. До самой твоей смерти я не оставлю тебя в покое! И приготовлю тебе встречу у адских ворот! Я погибну, но Волга всё равно будет течь! — исступленно выкрикивал болгарин и засмеялся зло.

Субедею действительно стало страшно. Эти непонятные и неразумные болгары пугали его своей таинственностью, непокорностью. Этот ещё грозится. Как будто мало снятся ему кошмаров. Это постоянные войны саму жизнь Субедея превратили в кошмар.

- Стража! — крикнул Субедей.

Тут же вбежали в шатер несколько вооруженных нукеров и застыли, ожидая команды.

- Взять его! Лишить головы и сбросить в реку! — дал команду Субедей, указывая на пленного болгарина. Тот снова засмеялся ему в лицо. Засмеялся, ощерился, как злой волк, попавший в западню. Вот нукеры дружно навалились на него, а болгарин отчаянно, безнадежно и бесполезно продолжал бороться с ними, выкрикивая проклятия. Вот повалили, прижали к земле, скрутили крепко руки за спиною и потащили из шатра. Субедей тоже вышел. Он лично хотел увидеть, как лишат жизни этого неразумного немолодого болгарина. Вмиг набежали нукеры, жаждущие увидеть жуткое, но интересное представление.

«Жизнь прожил, а ума не нажил! Глупец! Ещё осмеливается мне угрожать. Я уничтожу ваш род полностью!» — мстительно и зло думал он, глядя, как связанного болгарина положили головою на бревно.

- Ну что, ты будешь продолжать выкрикивать свои угрозы? — снова через переводчика-толмача спросил Субедей, глядя на побагровевшее лицо пленного. Он всё ещё надеялся сломать дух этого непокорного маленького человека.

- Покажите мне Волгу, покажите в последний раз! — крикнул пленный. Переводчик перевел его слова. Субедей подумал и высказал:

- Поднимите его. Пускай посмотрит в последний раз. Может запросит пощады? Тогда не трогайте. Я готов пощадить его.

Пленного подняли. Поставили лицом к Волге. Он стоял

320

-------------------------------------------------

слегка покачиваясь и смотрел на Волгу. Смотрел на горы за рекой, на синие дали в частоколе лесов, на легкие облачка. Смотрел на белый свет и прощался с ним. Под теплым вете- рочком слегка шевелились и тускло отсвечивали его седины. Скупые слезы выкатилась из его глаз и побежали вниз по его грязному лицу. Что-то вроде всхлипа вырвалось из его груди. Он шмыгнул носом и крепче сжал губы. О чем подумалось ему? О чем жалел он в последний миг? Вот облачко сдвинулось, теплый луч солнца коснулся его лица. Родная природа словно улыбнулась ему. Травы и цветы слегка качнулись, посылая ему последний привет. А кругом пели птицы, заливались, прославляя жизнь. Бесконечно хотелось жить... Бесконечно было жалко себя. Жалко свою нескладную и никчемную жизнь. «Жить, жить, жить! — стучало сердце. — Жить, жить, жить!» — крутилось в голове. Кровь словно закипала от напряжения. А где-то далеко куковала кукушка, отсчитывая его прожитые годы. Где-то за рекою были его родные болгары. Там была жизнь...

«А все-таки я молодец! Не рассказал им куда и зачем направился отряд. Да ещё и кукушку услышал напоследок», — мелькнуло в сознании.

- Проси прощения и будешь жить. Проси! — подсказал переводчик.

- Сейчас, сейчас, — сорвалось с губ пленного. Было заметно, как мелко дрожали его руки, дрожали колени. Он выпрямился, дернул плечами, словно стараясь освободиться от веревок, связывающих его руки. Громко вздохнул и выдохнул, словно стряхнул с себя все свои горести.

- Эй, Тора! — взмолился вслух пленный. — Благодарю тебя за всё. Пожил, сколько Ты мне позволил. Жалко только, что ни одного родного лица кругом. Никто не увидит и не узнает, где и как я закончил свою земную жизнь.

- Проси! — ещё раз подсказал толмач-переводчик.

- Проси! — говорили некоторые нукеры, вникшие в происходящее событие. Но пленный молчал. Он покрепче сжал губы, неловко опустился на землю и молча положил голову на бревно.

Старый Субедей содрогнулся в душе. Почему, почему же старый болгарин не стал просить его о пощаде? Этого

321

-------------------------------------------------

он не мог понять. «А ведь я готов был простить его. Ну да ладно. Одним больше, одним меньше... ». И он взмахнул рукою. Тяжелая секира как молния упала на шею пленного. Голова тут же отлетела. Кровь ударила фонтаном, обагряя сухую землю. Нукеры вокруг загудели, зашумели. Им не впервые было видеть такую картину.

- Уберите! Сбросьте в воду! — приказал Субедей.

Один из нукеров пнул ногою, и голова, как тыква, покатилась к реке. Двое других схватили тело, раскачали и сбросили в воду. Следом за волосы туда же скинули голову. И вода медленно и тихо потянула труп дальше от берега...

И долго, до скончания веков будут блуждать мятущиеся души безвинно убиенных болгаро-чуваш над Жигулями, над Волгой, над миром. Это они, неприкаянные души, и поныне являются и беспокоят людей в виде огненных шаров и драконов. Так говорили о них старые болгаро-чувашские шурсухалы (аксакалы).

Течет Яик, гонит седую волну. Так было и сто, и двести, и миллионы лет назад. Как спешила и торопилась быстрая струя к далекому морю много веков назад, так и теперь торопится. Ничего не меняется на её извечно диких берегах. Те же беспредельные ковыльные степи по берегам. Та же зеленая лента уремы вдоль реки. Из года в год, из века в век поит и кормит река всех живых обитателей, и всё не оскудевают её волшебные запасы. А за Яиком степь до края небес, пушистый ковер ковылей да цепи призрачных холмов, убегающих вдаль и теряющихся в неведомой и загадочной дали. Воздух сух и горяч. И даже близость реки не может победить этот изнуряющий зной. Из далеких южных краев день за днем дуют суховеи. Кажется, никто и ничто не может жить в этой жаркой степи. Но жизнь на берегах древней реки не прекращается ни на миг. Спасаясь от зноя, многочисленные животные жмутся к маленьким островкам леса и к водоемам. Стада тарпанов, куланов и сайгаков вольготно кочуют по ковыльной степи и в жаркий полдень тянутся к водопою. Табуны диких лошадей во главе чутких и жестоких самцов-вожаков быстрыми облаками проносятся по гулкой

322

-------------------------------------------------

степи. Ломая камыши и осоку, кабаны выходят к воде. Места водопоев истоптаны копытами различных животных. Совершенно открытая линия горизонта так далека, что начинает казаться, что там выцветшее небо жидким маревом стекает на землю. Каменные изваяния да идолы попадаются иногда в совершенно пустынной степи. Какие безвестные или же вымершие народы оставили их? Нет ответа... Одни приходят, другие уходят. Это вечное кипение и бесконечный круг жизни. Так устроена жизнь. Так велели боги.

Степь.

Яик.

Свобода и воля.

А вдали красное солнце уже падало с горы. Пыльный закат тревожно красной полосой алел над горизонтом. Жара потихоньку спадала. Но, всё равно было ещё душно.

Два соплеменника, два друга, два пахаря, два воина — Мантелей и Ахчура — стояли над крутым правым берегом Яика и вспоминали свою юность и былые дни, проведенные на этих берегах. Вспоминали своих погибших товарищей, своего первого учителя и сотника Ратмана и его жизненные уроки. Опаленная войною память никак не желала оставить в покое их. На этих берегах когда-то стояли болгарские селения и деревни, звучали болгарские песни, паслись болгарские стада и табуны. Здесь стояли закованные в броню болгарские ратники и вои. Здесь на этих берегах жили-по- живали болгаро-суварские казаки. Потом из-за Яика пришла гроза ордыская и вся жизнь болгарская покатилась к закату, как солнышко в грозовую тучу. И нет конца и края этим военным грозам. Развеялось как пыль болгаро-сувар- ское счастье по ковыль-траве. Сколько ни работай, сколько ни воюй, до хорошей, спокойной и сытной жизни ох как ещё далеко.

- Как, Мантелей, тебе снились эти места? Снился Яик? — спросил Ахчура.

- Раньше снились. Теперь больше снятся наша малая родина да Биляр. Снятся другие города и деревни, в которых я никогда и не был. Часто снится Золотарево и битва на реке Сура. Снятся погибшие товарищи и снится до сих пор Сильби.

323

-------------------------------------------------

- Да-а, — вздохнул Ахчура. — Мне тоже раньше чаще снились эти места. И я не один раз видел во сне нашего великого князя Ылтӑнпика. Как будто я снова в его личной охране, и он снова командует нами. Великий был человек, и голова светлая...

- И не говори...

- А помнишь, как наш сотник Ратман учил нас на этих берегах владеть оружием и в пешем, и в конном строю? Учил вязать из ивовых прутьев корзины и простые плетнёвые малые и большие щиты? Учил вязать морды и другие хитрые ловушки на рыб?

- Помню. Как же не помнить. Это были настоящие уроки жизни. И если бы не его уроки, не стоять бы нам с тобою теперь на этих берегах. Не видеть эту прекрасную природу и любоваться жизнью. Подумать только, со всей нашей деревни в живых остались лишь я с тобою. Всего лишь вдвоем... — высказал с сожалением Мантелей, печально качая головой.

- Да-а, жизнь... — горестно выдохнул Ахчура.

- Завтра нужно будет поискать лодки. Помнишь, раньше в районе переправы всегда было несколько лодок, — высказал Мантелей.

- Верно говоришь, — согласился Ахчура. — Но раньше недалеко от реки располагались наши сёла и деревни. А теперь, после нашествия ордынцев, вряд ли они сохранились, — засомневался Ахчура.

- Как бы там ни было, но поискать стоит. Через Волгу переправились, а уж через Яик как-нибудь да переправимся. Да и наши проводники хорошо знают дорогу и ближайшие переправы через Яик, — уверенно высказал Мантелей.

- А помнишь, как говорил сотник Ратман, что земля живая. И у земли, как у всякого живого организма, имеется и душа, и голова, и даже пупок, или же несколько пупков, — сказал Ахчура, с улыбкой глядя на друга.

- Ты и это помнишь?

- А как же не помнить. Пуп земли для нас в Биляре. Наши души все в Булгаре. Сувар наша голова. А земля — что мать родная. Тора — наш верховный бог! — учил нас сотник Ратман.

324

-------------------------------------------------

- А теперь этих великих городов совсем нет. Я сам лично видел жалкие останки великой нашей столицы Биляра. Лишь море крапивы колышется на месте города. Обгорелые камни и брёвна кругом. И главное, ни единой живой души вокруг. Убили татары великий болгарский город, убили... Да и всю нашу землю пленили и превратили в Дикое поле. И теперь пуп земли болгарской — это Жигули. Я так думаю, — вымолвил Мантелей.

- Ты прав, — согласился Ахчура. — Пуп земли нашей теперь действительно в Жигулях. Жалко, что мы с тобою не участвовали в боях при обороне городов Булгар и Сувар. Знающие люди говорят, что самые страшные и ожесточенные бои шли именно под Суваром.

- Согласен, — ответил Мантелей. — Но ты не жалей ни о чём. Зато мы с тобой обороняли нашу столицу Биляр. Видели гибель великого князя Ылтӑнпика. Потом участвовали в обороне Золотарёвской крепости и грандиозной битве на Суре-реке. И мы с тобою являемся свидетелями величайшего подвига и патриотизма нашего народа при защите родной земли и всей Волжской Болгарии.

- Да-а. Золотаревская битва — это всем битвам битва. До самой смерти буду помнить о ней. Но, кроме потерь, зо- лотаревская земля принесла мне и щедрый подарок. Именно на золотаревской земле я нашел себе дорогую супругу. А она подарила мне сына Архуна, — высказал Ахчура.

- Хорошо, что хоть у тебя сложилось более или менее удачно. И жена есть, и сын. Пусть удача и впредь не оставляет вас.

- Ничего, Мантелей, ничего . Даст бог, и у тебя тоже сложится удачно. Чувствуется, что красавица Пинтесиль тянется к тебе. Вот вернемся с похода и сыграем в нашем доме вашу свадьбу. Я так хочу поиграть на шопр-волынке на твоей свадьбе, — горячо высказал Ахчура, заглядывая прямо в глаза своего друга. Мантелей лишь усмехнулся в ответ.

- Сначала нужно вернуться с товаром домой. Честно говоря, я боюсь загадывать. Дорога-то неблизкая. Как бы с кровью не смешалась наша соль, — поделился опасениями Мантелей.

325

-------------------------------------------------

- Не переживай, друг, так сильно. Сам знаешь, сколько у нас крепких и отчаянных воев и ратников. Отобьемся в случае чего, — постарался успокоить Мантелея Ахчура.

- Так-то оно так. Хотелось бы, чтобы все вернулись живыми с похода. Вот в самом начале похода у нас пропал один ратник. Самовольно уйти он не мог. Не такой он ратник, со слов его есаулов. Значит, его похитили и теперь держат в плену. А это чревато нехорошими последствиями. Вот это меня и беспокоит с самого начала похода, — высказал свои опасения Мантелей.

- Не думай об этом.

- Как это — не думай! Ведь это я отвечаю за всех и за всё. Удачным ли получится наш поход, зависит от многих, казалось бы, мелких и случайных происшествий. Да и как не оправдать мне такого доверия князей Буяна и Шаку?! — горячо возразил Мантелей.

- Перед походом мы совершили все полагающиеся обряды. Принесли жертвы всем духам — и добрым и злым. Помянули родителей и наших усопших, попросили их о помощи в походе. Да и наш всемилостивейший Тора не оставит нас без помощи. Так что, вверяй свою душу и мысли Тора и всё будет в порядке, — сказал Ахчура.

- Ты заговорил как русич Белебей. Это он всё время читал нам свои проповеди. Помнишь, как он старался обратить нас с тобою в христианство? — высказал Мантелей.

- Конечно, помню. Раньше мы с тобою не один раз обсуждали его предложение принять христианскую веру. Да и пример нашего покойного великого князя Ылтӑнпика всегда перед нами. У меня до сих пор стоит перед глазами, как горела христианская церковь в Биляре. Такую красоту уничтожили дикие варвары...

- Да-а, Биляр, Биляр! Наша вечная боль! — выдохнул Мантелей.

- Вот вернемся с похода и посетим церковь в городе. Может и совершим вместе давно надуманное. Как ты думаешь, а, Мантелей?

- Одно другому не помеха. Вот завершим удачно поход, обрадуем соплеменников драгоценным подарком, а там и видно будет...

326

-------------------------------------------------

- Ладно, договорились! — как бы утверждая сказанное Мантелеем, выговорил Ахчура.

И ещё долго разговаривали два друга. Вот и сумерки теплым серым покрывалом опустились на землю. Уходила в ночь река Яик. Навсегда уходил в вечность ещё один прожитый день. Давно уж погасли костры. Смолкли дневные голоса. На темном небе один за другим высыпали золотые звездочки. И лишь далеко-далеко на западе в красном огне плавился закат. Слышно было лишь пение сверчков и соловьев. Да лишь Яик тихо ворочался внизу под обрывом, навевая дремоту. На фоне заката вырисовывались темные фигуры коней, пасущихся на возвышенности, и временами доносилось их громкое фырканье. Никто не мешал их разговору, никто не тревожил. Только комары тонко и противно звенели над ухом. Да мутно глядела в очи ночь.

- Ладно, пойдем спать. Завтра рано вставать, — вымолвил Мантелей.

- Пойдем, — согласился Ахчура.

Степь, словно мать, пела им колыбельную да стелила мягкую постель. А наверху в темной, бездонной и недосягаемой выси в дыму облаков по воле бога уже творились грядущие дни и события. Миллионами звезд глядела на землю ночь. Сотни взоров и мыслей человеческих устремились к далеким звездам. Мантелею казалось, что звезды тонко звенят, когда меж ними дыханием Вселенной проносился шаловливый ветер, неся к богу голоса ушедших людей.

Коротка летняя ночь. На северной стороне неба всю ночь стоит широкая светлая полоса, словно день и не уходил полностью. Ещё чуть-чуть — уже восток заполыхал в полнеба. Мрак ещё таился в листве деревьев, но свет всё наступал и наступал, прогоняя ночь.

Высокие травы торжественно выносили солнце, далее передавали его деревьям, те выносили светило ещё выше и передавали легким облачкам. Легкое облачко несло и качало золотую лодку солнца, щедро разбрызгивая золотые зайчики. Златокудрое чудо всё и вся кругом красило в золотистый цвет, и утро действительно было тихое и прекрасное. Прибрежная урема наполнилась голосами разных птиц, прославляющих жизнь. Дымные лучики солнца сочи

327

-------------------------------------------------

лись сквозь листья деревьев. Уже вовсю горели весёлые костры. В походных котлах булькало. Запах поспевающей каши и сладкого дыма щекотал ноздри.

После завтрака Мантелей пригласил к себе всех сотников, проводников Таймана и Усмана, да толмача-пере- водчика Ермека. Стали держать совет, как далее быть и где переправиться через Яик.

- Далеко ли отсюда переправа? — задал вопрос Мантелей.

- Есть две переправы через реку. Одна расположена ниже по течению реки, а другая — выше по течению реки. Нижняя переправа находится ближе, — ответил проводник Тайман.

- Там, около нижней переправы, ранее находилось небольшое болгарское селение. И на переправе всегда дежурили казаки на лодках, — добавил другой проводник Усман.

- Проводники говорят правду. И я бы посоветовал переправиться через реку ниже по течению. Может, селение до сих пор существует, если не разорили ордынцы. Но местные жители могут и припрятать лодки. Тогда уж придется договариваться с ними, — высказал свое мнение толмач Ер- мек.

- Хорошо. Я с вами согласен. Проследуем к переправе ниже по течению реки. Сотня Еруслана будет двигаться в голове колонны, а сотня Туради будет замыкать колонну. Проводники пускай следуют в голове отряда. Я поеду с первой сотней. И ещё сотникам не забывать про дозоры! — приказал Мантелей.

- Поняли, есаул. Всё будет нормально. Не беспокойтесь, — ответил Еруслан. Другие сотники тоже одобрили такое решение. И вскоре отряд вдоль уремы направился вниз по течению Яика.

Меж тем солнце всё выше и выше карабкался по выцветшему небу. Наступивший день обещал быть жарким. С южной стороны подул удушливый знойный ветер. Над каждой травинкой, над каждым кустом и деревом, над каждым человеком проносился он, принося степной горьковатый полынный аромат.

328

-------------------------------------------------

Через некоторое время достигли переправы. И действительно недалеко показались крыши нескольких приземистых строений. Залаяли зло собаки. Двое бородатых мужчин средних лет, одетые в болгарские сапоги и рубашки, с мечами-акинаками на поясе, вышли навстречу отряду из-за плетневых заграждений.

«Слава богу, соплеменники!» — подумал Мантелей.

- Аван-и, ентешсем? (Здравствуйте, земляки?) — поздоровался с ними он.

- Аван-ха, аван? — ответили мужики.

- Земляки, разговор есть, — слезая с коня сказал Мантелей.

- Говорите, мы слушаем.

- Нам нужно переправиться на ту сторону реки. Нужны лодки, и маленький плот не был бы лишним для переправы грузов.

- Если не секрет, зачем вам на ту сторону? — спросил один из мужиков.

- Секрета никакого нет. И вам, как соплеменникам, я скажу, солевой голод наступает, и мы едем к соляной горе.

- Вот оно что. Не вы первые, не вы последние. Со всех сторон приходят караваны за солью. И часто переправляются через реку именно здесь.

- А ордынцы тоже переправляются здесь?

- Да, и ордынцы тоже.

- И что, они не трогают вас?

- Всяко бывает. Иногда угрожают. Но чаще всего мы мирно договариваемся или же откупаемся различными товарами. Все хотят кушать. Все хотят жить. И ордынцы тоже.

- Понятно. Земляки, помогите. Мы отблагодарим, — сказал Мантелей.

- Не надо никаких благодарностей. Мы же соплеменники. Грех не помочь, — ответил мужчина.

- Нет, нет. Так нельзя. Вы нам, а мы вам. У нас есть зерно. Есть мука. Есть мед и другие товары. Вам ведь тоже надо жить, — возразил Мантелей.

- Конечно, немного муки и меда не помешали бы. Будет хоть чем угостить детишек. А мы угостим вас красной

329

-------------------------------------------------

рыбой. У нас полно соленой и сушеной рыбы, — сказал один из мужчин.

- Хорошо. Так и сделаем. Уж сколько времени разговариваем, а не познакомились. Как хоть вас зовут-то? — спросил Мантелей.

- Я Сихун, а он Сенгилей, — ответил мужчина, показывая на другого мужчину.

- Вот и хорошо. Вот и познакомились. Я есаул, зовут меня Мантелей, — представился Мантелей.

Вскоре отряд начал переправу через Яик. Сихун, Сенгилей и ещё несколько мужчин из местных на лодках помогали отряду переправляться через реку. Договорившись с ними, часть груза оставили у местных мужиков. В качестве подарка дали им зерна, муки и пахучего меда. Сихун и Сенгилей обещали Мантелею ждать возвращения его отряда, обещали построить несколько маленьких плотов. Они же дали в дорогу его воям и ратникам несколько мешков соленой сушенной рыбы. Далее отряд следовал налегке и движение отряда заметно убыстрилось.

И опять потекла жаркая безрадостная степь под копыта. Сильнее запахло полынной степью. Редкие деревья стояли запыленные. Желто-бурая земля и выжженная солнцем трава не радовали взоры. Степь казалась бескрайней и унылой. Где-то вдалеке зарождались вихревые потоки, и высокие пылевые столбы мчались вперед, закручивая в своей утробе степную пыль и различный мусор. Зноем дышало небо. В знойном же мареве плавился далекий горизонт. Ни единого облачка в небе. И только движение вдоль безымянной реки, впадающей слева в Яик, вселяло уверенность и спокойствие в души воев и ратников. Было видно, как многочисленные стада сайгаков тянутся к водопою. Тарпаны и куланы призрачным облаком мелькали там и тут. Степные орлы парили высоко-высоко.

Впервые за всю дорогу встретились по дороге пастухи, пасущие большую отару овец. На ближних и дальних холмах начали в одиночку и маленькими группами появляться чужие всадники, которые следили за движением отряда. Некоторые из всадников, завидев большой отряд болгар, на миг застывали на буграх, всматривались, и потом тут же

330

-------------------------------------------------

срывались в известном только им направлении. Явственно запахло тревогой. И горячий воздух, казалось, тоже был насыщен тревогой.

Со слов проводников осталось совсем немного до соляной горы. Начали попадаться в траве, блестящие как лед, куски каменной соли. К ним были протоптаны различными животными тропинки, сплошь избитые копытами. Кое-где было видно, как сайгаки, встав в круг, лизали соль. Увидев большой отряд, они срывались с места и убегали вдаль.

Поездка по безбрежной степи утомляла. Утомились и кони. Но всё же к вечеру достигли соляного купола, сплошь изрытого людьми и животными. Жара спадала, но степной ветер всё не приносил прохлады. Напоили коней и запутав их, пустили пастись под охраной полусотни воев. Поужинали чем бог послал. Потом снова выставили дозоры и начали готовиться ко сну. Улеглись кто на чем, постелив под себя кто кошму, кто чапан, кто азям, положив под голову седла. Божья благодать снизошла на людей и на степь. И лишь далекий закат полыхал тревожным огнём. Болгары наслаждались долгожданным привалом.

А утром рано все проснулись оттого, что кавалы (трубы) играли тревогу. Восток полыхал. Лагерь вмиг ожил и загудел тревожно. По команде все бросились к коням и, поймав их, стали спешно седлать. Было видно, как по степи в сторону соляного купола вереницей тянутся многочисленные всадники. И только успели болгарские вои построиться в боевой порядок — как чужие тут как тут.

- Три резервные сотни остаются за боевыми порядками, а остальным приготовиться к битве! — дал команду Ман- телей. И было слышно, как со звоном вылетали из ножен острые клинки, как тревожный ропот метался из конца в конец. И вот уже две рати, готовые к кровавой битве, стояли друг против друга, зло ощупывая глазами неприятелей и намечая каждый себе противника.

- В случае моей смерти командование примет пяти- сотник Калаян! А если и его убьют, то командование примет пятисотник Селиван! Всем без исключения подчиняться им! — крикнул Мантелей.

331

-------------------------------------------------

- Поняли, есаул, поняли! — отозвались Калаян и Се- ливан.

- Далее командование примут сотники по порядку! Всем действовать по моей команде! Ермек, ко мне! — снова громко крикнул Мантелей. И вскоре переводчик Ермек был рядом с Мантелеем.

- Попробуем договориться. Если не получится поладить миром, то придется воевать. Ахчура, Ермек и Калаян, пошли со мною. Остальным быть наготове! — дал команду Мантелей и начал пробираться через строй ратников вперед. Ратники и вои расступились, давая им дорогу. С той стороны тоже несколько человек вышли вперед своих воинов и стали что-то кричать в сторону болгар.

- Что они кричат? Что говорят? — спросил Мантелей у Ермека.

- Требуют, чтобы мы убирались отсюда.

- Ответь им, что мы наберем соли и уйдем без боя. Скажи, что мы не хотим проливать кровь! — сказал Манте- лей.

Ермек тут же прокричал слова Мантелея в сторону противников. Там на некоторое время замолчали, видимо совещались. И снова прокричали с той стороны:

- Это гора наша, и мы хозяева этой земли! Так что, убирайтесь по-хорошему!

Ермек только переводил.

- Скажи им, что совсем недавно соляная гора была наша. И мы тоже имеем право пользоваться божьим даром.

Ермек прокричал.

- Была ваша, стала наша! Теперь наше племя владеет соляной горой!

- Соли всем хватит! Мы наберем немного соли и уйдем! Если надо, мы можем обменять наши товары на соль.

На той стороне снова совещались. И снова прокричали такие слова:

- Нас много, мы перебьем вас и все ваши товары будут наши.

«Ах, черти! Никак не получается с ними договориться», — мелькнуло в голове у Мантелея.

332

-------------------------------------------------

- Спроси, — вмешался в переговоры Калаян, — кто у них военачальник?

Ермек тут же перевел и прокричал его слова.

- Наш славный курбаши Ералы! И он требует, чтобы вы убрались с нашей земли.

- А почему ваши воины уже сколько лет воюют на нашей земле и не убираются?!

- Там командуют другие курбаши, и мы не имеем с ними дела!

- А есть ли у курбаши Ералы жена и дети?!

- У курбаши много жен и много детей!

- А что, его жены не любят красиво одеваться? И болгарские полотна им не нужны? Его дети не любят сладкого, и сам курбаши не любит пить чай с медом?! Мы дадим вам зерно и муку, чтобы вы были сыты и пекли себе вкусные лепешки! А соли всем хватит! Вишь, какая гора! Ведь можно же договориться по-хорошему. И вам будет польза, и нам тоже!

Ермек только и успевал переводить. На той стороне долго совещались. А две конные рати продолжали стоять против друг друга с оружием наизготовку. Глухой гул и сдержанный ропот прокатывался иногда по воинским рядам. Уже солнышко стало припекать. Кони стояли и постоянно мотали головами, отгоняя назойливых мух, и со свистом били хвостами присосавшихся к ним слепней.

- Наш курбаши Ералы любит представления, и он хочет, чтобы дрались два богатыря с вашей и с нашей стороны. Так что, выбирайте своего богатыря, который будет драться с нашим богатырем. А там посмотрим, что делать!

Теперь стали совещаться болгары. Мантелей подозвал других сотников и разъяснил им суть требований кыпчак- ского курбаши. Каждый сотник предлагал своего наиболее сильного и ловкого воина.

Подумав и посовещавшись, Мантелей решил выступить сам. Сотники его отговаривали, говорили, что в их рядах много других храбрых воинов. Но Мантелей был непреклонен. Ему было жаль подставлять под удары судьбы кого бы то ни было из своих подчиненных.

«Я холостой. В случае гибели некому будет плакаться обо мне. Разве только Пинтесиль будет переживать...» -

333

-------------------------------------------------

мелькнуло у него в голове. А сам тут же начал давать указания:

- В случае моей гибели, не теряйтесь. Ещё раз повторяю: командование примут Калаян и Селиван. Берегите Ах- чуру и не допускайте его в битву, так как он не просто музыкант, а сочинитель и певец. Он — достояние болгарского народа.

Ахчура пытался было возразить и напомнить Манте- лею, что он вместе с ним, с первых дней нашествия, участвовал во всех стычках и боях.

- Вопрос не обсуждается! Это мой приказ! — отрезал Мантелей с железными нотками в голосе.

С той стороны снова прокричали:

- Эй! Скоро вы? Драться в пешем строю и без защитных доспехов! Наш курбаши не любит ждать!

- Хорошо! Мы готовы!

С этими словами Мантелей быстро снял защитный островерхий шлем, скинул с себя кольчугу. Помянув про себя Тора, помянув родителей и Сильби, прося у них силы и защиты в бою, он смело шагнул вперед.

- Мантелей, вспомни уроки сотника Ратмана! Вспомни, чему он нас учил! — крикнул вдогонку Ахчура, хотя бы советами стараясь помочь другу, который смертельно рисковал, защищая своих подчиненных.

С той стороны тоже выступил вперед рослый воин. Они встретились, встали друг против друга, держа оружие наизготовку и глазами поедая друг друга. Рысьи азиатские глаза смеялись в лицо Мантелею, предчувствуя удовольствие. Тонкие губы противника были плотно сжаты и выражали презрение к противнику, презрение с смерти.

- Ну нет уж, я не доставлю вам удовольствия испортить мою шкуру! Я сделаю всё, чтобы не подвести моих соплеменников! — зло и остро мелькнуло в голове у Мантелея, и он поцеловал свой верный акинак.

- Начинайте! — нетерпеливо крикнул с той стороны их курбаши.

И противники пошли по кругу, изучая друг друга и делая ложные выпады. А с двух сторон бесились противники, оружием ударяя по щитам и выкрикивая бранные слова. И

334

-------------------------------------------------

эти шумы волнами били и носились по тревожному воздуху. Все ждали поединка. Все жаждали зрелища. Все во все глаза смотрели на сражающихся воинов.

Противнику Мантелея, по виду, примерно было столько же годов, сколько и Мантелею. Он ходил по кругу как на пружинах, слегка согнувшись, мягко и крадучись, как рысь. Все его повадки напоминали повадки хищного зверя. Его челюсть была выдвинута вперед. Во всем, во всем его движении чувствовался опытность и скрытая хищная сила. Поджарист и гибок был он, словно весенняя лоза. В узких азиатских глазах посверкивал злой огонёк, злоба дымила и кривила его тонкие безусые губы. Из уст его временами вырывался громкий и короткий крик, как свист закаленного клинка, пугающий противника. Это был сильный и опытный противник.

Но и Мантелей был не промах. Он, прошедший столько боевых столкновений и битв, хорошо знал приемы борьбы что в пешем, что в конном строю. Решил применить испытанный в боях боевой прием болгарских воинов, когда с быстротою молнии перекладывали меч из рук в руки и наносили неожиданный удар по врагу. В далекой юности ещё сотник Ратман учил их этому хитрому приему. И этот прием не один раз помогал ему одержать победу. Он тоже, словно барс на охоте, ходил по кругу, ожидая нападения противника и собираясь отбить его смертельные удары. Противники взглядами жгли друг друга. Каждый миг они готовы были взлететь вверх, как на пружинах, и нанести противнику верный и решающий удар.

- Господи, помоги! Господи, помоги! — стучало в голове у Мантелея. Вот хищно лязгнули клинки, впервые ударяясь друг о друга. Одобрительный гул прошёл по рядам наблюдающих воинов. Шум ещё более усилился. Вот ещё и ещё посыпались удары, высекая искры.

- Мантелей, махӑ ан пар! (не давай маху) не уступай! — услышал сквозь гул Мантелей.

Его глаза сузились. Он как хищный зверь ловил каждый шаг, каждое движение противника и старался угадать его действия. А враг действительно был силен и проворен. Он ужом вертелся и юлой крутился вокруг Мантелея, и его ата-

335

-------------------------------------------------

ки были страшны и быстры как молния. Оба вспотели. Пот градом катился по их лицам. А удары не прекращались. С быстротою молнии падали они, и только опыт позволял им избежать смертельных ударов . Вот сверкнула у самого уха и сабля слегка задела за плечо Мантелея. Красным окрасился его рукав. В рядах неприятеля вспыхнул одобряющий гул. Хищно и зло блеснули глаза. Тот ощерился в торжествующей улыбке. Бой продолжался.

- Господи, родители, помогите! — снова взмолился в душе Мантелей. Вскоре и противник получил весомый удар ногой в живот — и словно наткнулся на препятствие. Но скоро оправился и продолжил бой.

Мантелей постепенно приучил татарина, что он правша, и когда тот высоко занес свою правую руку для решающего удара, моментально перекинул акинак в левую руку и подставил клинок под смертельный удар. Сам же в это время резко и быстро нанес весомый удар правым кулаком в его незащищённую челюсть. Противник опешил. Остановился. Сделал несколько неуверенных шагов назад и грохнулся на спину, ударяясь при этом бритой головой о землю. Сабля вылетела из его рук. Клинок Мантелея тут же уперся в его незащищенную грудь. Стало тихо. Удивительно тихо. И потом болгары взорвались одобрительными и победными криками. Авторитет Мантелея, как искусного воина, тут же высоко поднялся в глазах его казаков, воев и ратников. Да и противников тоже.

- Убей его! Убей! Не нужен мне такой слабый воин! — кричал не ожидавший такого исхода битвы курбаши. Но Мантелей не хотел крови. Не хотел он омрачать этот поход за солью кровавыми делами.

Противник лежал на земле и не шевелился. Через некоторое время у него непроизвольно задергались ноги, зашевелились руки. Он открыл глаза и мутным взором смотрел, совершенно не понимая, что здесь происходит. Мантелей убрал свой акинак.

«Слава богу, что жив! Слава богу, что не убил!» — промелькнуло в голове у Мантелея. Он остывал после такого напряженнейшего боя и постепенно успокаивался. К нему подбежали Ахчура, Ермек и Калаян. Они искренне были

336

-------------------------------------------------

рады, что их друг и есаул остался цел и жив. Ахчура начал перевязывать его слегка рассеченное плечо. Но Мантелей отстранил его.

- Потом, потом перевяжешь. Нужно сначала закончить переговоры.

Два противника подхватили своего потерпевшего богатыря за руки и потащили его в свои ряды. Тот шел на нетвердых ногах и, видимо, никак не мог прийти в себя.

- Скажи, — обратился Мантелей к Ермеку, — мы хотим переговоров.

- Ладно, мы согласны! — послышалось оттуда.

- Отведите войска подальше и мы поговорим спокойно! Мы тоже отведем! Не бойтесь, мы ничем не нарушим ваше спокойствие и обещаем не трогать ваших переговорщиков!

На некоторое время наступила тишина. Было видно, как курбаши противников задумался, теребя свой подбородок, и потом о чем-то переговаривался со своими ближними. Болгары ждали.

И вот стало видно, как воинство противников стало удаляться. Вместе с курбаши остались лишь десяток воинов охраны.

- Калаян, отведи наших воев на безопасное расстояние. Со мною оставь сигнальщика с кавалом (трубой) и десяток моих испытанных телохранителей. Но будьте наготове. По первому сигналу трубы — сразу же в бой. Ермек, тоже будь со мной. Поняли меня?

- Поняли, есаул.

Калаян дал команду и болгары стали отходить. Остановились на некотором расстоянии. Сигнальщик и десятка болгарских воев остались вместе с Мантелеем. Один из воев чистым полотном перевязал плечо Мантелея. После этого Мантелей вместе с толмачом-переводчиком выдвинулся вперед и встал, ожидая переговорщиков с другой стороны. С той стороны тоже выдвинулись два человека и пошли навстречу болгарам. Через переводчиков поприветствовали друг друга. Потом уселись на принесенную кошму, подогнув ноги как степняки. Разговор пошёл через переводчиков.

337

-------------------------------------------------

- Кто вы и откуда приехали? — первым спросил курбаши Ералы.

- Мы болгары. Приехали с нашей великой реки Атӑл (Волга), — ответил Мантелей.

- Как доехали, в справном ли состоянии ваши кони?

- Слава Тангру, доехали без всяких приключений, пока здесь не встретили вас.

Курбаши слегка усмехнулся. С интересом и любопытством посмотрел прямо в лицо Мантелея.

- Хороший ты воин. Кто научил тебя так драться?

- Жизнь научила, уважаемый курбаши, жизнь...

- Это был мой лучший батыр. До этого дня он не знал поражений. А ты одолел его. Ты настоящий воин.

- И вы настоящий военачальник. Мне приятно вести беседу с таким умным человеком. Согласитесь, ведь худой мир всё-таки лучше, чем хорошая драка?

- Истину говоришь, батыр, истину. Я согласен с вашими словами. И как не побоялись вы идти в такую даль? С таким количеством воинов?

- У нашего народа есть поговорка: «Волков бояться, в лес не ходить». А болгарские испытанные воины, все-таки, многого стоят.

- Тут кочуют много орд. Они могут побить вас. Да и мои воины многочисленны. И мы можем вас побить.

- Уважаемый курбаши Ералы. Вы же прекрасно знаете, что один волк сильнее ста овец и баранов. Так и мы. Вы же сами сказали, что вокруг кочуют много разных орд. В битве с нами вы положите всех своих воинов, и тогда уже другая орда захватит ваши земли. Это вам выгодно? Лучше уж торговать. А соли всем хватит на сотни лет. Сами же видите, тут целая гора соли. Так что, подумайте. Подумайте хорошенько.

Лишь на миг задумался курбаши. Потом улыбнулся в жидкую бороду и вымолвил:

- Ох и хитёр же ты, батыр. Вот с какой стороны повернул ты дело. Молодец! Просто молодец! И какой вы товар привезли?

- Мы привезли зерно и муку. Привезли мед и крупы. Есть у нас полотна на рубашки и шаровары. Есть ещё много чего.

338

-------------------------------------------------

- Хорошо! Очень хорошо! Эй, вы там, подать сюда кумыса для гостей! — крикнул своим курбаши. И вскоре бурдюк с кумысом уже лежал рядом с ним. Ералы разлил кумыс по пиалушкам и лично сам подал пиалу Мантелею и Ермеку, высказывая тем самым уважение к переговорщикам. — Будьте моими гостями. Мы рады вам. И если надо, мои воины будут охранять вас, пока вы будете добывать соль, — говорил Ералы, угощая Мантелея и Ермека.

Мантелей тоже приказал принести болгарский пыл, национальный вышитый шубор (халат) и женские украшения.

- Это вам, уважаемый курбаши Ералы. Примите наши болгарские подарки. А это вашим женам, — говорил Манте- лей, подавая Ералы вышитый шубор, золотые и серебряные подвески, медные и серебряные браслеты для его жен. Ералы остался чрезвычайно доволен подарками. Глаза его горели от удовольствия.

- А как зовут тебя, батыр?

- Волею богов и по желанию родителей, меня назвали Мантелей.

- И что означает твое имя?

- Имя мое означает «мое счастье». Но у меня есть и другое, скрытое имя, которое я никому не скажу. У моего народа так, каждый имеет по два, а то и три имени. Но, многие скрывают свои настоящие имена, чтобы шуйтан (черт) не подслушал и не наслал на того человека всяких бедствий.

- Вот оно как! — удивился Ералы.

- А теперь, уважаемый Ералы, отведайте наш крепкий пыл (медовуха), — говорил Мантелей, подавая полную пиалу Курбаши Ералы. Тот выпил. Крякнул от удовольствия. И снова протянул пиалу Мантелею. Мантелей снова наполнил пиалу медом и подал Ералы. Тот снова выпил. Было видно, что ему понравился болгарский пыл. Разговор пошел веселее. Ералы вполне освоился и вел себя довольно просто. Говорили долго и обо всем. Мантелей рассказывал про жизнь в Болгарии. А Ералы рассказал, какие новости кочуют по степи.

- Как там у вас Батыга? Что про него слышно? — спросил Ералы.

339

-------------------------------------------------

Мантелей вздохнул, глянул в раскрасневшееся лицо собеседника и вымолвил:

- Лютует, лютует ваш Батыга. Много горя принес он болгарам, бесконечно много. Уничтожил нашу столицу, славный город Биляр. Уничтожил много других наших городов. Кровью и слезами текут наши реки Чулман (Кама), Атӑл (Волга), Сӑр (Сура), другие реки тоже. Он хочет полностью убить нашу Болгарию. Он и Русь покорил.

- А где это Русь? — спросил Ералы.

- Русь находится за Волгой-рекой на заход солнца, за Окою рекою.

- Вот оно как? Так далеко забрался, — удивлялся Ералы. Некоторое время помолчали. Каждый думал свою думу.

- Это степной волк. Розоряет наши улусы. Всю степь наполнил он насилием. Не все роды пошли за ним, не все. Бейте Батыгу, кончайте его, иначе не будет мира на земле, — говорил Ералы.

- А что можете предложить вы нам, уважаемый курба-

ши?

Тот на миг задумался и вымолвил:

- Мы можем предложить вам катык (сыр) и сушенное мясо. Можем предложить кошмы, крепкие веревки и арканы. Можем предложить коней и крепкие конские ремённые снаряжения. А если уважаемый батыр желает, можем подарить тебе молодую девушку.

Теперь уж Мантелей усмехнулся в рыжие усы:

- Нет, девушки нам не надо. А вот от продуктов питания, да от крепких арканов не откажемся. Арканы пригодятся нам перетаскивать плоты через Яик. Конские снаряжения нам тоже пригодятся.

- Хоп! Хорошо. Договорились, — вымолвил Ералы.

- Теперь, если желаете, уважаемый курбаши, возьмите своих воинов охраны, и пойдемте осматривать товары.

- Хорошо, батыр. Плесни мне ещё вашего напитка.

- Пожалуйста, уважаемый Ералы. Я подарю вам целый бочонок такого напитка.

С этими словами Мантелей подал Ералы очередную пиалу с болгарским напитком. После этого все встали и пошли за Мантелеем осматривать привезенные товры.

340

-------------------------------------------------

Ералы остался доволен увиденным. Ему действительно понравились болгарские товары. И особенно приглянулись ему легкие и крепкие кожаные сапоги, называемые булга- ри и болгарские плотные полотна, которые он пробовал на разрыв. Понравились ювелирные изделия и пахучий болгарский мед. Он живо представил, как будет сидеть в юрте на мягких подушках и тянуть из пиалы чай, заправленный медом. Представил, как обрадуются его дети сладкому подарку и как будут довольны его жены прекрасным подаркам. И ещё ему по душе напевные мелодии болгар, которые наигрывал Ахчура. Они были совершенно не похожи на заунывные напевы степняков, похожие на унылый степной ветер осенней ненастной порою.

- Ну что, будем дружить? — сказал он Мантелею.

- Будем, Ералы, будем!

- Я пришлю вам пешни (пешня — металлический ломик с деревянной ручкой) для выламывания соли. Я знаю, с ними удобнее работать. А у вас, я вижу, только топоры да копья, — сказал Ералы.

- Хорошо, Ералы, хорошо, мой друг. Присылай своих людей за товарами. И свой товар тоже везите.

Они и не заметили, как перешли на дружественный тон и теперь вели разговоры как давние знакомые. И вскоре они расстались. Ералы обещался быть уже сегодня же с товаром и пешнями.

Ах любовь, любовь. Весенней сиренью вспыхнула она. Кружит девичью голову, лишая сна и покоя. Бесконечные думы всё вьются и вьются вокруг любимого. В груди и глазах закипают непрошенные слезы. Печаль и тревога гонят горячую кровь, и трепещет сердце в тоске по любимому. Часто во снах видит Пинтесиль своего Мантелея, разговаривает с ним, обнимает. Его жаркие руки тоже касаются её. И летят их души навстречу друг другу. Летят через расстояния и время, сквозь бури и ливни. Листая грядущие дни, ждет она встречи. Её обожжённые поцелуями губы помнили губы Мантелея. Любовная стихия бушевала в её груди. Помнила, помнила она слова Мантелея, которые говорил

341

-------------------------------------------------

он ей, уезжая в поход. Горела, сгорала она по ночам от любви. Тяжесть разлуки камнем давила на плечи, не давая вздохнуть свободно полной грудью. Таинственными снами, мечтами была она счастлива.

«Здесь нет тебя, пускай далеко-далеко пролегла твоя дорога, но сердцами мы близки, — думала она о Мантелее. — Зря, зря не взял ты меня в поход. Птицей бы полетела, пешком бы побежала за тобою, лишь бы быть рядом. Без тебя и мед — яд, и рай — ад. Улетел, улетел мой сокол».

Вот и сегодня ночью приснился он. Идет будто бы Пин- тесиль с двумя деревянными разукрашенными ведрами, с коромыслом через плечо. А ведра полные-полные. И боится она потерять хоть каплю. Сзади звонко журчит вода, падая сначала в валак (деревянное корыто), а затем на землю. Потом слышит она звук копыт сзади и почему-то боится оглянуться. Всё идет вперед и вперед. А звук копыт всё ближе и ближе.

- Красавица, дай воды напиться, — слышит она знакомый голос. И во сне ёкнуло её сердце. Она оборачивается и видит своего возлюбленного Мантелея, обросшего густой бородой и усами. Конь остановился рядом с ней. Она поставила ведра на землю, подняв одно ведро, подала Мантелею. Мантелей пьёт, вода льется по его усам и бороде. А сам в то же время не сводит глаз с неё. Потом, напившись, он подает ей ведро обратно. Она ставит ведро на землю, и ждет, что далее скажет любимый. Мантелей наклоняется и прямо с коня целует её сладко-сладко. Пинтесиль становится хорошо-хорошо, и её сердце тает и тает под взглядом Мантелея.

- Поедешь со мною? — спрашивает Мантелей.

- А куда? — вопросом на вопрос отвечает Пинтесиль.

- В церковь.

- В какую церковь? Ведь ты же некрещённый, да и я некрещённая, — отвечает Пинтесиль.

- А почему же ты тогда вместе с подругами поешь христианские песни? Поехали, Белебей уже ждет нас в церкви, — говорит Мантелей, легко поднимает её и сажает на коня.

«Какая церковь? Какой Белебей ждет нас?» — мелькает в её голове недоуменный вопрос. И вправду, откуда-то из-

342

-------------------------------------------------

далека, как из тумана, слышатся редкие удары церковного колокола.

«Это, наверное, звонят в Аслӑ хула (Великий город), ведь там действительно есть большая христианская община и церковь», — думает во сне она. А конь летит то ли по земле, то ли по небу. Мелькают дома, мельницы, сараи, деревья. Вот сабельной кривизной блеснула река. Пинтесиль становится страшно и она жмется, жмется, прижимается к Мантелею.

- Не бойся, Пинтесиль, не бойся! — успокаивает он её.

Вот конь остановился перед церковью. Мантелей бросает поводья и забегает в церковь. Пинтесиль долго ждет его, не дождется. И тут над головою громко ударяет колокол и Пинтесиль просыпается в страхе.

«К чему бы этот сон? Что означает церковь во сне? Почему не вышел Мантелей из церкви? И кто такой Белебей? А может, этот сон вещий», — думает она. И этот сон целый день не идет из её головы.

Закончив утренние дела, тая улыбку и сердечную грусть, пошла она к подружкам. Те словно ждали её. Они собирались идти на берег Волги, чтобы поклониться солнцу, помолиться да развеять девичью грусть-тоску в протяжных песнях, искупаться в теплой воде да смотреть на тот берег, ожидая возвращения болгарского каравана с солью. Взяв плетеную корзину с продуктами, они все вместе направились на берег.

Босыми ногами ступали они по теплой земле, по траве- мураве. Солнце пило росу и обнимало травы. Леса целовались с ветром. Жажда жизни и любви кипит в груди девушек. Звонкой апрелью, ласковым маем расцветали они.

И вот Марье, Райна, Плиска, Пинтесиль и Мерхия стоят на пригорке над Волгою, и их звонкие и мелодичные голоса далеко разносятся над водою и над близлежащими окрестностями. Выпевают, выпевают девушки свою жажду любви, свою боль и свои чаяния отдают теплому ветру и бесконечному пространству. А солнышко вплетало свои золотые лучики в девичьи косы. И были девушки прекрасны как богини. Солнышко, Волга да любовь прятались в их очах. И о любви же пела серебристая волна.

343

-------------------------------------------------

Ах Волга, Волга! Река амазонок и сарматок. Волга — болгаро-суварская река Амазонка. И не река это вовсе, а дорога слез женских... Сколько приняла она их, один только Господь и знает.

Говорили девушки с вольною волною. Говорила с вечностью волжская волна. Облака высокие плыли по течению. Солнышко игривое плавилось в реке. Жигули суровые слушали напевы.

И через любовь прикасались девушки болгарки к неисчерпаемым тайнам и силам матушки-природы. Это был их мир с его тайными и древними замороченными первобытными обрядами-молитвами добрым и злым духам.

Пели и топили боль девушки в реке. Злую грусть-тоску спускали по воде. Принимала Волга извечную женскую боль, обещала счастье. Чистыми очами созерцали девушки божий мир.

А природа заслушалась. Тиха, покорна и пустынна была Волга. Ни одна лодка, ни один плот не нарушали её зеркальной глади. И только девичья песня, расширяя просторы Вселенной, словно мольба-молитва, плывет и парит над нею. Выливали девушки свою грусть Волге-матушке, полоскали души. Слезы желания падали в Волгу. И плачь и смех, любовь и разлука были в их песне.

Слушает Волга, слушают Жигули, слушает весь мир болгаро-чувашскую песню над великой рекой. Звонкой высью журавлиной летит-звенит она над миром. А может, и сам Господь со своих райских кущ и чертог слушает девичью песню. И как солнышко в тучу, прячет свою любовь Господь к своим детям. И как молния в грозу прячет свой гнев. А болгаро-сувары — плоть от плоти, соль земли Поволжской, любимицы богов. А пока, пока же гуляло солнышко, пировало лето. Веселились девушки...

А потом девушки, развлекаясь, и сплясали все вместе, встав в круг. Их гибкие тела извивались как змеи, как лебединые взмахи взлетали и падали руки. Что-то первобытно-гуннское было в их завораживающей пляске. Чудились в них отголоски той древней позабытой жизни. Отвага и воинственность их свирепых предков была в их горячей крови.

344

-------------------------------------------------

Дождавшись, когда солнце поднялось на определенную высоту и стало светить между двух скал, когда её лучи упали на ровную площадку, девушки все вместе разожгли огонь. Встали в круг вокруг огня и поклонились солнцу, поклонились огню, как издревле делали их бабушки и прабабушки. Болгаро-суварский Бог — есть солнце. Бог — есть огонь. И они относились к огню и солнцу более чем почтительно. При этом девушки в душе творили молитвы, прося у Тора милости. Просили в целости и сохранности вернуть домой караван с солью.

Потом, расстелив на траве чистую скатерть, Марье сняла с шеи острый нож, разрезала пирог. Остальные девушки в это время разложили на скатерти блины, выложили вареные куриные яички, зелёный лук да пахучий мед в липовой посуде. Взяв щепотку соли, кусок пирога и круглый блин, да немного сура (некрепкое пиво) помолившись, Марье отнесла всё это в сторону, под кусты, задобрив местных духов. Потом приступили к пиршеству. Пировали амазонки, ликовало лето, в весёлой улыбке расплывалось солнышко. Сказочно прекрасен был этот мир.

Тут прискакали на конях молодые парни. Быстро разделись донага и начали купать и мыть лошадей. После запутав их, пустили пастись по-над берегом.

- Девчата, пошлите купаться! Вода такая теплая! — кричали парни и зазывали девушек разделить с ними радость общения с природой. Девушки пошушукались между собою, сбросили с себя длинные платья, и в чем мама родила, начали входить в воду, осторожно нащупывая ногами дно реки.

Крик.

Шум.

Веселье.

Озорные речи.

Парни и девчата смешались и начали вместе купаться. Парни тайком постреливали глазами, наблюдая девичьи прелести. Да и девчата, тоже, совершенно не смущаясь, наблюдали за парнями. И за этими невинными шалостями, забылись все беды и горести. Молодость есть молодость. Но никто ничего лишнего себе не позволял. Сдержанность,

345

-------------------------------------------------

и ещё раз сдержанность. Блуд и разврат в болгаро-чувашском обществе сурово карались. Купаться вместе было можно. Вместе помыться в бане на Ҫимӗк (Семик) тоже было можно. А другое — ни-ни. Накажут.

Искупавшись вдоволь, девчата вышли на берег. И каждая, достав с поясной подвески разукрашенный в виде фигурок животных гребешок, начали расчесывать свои длинные волосы, дразня и притягивая взоры парней. После оделись, и посвежевшие, с песнею же пошли домой. Парни восхищенно глядели вслед. Девчата каждой клеточкой чувствовали эти жадные взгляды и только смеялись, о чем-то тайном шушукаясь меж собой.

Вернувшись домой, прилегла Пинтесиль в холодке. Туманной волною накатывала дрёма. И сквозь дрёму снова видела она своего возлюбленного. Снова разговаривала с ним, брала его за руку. «Жди! — говорил он, глядя в её очи, — я скоро!». И очнувшись от дрёмы, верила Пинтесиль, что по закону жизненного круга сменится, сменится свиданием разлука. Знала, знала она, что за зимою обязательно придет весна. И что они с Мантелеем перетерпят любую метель, любую бурю, любые испытания и передряги жизни. «Лишь бы ты вернулся поскорее. К чему мне жизнь на этом белом свете без любимого, без друзей, без дорогих мне людей?» — думала она.

А вдали над самым горизонтом душно горели зарницы. Редкие облака купали свои крылья в синем небе, словно в океане. Мерила, мерила Пинтесиль думою всю землю. Мерила расстояние до Мантелея. Мысленно сокращая пространство, она разговаривала с любимым. Жаркой и сладкой мечтою дышала она. Легка, как дыхание пчелы, была её любовь. Болью сердца отметила она его уход. Острая как нож тоска терзала её. С великой жаждою ждала она его приезда.

... Ромашкой желтою выплывало солнце. Выплывало рыжее, красило весь мир. Ласкало бархатные травы. Отражалось в капельке росы. В камышах под берегом таяли туманы. В поле утром ранним стыла тишина. Сизо-белой

346

-------------------------------------------------

дымкою дали там дышали. Птицы просыпались. Новый день настал. Ноченька тревожная пролетела быстро.

По приказу Мантелея две сотни казаков выставили в боевое охранение. Остальные топорами стали выламывать соль. Добывали открытым способом. Топорами же дробили, третьи загружали в мешки, и готовили к отправке.

Тут, как и обещал, подоспел Ералы и привез с собою пешни.

- Эй, батыр! Принимай орудия труда! Тащи свой пыл! — крикнул он через переводчика. Мантелей улыбнулся в ответ.

- Уважаемый Ералы, пошлите, присядем в тенечке. И там решим наши насущные дела, — тоже через переводчика ответил Мантелей.

- Пошли, батыр.

Мантелей разлил пыл по кружкам и подал одну кружку курбаши Ералы, а вторую кружку его переводчику. Третью кружку подал своему переводчику Ермеку и только после этого поднял свою кружку.

- Уважаемый Ералы, спасибо тебе за помощь. Теперь наша работа пойдет намного быстрее. И, как ты сказал вчера, давайте будем дружить. Вот за это и выпьем.

Дружно выпили. Стали закусывать сушеной яицкой рыбой, переданной болгарам на переправе. И не было для них в этот момент вкуснее напитка и вкуснее дарёной рыбы.

- Работайте спокойно. Мои воины будут охранять вас. Если будет нужно, они проводят вас до самого Яика, — сказал Ералы.

- Спасибо за добрые слова. Говоря честно, не ожидал я встретить здесь такой дружественный прием, — сказал Мантелей.

- Остальной товар привезут попозже. Выбор будет большой, — говорил Ералы, потягивая болгарский пыл.

- Хорошо, уважаемый Ералы, хорошо. И вы тоже будете довольны нашими товарами, — говорил Мантелей, всё подливая гостям болгарский напиток.

Выламывать соль пешнями стало гораздо удобней, и работа закипела. Забыв обо всем, болгары трудились с упоением. Не нужно было подгонять их криками и командами. Музыка, бодрая музыка исполняемая Ахчурой, и кото-

347

-------------------------------------------------

рую всегда играли болгары при коллективной (ниме) работе, сопровождала работу. И все, действительно, работали с большой охотой, по утреннему холодку, пока солнце не стало немилосердно припекать.

После обеда, сраженный сном, весь алай (полк) лежал вповалку в холодке. Наступило летнее оцепенение от жары. И лишь только бдительные сторожевые усердно несли свои обязанности, охраняя отдыхающий болгарский алай.

И в течение дня основная работа была выполнена. Все мешки наполнены солью и готовы к транспортировке. Осталось только переночевать ещё одну ночку около соляной горы, уже можно было трогаться в обратный путь.

Вечером же, пока до захода солнышка оставалось время, произошел торг с местными племенами, которые были в подчинении у курбаши Ералы. Торговля была взаимовыгодная. Болгарам незачем было везти обратно свой товар, и они старались скорее сбыть его, чтобы на обратном пути он излишне не обременял их. Зерно и мука, крупяные изделия да мед особенно охотно раскупались или же обменивались. Также хорошо шли болгарская обувь и крепкие полотна на одежду. А уж про болгарские ювелирные изделия и говорить было нечего. Они всегда и везде славились своим изяществом и красотою. И поэтому местные степняки охотно меняли на них любой товар.

Болгары тоже приобрели для себя много полезных вещей. В первую очередь они получили от местных степняков достаточное количество сушеного мяса и катыка, которые так необходимы были для них в походе. Приобрели крепкие конские уздечки с такими же крепкими ремёнными поводьями. Приобрели много конских пут и тут же пристегнули их на конские шеи. Также приобрели крепкие и длинные арканы да теплые войлочные кошмы. Все были довольны торговлей, взаимовыгодным обменом.

Под вечер у жаркого костра принял Мантелей вместе со своими сотниками на прощанье курбаши Ералы со своими приближенными. И вновь была дружеская беседа под напевы болгарского пузыря (волынки) да под треньканье

348

-------------------------------------------------

ордынского хура (музыкальный инструмент). И вновь пили за дружбу кумыс степняков и болгарский пыл.

- Если будет необходимость и нужда в соли, приезжайте ещё. Привозите ваши товары. Мы никому не позволим обидеть вас, — говорил Ералы.

- И вы приезжайте к нам без войны, как гости или же как купцы. Мы тоже будем рады видеть вас, — говорил в ответ Мантелей.

Долго длилась беседа. И звезды тепло смотрели сверху на дружбу двух таких непохожих народов. Напоследок Ман- телей приказал оставить весь болгарский пыл вместе с резной посудой курбаши Ералы. А тот на радостях подарил ему на память теплый бешмет.

А назавтра, спозаранку, весь болгарский алай пришел в движение. Вои, ратники и казаки седлали коней. Все мешки по два были соединены широкой лентой, чтобы не натирало спину коню, и их вьючили на лошадей. Грузили остальные грузы. Потом, перед дальней дорогой, снова совершили религиозный обряд, прося у Тора и ранее почивших своих предков удачной дороги и защиты в пути. Быстро позавтракали. Вот по команде Мантелея заиграл кавал, и болгарский алай пришел в движение. Двигались в том же порядке, что и ехали сюда за солью. В голове и хвосте колонны двигались сотни прикрытия, а по бокам следовали быстрые дозоры.

Ералы со своими приближенными некоторое время сопровождал колонну, а потом отстал и вскоре растаял в далекой дымке.

- Эх, батыр! Ты чем-то понравился мне. Я бы хотел иметь такого сына и воина в своем войске. Зур рахмат (большое спасибо) тебе за подарки. Я буду вспоминать вас! — говорил Ералы при расставании.

- И я буду помнить вас, курбаши. Благодарю за доброе сердце и за вашу помощь нам. Даст бог, увидимся! — сказал ему на прощание Мантелей.

И снова знойная степь дохнула в лицо. Снова потекли степные травы под копыта коней. И снова только высокое небо над головою. Катился караван. Катилось горячее дыхание людей и коней. Катились ветра над безбрежной

349

-------------------------------------------------

степью. Чувство свободы и воли да бесконечности пространства распирало души. Не пугали ни зной, ни ветра, ни пыльные бури. Одно утешало, что дорога все время будет идти вдоль реки, значит, зной не так опасен. Снова как призрачные облака мелькали вдали сайгаки, куланы, тарпаны и бог весть какие ещё живые существа. Снова играло далекое марево. Манили миражи. На дальних буграх и курганах мелькали чьи-то конные дозоры. Дорога звала домой и только домой. Родные Жигули, родная Волга, родной народ, с нетерпением ждали караван. И воины знали об этом.

Мантелей был доволен, что так удачно состоялась сделка с товарами с местными племенами. Был доволен, что в короткий срок загрузились солью. «Теперь, главное, в целости и сохранности доставить ценный груз соплеменникам. Сохранить людей. Стараться не вступать в боевые столкновения с недругами и выполнить приказы князей Буяна и Шаку», — думал он. А думы летели опережая ход коней. Мысленно он уже находился дома под защитой великой реки и родных Жигулевских гор. Снова беспокоила мысль о потере одного воя в самом начале похода. «Пропал человек, как в воду канул», — думал он. Да Пинтесиль, как живая, стояла перед его мысленным взором.

Крепкой, твердой рукою держали поводья над болгаро- суварами князья Буян и Шаку. Всё и вся подчинялось им на полуострове, на этом маленьком осколке бывшей державы. Вот сегодня князь Шаку снова навестил князя Буяна в его знаменитом дворце-кермене. После обильной трапезы, они уединились в высокой башне и, сидя на резных стульях за резным столом, вели дружескую беседу, вдали от чужих ушей и глаз.

Говорили много и обо всем, что беспокоило их обоих. А причин для этого было много. Отряды ордынцев, как грозовые тучи, ходили вокруг полуострова и они представляли для болгар реальную угрозу. В любой день можно было ожидать от них беды. Дыханием горя окружали они полуостров. И только широкая Волга помогала и спасала

350

-------------------------------------------------

болгар от вражеского нашествия. Зашаталась, закачалась Волжская Болгария под ударами судьбы. Но на колени не встала. И здесь осталась, сохранилась та малая часть от некогда огромного государства. Как надоедливый гнус, как противная мошкара темной тучей вились и вились вокруг полуострова ордынцы, выжидая удобного момента, чтобы совершить очередной налет. Из-за ордынцев прерваны все торговые связи с соседями. И из-за них же замерла жизнь на большей части страны. Враги убили Биляр — сердце Волжской Болгарии.

Беспокоило отсутствие вестей от Мантелея и его каравана с солью. Беспокоила судьба будущего урожая. Приближающаяся зима, заготовка одежды и продуктов тоже были головной болью обоих. Также беспокоили необъяснимые природные явления и различные тревожные слухи, испускаемые невесть кем.

- Как думаешь, скоро ли вернется караван? — спросил Шаку.

- По моим расчетам, денька через два или три уж должен вернуться. Проводники там надежные, дорогу знают. Если не помешают ордынцы, то всё должно быть нормально, — ответил Буян.

- Да-а, ордынцы — проблема из проблем... Живем в эпоху великих потрясений, хаоса и разрухи. Живем рядом с бедою. И что денёк грядущий нам готовит?

- Как ты думаешь, не подведет нас Мантелей? Ты его хорошо знаешь? — спросил Буян.

Лишь на миг задумался князь Шаку, затем ответил:

- Мантелея я знаю с момента обороны нашей крепости Ылтӑнай (Золотарево) на реке Сура. Нет у нашего народа воина преданнее и вернее его. Недаром он служил в личной охране самого славного князя Ылтӑнпика. Так что, мой друг, в Мантелее можно не сомневаться. И я уверен, что задание он выполнит с честью и вскоре наш народ будет обеспечен солью.

- Хорошо, очень хорошо! Соль — это наше богатство. Любой товар можно выменять на соль. Хотя у нас и имеются ещё стратегические запасы соли, но дополнительные запасы ещё никому не были лишними.

351

-------------------------------------------------

- О каких запасах говоришь ты, мой друг? — спросил князь Шаку.

- Здесь в горах, в тайных пещерах расположены наши склады с различными видами товаров на черный день. Есть там и запасы соли. Если желаешь, можем сегодня же проехаться и навестить эти склады. Заодно развеемся, — сказал Буян.

- Что же, я согласен.

- Вот и хорошо. Съездим, проверим, посмотрим...

- Неплохо было бы организовать поход в Биляр. Посетить наш общегосударственный Киремет, помолиться нашим богам, помянуть князя Ылтӑнпика да всех павших при защите Биляра и всей нашей земли, — высказал свою мысль князь Шаку.

- Я тоже не один раз думал об этом. Иначе не будет нам защиты и удачи. Но на кого же оставить наш полуостров в такое тревожное и неспокойное время?

- Вот вернется караван с солью, тогда, с малыми силами, можно будет организовать поход в Биляр. Основные воинские силы оставим здесь, на полуострове. Наш Господь и наши почившие предки не простят нам, если мы не совершим обряд и не помолимся на главном Киреметище Волжской Болгарии. Насчет столкновений со степняками можно не беспокоиться. Когда мы следовали из крепости Чулкар на Каме-реке сюда в Жигули, ордынцы попадались крайне редко, да и то малыми отрядами. В конце концов мы на своей земле! Вырубим всех врагов, кто попадется нам на пути!

- Согласен, Шаку, согласен, друг мой. Только давай дождемся каравана. А там, как судьба распорядится. Не думай о будущем. Оно наступит непременно и достаточно быстро. Всему на свете есть предел.

- Хорошо, договорились...

Буян и Шаку подошли к открытому окну. С высокой пуҫтӑр (башни) хорошо просматривалась окрестность. Трепыхались на ветерке знамена и вымпелы болгар с изображением крылатого барса и креста. Далеко и высоко стояла радуга, соединяя два берега великой болгаро-суварской реки. Осеняя землю своими могучими крыльями высоко в небе парил орёл.

352

-------------------------------------------------

- Видишь? — спросил Буян, кивнув в сторону орла.

- Вижу, — утвердительно ответил Шаку.

- Орёл — символ духа нашего народа! Орёл — наша гордая птица!

- Да, мы болгары из вечности! И наше начало — миролюбие. И будем жить на этой грешной земле вечно в единении с матушкой-природой, так как вся наша жизнь соткана из самой вечности! — утвердительно высказал Шаку.

- Ты прав, мой друг. Только как вот нам пережить всю эту неимоверную тяжесть вражеского нашествия, эту истребительную войну?

- Ничего, переживем с помощью Тора. Наш миролюбивый народ, забыв про все удобства жизни, приложит все силы, чтобы побороть это зло, как нашествие иноплеменных народов. Мы приемлем все муки и испытания, посланные Господом.

- Так-то оно так. Только сузился наш мир до размеров этого полуострова. Убили враги Биляр. Убили сердце нашей Болгарии. Костями засеяли враги все наши поля. Наши земли превратились в дикое поле, где не пашут и не сеют, а только убирают кровавый урожай. Слишком много врагов, слишком... И берут, и одолевают они нас количеством. И ничего с этим поделать мы не можем. Вся наша надежда — это наши воины и наш Тора. Больше и надеяться не на кого.

- Не переживай так, друг Буян. Так уж устроена наша нелепая жизнь на грешной земле. Мы смеемся сквозь слезы и поем через плачь. Наверное высшим силам так угодно. Не почитаем мы своих богов. Мало подарков и жертв приносим им. Может, из-за этого и преследуют нас неудачи? Вот вернется отряд Мантелея с похода, и организуем новый поход к нашей главной святыне в Биляр. Хоть города и нет, но родник и старое киреметное дерево на горе, я уверен, остались.

- Согласен, Шаку, согласен. Наш главный торговый путь по Волге и Каме, кроме нас, никем ещё не контролируется. А можно часть воинов направить по воде, а часть

- по земле. И заодно и потревожить ордынцев, чтобы не чувствовали себя спокойно на нашей земле. Да и ратникам будет хорошая разминка и учение, особенно молодым.

353

-------------------------------------------------

- А не переправить ли нам часть воинов на тот берег Волги для встречи нашего каравана? Ведь враги могут устроить засаду и перехватить наш караван. Загруженным солью нашим воям неудобно будет воевать. Груз скуёт их действия и маневренность.

- Мантелей тертый воин, опыта ему не занимать. С ним наш целый алай, а это чего-нибудь да значит. Но подстраховаться не мешает. Дадим команду, чтобы лодочники во множестве дежурили на том берегу и готовили плоты. Да и переправим для встречи и охраны каравана ещё несколько сотен наших казаков. Так будет спокойнее. Ты прав, Шаку. А ещё неплохо было бы разогнать, рассеять ордынские табуны и отары, лишить их кормовой базы. На одном кобыльем молоке они не долго продержатся. Ты как думаешь?

- Правильное решение! Согласен, друг мой, согласен. Прежде всего нужно лишить ордынцев их кормовой базы. А там, глядишь, и отхлынут куда подальше от наших берегов. Никогда раньше не думал, что враги будут так вольготно гулять по нашим просторам. Нужно организовать рейд по тылам противника. Сбивать их стоянки и станы, лишать их поддержки. Тогда и отступит угроза нашему полуострову.

- Я согласен с тобою, Шаку. Вот вернется караван с солью, и после этого сразу же и организуем поход к нашем у главному Киреметищу в Биляр. А другой отряд будет заниматься уничтожением кормовой базы ордынцев. Силы для этих операций у нас есть.

- Хорошо! Как решили, так и будет!

- А какие новости слышны с Руси далекой? Я слышал, что недавно прибыла группа суварских воинов с пограничной с русами реки Ака...

- Есаулы докладывали, что усмиренная лежит Русь, усмиренная... Татары собирают полки из русичей и направляют на нас. Вот такие вот невесёлые у нас дела, друг Шаку.

- Да-а, дела... Сколько крови, сколько стонов и обид приняла наша земля от недругов...

- Ничего! Ничего, друг! Не впервой нам видеть такое. В свое время били мы русичей. Били и татар. А с помощью Тора мы их всех одолеем.

- Дай-то бог!..

354

-------------------------------------------------

- Меня раньше всё время удивляла человеконенавистническая жестокость захватчиков — что степняков, что русичей. А теперь, вследствие этих войн, и мы сами тоже становимся такими же безжалостными к людям. Насмотревшись этих жестокостей, теряет наш народ свою душу, свою любовь, благородство и достоинство. И к чему всё это приведёт?..

... К пещерам выехали сразу же после обеда, основательно подкрепившись. Десяток верховых воев-казаков сопровождало их. Погода была прекрасная, истинно летняя. Теплый ветерок, как молодой щенок, ласкался в лицо и ладони, ударялся о грудь и легко проникал за рубашку. Кони несли своих седоков легко и свободно. Казаки сопровождения ехали в некотором отрыве от князей, и опять никто не мешал им вести дружескую беседу. Ничто не сближает людей, как дорога, и эта поездка, действительно, была подарком князю Шаку от князя Буяна. Настроение у всех было прекрасное.

Вот и горы, сплошь поросшие лесом, встали стеною впереди. Зазубренные крутые овраги широко распахнули перед ними свои берега, приглашая их в свою глубину. Коней запутали и оставили в начале оврага под охраной двоих воев, а сами далее стали пробираться пешком. Настоящий первобытный девственный лес окружал их. Казалось, что под их сумрачной сенью, на этих крутых выступах и скалах живут такие же дикие первобытные существа и животные. Не зная местности, легко можно было заплутаться в этих доисторических местах. Солнышко дымными лучиками с трудом пробивалось сквозь густую листву и хвою. Цепкие заросли ежевики, густые кусты орешников и малинников тянулись чередой вдоль таежной тропинки. Огромные липы, что и не охватить одному взрослому мужчине, росли вольготно и густо. А вот и могучий дуб, словно бравый парень возле девушки, крепко стоит возле кудрявой молодой липы, нашептывая ей слова любви. Как стайка весёлых девушек, стоят осины, о чем-то перешептываясь меж собою. И там же лосиха с теленком лакомятся сочными листьями. А вот и статные сосны, как ратники, готовые к бою, притихли угрюмо и насторожившись. Всё глуше и глуше лес. Местность

355

-------------------------------------------------

вся исхлёстана оврагами. Людям кажется, что какие-то неведомые тайны хранятся в сумраке леса. Далее еле заметная тропинка, что и не заметить её неопытному глазу, вела людей всё выше и выше на скалы.

- Здесь будьте настороже и глядите под ноги. На солнцепеке могут попасться змеи, а то и сам хозяин леса медведь может из-за кустов протянуть к вам лапу. Несколько лет назад недалеко от этого места медведь заломил нашего сторожа, — предупредил всех князь Буян.

По мере подъема всё шире и шире открывались синие дали. Широкая лента реки, крутые скалы и необозримые болгарские просторы. Господи — какой вид! Чарланы (чайки) и ещё какие-то птицы с криками вьются и вьются над Волгой. Как черные молнии, зигзагами проносятся ласточки. И зной не так уж сильно ощущается над водой и под сенью деревьев. Поэтому дышится легко и свободно. Теплое дыхание лета, как дыхание любимой, только радует грудь.

От полноты чувств князь Шаку не выдержал, как молодой невоздержанный юнец воскликнул:

- Спасибо тебе, мой друг! Спасибо, Буян, за предоставленное мне удовольствие! Как широка, безбрежна и как прекрасна наша земля! Эх-х! Разойдись, душа, по воле... Птицей вольной вознесись...

- Это ещё что, друг мой. Здесь иногда такие дела творятся, что уму непостижимо, — ответил Буян.

- Какие такие дела? Расскажи...

- Ну, слушай. Вот по этой же тропинке иногда идешь и вдруг замечаешь, что впереди тебя по тропинке же движется какой-то мужичок. И идет он так, что догнать его невозможно. Он, вроде бы, и идет, и скользит над тропинкой. Иногда оглядывается на тебя. Люди за ним доходят до конца тропинки, далее лишь страшный крутой обрыв — и более ничего. Нет человека! Хотя другой тропинки и другого пути здесь тоже нет. Можно идти лишь обратно. Но человека-то нет! И никто не знает, куда он исчезает. Знающие люди говорят, что он растворяется в воздухе или же скрывается на вершине скалы в каменную дверь. Люди подбегают к тому месту, а двери-то и нет. Одна каменная стена, да тропинка обрывается. Вот такие вот у нас чудеса случаются.

356

-------------------------------------------------

- Слыхал я про такие чудеса, но верится с трудом, — сказал Шаку.

- Я тоже сначала не верил, пока сам лично не столкнулся с таким явлением. Наши болгары прозвали его «Ав- син» (Вон человек).

- И ещё какие чудеса здесь случаются?

- Знающие люди говорят, что по пещерам можно переправиться на ту сторону Волги. Иногда в глубине пещер раздаются такие шумы, как будто под землей работают сотни мельниц. Иногда ниоткуда появляется вода и потом куда-то отступает. Иногда люди видят и находят скелеты невиданных ранее зверей. Что-то там металлическое скрежещет и стонет под землей. И странные огненные шары, бывает, здесь летают да уходят потом под воду или же в пещеры. Да много чего необычного случается там, чему нет объяснения...

Вскоре они достигли вершины горы и некоторое время стояли молча, с восхищением разглядывая открывшиеся дали. Крутой обрыв, выступы скал, да каменные нагромождения с зацепившимися за них жадною травою и отдельными деревьями, создавали и подчеркивали дикость этих богом забытых мест. На одном из валунов был ясно виден выбитый кем-то равносторонний крест над согнутой дугой рыбиной. А на другом валуне имелось углубление в виде корыта, и там, на удивление, была вода. «Откуда здесь, на такой верхотуре, в жаркий и сухой день вода? — промелькнуло в голове у князя Шаку. — Воистину, не зря, значит, эти места являются загадочными. Это, наверное, место силы».

А внизу широко и вольно текла Волга. Такая неудержимая, дерзкая и неимоверная сила и напор чувствовался в волжской струе, что захватывало дух от ощущения единения с этой могучей рекой и окружающей природой.

- Посмотрели? Хватит! Теперь пойдем к пещерам. Для этого нужно немного вернуться назад и по другой тропиночке проследовать к ним, — сказал князь Буян и первым начал спускаться с горы.

И опять узкая тропиночка черной змейкой вьётся меж камней и деревьев. Овраги да буераки. Тайные, блудные места. Сумрак всё гуще и гуще. Пахнет чем-то неясным

357

-------------------------------------------------

и непонятным, от которого слегка кружится голова. Вот с основной тропинки свернули на другую, и она повела всё вниз и вниз. Всё глуше и глуше лес. Дремотно и сонно стоят деревья, думая свои вековечные думы, и никакого движения или хотя бы дрожания листвы. Зелёная непроницаемая стена. Не слышно ни птиц, ни зверей. Необъяснимая первозданная тишина режет уши, и отчего-то становится немножко не по себе. Дремлет лес, и в то же время кажется, что чьи-то настороженные глаза всё время следят за тобою. Поневоле оглядываешься, рыщешь взглядом вокруг, но ничего, кроме завесы из листьев, не видно кругом. А недобрый взгляд сверлит спину, жжёт огнем, и поневоле суеверный страх заползает в души. И только уверенный голос князя Буяна выводит из этого наваждения. Кое-где в опасных для передвижения местах были протянуты и закреплены крепкие арканы, за которые можно было держаться, чтобы не сорваться с кручи.

- Вот и пришли к месту назначения. Ну что, устали немножко? Теперь можно и отдохнуть, — сказал князь Буян, когда они вышли на открытую площадку перед огромной пещерой. Рядом виднелись другие пещеры размерами поменьше. Князь Шаку с интересом и некоторой долей боязни смотрел в широко открытую пасть загадочной пещеры, словно оттуда в сей же миг мог вылететь страшный дракон. Навстречу вышли несколько вооруженных мужчин, которые несли здесь охранную службу стратегических запасов бол- гаро-суварского народа. Сняв головные уборы, они почтительно и учтиво поздоровались с князьями и прибывшими вместе с ними воями сопровождения.

- Ну здравствуй, здравствуй, Хумма! Здравствуйте, Арпусь и Арпулат! Как вы все тут живете-поживаете? Не нуждаетесь ли в чем? И вовремя ли вас меняют? — поздоровался и засыпал их вопросами князь Буян.

Действительно, в тайном и труднодоступном месте были устроены эти склады. По воде сюда можно было добраться лишь на лодках, а по земле — голову свернешь, не зная особенностей тайной тропинки.

- Слава богу. Свежий воздух, тишина, рыбалка, обилие продуктов . Для души есть волынка — шопр . Что ещё нужно

358

-------------------------------------------------

нам, простым смертным? — ответил Хумма, рукою поглаживая свой крест в вырезе рубахи.

- И то правда. Живете как в раю, — согласился с ним Буян.

- Ну что, мужики, отдохнем, перекусим? Давай, Хумма, угощай гостей, — добавил Буян.

- Это мы скоро. Это мы враз устроим, — ответил Хумма, и тут же скрылся в глубине пещеры. Арпусь, Арпулат и ещё несколько воев стали помогать им. Вскоре они стали выносить разные продукты и стали их выставлять на широкую каменную плиту, уложенную на два валуна. Вскоре все расселись на деревянных колодах вокруг этого импровизированного стола. И потекла дружеская беседа. И потекли сладкие напитки. Да полилась болгарская песня. То весело, то печально, то разухабисто-молодецки пела волынка.

Когда-то, ещё в стародавние времена, Господь одарил их этим чудесным уголком природы. И они очень умело пользовались божьим даром: вели хозяйство, содержали и флот и армию. Держали жизненный стержень. И только приход несметных вражеских орд нарушил вековой уклад жизни древнейшего народа.

Через некоторое время князья решили осмотреть подземные хранилища. Ведь именно здесь хранились многие запасы продуктов, драгоценностей, одежды и оружия. И это был стратегический запас болгар на черный день. И таких пещер было множество.

- Пошли, Шаку! Хумма, давай показывай дорогу и освещай нам путь, — сказал князь Буян. Из земляной ниши, прямо на входе в пещеру, Хумма достал большую свечу, зажег её от костра.

- Следуйте за мной, уважаемые князья! Только держитесь за верёвку, — предупредил Хумма и двинулся в пещеру.

Князья последовали за ним, пропуская через ладонь веревку, которая тянулась от входа вглубь неизвестно в какую длину. Прошли совсем немного, и пещера превратилась в огромную залу. И на полу Шаку увидел большие деревянные лари, наполненные солью. Было удивительно,

359

-------------------------------------------------

но воздух и стены пещеры были совершенно сухие. И соль тоже хранилась в сухом виде.

- Вот это да! — удивленно воскликнул князь Шаку, впервые попавший в эти пещеры. — Умели же наши предки выбирать такие удивительные места!

Далее находились лари, наполненные зерном. И эти лари были приподняты над землей на каменные подушки. Откуда-то тянуло сквозняком. Чувствовалось движение воздуха. Тени от огня играли на своде пещеры и на стенах. При свете несильного огня князь Шаку даже заметил какие-то рисунки и таинственные знаки высоко на стенах. Кто их нарисовал и когда — было полной загадкой. Далее у противоположной стены были расположены кованые железом сундуки, закрытые на висячие замки.

- Там скифское золото и серебро, драгоценные камни. Это драгоценности наших предков, — пояснил князь Буян.

- И что, никто не смеет их взять или же украсть? — спросил Шаку.

- Никто. Эти драгоценности заговоренные. И заговорены они лучшими нашими юмозь-знахарями и предсказателями. И если даже возьмут их недоброжелатели, всё равно это не принесёт им ничего, кроме беды и горя. Пробовали некоторые нечистоплотные на руку люди, но поплатились за это жестоко.

Далее лежали на деревянных стеллажах многочисленные сабли, акинаки, копья, кольчуги и крепкие деревянные чукмары (палицы). Лежало множество конского снаряжения, изготовленного из крепкой сыромятной кожи. Лежало много ещё разных товаров.

- Ну что, пойдем дальше? Тут уже всё посмотрели. Хумма, потуши свечку. Далее пойдем по веревке, — сказал Буян.

Постояли немного на месте, пока глаза привыкали к темноте. Сзади смутно и неясно белело входное отверстие пещеры. Впереди была темнота и неизвестность. Вот пошли потихоньку вперед.

- Шаку, не бойся. Здесь пол ровный, нет никаких провалов и ям. Иди вперед и скоро увидишь, — сказал Буян.

360

-------------------------------------------------

- Что увижу?

- Иди, иди...

Шаку оглянулся назад. Входного отверстия уже не было видно. Плотная тишина и темнота нависли угнетающе. Казалось, что время остановилось и нет в мире ничего, кроме этой тишины и темноты. С трудом верилось, что есть солнечный свет и открытое пространство. Шаги будто проваливались в вязкую пустоту и под ногами совершенно нет почвы. Не чувствовался вес собственного тела. Хотелось крикнуть во всю силу и рвануть обратно. Правда, длилось это недолго. Впереди неясно замерцал по стенам призрачный зеленоватый свет. Вот по мере продвижения вперед свет стал сильнее. За поворотом, над большой каменной выемкой, наполненной топленым жиром, Шаку увидел горящий фитилёк. Но не этот горящий слабый фитилёк давал основной свет. Горели какие- то кристаллы в стене и наверху. И это было до того необычно и в диковину для Шаку, что он просто оторопел от всего увиденного.

- Ну как? Впечатляет? — спросил Буян.

- Нет слов. Такое я вижу впервые, — ответил Шаку.

- Это ещё что. Знающие люди говорят, что по этим пещерам можно пойти и выбраться на той стороне Волги. И я им верю.

- А если пойти чуть подальше от этого места, то начинает слышаться гул огромной массы воды, как будто бы под землей работают сотни мельниц сразу. И ещё там люди видят разных необычных зверей и находят скелеты неизвестных животных, — вмешался в разговор Хумма.

- И это тоже верно, — подтвердил князь Буян.

- Ну что, пойдем дальше или же вернемся? — спросил через миг Буян.

- Раз уж пришли, пойдемте. Послушаем подземную реку, — сказал Шаку.

И снова двинулись осторожно вперед по веревке, хотя призрачный свет продолжал сопровождать их. Но отпускать веревку, эту связь с внешним миром, почему-то было боязно. И вот откуда-то из-под недр земли начал до людей доходить глухой гул. Казалось, что и сама земля начала под

361

-------------------------------------------------

рагивать под ногами. Почему-то стало беспокойно в груди. Что-то заставило людей замедлить шаги, а потом и вовсе остановиться. Этот подземный гул вносил в души людей неясную и неосознанную тревогу. И она всё возрастала по мере продвижения вперед. Что-то давило на грудь, мешало дышать.

«Нет! Нужно повернуть назад! Зачем зря испытывать судьбу? И не с этих ли сатанинских недр вылетают страшные птицы с человеческими лицами?» — подумал князь Шаку и остановился. Остановились и Буян, и Хумма. И тут все молча повернулись и пошли обратно. Впереди замерцало пламя свечи, и этот естественный огонёк сводил с ума в окружении непонятного и призрачного света. Что это было и почему у людей было такое состояние, после никто толком не мог объяснить. Выбрались на свет и вздохнули свободно. Исчезло непонятное наваждение. Стало радостно, словно вырвались из адских глубин.

Медленно шёл караван с солью по безлюдной степи. Впереди огромные, неизмеримые, беспокойно-тревожные расстояния. Изломанной грядой вставали невысокие холмы и далекие туманные горизонты. Горячий пыльный ветер шаловливо играл гривами коней. Интересно было наблюдать, как травяные волны по ходу движения меняли окраску и под шум порывистого ветра бились и разбивались о края балок и оврагов. Древние курганы как крепости встречали эти бесконечные волны и стойко стояли на их пути, как некогда крепко стояли против врагов их уснувшие вечным сном богатыри. Желто-бурая земля с начавшим выгорать травостоем — это всё настолько, насколько хватает взгляда. Кругом лишь только степь без конца и края да жаркое солнце в зените. Сурки, застывшие как изваяния. Суслики, свистящие тревогу. Орлы, чертящие огромные круги. И небо огромное, выцветшее. Здесь нет преграды ни жарким, ни холодным ветрам. Забытые богом места. Глухие края, захолустье Волжской Болгарии.

Давно остался позади седой Яик. Остались в памяти картины переправы: лодки, плоты, кони, арканы да ночевка

362

-------------------------------------------------

на берегу реки. Остались на переправе через Яик Сихун и Сенгилей со своими товарищами.

- Поехали с нами. Устроитесь у нас. Начнете новую жизнь. Зачем вам жить в окружении ордынцев? — звал Ман- телей Сихуна и Сенгилея к себе на Волгу. Но те отказались ехать.

- Куда мы денем нашу скотину? Как мы бросим наши дома и строения? Как оставим родные могилы? Здесь издавна жили наши предки, — ответили они, и долго стояли они на холме, провожая болгарский караван.

Особенно жалко было Мантелею маленьких девочек и мальчиков. «Кто их защитит в случае агрессии? Кто протянет руку помощи?» — думал он.

А степь продолжала струиться под копыта коней. Справа бежала Самара, указывая путь домой на Волгу, в родные Жигули.

Мантелей был доволен, что так удачно складываются дела. Кругом было пустынно, и ни одна человечья душа не тревожила караван. Лишь появление множества диких зверей и птиц радовали взоры. «Хлеб и соль. Такие необходимые для человека продукты. И они всегда были и будут рядом. И я рад, что именно мне с моими воинами доверена доставка соли родному народу. Помоги нам, Господи, добраться до дома!», — молился Мантелей.

- Ялман, ялман! (тушканчик), — закричал вдруг кто-то впереди, и этот голос вывел Мантелея из раздумий. Впереди по лысому взгорку вприпрыжку несся ялман. И эта картина вмиг напомнила детство. Сколько гонял он в детстве этих зверьков. Сколько сусликов он извел вместе с друзьями. И не счесть.

Меж тем очередная ночь готовилась сменить долгий летний день. Далекое солнце прощалось с холмами, и те в зареве заката казались словно в пожаре. Табором встали на берегу Самары. Запутав, пустили коней пастись под охраной казаков. Отгоняя надвигающуюся тьму, загорелись, замерцали огни. Запахло кашей. На смену жаре пришла душная ночь. И лишь на закате тлела ярко-оранжевая полоса, отделяя землю и небо.

363

-------------------------------------------------

А здесь, на грешной земле, был мир людей и животных. Было лето, были звезды, была жизнь. И в то же время была война, с её безвозвратными потерями, убийствами, грабежами и пожарами. Ломанного гроша не стоила человеческая жизнь. И тем не менее нужно было жить. Жить вопреки всем невзгодам и печалям, войне и потерям. И Мантелей знал это.

Быстро в сказке получается, а в жизни не скоро всё делается. Нужно было ещё ехать и ехать. Полагаться приходилось лишь на собственные силы. Там на Волге, в Жигулях, ждала его прекрасная амазонка по имени Пинтесиль. И его сердце сквозь время и расстояния рвалось к ней и только к ней, властительнице его сердца. Ещё некоторое время назад он вряд ли бы поверил, что может случиться такое, что он влюбится как мальчишка. После гибели Сильби он словно выпал из жизни, и думал, что жизнь для него кончилась. И лишь в бушующем разноцветье снов он иногда видел её. Говорил с ней. Брал за руки. И она во сне целовала, любила его. Никто ему не был нужен, да и он тоже, вряд ли кому был нужен. Но прошло время, и случилось то, что случилось. В его жизнь, в его судьбу прочно вошла Пинтесиль. «Живым живое, а мертвым царство небесное и вечный покой», — думал он. И он любил и ту ушедшую Сильби, и живую Пинтесиль. Это было странным и непонятным чувством для него. «Господи, прости меня грешного! За что мне всё это?» — молился он про себя.

Мантелей прилег на расстеленной кошме, положив под голову седло. Рядом прилег верный друг и товарищ Ахчура. Вокруг вповалку прилегли остальные вои, ратники и казаки. Жаркая степь всех утомила и положила спать на своей широкой груди.

Волчицей глядела ночь. Тусклое серебро дарила луна. Холодным льдом искрились и тонко звенели звезды, раскачиваемые мировыми межзвездными ветрами. И тут, словно сорванные порывами ветра, начался настоящий звездопад. Десятки звезд, сорвавшись с неимоверной высоты, огненными стрелами пронзали темное пространство во всех направлениях. И это была незабываемая, фантастическая, ни с чем не сравнимая феерическая картина. Мантелея охва-

364

-------------------------------------------------

тило странное чувство тоски и смутной тревоги одновременно. Может быть это было лишь сожаление о безвозвратных потерях, о разбитой любви и о быстро проносящейся жизни. Кто знает? Он и сам не смог бы объяснить толком это чувство тоски и тревоги. Может, это была тревога и тоска по женской любви? Но сердце ныло.

Ахчура не выдержал этой тоски и тревоги. Его сердце тоже билось учащенно. Вспомнились супруга и сын Архун, по которым он уже стосковался. И чтобы заглушить и прогнать эту тоску, он вытащил свою волынку-шопр, и вскоре прекрасная мелодия поплыла над вечерней степью. И плыла мелодия над уснувшими воями и ратниками, над каждой травинкой и деревьями, поплыла под самые звезды, соединяя воедино просторы болгарской земли и неба. Она лилась она словно с райских высот. И Господь благословил болгар. На миг раскрылось небо на две половинки ярко-синего полотна (Кӑвак хуппи) и тут же закрылось. Кто успел, тот заметил седобородого старца, восседающего на золотом троне, и загадать заветное желание. И оно обязательно исполнится.

- Хорошо играешь! Душевно. Пробирает до слез, — сказал Мантелей, когда Ахчура убрал свой музыкальный инструмент.

- Благодарю за такую оценку моего скромного труда. Но и ты хорошо дерёшься. Как настоящий Улӑп (великан, богатырь), — сказал в ответ Ахчура, вспоминая поединок Мантелея с кыпчакским богатырём.

- Захочешь жить — будешь рубиться! Куда же мне было деваться, — ответил Мантелей.

- Но всё же, всё же! Не всякий мог бы одолеть в поединке такого искусного кыпчакского воина. А ты сумел победить. И я очень рад этому. До этого я не говорил тебе, но теперь скажу: в одно время я засомневался в твоих силах и способностях. Уж больно верток и быстр был кыпчакский воин. Ты уж прости меня... Я боялся за тебя... боялся как за брата, за друга, за соплеменника. А ты такое сумел... Я горжусь тобою, мой друг!..

- Ничего, ничего, Ахчура! Хлебнули мы с тобой лиха. Не мы пошли на войну, она сама с кровавой косою пришла к

365

-------------------------------------------------

нам. Не успели мы насладиться и пожить в юности под крылом родителей, как она, проклятая, перечеркнула все наши надежды. А теперь хочет перечеркнуть всю нашу жизнь. Но не последний день мы с тобою живем! И мы с тобою ещё увидим торжество болгарского оружия! Дай только срок...

- Да, ты прав. В жизни больше печали, чем радости. И наше сердце больше горюет и плачет, чем поёт. Так уж устроена наша жизнь. Но наш народ всегда старался жить по правде и в слиянии с природой. По всей нашей земле обустроены Киремети, наши природные храмы.

- Да, Ахчура. Ты прав. Ӗмӗр сакки сарлака (Жизнь прожить, не поле перейти). Господи, дай нам силы выдержать все испытания, посланные нам капризной судьбой.

- А, знаешь, что я понял после женитьбы? Нет ничего важнее в жизни, чем создание семьи, воспитание ребёнка и почитания старцев. И весь смысл жизни в этом. Я так думаю...

- Мне вот тоже, перед походом, Пинтесиль подарила вышитый платочек. Она согласна выйти за меня замуж...

- Я рад за вас, Мантелей. И я хочу ещё поиграть на вашей с Пинтесиль свадьбе. Знал бы ты, как я соскучился по своей супруге и сыну? Скорее бы вернуться...

- С божьей помощью вернемся. Даст бог, будет и свадьба. Вот вернемся, и жизнь покажет. Я тоже хочу иметь такого сына, как у тебя. Если бы Сильби не погибла тогда в Биляре, я давно стал бы отцом. И он, мой сын, был бы уже большим. Мантелей вздохнул, вспоминая свою погибшую любовь. Потом зевнул в кулак и продолжил: — А может ещё куда пошлют меня наши князья. Сам знаешь, я ведь не принадлежу себе. И мой алай — моя семья...

- Жениться-то надо. Кто нарожает нам новых воинов. Я один не справлюсь с такой непосильной задачей, — шутливо выразился Ахчура.

Полежали. Помолчали. А вокруг продолжала властвовать ночь. Звезды продолжали звенеть. Луна продолжала гореть и серебряная мгла накрыла землю и до неузнаваемости изменила дневные формы предметов. Всё вокруг казалось зыбким, неживым. На рекой Самара плакала ночная птица, жалуясь на судьбу, да продолжали бить соловьи.

366

-------------------------------------------------

Стучали сердца. Летели мысли. Летели домой на Волгу, в родные Жигули. Не заметили, как задремали. Сон погасил сознание.

А утром встали, умылись, быстро позавтракали, сотворив короткую молитву стали готовиться в путь. Распутали коней и стали вьючить на них поклажу. Послышались команды и отрывистые голоса сотников и десятников. Вот заиграла труба (кавал) и позвала всех в дорогу. И снова качаются перед глазами Мантелея крупы коней, различная поклажа, спины ратников и воев да целый лес болгарских копий. Качается степь, качается небо, качаются травы. Разноцветный ковер из трав бежит и бежит под копыта. Бегут и бегут мысли и мечтания, опережая ход коней. Близость завтрашней встречи с родными и близость счастья торопят людей. На лицах людей заметно радостное оживление. Их настроения передаются коням и те идут ходко, без всяких понуканий.

Далекие облака над горизонтом грозятся ливнями. Как быстрые сабли сверкают в тучах далекие молнии, но грома не слышно. И солнышко пока ещё идет по чистому небу. Стучат многочисленные копыта. Разбегаются в стороны различные звери. Бегут из под копыт и спасаются дрофы и стрепеты. С фыркающим звуком взлетают куропатки и летят в сторону от каравана.

Вот с ближайшего холма во всю ширь распахнулась, раскрылась голубая Волга. Синью небес Жигулей полыхнуло в глаза. Караван встал. Люди на миг замерли, затаили дыхание. Сотни радостных возгласов вырвались из грудей ратников.

Здравствуй, великая река! Здравствуйте, наши горы! Ах! Всё-таки доехали! Слава Тебе, Господи, за Твою милость, что в добром здравии, в целости и сохранности, дал нам доехать до родных берегов! А над Волгой, купаясь в расплавленной сини, клином летели журавли.

Мантелей вместе с сотниками выехал вперед каравана. По его команде заиграл кавал (труба), возвещая о возвращении каравана. И тут же все увидели, как со стороны Волги в их сторону поскакали всадники. Сотни болгарских воинов с радостью встречали своих соплеменников. Соско

367

-------------------------------------------------

чили с коней. Смешались. Начались приветствия, сопровождаемые громкими возгласами и восклицаниями. Радости не было предела.

К Мантелею подъехал сотник по имени Абук, два десятника, одного из них звали Микулай, а другого Тябук. С ними Мантелей ранее встречался в кермени (дворце) князя Буяна. Именно их послали князья встречать караван.

- Ну, здравствуй, Мантелей! Здравствуй, есаул! — приветствовал Абук Мантелея, пожимая ему руки и похлопывая по плечам.

- Как доехали? Все ли живы и здоровы? Нет ли больных и раненых? И главное, доставили ли вы соль? — завалил Мантелея вопросами Абук.

- Слава богу! Больных и раненых нет. И доехали хорошо с божьей помощью. И соль доставили в приличном количестве. Да вот в начале похода бесследно исчез один из старых ратников по имени Ательман. Вот и все происшествия, — ответил сразу на все вопросы Мантелей.

- Жалко мужика. Я знавал его лично. Ну что? — добавил Абук через миг. — Пора начать переправу. Лодки и плоты давно готовы. Только нужно выставить боевое охранение. Ордынцы здесь часто пошаливают. Как бы не налетели, стервятники.

... Мантелей лежал на сеновале и вдыхал душистый запах сухого сена. Рядом, уткнувшись щекою в его плечо, тихо посапывала Пинтесиль. Теплый, влажный аромат её губ, как дыхание цветка, касался его. Он лежал не шелохнувшись, боясь разбудить её. Остались в прошлом разлуки. Остались в прошлом тревоги. Теперь они вместе. Вместе как муж и жена, как единое неразрывное целое. Теперь весь мир воплотила в себе она — Пинтесиль, его новая любовь, его жизнь. Мантелей действительно любил Пинтесиль, но уже не было того острого чувства первой влюбленности, какое было у него с Сильби.

Мантелей лежал и думал, и события последних дней по порядку прокручивались перед его мысленным взором. Вот разгрузили вьючных лошадей и привезённую соль на

368

-------------------------------------------------

чали переправлять через Волгу на многочисленных лодках и плотах. Люди работали дружно. Уже сделали несколько рейсов через реку. И уже когда почти вся работа была закончена, на ближних холмах вдруг появились чужие всадники. Сторожевые ратники тут же просигналили своим о возникшей опасности. Словно ветер во ржи пронеслась тревога по болгарским рядам.

- Татары! Татары! Ордынцы! — пронеслось вмиг из края в край. Резко прозвучали команды. Все свободные ратники и казаки вскочили на коней и приготовились к битве. Но, увидев грозную болгарскую силу, ордынцы не стали нападать, что-то громко крикнули в сторону болгар, погрозив нагайками, повернули коней и стали уходить куда подальше от переправы. Болгары не стали их преследовать. На сей раз отступила, отхлынула черная сила.

«У-у, волчье племя! Обрежем, обрежем мы вам хвосты! Всё вьетесь и вьетесь вокруг полуострова, как стервятники-падальщики. Мало вам вашего степного простора! Всё заритесь на всё чужое и готовое! Но, ничего! Подавитесь вы чужим добром! Костью в горле станут вам мои болгары! Найдем мы на вас управу! Вы проклянете тот день, когда родили вас на свет ваши несчастные матери, — зло и неприязненно подумал тогда Мантелей. — Ведь можно же обойтись без войны?! Можно же по человечески договориться и торговать взаимовыгодно. Можно и в гости друг к другу ходить», — подумал он далее, вспомнив ордынского курбаши Ералы и его добрый нрав.

Потом было несколько дней отдыха. Мантелею вспомнилось, как они встретились с Пинтесиль. Как только переправились через Волгу, они увидели большую толпу мужчин, женщин, стариков, девушек и детей, идущих со стороны Аслӑ хула (Великий город) в сторону переправы. Детишки наперегонки неслись впереди толпы. Вскоре они сгрудились на берегу реки, и о чем-то переговариваясь и обсуждая, наблюдали за переправой последних лодок и плотов.

Соль разгрузили в большие каменные склады на возвышенности, принадлежащие князю Буяну. Тут же по его приказу были разосланы гонцы во все уголки полуострова,

369

-------------------------------------------------

чтобы старейшины прислали подводы и специальных людей за получением соли. И через несколько дней раздача соли превратилась в шумный и весёлый праздник для всех. За соль простой люд должен был отработать на общегосударственном ниме (коллективная работа) по возведению укреплений. Люди были рады исполнить эти трудовые обязанности. Главное — была соль. Значит, была жизнь...

Глаза Мантелея искали в толпе её, и только её, свою ненаглядную Пинтесиль. И он увидел её, стоящую чуть поодаль от толпы. Рядом с нею стояли жена Ахчуры Сарпиге вместе с сыном Архуном и Ҫулӑмпиге. Все они были одеты в свои лучшие наряды, словно собрались на торжество. Наверное, возвращение каравана для многих, действительно, было большим праздником. Кончились ожидания, кончились тревоги и неизвестность.

Увидев отца, Архун оторвался от матери и бегом направился к Ахчуре, вскоре уже был на руках у счастливого родителя.

Мантелей видел, как радостно и счастливо блеснули глаза Пинтесиль.

- Что не подошла-то? — спросил он у неё.

- Побоялась вспугнуть свое счастье. Постеснялась людей. Ведь людская молва — острее меча, — ответила Пинтесиль, потупив стыдливо свой взгляд.

Потом была свадьба Юрги и Ҫулӑмпиге. Её играли во дворе у Ахчуры. Удался пир. Без устали пела волынка- шопр, гремел барабан. Веселился народ, пел и плясал, забыв про войну и про все горести-печали.

Заодно справили и начало совместной жизни Мантелея и Пинтесиль.

- Какое гулянье? И у тебя, и у меня нет родителей. Благословлять некому. Да и был я уже женат. Может, справим в узком кругу начало нашей совместной жизни, и хватит с нас? — сказал Мантелей. Пинтесиль с ним полностью согласилась.

- Зачем нам шумная свадьба в такое трудное и лихое время? Обойдемся званым обедом. Главное, лишь бы быть вместе, — ответила Пинтесиль.

- Вместе, навеки! — закрепил Мантелей.

370

-------------------------------------------------

Пинтесиль лишь улыбнулась в ответ и кивнула в знак согласия.

Три дня гремело пиршество в деревне Сувартӗп. Три дня веселился народ. Да потом ещё три дня отходили от свадебного угара.

Узнав о свадьбе из «Аслӑ хула» (великий город) приехали князья Буян и Шаку в сопровождении многих вельмож с богатыми дарами. Так, наметившаяся маленькая «свадебка» превратилась в большое гулянье. Князь Буян подарил Мантелею прекрасно вышитый болгарский шубӑр (праздничный халат), а князь Шаку — витой саламат (плеть) с красивой рукояткой да крепкую металлическую рубаху каль- чага (кольчуга), набранный из колец разных размеров. А Пинтесиль преподнесли огромную ҫӳпҫе (укладка) из липы с крышкой под замок, разукрашенную болгарским орнаментом. Такие же богатые подарки были преподнесены Юрги и Ҫулӑмпиге. Прекрасный конь с сухой и маленькой головой да точеными ногами были преподнесены Юрги как будущему воину. А Ҫулӑмпиге достались женские украшения в полном наборе, выполненные мастерами. Были там и тухья (остроконечный головной убор) с золотыми и серебряными украшениями, и хушпу (головной убор замужней женщины), тоже богато вышитый разноцветным бисером. Были нагрудные шульгеме (нагрудное украшение, закрывающее всю грудь). Были тевет (лента-перевязь через плечо), горящий огнем на солнышке. Да, умеют творить чудеса болгарские ювелиры.

Особенно запомнились Мантелею пожелания стариков: «Ложитесь вдвоем, а встаньте втроем». И ещё: «Чтобы в жизни не получилось так, как разорвать сурбан (головной убор женщины в виде длинной широкой ленты) пополам». Разрыв сурбана означал развод и окончание супружеских отношений.

Выступая с приветственной речью, князь Буян рассказал всем собравшимся о удачном походе за солью, поблагодарил всех участников. Он особо выделил роль Мантелея, как военачальника, о его умении вести переговоры с неприятелями, поединке Мантелея с кыпчакским богатырем. Гулом одобрения и хвалебными возгласами в адрес Ман-

371

-------------------------------------------------

телея был встречен рассказ князя Буяна. Мантелей засмущался, и не знал как реагировать. Ему, наверное, было бы легче, если бы его пожурили слегка или же даже поругали. Не привык он к хвалебным речам в свой адрес.

Были подарки от друзей-товарищей и других близких людей. Были песни и пляски. И было время, когда молодых оставили лишь двоих в амбаре. Ах, эта безумная ночь! Пусть бы длилась она вечно. И Мантелей счастливо улыбнулся в темноте. Он осторожно убрал руку, боясь потревожить спящую Пинтесиль. В сумраке глядя на её белеющее лицо, про себя тепло подумал: «Спи, спи, моя красавица, моя радость и надежда. Я буду охранять тебя всю жизнь от всех бед и несчастий. Ты только живи, и не покидай меня, как Сильби».

Потом наступили будни. Пользуясь хорошей погодой, простые люди с утра до вечера творили свое извечное крестьянское дело. Заготавливали на зиму дрова и кизяки, корм скотине. Собирали ягоды, грибы и душистый хмель. Сушили, солили их, готовясь к долгой зиме. Ловили рыбу. Засаливали и тоже сушили. Бортники собирали в окружных лесах мед. Готовили одежду. Мастерили сани и конскую упряжь. В общем, шла обычная жизнь обычных людей. И собирая ниме (коллективный труд), продолжали строить дома, анбары (амбар, «ан-бар» в переводе — «не давай»), сараи и конюшни. Строили каменные и деревянные дома, землянки и полуземлянки, так как со всех окраин земли болгарской продолжали прибывать на полуостров сбежавшие от татарского ига люди. Как военачальнику, Мантелею выделили отдельный просторный дом. Не было предела радости Пинтесиль. Она заговорила о приобретении коровы и другой живности. Шла обычная жизнь.

А Мантелей много времени проводил среди своих воинов. Тоже готовились к зиме. Кузнецы не переставая продолжали ковать оружие и предметы сельскохозяйственных орудий и быта. Хорунжие продолжали заниматься заготовкой продуктов. Приобретались кони, сёдла и другие воинские снаряжения.

За этими повседневными хлопотами и приготовлениями и не заметили, как приблизилась осень. Дни заметно стали

372

-------------------------------------------------

короче и прохладней. Уходило красное лето. Неумолимо наступала осень. Журавлиной песней прощалось лето с волжской землей, прощалось с Жигулями. День-деньской роились облака. Зарядили нудные холодные дожди. Померкла, потускнела Волга. Замерла, погрузилась в тоску поволжская земля. Узнала, узнала она немилость осеннего ветра. Черной сиротинушкой качалась и зябла на ветру полынь.

Но всё в мире проходит. Прошла и дождливая пора. Снова вернулись тепло и свет солнца. По утрам реки и озёра курились сизыми туманами, где-то ржали далекие кони. Алая заря клонилась к берёзам и красила их по своей прихоти. Наступило бабье лето, обожгло, растревожило печалью женские сердца. Первыми морозами дохнуло на травы и деревья. Желто-красной медью загорелась листва на деревьях. На широких лугах дремали стога. Воздух прохладен и прозрачен до синевы, а дали так заманчивы... Снова птицы стали собираться в стаи, готовясь лететь в теплые страны. Огромные грачиные стаи стали проводить свои собрания-совещания на земле и потом долго кружились над пашнями, над опустевшими полями и лугами, тренируя свои крылья перед дальней дорогой. Но уже были убраны хлеба. Были перевязаны в снопы и свезены на ригу на сушку. Люди на току день-деньской стучали и колотили цепами. Уже был смолочен и испечен праздничный хлеб из нового зерна.

В один из дней начала месяца юба (октябрь), Мантелея вызвал к себе князь Буян. Сначала расспросил о здоровье, о супруге. Расспросил, как устроились в новом доме и не нуждается ли его семья в чем-либо. И когда Мантелей ответил, что у них всё есть и ничего более им не надо. Вдобавок сказал, что его жена Пинтесиль хочет завести корову, чтобы дома всегда было свежее молоко. Только вот пока и сарая нет, и коровы тоже нет.

- Хорошо. Я тебя понял. К твоему приезду будет у вас и корова, и сарай для её содержания. А теперь слушай внимательно, — сказал князь Буян. — Дела у нас на полуострове, сам знаешь, не совсем важные. Вокруг постоянно кочуют многочисленные ордынцы. Ни выехать, ни

373

-------------------------------------------------

заехать. И только в сопровождении большой силы можно куда-то отправиться. Торговля совсем захирела. И лишь по воде остался нам путь в иные земли. Но и тут ордынцы пытаются чинить нам препятствия. Чтобы поправить наши дела и заручиться поддержкой богов, наши старцы и му- чавары-калабары (жрецы) решили, что нужно отслужить молитву на главном общегосударственном Киремете, на Билярской горе у святого для всех болгаро-сувар родника, и принести жертву. Путь, сам знаешь, не близкий и довольно-таки опасный. И поэтому мы решили направить туда наших жрецов калабаров в сопровождении воинской силы. Ну как, согласен их сопровождать? Твоя супруга не будет против?

- Я согласен. И супруга не будет против. Я знаю.

- Вот и хорошо. Я хочу, чтобы ты проникся важностью задания. Ведь от этого может полностью зависеть судьба нашего полуострова и судьба всего болгаро-суварского народа. Мы бросили, оставили наш главный Киремет, хоть и вынужденно. Но, боги обижаются, сердятся...

- Я понимаю вас, великий князь. Не сомневайтесь во мне. Я сделаю всё, чтобы выполнить такую почетную миссию...

- Хорошо! Очень хорошо! С тобою вместе поедут князь Шаку, несколько наших многоуважаемых стариков калаба- ров (жрецов). Сейчас они выбирают в табуне чисто молочно-белого скакуна для жертвоприношения. Выберут, подготовятся, и в путь, пока погода стоит. Ты тоже заранее приготовься. Князь Шаку хорошо знает дорогу.

- Путь-то не близкий. Но, если поедем налегке, без груза, я думаю легко одолеем дорогу.

- Ты прав, Мантелей. Ехать нужно налегке. А вот сколько воев брать в поход, решай уже сам.

- Я думаю взять половину алая. Этой силы будет вполне достаточно.

- А если встретятся ордынцы в большом количестве? Тогда как?..

- Ничего! Отобьемся! Пятьсот болгарских воев — это не шутка. Это чего-нибудь да значат, — самоуверенно ответил Мантелей.

374

-------------------------------------------------

- Хорошо! Мне нравится твоя уверенность. Но не забывай, что здесь, на полуострове, вас ждут! Ждут всех живыми. Помни, что у тебя здесь дом, молодая жена, всё остальное...

- А если бой?..

- Понимаю. Время неспокойное. В таких случаях потери в живой силе и всякие издержки неизбежны... Вся надежда остается только на нашего Господа. Тангӑр (Тенгри) не оставит нас...

- Да! Тора поможет нам... А когда выезжать-то?

- Денька через два выедете. А пока готовься. Выбери, какие сотни возьмешь с собою. Жрецы мне сказали, что почти до окончания месяца юба (октябрь) погода будет стоять теплая и солнечная. До наступления холодов, я думаю и предполагаю, вы вернетесь...

- Хорошо, великий князь. Постараемся.

- Постарайтесь уж, постарайтесь, — с улыбкой сказал князь Буян. — Что же это мы насухую говорим. На-ка, отведай-ка моей медовухи.

Князь наполнил два серебряных кубка и одну из них подал Мантелею.

- Ну, выпьем за удачу!

- Выпьем! — Мантелей, по издревле заведенному болгарами обычаю, капнул живительную влагу на стол и выпил.

... И вот снова скрипит под Мантелеем седло. Колки, перелески, рощи и леса бегут навстречу, проплывают и остаются за спиною. Холмы, шиханы, возвышенности и вершины, как маяки, виднеются впереди. Дубы на вершинах — как богатыри на дозоре. Одинокие берёзы — как девицы на выданье. Осень в желтом сарафане хозяйствует в лесостепной стороне. Нарядной вдовою идет она по древней болгарской земле. Тихо, пустынно кругом. Незаметно обнажаются поля и леса. То восходы, то закаты полыхают над ними. Да журавлиные крики над озябшей землей.

Князь Шаку, после переправы через Волгу, решил идти всё время вдоль левого берега реки. Таким образом подняться до болгарской крепости Тухчин. Оттуда повернуть на

375

-------------------------------------------------

восток и идти к городу Сувару, а затем уж далее направиться к Биляру. Мантелей не смел перечить и согласился с таким маршрутом, хотя втайне надеялся, что путь пройдет несколько восточнее, через его малую родину.

Пятьсот натасканных и натренированных вести бой, хоть в пешем, хоть в конном строю, болгарских воев, ратников и казаков следуют вместе с Мантелеем. И с ними же князь Шаку, хорошо знающий пути передвижения, да несколько седых калабаров (жрецов), но ещё крепких на вид мужчин. Да ещё неизменный друг Ахчура со своим музыкальным инструментом. И ещё молчно-белый игривый конь следует вместе с отрядом. Самого лучшего и самого красивого коня выбрали болгары, чтобы угодить своему богу. Помыли, причесали его перед дорогой. Заплели и хвост, и гриву. Иногда громкое ржание вырывается из него. Он как бы чувствует свое высокое предназначение.

Далеко растянулся отряд. Далеко разносится ржание. И там, в конце пути — дорогой всем болгаро-суварам город Биляр, хоть и весь разбитый и сожженный, да священный родник на Билярской горе. И там же на горе — старый дуб, простоявший не одну сотню лет на земле. Ждет, ждет священное дерево своих сыновей. Ждет и родник, слезами болгарских женщин полный. Ждет суровый Киремет, ждет даров и кровавых жертвоприношений.

Едет, движется болгарский отряд, делая короткие остановки, чтобы напоить, накормить коней да самим подкрепиться. Теплые тихие дни меняются прохладными ночами, но это не страшит всадников. Теплые колпаки да чапаны, войлочные кошмы и жаркие костры спасают от ночного холода. И после раннего завтрака снова начинается движение.

Восходило солнце на востоке и заходило на западе за Волгой. И почему-то и восходы и закаты были кроваво-красные, как знамение войны.

Пустынно выглядит лесостепь. Никого, кроме диких зверей, не встречали ещё. Когда-то цветущий край совсем обезлюдел, превратился в дикое поле. Лишь густые островки буйной крапивы показывают места, где ранее

376

-------------------------------------------------

располагались селения. И таких островков вдоль великой реки бесчисленное множество. Только вот людей нет.

Куда ушли они?

Ураган беспощадной войны не пожалел никого. Недаром в некоторых местах встречаются россыпи человеческих и лошадиных черепов, да белые кости несчастных, брошенное оружие, другие предметы военного снаряжения. Печальные картины представляют такие места. Тоскливо становится живым. Печаль и скорбь незаметно заползают в сердце. И болит душа о безвременно ушедших соплеменниках.

Кто они были?

О чем мечтали?

Не известно...

Скоро их забудут. Совсем. Никто так и не узнает — кто и кем они были.

Безвестные герои далекой войны...

И зачем их постигла такая злая участь?

Были ли они героями? Или не были?..

Видимо, безвыходное положение, сама обстановка заставляли их драться и стоять до последнего. Когда с одной стороны смерть, с другой тоже. Когда деваться и отступать некуда и смерти не избежать. Да, жизнь часто ставит людей в такое безнадёжное положение... И люди принимают решение — стоять! Стоять до последнего дыхания и постараться захватить с собою большее число врагов, чтобы оставшимся в живых соплеменникам было как можно меньше опасности. Ибо каждый пришлый чужак с оружием на твоей земле — это опасность и угроза твоему государству, твоей семье, твоим детям. И болгаро-сувары стояли...

Теперь только ветер оплакивает их непогребенные кости. Пылью рассыпались, дымом развеялись их жилища. Уже никто не узнает и не будет помнить, что на этом месте стояло болгарское селение. И только густая буйная крапива ещё долго будет расти и шуметь на пепелищах. Такова жизнь. Такова судьба. Равнодушной природе всё равно, кто жил здесь раньше, кто будет жить после, и вообще будут ли жить?

377

-------------------------------------------------

Ну вот и крепость Тухчин, расположенный недалеко от Волги на его левом берегу. Здесь тоже буйство крапивы, чертополоха и широких лопухов. Кое-где ещё видны остатки стен и разбитых домов. Попадаются высохшие скелеты людей. Обгорелые и закопченные черной сажей брёвна торчат хаотично. Останки домов с выбитыми окнами смотрят угрюмо и настороженно. Кладбищенская тишина притаилась в затянутых паутиной закопченных углах. Детская люлька сиротливо висела на заржавленной скобе. Во дворах разбитая деревянная и глиняная утварь, брошенное тряпье. В гуще крапивы слышно мяуканье одичавшей кошки. И опять ни единого человека. Здесь уже больше никто никого не ждал. Всё было мертво. Чувствовалось, здесь всё ещё чувствовалось радостное дыхание смерти. Скорбные духи ушедших людей бесплотной тенью ещё бродили среди развалин. И только воронье облюбовало местные окрестности. И поневоле в головах у людей возникают вопросы: Боже! За что? За что болгарам такая злая участь? Чем прогневили они тебя, Боже?!

И нет ответа...

И только печаль и тоска, как ножом по сердцу... Здесь жернова столетий, смешав с кровью, перемололи болгарскую жизнь и судьбу.

Помолились на развалинах Тухчина. И вперед, на восток, в сторону города Сувара. Князь Шаку хорошо знал эти места и вел отряд уверенно. Два друга Мантелей и Ахчура ехали рядом. Кони шли шагом и удобно было вести беседу.

- Как ты думаешь, доедем сегодня до Сувара? — спросил Ахчура.

- Не знаю. Это надо спросить у князя. Он хорошо знает здешние дороги. А для меня здесь сплошь незнакомые места.

- Помнишь, когда уходили из-под Биляра на Золотаревскую крепость на Суре-реке, мы проходили недалеко от Сувара? И город было видать вдалеке?

- Не помню, Ахчура, не помню. После гибели Сильби и падения Биляра у меня всё было как в тумане, и я плохо представлял тогда, куда едем, куда движемся и куда доехали. Так что не спрашивай, друг, не помню...

378

-------------------------------------------------

- Со слов князя Шаку именно под Суваром шли самые жестокие, страшные и кровопролитные бои. Жаль, что мы с тобою не участвовали в тех боях.

- Не жалей, Ахчура, не жалей. Разве под Биляром не было страшно? А под Золотаревской крепостью, разве не было страшно? Сам же видел и помнишь, там остались многие тысячи неубранных и непогребенных трупов.

- Да, битвы под Биляром, под Золотаревской крепостью — это всем битвам битвы. Наверное, ранее на земле не было битв злее этих. Мне так видится, и я так думаю с вершины своего маленького военного опыта.

- У каждого воина своя особая битва, Ахчура. Нам с тобою особо запомнились эти битвы, а князю Шаку запомнились битвы под Суварами. Другим запомнились другие битвы...

- Да, Мантелей. Я согласен с тобой. У каждого из нас своя беда и битва. И я удивляюсь порою, как же это мы с тобою до сих пор не убиты? К счастью, или же к несчастью, остались мы с тобою в живых...

- Наверное, когда Господь раздавал счастье, нас с тобою не оказалось дома... Я так думаю.

Величественны развалины когда-то славного города Сувара. Что с тобою стало, жемчужина болгаро-суварского мира? Где твои высокие стены? Кто засыпал, завалил твой широкий ров и наполнил его костями? Кто, ну кто же разбил, развалил, сжег и уничтожил твои кермени (дворцы), дома и мосты? Почему ты лежишь в сплошном крапивном разливе? Почему только пепел, сажа и зола на твоих улицах и площадях? Почему так громко кричит тишина над тобою? Неужели всё убито? Неужели не осталось ни единой живой души на твоей ладони?

Нет ответа. И только оставшиеся деревья, как люди, тянут к небу свои скорбные ветви. И только поднявшийся осенний ветер своим заунывным пением рвет душу. Да белый жертвенный конь всё ржет и ржет заливисто-громко, словно стараясь разбудить мертвых. Но напрасны, напрасны его старания. Мертвых не поднимешь...

379

-------------------------------------------------

Деревья качают небо, раздирают и рвут облака, разгоняют седые тучи. Сердится, гневается небо. Остыли пламя и зола на твоей груди. Сиротливо, с укором смотрят твои камни, омытые кровью. И куда, куда нам деться, твоим сынам, от укора твоих камней?..

Князь Шаку одинокий стоял среди крапивы. Это был его город. Хоть и убиенный, но его. И только несоответствие светлого солнца и великих развалин сводило с ума. Воспоминания нахлынули как лавина и полностью захватили его разум. Картины былого как наяву разворачивались и разворачивались перед его мысленным взором. И эти воспоминания выжимали из сердца скупую мужскую слезу. Чтобы побыть наедине со своими воспоминаниями и мыслями, отправился осматривать останки Сувара.

Он ходил среди развалин и отмечал про себя, где и что ранее здесь находилось. Вот здесь стояла христианская церковь. И только фундамент остался после всепожирающего пожара. А вот здесь были расположены конюшни, много коней содержалось в них. Вот на этой площади ранее собирались болгаро-суварские удальцы и проводили разные игры, и военные в том числе. А вот здесь была расположена огромная баня, где любили мыться и проводить свободное время горожане. А вот и бывшая базарная площадь, которая раньше всегда гудела многолюдьем. Каких только товаров не было на рынке. Откуда только не приезжали купцы. Со всех концов света собирались они здесь. А вдоль оврага были расположены многочисленные кузницы, гончарные, ювелирные, ткацкие мастерские. А вот здесь мастера изготавливали звонкое стекло и разную посуду... Но теперь их нет...

Убитый город.

Убитая земля.

Убитая жизнь.

Где твои гордые и удалые ары (мужчины) да бравые парни?

Где твои прекрасные амаҫины (женщины) и прекрасные как богини девушки?

Куда ушла песня с твоих улиц и площадей?

Где весёлый смех твоих детей, погубленный город?

380

-------------------------------------------------

Всё мертво кругом. Всё заброшено. И даже птиц не слыхать. Всех, всех вырубили...

За что покарал Господь болгаро-суварский город?

За что татаро-кыпчаки убили и вырезали его серебряный народ?

За что?!!!

Неужели мы приносили мало жертв своим богам?

Почему, почему, почему не заступились они за свой серебряный народ? Почему позволили чужакам пировать победу на исконной нашей земле?

Кто ответит?

Здесь, на этой земле, когда-то пришел на землю он. Здесь бродило его детство и юность. Цепким и сильным парнем был он в молодости. Не одна болгаро-суварская красавица сохла по нему. И здесь же родилась и выросла его любовь, несравненная болгарская принцесса Ылтӑнҫӳҫ (Златовласка). Здесь же жила его семья. Теперь их нет. Враги убили его город, его любовь, его семью... Счастья красная птица не далась ему в руки... Неизбывной болью сердца отметил он её уход.

Болгарский стан расположился за чертою Сувара. Стоять в развалинах было неуютно и не было сил видеть убитый город. Жрецы-калабары с утра готовились провести обряд поминовения на месте погибшего города. Вот загорелись многочисленные костры над вечерней степью. Вот поплыли дымы и молитвы к небесам. Вот запахло готовой кашей над станом.

После ужина всё замерло, затихло над станом. Простившись с осенними небесами, уходил далекий закат. В омут ночи, как в могильную тьму, погружалась земля. И лишь костры продолжали мерцать в ночи. И лишь прохладный ветер метался и плакал среди развалин. Одинокая луна взошла над землею и горестно смотрела на жалкие останки великого болгаро-суварского города.

Вот поплыла печальная мелодия над болгарским станом. Плакала, стонала волынка. Не одно сердце разбередила скорбная похоронная музыка. И казалось, что это ветер вечности плачет над миром. Во мраке времен, под темным покоем осенней ночи исчез Сувар. Исчезли в ночи

381

-------------------------------------------------

величественные развалины. И только голоса мертвых восходили к темным небесам. И только как частица мирозданья висел и качался над Суваром звездный ковш Алтӑр (Большая Медведица).

Князю Шаку хотелось заплакать, закричать от лютой тоски в бесприютной ночи, излить кому-то свою душевную боль. Он еле сдерживал себя. Из всех потерь самой чувствительной была утрата любимой женщины. Принцесса Ылтӑнҫӳҫ (Златовласка), краса и гордость всей Волжской Болгарии, его любовь и боль, его незабываемая зазноба, когда-то ходила здесь. Её прекрасные ступни ступали по этой священной земле. Она дышала этим воздухом. Видела эти же дали, какие видит теперь он. Её голос ещё жил в его памяти и среди этих руин и развалин. Её голос, её лебединые песни звучали в его сердце. Своим воображением, своей памятью он оживил её. Без неё, без любви, не хотелось дышать, не хотелось жить. Какие слова, какие чувства берег бы он для неё. Было радостным и не в тягость её правление для болгаро-суварского народа. Но потом пришли непрошенные враги и жизнь разбилась вдребезги, как глиняный кувшин. Исстрадалась болгаро-суварская земля, настрадалась Матушка.

Сколько крови приняла она?

Сколько скорби?

Сколько было потерь?..

Казалось, что все беды и обиды Волжской Болгарии собрались именно здесь, в разбитом и разрушенном городе Суваре. Мертвым вселенским сном спали великие развалины. Здесь, именно здесь шли самые жестокие и жаркие бои. Здесь, на этих окрестных полях и лесах, на этом рву и на этих разрушенных стенах пали смертью храбрых и полегли тысячи и тысячи безвестных простых деревенских болгарских парней, мужиков, стариков, женщин и детей. Они, безвинные, испили здесь смертную чашу. Крепко стояли они здесь, защищая свою землю и семьи. Но, сила сломала силу. Враги одолели. Одолели не отвагой и храбростью, а своей беспримерной многочисленностью.

Неужели семена жизни более не прорастут здесь? Здесь, на исконной болгаро-суварской земле? И как мы жили, как были и как стояли, лишь время оценит.

382

-------------------------------------------------

Князь Шаку лежал на теплой кошме около горячего костра и думал свои бесконечные думы: «До ордынцев и русичей мы никогда и нигде не были унижены и оскорблены никем. А тут на родной же исконной нашей земле мы стали чужими и нищими. Неизбывное горе тяжкою тучею стоит над всей Болгарией. Плач и стоны по всей священной земле. Будьте вы прокляты во веки веков, губители болгарского мира! Будьте вы прокляты, губители жизни!

Какими бы великими ни были люди, какими бы умными и жизнерадостными ни были, как бы верили или же не верили богам и смеялись над смертью, но последнее слово всегда за Смертью. Все живые, мы стоим на костях предыдущих поколений и также уйдем из жизни по их следам. Мы живем на могилах. Такова наша земная грешная жизнь. Но, никакими войнами жизнь на земле не остановить.

«Вот отслужим мы свое, и плуг времени запашет всех нас в этот чернозем, в эту красную глину. Из земли мы вышли — в землю и уйдем. Сами станем землею. Из костей вырастут деревья. Из волос вырастут травы. Глаза превратятся в цветы и будут смотреть на звезды. Так и свершится круговорот жизни. А может, когда-нибудь мы в ином обличье снова вернемся на белый свет? И снова увидим эти родные просторы? Снова пригодимся Господу на этой земле?».

... Укрытый теплым чапаном, лежа на теплой кошме, князь Шаку, незаметно для себя, уснул. И о чудо! Как подарок судьбы ему приснился прекрасный город Сувар, не разрушенный и совершенно целый, в прекрасных лучах волшебного солнца. Высокие башни подпирали небо. Громады стен тянулись далеко. Легкие облачка как весёлые лодочки проплывали над городом. Желтый солнечный цвет — цвет жизни и золота — царил повсюду. И всюду разноцветные цветы, цветы, цветы. Их так много, что кажется, что вся земля, как ковром, покрыта ими. Город был полон нарядно одетых людей. Многоголосьем шумел огромный базар. А он ехал верхом вместе с Ылтӑнҫӳҫ, узда в узду, седло к седлу, и народ, сняв шапки, приветствовал их. Где-то играла музыка. Крутились карусели, и нарядные пояса и сурбаны (головные повязки), так и летели по воздуху. Выше крыши взлетали весёлые качели. Дробно бил барабан. Было весе

383

-------------------------------------------------

ло всем. А потом они с нею, рука в руку, поднимались пешком куда-то все выше и выше. И все шире и шире открывались им прозрачные синие дали. Множество белых птиц кружились и купались в бездонной высоте, их печальные крики тревожили его сердце. Вот они оказались на высокой стене. Замерло сердце. За спиною лежал огромный город. Впереди, за стеною, за равниной — огромная гора.

- Полетим! — сказала она, заглядывая, тепло и ласково, прямо в глаза.

- Полетим...

- Не бойся! Там хорошо, и я буду с тобой!

- Где хорошо?..

- Там, где птицы...

С этими словами она легко оттолкнулась от стены и легко, как перышко, опустилась на землю.

Шаку тоже оттолкнулся от стены и полетел плавно и быстро. Ни с чем не сравнимое чувство легкости и свободы объяло его существо. Он помнил из далекого детства, что такое же чувство легкости и непередаваемого блаженства охватывало его каждый раз, когда он легко, как птицы, парил во сне. И это чувство повторилось вновь, здесь, под Суварами. Через миг он уже стоял на земле рядом с Ылтӑнҫӳҫ.

- Хорошо тебе? — спросила Ылтӑнҫӳҫ и слегка коснулась его лица своею ладонью. Её тело излучало вселенскую доброту и прощенье, и ему казалось, что он стоит в преддверии рая.

- Хорошо. Я что, умер?

- Нет. Ты, живой. Но я хочу показать тебе нашу страну Саркун.

- Покажи .

- Полетели?

- Полетели...

Она легко оторвалась от земли и устремилась ввысь к белым птицам. Шаку рванул за нею, оттолкнулся от земли, воспарил и снова опустился на землю. Он бежал, отталкивался, взлетал, даже перелетал реки и овраги, но неизменно опускался обратно на землю. Какая-то сила не отпускала, держала его и раз за разом опускала обратно.

384

-------------------------------------------------

А Ылтӑнҫӳҫ уходила всё дальше и дальше и вскоре затерялась среди птиц. Шаку всей душой, всем сердцем хотел быть с нею рядом, бежал, бежал за нею, вновь и вновь отталкиваясь от тяжелой земли. Но что-то удерживало его на земле. А белые птицы всё звали и звали его, кружились и стенали в вышине. А потом пошел дождик, теплый и соленый. Шаку казалось, что голосили птицы, сожалея о чем-то несбывшемся и невозвратном...

Утро выдалось сырым и туманным. Влажные травы стояли тихо, не шелохнувшись.

- Будет вёдро, — сказали жрецы-знахари.

И действительно, как только солнышко поднялось над небесной мутью, стали яснее и яснее открываться оранжевые дали. Туман растаял и испарился. Мокрая трава быстро высохла. Ласковое тепло разливалось над миром.

Справили обряд-поминовение. Вместе с калабарами молилось всё болгарское воинство. И снова в путь — в сторону священного Биляра, в сторону главной болгаро-сувар- ской святыни.

Как бы прощаясь с убитым городом, звонко ржал и ржал белый жертвенный конь.

Развалины Сувара проплывали, оставались за спиною. Чёрный призрак смерти стоял над убитым городом.

С великой грустью прощался князь Шаку с родными местами, с родным городом, где прошли его детство и юность. Где когда-то жила его любовь. Издали слышал он её прощальный голос. Прощальные запахи уходящего лета щекотали ноздри. А мысли были всё о ней и о ней, о своей незабываемой любви. «Как несправедливо устроен мир. Почему это её нет, а я продолжаю жить? И когда же, когда, успокоится мое беспокойное сердце?».

Раньше из города Сувар в город Биляр вела широкая, хорошо утрамбованная и накатанная дорога. Но теперь она совсем сузилась, заросла сорною травою. Было видно, что люди мало пользуются ею, или же совсем стало некому пользоваться. Нашествие ордынцев разогнало, распугало, уничтожило людей. А оставшиеся в живых разбежались,

385

-------------------------------------------------

разошлись по глухим лесам и болотам, куда боялись соваться ордынцы.

Князь Шаку уверенно вел отряд по старинной дороге. «В свое время кто только не ездил, не пользовался этим путем. По ней шли богатые купеческие караваны. Простой люд на конях, даже пешком, мерили расстояние от города до города. В базарные дни очень и очень оживленно было...

Воинам казалось, что дорога устремлена в сказочную бесконечность. Рыжий горизонт всё открывался и открывался по мере передвижения, и казалось, что нет никаких пределов земной шири. Необъятность земли, необъятность неба, убегающие горизонты манили вперед и будили в душах неосознанную тревогу и грусть.

Где-то там, вдалеке, был сказочный великий город Би- ляр, хоть и разрушенный. И там же был святой родник, и была расположена главная общегосударственная святыня болгар — Билярский Киремет. Знали они, что ждет Киремет своих сынов, ждет жертвоприношений, подарков. «И за всё за это наградит Киремет своих сынов удачей в бою, крепким здоровьем. Пошлет мужчинам женщин по душе. Наградит множеством скота, богатым урожаем и кучей ребятишек по лавкам. На небе Бог, на земле царь, и у нас у всех в душах наша Болгария, и наш Биляр», — думали они. И многим казалось, что за далекой чертой всех действительно ждет переменчивое счастье. Не все воины раньше видели Биляр. Совсем мало было воинов, которые принимали участие в обороне этого воистину великого города.

Невыразимо прекрасна была осенняя лесостепь. Румяным колобком катилось по небу солнышко. Редкие облака были похожи на детские вышитые колпаки. Осторожно, чуть слышно дышала земля. О чем-то шептался ветерок, скользя через ковыльные нити. Стайки берез босиком выбегали к дороге. Осинки, накинув сурбаны (женский головной убор) как невесты на выданье, смущенно стояли поодаль. А одинокая берёза на высоком юру в своем цветастом сарафане была похожа на величавую царицу. Крепкие дубравы, как крепкие болгарские заставы, стояли твердо и непоколебимо. Одинокие дубы, простоявшие на земле не одну сотню лет, были похожи на богатырей-великанов.

386

-------------------------------------------------

Воины ехали молча. Иногда останавливались около одиноких дубов. Вслед за калабарами-жрецами с ритуальными песнями по кругу обходили эти дубы, тем самым очищая, изгоняя и удаляя с родной земли чужой дух пришлых врагов. По пути разогнали несколько отар овец и конских табунов, принадлежащих ордынцам.

- Отхлестайте пастухов саламатами (нагайками), чтобы помнили и знали, на чьей земле они находятся! А если будут сопротивляться, снимите головы! — приказал князь Шаку. — Нужно лишить ордынцев продовольствия! Уничтожать оставшиеся дома, пригодные к жилью, чтобы негде было им жить и останавливаться. А то расположились как хозяева в наших домах. Кыпчаки проклятые! Всю жизнь нашу сгубили. Душегубы! И гнать, гнать их с нашей священной земли! Пускай убираются в свои пустынные степи!

К нему подвели нескольких задержанных ордынских пастухов.

- Кто вы и откуда? И чьи стада пасёте? — спросил через переводчика-толмача князь.

Те переглянулись меж собою, и потом один из них ответил:

- Мы бедные пастухи. И пригнали нас из-за реки Яик. А эти табуны военачальника Субедея. От его имени поручил нам таксыр (повелитель) пасти эти табуны.

Князь Шаку резко поднял голову и железным голосом вымолвил:

- Слушайте вы меня внимательно! Берите по одному коню и скачите к себе в родные степи за Яик! И больше никогда, слышите? никогда не возвращайтесь сюда! Здесь вас всюду будет ожидать только смерть! Вы меня поняли?!

Те снова испуганно переглянулись, и тот же пастух ответил:

- Мы поняли тебя, таксыр . Спасибо за коней и за такую милость. Мы тут же уедем, если, конечно, вы нас отпускаете.

- Езжайте и более не возвращайтесь! В следующий раз на милость не рассчитывайте. Я говорю только один раз! — твердо сказал князь. Переводчик переводил.

- Поняли, таксыр, поняли, — ответили пастухи.

387

-------------------------------------------------

И опять дорога потекла под копыта.

Ехали.

Торопились.

Ночевали в поле.

И опять ехали.

Пока погода позволяла, хотели успеть справить главный обряд, задобрить главного Киреметя.

- Всё! Не могу больше! Не могу! Хоть бы убили, что ли! Не могу больше так жить! Устал я, устал! — выкрикивал Дергун, рванув воротник своего потрепанного кафтана, поздно вечером, после очередного штурма болгарской стены вернувшись к костру. Саднило задетое камнем плечо. Усталость валила с ног. Не хотелось даже есть, хотя после завтрака до самого вечера не было времени ни присесть, ни отдохнуть. Он тяжело опустился на поваленное дерево на окраине ордынского лагеря и долго сидел не шелохнувшись, тупо уставившись в осеннюю землю. Свое длинное копье, как ненужную палку, он бросил тут же и в сердцах швырнул свой головной убор.

- Всё! Разрази меня гром, если я не убегу, не дам дёру от этих диких степняков! — выговорил он зло со слезными нотками в голосе.

Ордынцы торопились до наступления холодов проникнуть на Волжский полуостров и гнали, гнали толпы разноплеменных народов на штурм стены, перекрывающий полуостров. Но проклятые болгары стояли крепко и навалили кучу тел под стенами. Они так и лежали несколько дней, никем не убранные и нещадно вонючие.

- Что, устал? Тяжело было? — участливо спросил Бе- лебей.

- Иди ты к шайтану! Вечно лезешь со своими вопросами и нравоучениями. Иди-ка повоюй под стенами, сам узнаешь что это такое и тогда ты уж запоешь по-другому!

- Воевал! Я тоже воевал в свое время! И не тебе, сопляку, учить меня! Что, уже не хочется тебе болгарского серебра? Ты же говорил, что с дружиной добудешь всё — и серебро, и славу! Что? Уже расхотелось?!

388

-------------------------------------------------

- Да пошел ты!..

- Ну, ну... Я-то пойду! Только ты куда денешься без меня? Дырявая ты башка. Говорил я тебе давно. Тикать тебе надо было, тикать! А ты ввязался в эту авантюру и бойню. А теперь стало доходить до тебя! Война она всех и всему научит. Это тебе не с мирными крестьянами воевать. Тут у болгар обученные и регулярные войска. Они ещё ввалят всем нам! Попомни мое слово. Уж я-то знаю болгар.

- Помолчи! Не хочу никого слушать и слышать...

- Ладно, ладно. Иди похлебай болтанку. Кипятком побалуйся.

Дергун устало посмотрел на Белебея, на свои измазанные в саже руки и вымолвил:

- Давай.

Белебей плеснул в деревянную миску болтанку, отломил кусок просяной лепешки и подал Дергуну. Сунул деревянную же ложку. Но Дергун не стал пользоваться ложкой, а выпил содержимое миски и стал жевать лепешку, бессмысленно глядя перед собой.

- Где Ослябя? Где Третьяк? — спросил Белебей про товарищей Дергуна. Дергун неопределенно махнул в сторону стены и устало вымолвил: там они и остались. Я сам лично видел, как Ослябе проломили башку крупным камнем, и он мешком свалился с высоты. А Третьяк раненый лежал в стороне, и я теперь не знаю что с ним.

- Надо бы сходить, проверить. Может, живой ещё и нуждается в помощи, — вымолвил Белебей.

- Куда пойдешь теперь в темноте. Ладно, немного подкреплюсь и вместе сходим за ним, — ответил Дергун и стал запивать лепешку круто заваренным кипятком.

После еды Дергуна разморило, и он тут же захрапел, повалившись на постеленный Белебеем чапан. Было видно, что он смертельно устал. Белебей решил один пройтись вдоль стены, несмотря на наступившую темноту. В ордынском стане горели высокие костры, и было видно, как туда- сюда снуют нукеры. Где-то ржали кони. А со стороны стены были слышны слабые выкрики и слезливые голоса раненых людей, просящих помощи. И эти крики рвали душу Беле-

389

-------------------------------------------------

бея. Его сердце болело за бедолаг. Спотыкаясь в темноте за различные предметы, он брел вдоль стены.

- Третьяк! Третьяк! — звал он в темноте. Но никто не отзывался. Только вязкая темнота да холодная ночь вокруг.

- Война проклятущая! Кто только тебя породил, кто выдумал? Сколько людей уложила, проклятая, в землю раньше времени? И будет ли конец этой всепожирающей бойне?

Эта война перебила все его планы по обращению в христианство новых и новых людей. Хотя он, по мере сил, и в военное время всё старался выполнить свою миссию. Но часто его старания оказывались напрасными. Только сегодня он обратит в настоящую веру несколько людей, а назавтра, глянь, их уже нет. Война постоянно пожирала и пожирала всё новых и новых людей.

Вот и луна поднялась и осветила эту скорбную картину. Как поваленные в разные стороны снопы, под стеною всюду лежали поверженные люди. Белебей осенил себя несколько раз крестным знамением, осенил павших людей и побрел прочь с этого скорбного места.

Князь Шаку вел отряд в сторону священного родника на Билярской горе. Невыразимую тоску и печаль выражали развалины. Порождали в душах чувство неустойчивости, хрупкости мира да быстротечности человеческой жизни. Всюду крапивное море, обгорелые бревна, поваленные плетни, заборы, разбитые и закопченные камни. Мертвый город. Город мертвых. И тому подтверждение — бесчисленное количество белеющих в траве человеческих костей, черепов и разной брошенной домашней утвари. Живые смотрели на мертвых. Мертвые смотрели на живых.

Воинам казалось, что с укором, с великим укором смотрят на них камни Биляра. На них, не сумевших отстоять и спасти свой город от несметных орд кыпчакского воинства. Им было совершенно непонятно, какая такая была необходимость — всё разбить и предать полнейшему разорению.

Но вот и священная гора показалась впереди. И что это такое?! Опять чей-то табун и большая отара пасутся

390

-------------------------------------------------

на священной горе. Попрание своей главной святыни так рассердило и разозлило болгар, что они готовы были разорвать на куски тех недоумков, которые так неуважительно, неосмотрительно вели себя на святой горе, где во времена осады Биляра пало очень много болгарских воев и простого гражданского люда. И здесь же пали сорок болгарских девушек, не пожелавших идти в плен и своею священною кровью оросивших родную землю. Да и теперь попадались новые трупы болгар, которые, видимо, следовали к своей главной святыне и были убиты ордынцами.

Князь Шаку дал команду — вмиг сорвалась болгарская сотня и в момент окружила табунщиков. Стегая саламатами их привели к святому роднику, под грозные очи рассердившегося и распалившегося в священном гневе князя.

- Толмач, переведи! — громко дал команду князь. — Это вы, вы так изгадили святой родник?! — еле сдерживая себя, с придыханием спросил князь Шаку. А пастухов было десять человек и они испуганно жались друг к другу, затравленно озирались, боясь вымолвить словечко. — Ещё раз спрашиваю, это вы так изгадили родник?! — теряя терпение спросил Шаку.

- Мы только поили тут скотину и более ничего не делали, — испуганно ответил один из пастухов.

- А людей кто убил?! — грозно спросил князь, заглядывая каждому в глаза. — Кто, скажите, кто?!

- Это нукеры. Нукеры убили людей, — ответил всё тот же пастух.

- А кто поставил шалаш под священным деревом?! А кто справлял тут же нужду? Скажи! Кто?!

Пастух опустил очи и затравленно молчал.

- А ну-ка, проучите их саламатами! — дал команду князь. И тут же взвились витые из ремня кнуты и пошли гулять по спинам и бокам задержанных. Приглушенные стоны и вопли резанули воздух.

- Хватит! Хватит, я сказал! — крикнул князь, останавливая распалившихся воев.

- Видите! Видите что творят даже простые ордынцы на нашей земле! Они топчут, унижают нас! Оскверняют наши святыни и совершенно не уважают наших богов. Что, что

391

-------------------------------------------------

прикажете делать с ними?! — крикнул князь, обращаясь к своим воинам.

- Смерть! Только смерть стервятникам! Они нас стараются изводить под корень. И к ним тоже не будет пощады! — крикнули болгарские вои и ратники. И в этом благородном гневе они были единодушны.

- Хорошо! Хорошо, мои соплеменники! Уберите их. Только отведите куда подальше от священного места, чтобы и духа ихнего не осталось здесь, — приказал князь.

Разъяренные болгарские вои тут же готовы были порвать ордынцев на куски, но, подчиняясь воле князя, увели задержанных подальше от святого родника.

А родник действительно был изгажен основательно. Ограда вокруг киреметнего дерева была разломана и сожжена. Всюду виднелись следы копыт, всюду был конский и овечий помет. Под священным дубом ордынцы устроили место отдыха, и всюду был различный мусор, куски старой кошмы, кучки сена и поленья для костра. Тут же стояли корзины с едой, валялись прямо на земле несколько полупустых бурдюков. Обглоданные кости животных были разбросаны вокруг дуба. И каменный болгарский столб, символизирующий ось мира, был разбит на несколько частей и повален на землю. К ним были привязаны несколько свободных ордынских коней.

- Проследите, чтобы отара овец не разбрелась далеко. И за конями тоже нужен будет присмотр. Это наши овцы, наши кони, отобранные ордынцами у нашего народа. И они по праву принадлежат нам. Я разрешаю каждому воину выбрать себе дополнительно коня и использовать овец для пищи. Мантелей, дай команду и выдели людей для присмотра за овцами и конями!

Мантелей тут же подозвал сотника Еруслана и повторил ему приказание князя. Тот тут же направился исполнять.

Остальные воины по указанию князя стали приводить в порядок святой родник, убираться вокруг дуба. Убирали всю гору. Для похорон погибших болгар была выделена целая сотня и они с молитвами приступили к процессу похорон.

- Эй, великий Тора! Эй, матерь Божья! Эй, Киремет и Мать Киреметя! Позволте нам, недостойным, заняться

392

-------------------------------------------------

уборкой вокруг священного дуба и привести в порядок святой родник! Простите нас, грешных, что мы допустили врагов к вам! Мы всем миром хотим навести здесь порядок и, Киремет, ҫырлах (удовлетворись) нашим трудом и позволь нам, недостойным, побыть на Твоей территории! Поработаем сегодня здесь всем народом, все вместе! Аминь! — молился главный калабар-мучавар (жрец).

После молитвы приступили к уборке и наведению порядка на Киреметней горе. Князь Шаку тоже трудился вместе со всеми как простой ратник. И целый день ушел на то, чтобы навести вокруг подобающий священному месту порядок. Кто копьями и мечами копал и расчищал родник. Другие на щитах относили в сторонку мусор, другие — ненужные на священной горе предметы далеко в сторону. И так в простых хлопотах прошел короткий осенний день. Вот и очередная прохладная ночь надвинулась на землю.

Ночевать остались тут же, на священной горе, под защитой своего Киреметя. Выставили дозоры и улеглись спать. Прошедший день да коллективная работа утомили всех. И только долго и жалобно плакал и пел над всеми да над великими развалинами в ночи болгарский шопр (волынка). Выплескивал Ахчура свою боль и горечь в темную болгарскую ночь. И только звезды смотрели на спящую землю, волшебница луна сеяла и сеяла свое серебро на погибший город.

Есаул Мантелей долго лежал в ночи и думал, думал свои бесконечные думы. Как волна нахлынули воспоминания о былом, о прошедшей юности и времени. Здесь, именно в этом городе, лет пять назад стоял он на высоких стенах против пришлых врагов. Здесь же жизнь проверяла их на прочность. В этом огненном и кровавом пекле остались его молодость, его любовь, часть его жизни. И именно здесь погиб великий князь Ылтӑнпик (золотой князь), его незабываемая любовь и жена Сильби. На этой священной земле оборвался её земной след. И где-то здесь в ночи лежали непогребенные её останки. Среди этих развалин бродила её душа. «Хоть бы приснилась ты этой ночью», — подумал он.

393

-------------------------------------------------

Вот легкий ветерок коснулся его уха. Ему вдруг послышался шепот любимой: «Спи, Мантелей, спи. Увидимся завтра. Увидимся завтра. Завтра. Завтра... ».

И действительно, вскоре сон сморил его. И как по заказу, давнишний сон про гибель Биляра снова повторился здесь, в убитом городе. И снова стоял он с товарищами на высокой стене. И снова как тучи напирали враги. И снова горел Биляр. Черным дымом заволакивало всю округу. В огне погибал великий город. И снова князь Ылтӑнпик вел своих воев в бой. И он тоже был вместе с ними. Был с ними и в то же время всё это он теперь видел как бы со стороны. И заранее знал — что и как далее будет. Вот он вместе с товарищами отступал под натиском бесчисленных врагов по крышам домов. Вот упал сраженный князь Ылтӑнпик, и у него не было никакой возможности помочь ему. И меч затупился и стал таким тяжелым, что и не поднять. А вот и Сильби, сраженная насмерть, и её застывший взгляд в бесконечность и вечность. И её последние слова: «Они убили и его, нашего сына. Они убили наше будущее... ». И невыносимо болело сердце. И невозможно было жить. Мантелей даже сквозь сон чувствовал всё это, чувствовал тяжесть потерь и невозможность вернуть прошлое.

Утро, как по заказу, наступало тихое и безветренное. На высоком небе ни облачка. Воздух девственно свеж, чист и прохладен. Солнышко ярким огненным колесом выкатилось из-за горизонта и стало потихоньку набирать высоту. Прозрачные дали так далеки и радуют взгляд разноцветной палитрой. Болгарская золотая осень словно специально принарядилась в яркие сказочные краски. Казалось, что отсюда, с высоты, открывалась вся неистовая красота великой Волжской Болгарии.

Жрецы-калабары начали готовиться к жертвоприношению Киреметю и стали готовить свои ритуальные предметы. Остальные воины помогали им. В длинный ряд расставили походные котлы и, залив в них воды из родника, развели под ними костер. Повязали вокруг Киреметнего дуба длинное вышитое сӗлгӗ (полотенце). Старший из жрецов-кала- баров по имени Чака, обращаясь ко всем, повелел:

394

-------------------------------------------------

- Отпустите жертвенного коня. Пускай побегает. Своим ржанием очистит здешний дух от чужеземного духа. Не бойтесь. Он никуда не уйдет, — сказал Чака. Другие калабары тоже были за то, чтобы конь побегал по окрестностям горы.

Светило солнце. Горели костры. Сладкий дым то стелился над горою, очищая и изгоняя чужой дух, то свечкой уходил в небо прямо к болгарским богам. Стоял светлый, теплый и ласковый день. Все воинство готовилось к священному ритуалу. Белый жертвенный конь с громким ржанием носился по окрестностям. Он то вставал на дыбы и бил копытами, то взбрыкивая крепкими ногами и храпя, носился меж множества коней. Конь словно прощался со всеми, прощался с белым светом. Он словно знал и чуял свое важное предназначение.

Вдруг совсем неожиданно из развалин города в расположении отряда появилась группа женщин и девушек. Они смело подошли к соплеменникам и поздоровались со всеми. Увидев соплеменниц, воины потянулись к ним. Их необычайно удивило то, что в убитом городе ещё существовал очаг былой болгарской жизни. Оказалось, что женщины и девушки пришли к святому роднику справить осенние обряды в честь Киреметя. Самая старшая из женщин оказалась жрицей и была одета соответственно проводимому обряду. На её шее, на крепкой веревке висел ритуальный нож. Висел особый знак с изображением крылатого барса. У остальных женщин и девушек тоже на поясах висели короткие болгарские акинаки, расчески для волос, енчӗк (кожаный мешочек). Одна из девушек несла знакомый музыкальный инструмент шопр (волынка), а другая несла барабан. Они были очень рады видеть родную грозную болгарскую силу возле святого родника и подходили то к князю Шаку, то к другим военачальникам и простым воям. Вели разговоры, задавали вопросы, сами тоже рассказывали о здешней жизни. Договорились с калабара- ми мужчинами совместно провести обряд жертвоприношения. И для этого у них был припасен живой петух. Было приготовлено длинное полотенце для обвязки вокруг дуба, приготовлены рулоны домотканой материи в качестве подарка.

395

-------------------------------------------------

И вот семеро калабаров-жрецов: Чака, Патай (резкий, сӑмаха пат татса калать), Тӑхта, Стюха, Исай, Мелекес, Патмар (не резкий), надев белые одежды, украшенные богатым красным орнаментом, и ещё женщина-жрец по имени Шурчечек, повернувшись к солнцу, встали против большого костра и начали молитву. Всё остальное воинство, кроме сторожей дозорных, встали за калабарами. Каждый из них про себя повторял молитву.

- Эй, Тора! Матерь Божия! Эй, Киремет! Эй, Мать Кире- метя! Великий наш Тора! — выводил главный жрец-калабар Чака. — Ты держишь землю. Ты держишь небо. Ты держишь весь подземный мир. Обращаемся к Тебе всем нашим бол- гаро-суварским миром. Спасибо Тебе за богатый урожай. Спасибо, что сохранил наш урожай от ветра злого, от града и от зноя. Спасибо за то, что дал возможность собрать урожай, благодарим Тебя, что дал нам отведать хлеба от нового урожая. Спасибо тебе, ясно солнышко, что пожалел нас. Спасибо тебе, священный огонь, что даришь нам свое тепло и горячую пищу. Спасибо Тебе, Господи, за то, что сохранил наш скот от падежа. Сохранил наших неизменных друзей-коней. Это они и Ты, великий Господь, помощники нам во всех наших деяниях. Благодарим Тебя, наш Тора, за хорошую погоду и за возможность посетить нашу главную святыню, здесь, в священном городе Биляре. Прими от нас в дар самого лучшего коня. Прими и ҫырлах! (удовлетворись). Мы дарим Тебе всё лучшее, что у нас есть. Пусть жертвенная кровь оросит твою землю под священным дубом.

- Приведите жертвенного коня! — повелел Чака.

А белый конь, словно по чьему-то велению, сам подошел к костру и наклонил голову. И это было загадочно и непонятно. Особо выделенные люди схватили коня. Конь только слегка похрапывал, словно одобряя действия людей и смиряясь со своей судьбою. Вот Чака начал поливать водою на голову коня. Конь только качал головою и отряхивался от воды.

- Годится! Годится! Годится конь для жертвоприношения! — закричали воины.

Вот уложили коня на землю. Крепко притянули верёвками и связали ноги. Вот конь напрягся изо всех сил, что

396

-------------------------------------------------

затрещали веревки, и громко заржал и захрапел, посылая свой последний привет белому свету. А народ кругом молился, взирая на коня и действия своих жрецов-калабаров. И вот и брызнула горячая кровь на священную землю. Один из жрецов стал собирать кровь в специальную посуду. Потом зарезали жертвенную птицу.

- Господи! Изгони от нас все болезни, — продолжал молиться главный жрец-калабар Чака. — Пошли всем нам мир и спокойную жизнь. Целый год мы работали. И спасибо тебе, Господи, за то, что даешь нам возможность отдохнуть от трудов. Даришь нам уяв (праздник). Мы все молимся, просим, умоляем Тебя, наш Тора, пошли нам и всему народу удачу во всех наших делах и деяниях. Пусть наши женщины не перестают рожать нам новых воинов-пахарей и прекрасных, как весенние цветочки, девочек. Пусть наши мужчины будут полны сил противостоять мировому злу, которая идет по нашей священной земле. Пускай будут у них крепкие руки и ноги, зоркие глаза. Пусть будет у них крепкий дух против врагов наших. Пусть наши лавки будут полны детишками. Наши столы полнятся пищей и не будут пустыми. Пошли всё это нам, Господи! Мы все знаем, что Ты всесилен и всё можешь исполнить. Прости всем нам наши грехи великие, ибо в военное время трудно, почти невозможно, прожить без греха. И прости всем нам самый великий грех смертоубийства себе подобных. Господи! Сохрани свой серебряный народ! Помоги прогнать дикие орды степняков! Ҫапла пултӑр! (Да будет так!) Ҫапла пултӑр! Ҫапла пултӑр! Аминь!

Потом начала молиться жрица Шурчечек:

- Эй, аслӑ Тора! Эй, Киремет! Прими наш скромный подарок Тебе! Ҫырлах! (удовлетворись!). Ҫырлах нашим жертвоприношением. Салам (привет) вам, земледельцы! Салам вам всем, наши воины! Вы сегодня принесли нам надежду на будущее. Принесли надежду, что наша Волжская Болгария не погибла. И мы все верим, что снова возродится наша великая страна. Встанут из пепла города. Встанут новые сёла. Пополнится людьми наш народ. Снова зацветут наши нивы. Хвала Господу! Хвала Солнцу! Хвала горячему огню! Почет и слава тебе, мой народ. Серебром

397

-------------------------------------------------

сияет твоя одежда. Серебром звенит твой говор. Золотом сияет твоя слава. Восхвалим сегодня все вместе нашего Тора, нашего Господа! Восхвалим и все вместе возрадуемся! Круглый каравай нам в подарок от щедрого поля! Сарӑ кун (Красный день) нам в подарок от Тора. В честь Тебя мы варим кашу. В честь Тебя творим молитвы. В честь Тебя будем петь наши песни. Эй, Тора! Мы твои дети. Ты Отец наш небесный. Не оставляй свой серебряной народ без Твоей поддержки, без Твоей милости. Сделай так, чтобы люди любили друг друга и жили в мире с другими народами. Останови, Господи, войну! И дай нам жить не отравляя наши души злобой и завистью. Мы одно — люди и природа! И как бы там ни было, нам нужно идти дорогой жизни, дорогой мира. Аминь!

- Эй, Ҫупиге! (имя «Красавица Лето»), — позвала жрица одну из девушек с музыкальным инструментом. — Давай играй нашу хвалебную песень нашему Тора, нашим родителям, нашей земле!

И поплыла над священной горою торжественная мелодия. Ахчура со своим музыкальным инструментом тоже включился в мелодию. И громкий барабан задавал тон и ритм. И слитный хор множества мужских голосов дружно выводила песню «Алран кайми аки-сухи». Торжественно и грозно качалась песня над священной горою, над святым родником, над священным дубом. Воинам казалось, что что хвалебная песень плывет над всей их страной и как их молитвы восходит к самым облакам, к самому Тора.

После окончания песни калабары-жрецы поместили в землю несколько острых клинков острием вверх. И пошли удалые вои в пляс под задорную музыку. Они то кругом ходили вокруг острых клинков, дружно взявши за плечи друг друга. То, разорвав круг, волчком крутились вокруг клинков. То по очереди перепрыгивали через острые лезвия. Вытащив свои акинаки, они как молнией резали и вспарывали воздух. Казалось, что воздух свистел и стонал вокруг них. И некоторые вои доводили себя в этой пляске до иступле- ния. И в этой пляске вои заряжались такой мощной энергией, что готовы были противостоять всем невзгодам жизни. И что были для них какие-то ордынцы или русичи? Знали

398

-------------------------------------------------

жрецы-калабары, знал князь Шаку, знал Мантелей и другие военачальники, что таких воев нельзя победить. Их можно было только убить, но победить — никогда! Знали воины, что в их жилах течет священная кровь предков, болгарских аров (мужчин), и что эта кровь никогда не предаст их. И поэтому, даже оставаясь совершенно один среди множества врагов, они погибали, но не сдавались.

Но вот и поспела жертвенная каша. Сварилось жертвенное мясо. Шкуру жертвенного коня растянули на палках и прислонили к священному дубу. И как белое знамя выделялось оно на фоне черного дуба. Голову коня поместили на ветке. Вот взяла Шурчечек немного каши, взяла жертвенное мясо, сӑра (пиво) и пошла к дубу. И с молитвами же преподнесла их божеству Киреметю. Другие женщины помогали ей. Также положили под дуб принесенные полотна, бросили серебряные монеты. А князь Шаку пожертвовал и несколькими золотыми монетами. Потом Шурчечек полила вокруг дуба жертвенной кровью. Взяла и закинула белое куриное яичко в сторону погибшего города.

Все собравшиеся здесь болгары доверили вести эти обряды именно этой жрице, так как она была старше и мудрее их. Тем самым они оказывали уважение всему болгаро-су- варскому женскому роду. Оказывали уважение как матери, как хранительнице старины, и их священных обрядов.

Первым отведала кашу Шурчечек. Потом подала их ка- лабарам-жрецам и князю Шаку. И после них уже все, устроившись прямо на земле, приступили к торжественной трапезе. В это время вои заметили высоко в небе стаю каких-то белых птиц. То ли это были лебеди, то ли какие другие птицы, издали разобрать было невозможно. Но закружились эти птицы над священной горой. И кружили долго, роняя на землю печальные крики. И были эти крики похожи на плачь. Видимо, это были души убитых на этой горе болгарских девушек.

И тут белое перышко, невесомо кружась, опустилось прямо на скатерть перед Мантелеем. И это было как знак. Тут же вспомнился Мантелею сон, увиденный здесь прошлой ночью. «Сильби! Сильби это ты!» — мелькнуло в со

399

-------------------------------------------------

знании. Комом перехватило горло. Стало трудно дышать. И он быстро вскочив, сбежал с Киреметней горы, скорее убрался подальше от всех. Забился в крапивные заросли, чтобы никто не видел и не слышал его, и дал волю слезам...

Три дня и три ночи простояли болгаро-сувары на священной горе. Пили и умывались чистой водою из священного родника. Снова творили свои молитвы. Ели освященную еду и пили пенное сура (пиво). Снова танцевали и плясали боевые танцы. Играли в военные игры. А Господь даровал им солнечные и теплые дни. Осень, золотая осень хозяйничала на болгарской земле.

На четвертый день с утра, плотно позавтракав и сотворив очередную молитву, тронулись в путь. Чака, перед дорогой, встав лицом напротив восходящего солнца, закинул куриное яичко далеко в сторону погибшего города. Другие жрецы-калабары привязали несколько цветных ленточек к окрестным кустарникам и деревьям. Это был дань уважения погибшему городу и погибшим в нем людям. Испросив у Господа спокойной дороги и распрощавшись с местными женщинами, воины тронулись в путь. Женщины обещали присмотреть за родником и держать порядок на священной горе.

Князь Шаку повел воев вокруг убитого города. Шли с молитвами. Следовали по ходу солнца, как было принято у болгар обходить вокруг могил и вокруг воинских курганов. И это тоже был круг почета к погибшей болгаро-суварской столице, к погибшим в нем соплеменникам. Воины смотрели на свою уничтоженную столицу, на остатки разбитых керменей (дворцов) и на остатки общественных зданий. Кое-где ещё оставались остовы двухэтажных каменных зданий и домов.

Печальная была картина, более чем печальная. Злоба чужеземцев разбила, сожгла и уничтожила прекраснейшее творение болгаро-суварского народа.

Воины смотрели на разбитый город. А город смотрел на них. Жалостливо, с укором. Молчали мертвые камни. Молчали останки строений. И среди развалин и крапивного раздолья белые кости людей и коней. Пустые глазницы черепов ведут свой взгляд за воями, смотрят, как они проезжают мимо, как удаляются от них, оставляя их непогребенными, на волю ветрам, дождям, снегам и морозам.

400

-------------------------------------------------

Мантелею было особенно горестно и печально. Комок застрял в горле. Ведь здесь лежали родные кости его любимой жены — Сильби. Лежали кости его не успевшего родиться ребенка. И часть его души, часть его жизни оставались здесь, в разбитом и сожжённом Биляре.

- Прощай, Сильби, прощай! — шептали его губы. — Придется ли мне ещё раз увидеть эти места? Увидеть землю, где лежат тысячи моих соплеменников. Лежат кости великого нашего князя — Ылтӑнпика. Если буду жив, я вновь приеду в эти места, в этот священный город, и поставлю деревянную или же каменную памятную юба (столб) на месте уничтоженного города. Пусть видят и знают наши потомки, что здесь когда-то стоял цветущий город — исполин, которому не было равных во всем мире. Не дадим, нет не дадим закатиться нашему солнцу! Когда-нибудь, если не мы, то наши потомки придут на эту землю и возродят жизнь. Вновь вырастут здесь дома, расцветут сады и огороды. И по улицам города будут бегать и носиться дети. И болгаро-сувар- ский Киремет на священной горе и святой родник, волею богов, будут жить вечно и радовать моих соплеменников. И да сгинут враги со священной земли Волжской Болгарии! — как молитву шептал Мантелей.

Заждалась, заждалась Пинтесиль своего мужа Мантелея. Дни и ночи думала о нём, беспокоилась за его судьбу. Она, прихватив пару десятков куриных яиц, уже два раза ходила к ворожее и пытала судьбу Мантелея. Гадалка вещала только хорошее, хотя намекала, что будут трудности и сложности во время похода. «Но твой муж вернется живым и здоровым», — наговорила юмозь-гадалка.

Пинтесиль успокаивалась на время, а потом сомнения и предчувствия беды вновь начинали беспокоить её сердце. «Только вернулся с одного похода, и тут же, немного погодя, его направили в другой. И что эта за жизнь кочевая, словно у степняков. И когда закончится такая беспокойная жизнь? И разве мало воевал Мантелей? Разве мало терпел лишений во время походов и сражений? — думала она. — Хотя решение отправиться в очередной поход

401

-------------------------------------------------

было правильным. Нужно, нужно уважать своих богов и помолиться на главном Киреметище Болгарии. Иначе не будет удачи в делах. Не будет удачи в боях. Разные болезни одолеют людей. И вся жизнь пойдет наперекосяк».

Свободное от работы время она старалась проводить с подругами, чтобы отвлечься, чтобы нехорошие думы хоть на время оставили её. Часто навещала жену Ахчуры — Сарпиге. Держала связь с Ҫулӑмпиге (имя — огненная красавица). Вот и сегодня решила она навестить Сарпиге. Завернула в узелок подарки, взяла для маленького Архуна немного сотового меду и, оседлав коня, направилась в гости. Да и поговорить с подругами было о чем. Нужно испросить совета, посекретничать на женские темы. Вот уже давно прошел срок, но месячные не пришли. Иногда её подташнивало. И у неё в душе появились догадки, что она понесла. Но она ещё сомневалась. Нужно было об этом и о других проблемах поговорить с подругами. «Они более опытные, подскажут что к чему», — думала она в пути.

Сарпиге словно ждала её. Встретила перед домом. Тут же на улице бегал её сын Архун, собирал и раскидывал опавшие оранжевые листья. Поздоровались. Сарпиге пригласила её сразу же в дом.

- Архун, пошли домой! Я тебе гостинцев принесла! — позвала Пинтесиль мальчишку. Тот сразу же подбежал к ней.

- Что, что тётя Пинтесиль принесла для меня? Я хочу знать! — громко и звонко выкрикнул он.

- Я принесла для тебя сладкого меда.

- Мёд! Мёд! Я люблю мед! — весело закричал Архун. — Аппа (тётя), а можно я заведу коня во двор?

- Заводи, заводи. Ты настоящий мужчина у нас.

Потом сидели все вместе за столом и пили пахучий чай

с медом, заваренный травой матру'шке (душица). Сарпиге почему-то наливала Архуну просто кипяченную воду.

- А что ты не наливаешь ему заварки? — спросила Пин- тесиль.

- Нельзя! Заварка из матру'шке — это чисто женский напиток. Старые люди говорили, что эта трава задерживает

402

-------------------------------------------------

развитие мальчиков. А у взрослых мужчин отнимает мужскую силу. Вот так-то, подруга, знай, — ответила Сарпиге.

- Надо же, — удивилась Пинтесиль, — а я и не знала.

- Теперь знай. В жизни может пригодиться, — с улыбкой сказала Сарпиге.

- Я как раз приехала к тебе поговорить, посоветоваться...

- Говори, вместе подумаем...

Пинтесиль посмотрела на Архуна, и близко наклоняясь к Сарпиге и немного стесняясь, шепотом выговорила:

- Сарпиге, меня почему-то подташнивает в последнее время. И месячные не пришли. Подскажи, что это такое, и что мне делать?

Сарпиге улыбнулась. Ласково посмотрела на подругу:

- Успокойся, подруга. У меня у самой такие же дела. Знай, мы с тобою обе беременны. Такие вот дела. Вот приедут наши мужики, и мы их ошарашим такими вестями.

- Правда? А я сомневалась. Я беременна... Мы с тобою обе беременны. Вот родим нашим мужикам богатырей, — с тихой улыбкой выговорила Пинтесиль.

- Дай-то бог, — с улыбкой же ответила Сарпиге.

Потом ещё долго сидели две подруги и вели разговоры

на разные темы. Вспоминали мужей. Сарпиге подробно сообщила Пинтесиль, как себя вести в таких случаях, чем питаться, чего остерегаться. Рассказала про различные приметы и что они означают. Рассказала, какие носить обереги и как спастись от дурного глаза. Посоветовала больше не ездить верхом на коне.

Домой ехала Пинтесиль успокоенная, не гнала коня. Тихая радость светилась в её глазах. «Я беременна, беременна», — тихо крутилось в её голове, и она улыбалась, сама того не замечая. «Господи! Не оставляй меня и моих близких людей без поддержки. Помоги моему чаду придти в этот мир. Да будет свет, покой и мир на нашей земле. Господи! Молю тебя! Верни мне мужа в добром здравии», — молилась она по дороге.

Домой приехала Пинтесиль уже поздно. Отвела коня в сарай. Напоила. Дала сена и только после этого села сама поужинать. А после, закутавшись в теплый чапан (верхняя

403

-------------------------------------------------

одежда) села на сундучок и задумалась. Думала о жизни, о Мантелее, о будущем ребенке, и о многом ещё другом. Вот и окошко поймало луну и несколько звезд, а она все сидела и размышляла. «Может быть, в это же время Мантелей, как и я, смотрит на луну? И тогда наши взгляды встретятся», — думала она.

Широко махая серебряными орлиными крыльями летела Волга. Летела к югу. То серебром, то свинцом блеснет она сквозь прибрежные кусты, то отставая, то опережая болгарский отряд. И вся жизнь человека — как эта река: течет, течет, течет... Радость и горе, свадьбы и расставания, приобретения и потери, жизнь и смерть всегда неразлучно идут рядом. Вместе, как хлеб и соль...

Издалека редкие рыбацкие лодки казались птицами, опустившимися на воду отдохнуть. Одетые в багрянец прибрежные леса стояли тихо, не шелохнувшись, словно спали. Им уже грезилась холодная зима и лютые морозы. Какая-то кроткая печаль и пугливая тишина таились в их глубинах. На всём, что растет, щедро разлито теплое и ласковое солнечное пламя. Густые заросли папоротника выбегают на поляны. Вот красная рябина как в молитве склонила голову. Рядом белая берёзка, словно невеста на выданье, нарядная, стоит смущенно. Да рядом же синяя осинка, как сиротинка... А чуть поодаль снова красным огнем горит калина. Медные стволы стройных сосен подпирают и царапают небо. Легчайшие невесомые нити паутинок тянутся от дерева к дереву, от кустика к кустику и дрожат от малейшего дуновения.

Оставляя Волгу по правую руку, князь Шаку вел отряд домой в родные Жигули. Торопились. Какая-то смутная непонятная тревога беспокоила его. Да и жрецы-калабары пророчили очередную беду. Летят кони. Бегут зыбкие ковыльные волны всё назад и назад. И только шорох сухих трав под копытами.

Домой и только домой. Остались далеко позади великие развалины исполинских городов Биляра и родного Су-

404

-------------------------------------------------

вара. Вот и крепость Тухчин остался в стороне. Заезжать в крепость не стали.

«Главную задачу мы выполнили, — думал князь Шаку. — Помолились и принесли жертву нашим богам на главном Киреметище Болгарии. Поставили поминальное юба (столб) на месте погибшего Биляра. И теперь у нас всё должно быть хорошо. Наши боги заступятся за нас».

Ехали.

Торопились...

Так и жили-были...

Дышали. Вздыхали. Переживали...

Уходила ночь. Уносила тишину...

Утром умывались росою.

Седлали коней, и снова ехали.

Глазами пили степь.

Ноздрями вдыхали осень.

Ушами ловили ветер.

Пьянели от воли и горькой полыни.

Обгоняя их, плыли птичьи стаи.

Обгоняя птиц, летели мысли...

Зима. Сама матушка зима грозилась белым посохом с северной стороны...

Мантелею, хоть он и был в окружении воев и ратников, было невыразимо одиноко и грустно. Двигались кони, звенели удила, ратники на ходу перебрасывались словами, но всё это его вроде бы и не касалось. И даже друг Ахчура не смог отвлечь его от мрачных мыслей. С тех пор, как обошли с молитвами Биляр по кругу, он как-то ушел в себя. Разговаривать и общаться ни с кем не было охоты. Ведь там, в погибшем Биляре, остались его любовь, его юность, его часть жизни. Он всё оборачивался и оборачивался назад, пока развалины Биляра не скрылись в синей дымке. Ему всё казалось, что его первая любовь Сильби стоит на святой горе и смотрит вслед.

Вот далеко позади осталась переправа через Волгу. Вот уже вдали в багрянце лесов стеною встали Жигули. Казалось, что и кони пошли быстрее. И мысли летели скорее. К ним, к родным горам, стремились души. Там были семьи. Там были дети. Маленький островок спокойной болгарской

405

-------------------------------------------------

земли, огражденный водою, горами, стеною и божьей защитой от злой вражьей силы. И, слава богу, до сих пор ехали без всяких приключений. Не было и больших столкновений с ордынцами.

Но что это? Перед самыми Жигулями отряд обнаружил поле, сплошь усеянное павшими людьми и конями. И, видимо, бой произошёл совсем недавно. Ещё бродили среди павших людей раненые кони. Ещё стонали и подавали признаки жизни некоторые раненные воины. Кое-где ещё дымились подожженные повозки и кибитки. И валялось брошенное или же оброненное оружие. Здесь, на исконной болгарской земле, снова кипели сатанинские страсти. Снова кипела человеческая злоба. «Не в добрый день заехали мы сюда. За что погибли люди? За что?» — думали многие ратники. «Да, мы жалкие, глупые людишки... Приходим в этот мир по божьей воле и уходим навсегда, так и не поняв суть и смысл жизни», — мелькнуло в сознании у многих воев и ратников.

- Господи!

Ради чего порешили люди друг друга?! И не было ответа...

Князь Шаку быстро собрал к себе всех сотников. Начали совещаться, как далее быть.

- Скажите, кто что думает и что нам делать в этом положении? — обратился сразу ко всем князь. — Вот ты, Ерус- лан, что думаешь и как нам нужно действовать далее?

Еруслан подумал немного и ответил:

- Я думаю, что нам нужно быстрее узнать куда и в какую сторону направились ордынцы и начать их преследование. Встретим врагов, и далее обстановка покажет, что нам далее делать.

- А ты, Селиван, что думаешь?

- Я полностью согласен с мнением Еруслана.

- А ты, Калаян, что думаешь?

- Я бы вперед послушал ваше мнение князь...

- Мантелей, теперь ты скажи ...

- Я думаю так: ордынцы от нас никуда не уйдут. Они, вернее всего, направились в сторону полуострова. Там их на стенах встретят наши воины. Прорваться быстро на по-

406

-------------------------------------------------

луостров у ордынцев не получится. И если даже смогут прорваться, то у них на это дело уйдет несколько дней. Нам же нужно собрать всех соплеменников, погибших на этом поле и предать их земле, как подобает по нашему обычаю. Негоже оставлять героев на растерзание хищникам. После нагоним ордынцев и будем действовать по сложившейся обстановке. Можно напасть на них ночью, неожиданно, когда ордынцы отдыхают около костров. Я более чем уверен, что в таком случае они не успеют организовать сопротивление. Нам в полную силу нужно использовать наших разведчиков. У меня всё!

- Кто ещё хочет сказать?

Помолчали. Все ждали, что далее скажет князь Шаку.

- Хорошо! Будем действовать так, как сказал Мантелей. А теперь нужно собрать всех погибших соплеменников в одно место. Выкопать могилу, похоронить, и насыпать над ними курган. Калаян и Селиван, возьмите своих ратников и с двух концов поля начинайте собирать павших в одно место. Вон, на возвышенности стоит кибитка с крестом на крыше, вот около этой кибитки и будем собирать всех павших. И место возвышенное, удобное для насыпания кургана. Наши павшие с высоты будут приглядывать за нашей землею, будут охранять её. Идите и выполняйте мое указание! А мы с Мантелеем и Ахчурой вместе пройдемся по полю. Может, увидим кого из знакомых среди павших.

Убитых и раненых было много. Тяжкие стоны раздавались то слева, то справа, то спереди, то сзади. Погибшие люди в разных позах валялись как снопы, раскиданные в сильную бурю. Мантелей и Ахчура наклонялись то к одному ратнику, то к другому, которые ещё подавали признаки жизни. Но они им ничем уж не могли помочь. Кроме дружеского слова и участия. Повозка с крестом медленно приближалась.

- Арсем (мужики), глядите! Тут не только ордынцы и болгары лежат. Вот этот раненый русич. Он только что прокричал на своем языке: «помогите!» — сказал князь, показывая на русоволосого поверженного воина. — А вот ещё и ещё! Их тут много полегло! — громко высказал князь, показывая на очередного раненого.

407

-------------------------------------------------

- Так, неужели русичи тоже пошли на нас? — удивленного высказал Ахчура.

- Не пошли бы, не лежали б здесь вперемешку со всеми, — вымолвил князь Шаку.

- А может, русичи вместе с нами стояли против татар?

- Эх ты, Ахчура! Вы что, забыли битву под Золотарев- ской крепостью? Там ведь тоже русичи вместе с татарами шли против нас. Они всегда воевали с нами, чтобы захватить Волжско-Камский торговый путь. И теперь тоже они с помощью татар хотят уничтожить нас.

- Неужели это правда?

- Правда, Ахчура, правда! Я сам лично тогда вел переговоры с русичами о совместном выступлении против Орды. Но они отказались тогда нам помочь. А результат вы знаете не хуже меня. Почти вся Волжская Болгария разгромлена. И Русь, тоже, из-за недальновидной политики их князей, под пятою у супостата. Вот такие вот дела... Эх-х! И когда только всё это закончится?.. Господи!

Меж тем уже поднялись на возвышенность. Конная повозка с крестом оказалась совсем рядом. И вдруг фигура человека в черной рясе, опустив голову сидящего около раненого воина, показалась Мантелею знакомой. «Белебей!» — мелькнуло как молния в голове. И через миг он уже уверенно крикнул:

- Белебей! Это ты, дружище?!.

Человек медленно повернул свою голову и так же медленно поднялся. Что-то наподобие жалкой улыбки на миг мелькнуло в его лице. Дрогнули морщинки у глаз.

- Мантелей! Ахчура, — сдавлено выдохнул тот, и повлажневшие его глаза заморгали часто-часто. И вот они уже обнялись все трое.

- Белебей, дружище, как же ты здесь оказался? — спросил Мантелей, когда все немного успокоились.

- А-а, долго рассказывать... Потом, как-нибудь...

- А это кто? — спросил Ахчура, показывая на раненого, лежащего на земле и тихо стонущего.

- А это мой помощник по имени Дергун.

- Тяжело он ранен?

- Тяжело. Наверное не выживет...

408

-------------------------------------------------

- Так ему и надо! Что искал, то и нашел! Кто звал его сюда? Видите: его боевой топор весь в засохшей крови! Сразу видно, как он жалел наших людей! — резко и зло бросил подошедший князь Шаку. — А-а, Белебей! — узнал князь монаха. — Вот где и как пришлось свидеться, — вымолвил он, беря монаха за плечи, и заглядывая в его лицо.

- Да князь, это я...

- Ладно, поговорим после. А пока нужно освободить здесь место и начать копать могилу. Мантелей, пригласи жрецов-калабаров, пускай освятят это место. Хватит разводить страсти! Уберите отсюда кибитку! — резко бросил князь.

А вои и ратники уже начали подтаскивать на возвышенность тела убитых соплеменников. А тел было много. По всему было видать, что здесь произошла жаркая битва. И было врагов торжество. Иначе болгары не бросили бы на поле скорби своих раненых и убитых. Так, неужели же не осталось здесь ни одного живого и здорового болгарского воина? А может они вынужденно отступили перед численным превосходством врагов?..

Работали всем миром, кроме сторожевых ратников. И вскоре вырос в степи очередной высокий курган. И таких кладбищ на болгарской земле становилось все больше и больше.

Сотворив молитвы и проведя все обряды, которые полагается делать в таких случаях, все вместе, кто пешком, а кто и верхом, обошли курган по кругу. И вскоре отхлынули в сторону, чтобы не беспокоить дух мертвых. Встали лагерем в степи и начали готовиться к ночлегу, так как короткий осенний день уже угасал. И долго пел в ночи болгарский шопр (волынка), и печальная похоронная мелодия тихо плыла над курганом, над лесостепью. И дрогнули сердца многих суровых воинов, услышав печальный напев. Они знали, что не сегодня так завтра, тоже могут оказаться под курганом... Жестокие думы терзали ратников...

На следующий день с утра отправили разведчиков по следам ордынцев. Загородившись подвижными дозорами, начали свой путь. И вскоре разведчики доложили князю,

409

-------------------------------------------------

что ордынцы массово штурмуют стену, перегораживающую перешеек.

Снова собрали совет. Снова совещались, как далее быть. Было решено напасть на стан врага ночью, всеми сотнями сразу с разных сторон. Посеять панику и, воспользовавшись этим, постараться разбить ордынцев. Надо послать тайного гонца к своим соплеменникам за стеною, чтобы они тоже, по мере возможности, сделали вылазку и совершили нападение на ордынцев. Так вместе и совершили бы разгром вражьей силы. Гонцу дали наказ, чтобы он стороною обошел ордынский стан, передал слова князя Шаку обороняющимся, чтобы они дали сигнал горящими стрелами. И гонец тут же отбыл.

До наступления ночи решили несколько отступить назад, подождать где-нибудь, в укромном месте. Дать отдых коням и людям. А с наступлением ночи, при свете луны, совершить налет на вражеский стан. Благо ночи стояли лунные, и в небе не было ни облачка. И было довольно таки прохладно, значит, ордынцы обязательно будут греться около костров.

Под покровом темноты выдвинулись ближе к ордынскому стану. И, как и предполагали, всюду горели многочисленные костры. Ещё раз уточнили, где, кому, и как действовать.

- Мантелей, командуй операцией, — сказал князь Шаку.

- Хорошо, князь. Так, сотники Туради и Евгастей будут действовать на левом фланге. А сотники Илар и Еруслан — на правом фланге. Калаян, ты будешь действовать в центре. Пока будем ждать сигнала со стены. Ночь и внезапность атаки — наши союзники. Ордынских сторожей нужно будет сбить с ходу, чтобы и пикнуть не успели. Готовьтесь! Понесемся во весь опор, чтобы враги не могли опомниться. Пленных не брать! Наша основная задача, уничтожить полностью живую силу врага. Чтобы неповадно было им более соваться на наши земли! Все, все вспомните Биляр- ский Киремет. Вспомните наши боевые танцы. Благословение наших богов с нами! Будьте наготове!

Ожидание было томительным. Пора уже выступить. «Может, не сумел гонец пробраться к своим? Может, уда-

410

-------------------------------------------------

рить по ордынцам только своими силами?» — мелькнуло в сознании у Мантелея.

И как спасение от долгого ожидания, все-таки неожиданно за ордынским лагерем взлетели вверх несколько горящих стрел. «Молодец, гонец!» — мелькнуло в сознании. И он дал команду: «Вперед!». И тут же сорвались сотни, охватывая вражеский стан в полукольцо. Земля загудела и задрожала от топота множества копыт. Летели молча, разогревая в душе злость и ненависть.

Сторожевые ордынцы так и не сумели опомниться, откуда накатывается на них конная лавина и громовой дробь тысяч копыт. Они были смяты и растоптаны с ходу.

А вот и костры ордынцев, и испуганные люди возле них, так и ничего не успевшие понять. Дикие крики и вопли, как гром, резанули воздух. И пошла потеха.

А тут ещё ударили на них из-за стены. Большой конный отряд вылетел оттуда и с ходу врубился в резню. И была страшная давка. И был страшный бой. Трещали копья. Трещали кости. Звенели мечи. Истошные крики резали воздух. Предсмертные вопли, звонкое ржание, храп и плач коней и людей наполнили округу. И не было пощады никому. Всё и вся предавались мечу. Одна лавина шла на другую лавину, и косили люди друг друга как траву.

Мантелея била дрожь нетерпения. Он сам лично хотел врубиться в эту гудящую, орущую, давящую, убивающую массу и бить, бить по врагам. Ненависть хлестала через край.

- Отпусти, княже! Дай облегчить душу! Всё равно уж наступил перелом в сражении! — взмолился он.

- Иди уж, иди! Горишь ведь! И без тебя бы там справились. Ты нужен всем нам живым! Помни об этом!

- Хорошо! Только Ахчуру задержите и ни в коем случае на отпускайте его в битву! Он — достояние нашего народа!

Мантелей сорвался с места в карьер и сломя голову помчался на битву. Его телохранители еле поспевали за ним. Как тур ворвался он в битву и пошел крушить налево и направо.

- Это вам за Биляр! Это вам за Сувар! Это вам за Сильби! — кричал он и обрушивал удар за ударом на вра

411

-------------------------------------------------

гов. И был он страшен в своем яростном гневе. Первый же попавший под его горячую руку ордынец с криком свалился прямо в костер. Второй в мгновение ока лишился руки и заорал страшным басом. Третий, проткнутый почти насквозь, молча, как куль, свалился под ноги.

А рядом с ним так же яростно крушили врагов его вои и ратники. И вскоре накал боя начал угасать. Остались лишь маленькие островки сопротивления, но их быстро гасили. Торжество болгарского оружия было полностью.

А утром глянули на свою ратную работу и ужаснулись. У многих ратников содрогнулись сердца. Убитых было множество. Некоторые тела лежали друг на друге, в разных позах, в каких застала их смерть. Страшные гримасы ужаса и оскалы зубов, судорожно сведенные рты, оторванные конечности людей, конские туши и множество брошенного оружия кругом. Разбитые повозки, шатры и кибитки, разбросанные и растоптанные костры на месте ордынского стана. В полной мере изведали пришлые ордынцы болгарский гнев.

Князь Шаку был доволен результатами боя:

- Хорошо! Очень хорошо! Теперь уж более не сунутся вороги к нам до следующего лета. Скоро выпадет снег, и ордынцам нечем будет кормить своих коней. И они уберутся в свои южные степи. А мои болгаро-сувары молодцы! Молодцы, что сумели истребить большой отряд. Это отрезвит их на некоторое время. А далее жизнь покажет, как оно будет и как всё сложится.

Народ встречал своих воинов как героев. Весть о победе вперед отряда достигла полуострова, и весь народ высыпал на равнину перед Аслӑ хула (великий город). Да и весть о проведении религиозного обряда на главном болгарском Киреметище в Биляре всколыхнул народ. Вышли с пивом и закусками. Вышли с музыкой и барабанным боем, празднично одетые в серебро. Торжественно пели кавалы (трубы). Торжественно гудел колокол на колокольне церкви. Здесь были старики шурсухалы (аксакалы), ещё помнившие былую славу. Был сам князь Буян со всей своей свитой. Был весь воинский народ, и были простолюдины пахари, соль земли болгарской.

412

-------------------------------------------------

Давно не гуляли болгаро-сувары с таким размахом. Давно не было у них случая, так всенародно справлять торжество. Веселились и молились около огромных валунов, неизвестно как и откуда, да в какие времена появившихся здесь, на исконной болгарской земле. Народ ликовал.

Далее пошла обычная жизнь. Люди усиленно готовились к зиме. Журавлиной песней отзвенела золотая осень. Улетели птицы. Потускнело небо. Минули денёчки. Страсти улеглись.

Вот и первая пороша забелила землю. Инеем покрылись все леса вокруг. Природа тихо-тихо засыпала. Над Жигулями, над всей Волжской Болгарией роились и роились снега. Державной, величавой поступью шла сама зима. Шла, свистела вьюгами. Бурями грозилась. И поземки стелились над землей. Реки сковало лютыми морозами. Редко показывались благодатные лучи солнца, да и те не грели. А ночами волки выли на луну.

Но люди не скучали. Занимались привычными зимними делами. Мужчины ухаживали за домашней скотиной и ходили на охоту. Били зверя. Иногда артелью поднимали из берлоги ярого медведя. Выходили на лед, пешнями прорубали проруби и пускали сети. Молодые парни по глубокому снегу объезжали молодых коней. Приучали их к узде и впрягаться в сани.

Юные девушки вечерами собирались на улах (посиделки) и занимались привычным рукоделием. При лучине и свечах пряли и вязали, вышивали тонко. Ткали и готовили длинные холсты. А потом отбеливать расстилали их длинными полосами на хрустящий снег. Да ещё неизменно пели песни звонкие и плясали под напевы сказочной волынки. Парни удалые к ним ходили. Выбирали будущих для себя невест. А иногда долгими зимними вечерами слушали рассказы стариков про старину, бесконечные сказки. Но уже появились и современные сказания. Сказания про оборону и гибель Биляра, да и других городов. О житии великих князей и житии первого христианского святого из болгарского племени Авраамия Болгарского. Сказание о красавице Ылтӑнҫуҫ (Златовласка), и о её славном отце великом князе Ылтӑнпике.

413

-------------------------------------------------

Так и жили. Так и были. Зиму зимовали и считали время. Вот и наступил день зимнего солнцестояния. Солнце повернуло на весну, а зима на холод. Колдовал, ворожил и творил чудеса мороз. В сказочном зачарованном сне в белой шали из инея стояли леса. Красными снегирями и желтыми синичками расцветали деревья. И всё это под холодным сиянием солнца было непередаваемо сказочно красиво... Снега было выше крыши. Затерялась, затерялась Болгария Волжская в снежной мгле, седой и белой. Но, несмотря ни на что, жизнь ни на миг не останавливалась. Болгария ещё жила...

А в жизни Мантелея и Ахчуры этой зимою произошли важные события. Они вместе со своими семьями приняли христианство. И теперь с гордостью носили на груди медные и серебряные кресты. И в то же время продолжали соблюдать свои языческие обряды и обычаи. И несказанно рад был за своих новых христианских братьев Белебей.

В конце месяца марта весело и жарко засмеялось солнце. Подули влажные ветра и зима резко повернула на весну. Появились первые проталины. Трели жаворонков зазвенели над степью. Взломав льды, тронулись малые реки и сама Волга. Весь народ высыпал на берег, смотреть величавую картину ледохода.

Вдоль берегов загорелись первые цветы мать-и-мачехи. Пошли в рост травы и деревья. Разогретая теплым солнцем земля снова смеялась цветами. Крестьяне готовились выйти на посевную. А ратники, вои и казаки точили мечи и сабли. Знали и чуяли они, что беспокойным будет наступающее лето.

Время шло. Жарким огнем расцвела чилига. Расцвели и серебром потекли ковыльные реки. Засинели, затуманились далекие горизонты. Очередное лето в цветастом сарафане шло по священной земле.

И почти в один день родили Пинтесиль и Сарпиге. Пинтесиль принесла в подарок мужу сына, а Сарпиге принесла красавицу дочку. И вместе они принесли Болгарии новую жизнь, новые надежды. И крестили детей в местной церкви тоже вместе. После крещения устроили маленький праздник.

414

-------------------------------------------------

После поднялись на высокую гору. Пинтесиль и Сарпиге подняли своих детей навстречу солнцу. Благодарили солнце, благодарили огонь, дающий жизненную силу и энергию. Мантелей, Ахчура, Белебей и маленький Архун стояли рядом. Белебей молился Христу. Остальные новокрещенные христиане повторяли за ним.

И тут совершенно неожиданно для всех случилось великое чудо из чудес на болгарской земле. Сотрясая всю землю, со страшной силой ударил гром. За частой сеткою дождя, на фоне пылающих огнем облаков, под яркой радугой в полнеба, проявился из воздуха и встал образ скорбящей Богоматери. Осеняя Жигулевские горы и широкую Волгу, осеняя весь полуостров и весь болгаро-суварский мир стояла фигура плачущей пречистой Девы Марии. Застыли, оглушенные и пораженные таким явлением. От волнения забыли про все на свете, и про молитвы тоже. И такая благодать и скорбь сочились на землю, что не передать словами. А дождь почему-то шел только под радугой, и людей на горе не касался, что тоже было удивительно.

Первым очнулся Белебей. Увиденная когда-то в детстве картина явления Божией Матери на небе повторилось здесь на Волжской Луке, на болгаро-суварской земле. Он стал истово молиться и благодарить Господа за великую милость узреть ему и его товарищам пресвятую и пречистую Богородицу. «К чему бы это, к чему бы?» — билось в его голове. А остальные люди на горе тоже стали приходить в себя и крестились, и крестились, поклоняясь в сторону Богоматери. Слова христианской молитвы переплетались у них со словами языческой молитвы. Но они были искренни и шли от самого сердца.

А вокруг полуострова снова стали собираться тучи. И гремели громы, стараясь заслонить и погасить болгарское солнышко.

И так же, как эти тучи, вокруг полуострова вновь появились хищные орды степняков. Разъезжали, смотрели, зарились на болгарскую землю, на болгарское добро.

«Что далее будет? — думали болгары. — Что будет?.. ».

415